Текст книги "Выстрелы в Сараево (Кто начал большую войну?)"

Автор книги: Игорь Макаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

Автор: – Но ведь надо учесть, что Валентин Саввич своим романом нанес удар ниже пояса нашей официальной историографии. Вот, например, как Артамонов представляет герою-рассказчику Малобабича:

Но прежде он свел меня с Раде Малобабичем, наборщиком белградской типографии, и я не сразу мог догадаться, почему Артамонов, блистательный генштабист, столь дружески доверителен с этим рабочим, а сам Раде держался с нашим атташе на равных, будто приятель. Артамонов сразу рассеял мои сомнения:

– Малобабич из числа людей Аписа, он информирован о всех наших делах в такой превосходной степени, о какой не смеют мечтать даже дипломаты в Петербурге. Вы можете смело довериться ему, ибо Малобабич – доверенное лицо для связи полковника Аписа с русским посольством…

Ну как после этого усомниться, что Верховский бежал из Белграда, испугавшись ареста Малобабича?.. Но не будем торопиться с выводами: Пикуль все же не слишком надежный консультант. Подловить его на «ляпах» нетрудно. Например, на том, что наборщиком белградской типографии был вовсе не Малобабич, а Неделько Чабринович, метнувший бомбу в автомобиль Франца Фердинанда. Чабринович! – а не Габринович, как его называет все тот же романист.

VIII. О ЦЕЛЯХ ВЕРХОВСКОГО

Автор: – В одном из писем вы высказали предположение о ведении капитаном переговоров относительно снабжения сербов оружием. Вот интересная ремарка на этот счет историка В. Вишнякова:

Спустя два дня после Сараевского покушения был дан ход соответствующему прошению сербского правительства, лежавшего «под сукном» с января 1914 года, и принято решение о выделении Сербии 120 тыс. трехлинейных винтовок и 120 млн. патронов к ним… Первая партия винтовок – 50 тыс. штук – прибыла в Сербию уже после начала военных действий, в начале августа 1914 года, а уже к 16 августа 1914 года в страну было переправлено 93 млн. патронов и 113 тыс. винтовок[172]172
  Вишняков В. Я. Сербия в начале Мировой войны: 1914–1915 годы // Новая и новейшая история, 2013, № 2. С. 53.


[Закрыть].

От себя замечу, что было поставлено еще и 50 тыс. полушубков, хотя царское правительство само не знало, во что одеть своих солдат.

Более пытливый историк мог бы задаться вопросом: почему неповоротливая бюрократическая машина, буксовавшая долгих полгода, вдруг молниеносно заработала сразу после Сараевского покушения? И уже через считанные часы было принято решение в удовлетворение сербских притязаний. Кто тогда ждал войну в Петербурге? Кто в нее верил?..

Но, значит, такие люди были! И они, пожалуй, не выходя из тени, что-то конспиративное могли поручить Верховскому, но не более того, ибо очевидно, что младший офицерский чин, не имеющий официального политического прикрытия, не мог напрямую и всерьез вести переговоры на этот счет с сербскими генералами.

Очень бы хотелось понять концептуальный план белградского «стажера». Пока я очень туманно представляю некую программу, которая, как вы изволили заметить, служила ему «дорожной картой» в незнакомой стране. Предположим, он действительно прибыл для изучения балканских войн. Прибыл на восемь месяцев – большой срок, если учесть, что Артамонов многое уже сам собрал. Есть ли в Сербском нике указание на цель его пребывания? Согласитесь, странно, когда человек скрывает сам от себя то, ради чего, собственно, он собрался в столь долгую командировку? Кто за ним мог стоять в Петербурге?

Ю. Сербский: – Верховский был очень осторожен и вряд ли, думаю, даже у себя в тетради написал бы что-то такое, что раскрывало суть его деятельности в Сербии. Интересно, что если бы дневник попал в чужие руки, то стоило бы большого труда докопаться, кто автор. Подписи-то ведь нет!..

Такая деталь: с раннего возраста он носил очки (пенсне). Письма же писал мелким почерком, примерно в два раза мельче, чем в дневнике. По возвращении из Белграда опять стал писать мелко!..

Автор: – Ай да молодец, даже почерк изменил!..

Ю. Сербский: – И в дневнике он конкретно не указал, зачем прибыл на Балканы. «Программа» у него действительно была. Но кто ее составил, кто утвердил, какие пункты в ней были – не указал. Из дневника мы видим, что его очень интересовало состояние сербских войск (поэтому он старался побывать на батареях, на полевых занятиях, побольше общаться с офицерами и т. д.). Не все шло гладко; вот запись за 17 февраля:

Ужасно трудно с ними из-за их халатности. Я был у министра около 1-го, и получил полное согласие на посещение войск, и до сих пор не видал их. То не был назначен офицер, то он заболел, то назначен в комиссию. То же, видимо, будет и в исторической секции Генерального штаба. На словах все, на деле – ничего. Также как дочь нашей хозяйки Иванки: обещала мне марки давным-давно, и по сей день – ничего. То же самое подтверждает и Фурнье, и Артамонов.

Иногда за какой-нибудь справкой приходится ходить по целым месяцам. Один посылает к другому, другой к третьему и т. д., пока не прижмешь их к стене.

Автор: – О каких это марках идет речь? О почтовых?..

Ю. Сербский: – Нет, о немецких марках, о деньгах… Хотя в Сербии в хождении был динар, как мы знаем.

Автор: – Вы только укрепляете меня в мысли, что истинная цель миссии Верховского – отнюдь не сбор сведений по организации сербской армии в период балканских войн, залежавшихся к тому же в шкафу Артамонова. И о его истинной цели сам Артамонов мог даже не догадываться. Большая загадка, что капитан делал, проводив Артамонова в отпуск.

Ю. Сербский: – Зная характер Верховского (из его писем, мемуаров и семейных преданий), я не допускаю мысли, что он мог готовить теракт. Такого не могло быть никогда. Верховский был православным человеком и не скрывал этого даже на допросах в НКВД. Генштаб России тоже никогда бы не дал приказа на теракт.

Вообще, у нас получается не исследование, а следственное дело, и это хорошо! Мы с вами уже отвергли простые схемы, которые были очень соблазнительны: масон Верховский прибыл в Сербию, помог организовать теракт и быстро смылся в Россию. Потом началась война, вызвавшая революцию, и за это «братья» наградили его должностью военного министра.

Автор: – Однако я до сих пор не могу разгадать смысл вашей ремарки о том, что Верховский знал о Сараевском убийстве какие-то выдающиеся подробности (что вы и в петербургском журнале доказывали). Также странно слышать ваши возражения против того, что в отсутствие Артамонова он вершил дела по собственному разумению. Но разве это не так? Кто же мог его проконтролировать с начала июня до момента спешного бегства в Россию?

Трудно отделаться от мысли, что в Сербию для наблюдения за крайне подозрительной «Черной рукой» был направлен будущий кандидат в «наполеончики» – «в награду за образцовую службу». Для этой роли Артамонов, видно, оказался малопригоден, судя по его известному донесению от 17 января 1912 года на имя генерал-майора Н. А. Монкевица[173]173
  Монкевиц Николай Августович (1869–1926), генерал-майор (1911), генерал-лейтенант (1916). Помощник 1-го обер-квартирмейстера Главного управления Генерального штаба, ведал особым делопроизводством (1910– 1 июня 1914); затем 1-й обер-квартирмейстер, врио генерал-квартирмейстера (до 2 июля 1914); направлен в действующую армию. Снят с командной должности большевиками. В июне 1918 эмигрировал во Францию, представитель Деникина в Париже (1919-20). Застрелился в Париже.


[Закрыть]. В этом рапорте Артамонов извещает, что он решительно отказался от приглашения «Черной руки» «переговорить с членами тайной организации». Это было довольно недальновидно со стороны Артамонова как профессионального разведчика. И если Монкевиц был разочарован в его квалификации, то мог направить Верховского «на подмогу» под маской военного историка.

Впрочем, мысль о «двойной игре» Верховского не нова. Ю. Писарев в свое время растиражировал мнение В. Дедиера о возможном участии русского эмиссара в Сараевском заговоре и контактах с «Черной рукой»:

Дедиер далее утверждал, что Верховский, «оказывая давление на Терещенко, пытался выгородить своих друзей – членов “Черной руки"»[174]174
  См.: Писарев Ю. А. Российская контрразведка и тайная сербская организация «Черная рука» // Новая и новейшая история, 1993, № 1. С. 32.


[Закрыть].

Где это утверждал Дедиер, загадка (Писарев нас не балует ссылками на источники). Ни в первом (1965), ни во втором белградском издании (1978) двухтомника «Сараево, 1914» такой цитаты нет. Хотя сама мысль о том, что после Салоникского процесса Верховский понуждал М. И. Терещенко (первого министра финансов Временного правительства, а с мая 1917 года– министра иностранных дел) спасти «чернорукцев» от казни, довольно фантастична. Какими инструментами давления на столь видного масона мог обладать 30-летний полковник без дипломатического опыта? Разве что из тайного арсенала «вольных каменщиков».

IX. РУССКИЙ КЛУБ

Автор: – А кого из заметных сербских офицеров упоминает Верховский?

Ю. Сербский: – В дневнике сказано, что в генштабе ему подыскали учителя-серба для изучения языка. Им оказался полковник генштаба Маркович, вполне свободно говорящий по-русски и сотрудничавший с газетой. Однако по своей занятости он собирался подыскать себе замену.

Примечательно, что второй женой гетмана Скоропадского была Анастасия Марковна (урожденная Маркович). Марковичи появились в Малороссии из Сербии. Меня это интересует в том плане, что род Ограновичей (род моей жены по отцовской линии) и род Марковичей – ближайшие кровные родственники.

Автор: – В списке офицеров, участников Майского переворота 1903 года, значится Петар Маркович, подпоручик. После 29 мая произведен в капитана и назначен адъютантом нового короля Петра, что возмутило одного из депутатов английского парламента, сделавшего запрос министру иностранных дел туманного Альбиона[175]175
  Радован Драшковић. Преторијанске тежњеу Србији: Апис и «Црна рука», Београд, 2006. С. 59.


[Закрыть]. Военно-разведывательное агентство Сербии на своем сайте сообщает, что Маркович был «крупной птицей» в их стае[176]176
  Маркович Петар (1879–1953). Стажировался во Франции. С октября 1913 в разведотделе генштаба, его руководитель (1921 – 25). Дивизионный генерал (1923). Автор воспоминаний «Из минулих дана». (1920).


[Закрыть].

Верна ли моя догадка, что капитан стремился к общению со всеми, кто бывал в России или владел русским?

Ю. Сербский: – Да, в дневнике есть такая запись от 16 февраля:

Был сегодня на маскараде в Русском клубе. Беседовал с доктором Момчило Ивковичем, товарищем председателя, русским воспитанником, старшим врачом Дринской I (дивизии) [177]177
  Ивкович Момчило (1874–1938) – врач, народный депутат, сенатор (1932). В юности увлекался поэзией. В 1893 году поступил в Белграде на юридический факультет, а на следующий год из-за своего участия в политике прервал обучение и переехал в Петербург, где также обучался врачебному делу. В 1899 году был обвинен в причастности к Иванданскому покушению на короля Милана. Диплом медика получил в 1901 году. После амнистии вернулся в Сербию и был назначен на должность помощника врача Общей казенной больницы, а затем стал врачом Белградской общины. В 1916 году в качестве сотрудника санитарного управления Югославянского добровольческого корпуса и Югославянского комитета с о. Корфу был направлен в Россию, где оставался до середины 1918 года. Специализировался в лечении туберкулеза. Опубликовал монографию (1906) и несколько медицинских работ. После выхода на пенсию (1921) более 20 лет был членом Главного комитета Народной радикальной партии. Трижды избирался депутатом Скупщины; был председателем Русско-сербского медицинского общества.


[Закрыть] . Один из членов радикальной партии, 25 лет ведет политику (по его словам). Он, между прочим, организатор поездок с целью взаимного ознакомления сербов и русских и лектор, читавший много сообщений в России с тою же целью. Его взгляд, что русский народ все более и более становится хозяином своей судьбы, и тот, кто сумеет заручиться любовью народа, тот и имеет большое будущее. Лучшим средством будет и есть личное общение.

Автор: – Прекрасное описание Русского клуба дает Г. Комаров, посетивший его на Пасху 1914 года (отмечалась 6 апреля):

Русский клуб – это наше славянское общество, с той только разницей, что в России славянское общество имеет круг членов очень ограниченный и из людей, специально интересующихся славянским вопросом, в то время как русский клуб в Белграде собирает вокруг себя большинство молодежи и все лучшее сербское общество.

Раз в год клуб дает славянский бал, который считается лучшим балом сезона; на нем обыкновенно присутствуют король, наследный королевич, весь двор и вся местная знать. Русский клуб имеет хорошее помещение, библиотеку, бесплатные курсы русского языка, делает постоянные собрания, знакомя сербское общество с русской жизнью и нашей музыкой и литературой.

Русский клуб к 9 часам был уже битком набит. Было очень много офицеров, было несколько священников, присутствовал русский посланник с дочерью и весь состав посольства с семьями. Вечер начался чтением стихов гр. Ал. Толстого, которые читал известный московский артист Андреев, который приглашен сюда режиссером королевского театра. Затем была музыка, потом начались танцы. Сначала танцевали сербское коло, в нем приняли участие все присутствующие, даже священники. В конце вечера танцевала «русскую» княжна Андроникова, да так танцевала и имела такой успех, что казалось, что зал развалится от аплодисментов[178]178
  Комаров Г. В. В Белград на Пасху 1914 года. СПб., 1914.


[Закрыть].

Вероятно, на этом празднике Верховский тоже побывал; Артамонов же, как мы знаем, в то время находился на родине.

Ю. Сербский: – На квартиру к Верховскому приходил и офицер Арсович…

Автор: – Почти наверняка это Миленко Арсович[179]179
  Арсович Миленко (1880-24.08.1914) – капитан I класса, спортивный писатель. В 1903 году завершил Нижнюю школу Военной академии, получив чин подпоручика. В 1905 году командовал артиллерийским дивизионом в Белграде. Затем два года был командиром взвода, будучи преподавателем артиллерийской школы унтер-офицеров в Крагуеваце. В 1908 году совершенствовал свои знания в Германии. Два года был слушателем Военной академии в Белграде. В 1912 году произведен в артиллерийского капитана I класса. Погиб в битве на Легете (в Среме). Автор книги «Рыцарские игры, спорт и физическое воспитание нашего народа» (1911).


[Закрыть], занимавшийся переводами с русского. Увы, уже в августе он погиб на фронте.

Не стремился ли Верховский иметь свою агентуру?.. Тогда и выпускник Киевской духовной академии Радован Казимирович (о нем см. Главу десятую) должен был попасть в его поле зрения. Ведь этот, с позволения сказать, богослов был публичной фигурой, а одну из своих предвоенных книг посвятил России.

Ю. Сербский: – Я просмотрел свой обширный фамильный каталог, куда долго вносил сведения из писем, записных книжек, документов: о нем ничего.

X. ДИПЛОМАТИЯ «ЧЕРНОЙ РУКИ»

Автор: – Будучи убежденным противником венгров, Франц Фердинанд считал, что двойственность монархии разрушает ее. Поэтому он хотел третьим столпом империи сделать королевство южных славян, к которому позднее присоединились бы Хорватия и Далмация, а затем и Сербия. В разговоре с итальянским графом Карло Сфорцой[180]180
  Сфорца Карло (1872–1952) – итальянский политик; поверенный в делах в Сербии (1915-18).


[Закрыть] Никола Пашич красноречиво выразил свое отношение к этому замыслу: «Первый раз в жизни я действительно испугался»[181]181
  См.: Дејвид Мекензи. Апис. Београд, 1996. С. 135. Маккензи Дэвид (1927–2008) – профессор университета Северная Каролина, автор книг по сербской истории.


[Закрыть]. Сербские вожди поняли, что при такой хитрой комбинации Великой Сербии не суждено быть. Племянник Аписа Милан Живанович свидетельствует:

Мотивы сараевского покушения нужно искать в славянофильской политике Франца Фердинанда. Эрцгерцог пал жертвой своих триалистических взглядов. Если бы он осуществил задуманный план, Сербия была бы вынуждена гравитировать к Австрии. Апис, мудрый политический мыслитель (sic), почувствовал всю опасность плана эрцгерцога.

Его решение созрело тотчас, как только ему представилась возможность решить этот вопрос раз и навсегда. У него на пути стоял эрцгерцог Франц Фердинанд, и он его устранил. Одним ударом объединение южных славян под скипетром Вены было снято с повестки дня на вечные времена[182]182
  См.: Albertini Luigi. The Origins ofthe War of 1914, London 1952-57. III. S. 87.


[Закрыть].

Ю. Сербский: – Общий тон дневника показывает, что, действительно, в Сербии были очень сильны воинственные желания освободить своих братьев от австрийского угнетения. Но АИВ, определенно, знал, что сербы, живущие в Боснии, никакие не угнетенные и вовсе не желают быть присоединенными к Сербии. Вот одна из его записей (11 февраля): Иванка, у которой есть родственники в Австрии, рассказывает со слов родственника, что сербы-крестьяне в Австрии в общем довольны своей судьбой и не мечтают о присоединении. Не все ли равно, кто правит – Габсбург или король Петр. Только в интеллигенции пока горит желание воссоединения со своими.

Когда стали известны планы Франца-Фердинанда, люди «Черной руки» с ужасом поняли, что славянские народы Австро-Венгрии предпочтут стабильность и автономию подчинению сербам. Все они коренным образом отличались от сербов, пять веков томившихся под владычеством турок, и считали себя гораздо выше их по культуре и благополучию.

Автор: – Здесь автор дневника попал в точку. Вот неоспоримое свидетельство одного из самых проницательных сербских историков:

Все наиболее авторитетные сербы в Венгрии были напуганы покушением. Предчувствуя великую беду и пытаясь снять какие-либо подозрения с себя, Радикальной партии и сербов в целом, Яша Томич[183]183
  Томич Яша (1856–1922) – сербский политик и писатель.


[Закрыть]в «Заставе» опубликовал некролог о трагической гибели эрцгерцога и его супруги. Осудил покушение как акт «больных и разгоряченных мозгов», которым ничего нельзя решить, но можно нанести много зла. Вместе с Михаилом Полит-Десанчичем[184]184
  Полит-Десанчич Михайло (1833–1920) – сербский адвокат и журналист. Много лет был депутатом хорватского Сабора и венгерского парламента.


[Закрыть]и некоторыми церковными иерархами выразил лояльность Австро-Венгрии, но осудил дикие нападения на сербов, которые произошли в Сараеве и других городах Боснии, Хорватии и Далмации… Сербы во многих местах Воеводины заявляли о лояльности и приверженности государству и династии[185]185
  Василије Крестић. Срби су били преплашени атентатом // Политика. 13.10.2013.


[Закрыть].

Но у русских панславистов была своя, безрассудно-воинственная точка зрения. Один из их лидеров, старый русский масон А. Н. Брянчанинов, проповедовал эти горячечные идеи в своем еженедельном журнале «Славянское Звено» – «органе независимой либеральной мысли» (начал выходить в столице в декабре 1913 года).

В 1912 году, сразу после начала 1-й балканской войны, Брянчанинов вошел в «группу прогрессивных общественных деятелей», организованную по инициативе известного масона М. М. Ковалевского и П. А. Лаврова и ставившую своей задачей «самое широкое печатное обсуждение национальной политики на Балканах». Разжигая националистические страсти, они подталкивали Россию к большой войне.

Свои политические взгляды сам Брянчанинов выражал так: «Величие России, неразрывно связанное с гегемонией России в славянстве». Но для «гегемонии России в славянстве» необходим был насильственный демонтаж Оттоманской, Австро-Венгерской, Германской (а пожалуй, и Британской) империй. Иными словами, это был путь к гибели…

Словно зная заранее «времена и сроки», А. Н. Брянчанинов размещал свои капиталы в иностранных банках и, по воспоминаниям родственников, во время мировой войны активно переводил деньги за границу, за что был неоднократно обвинен в отсутствии патриотизма. Но таким образом он обезопасил свое (надо думать, огромное) состояние. Семья, по некоторым сведениям, еще в 1916 году выехала в Великобританию. В самом конце 1917 года (по другой версии – в 1919 году) к ней присоединился и сам Александр Николаевич»[186]186
  Селиверстов Ю. Милость и возмездие // Псковская губерния, № 50, 21–28.12. 2010.
  Брянчанинов Александр Николаевич (1874–1931) – русский публицист и издатель; панславист.


[Закрыть].

28 марта 1914 года Брянчанинов с видом триумфатора заявлял в «Новом Звене», что «британский министр иностранных дел сэр Эдвард Грей[187]187
  Грей Эдуард (1862–1933) – английский министр иностранных дел (1905-16). Один из ведущих масонов; в 1907 году принят под номером 2956 в Robert Mitchell Lodge. Позднее занимал высокую должность в Объединенной великой ложе Англии.
На виселице в приятной высиКачается Эдуард Грей из породы лисьей.Надо бы повесить его ранее,Но обратите внимание:Ни один наш дуб сука не дал,Чтоб баюкать того, кто Христа предал,И приходится болтаться скотинеНа французской республиканской осине.  Автором этих стихов из романа Я. Гашека «Похождения бравого солдата Швейка» является австрийский поэт и драматург Рудольф Грейц. 25 февраля 1904 года немецкий журнал «Югенд» опубликовал его стихотворение «Памяти „Варяга“», легшее в основу известной русской песни.


[Закрыть] сказал ему, что Англия собирается принять участие в большой войне. Через пару недель разразится мировая война. Для Англии это означает желаемый выход из внутренних трудностей»[188]188
  См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 28. С. 507: «Новое звено», 1914, № 13, с. 407 (28.03.1914) – Брянчанинов, за 3 месяца до Сараева, предсказывает европейскую войну через 1–2 месяца.
  См. также: Hellmut Herda. Die Schuld der Anderen. Archiv-Edition fur ganzheitliche Forschung. Vol 1. 1995. S. 36; Karl Heise. Die Entente– Freimaurerei und der Weltkrieg. Basel. 1920. S. 201. Хайзе Карл (1872–1939) – немецкий писатель; обвинявший масонство в развязывании Первой мировой войны.


[Закрыть]. Спустя два месяца, 28 мая ст. ст., группа Г. Принципа покинула Белград в намерении осуществить свой черный замысел (4 июня прибыла в Сараево). Историк Дмитрий Табачник делает такой вывод:

О готовившемся убийстве было, по-видимому, известно «Интеллидженс Сервис», что подтверждается и таинственными намеками в мемуарах лорда Грея, занимавшего тогда пост министра иностранных дел, о «нескольких параллельных заговорах» и о том, что, выезжая в Сараево, Франц Фердинанд был уже заранее обречен[189]189
  Табачник Д. В. Космет: раненое сердце Сербии // versii.com/news/149377/.
  Табачник Дмитрий Владимирович (род. 1963) – украинский политик, историк. С марта 2010 года – член правительства Украины, министр образования и науки (2013-14); изгнан с должности после свержения В. Януковича.


[Закрыть].

По словам лорда Грея, разные круги не желали, чтобы Франц Фердинанд вступил на престол, продолжает Д. Табачник. Высказывалось подозрение, что образовалось несколько заговоров для удаления эрцгерцога и заговоры эти исходили из разных источников; одни заговорщики действовали независимо от других и друг о друге не знали. Хотя Грей тут же оговорился: это только подозрения, однако он счел возможным сказать, что в момент своего отъезда в Сараево Франц Фердинанд в пределах возможного для людей предвидения уже был обреченным человеком.

На Брянчанинове сходилось много связей. Активный «брянчаниновец» М. В. Шахматов[190]190
  Шахматов Мстислав Вячеславович (1888–1943), историк, юрист. Участник Белого движения; в чине подпоручика выехал из Новороссийска в Салоники (1921), а затем в Сербию. С 1922 года профессор Русского юридического факультета в Праге.


[Закрыть] утверждает, что его религиозно-славянофильский салон в те годы был особенно посещаемым в Петербурге. Тон в нем задавал известный масон, депутат Государственной думы трех созывов Н. Н. Львов.

Собрания происходили в малом Горчаковском особняке на Большой Монетной улице против Императорского Александровского лицея. Пройдя анфиладу роскошных гостиных, вы входите в кабинет. Амфитеатром сходят вниз ступени и ряды кресел. Налево высокие книжные полки, между которыми высоко помещался задрапированный большой портрет архимандрита Сергиевой Пустыни Брянчанинова. Впереди большой стол, покрытый зеленой скатертью, а на нем огромные бронзовые многосвечники. Сзади за столом в нише между тяжелыми, почти во всю стену, занавесками – княжеский трон. Это было место, где представители всех религий могли вступить в собеседования между собою. Здесь вылощенные, в крахмальных воротничках и шелковых рясах, столичные православные священники (Васильев и братья Журавские) мирно беседовали с католическим аббатом и с членами общества Восточной Звезды. Вступительное слово обыкновенно говорил сам хозяин, а затем предоставлял гостям слово для возражений[191]191
  ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 743.


[Закрыть].

Словом, Брянчанинову, женатому на внучке канцлера Горчакова, потомку св. Игнатия Брянчанинова, влияния было не занимать. И недаром в декабре 1912 года Троцкий посвятил его выступлению в Белграде целую статью[192]192
  Жест г-на Брянчанинова // Киевская Мысль, 29.12.1912.


[Закрыть]. В салон Брянчанинова был вхож и публицист Душан Семиз, своего рода «дипломатический эмиссар» «Черной руки». Вот как он объясняет свою миссию:

Я возвратился в Россию в начале Мировой войны по настоянию Драгутина Димитриевича, чтобы продолжить начатую осведомительную работу и работу по обузданию болгарской пропаганды. Апису особенно хотелось объяснить русским роль Вардара[193]193
  Вардар – самая длинная река нынешней Македонии и одна из основных рек Греции.


[Закрыть] в составе Сербии: «С Вардаром в нашем составе, – говорил он мне, – мы рано или поздно осуществим наши освободительные устремления на северо-западе, в направлении Австро-Венгрии; без него, вероятно, никогда! Это им скажи…[194]194
  D. Semiz. Pred zoru velikih dana // Нова Европа, Загреб. Knjiga XVIII, № 10–11, 26.11.1928. С. 342. Семиз Душан Иванович (1884–1955) – юрист и журналист. В 1929 году сослан на Беломоро-Балтийский канал, в 1949 году – на поселение в Среднюю Азию, после чего переехал в г. Мышкин (Ярославская область). Вместе с супругой Натальей Роговой погребен у алтаря кладбищенской церкви г. Мышкина.


[Закрыть]

В Петрограде Д. Семиз уговорил русского публициста В. Водовозова [195]195
  Водовозов Василий Васильевич (1864–1933, Чехословакия) – русский публицист. В эмиграции нуждался, оглох и ослеп. Покончил жизнь самоубийством– бросился под поезд. М. М. Пришвин так отзывался о нем: «И мил мне стал даже В. В. Водовозов, глухой человек, всю жизнь живший одной думой об Учредительном Собрании. Обезьянкой поджав ноги, садится на диван и приставляет ухо ко рту оратора». (Дневники. 1917).


[Закрыть] , «отличного знатока Балкан», который пользовался большим авторитетом в «прогрессивных кругах», отправиться с ним в Македонию.

Он сразу же согласился, и уже на Рождество 1914 года мы были в Нише, где я познакомил его с пок. Цвиичем, А. Беличем, Анастасиевичем и социалистическими вождями Филипповичем, Лапчевичем, Д. Поповичем[196]196
  Цвиич Йован (1865–1927) – известный сербский географ и этнолог. Белич Александр (1876–1960) – сербский лингвист, председатель Сербской академии наук и искусств, член-корреспондент Петербургской академии наук. Анастасиевич Драгутин (1877–1950) – сербский историк. Лапчевич Драгиша (1864–1939) – политик и публицист.


[Закрыть]. В Крагуеваце я его связал с Драгутином Димитриевичем-Аписом и Любой Йовановичем («Чупой»)[197]197
  Йованович Любомир-Люба (Чупа) (1877-25.06.1913) – инициатор создания «Черной руки» (1911), один из авторов ее устава. Редактор газет «Словенски југ» и «Пијемонт»; масон. Участник балканских войн (1912-13). Раненный в колено в боях с болгарами во Второй Балканской войне, был доставлен в Скопье, в больнице заразился холерой и умер. «Когда я думаю о Сербии, я всегда вижу его апостольскую фигуру над сербским горизонтом», – признавался В. Гачинович (из очерка Троцкого «Откуда пошло?»). Из вышесказанного следует, что Д. Семиз ошибается: в описанный момент встретиться с Йовановичем (Чупой) он со своим спутником не мог, так как тот умер еще до начала Первой мировой войны.


[Закрыть]; ему дал аудиенцию и принц-регент. Водовозов задержался в Македонии на два месяца, а затем через Софию возвратился в Москву. Результатом этого путешествия были разные статьи, выходившие с весны 1915 года в крупных и прогрессивных русских журналах и газетах («Современник», «Вестник Европы», «Русские Ведомости», «День» и других), и многочисленные лекции в Петрограде и других городах; позднее, в сентябре 1916 года, вышла и книга «На Балканах»...[198]198
  D. Semiz. Указ. соч. С. 345–346.


[Закрыть]

Историк Радован Драшкович так оценивает это признание: Как видим, этот Душам Семиз был своего рода послом «чернорукцев» в России. При отъезде последнего в Россию Апис в роли главаря государства или по крайней мере министра иностранных дел раздает приказы и поручения, что нужно делать и как представлять наши интересы. Подобных «представителей» «чернорукцы» имели и в некоторых других государствах, и они, разумеется, часто делали наперекор тому, к чему стремились наши официальные представители. И это доказательство, что «чернорукцы» планомерно готовились к тому моменту, который принесет им всю власть[199]199
  Драшковић Радован. Указ соч. С. 166.


[Закрыть].

Д. Семиз, как, впрочем, и прочие ревнители югославянского объединения, яро критиковал официальную русскую политику на Балканах:

Формами их политической, агитационной работы были ежедневные личные контакты с официальными и неофициальными кругами (дипломатами, членами Думы, интеллигенцией, журналистами), а также лекции в разных клубах и на квартирах, публикация текстов… Это дело было скользким, щекотливым, деликатным и не всегда соответствовало текущей политике страны (читай: России. – И. М.).

Так, 19 января 191 б года Семиз на квартире А. Н. Брянчанинова, верного сербского приятеля, перед некоторыми аристократами и учеными «держал такую речь, что у нас уши покраснели… Критиковал Россию самым безобразным образом, так что посланник вслед, за чаем, вынужден был подчеркнуть русское гражданство Семиза»[200]200
  Из письма А. Мандича А. Трумбичу. Цит. по: Никола Б. Поповић. Србија и царски Русија. Београд. 2007. С. 305.


[Закрыть].

М. В. Шахматов такие речи называет «рассуждениями о необходимости надлежащей политической постановки вопроса». Эмиссар Аписа разразился руганью из-за вступления Болгарии в войну на стороне противника, в чем виноватой оказалась Россия. При этом у Семиза, оказывается, был и русский паспорт, в чем поспешил заверить оторопелую публику забредший на тот же огонек М. Спалайкович, посланник Сербии в России. И он вряд ли лукавил, ибо из протокола допроса НКВД известного масона Б. В. Астромова-Кириченко (от 20 июля 1940 года) следует, что в ту пору Семиз служил во властных органах Петербурга. Вот что показал Астромов следователю:

ВОПРОС: Расскажите подробно о СЕМИЗЕ ДУШАНЕ.

ОТВЕТ: При вступлении в 1912 году в общество «Славянское единение» я познакомился с членом этого общества Семизом ДУШАНОМ, который в то время работал в городской Думе Петербурга юрисконсультом. В 1914 году я его случайно встретил в г. Нише (Сербия) уже как военного. В 20-х годах я его встретил в Ленинграде на проспекте Володарского, а затем я был у него на квартире, познакомился с его женой-врачом и детьми.

ВОПРОС: В 20-х годах Семиз ДУШ АН где работал?

ОТВЕТ: В это время Семиз работал юрисконсультом в адмотделе городского Совета г. Ленинграда.

ВОПРОС: Какие у вас были отношения с Семизом ДУШАНОМ до момента первого вашего ареста?

ОТВЕТ: Встречался я с ним редко, но при встречах были самые обыкновенные дружеские отношения. Мы оба были сторонниками образования Славянских Соединенных Штатов в Европе.

ВОПРОС: После ареста в 1926 году вы встречались с Семизом ДУШАНОМ?

ОТВЕТ: Да, встречался. После моей реабилитации я в 1934 году приехал в Москву и Ленинград, где посетил Семиза ДУШАНА, который уже в адмотделе городского Совета не работал, а работал историком славянских народностей в Академии Наук СССР. Во время моего визита к Семизу ДУШАНУ он мне сообщил, что в адмотделе уже не работает и уже успел побывать на «Медвежьей горе», но за что – я не знаю и он мне не говорил.

ВОПРОС: После 1934 года вы видели Семиза ДУШАНА?

ОТВЕТ: В 1937 году Семиз ДУШАН летом приезжал на две недели в Сухуми и на две недели лечения в пансионате в г. Гудауты. Я его приглашал к себе на квартиру, познакомил его со своей женой.

ВОПРОС: Семиз ДУШАН был масоном?

ОТВЕТ: Нет, не был. Он принадлежал к сербской организации «Черная рука», которая совершила убийство австрийского эрцгерцога Франца Фердинанда в 1914 году.

ВОПРОС: После 1937 года вы с Семизом ДУШАНОМ встречались?

ОТВЕТ: Нет, я больше с ним не встречался.

ВОПРОС: Где сейчас работает Семиз ДУШАН?

ОТВЕТ: По всей вероятности, в Академии Наук СССР по истории славянских народностей[201]201
  Центральный архив ФСБ РФ, Н-15197. Т. 1, Л. 43–54.


[Закрыть].

Если учесть, что Верховский также был вхож в сливки белградского общества и держался особняком, вполне себе на уме, то параллель с Семизом напрашивается вполне определенная. Тем более что и тот приветствовал «кровавую баню» 1905 года как «рождение новой, чеховской России»: «Это Россия его /Чехова/ самых лучших мгновений жизни, его самого большого вдохновения, его самых высоких чаяний. <…> В благородных взорах сыновей русского народа живет надежда, что их земля из этой кровавой бани выйдет чистой», – писал Семиз из Петербурга в один из боснийских журналов[202]202
  См.: Bosanska vila. 1905. № 19–20. S. 316–317.


[Закрыть]. Каждый прятал камень за пазухой…

XI. ЛУКАВСТВО НЕ ПОРОК, НО…

Автор: – Строго говоря, алиби Артамонова слабое, хотя прямой его вины в покушении нет, в этом я убежден. Он уехал в отпуск 6/19 июня, через день после того, как Принцип со товарищи прибыли в Сараево. Весь май они готовились в Белграде: переговаривались, добывали оружие, учились стрелять, ждали возвращения Казимировича и т. д. Уже после их отъезда Апис передумал и решил вернуть удальцов, но ищи ветра в поле…

Туманное поведение Артамонова уловили многие. Над сим ребусом в своих автобиографических записках ломал голову и американский разведчик Ю. Мейер (по совместительству русский эмигрантский активист):

Остается тайной, было ли наше русское посольство в Белграде осведомлено о замыслах военного министерства (читай Аписа. – И. М.) и готовящемся покушении на Франца Фердинанда. Йованович (Люба Йованович Патак, бывший министр в кабинете Пашича. – И. М.) прямо указывает, что наш военный агент в Белграде, полковник Артамонов, был об этом осведомлен. Неизвестно, известил ли он об этом посланника Гартвига и заменившего его после его внезапной смерти в австрийском посольстве советника нашего посольства В. Н. Штрандтмана. Опять-таки остается тайной, довели ли чины нашего посольства до сведения министра иностранных дел Сазонова все происшедшее в Белграде[203]203
  Мейер Ю. К. Записки белого кирасира // Российский Архив, 1995. С. 596. «Русские, то есть правящий дворянский класс, и вообще интеллигенция, включая либералов всех оттенков, объединились в патриотическом порыве и требовали, и желали войны, – полагает автор. – Гордое сознание того, что Россия встает грудью на защиту маленького государства, которому угрожает великая держава, одушевляло всех».
  Мейер Юрий Константинович (1897–1994) – участник Белого движения. В эмиграции в Белграде, где устроился в немецкую торговую фирму. Впоследствии стал директором отделения, а затем и самостоятельным торговым агентом. Во время войны примыкал к движению генерала Власова. После капитуляции Германии преподавал русский и немецкий языки в Школе военной разведки американской армии. Пятнадцать лет проработал в Школе разведки американского ВМФ.


[Закрыть].

Я не склонен подозревать Артамонова, но не понимаю, почему он на протяжении долгих лет вполне сознательно вводил западную публику в заблуждение, искажая обстоятельства миссии капитана Верховского в Сербии. Так, в своем очерке Артамонов утверждал, что он прибыл в Белград в конце апреля, а на самом деле, как следует из Сербского дневника, это произошло в конце января.

Ю. Сербский: – Да, 25 января ст. ст. Верховский представлялся в Белграде Артамонову. Вот его первые записи:

Белград. 25/1 – 1914 год.

Сегодня представлялся полковнику Артамонову, нашему военному агенту в Сербии. Небольшого роста господин в пенсне, скромно, без часто встречающегося у офицеров нашей корпорации чванства, по-видимому, благожелательный, кажется, только не сверхъестественный человек. Несмотря на то что он оповещен о моем приезде был только приказом по Генеральному штабу, он встретил меня радушно и сразу предложил все, что имеет, в мое распоряжение. (Весьма загадочная фраза: разве одного приказа было недостаточно? – Ю. С.). Милая жена, несколько скучающая, по-видимому, в чужой обстановке. Средней величины квартира. Кабинет делового военного. Чертежный стол, пишущая машинка. На стенах несколько портретов, оружие.

26/1.

Сегодня был представлен в русское посольство. 2-й атташе Штрандман – бывший паж 1895 года – серьезный господин, женат, уже, кажется, с небольшой сединой, Зорин – 2-й атташе, лицеист 1905 года, одного года с Ильиным[204]204
  Ю. Сербский полагает, что имеется в виду Ильин Алексей Алексеевич (? – после 1960, США) – начальник Севастопольской авиационной школы, инспектор авиации Румынского фронта, участник Белого движения.


[Закрыть] – тип петербургской молодежи.

Затем Артамонов повел представлять меня Гартвигу. По наружному виду – небольшого роста, средних лет, длинная борода, голый череп. Хорошие светлые глаза. Одеть его в охабень [205]205
  Охабень– старинная русская верхняя мужская и женская одежда, был широко распространен среди знати в XV и XVI веках.


[Закрыть] и высокую шапку – старый боярин и только. Немногословен, но приветлив. В обращении прост и по-русски радушен, но все же чувствуется, что это уже человек с большим положением и ответственностью.

Разговор зашел об истории страны. Видно глубокое знакомство и с фактами, и с цифрами. Он подчеркнул разницу между болгарской историей и сербской. В то время как у сербов есть старина и в памятниках, и памяти народа, у болгар – как бы провал на 500 лет. Симеон и пустота[206]206
  Св. Симеон – родоначальник династии Неманичей, живший в XII веке; отец св. Савы.


[Закрыть].

27/1.

Сегодня Артамонов меня представлял целому ряду разных высших военных. Впечатление в общем хорошее. Люди светлые, интеллигентные и относящиеся хорошо к нам. С Артамоновым в самых приятельских отношениях. Не удивительно. Он очень милый (по-видимому?! так приходилось ошибаться) господин и живет здесь около 5 лет.

2 лица врезались в память. Военный министр и Живко Павлович, начальник оперативного отделения[207]207
  Павлович Живко (1871–1938) – начальник оперативного отделения главного Генералштаба; профессор тактики Военной академии. Помощник начальника штаба Верховного командования (1914-15), а затем и начальник вместо заболевшего воеводы Путника (1915-16), генерал (1919). Член Сербской королевской академии (1934); автор ряда работ по военной истории Сербии.


[Закрыть].

Министр Стефанович[208]208
  Стефанович Душан (1870–1951) – военный министр (1914), военный атташе во Франции (1915-19) и Греции.


[Закрыть] – высокий господин средних лет, умные глаза, простая, не вполне правильная, но беглая французская речь, характерный подбородок. Тип того человека творца, чернорабочего, которые куются природой по образцу Петра. Хотелось бы поближе с ним познакомиться.

Живко Павлович совсем молодой человек, лет 35, полный энергии. Ум и энергия в каждой черточке широкого несколько монгольского лица. Со мной говорил по-немецки. В коротком разговоре не забыл упомянуть, как много Россия сделала для славян и что у него от нас секретов нет, ибо славяне – это одно общее.

Говорил с одним полковником о Болгарской войне – как-то стыдится говорить. Но зато о походе, безумно-трудном на Адриатику – с великим и нескрываемым восторгом, несмотря на все безумные трудности, с ним сопряженные.

Невольно поражаешься удивительной простоте и доступности всех людей. Военный министр вышел в приемную через 3–5 минут после того, как был извещен о нашем приходе, ко всем остальным мы приходили прямо в кабинет.