Текст книги "Выстрелы в Сараево (Кто начал большую войну?)"

Автор книги: Игорь Макаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

С другой стороны, как в доверительном разговоре с ко Максимовичем, вернувшись в конце лета 1913 года из Швейцарии, рассказывал Данило Илич, русские социал-революционеры, с которыми он встречался в той стране, отказались дать какие-то советы относительно акции в Боснии и Герцеговине, подчеркивая, что это дело самих наших революционеров[353]353
  Эти сведения В. Дедиер почерпнул из коллекции В. И. Лебедева в Сараевском музее.


[Закрыть]. Нужно иметь в виду, что социал-революционер Лебедев, который после 1918 года работал над книгой о Принципе, не упоминает в своих статьях и записках о том, что социал-революционеры были замешаны в сараевском заговоре, хотя говорит о связях Гачиновича и Натансона-Боброва.

Только в одном месте Лебедев упоминает о своих разговорах с Павле Бастаичем, со слов которого, весной 1914 года Владимир Гачинович отправился в Париж к Владимиру Львовичу Бурцеву в надежде получить от него оружие для планируемого покушения на губернатора Потиорека. Но, похоже, что получить оружие не сумел[354]354
  Vladimir Dedijer. Sarajevo. 1914. Beograd. 1978. T. II. S. 222–223.


[Закрыть].

Ехать к Бурцеву за оружием – совершенно абсурдная затея! Что это – невероятная наивность Гачиновича или помешательство в голове Бастаича?.. Дедиер не задается таким вопросом, а лишь констатирует:

Бурцев сначала был социал-революционером и активно участвовал в разоблачении Азефа, но позднее кинулся в другую крайность и начал подозревать всех и каждого в том, что они шпионы и провокаторы[355]355
  Vladimir Dedijer. Указ соч. S. 223.


[Закрыть].

VI. АРХИВА НЕТ, И КОНЦЫ В ВОДУ

Тень на Натансона бросает и история с пропавшим архивом знаменитого швейцарского студента. Д. Любибратич отмечает:

Перед отъездом в Америку /Гачинович/ оставил у брата свою доверительную корреспонденцию, в которой были письма о сараевском покушении, настаивая, чтобы он хорошо ее хранил. Вслед за тем из Америки поручил ему спрятать корреспонденцию, так как боялся, что она попадет в руки австрийских агентов. Его брат поговорил о том с Натансоном, который принял корреспонденцию на хранение[356]356
  Dragoslav Ljubibratin. Mlada Bosna i Sarajevski atentat. Sarajevo. 1964. S. 223.


[Закрыть]. Несколько иначе трактует этот эпизод В. Лебедев:

Перед отъездом в Америку Влада Гачинович оставил весь свой архив на хранение у Марка Андреевича Натансона.

Из Америки он часто пишет своему брату, Воиславу, о «noble vieillard» – о благородном старце – и просит Воислава бывать у Натансона и слушать его советы.

По возвращении из Америки Гачинович селится на Chailly под Лозанной, на той же улице, где и старый Натансон, на rue Pont de Chailly, 99. Старые Натансоны жили на Chailly, с левой стороны моста, немного выше церкви[357]357
  Вл. Лебедев. Указ соч. С. 366.


[Закрыть].

27 июня 1961 года Воислав Гачинович подтвердил в письме В. Дедиеру, что Натансон некоторое время хранил у себя корреспонденцию его брата[358]358
  См.: Vladimir Dedijer. Sarajevo. 1914. Beograd. 1978. T. I. S. 477. Гачинович Воислав (1896–1980) – брат Владимира Гачиновича, член «Млады Босны», впоследствии священник, редактор. Долгое время жил в США; собрал и частично опубликовал большое количество материалов о Сараевском покушении.


[Закрыть]. Остается только гадать, куда вероломный Марк дел эти бумаги: вернул ли Владимиру Гачиновичу после его возвращения из США, уничтожил, спрятал в каком-то другом месте или же вывез в Россию.

У моего берлинского друга Златомира Поповича, бывшего парижского хиппи, эта история вызвала свои воспоминания: Когда в начале 60-х годов я жил в Париже, мне довелось несколько раз встретиться с Воиславом Гачиновичем. Он был почетным гражданином США вплоть до времен Маккарти. При нем Воислав был изгнан из Америки за симпатии к коммунистам и переехал во Францию. Встречались мы всегда в обществе Петара Галеши, тоже боснийского серба, который совсем юным ушел в леса к титовским партизанам, но после войны разочаровался в Тито и эмигрировал. Воислав тогда говорил о корреспонденции своего брата, о том, что она частично потеряна, но, к сожалению, в то время я не смог оценить значимости этой проблемы и не запомнил детали этих разговоров.

Из современных сербских ученых наибольший интерес к судьбе загадочного архива проявил Предраг Палавестра. Много лет назад он обратился в тогдашний Институт марксизма-ленинизма в Москве с просьбой сообщить, «имеется ли где-то в Советском Союзе архив Владимира Гачиновича». 26 января 1963 года был получен ответ, гласивший, что ни один из московских архивов или музеев не располагает какими– либо материалами, принадлежащими Гачиновичу или Натансону.

Добрая душа Палавестра, конечно, поверил и на том успокоился. В своей недавней публикации он лишь констатировал, что Владимир «во Франции и Швейцарии вступил в непосредственный контакт с русской эмиграцией, преимущественно с левыми эсерами, вождь которых, М. А. Натансон, пригласил Гачиновича поехать с ним в Россию; приглашение не было принято, и тогда он вроде бы забрал с собой доверительную переписку Гачиновича, до сего дня не найденную и, может быть, безвозвратно потерянную»[359]359
  Предраг Палавестра. Книжевни нараштај Младе Босне // Градац. Чачак. № 175-176-177, 2010. С. 241. Палавестра Предраг (1930) – историк литературы, племянник младобоснийского литератора Йована Палавестры.


[Закрыть].

Но хрущевские знатоки «марксистско-ленинских наук» наглым образом обманули почтенного сербского академика. В тот момент личный фонд М. А. Натансона находился в Музее революции, в составе материалов «Всесоюзного общества политкаторжан и ссыльнопоселенцев». Сейчас же с ним можно ознакомиться в Государственном архиве Российской Федерации.

VII. КТО ЗНАЛ О ЗАГОВОРЕ

Троцкий напрасно прикидывается жалкой овечкой в отношениях с Гачиновичем. Он стремился подчинить студента– заговорщика своим целям, и об этом свидетельствует осведомленный мемуарист Тин Уевич:

Что касается моих отношений с покойным, нужно заметить следующее. Когда мы были приятелями (а это особенно относится к 1914-15 годам), то это было под знаком русской революции. Той, которая должна была добавить нам силы, переоценить сложившийся ход вещей. Гачинович был левый социалист-революционер; не будучи русским, он не стал членом той партии, а был сочувствующий. В этом качестве он имел контакт со многими русскими, переписывался с ними, посещал лекции и встречи, даже немного сотрудничал в русской социалистической печати. В прежние времена разрыв между отдельными русскими революционными партиями не был столь непреодолим, как сегодня. Так, мы с одинаковым интересом читали как Наше слово (Голос)[360]360
  «Наше слово» – ежедневная газета, выпускавшаяся Троцким в Париже (1914-16).


[Закрыть], так и Мысль (Жизнь), а также сочинения Герцена, воспоминания П. Кропоткина, всего «крайне левого фланга» русского народа. Со стороны реакционных югославянских эмигрантов мы на сей счет слышали и немало попреков, а о других последствиях и не говорю. Нужно знать, что я лично несколько раз очень живо просил Троцкого о помощи жертвам анархии, арестованным из-за аферы в Понтуазе (пригороде Парижа. – И. М.), которые будто бы незадолго до войны – подобно несчастному Павлову[361]361
  Павлов – студент Технологического института в конце 1870-х годов, участник тайного кружка «владикавказцев» в Петербурге.


[Закрыть] – хотели убить русского царя. Гачинович, имевший приятеля в газете Anarchie и гнезде La ruche[362]362
  La ruche – масонская школа, работавшая по методам воспитания, разработанным французскими анархистами.


[Закрыть], побратим анархиста Кибальчича[363]363
  Имеется в виду Кибальчич Виктор Львович (псевдоним Виктор Серж) (1890, Брюссель – 1947, Мехико) – первоначально эсер, присоединился к анархистам (писал статьи для анархистских газет «Le Rftvolta» и «L'Anarchie»; в 1910 году стал редактором «L'Anarchie»); позднее деятель Коминтерна и троцкистско-зиновьевской оппозиции. По сведениям журнала «Урал», священник черниговского (по нынешнему административному делению – брянского) села Врянцы Никита Кибальчич был общим прапрадедом Льва (по метрической записи – Леонида) Ивановича, отца Сержа, и народовольца Н. И. Кибальчича. Покинув Россию в 1880-е годы, Лев Кибальчич женился в Брюсселе на русской эмигрантке Подоревской, и здесь у них родился сын, нареченный двойным именем Виктор-Наполеон.
  Был информатором Н. Полетики, в ту пору сотрудника «Ленинградской правды», при подготовке его книги «Сараевское убийство». Из воспоминаний автора: «В моей научной работе по изучению возникновения мировой войны 1914–1918 годов он сыграл известную роль. Он получил в Берлине от сербского дипломата Богичевича, бывшего в 1914 году сербским поверенным в делах в Германии, материалы о причастности сербских военных властей и русского военного агента в Белграде к организации убийства австрийского престолонаследника эрцгерцога Франца Фердинанда 28 июня 1914 года в городе Сараево (Босния). Эти материалы Виктор Серж опубликовал в 1925 году в журнале Анри Барбюса «Клярте», и я использовал их в 1929–1930 годах для своей книги «Сараевское убийство». (Полетика Н. П. Виденное и пережитое. Иерусалим, 1982. С. 240).


[Закрыть], меня при сем сопровождал. В Salle des Sociemtems Savantes мы слушали Троцкого и Луначарского – вероятно, среди присутствовавших только мы были югославянами– и тут перед Троцким разбирали отдельные мутные вопросы наших и русских социалистов. Троцкий всегда был симпатичен и приятельски к нам настроен, но в партийном отношении был очень придирчив и считал Гачиновича больше социальным идеалистом, чем настоящим марксистом, а в некоторой мере ставил ему в укор малую национальную ноту. О ранних анархистских и социалистических связях Гачиновича я не могу ничего с точностью сказать; но об этих, с Троцким, говорю совершенно определенно, ибо сам был в них вовлечен[364]364
  Тин Ујевић. Уз Споменицу Владимира Гаћиновића // Градац. Чачак. № 175-176-177, 2010. С. 210. Первая публикация: Т. Ujevin. Vladimir Gauinoviu // Jugoslavenska njiva. Zagreb, novembar 1921.


[Закрыть].

Если у нас нет пока документальных доказательств того, что Натансон был посвящен в саму сердцевину заговора, то с Троцким дело обстоит иначе. Внимательно вчитаемся в письмо Владимира Гачиновича, адресованное Боре Продановичу (отправлено из Нью-Йорка 1 июля 1916 года)[365]365
  Проданович Борислав-Бора (1893–1943) – адвокат и журналист левого толка. Погиб на фронте, вступив в ряды партизан.


[Закрыть].

Дорогой Боро!

Очень тебя прошу, чтобы ты передал или послал это письмо Пайе (Павле Бастаичу. – И. М.). Если Пайя в Женеве, прошу тебя послать его, только через посольство, в женевское консульство. Нужно, чтобы ты прочитал письмо и увидел, что делается, а делается то, что хотят вернуть к жизни бывших людей, которые пали в австрийскую полицию. Речь о пропащем Черине[366]366
  Черина Владимир (1891–1932) – хорватский литератор. Участвовал в организации покушения на хорватского бана Славко Цувая (1912). Сразу после Сараевского покушения, опасаясь репрессий за подстрекательство к революции, бежал в Италию. По завершении Первой мировой войны разочаровался в идее югославянства; вернувшись из эмиграции, попал в больницу для душевнобольных, где и умер.


[Закрыть], который хочет вернуться к жизни, сваливая тех людей, которые открыли его злодейскую маску. Но он жестоко обманывается, псина шпионская. Он использовал все средства своих господ, чтобы свалить меня и вернуть себе/прежнее место/.

Сдается мне, я тебе говорил в Париже, что этот на сказал так: «В Женеву я приехал только для того, чтобы убить Гачиновича. Потому что он во всем виноват». Негодяй и бездельник, когда мы встретились в Женеве, я прогнал его от себя, он не стрельнул в меня из своего браунинга. А сейчас вот роет во все стороны, чтобы меня скомпрометировать.

Прошу тебя, письмо это сразу же пошли Пайе. Из посольства через консульство.

Передай привет г. Яше [367]367
  Яша – вероятно, имеется в виду Яша Проданович (1867–1948) – публицист и политик, министр в правительствах Сербии и Югославии.


[Закрыть] и г-же Маму.

Искренне тебя приветствует, Владимир[368]368
  Vladimir Dedijer. Sarajevo. 1914. Beograd. 1978.T. I. S. 481–482.


[Закрыть].

Как видим, Гачинович презирал наушников и шпиков. Эх, знал бы он, кому прислуживают Троцкий с Натансоном!..

А теперь– внимание! – обратимся к ключевому комментарию Д. Любибратича, у которого это письмо и хранилось многие годы, перед тем как попасть к Дедиеру (да простит читатель корявый слог младобоснийского ветерана):

Мне Никола Стоянович[369]369
  Стоянович Никола (1880–1964) – сербский политик из Боснии. Перед началом Первой мировой войны выехал в Париж, где вел агитацию за югославянское объединение.


[Закрыть]рассказывал, что Гачинович писал ему, что Черина его обвиняет в раскрытии заговора /с целью/ сараевского покушения, а он о том никому не говорил, кроме Троцкого, но это письмо во время оккупации пришлось уничтожить из-за страха, что немцы его найдут у него[370]370
  Dragoslav Ljubibratin. Указ. соч. S. 148.


[Закрыть].

Придется дать перевод с младобоснийского на русский: Стоянович рассказал, что получил письмо от Гачиновича, который жаловался, что Черина обвиняет его в разглашении плана Сараевского покушения, хотя об этом он никому не говорил, кроме Троцкого. Само же письмо Стоянович уничтожил во время оккупации, опасаясь, что немцы его найдут.

Безрассудное доверие к Троцкому, которого он любовно звал «Троле», ослепило Гачиновича. В архиве заграничной агентуры Департамента полиции Российской империи хранится доклад, который не оставляет сомнений, что все тайны Гачиновича могли легко стать – и наверняка стали! – достоянием австрийской тайной полиции.

Деятельность Троцкого.

Особо секретно.

Бронштейн, по прозванию Троцкий, Леон, родился 26 октября 1878 года в Громоклеях, сын Давида и Анны Полянских.

В феврале 1911 года Бронштейн прибыл в Вену и поселился на Weinbergstrasse, 43, с женою (по фамилии Седова). Они занимали маленькую комнату и не каждый день бывали сыты. Вдруг Бронштейн переезжает на другую квартиру и поселяется в более комфортабельном помещении на Einsiedeleigasse, 9. Он начинает издавать газету «Правда», которая выходит в неопределенные сроки. В течение некоторого времени эта газета еле-еле влачит свое существование, и выход ее совершенно необеспечен.

Но вдруг счастье поворачивается лицом к Троцкому, и его «Правде», и эта газета, экземпляров которой почти нигде не было видно, распространяется повсюду. Распространением ее занимается народная книготорговля (Volksbuchhandlung), находящаяся на Zumpendorferstrasse, 18.

Эта книготорговля находится в заведывании Игнатия Бранда (Ignaz Brand). Этот Игнатий Бранд, австрийский подданый, является определенным агентом венской политической полиции, и при его посредничестве Бронштейн сам становится агентом той же полиции в октябре 1911 года с жалованием в 300 крон в месяц. На этой своей службе он действует заодно с Раковским, который был одним из главных агентов австрийской политической полиции на Балканах[371]371
  Раковский Христиан Георгиевич (1873–1941) – видный троцкист, приговорен к 20 годам тюремного заключения с конфискацией имущества, расстрелян без суда перед сдачей г. Орла немцам.


[Закрыть].

Бронштейн продолжал свою работу в качестве редактора «Правды» и агента австрийской полиции до 6 ноября 1914 года – до того времени, когда австрийское правительство послало его в Париж, чтобы он мог там продолжать свои подвиги. Надо отметить, что он мог оставаться в Вене больше трех месяцев после объявления войны, без всяких осложнений, хотя он русский подданый. Почему? Это ясно.

Поселившись 20 ноября 1914 года в Париже, Бронштейн издавал там газету «Наше слово» (на русском языке), орган мира во что бы то ни стало, и часто защищал в своей газете австрийское правительство. По постановлению французского правительства от 15 сентября 1916 года «Наше слово» было закрыто, а по отношению к Бронштейну, о роли которого в Париже, вероятно, были получены соответствующие сведения, было сделано распоряжение о его высылке. Не получив от Швейцарской миссии разрешения на въезд в Швейцарию, он был отправлен 31 октября 1916 года на испанскую границу. Так как и испанское правительство тоже не хотело иметь его у себя, Бронштейн должен был отправиться в Америку. Когда он прибыл в Мадрид, он был арестован и отвезен в Кадикс, где и был посажен на пароход. В день его отъезда в Мадриде он имел при себе 15 000 франков французскими и испанскими деньгами[372]372
  Секретный доклад заграничной агентуры Департамента Полиции http://www.politology.vuzllb.org/book_o108_page_5.html/.


[Закрыть].

Специалист по Латинской Америке Ю. Папоров, работавший в музее Троцкого в Мексике, отмечает, что о его шпионских контактах было прекрасно известно и Ленину, и прочим большевистским вождям, которые не считали это чем-то зазорным[373]373
  См.: Папоров Ю. Н. Троцкий. Убийство «большого затейника». СПб, 2005. С. 31–33.


[Закрыть].

В книге «Троцкий и евреи» Джозефа Недавы есть интересное свидетельство еврейского журналиста М.Уолдмана, который знал Троцкого еще с того периода времени, когда тот в Вене «имел обыкновение играть в шахматы с бароном Ротшильдом в Cafe Central, а часто и в Cafe Arkaden, днем по обыкновению читая прессу»[374]374
  Joseph Nedava, Trotsky and the Jews. The Jewish Publication Society of America, Philadelphia, 1972.


[Закрыть]. В этой связи нельзя не согласиться с историком А. Ивановым (Скуратовым), который в своем небольшом, но толковом очерке замечает, что «роль Троцкого в Сараевском покушении могла быть отнюдь не самостоятельной»[375]375
  А. Иванов (Скуратов). Это начиналось так // Страницы минувшего. М., 1991. С. 79.


[Закрыть].

Можно себе представить, как перекашивало лицо Троцкого, когда он читал в газетах такие вот слова австрийского престолонаследника:

Я никогда не поведу войну против России. Я пожертвую всем, чтобы этого избежать, потому что война между Австрией и Россией закончилась бы или свержением Романовых, или свержением Габсбургов, или, может быть, свержением обеих династий… Война с Россией означала бы наш конец. Если мы предпримем что-нибудь против Сербии, Россия встанет на ее сторону, и тогда мы должны будем воевать с русскими. Австрийский и русский император не должны сталкивать друг друга с престола и открывать путь революции.

Ясно, что с такой своей позицией Франц Фердинанд не мог не вызывать бешеную злобу и у самого Ротшильда. Сейчас даже либеральная прозападная печать в Сербии не скрывает, что эрцгерцог грозился, придя к власти, изъять все австрийские деньги из банков Ротшильда[376]376
  Misterija pet rupa: Kako je Princip sa dva metka ubio Ferdinanda i Sofiju, i јољ ranio Роћоrека!?// Kurir. 10.02.2014.


[Закрыть]. Не подлежит сомнению и то, что весь этот синклит (Троцкий – Натансон – Чернов – Фейт) содержался теми, кто был кровно заинтересован в убийстве эрцгерцога как первой искры общеевропейской катастрофы.

Реплика Ю. Сербского: Может показаться интересным, что один мой знакомый (еврей) лет десять назад посетил Ротшильда и тот дал ему задание найти чертежи печей, в которых нацисты сжигали евреев. Он, мол, не пожалеет на это денег…

Автор: Как же звали этого искателя?

Ю. Сербский: Лев Ильич, это мой знакомый по прежней работе. Дело было так. Во времена новой смуты я неожиданно увидел его по ТВ в президиуме какого-то еврейского конгресса в Москве. Очень удивился: вот так проныра!.. Потом я его расспросил и оказалось, что его дочь уже в США, сын на распутье: куда ехать и ехать ли вообще… Тогда Лев Ильич и поведал мне эту историю с печами: с Ротшильдом (не помню, с каким именно) он встречался то ли в Европе, то ли в США. Проживает пока в Питере, но я давненько его не видел. Сестра и мать давно в Израиле.

VIII. ПРИЗНАНИЕ РАКОВСКОГО

Конечно, всегда находятся скептики, готовые криво улыбнуться. Главный редактор одесской иудейской газеты «Шомрей Шабос» Цви-Гирш Блиндер одну из своих авторских колонок посвятил полемике с журналом «Техника – молодежи». Блиндеру стало не по себе, когда, открыв один из номеров журнала, он прочитал такое:

Масонская организация «Молодая Босния», находившаяся под контролем британской разведки, выдвигала на роль убийцы своего лучшего боевика Мустафу Голубича. Но буквально накануне операции англичане сообразили, что если эрцгерцога убьет боснийский мусульманин Голубич, австрийцы могут начать войну не с Россией, как планировалось, а с Османской империей, да еще не исключено, что в союзе с Германией и Россией. А масонской Антанте позарез нужно было вовлечь Россию в войну именно с этими державами.

И вот началась тонкая игра, в которой не последнюю роль сыграл балканский корреспондент газеты «Киевская мысль» Лев Троцкий. Было решено вывести автомобиль эрцгерцога на террориста-серба, чтобы всю ответственность возложить на Сербию, которой всегда патронировала Россия. Только в этом случае можно было уверенно рассчитывать, что Россия неотвратимо втянется в гибельную для нее войну[377]377
  Шомрей Шабос, Одесса. 3.07.2009. С. 1. Со ссылкой: Техника – молодежи. 2009, № 1.


[Закрыть].

Мотивы раздражения одессита Блиндера понятны. Но вот как тогда отнестись к тексту небезызвестной «Красной симфонии»? Может ли она служить подтверждением тайной режиссуры Троцкого?.. И как отнестись к «личным дневникам» Л. Берии, опубликованным моим давним коллегой Сергеем Кремлевым?.. Их подлинников не существует, но аутентичность текста подтверждается обилием косвенных факторов.

Но к сути дела. В январе 1938 года, незадолго до начала процесса над участниками правотроцкистского блока, один из обвиняемых, тот самый Христиан Раковский (он же Хаим Раковер), желая спасти свою жизнь, заявил, что хочет дать исключительно важные показания. Раковского допрашивал некто Гавриил Гавриилович Кузьмин, он же советский заграничный агент Ренэ Дюваль, фигурировавший в протоколе под агентурной кличкой Габриэль. Разговор шел на французском языке, а стенографировал его и переводил врач-фармацевт НКВД И. Ландовский. Зимой 1942 года тот погиб под Ленинградом, а его дневник вместе с копией протокола допроса Раковского попал в руки одного испанца, друга Ландовского. Так в Барселоне вышла книга «Красная симфония», где приводился упомянутый протокол.

Кузьмин-Габриэль, судя по репликам, был человеком бывалым, но и он не смог скрыть удивления, слушая показания Раковского. Тот, в частности, сказал:

Сделаем скачок к 1914 году. За спиной людей, покушавшихся на эрцгерцога, стоит Троцкий, а это покушение вызвало европейскую войну. Верители вы действительно, что «покушение и война – это просто только случайности?».

Что ж, как метко заметил Николай Кузьмин в романе «Генерал Корнилов», «из-за спины наивного сербского студента Гаврилы Принципа выглядывала мефистофельская физиономия в пенсне». Поговаривают, что та же самая мрачная физиономия выглядывала и из-за спины убийцы Петра Столыпина.

Убийцу, Мордку Богрова, в день убийства видели в ресторане за одним столом с Троцким, – отмечает известный русский исторический романист Дмитрий Балашов. – Видимо, Богрову была обещана если не безнаказанность, то, во всяком случае, помощь и судебное снисхождение. Однако его поспешили казнить, дабы не оставить следов слишком скандальных связей убийцы не только с членами марксистской партии, но и с членами царского госаппарата.

Источником этой версии принято считать книгу «Правда о Столыпине». Ее автор, Александр Васильевич Зеньковский (1878–1966, Нью-Джерси), служил бухгалтером Киевской губернской управы и пользовался особым доверием Столыпина в течение пяти лет тесного общения с ним.

Со ссылкой на киевского генерал-губернатора Ф. Ф. Трепова Зеньковский писал, что «в день покушения на Столыпина Богров обедал в ресторане «Метрополь», находящимся против городского театра, с известным врагом монархического строя Львом Троцким-Бронштейном. Все поиски Льва Троцкого после убийства Столыпина ни к чему не привели»[378]378
  Зеньковский А. В. Правда о Столыпине. Нью-Йорк, 1956. С. 237.


[Закрыть].

Другие с охотой доказывают, что будущего демона большевистской революции в день покушения видели в Сараеве.

Эти два фатальных для матушки-Европы убийства перекликаются во многих деталях.

Киев, 1910 год:

Холодным дождливым утром 29 августа состоялась церемония встречи императорского поезда… Организаторы торжеств сделали все, чтобы оттеснить главу правительства на задний план. Ему не нашлось места в экипажах, в которых следовали император, его семья и приближенные. Ему вообще не дали казенного экипажа, и председателю Совета министров пришлось нанимать извозчика. Увидев это вопиющее издевательство, городской голова уступил Столыпину свой экипаж. В частных разговорах Столыпин говорил, что по возвращении в Петербург он вновь подаст в отставку[379]379
  Балашов Дмитрий. Еще раз о великой России. Статья пятая // День. 1992. № 4 (32). Следует отметить, что Балашов неубедительно аргументирует свое утверждение. «Во всяком случае, тогдашний министр внутренних дел Курлов, выдавший Богрову билет в театр, где находился Столыпин, будучи арестован после революции, был большевиками явно в награду за помощь в устранении Столыпина освобожден и выпущен за границу». Но, во-первых, Курлов был не министром, а товарищем министра внутренних дел, а во-вторых, за границу он бежал, спасаясь от большевиков, на свой страх и риск.


[Закрыть].

Сараево, 1914 год (свидетельство Леона Билинского, в ту пору министра финансов Австро-Венгрии):

Иезуит О. Пунтигам, издатель иллюстрированного ежемесячника[380]380
  Имеется в виду Пунтигам Антон (1859–1926) – австрийский иезуит, ближайший советник Ф. Фердинанда; попечитель юношества, духовный писатель и теолог. Незадолго до мировой войны основал в Сараеве журнал Stimmen aus Bosnien («Голоса из Боснии»). Сопровождал эрцгерцога в день смерти и сразу после покушения совершил в сараевской ратуше отпевание погибших. Утверждал, что в Сараевском покушении участвовал «тайный российский агент». (См.: Новая и новейшая история, 1993, № 1. С. 25). В одной из своих последних книг резко критиковал подростковый онанизм, утверждая, что тот ведет к заболеванию спинного мозга и что в каждом таком случае требуется покаянная исповедь.
  Имя А. Пунтигама недавно снова попало в новостные сводки. В 2004 году в одном из австрийских иезуитских монастырей был якобы найден браунинг, из которого стрелял Г. Принцип. После судебного процесса он был отдан на хранение Пунтигаму, который пожелал создать музей памяти Франца Фердинанда, но в хаосе мировой войны осуществить задуманное оказалось невозможно. После смерти Пунтигама раритетные вещи, включая пистолет Принципа, иезуитская община предложила семье эрцгерцога, но та их не приняла. Предметы так и оставались у австрийских иезуитов, пока орден те не решили передать их Венскому военно-историческому музею. Однако встает вопрос: если оружие изначально было в руках иезуитов, то что за образец попал на фотографии 1914 года, где видны все четыре пистолета? Если же пистолет хранился в музее, то как он оказался в руках Пунтигама? В его постоянной экспозиции, по свидетельству очевидцев, находятся только три пистолета системы «Браунинг» обр. 1910 года, принадлежавшие В. Чубриловичу, Ц. Поповичу и Т. Грабежу.


[Закрыть], благородные намерения которого я с удовольствием поощрял субвенциями, вскоре после покушения дал в своей газете фотографию критичного участка набережной (где совершилось преступление. – И. М.), на которой запечатлена публика в ожидании престолонаследника. На этом снимке не видно ни одного жандарма или полицейского[381]381
  Bosna i Hercegovina и uspomenama Leona Bilinskog. Sarajevo, 2004. S. 96.


[Закрыть]. Меры охранения и в том, и в другом случае не просто были недостаточными– они вовсе отсутствовали! Убийцы могли стрелять, как на тренировке. Им, как и в случае с Францем Фердинандом, разрешили убивать. Подоплека убийства русского премьера указывает на то, что Столыпина рассматривали как главное препятствие в развязывании войны с Германией, отмечает современный немецкий историк[382]382
  Wolfgang Eggert. Im Namen Gottes. Israels Geheimvatikan. Munchen. 2001. S. 264, прим.


[Закрыть].

О «длинной руке» Троцкого напоминает и запись в «Парижском дневнике» депутата Государственной думы белоэмигранта Н. В. Савича от 20 августа 1921 года:

Приехал Капнист из Болгарии и Сербии. Его впечатления таковы, что болгары относятся к русским лучше и там не видно такой вопиющей нужды у русских, как в Белграде… В Сербии после покушений террористов, в которых справедливо видят руку русских агентов, направляемых Троцким, отношение к нам резко изменилось. Помещики, жандармы, всякие чиновники стали резко третировать русских людей, благодаря чему стало замечаться чувство Запада. Вместе с тем замечается странная тоска по родине и моральное разложение русской эмиграции[383]383
  Савич H. В. После исхода. Парижский дневник. М., 2008. С. 148.


[Закрыть].

Писатель Дмитрий Жуков, хорошо знавший известного русского монархиста В. В. Шульгина, который принимал отречение Николая II, отмечал, что тот хорошо запомнил киевскую речь Троцкого 1919 года:

Чиновники, лакеи старого режима, судейские, издевавшиеся в судах, педагоги, развращавшие в своих школах, помещики и их сынки, студенты, офицеры, крестьяне-кулаки и сочувствующие рабочие – все должны быть зажаты в кровавую рукавицу, все пригнуты к земле. Кого можно – уничтожить, а остальных прижать так, чтобы они мечтали о смерти, чтобы жизнь была хуже смерти[384]384
  Жуков Д. А. Таинственные встречи. М., 1992. С. 16. (Автор ссылается на архивный источник).


[Закрыть].

А ведь эта машина смерти строилась давно. И к четырнадцатому году уже работала. Вот под эту троцкистско-натансоновскую мясорубку и попал в Сараеве Франц Фердинанд.

IX. «ПОД КОЛПАКОМ У МЮЛЛЕРА»

Могут усомниться: если Марк Натансон был австро-немецким агентом, то ему как-то не с руки, говоря языком Д. Жукова, «инструктировать» Гачиновича об убийстве австрийского престолонаследника. Но, как ни странно, одно не исключало другого. Ведь и ненавидевшая его «Черная рука» в той или иной степени опиралась на определенные германские круги. Слухи насчет финансирования газеты «Пьемонт» (органа «Черной руки») также указывают на германский след. Так, 12 января 1911 года один из основателей «Черной руки» майор Вемич занес в свой дневник загадочную фразу: «Завтра Чупа (Люба Йованович Чупа, основатель «Пьемонта. – И. М.) едет в Берлин по поводу типографии»[385]385
  См.: Тајна превратна организација. Извештај са претреса у војном суду за официре у Солуну. Солун, 1918. С. 353.


[Закрыть]. Эта фраза наводит на мысль, что типографию для издания «Пьемонта» купили германские спонсоры.

На протяжении всего 1912 года «Пьемонт», отождествляя милитаризм с патриотизмом, неумеренно восхвалял германские милитаристские устремления. Германский корреспондент «Пьемонта», писавший под псевдонимом Дависон, подчеркивая немаловажную роль армии в возрождении немецкой нации, заключал, что Сербии следует брать пример с этой страны. Он хвалебно отзывался о Союзе немецкой молодежи, основанном в январе 1911 года в целях всесторонней подготовки молодежи к службе в армии. Дависон настаивал на том, чтобы Сербия в своих собственных интересах взяла на вооружение расистскую и милитаристскую доктрину Германии, иначе, по мысли автора, невозможно добиться национального объединения сербов:

Военно-политическое положение Германской империи сегодня таково, что немецкий народ не смеет держать руки в карманах, как не смеет он поклоняться лжепророкам мирового порядка. Будем и мы из этого исходить, если желаем обеспечить нашей армии лучшее настоящее и лучшее будущее[386]386
  См.: Дејвид Мекензи. Апис. Београд, 1996. С. 109.


[Закрыть]. Так что, образно говоря, и Натансон, и «Черная рука» были «под колпаком у Мюллера» (тем, кто не забыл «Семнадцать мгновений весны», эта аллюзия понятна). Сам Апис стажировался в германском генштабе и был открытым поборником прусского милитаризма. Многие ведущие «чернорукцы» и люди, близкие к организации, входили в ряды сербских германофилов. Например, воевода Радомир Путник считался одним из лучших учеников фельдмаршала Гельмута фон Мольтке, творца прусской победы над Францией в войне 1870-71 годов.

Известный сербский германист Йован Богичевич (1896–1986), комментируя основание в 1931 году югославско-немецкого общества под председательством историка Станойе Станойевича, в этой связи отмечал:

Но и во время мировой войны сербы и немцы стояли друг против друга как храбрые и благородные противники, а не как ожесточенные и непримиримые неприятели. Немцы в оккупированной Сербии оставили за время мировой войны гораздо лучшие воспоминания в сравнении с другими оккупантами. О сербах немцы-борцы всегда ласково высказывались и высоко ценили известные позитивные особенности нашего народа[387]387
  Јован Богичевић. Станоје Станојевић как оснивач и претходник Југословенско-немачког друштва у Београду//Гласник историског друштва у Новом Саду. Свеска 33–34. Нови Сад, 1938. С. 137.


[Закрыть].

К числу самых надежных соратников Аписа относился и дипломат Милош Богичевич, некоторое время исполнявший обязанности сербского посланника в Берлине, где он вступил в клуб «Ойленберг», близкий к кайзеру Вильгельму II. В 1913 году в Берлине Богичевич познакомил Аписа с военными руководителями Германии, которые помогли ему с публикацией статей о проблемах Сербии в немецкой печати. Богичевич называл Аписа своим большим другом, утверждая, что тот произвел глубокое впечатление на многих высокопоставленных немецких офицеров. В начале мировой войны Богичевич много времени проводил в канцелярии Аписа в Крагуеваце. Оба они склонялись к тому, чтобы осуществить сербское объединение с опорой на Германию, и сближение с ней считали одной из целей сербской политики.

Характерно, что апологеты и последователи В. Гачиновича, в орбите которых в двадцатые годы вращался и примкнувший к ним Богичевич, старательно ретушируя роль этого швейцарского студента-недоучки в Сараевском убийстве, на передний план выдвигали русского военного агента, фигура которого, скорее всего, использовалась ими как громоотвод. Вхожий в эти круги Виктор Серж оставил такие воспоминания:

Вокруг идеи Балканской федерации группировались и романтические революционеры, переживающие иные трагедии. Среди них я встречал недавних «младосербов», друзей и учеников Владимира Гачиновича, бакуниста и националиста, умершего в тридцать лет от туберкулеза, основателя группы, совершившей 28 июня 1914 года покушение в Сараеве. Им дорога была память Гаврилы Принципа и учителя Илича. Они утверждали, что их вождь, полковник Драгутин Димитриевич – в подпольных кругах Апис– перед тем как начать акцию, заручился поддержкой России, что военный атташе Российской империи в Белграде Артамонов был в курсе и формально обещал поддержку. Я опубликовал в парижском журнале «Кларте» эти свидетельства, которые мне подтвердили бывший соратник Димитриевича, полковник Божин Симич и, в самых сдержанных выражениях, бывший сербский посол Богичевич. После такой публикации югославские друзья не советовали мне слишком приближаться к югославской границе во время моих поездок на Вертерзее (озеро в Каринтии. – И. М.) и ни в коем случае не ездить в Югославию; на мой счет, по их словам, были сделаны весьма конфиденциальные указания. Эти оставшиеся в живых сербские заговорщики против габсбургской монархии вскоре вступили в компартию. В 1938 году я обнаружил их имена в коммунистическом листке, который сообщал об их исключении из партии. Они исчезли в России[388]388
  Серж В. От революции к тоталитаризму. Воспоминания революционера. Оренбург. 2001 г. С. 219–220).


[Закрыть].

Ясно, что спекуляции на тему Артамонова служили для перевода стрелок. Рассказали бы лучше эти болтуны Виктору Сержу о загадочных связях Гачиновича с Натансоном и Троцким, тем паче что и сам этот мнимый племянник Кибальчича, знаменитого химика-террориста, был рьяным троцкистом. Вот и белградская «Политика», вышедшая в 40-ю годовщину Сараевского покушения, с конфузом констатировала, что история о контактах Гачиновича и Троцкого благоразумно умалчивает. Уже и сотую годовщину встречаем, режимы сменились, Югославии давно нет, но в романтическую сказку об их дружбе в Сербии по-прежнему верят. Да и на Западе ее никто не оспаривает. Зато имя Артамонова стало притчей во языцех.

На повторном процессе по делу Аписа в 1953 году среди свидетелей оказался и уже знакомый нам Драгиша Стоядинович (о нем шла речь в первой главе). В начале двадцатых он смог изучить в Берлине некоторые щекотливые документы германского министерства иностранных дел, на основе чего подготовил объемное сочинение «Сербия и Германия в Первой мировой войне». Но публикацию книги запретили.

По обвинению в подготовке покушения на премьера Милана Стоядиновича, своего однофамильца, Драгиша три года провел в тюрьме. В 1952 году Д. Стоядинович в последний раз пытался опубликовать свою рукопись, предложив ее Сербской академии наук, но титовский сатрап Мойша Пияде оказался тут как тут. Квартиру Стоядиновича обыскала полиция, конфисковав рукописи и документы. С тех пор их след простыл. Лишь какая-то часть документов отложилась в Историческом музее Сербии[389]389
  См.: Boris Naumoviж. Zagonetke srpske ргољlosti. Crna i crvena Apisova ruka // Planeta. Beograd, № 2. 2003. Померански между тем в личном письме автору утверждает, что копию рукописи Стоядиновича он обнаружил в Германии, и из нее следует, что Апис готовил Сараевское покушение как часть путча в Сербии, намеченного на 24 июня 1914 года. По Стоядиновичу, в этот план был посвящен и выразил ему поддержку сам кайзер Вильгельм II.


[Закрыть]. Но парадокс в том, что и к ним доступа нет, потому что после свержения С. Милошевича музей практически свернул свою работу, Ведь историю пишут победители; они ее судьи и экзекуторы.