Текст книги "Выстрелы в Сараево (Кто начал большую войну?)"

Автор книги: Игорь Макаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)

М. Натансон послал на корабль пропагандиста, который прочитал лекцию революционного содержания и «вернулся с восторженным отзывом об интеллигентности этих матросов». Натансон, как представитель ЦК за границей, решил, что это дело должно находиться на его попечении. Он связался с Савинковым и встретил со стороны последнего полное согласие участвовать в подготовке этого теракта. Натансон предложил ему: «…поезжайте на корабли, рассмотрите, как опытный террорист, этих людей и подготовьте это дело, если там есть что-нибудь серьезное». Он добавил, что немедленно сообщит ЦК об этом деле и что вести его будет Савинков, а когда корабли вернутся в Россию, подготовкой цареубийства будет руководить ЦК. Натансон был очень недоволен, когда получил сообщение, что «все дело должно быть передано Боевой организации и Азефу»[293]293
  Прайсман Л. Террористы и революционеры, охранники и провокаторы. М., 2001. Гл. 19.


[Закрыть].

Покушение на царя, отмечает один из соратников Марка, «подготовлялось весьма успешно, и если акт не состоялся, то только потому, что один человек в последнюю минуту «сдрейфил». Но маниакальная жажда цареубийства не покидала партийного казначея.

5 февраля 1913 года заведующий Заграничной агентурой А. А. Красильников[294]294
  Красильников Александр Александрович (1861–1931) заведующий Заграничной агентурой Департамента полиции (1909 – февраль 1917). В эмиграции занялся банковским делом в Бельгии.


[Закрыть] получил из Департамента полиции следующее донесение:

В ноябре текущего года (так в тексте. – И. М.) к полковнику фон Коттену[295]295
  Коттен Михаил Фридрихович (1870-4.03.1917) – начальник Московского (1907-09) и Санкт-Петербургского охранных отделений (1909-14). В начале Первой мировой войны находился в секретной командировке (руководил резидентурой военной разведки – «организацией № 31», действовавшей против Австро-Венгрии с территории Швейцарии; был арестован в августе 1914 года и выслан во Францию). Служил после возвращения в Россию начальником штаба Кронштадтской крепости; убит.


[Закрыть] поступили агентурные указания, что на восстановлении центрального террора стал настаивать Марк Натансон. С этой целью из состава «заграничной делегации» выделились в особую «конспиративную комиссию» Натансон и Аргунов, с правом кооптировать в эту комиссию тех лиц, которых сочтут нужным.

Имеются указания, что комиссия вступила даже в переговоры с Савинковым, несмотря на господствующее ныне в партии отрицательное к нему отношение. Переговоры с Савинковым, по-видимому, не привели ни к какому результату. Тогда комиссия предложила роль организатора будущего боевого отряда Сергею Моисеенко (Луканову), но Моисеенко от роли организатора отказался, заявив, что он считает себя пригодным лишь для роли исполнителя. Наконец, по-видимому, выбор организатора боевого отряда остановился на проживающем в Париже известном заграничной агентуре Михаиле Курисько.

Отряд этот ставит себе целью организацию цареубийств: формирование его еще далеко не окончено, и пока намечаются будущие его участники. В числе таковых, кроме самого Курисько, намечены: его жена Ксения (по сведениям Особого отдела, Груздева), некий Александр Добровольский (личность, полковником фон Коттеном не установленная), бывший военный работник Вронский и какой-то беглый матрос Черноморского флота.

Всего отряд должен состоять из 8 человек, денежные средства на осуществление предприятия, по сообщению полковника фон Коттена, по-видимому, имеются, так как не особенно давно поступили указания, что какая-то девица, не вполне нормальная, желает пожертвовать партии через проживающую в Лозанне Евгению Григорович[296]296
  Григорович Евгения Александровна (1889–1937, расстреляна) – член Лозаннской группе содействия партии социалистов-революционеров (1912-15), видный деятель партии левых эсеров (1918), затем коммунистка.


[Закрыть] 50 тысяч рублей.

По этому делу Натансон специально ездил в декабре минувшего года из Парижа в Лозанну. Натансон имеет в виду распределить эти 50 тысяч рублей следующим образом: 35 тысяч рублей дать на боевое дело, а 15 тысяч рублей передать Бурцеву[297]297
  Бурцев Владимир Львович (1862–1942) – русский публицист и издатель, заслуживший за свои разоблачения секретных сотрудников Департамента полиции прозвище «Шерлока Холмса русской революции».


[Закрыть] для борьбы с провокацией[298]298
  См.: История сыска в России. Автор-составитель П. А. Кошель Минск, 1996. Т. 2. С. 188–189.


[Закрыть].

В другом предписании Департамента полиции от 7 ноября 1913 года излагаются сведения относительно замыслов террориста Бартольда, который «намерен в самом ближайшем будущем прибыть в Россию… для организации какого-то террористического акта, в коем лично примет активное участие; после чего, как говорит он, ему вряд ли удастся бежать».

По этим же последним сведениям, в распоряжении Бориса Бартольда имеется якобы 10 тысяч франков, пожертвованных кем-то исключительно на террор и не в распоряжение партии, а в личное распоряжение Бартольда, каковая сумма и позволяет последнему приступить к осуществлению террористического акта. В дело это посвящены также известные Марк Натансон и Владимир Бурцев, из коих последний, опасаясь провала и рекомендуя повременить с осуществлением предприятия, в то же время высказывал, что если задуманный Бартольдом террористический акт будет выполнен, то он повлечет за собою переворот в России, каковое обстоятельство приводит к заключению о замышлении Бартольдом организации покушения на жизнь Священной Особы Царствующего Государя Императора[299]299
  Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 102. Оп. 260. Д. 312. Л. 4–4 (об).


[Закрыть].

Двумя неделями ранее А. А. Красильников докладывал своему руководству:

Бартольд говорит, что через 2–3 недели он уезжает из Парижа в Англию, а оттуда в Россию. Дело, на которое он едет, должно быть, по его словам, ликвидировано к 25 декабря текущего года. Деньги на террор у него будто бы имеются в количестве, большем, чем это даже пока нужно. Натансон будто бы хотел наложить, так сказать, арест на эти деньги, но ему не удалось. Бартольд имел по этому поводу крупный разговор с Натансоном, и они чуть было не поссорились. Деньги на террор попали к Бартольду благодаря Чернову. Лицо, которое дало эти деньги, обратилось будто бы предварительно к Чернову с вопросом, кому можно дать эти деньги, и Чернов указал на Бартольда. Только Чернову известно точно, какие акты предпринимаются и кто входит в эту боевую группу. Наблюдение за Бартольдом ведется[300]300
  См.: История сыска в России. С. 179.


[Закрыть].

Итак, одни Натансоны восторгаются убийствами русских министров и даже готовят убийство русского царя, а другие председательствуют в ведущих коммерческих банках.

III. «НЕПОРОЧНЫЙ» НАТАНСОН И НЕМЕЦКИЕ ДЕНЬГИ

Германский обер-лейтенант К. Балк, приложивший руки к подавлению антибольшевистского восстания в Ярославле в июле 1918 года, признал, что Натансон был немецким агентом. Его признание попало в русскую эмигрантскую газету «Возрождение»[301]301
  «Возрождение» – умеренно консервативная монархическая газета; издавалась в Париже ежедневно (1925-35), затем еженедельно (1936-40).


[Закрыть]:

Несколько встреч, разговоры за кружкой пива в пивной, возбужденная откровенность… Однажды во время разговора мимо прополз инвалид русский, с Георгием. Наступило молчание. Вдруг на хорошем русском языке впервые Бал к заговорил:

– Я Россию знаю хорошо. Работал в ней три года. Нас было человек двадцать. Одни были «взяты в плен», другие пробрались иными способами. Я сам – через Финляндию. Все владели языком: многие жили в России до войны и все прошли повторный практический курс перед командировкой. Натаскивали не в одном языке – я, наверное, знал наизусть планы и названия улиц нескольких городов, где должен был работать. Учили и другим вещам. Последнюю проверку мне делал и давал мне наставления сам Бауер (офицер разведотдела германского Генерального штаба. – И. М.). По его же распоряжению по прибытии в Россию я поступил в непосредственное ведение нашего агента (майора) Титца (…).

До большевистского переворота я работал в Кронштадте. У меня было два главных агента по разложению личного состава, работавших сперва прекрасно, а потом возомнивших о себе и под конец совсем отбившихся от рук – Михельсон и Рошаль [302]302
  Рошаль Семен (1896–1917) – студент-психоневролог; до февраля 1917 года находился в заключении. Зам. председателя Кронштадского горкома РСДРП(б); убит.


[Закрыть] . Они были даны летом 1917 года старым революционером Натансоном, с которым Бауер нас связал еще до командировки (я виделся с Натансоном в Цюрихе).

После октябрьской революции некоторое время я был в комендатуре Смольного под фамилией бывшего корнета Василевского. Титц же в дни переворота находился в Москве и там наладил обстрел Кремля – он артиллерист. Потом мне пришлось с ним работать вместе: мы усмиряли Ярославское восстание. Он лично руководил орудийным огнем, я командовал батареей. Солдаты были исключительно мадьяры из отряда, сформированного им еще летом 1917 года на Волге. Немало колоколен удалось сбить. Похвастаюсь: не будь нашей организации, еще неизвестно, во что бы обернулось дело!.. [303]303
  Возрождение, Париж. № 1574, 23.09.1929; Головин Н. Н. Российская контрреволюция в 1917–1918 годах. Т. 2. С. 78–79.


[Закрыть]

«Австрийцы вели разведку при помощи жидов», – констатировал капитан Верховский в Сербском дневнике. О причастности Натансона и Чернова к контактам с агентами центральных держав и получении от них щедрой мзды писал советский историк О. Соловьев, работавший с документами Департамента полиции[304]304
  См.: Соловьев О. Ф. Обреченный альянс. М., 1986. С. 108.


[Закрыть]. «Платным агентом австро-германских спецслужб» называет Натансона российский историк С. Наумов. В нужных случаях эсеровские лидеры прислуживали тайком и царскому режиму. Ремарка Д. Жукова весьма любопытна:

Ходили слухи, что в охранке служили и такие видные эсеры, как Чернов и Натансон. Масоны[305]305
  Жуков Д. А. Указ. соч. С. 186.


[Закрыть].

По воспоминаниям начальника контрразведки Петроградского военного округа при Временном правительстве Б. В. Никитина, вербовка видных эсеров для шпионажа велась в Швейцарии.

Как-то в мае я заехал в Английскую миссию. «Посмотрите, какое интересное сведение», – сказал мне майор Alley, достав из письменного стола небольшую книжечку. В руках его оказался секретный справочник английской разведки издания 1916 года.

Alley раскрыл справочник, положил передо мной, и мы вместе прочли, а я тут же кратко записал в переводе следующее резюме прочитанного:

«Бывший австрийский консул во Флоренции Пельке фон Норденшталем после объявления войны Италией переехал в Швейцарию. Там он специально вербовал политических деятелей для работы в пользу Центральных держав. Одним из привлеченных им для такого рода деятельности был Чернов»[306]306
  См.: Никитин Б. В. Роковые годы (Новые показания участника). Париж, 1937.


[Закрыть].

Чернов и его дружок Натансон, пишет Никитин, во время войны на немецкие деньги организовали в Женеве некий «Комитет интеллектуальной помощи русским военнопленным», который издавал журнал «На чужбине». Да уж, наши пленные только и ждали интеллектуальной помощи от Натансона; щедрая милость от немецкого агента!.. Связи Натансона с Германией, подытоживает Никитин, «доказывать излишне: о них в свое время достаточно сказал тот же Савинков».

Ремарка Ю. Сербского: – После того как Столыпин навел относительный порядок, перевешав и сослав террористов разного толка, их соратники в массовом порядке бежали за границу. Нужно было как-то существовать, а трудиться «профессиональные революционеры», вечно «страдающие за народ», за демократию, не умели и не хотели. Тут им и «помогли» добрые люди…

Кое-что материальное перепадало и Владимиру Гачиновичу. Когда в 1916 году этот хилый полубольной студент уезжал в Америку в какую-то странную экспедицию, якобы «по сбору средств», Натансон, видя, какой у него бедный гардероб, прослезился и дал ему в дорогу свое пальто.

Последняя тайна Натансона.

31 января 1916 года посланник России в Берне В. Бахерахт телеграфировал в МИД:

Некто Цевин, находящийся в Давосе, и Натансон в Лозанне предполагают постараться проехать в Россию[307]307
  См.: Соловьев О. Ф. Указ. соч. С. 107.


[Закрыть].

И вот свершилось. 9 мая 1917 года ушел из Швейцарии в Россию второй пломбированный вагон, унося Натансона к местам его новых приключений.

В том же вагоне ехал и Алексей Устинов – саратовский помещик, эсер-максималист, организатор аграрного террора в первую русскую революцию. Но для Марка он почти родной – вроде как зять. У Натансонов собственных детей не было, но была приемная дочь – та самая, проживавшая в Лозанне Евгения Григорович, которую в 1919 году взял в жены Устинов[308]308
  Устинов Алексей Михайлович. (1879-26.09.1937, Таллин) – племянник П. А. Столыпина, сын богатого помещика. Член партии социалистов-революционеров (1906-17), левых эсеров (1917-18), партии революционных коммунистов (1918-20), компартии (с 1920). Окончил историко-филологический факультет Московского университета (1904). Жил во Франции и Швейцарии (1908-17). С 1921 года – в органах разведки. На дипломатической работе (посол в Греции, Иране, Эстонии) продолжал разведывательную деятельность. «Небезынтересно, что в последние годы Российской империи всевластие революционеров отражается даже на русской миссии в Швейцарии. Сотрудником канцелярии военного атташе при посольстве России в Берне устраивается эсер Алексей Устинов, учившийся в Цюрихском политехникуме. Вернувшись после революции в Россию, Устинов выступит за союз с большевиками и станет лидером отколовшейся от эсеров Партии революционного коммунизма. Позднее он вступит в ряды РКП(б) и закончит свою карьеру в 1937 году на посту советского полпреда в Эстонии». (М. Шишкин. Русская Швейцария. 2011).


[Закрыть].

Из мутной биографии Натансона следует, что после октябрьской революции он стал во главе левых эсеров, примазался к большевикам. Благословил разгон Учредительного собрания. Троцкий так отразил этот эпизод в своей статье в «Правде»:

«Надо, конечно, разогнать Учредительное собрание, – говорил Ленин, – но вот как насчет левых эсеров?». Нас, однако, очень утешил старик Натансон. Он зашел к нам «посоветоваться» и с первых же слов сказал: «А ведь придется, пожалуй, разогнать Учредительное собрание силой». – «Браво! – воскликнул Ленин. – А пойдут ли на это ваши?»– «У нас некоторые колеблются, но я думаю, что в конце концов согласятся», – ответил Натансон. («Правда», № 91, 20 апр. 1924 года). Сомнительно, чтоб такой разговор мог произойти без предварительного сближения этих двух людей еще в Швейцарии[309]309
  См.: Чернов В. М.В партии Социалистов-Революционеров: воспоминания о восьми лидерах. СПб, 2007. С. 69.


[Закрыть].

Теперь Марк мог позволить себе комфортные разъезды. В газете «Красная армия» читаем:

Отъезд в Швейцарию Штейнберга и Натансона.

Лидеры левых с.-р. Штейнберг и Натансон по поручению партии левых с-р. Так как Штейнбергу и Натансону Советской властью предоставлены права дипломатических курьеров, то свое путешествие они будут совмещать со всеми удобствами и не окружным путем, а с разрешения германского правительства через Берлин[310]310
  Красная армия (Петроград). 8.06.1918, № 31. С. 3.


[Закрыть].

Попутчиком Натансона был Исаак Захарович (Ицхок-Нахмен) Штейнберг, нарком юстиции. Роман Гуль в первом томе записок «Я унес Россию» пишет, что это был «ортодоксальный, религиозный еврей, соблюдавший все обряды иудаизма». Новоявленных советских помпадуров оберегает дипломатический иммунитет. В. Пикуль в известном романе называет Штейнберга вторым после Зиновьева лицом в той банде, которая правила Петроградом в 1918 году:

Чуждые русскому народу и русской истории, эти людишки, Бог весть откуда взявшиеся, тащили на Гороховую в Чека правых и виноватых, по ночам расстреливали тысячами. («Честь имею»).

Кстати, ехала-то эта кровавая парочка не сама по себе, о чем известно из письма Натансона его приемной дочери Евгении Григорович:

Он /Штейнберг/ везет с собой как личного секретаря сестру своей жены. Временным секретарем едет молодая грузинка (Гогоберидзе), лев. эсэрка, говорят, хороший секретарь, но не знающая ни одного языка! Я их предупредил, что припишу их к посольству чиновниками, а потом поедут обратно курьерами[311]311
  ГАРФ. Ф. 1832. Оп. 1. Д. 3. Л. 1–2.


[Закрыть].

Сестру жены Штейнберга Анну (Нехаму) Соломоновну звали Эсфирь Эсселсон, Гогоберидзе же была секретарем Петроградского трибунала (!) печати. Коммунистические дамы полусвета, нашедшие свое место под солнцем. И ведь какие полномочия даны Натансону: может «приписывать» к посольству девушек по своему усмотрению.

Натансон сполна оправдывал доверие большевиков. В воспоминаниях видной большевички Е. Стасовой говорится, что в 1919 году они уже готовились к бегству:

Наступление 14 держав на советскую республику создало сталь опасное положение, что не исключена была для партии необходимость вновь уйти в подполье, если бы силы внутренней контрреволюции и иностранные интервенты временно взяли вверх. И вот пришлось заботиться о паспортах для всех членов ЦК и для В. И. Ленина в первую очередь. Нужно было обеспечить партию и материальными средствами. С этой целью было отпечатано большое количество бумажных денег царских времен (так называемых «екатеринок», т. е. сторублевок с портретом Екатерины). Для обеспечения их сохранности были сделаны оцинкованные ящики, в которые эти деньги были упакованы и переданы Николаю Евгеньевичу Буренину для сохранения их в Петрограде. Он закопал их, насколько я знаю, под Питером, где-то в Лесном, а впоследствии даже сфотографировал их раскопку, когда советская власть окончательно утвердилась. Тогда же на имя Буренина (купца по происхождению) был оформлен документ о том, что он является владельцем гостиницы «Метрополь». Сделано это было с целью обеспечить партию материально[312]312
  Стасова Е. Д. Страницы жизни и борьбы. М., 1957. С. 103.


[Закрыть].

Видный меньшевик Р. Абрамович немедленно сообщил об этих откровениях другому меньшевику, Н. Валентинову-Вольскому, который 30 декабря 1957 года отвечал ему так:

…Знаю я, как, вероятно, знаете и вы, и (Б. К.) Суварин (французский троцкист. – И. М.), что одновременно или за некоторое время до этого они выслали за границу через Марка Натансона большое количество золота, которое должно было быть депонировано в швейцарских банках на указанные большевистской партией имена. Некоторую часть этого золота они дали левым эсерам натансоновского толка, которые на эти деньги потом в Берлине устроили издательство «Скифы»[313]313
  Архив Гуверовского института, коллекция Николаевского, 591/13.


[Закрыть].

Итак, в 1919 году уже совсем больной Марк получает архиделикатное партийное поручение: ему доверено золото партии!.. И вместе с женой и Устиновым он спешит в Лозанну, где ведет банковские дела его самый загадочный племянник С. И. Натансон (этот пройдоха наверняка и распоряжался счетами, ибо в тот роковой момент требовался не связанный с Советами собственник счета).

Но вот какая незадача: 29 июля в Берне Марк отдает душу. Один из авторов журнала «Родина» Л. Овруцкий на полном серьезе прокламирует: «Натансон умер непорочным»[314]314
  См.: Родина, 1990, № 3. С. 73.


[Закрыть]. Еще бы присовокупил: аки агнец!.. В представлении Ленина, «Натансон умер в 1919 году, будучи вполне близким к нам, почти солидарным с нами «революционным коммунистом-народником». Сам же Натансон перед отъездом признавался Чернову:

С Лениным у меня полный разлад. Негодую. Уезжаем теперь за границу, но доедем ли – не знаю. Может быть, на самой границе под сурдинку арестуют. Ленину я больше не верю. И он знает, что мы более не с ним[315]315
  См.: Чернов В. М. В партии Социалистов-Революционеров: воспоминания о восьми лидерах. СПб, 2007. С. 70.


[Закрыть].

Не успел Марк отойти в мир иной, как при ВЦИК (высшем органе власти) создается Комитет по увековечиванию памяти последнего из эсеровских могикан. Без преувеличения, случай беспрецедентный: подобной почести удостоился разве что Ленин! После смерти председателя ВЦИК Свердлова в том же 1919 году ничего подобного не произошло.

Комитет работал целых десять лет. И все эти годы С. И. Натансон исправно переводил из Лозанны деньги для увековечивания памяти любимого дядюшки[316]316
  ГАРФ, Ф. 1832. Оп. 1. Д. 3. Л. 1-60. Сохранились многочисленные письма С. И. Натансона из Швейцарии: сперва вдове М. Натансона (1919-25), затем Е. Григорович (1926-29).


[Закрыть]. Интересно, зачем племяннику нужно было возвращать деньги в Россию? Ведь какой был соблазн! Но Устинов, видимо, недаром ел свой чекистский хлеб, коли сумел удержать банкира на коротком поводке. У большевиков он стал организатором Регистрационного (разведывательного) управления полевого штаба реввоенсовета (будущий Разведупр и ГРУ). Скорее всего, и скоротечный брак 40-летнего Устинова с 30-летней Григорович был служебным заданием.

Таков в общих чертах портрет Марка Натансона, который сумел подчинить своему влиянию вождя младобоснийцев Владимира Гачиновича и ничтоже сумняшеся стать его духовным отцом. От Гачиновича же – прямая дорожка к Сараевскому покушению.

Глава шестая
МИРАЖИ МРАЧНОГО ПОДПОЛЬЯ

Гордые младобоснийцы боролись против Австро-Венгрии со ссылкой на международное право, которое одобряет борьбу против оккупантов. Убийство Франца Фердинанда рассматривалось тогда, как убийство представителя оккупантов, поэтому большинство человечества усмотрело в покушении оборонительный и освободительный акт, ибо политическое, культурное и прочее насилие над народами БиГ достигло пика.

Радослав Гачинович, политолог, родственник Владимира Гачиновича

I. МУСТАФА ГОЛУБИЧ О СЕБЕ

В 1993 году, когда на Балканах полыхала гражданская война, а Сербия жила в тотальной блокаде, в одном скромном белградском журнале появилась – и прошла незамеченной – одна крайне важная публикация о подготовке Сараевского покушения. Шутка сказать, в архивном фонде Коминтерна обнаружилась собственноручная автобиография Мустафы Голубича на французском языке. Вот ее дословный перевод:

Родился я 24 января 1891 года в Столаце, Герцеговина (ранее это была Австрия, а сейчас Югославия). Мой отец был мелким турецким землевладельцем. Умер, когда мне было два года. Почти вся моя семья эмигрировала в Турцию после оккупации Боснии и Герцеговины (1878). Сейчас моя семья состоит из брата, двух замужних сестер и, может быть, матери. С 1909 года я видел мать только один раз: это было в конце 1919 года. Мой брат прожил 12 лет в Америке и был рабочим. Возвратился в конце 1919 года из-за болезни. Я видел его только один раз, когда приезжал к /семье/. Из документов Международной организации помощи революционерам я узнал, что в 1929 году он был арестован в Сараеве и так сильно избит, что полиция была вынуждена положить его в больницу. С 1926 года я не переписывался ни с кем из членов моей семьи. Больше не знаю, что добавить.

Когда я завершил начальную школу в Столаце, общинский комитет послал меня в Сараево продолжить образование (в Реальной гимназии). В то время в Сараеве организуется национально-революционная борьба против австрийской власти. Тогда, в 1908 году (аннексия Боснии и Герцеговины), я принадлежал к молодежной организации «Млада Босна». Из-за этой своей деятельности во время Австрийской Монархии был исключен из всех школ. Я ходил в пятый класс. Организация решила послать меня в Сербию. В Белград прибыл в конце 1909 года, а выпускные экзамены сдал в 1913 году.

Имея рекомендацию молодежной организации «Млада Босна», в Белграде я сразу же связался с организацией та» («четники») и с ее вождем майором (Воиславом) Танкосичем. Работал в их комитете, а платили мне 30 динаров ежемесячно. В мае 1911 года основана организация «рука» («Объединение или смерть»). Это была национально-революционная организация, и вся «Млада Босна» вступила в организацию «Черная рука».

В конце 1911 года я стал членом организации «Комита». Четыре месяца посещал школу «Комита», а потом меня послали в Македонию бороться против Турции. Во время балканской войны я боролся как комита (партизан). Когда в 1913 году я сдал выпускные экзамены, сербское государство послало меня в Женеву (Швейцария) продолжить образование. Организация «Черная рука» поручила мне направиться в Швейцарию, но не для того, чтобы продолжить образование, а для того, чтобы отыскать там члена организации «Черная рука» Владимира Гачиновича, молодого студента из Герцеговины. Он был идеологический вождь «Млады Босны».

8 конце 1913 года я встретился с ним в Лозанне (Швейцария). Мне было дано задание подготовить и организовать покушение на (Оскара) Потиорека, наместника Боснии, и на австрийского престолонаследника Франца Фердинанда. Гачинович и я решили отправиться в Тулузу и встретиться с Мухамедом Мехмедбашичем, рабочим из Столаца. Когда по моему приглашению Мехмедбашич прибыл в Тулузу, я послал телеграмму Гачиновичу, чтобы и тот прибыл. В конце января он приехал, и на этой встрече в Тулузе мы решили убить Франца Фердинанда и Потиорека, но прежде требовалось договориться с Данило Иличем и Гаврило Принципом, поскольку они не могли прибыть в Тулузу. Мы предложили Иличу, чтобы он сам выбрал самый благоприятный момент для и спустя пять месяцев он его совершил– это было сараевское покушение. Товарищ Луначарский хорошо знал Владимира Гачиновича в Женеве. Когда в 1914 году разгорелась империалистическая война, я уехал в Сербию и вступил в ряды комит Танкосича.

После падения Сербии, в 1916 году вождь организации «Черная рука» полковник (Драгутин) Димитриевич (Апис) послал меня в Лозанну поговорить с Гачиновичем о подготовке к убийству королей Греции, Румынии и (царя) Вильгельма II. Гачинович это отверг, и я вернулся в Салоники. Мы также хотели убить Александра (Карагеоргиевича) и (Николу) Пашича, но поскольку нас предал провокатор (Милан) Циганович, все мы были арестованы в конце 1916 года. Я сидел в темницах в Париже, Лионе, Марселе, Тулоне, Салониках, в Кап Maтuтe и Бизерте в Африке, а затем снова в тюрьме в Салониках. Был такой тяжелый легочный больной, что почти умирал. После процесса, т. е. после 10-месячного заключения, интернирован на Корфу. В сентябре 1918 года, после годового интернирования, направлен в Париж. В Париже поступил в Университет и работал как смотритель в школе Жерсон.

В конце 1919 года отправился в Югославию. По прибытии в Белград меня арестовала полиция, но сразу же отпустила, и я поехал домой повидаться с матерью. Спустя несколько дней вернулся в Белград, где был арестован на основе полицейской провокации, а затем через несколько дней интернирован в монастырь в Раковице. После 5-месячного заточения в монастыре я обратился с просьбой о продолжении образования в Париже. Это мне сразу же было разрешено. В июле 1920 года я отправился в Париж, где встретился с эмигрантом, полковником Божином Симичем, членом организации «Черная рука». Он мне оказал материальную помощь, поскольку я не мог работать, ибо был под надзором сербской и французской полиции. В конце концов, в сентябре 1921 года, я был арестован в Париже и изгнан. Прибыл в Вену, где остался до 1929 года.

Это приблизительно все, что могу сказать о своей деятельности и своей работе в национально-революционных организациях. /Далее следует подробный рассказ о работе в Коммунистической партии/.

Мустафа Голубич[317]317
  Российский Центр хранения и изучения документов новейшей истории, Ф. 495. Оп. 277,1, Д. 1804. Первая публикация автобиографии М. Голубича была осуществлена сербской исследовательницей Убавкой Вуйошевич: Vujoћeviћ Ubavka. Prilozi za biografiju Mustafe Golubiua Historija 20. veka. XI/1993, № 1–2. S. 219. См. также: Буха Миливоје. «Млада Босна» – Сарајевски атентат. Аустро-угарска владавина Босном u Херцеговином. 1878–1918. Источно Сарајево, 2006. С. 315–317.
  М. Голубич был арестован в Белграде 7 июня 1941 года и на допросе в Гестапо 11 июня показал следующее:
  «В Париже я вступил в тайную организацию «Черная рука». Когда вспыхнула Мировая война, я был арестован, потому что организация «Черная рука» подготовила и произвела покушение на престолонаследника в Сараево. (Загадка, где и кем арестован. – И. М.). Членами этой организации в основном были югославянские студенты и офицеры. Вождем «Черной руки» был Драгутин ДИМИТРИЕВИЧ – прозвище АПИС. Он одновременно был и шеф генералштаба, и организатор покушения. Я лично не принимал участие в покушении, а мое задание было пропагандистской природы. Я должен был вести пропаганду по объединению сербов, хорватов и словенцев в одно свободное государство. Во время покушения я находился в Лозанне. Реальным атентатором был Гаврило Приницип, которого я знаю по школе в Белграде – он умер в тюрьме.
  В ходе войны начался известный салоникский процесс. Я был осужден к году заключения в Салониках, затем на год интернирован на Корфу и в Африке. Весь процесс был инсценирован, все было подложным и подстроенным со стороны сербской полиции. Таким образом, Александр и тогдашний председатель Пашич хотели свалить вину за войну на «Черную руку».
  На следующем допросе 17 июня 1941 года М. Голубич показал:
  «В молодости я был членом национальной организации «Млада Босна», точнее, с 1908 по 1919 год, когда вступил в Коммунистическую Партию. «Млада Босна» в 1911 году целиком перешла в организацию «Черная рука». Имя «Черная рука» эта организация получила от прессы. На самом деле она звалась «Объединение или смерть». Целью этой организации было объединение сербов в одну державу. В этой организации я работал как пропагандист, объясняя смысл объединения.
  Сараевское покушение было организовано в Белграде ДИМИТРИЕВИЧЕМ «Аписом» и совершено при организации этого человека. Во время покушения я находился в Лозанне, где изучал право. О подготовке этого удара я узнал от главного вождя Владимира ГАЧИНОВИЧА, который тогда жил в Швейцарии и который умер в 1917 году.
  В конце 1914 года я вернулся из Сербии и по предложению АПИСА стал писарем в штабе ужицкой Армии. Там выполнял задания только военной природы. С Аписом был вместе до отступления на Корфу. Оттуда выехал в Париж и хотел продолжить свои штудии. Между тем там я был арестован и доставлен обратно на Корфу, затем некоторое время был в Африке, а позднее в Салониках, где я выступал на Процессе как свидетель, все время оставаясь в тюрьме.
  После войны я вступил в Коммунистическую Партию как член, но там не имел никакой функции. Это тем более было нереально, поскольку Сербская полиция вследствие покушения постоянно шла за мной по пятам. По этой причине в 1920 году я эмигрировал в Париж. Между тем в 1921 году был оттуда изгнан и выехал в Вену, где работал в Балканской Коммунистической Федерации и писал статьи о Салоникском процессе и Сараевском покушении. В дальнейшем написал статью «Кто несет ответственность за войну?». По этой причине был непрестанно гоним Сербской полицией, потому что они злились на эти публикации, так как я заявил общественности, что это убийство подготовило сербское правительство, а не «Черная рука», которой это на Процессе хотели приписать». (Историјски архив Београда, БДС G – 714).
  Следует отметить, что оригинал следственного дела М. Голубича не сохранился, а имеется лишь копия на сербском языке, в достоверности которой приходится сильно сомневаться. Оригинал, судя по всему, уничтожили титовские власти из каких-то политических соображений. Никаких других сведений о Сараевском покушении в деле Голубича не содержится.


[Закрыть].

31 января 1933 года.

Что принципиально нового вносит этот конфиденциальный, не предназначенный для печати документ? Отпадают всякие сомнения: Владимир Гачинович действительно сыграл решающую роль в организации Сараевского убийства – роль, может быть, более важную, чем пресловутый Апис. Некоторые важные участники тех событий эту роль оспаривали. Так, судебный следователь Л. Пфеффер, принявший к производству дело Г. Принципа и компании, в письме Воиславу Богичевичу от 19 января 1938 года отмечал:

Гачинович, судя по всему тому, что я узнал в ходе следствия и позднее, не имел никакой связи с покушением. Он воздействовал на молодежь лишь косвенно, в особенности своими стихами «Смерть одного героя»[318]318
  См.: Sarajevski atentat. 28. VI. 1914. Pisma i saoprbtenja. Priredio Vojislav Воgiћеviћ. Sarajevo, 1965. S. 144.


[Закрыть].

Не упоминался Гачинович как организатор убийства и в ходе процесса над сараевскими террористами. Однако сразу же после войны, в 1919 году, в Чикаго сербское издательство «Просвета» выпустило открытку с изображением Гачиновича и Принципа. Многозначительный намек…

В автобиографии Мустафы Голубича привлекает внимание фраза: «Гачинович и я решили отправиться в Тулузу…». Чем же их не устраивала тихая Швейцария?.. Тем более что в Тулузу – по бедности! – не могли приехать из Лозанны еще два их соратника – Йован Живанович[319]319
  Живанович Йован (1892-27.09.1914) – один из ведущих млабоснийцев. Изучал социологию в Лозанне, где также поддерживал связи с эмигрантами из России. После Сараевского покушения, боясь выдачи Австро-Венгрии, вместе с Гачиновичем бежал из Швейцарии в Брюссель, а затем во Францию. Ушел на фронт, попал в плен к австрийцам и был заживо сожжен. Откликаясь на его гибель, Гачинович писал, что он часто встречал Живановича на улицах, в парках и полях Швейцарии с книгой Кропоткина или Бакунина, погруженного в чтение или размышление.


[Закрыть] и Павле Бастаич[320]320
  Бастаич Павле (1890–1941) – член «Черной руки», близкий друг М. Голубича. Во время отступления вместе с сербской армией совершил переход в Албанию; далее на Салоникском фронте. В 1917 году, после ареста Аписа, бежал во Францию, а оттуда в Швейцарию; позднее работал на советскую разведку. Ликвидирован усташами в концлагере Ясеновац.


[Закрыть].

В 1939 году в парижской газете «Последние новости» публиковался очерк Марка Алданова «Сараевское убийство»[321]321
  Алданов М. Сараевское убийство // Последние новости. Париж. 1939. 9, 15, 21, 28. V; 4, 11, 18, 25. VI. Перепечатка: Сараево и эрцгерцог Франц Фердинанд // Алданов М. Портреты. М. 2006. Т. 1. С. 642–686. Алданов Марк (Марк Александрович Ландау; 1886–1957) – русский прозаик-эмигрант; масон с 42-летним стажем, основатель Русских лож во Франции и США.


[Закрыть]. Алданов сам признается, что он многого не знает, но все равно подмечает некоторые важные детали:

Голубич, Гачинович и Мехмедбашич собрались в гостинице «Сен-Жером», на улице того же названия. Почему в Тулузе? Конспирация тут, верно, была ни при чем. Эти люди с трудными фамилиями не могли особенно интересовать французскую полицию, особенно по тем беззаботным временам. Тулузу выбрали случайно: там съехаться было удобнее, отчасти и по соображениям экономии. В совещании должны были участвовать еще два молодых человека, но они жили в Париже, и у них не хватило денег на билет из столицы в Тулузу.

Но откуда тогда вдруг нашлись деньги у Мехмедбашича – вроде бы заурядного столяра из медвежьего угла Герцеговины, глухой провинции Австро-Венгрии? Нет, Алданов (тоже, как известно, масон) предлагает очень наивные объяснения. Может быть, ответ на эту загадку нащупал молодой сербский исследователь, укрывшийся под псевдонимом Померански. В своей малотиражной книжке он делает следующую ремарку:

Один французский католический журнал писал в 1912 году: «Нужно упомянуть франкмасонство и другие схожие секты, которые все больше доминируют в Сербии – факт, который делает возможным лучшее понимание появившейся в последние дни в газетах информации о том, что «Черная рука» поступает по приказам начальников, которые сидят в Париже». По какому поводу Неделько Чабринович еще в марте 1914 года едет в Тулузу и какие контакты он поддерживает с Мустафой Голубичем? Что ищет Данило Илич в Лозанне еще в марте 1914-го? Осознает ли правительство в Белграде, что происходит на его территории?[322]322
  Померански. Pax Britanico о енглеском политичком бићу. Берлин – Београд. 2012. С. 107. Со ссылкой: Revue Internationale des societies recreates, 1912, № 2. C. 157.


[Закрыть].

По этому поводу Милан Протич, сын известного политика и врага Аписа Стояна Протича, замечал, что инициатива создания «Черной руки» могла «происходить только из тайных кругов Германии, Австрии или России». «Чернорукцы» не могли бы иметь столь значительное влияние, какое они имели, если бы за ними не стоял кто-то другой, значительно сильнее и мощнее и с достаточными средствами»[323]323
  Милан Cm. Протић. Пашић и Протић пре 1914. // Историјски гласник, Београд. 1971, № 1. С. 93.


[Закрыть].

II. ДАНИЛО ИЛИЧ: ПЕШКОМ ПО ШВЕЙЦАРИИ

Итак, в конце 1913 года Голубич встречается с Гачиновичем в Лозанне. Но несколько раньше – летом того же года – в гостях у Владимира побывал будущий террорист Данило Илич[324]324
  Илич Данило (1889-3.02.1915) – один из организаторов покушения, «человек Гачиновича» в Сараеве, где создал свой террористический «кружок» как часть общего подпольного движения, которое Белград «держал в узде» (См.: Политика, 28.06.1933. С. 2).
  «Сомневаясь в целесообразности политических убийств, накануне Видовдана-1914 пытался отговорить Гаврило Принципа от покушения и предлагал создать панславистскую партию. Тем не менее повиновался твердой воле Принципа и стал главным организатором покушения на Франца Фердинанда. В середине июня 1914 года доставил из Тузлы пистолеты и бомбы для второй тройки сараевских младобоснийцев (Васо Чубрилович, Ц. Попович, М. Мехмедбашич); первую тройку составляли Г. Принцип, Т. Грабеж, Н. Чабринович. 16 июня отправился в Боснийский Брод на встречу с доверенным лицом Аписа Джурой Шарацем, который получил приказание от Аписа предотвратить покушение. Пытался обуздать Принципа, считая, что покушение принесет славянам больше вреда, чем пользы, но без успеха. Арестован 28 июня после полудня, сразу после покушения. Изучая русские судебные процессы, готовился к защите на основе признания «революционного акта», с чем не совсем соглашался Принцип. Шел в этом намерении до конца и, кроме атентаторов, выдал М. Йовановича, Танкосича и других. Благодаря тому были арестованы все заговорщики и их помощники, за исключением Мухамеда Мехмедбашича. На суде утверждал, что Сербия не виновна в вооружении атентаторов и она бы не допустила акции младобоснийев, если бы знала о ней. Казнен вместе с Велько Чубриловичем и М. Йовановичем. После Первой мировой войны их останки перенесены в Кошево (район в Сараеве. – И. М.) и положены в общую могилу». (Српски биографски речник. Нови Сад, 2009. Т. 4. С. 130–131).


[Закрыть], которого Гачинович – согласно очерку Троцкого «Откуда пошло?» – весьма лукаво называет фактическим организатором Сараевского покушения. Марк Алданов продолжает:

Через несколько дней после сараевского убийства Л. Троцкий разыскал в парижской кофейне «Ротонд» одно лицо, весьма близко стоявшее к главным участникам дела. Это был, по– видимому, организатор тулузского совещания Владимир Гачинович. Сам он к ответственности по делу привлечен не был, но в исторической литературе есть указания на то, что в обществе «Черная рука», в котором он числился под номером 217, Гачинович играл роль огромную (кажется, впрочем, главным образом «идеологическую»). Принцип видел в нем «божество». Гачинович вырос в русской революционной среде, переводил Герцена и Бакунина, «с восторженной любовью читал роман Чернышевского «Что делать?», останавливаясь перед сильной фигурой аскета Рахметова». Есть все основания думать, что именно он указал на Принципа как на лицо, подходящее для убийства эрцгерцога Франца Фердинанда, указал людям совершенно иного типа, Герцена не читавшим и Рахметовым не увлекавшимся.

Казалось бы, крайне пикантная деталь: уже через несколько дней после прогремевшего на весь мир убийства Троцкий нашел в парижском кафе Гачиновича, вполне определенно зная, что тот связан с сараевскими террористами. Но Алданов не совсем прав: Троцкий, покинув Вену после объявления войны, задержался в Швейцарии и прибыл во Францию только 19 ноября 1914 года. И тем не менее вопрос остается: откуда он знал, что Гачинович – «лицо, весьма близко стоявшее к главным участникам дела»?.. Скоро станет ясно.

А пока вернемся к юному Иличу– оказывается, в Швейцарии он был далеко не впервые. Из тех же записок Гачнновича (Троцкий предлагает себя считать всего лишь их публикатором, но у меня есть большие подозрения в его соавторстве):

В 1909 году он покидает страну, направляясь к Швейцарии, без связей, без средств, от пристанища к пристанищу. Пешком он переходит из Цюриха в Берн, Лозанну и Женеву и возвращается через несколько месяцев в Боснию. Он рассказывает нам, еще ни разу не покидавшим Боснии, что он побывал в самой Женеве, и мы слушали его, как мусульмане слушают паломника, который вернулся из Мекки.

Но скоро роли поменялись – в тринадцатом году уже Илич ищет аудиенции у высоко взлетевшего (в младобоснийской иерархии) Гачиновича. Луч света на этот сюжет проливает друг Владимира Драго Любибратич:

В конце того лета в Белграде короткое время находился и Данило Илич, Принципов друг из сараевской группы. Илич родился в Сараево в 1890 году (на самом деле годом ранее. – И. М.). Был сыном бедного обувщика, который рано умер. Остался один с матерью и окончил торговую школу.

Затем три года менял свои занятия и путешествовал. Особенно тяготел к околотеатральной работе, от переписчика ролей и шептуна-суфлера до контролера входных билетов. После трехлетних странствий снова вернулся к учению, поступив в учительскую семинарию, которую окончил в 1912 году.

Высокий, с удлиненными щеками, бледнолицый, с большими и грустными глазами. Тихий, замкнутый, всегда серьезный, стоической природы. И походка его была словно неслышной.

По окончании учительской семинарии, в начале 1912-13 школьного года назначен учителем в Автовац (восточная Герцеговина. – И. М.), откуда спустя короткое время направлен на замену другого учителя, в Фочу. Оставил учительское место, неуволившись, и вернулся в Сараево уже в декабре 1912 года («не ужился», поясняет В. Гачинович. – И. М.). Одно время служил банковским чиновником. Затем жил от сотрудничества с газетами. Это была жизнь в страшной нужде, но он никогда не жаловался. Так получил тяжелую болезнь желудка и кишок, от чего больше месяца лечился в сараевской больнице.