Текст книги "Киношник (СИ)"

Автор книги: Игорь Фрейдзон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

– Мойша, тебе все нужно знать, встрял в разговор Кондратий, – знаешь же, что у нас не приветствуется лишние вопросы. Меньше знаешь, крепче спишь.

– Все так. И ты знаешь, Сашка для нас, как дите родное, но все же, мы взяли на хранение имущество, значит причастны.

– К чему причастны?

– К тому, что хранится там.

– Может Сашка там хранит сувениры в виде женских трусов своих бывших женщин. Так ты тоже причастен к этому?

– Если бы, – со смехом сказал Мойша, – вот только поздно уже, а так, Кондратий, нам тоже в свое время было, чем пополнить эту коллекцию. Что скажешь?

– Старый ты развратник. Давай будем стол накрывать. Немного подкрепимся, а потом посмотришь мое колено, очень ноет в последнее время.

– Чего его смотреть, гулять больше надо, а ты сидишь сычом в хате, никуда дальше параши не ходишь.

– Так посмотришь?

– Давай, показывай.

– Пока будете лечиться, я схожу домой, наведу порядок там. Кстати, что-то я не вижу Мерзлого. Не знаете, куда он сбежал? – спросил Кирилл

– Так весна вот-вот наступит, а Мерзлый, парень молодой, ему необходимо навестить своих подружек.

– Мойша, ты снова шутишь, а я беспокоюсь.

– Какие шутки, Кирилл, это ты хоть и молодой, а застрял здесь и ничего тебе не надо, а у Мерзлого мой характер.

– Если так, то вернется скоро?

– Кто его знает, когда он перебесится. Кондратий, он мне не верит, скажи ему.

– Кирилл, Мойша иногда серьезно умеет разговаривать.

Но прошла неделя, потом другая. Месяц прошел, а Мерзлый все не возвращался.

Кирилл каждый день ходил в тайгу, искал своего любимца, но все напрасно. Он находил следы волчьих стай, кричал, звал его, просил Кондратия с Мойшей ему помочь в поисках, но пропал Мерзлый.

– Не горюй, паря, он все же волк, а эти твари любят свободу, они на нас похожи. Может он счастлив сейчас, может помогает своей спутнице выкормить потомство. Не переживай, возьми себе обычного щенка, и будет он тебе служить и никуда не убежит. Послушай, старого сибиряка, – успокаивал Кирилла Кондратий.

– Я был в соседней деревне, роды принимал, так слышал облава была на волков, может грохнули Мерзлого, – вдруг высказал предположение Мойша.

– Можешь ты успокоить, нечего сказать, – Кондратий зло посмотрел на своего друга.

– Так я хотел, как лучше. Успокоится Кирилл, и в самом деле возьмет нормальную собаку, а так до бесконечности будет бегать по тайге, искать Мерзлого.

Это не безопасно, слышал побег был недавно, может бродят вольные люди, а они голодные. Кондратий, все ты знаешь, а не можешь нормально все объяснить парню.

– Пока я не увижу Мерзлого или его труп, буду искать и не нужна мне никакая другая собака.

Он сходил в соседнюю деревню, расспрашивал, может кто видел его волка, но все говорили, что Мерзлого знают и если бы во время облавы увидели его, никогда бы не стали стрелять.

Кирилл продолжил поиски, но стариков уже не звал. Они, если видели его направлявшегося в тайгу, сами, Кондратий или Мойша, а то и оба набивались в компанию. Но разговоров на эту тему не заводили. Молча шли в лес, разбредались, звали. Но Мерзлый пропал.

71

Кирилл в очередной раз возвращался домой после безрезультатных поисков Мерзлого. Он уже не надеялся найти своего любимца, но если оставит поиски, это будет предательством по отношению к зверю. Не мог он уже жить без ежедневных походов в лес. Зайдет поглубже, несколько раз позовет Мерзлого, а потом по старой тюремной привычке присядет на корточки, спиной обопрется о дерево. Сидит, курит, иногда приходят мысли о никчемности жизни – всех, кого я любил, потерял. Уже под тридцать , а что у него есть? Ответ короткий -ничего. Даже дом, в котором живет – не его, в любой момент может приехать Агафон и попросить освободить жилище. Вспомнил Агафона и сразу начало мучить беспокойство, куда тот запропастился. Неужели они больше никогда не увидятся?

Потом усмехнулся про себя. – Сначала думал, объявится Агафон и может выгнать из дома к которому привык, а потом думал, куда он пропал и сожалел, что давно его не видел.

Нужно снова съездить к Тезке Коле, может он что знает.

Выкурив еще несколько сигарет, Кирилл поднялся, еще раз для очистки совести позвал Мерзлого, потом тяжело вздохнул и неспешной походкой направился домой.

Но подходя к дому, еще издалека увидел машину, а возле нее трех мужчин, о чем-то между собой разговаривающих.

Подойдя ближе, первым кого он узнал, был Мойша, который очередной раз что-то кому-то страстно доказывал.

Если Мойша разговаривает с людьми, значит остерегаться никого не нужно, все свои, Кирилл прибавил шагу и через несколько минут подошел к этой группе.

– А вот и хозяин. Я говорил – скоро вернется. Ну, а я пошел, будет время заходите, будем рады, а ты, Сашка, просто обязан поздороваться с Кондратием, он что-то в последнее время сильно сдал и часто о тебе спрашивает, поэтому не будь свиньей, – Мойша не попрощавшись, пошел к себе.

Только сейчас Кирилл обратил внимание на людей, которые спокойно стояли и ждали, когда Мойша закончит свою речь.

– Агафон. Я уже потерял надежду тебя увидеть, – удивленно сказал Кирилл и протянул своему другу руку.

– Здорово, Киношник. Думал, Агафон сгинул и тебе достанется все его богатство, – со смехом ответил Агафон.

– Значит, может быть и Мерзлый скоро появится.

– Спасибо тебе, меня с волком рядом поставил. А, впрочем, мы и есть волки, бродим, ищем, но иногда находим.

– Агафон, ты как всегда говоришь загадками.

– Скоро все узнаешь, а пока познакомься, – он указал на мужчину, который стоял рядом и не вмешивался в разговор, – Мозоль, может слышал.

– Я никогда не старался обзавестись многочисленными знакомствами, – Кирилл протянул руку новому знакомому.

– А я слышал про тебя, – ответил Мозоль, – наверно, до сих пор любишь кино?

– Люблю и смотрю, но наша жизнь иногда бывает покруче чем в кино.

– Это точно.

– Ладно, проходите в дом, чего на улице стоять. Агафон, я понимаю, ты не просто так навестить меня приехал.

– Все ты понимаешь, Киношник. Тебе бы в правительстве сидеть, а ты зарылся в глушь. Нехорошо это.

– Так уж сложилось.

– Но ничего, если захочешь, то могу тебя забрать отсюда прямо сегодня или завтра, если задержимся.

– Что изменилось?

– Вот приехал с долгами поквитаться, а потом можно и по новой планы строить. Если согласишься, то вместе, но знай, неволить тебя не буду. Как сам решишь.

– До завтра есть время. А сейчас, давайте, проходите в дом, если есть что перетереть, то перетрем,. Потом можно стариков позвать или самим сходить к ним.

– Подожди с этим. Мы сейчас поедем в тайгу, да поглубже, нужно с долгами рассчитаться, я же говорил. Садись, Киношник, за руль. Ты лучше эти места знаешь.

Заехав довольно далеко, Кирилл спросил:

– Может здесь остановимся?

– Дальше и глубже нельзя? – У Агафона на уме явно было что-то неординарное.

– Можно и глубже, только я не понимаю для какой цели.

– Найди какую-нибудь полянку, но поглубже.

Кирилл не стал ничего больше говорить, поехал дальше, но через каждые два-три километра спрашивал, достойно ли это место того, что задумал Агафон.

– О, это самое то, что нам нужно, глуши мотор, – наконец сказал Агафон.

Это было очень глухое место. Вокруг шумели высокие сосны, вся поляна была покрыта мхом и опавшими прошлогодними шишками. Ни малейшего шума не доносилось ниоткуда.

– Если бы не твой внедорожник, никогда бы мы сюда не доехали, – сказал Кирилл.

– Вот этого я и хотел. Давай, Мозоль, будем выгружаться.

Они подошли к багажнику и вытащили оттуда огромный рулон, который явно был очень тяжелым. Потом небрежно бросили его на землю.

– Киношник, знаешь, что внутри? – Спросил Агафон.

– Откуда мне знать.

– Это наш с тобой должник. Вот пришло время для возврата долгов, но сначала это дело нужно перекурить.

Агафон достал пачку Camel и угостил своих друзей.

Они стояли молча и курили. У Кирилла на душе было тревожно, он понимал сейчас, вот через несколько минут произойдет то страшное и непоправимое, что может изменить его жизнь. Он понимал, пришел тот момент, когда закончилось его затворничество. Так же он знал, изменить что-то в эту минуту невозможно. Вопросы задавать нельзя. Нужно терпеливо ждать.

И он ждал, глубоко затягиваясь горьким крепким дымом.

– Не нервничай, Киношник, – пытался его успокоить, все понимающий Агафон. При этом сам был спокоен или не подавал виду.

Мозоль тоже не был спокоен, переминался с ноги на ногу, выкурив одну сигарету, доставал свои и снова закуривал.

Хотя Кирилл знал своего друга и видел его в трудных ситуациях, но при этом никогда Сашка Агафонов не терял голову.

Ни-ког-да!

72

– Все, покурили? – Спросил Агафон, бросив сигарету на землю и затоптав ее.

Нагнулся над рулоном, вынул нож и разрезал веревки, которыми был связан этот сверток.

– Мозоль, помоги развернуть его, – попросил он, – или дрейфишь.

– Все нормально, давай.

Когда они развернули рулон, внутри оказался человек, крепко связанный по рукам и ногам, а во рту у него был кляп.

– Ну вот, дружок, приехали. Чего зенки пялишь? Не ожидал увидеть столько знакомых? Ах да, здесь собрались все опущенные. Тебе не с руки якшаться в такой компании. Ты же у нас законник. Вот я думаю, дать тебе последнее слово или сразу прирезать, а может ты предпочтешь пулю? А то, если начну тебя, падла, резать, то дотронусь невзначай до тебя, а это у вас, законников, западло. Чего молчишь?

Агафон сделал паузу, а потом продолжил:

– Извини, забыл твою пасть освободить, он наклонился над пленником и с силой вырвал у него изо рта тряпку, которая до этого явно служила ветошью для машины, и поэтому воняла бензином и машинным маслом.

– Чего все остолбенели? Киношник, ты не узнаешь старого знакомого, или при виде его вспомнил камеру и струхнул?

– Просто не ожидал, и вообще многого не понимаю.

– Сейчас поймешь. Шота, может расскажешь честному народу, как ты служил верой и правдой хозяину тюрьмы? Как ты выполнял все распоряжения начальника? Расскажи. Чего уж там, как ты испугался, что я вдруг захочу быть смотрящим, и попросил, чтобы меня отправили в пресс-хату? Я тебя успокою, тех беспредельщиков я уже достал. Давно было, но до сих пор помню, как они ползали у меня в ногах, вымаливая прощение. Очень они жить хотели, водку жрать, баб топтать и выполнять распоряжения мусоров. Киношник, я тебе давно хотел сказать, расплатился я за тебя и за себя, да еще за многих несчастных, которых по беспределу опускали и отправляли гнить возле параши на радость ментам. Шота, скажи что-нибудь, интересно послушать. А вдруг ты невиновен, так я тебя возвращу в то место, откуда забрал.

Человек продышался, захотел немного вытянуть ноги и руки, но они были крепко связаны.

– Не шебуршись и не дергайся, тебе веревки не мешают говорить. Я бы тебе сигарету дал, но ты наверняка побрезгуешь у обиженного взять, хотя с Башлыком, я слышал, ты водку пил. Ну так это нужно было для дела. Очень ты хотел меня достать, но вот только получилось, что я тебя взял.

– Ничего, придет и твоя очередь, – наконец сказал свои первые слова Шота – бывший смотрящий. Тот, который не пожалел молодого, ни в чем не виновного Кирилла.

– Шота, ты же знаешь, сегодня ты, а завтра я. Ты не последний, к кому у меня и у моих ребят есть предъявы. Так что, сегодня ты отправишься к своим друганам и жди следующих.

– Тебя я там тоже встречу.

– Может быть, но я никуда не тороплюсь, если даже и сдохну скоро, то не так, как ты. Лежишь в собственном говне и что-то чирикаешь. Все надеешься на чудо. А вдруг Агафон или его друзья смилостивятся над тобой и домой отпустят. Может ты расскажешь, что у тебя малые дети есть, которым жрать будет нечего, когда тебя не станет?

– У законника не может быть семьи. Сявка ты, Агафон.

– Может у кого и нет, а у тебя есть. Я все знаю про тебя. Так кто сявка?

– Ладно, надоело мне все, кончай меня, но знай, придет и твоя очередь.

– Это мы уже обговаривали. Ты думаешь, уйдешь честным вором. Так не надейся, мы сейчас сначала тебя опустим, а потом уже отправим к праотцам.

– Ты не сделаешь этого.

– Это почему? Кто мне помешает?

– Агафон, ты же вор.

– Был, но по твоей милости весь кончился и законы ваши, воровские, на меня не распространяются. Я могу разрешить тебе самому себя кончить, тогда не будем опускать. Так как, согласен?

– Дай пистолет.

– Шота, ты хочешь очень дешево отделаться. Так не пойдет.

Агафон разрезал веревки, которыми были связаны руки Шота, потом воткнул нож в землю возле него:

–Вспомни, падаль, как кончал себя Тарасик, все видели, все знали, но никто не вызвал лепилу, никто не помог ему уйти. И все это было по твоему приказу. Вот и ты давай сам, или боишься? Слабый Тарасик смог, а ты? Слабо?

– Помоги мне куртку снять.

– Это можно, – Агафон помог ему оголить руки.

Шота взял нож и резким движением полоснул себя по руке, потом переложил нож в другую руку и проделал то же самое. Из вен его сильным фонтаном хлынула кровь. Шота закрыл глаза и стал ждать своей смерти.

На поляне вдруг стало тихо, даже деревья перестали шуметь.

– Агафон, я не могу на это смотреть, – нарушил тишину Мозоль, – может я помогу ему?

– Ты просто не знаешь, что это за тварь. Все, что я здесь ему сказал, это сотая, а может и миллионная часть его подлых дел. Киношник стоит и молчит, а он повидал на этом свете меньше тебя. У него всего была одна ходка, но сломала она ему всю жизнь. Если бы не он, – Агафон показал на дергающегося в конвульсиях и агонии Шота, – может быть отсидел бы Кира, да и пошел по той жизни, для которой родила его мать.

Наконец Шота затих. Агафон подошел к нему, пощупал пульс.

– Все, кончился. Давай Мозоль цистерну, будем этой твари устраивать кремацию.

73

Пока Агафон не уехал, все было нормально. Вернулись из леса, немного отдохнули, а потом пошли к старикам.

– Чем-то от вас так воняет? – Поинтересовался все примечающий Мойша.

В лесу костры жгли, – ответил Агафон.

На этом тема была исчерпана.

– Сашка, мы уже старые и скоро помрем. Что будет делать Кирилл в этой глуши? – Мойше до всего было дело.

– Так я его здесь не держу, но вот он прилип к вам, а тут еще этот волк исчез, он по нему еще страдает.

– Ты, Сашка, не крути хвостом, я тебя не первый день знаю. Если мы с Кондратием ничего не спрашиваем, ты думаешь, мы ничего не знаем. Ты забыл, какую мы школу прошли, поэтому все примечаем и кое, о чем догадываемся.

– Мойша, если ты все знаешь или догадываешься, зачем пристаешь с вопросами ко мне?

– Ты, пацан, не груби нам, – встрял в разговор, до этого молчавший Кондратий, – мы тебя поднимали, были вместо отца. Это Мойша приходил в любую погоду и лечил тебя от всех болезней. Мать твоя, пухом ей земля, не очень-то за тобой смотрела. Ты сидел, как волчонок, которого Кирилл подобрал, холодный и голодный, а Мойша наберет вязанку дров и идет в вашу избу, чтобы печь протопить. А сколько раз ты сидел голодный и он тебя подкармливал. Садимся за стол ужинать, а Мойша вдруг встает: “Малец голодный, пойду отнесу ему и мамке его что-нибудь пожрать”. Поэтому должен ты разговаривать с ним уважительно. Тебе не обязательно все рассказывать, но уважать должен, а если не будешь, то уходи и больше не приходи к нам.

– Кондратий, Мойша, я совсем не хотел вас огорчать, и помню я все, и благодарен вам буду по гроб жизни.

Куда делась нахальная, где-то напускная, бравада Агафона.

– Вот так-то лучше. Давай, наливай свое городское зелье, да закурить мне дай, успокоился Кондратий.

– Куда тебе курить, ты болен и сейчас тебе нельзя никак курить, – забеспокоился Мойша.

– Перестань, я думаю мне уже все можно.

– Рано себя хоронишь. Мы еще с тобой землю покоптим.

– Вот ты и проговорился, старый мудрый еврей, покоптим. Дай, Сашка, закурить, не жалей.

– Тогда и мне дай, – смирился Мойша.

Он поднялся открыл дверь и окна, чтобы дым выходил. Все закурили.

На следующий день Агафон позвал Кирилла на разговор.

– Старики правы, хватит тебе сидеть в этой глуши. Вот только я не знаю, куда ты пойдешь. Я могу предложить тебе пойти со мной, но думаю, откажешься. Блатная жизнь не для тебя.

Киношник, Шота был прав в одном – конечно меня когда-нибудь выследят. Очень многим я дорогу перешел. В этом другая причина, почему я не хочу, чтобы ты со мной ушел. Если со мной что-нибудь случится, ты должен помочь Зое с Мишкой. Ты обещал.

– Я буду здесь жить пока старики живы. Не брошу их.

– Вот и порешили. А сейчас мы с Мозолем поедем, надеюсь, мы еще не раз увидимся. Заезжай иногда к Тезке Коле, через него будешь узнавать обо мне.

– От него что-нибудь узнаешь, можно подумать.

– Я ему скажу, чтобы от тебя у него не было секретов.

Они уехали.

День прошел, как обычно, а ночью Кирилл проснулся весь в поту от страшного сна. Снился ему Шота.

– Ничего, вы меня убили, но и вам нет места в этой жизни, – говорил он и грозил из огня кулаком.

Кирилл вышел на улицу, сел и закурил.

Он старался отогнать дурные мысли, пытался забыт этот страшный сон, но ничего не получалось. Вдруг он почувствовал, кто-то на него пристально смотрит.

Кирилл встал, посмотрел вокруг, но ничего не увидел. Достал еще одну сигарету, закурил, но снова поежился от чьего-то пристального взгляда.

– Мерзлый! – На всякий случай позвал он.

В высоком прыжке огромный волк прыгнул ему на грудь. Кирилл от неожиданности не удержался на ногах, упал, а Мерзлый сел рядом и начал облизывать лицо своего хозяина.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ЖУРНАЛИСТСКОЕ РАССЛЕДОВАНИЕ

1

Утром я отправился в дальнюю дорогу.

В деревню я попал в полдень, может быть немного позже.

Если кто-нибудь ищет тишину и покой, то ему нужно спросить у меня адрес той деревни.

Где-то вдалеке шумел лес, пели птицы и в траве слышно было жужжание диких пчел и других насекомых.

Я подошел к дому, который был заколочен, а на дверях была печать. Покрутившись вокруг, я увидел много крови, но больше ничего не напоминало о той трагедии, которая произошла не далее, как вчера.

Зачем сюда приехал, недоумевал я, если здесь никого нет и не у кого ничего спросить или что-либо разузнать.

Я сфотографировал дом, пятна крови на земле, еще раз подошел к входной двери, обошел двор, но ничего нового для себя не узнал.

Интересно, когда есть автобус в обратную сторону, неужели придется стоять на дороге неизвестно сколько времени и ждать попутку, но другого варианта я не придумал, поэтому повернулся, чтобы пойти к шоссе. Но тут я увидел небольшого роста мужчину, который стоял, прислонившись к дереву и пристально следил за тем, чем я занимаюсь.

– Здравствуйте, – я подошел к нему.

– Здорово, если не шутишь, – ответил он, но руки мне не подал.

– Я журналист районной газеты. Приехал разузнать, что здесь произошло.

– Знаю я твою дрянную газетенку. Никогда правду не напишите. Сколько раз просили, чтобы лавка сюда приезжала, хотя бы хлеб привозила. Так никто даже пальцем не пошевелил. Хорошо, что с нами жил Кирилл, – при этом мужчина тяжело вздохнул, – он нам доставлял все необходимое.

– Кто такой Кирилл? – Спросил я, почувствовав след.

– Так ты же приехал писать о вчерашнем, а не знаешь, кто такой Кирилл.

– Так для этого и приехал. Вы курите? – Я достал пачку сигарет и предложил ему закурить.

– Пошли со мной, а то там один Кондратий, а я боюсь его одного оставлять. Он так здоровьем слаб, – он снова вздохнул, – а после всего этого, вообще захирел, боюсь, не переживет он всего этого.

Мужчина повернулся и не оглядываясь пошел в обратную сторону, я последовал за ним, но уже понял, без материала я отсюда не уеду. Это значит, моя командировка не оказалась напрасной потерей времени.

*****

Мы подошли к дому, во дворе которого за длинным столом сидел еще один мужчина. Он поднял голову и посмотрел на нас:

– Кого это ты, Мойша, привел? – Спросил он.

– Журналиста из местной газеты.

– Зачем тебе это надо. Все равно от них толку не будет.

– Я тоже так думаю, но нельзя же так просто человека прогнать.

– Это правильно. Садись, мил человек, будем наших детей поминать.

Я обратил внимание на стол, на котором стояла большая бутыль с самогоном, рядом лежала буханка черного хлеба, нарезанная большими кольцами луковица, тарелка с какой-то кашей, полная стопка с самогоном накрытая куском черного хлеба.

Также я заметил в углу двора небольшой кусок земли, который недавно копали.

– Вы сказали, детей поминать, а стопка одна. Почему?

– Думаю, скоро придется и вторую ставить.

– Подожди, Кондратий, раньше времени Кирилла хоронить, может еще выживет.

– Мойша, что ты мне свои майсы рассказываешь. Может лучше бы было, если бы Кира наш погиб.

– Нельзя так говорить, Кондратий, пока человек жив, есть надежда.

– Какая надежда? Будто ты не знаешь, что будет с ним в тюрьме.

– Пока его будут охранять, ничего случиться с ним не может.

– Так это – пока. А когда выпотрошат все из него, охрану снимут … . Не хочу даже думать об этом.

– Кира не такой уж слабый, как ты думаешь.

– Ничего я не думаю, но если бы на его месте был Сашка, была бы надежда, а так, – он махнул обреченно рукой.

– Рано я тебе говорю хоронить Киру, рано. Ты понимаешь это, Кондратий, рано.

– Так давай пойдем штурмовать с тобой тюрягу. Чего уж там, вызволим нашего Киру и заживем. А если не получится, то сдохнем. Мне уже и так немного осталось.

– Ты снова завел старую песню. Откуда ты знаешь, сколько тебе осталось?

– Знаю, ты сам сказал.

– Я тебе ничего не говорил.

– Глаза твои сказали, как начнешь меня выстукивать да прослушивать, а потом вздохнешь и бежишь до ветра. Что, не так?

– Мы все когда-нибудь помрем, и никто не знает, кто первый, а кто за ним.

– Может вы мне расскажете, что вчера было. Может я смогу чем-нибудь помочь вашему Кириллу, – встрял я в их разговор.

– А чем черт не шутит, а Кондратий? Может этот писака честный, да и терять нам нечего.

– Рассказывай, ты на это дело мастер, только давай сначала Сашку помянем.

Он налили по полной стопке самогона, мы подняли их и, не чокаясь, выпили, закусили кашей.

– Не знаю с чего начать, – повел рассказ Мойша.

– А вы начните сначала.

– Это будет очень долго, а если ты хочешь нам помочь, то все нужно делать очень быстро.

В общем несколько лет назад у нас поселился молодой парень, друг местного пацана, Сашки Агафонова. Конечно, братки эти не были простыми, делали кое-какие дела, но я у тебя здесь не на допросе, и поэтому рассказывать ничего не буду.

Но вот вчера рано утром примчался их дружок из города, Тезка Коля, и как закричит:

– Давай, быстрее уходим. Агафона выследили и грохнули, а Мозоля взяли живым.

Кирюха, Кирюха, зачем он приводил к нам Мерзлого? Может быть и успели бы уйти, а так он привел Мерзлого и пока то, да се. Потом вернулся в дом, а здесь нагрянули мусора. Тезка Коля хотел уйти и выскочил во двор, так его сразу и положили, одним выстрелом, пистолет у него в руках был, а Кирюха заперся в доме, и начал отстреливаться. Может не надо было, может и так проконало бы, но назад уже не вернешь. Что-сделано– то сделано. А потом все затихло, я вышел посмотреть, а за мной Мерзлый увязался. Он как увидел первого же мента, так сразу бросился на него. Я не успел даже крикнуть, а он уже вцепился одному в руку, но другой мусор сразу пристрелил его. Вон видишь могила, это Мерзлый там лежит, настоящий друг. Кондратий, давай Мерзлого помянем.

– Наливай.

Я понял это они о собаке говорят. После я узнал, кем, на самом деле, был Мерзлый.

Мы выпили еще по одной стопке, и Мойша продолжил.

– Кира увидел, что Мерзлого убили, начал снова стрелять. Раньше он стрелял, боялся попасть в кого-нибудь, а стрелок он был от Бога, а сейчас ранил сначала одного, а потом другого. Менты попрятались – кто куда, но через некоторое время выстрелы прекратились. Те осторожно повылазили, но было тихо. Они позвали Кирилла, но ответа не было. Несколько раз выстрелили, но опять тишина. В общем, ворвались они в дом, а там лежит, – Мойша вытер рукавом глаза, – лежит наш сынок и истекает кровью. Порезал он себе вены, но те успели и мне удалось зайти за ними. Может не надо было, пусть бы Кира наш умер, как хотел, но я не могу смотреть, как человек умирает, помог ему, остановил кровь. Вот и все, положили они нашего сынка на носилки и увезли.

Может сможешь как-нибудь помочь ему. Кира не тот человек, чтобы так просто людей убивать. Я бы за Сашку не просил, пухом ему земля, но он был вор, а Кира – нет, не был он разбойником.

Помоги, если можешь. Век тебя помнить будем.

– Я не могу вам ничего обещать, но сейчас я поеду в город и там попробую все разузнать, а потом обязательно вам сообщу.

Я встал, пожал старикам руки на прощанье и пошел на шоссе, ловить попутку.

2

Когда уже наведут порядок с транспортом, нужно машину покупать, только неизвестно за какие шиши. С таким транспортом никогда не смогу написать горячий материал.

Попал я домой только поздно ночью. На дворе лето, но я почему-то заболел.

Утором хотел подняться, но голова такая тяжелая, как будто с хорошего бодуна, хотя выпили мы совсем немного.

Отлежусь, подумал я, чуть позже встану и пойду искать Евграфыча.

Вот так и лежал я в полузабытьи, но к вечеру почувствовал, кто-то меня тормошит за плечо.

Открываю глаза, конечно же он, мой непосредственный начальник.

– Евграфыч, у меня все болит. Дай мне отлежаться, хотя бы до завтрашнего утра.

– Так лежи, кому ты нужен. Мне уйти?

– Подожди. Зачем пришел?

– Моли Бога, что у тебя начальник такой добрый. Что значит, зачем пришел. Я тебя отправил в служебную командировку, так?

– Так.

– А где отчет?

– Болею я, неужели не видишь?

– Ты болей на здоровье, но скажи, что накопал.

– Особенно, ничего такого. Жил в этой деревне с двумя стариками один парень, за ним приехали правоохранительные органы, он начал отстреливаться, но его взяли раненого или как сказал один из стариков, он сам себе вены вскрыл, но умереть не успел. Сейчас или у нас, а скорее всего в областной тюрьме сидит.

– Ты правильно сказал – правоохранительные органы. Потому что это не простые менты приехали, а кегебисты, или, как их сегодня называют, ФСБ. Так что не простой этот твой деревенский парень.

– Евграфыч, так сколько раз мы сидели с нашим главным ментом, неужели ты не можешь с ним поговорить.

– Могу, конечно, и уже поговорил. Он ничего не знает толком. Надувает щеки для важности, но сам ничего не знает. Поверь мне, я за столько лет уже могу отличать важного свидетеля от пустого места.

– Ты не можешь у него уточнить в какой этот абориген в тюрьме сидит?

– Знаю, не у нас и скорее всего – даже не в области. Думаю, в Москву повезли.

– Очень интересно, но уточнить можно это каким-нибудь образом?

– Можно, говори его фамилию.

В этот момент вся моя болезнь куда-то ушла, я подскочил на кровати:

– Это тоже нельзя узнать?

– Это никому было неинтересно.

– Я знаю только имя его. Кириллом его звали.

– Маловато будет.

– У него дружок был, Сашка Агафонов, из местных. Слышал про такого?

– Вот поэтому и послал тебя в командировку. Сашку Агафонова знают многие, очень популярная личность была. Он организовал банду, и они грабили и убивали богатых воров.

– Не понял, а сам он кто?

– Этого никто понять пока не может. Он сидел несколько раз. У него знакомых в этом мире должно быть очень много. Почему он не влился в воровской мир страны, я не знаю. Но, когда он освободился в последний раз, начал именно грабить всех воров, которые общаки держали, рэкетом занимались. На него мелкие бизнесмены молились и ждали, когда Агафон приедет и посчитается за все их обиды.

– А местного Тезку Колю, кличка какая-то странная, ты знал?

– А это еще кто такой?

– Евграфыч, я сейчас оденусь, что-нибудь кину в топку и пойдем мы с тобой узнавать про этого мужика. Кличка редкая, думаю, местные должны его знать. Ты знаком хотя бы с одним местным бывшим уголовником?

– Так это самое легкое задание. Можно пойти на рынок, там много их ошивается, поспрашиваем, кто-нибудь должен его знать.

На следующее утро мы пошли на местный рынок искать друзей или знакомых Тезки Коли. Думали, город небольшой, правда бывших уголовников и вообще, людей, посидевших в тюрьме, непропорционально к населению много, быстро найдем кого-нибудь, кто знает Тезку Колю.

До самого обеда мы ходили и у всех спрашивали, но никто не знал человека с таким именем.

– Евграфыч, ты когда-нибудь сталкивался с таким, только честно?

– Никогда. В нашем городе все друг друга знают, даже тебя уже все узнают на улицах и здороваются. Может, твои старики что-нибудь перепутали и зовут того иначе?

– Не могут они ничего попутать. Они сами еще при Сталине сидели, поэтому эти клички никогда не перепутают.

– Ладно, идем ко мне домой, пообедаем, а потом будем думать, что дальше делать.

Во время обеда мы все время возвращались к нашим проблемам, и уже решили этого Тезку Колю не искать, а найти какие-нибудь другие пути.

– Я конечно баба-дура, как ты, Степа, часто меня называешь, но совет один дам, – вдруг встряла в наш разговор до сих пор молчавшая жена моего начальника.

– Может ты знаешь наших городских бандитов? – снисходительно спросил Евграфыч.

– Я не знаю, но недавно освободился Митяй из соседнего подъезда. Он правда уже вторую неделю не просыхает, но если успеете, пока он снова не сядет, то, может быть, сможет вам помочь.

– Кто такой Митяй? – Спросил я.

– Людочка, ты очень большая умница. Как это я сам до этого не дошел? Потом закончим обед, а сейчас пошли к Митяю, если он еще не напился, то сможем у него кое-что узнать.

По дороге Евграфыч рассказал, кто такой этот Митяй.

Оказалось, это один из его соседей, из нормальной семьи. Митяй почему-то с детства любил что-нибудь украсть, в общем – клептоман. Первый раз поймали, дали небольшой срок, но после отсидки только и делал, что, как в фильме, выпил, украл, в тюрьму. Особенно ни с кем из местных уголовников не водился, если только для компании, выпивал с кем-нибудь.

– Заходить к Митяю в гости не пришлось, он сам шел к нам навстречу, но уже очень неуверенной походкой.

– Здорово, Митяй, – Евграфыч протянул ему руку.

– Что-то сосед вдруг решил со мной поздороваться? Может выпить не с кем, так я всегда компанию составлю в этом деле, но я пустой, так что, все с тебя.

– Выпить, оно конечно дело хорошее, но я хочу у тебя спросить.

– Спрашивай. Про выпивку это я так, знаю, с такими как я, ты не пьешь, а зря, между прочим.

– В следующий раз – обязательно, а сейчас скажи, ты слышал о таком человеке, Тезка Коля?

– А тебе зачем он вдруг понадобился?

У меня руки вспотели, лоб покрылся испариной, было ясно, мы сейчас можем кое-что узнать.

– Нужен позарез.

– На бутылку дашь?

– На две дам, – Евграфыч вынул из кармана несколько купюр и протянул Митяю.

– Тезка Коля живет, – Митяй назвал точный адрес, – но он после последней отсидки никого у себя не принимает. Раньше у него много народу собиралось, весело было, а сейчас все – лавочка закрылась.