Текст книги "Три часа на выяснение истины"

Автор книги: Игорь Арясов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 19 страниц)

– Мишенька, Миша, там, в больнице, Тамарочке плохо. Только что, минут десять назад, Ирина звонила, говорит, что Тамарочка умирает.

– Ну, во-первых, прекрати реветь, – Алексеев растерялся, закашлялся. – Алло, я сейчас позвоню в больницу, потом тебе. Успокойся, все будет в порядке, поняла? – Он положил трубку и вызвал начальника медицинской службы.

– Александр Александрович, дорогой, поедем, если можешь, со мной в больницу, что-то с внучкой, кажется, очень плохо. Может, проконсультируешь? – Нажал другую кнопку: – Дежурный, мою машину быстро на выезд. Я на полчаса отъеду в областную детскую больницу, связь со мной держите по рации. – Алексеев выбежал из кабинета, на ходу застегивая китель, обернулся к Лидии Константиновне: – Я в больницу, внучке худо. Скоро вернусь.

Лидия Константиновна выпрямилась, побледнела и молча кивнула.

Алексеев сбежал по широкой чугунной лестнице. Машина стояла у входа. Около нее, возле задней дверцы, переминался с ноги на ногу Александр Александрович.

– Садись! – крикнул ему Алексеев и хлопнул дверцей. Посмотрел на Кабанова. – К внучке в больницу. Плохо ей, Валентина Ивановна позвонила, меня расстроила. Говорит, что помирает Тамарочка. Ах, черт, да не может такого быть. Это ж совсем дите, Александр Александрович, она ведь жить должна, человек родился на свет всего-то четыре месяца назад. Как вы думаете, обойдется?

– Давно она лежит, Михаил Павлович?

– Уже прилично, две недели. Я совсем недавно, позавчера, был, Ирина сказала, что на поправку пошла, хотя температура еще держится. Никак, понимаешь, сбить не могли. Человек-то маленький. Это мы с вами хлопнем пару таблеток – и порядок. А ей нельзя. Александр Александрович, вы же у нас реаниматор, выручайте, дорогой! – говорил сбивчиво Алексеев, хорошо понимая, что этим многословием пытается успокоить себя, прогнать мысль о самом худшем для Тамарочки, которую Ирина родила, несмотря на предостережения врачей. Внучка родилась хорошенькая, пышущая здоровьем, о предостережениях врачей уже и забыли, а тут – на тебе!

– Михаил Павлович, я попробую, я попытаюсь, вы успокойтесь!

Минут через шесть «Волга» подкатила к длинному двухэтажному зданию на берегу реки. В годы войны здесь помещался госпиталь, о чем говорила мраморная доска, укрепленная у входа.

Алексеев и начальник медицинской службы вошли в больницу. Дежурного врача не оказалось на месте. Молоденькая медсестра, увидев пожилого седого мужчину в генеральской форме, испуганно вскочила и побежала за доктором. В это время в холл по лестнице спустилась Ирина, Она подошла к Алексееву, припала к плечу и громко, навзрыд, заплакала. Алексеев сжал зубы, тронул невестку за локоть:

– Спокойно, Ира, спокойно. Где Тамарочка?

– В реанимации! – всхлипнула она.

Александр Александрович, высокий молодой человек в строгом сером костюме, шагнул к Алексееву:

– Михаил Павлович, я побежал наверх. Прикажите ей, пожалуйста, не реветь. Ну, нельзя же так, в самом деле! – Он стремглав бросился по лестнице.

– Понимаете, – Ирина достала платок и попыталась вытереть слезы. – Ей, как обычно, сделали укол. Она заснула. А потом вдруг я чувствую, что у нее температура подскочила, и она прямо на глазах стала задыхаться, судороги начались. Я не выдержала, закричала. Врачи быстро, почти моментально пришли. Давид Карпович даже приехал, собрал всех, еще укол сделал, Тамарочка перестала синеть, но все равно она сейчас там, в реанимации. Я только Валентине Ивановне позвонила, предупредила, что Тамарочке стало плохо. Я не хотела, чтобы она беспокоила вас.

– Мне надо было звонить, мне, а не ей. Она сейчас там, наверное, нитроглицерин ищет.

В просторный вестибюль спустился Александр Александрович. Он был в белом халате, на лице – марлевая повязка.

– Ну, что там, как? – шагнул к нему Алексеев.

– Положение пока сложное, кризис еще не миновал. Вы, пожалуйста, не волнуйтесь, я, если позволите, здесь останусь, а вы поезжайте домой. Там Валентина Ивановна беспокоится.

– Нет, Александр Александрович, никуда я не поеду. Сделаем так. Ирина пойдет к себе в палату. Вы позвоните, пожалуйста, мне домой, успокойте, вы врач, она вам быстрее поверит, скажите, что все позади. Про меня спросит – меня нет, я в городе, занят. А я здесь, в вестибюле, посижу. Или нет, в машине. Нет, не в машине. А вон там, на набережной. Договорились? У вас курить что-нибудь есть? А-а, впрочем, вы же не курите. Я у Кабанова попрошу. Ирина, ты иди к себе, тебе ведь тоже волноваться нельзя, тебе дочь кормить грудью. Давай, давай, – он ласково тронул ее худенькое плечо, повернулся и тяжело пошел к выходу.

В вечерней реке отражались огни корпусов большого завода, который с противоположной стороны подходил к самому берегу. От реки поднимался туман. «Бросишь тут курить с вами!» – со вздохом подумал Алексеев и вернулся к машине:

– Григорий Иванович, можно я стрельну у вас сигаретку?

– Нет, Михаил Павлович, вы сами мне приказали не давать, – Кабанов покачал лысой головой. – Потом будете ругаться.

– Может, и буду, но все-таки дайте, пожалуйста. Очень прошу, выручите последний раз.

– Эх, Михаил Павлович, я вот не бросал и нервы себе не мотаю. Берите, только у меня «Памир», с фронта привычка к крепкому табаку.

– Сейчас и «Памир» сгодится. Между прочим, самые лучшие в мире сигареты, никотин сразу, без помех, в легкие идет.

– А что в наше время не вредно? – улыбнулся Кабанов. – Врачей послушать, так выходит, что жить долго – тоже вредно.

– Ну, это вы слишком. Жизнь – штука красивая и очень даже нужная. И вам, и мне, и особенно Тамарочке. А рация молчит?

– Да, Михаил Павлович, пока молчат.

– Плохо, – Алексеев отошел от машины, – я снова к речке спущусь, если что – позовите.

Он пошел по темной и влажной от низкого тумана гальке. Почему Панкратов молчит? Серегина взяли – хорошо. А врача? Он же вот-вот должен миновать Матвеева. Впрочем, почему миновать? Капитан обязан его взять. Или там что-то не так? Кажется, предусмотрели все. А этот Савелий из Москвы, должно быть, любопытный экземпляр. Как он рискованно кинулся за золотом. Кто такой? Почему вышел на продавцов? Может, он связан с Вернером Штольцем? Вот так и идет: один узелок развяжем, а там – другой. Не в безвоздушном же пространстве этот Савелий находится. Ладно, посмотрим, как будет дальше. Первую часть поставленной задачи мы выполнили: группа расхитителей золота ликвидирована. Теперь предстоит более сложное – выявить каналы связи Зайцева и Белова внутри страны и за рубежом.

Но почему все-таки молчит Панкратов? И Самохин знает, что я жду результатов и волнуюсь.

Алексеев посмотрел на окна больницы. Нет, сюда, на реку, выходят только палаты, а реанимация, кажется, во двор. Как там сейчас Тамарочка? Александр Александрович должен был позвонить Вале. Молодой еще парень, а она ему верит в этом деле больше, чем мне. Ну, конечно, врач, хирург, да еще реаниматор. А хирург он, многие говорят, и в самом деле толковый. Но все равно, к врачам, какие бы они ни были распрекрасные специалисты, лучше не попадать, лучше не болеть. Черт, что-то сердце кольнуло. Странно, почему молчит Панкратов?

Алексеев посмотрел на машину. Кабанов стоял около нее и призывно махал рукой. Значит, есть новости.

Алексеев быстро одолел небольшой подъем;

– Кто? Дежурный? Давай трубку. Слушаю. Так, взяли стоматолога? Без шума? Хорошо. А почему так долго молчали? Некогда было? Ну ладно, будут новости, звоните сразу. Вот так, Григорий Иванович, уже легче дышать становится.

– Легче? – спросил Кабанов.

– Значительно, – Алексеев скупо улыбнулся. – Ежели двумя паразитами на свободе меньше стало, разве это плохо? Молодец Панкратов. И Матвеев молодец. По этому случаю давайте мне, Григорий Иванович, еще одну «памирину», я снова похожу у реки.

Алексеев спустился к берегу, присел на корточки. Интересно, есть тут рыба или нет? Директор завода утверждает, что есть, что не всю потравил. Эх, проверить бы, с удочкой посидеть. А когда?

Алексеев подумал о внучке, о том, что как-то неожиданно поставил ее здоровье в зависимость от ареста «старателей». «А все-таки двух уже взяли, и Тамарочке стало лучше», – сказал он в оправдание самому себе и улыбнулся. Но кризис еще не миновал. И покупателя с продавцами пока не взяли. Неужто здесь и в самом деле существует какая-то связь? Быть того не должно! Выдумал я эту глупость и никак не могу отвязаться. Интересно, который теперь час?

Он посмотрел на часы. Так много?

39

В это самое время Панкратову докладывал Пятый:

– Юрий Степанович, продавцы выехали на дорогу. К ним приближаются желтые «Жигули». Номер сходится. Павлов машет рукой и идет впереди покупателя. Тот за ним метрах в ста.

– Внимание всем! Приготовиться к встрече гостей. Все внимание на привокзальную площадь.

На площадь, где только что включились бледные фонари, медленно въехал Павлов, Следом за ним, метрах в тридцати, осторожно крались желтые «Жигули». Они остановились за углом универмага, и вскоре оттуда появился мужчина в джинсовом костюме. В руках у него ничего не было.

– Всем тихо! Все замерли, – сказал по рации Панкратов, до боли в глазах всматриваясь в покупателя. Роста среднего, походка упругая, мягкая, ноги сильные, плечи широкие, лицо чуть приплюснутое, как у боксера. Волосы или светлые или седые. Не разглядеть. Идет к «пирожку». Остановился. О чем-то настороженно спросил Кудрявцеву. Та кивнула. Покупатель повернулся к ней спиной и неторопливо пошел к своей машине.

Ну, все понятно. Он пошел за деньгами. Сейчас возьмет «дипломат» или кофр и вернется. Интересно, в чем у Кудрявцевой золото? В кульке? В свертке? Впрочем, это не столь важно. Важно, что эти минуты – финал. Важно, что усилия десятков людей не пропали даром. Важно, что беспокойные эти дни и ночи вот сейчас, через какие-нибудь секунды, суммируются в конкретный конечный результат, и ядовитый источник, который мог заразить каждого, кто к нему прикасался волею случая, прекратит свое существование.

И вдруг красный «Москвич» Павлова медленно, едва заметно тронулся с места.

Как же так? Почему он едет в другую сторону?

А покупатель?

А сделка?

Может, их что-то напугало, насторожило?

Неужели все срывается?

Неужели – тринадцатый, непредусмотренный вариант?

Алексеев предупреждал, чтобы золото было в руках у преступников, чтобы это было зафиксировано.

Что делать? Как быть?

Уходят, уходят продавцы.

Вот тебе и обстановочка, Панкратов! Если ты упустишь их сейчас, другого раза вообще может не быть, и тогда придется по крупицам собирать улики, чтобы у преступников не было возможности отказаться от них. Но на это уйдет время, недели, может быть, месяцы.

Нет, надо брать их только сейчас, только сейчас!

Панкратов приник к рации:

– Внимание всем! Мы берем продавцов. Я и Марков. Коля, не подведи. Твой водитель! – крикнул Панкратов и, уже приоткрыв дверцу, приготовился к прыжку.

Марков рванул машину с места, и через три секунды «Москвич» мягко врезался в левую заднюю дверь «уазика» так, как было рассчитано. В этот же миг Панкратов выкинул свое гибкое тело из машины и на лету, падая на землю, успел увидеть руку Елены Петровны с зажатым в пальцах свертком, перевернулся через спину, вскочил на ноги и с ослепительной улыбкой, которая сделала его бледное от нервного напряжения лицо прекрасным, сказал:

– Простите, пожалуйста, Елена Петровна, вы случайно не скажете, что у вас в правой руке?

– У меня? Где? Ах, это? Это патрончики, золотые, – пролепетала ока, с силой прижав к груди сверток и недоуменно хлопая короткими светлыми ресницами, потому что перед ее глазами что-то несколько раз подряд вспыхнуло и погасло.

– Успели? – переводя дыхание, спросил Панкратов людей с фотоаппаратами.

– Так точно, успели.

– Хорошо. Давайте понятых. Коля, что там у тебя?

– Юрий Степанович, – Марков пожал плечами, – мой парень никак пальцы не разожмет. В баранку вцепился намертво. Что делать?

– Это у него шок от испуга, пройдет. Кто-нибудь, дайте ему из аптечки нашатырь понюхать. Кстати, а покупатель где? – Панкратов посмотрел на обступивших его людей. – Кто должен его брать? – он рванулся к «уазику» и увидел, что Самохин о чем-то говорит по рации.

40

Через четверть часа Григорий Иванович Кабанов снова вышел из машины и, пройдя несколько метров к реке, позвал:

– Михаил Павлович, вас просят, срочно!

– Иду! – Алексеев быстро одолел уже знакомый подъем, сел в машину, взял трубку: – Слушаю, Валерий Викторович. Продавцов взяли? Хорошо. А покупатель? Он должен уйти? А что мы завтра доложим Москве?

– Михаил Павлович, покупатель должен быть уверен, что мы его упустили. Да, такой вариант тоже был предусмотрен. Ведь нам с ним работать дальше по его связям. В Москве его ждут и будут вести до самого дома.

– Хорошо. Передайте Панкратову, что утром я жду его с докладом. До завтра! – Алексеев глубоко вздохнул полной грудью и пошел в больничный вестибюль. Дежурный врач, увидев его, встал:

– Михаил Павлович, кризис миновал, температура пошла на убыль, опасности для жизни нет. Товарищ, приехавший с вами, сказал, что подежурит здесь до утра.

– Доктор, простите за нелепый, возможно, вопрос. Сколько вам лет?

– Двадцать шесть. А что? – удивился врач.

– Нет. Ничего, – Алексеев легонько сжал его локоть и, посмотрев ему в лицо снизу вверх, сказал глуховатым голосом: – Ничего, сынок, ничего! – Повернулся и медленно направился к выходу. В широком тамбуре он достал платок, вытер неожиданные слезы, с недоумением постоял несколько секунд: «Неужели старею?» Потом нахмурился и шагнул к машине:

– На сегодня все, Григорий Иванович, кажется, можно ехать домой.

Детектив без детектива

Игорь Арясов в литературе не новичок. Он выпустил несколько книг. Его повесть «Каменотес» отмечена дипломом на Всесоюзном литературном конкурсе имени Н. Островского. Писатель спокойный, избегающий, казалось бы, острых сюжетов, умеющий за обычным жизненным фактом увидеть факт литературный, художественный, вдруг написал детектив.

Правда, вдруг – это условно, потому что у Игоря Арясова уже есть художественно-документальная повесть «Николай Иванович» о подвиге старшего лейтенанта милиции Николая Булкина, а в сборнике, вышедшем в издательстве ДОСААФ, «Люди долга и отваги» – рассказ об уникальной по ситуации схватке с преступниками старшины патрульно-постовой службы Александра Горшкова «Мгновения… мгновения…».

В «Трех часах на выяснение истины» внешне остросюжетно только название. Потому что здесь нет ни выстрелов, ни погони за преступниками, ни драк и схваток, словом, всего того, что характерно для произведений любимого всеми жанра.

Игорь Арясов написал своеобразный антидетектив, еще раз доказав, что пристальный взгляд писателя на действительность способен обнаружить в ней захватывающие по своему драматизму и накалу страстей события. Построенные на бытовом материале, «Три часа…» увлекают с первых же страниц и с полным правом относятся к жанру… детектива.

В чем причина? Где секрет? Может быть, в том, что жизнь, изображенная автором, очень узнаваема, вот она, за окном, сегодняшняя? Или в том, что сюжет, завязка его только на первый взгляд просты, а на самом деле – словно крючок, на который попадается доверчивый читатель? Или секрет в том, что в «Трех часах…» речь идет о работе сотрудников органов государственной безопасности не в годы революции, гражданской войны, не за границей, а у нас в стране, сейчас, в настоящее время?

Никаких героических подвигов чекисты Панкратов, Матвеев, Гусев, Семин не совершают. Автор показывает их в будничной работе, дома, в семье, в окружении товарищей, словом, читатель убеждается в том, что его персонажи – обычные люди. Но именно они вершат свою нелегкую, будничную, далеко не всегда героическую работу, которая, выполненная на пятерку, и гарантирует безопасность нашего государства. Они живут среди народа и на работу в органы безопасности приходят по убеждению, по зову сердца, как это сделал начальник управления генерал Алексеев, как это сделал лейтенант Семин.

Примечательную и очень характерную деталь подчеркивает Игорь Арясов в работе советских чекистов, она была характерна для деятельности органов государственной безопасности уже с первых дней образования ВЧК – неразрывная связь с народом. «Если мы, которые рабочие, ну, рабочий класс, – говорит Гусеву его бывший заводской бригадир Филимонов, – будем вкалывать как надо, то и вам будет хорошая помощь, тебе легче будет служить, верно?» Врач Одинцов помогает чекистам выйти на след преступников, продавщица Марина Светлова пишет в органы госбезопасности, что каждый молодой человек должен стоять на страже интересов нашей страны.

Убедительно показывает Игорь Арясов преемственность поколений работников органов государственной безопасности: вместе с опытнейшими Алексеевым, Гириным, Панкратовым служат совсем молодые люди – горячий, энергичный Гусев, хладнокровный, рассудительный Семин.

Игорь Арясов выводит повествование за границы нашего государства: в одном из курортов Болгарии встречаются резидент иностранной разведки Ирвин Гроу и его подручный Вилли Кларк. Но даже и без этого сюжет «Трех часов…» достаточно динамичен и убеждает, что линия фронта, линия борьбы за умы, сердца и души советских людей, комсомольцев и молодежи, за безопасность нашего государства проходит не только по границе. Она, эта линия, – всюду, она рядом, и будь постоянно внимателен: не коснись родника наживы и стяжательства, того самого ядовитого ручейка, извилистое и потаенное русло которого рано или поздно может привести к преступлению, к предательству.

Не сразу распознала, увлеченная чувством, Елена Петровна Кудрявцева в своем избраннике Серегине рвача и жулика, равнодушного ко всему, кроме наживы. Незаметно оплел, опутал их тонкой, но прочной паутиной стоматолог Евгений Зайцев, любитель легкой красивой жизни. Под стать ему мелькающий на страницах книги Белов, проходимец, который за тридцать сребреников готов торговать секретными данными.

Образ Евгения Зайцева особенно удался. Автор показал постепенную деградацию личности приспособленца, любителя наживы, опасного преступника, финал которого вполне закономерен и убедителен.

Удачна и попытка Игоря Арясова уйти в «Трех часах…» от схематизма, когда авторы многих остросюжетных повестей заканчивают их непременным показом захвата отстреливающихся или убегающих преступников.

В нашем случае все обычно, все просто. И даже последняя сцена будто специально «заземлена» автором: генерал Алексеев беспокоится о здоровье своей маленькой внучки. Символично, что он связывает ее выздоровление с ликвидацией опасной группы преступников.

Не так часто писатели обращаются к изображению сегодняшнего повседневного труда работников органов государственной безопасности. В этом плане, пожалуй, как-то больше «везет» сотрудникам милиции.

В книге «Три часа на выяснение истины» автору удалось на основе фактического материала не только убедительно рассказать о тревожных буднях бойцов незримого фронта, но и показать, а это особенно важно для молодого читателя, к чему может привести нередкое еще стремление жить не по средствам, забыв о долге перед обществом, перед страной.

Г. Ананьев