Текст книги "Кнут (СИ)"

Автор книги: Игорь Демин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

Глава 6. Сектор

– Нормальный мужик должен жрать говядину! – Скала после непродолжительных поисков на стеллажах магазина победно вскинул руку с желанным товаром, – Вот, это я понимаю еда! Не то, что ваша гейская индейка.

Ерш удивленно приподнял брови.

– Скала, вот я давно тебя знаю. Мужик ты вполне конкретный и суровый. Гвозди бы делать из таких людей. Не было б крепче в мире гвоздей, но твои вечные заднеприводные подколки вызывают серьезную озабоченность.

Скала тут же парировал.

– Ты о моей заднице не беспокойся, она под замком. О своей думай. А вот, когда ты вместо нормального мяса набираешь брокколи с кроликом – тут невольно задумаешься, стоит ли ночью в палатке поворачиваться к тебе спиной?

– Да плевать мне, чего ты там боишься. Хочешь – жри говядину. А я хочу индейку и кролика.

Беззлобно переругиваясь, бойцы аккуратно сгребали с полок небольшие баночки «Фрутоняни». Детские пюре прочно пошли в рацион отряда благодаря Вороту, который первые пару дней после садистской гримировки не мог питаться чем-то более твердым. Вслед за раненым субстанцию подозрительного вида попробовали остальные – и крепко подсели на вкусность.

– Кнут! Что стоишь, давай на шоколад! Бери всю «Милку» и «Ритер Спорт» и что там еще подороже. Особо не напирай, нам сутки остались до стаба.

Юноша отбросил недоеденный персик и неловко шарахнулся в соседний ряд. Роскошь городского супермаркета поразила привычного к намного более аскетичным магазинам парня. Он, конечно, бывал в подобных местах во время поездок с отцом в город, но одно дело быть зрителем, и другое – полновластным хозяином всего великолепия.

Огромный ангар, хоть самолеты загоняй, от стенки до стенки заполненный белоснежными стеллажами, манил бесконечными рядами товаров, каждый из которых выглядел ярчеи аппетитнеепредыдущего. Часть надписей Кнут даже понять не мог: что это? Сладости? Вяленое мясо? Сушеная рыба? Чипсы? Тропические сухофрукты? Каждую упаковку хотелось надорвать, а содержимое попробовать, рассовать по карманам, в рюкзак, повесить связкой на шею и отправляться за новыми трофеями. Так не делал никто, и юноша стеснялся проявлять необузданную жадность.

Бойцы особого интереса к разнообразию не проявляли. Надкусили по яблоку, прошлись мельком по сырной витрине и с деловитым видом отправились блуждать между полок, собирая строго необходимые продукты. До поселка оставалось меньше дня пути и завтра все планировали обедать вкусной приготовленной опытными поварихами едой.

– Бельем запасись, – прохрипел проходящий мимо Ворот, – И зубную щетку найди.

Его голос все еще звучал сипло и незнакомо, но быстрая регенерация иммунного восстанавливала кожу и губы удивительными темпами.

Ни Кнут, ни настоятель не собирались в путь надолго и не имели банальных необходимых для похода вещей. Помощь отряда здорово выручала, но далеко не во всем. Юноша двинулся вдоль касс в поисках ряда с бытовыми товарами и заметил, что Скала идет тем же путем, что и он – только с другой стороны магазина. Хотел окликнуть, но здоровяк уже юркнул в нужный ему ряд. Было в его движении что-то такое, что заставило Кнута резко остановиться и заглушить уже было вырвавшийся окрик. Движение заместителя командира не было опасным или предостерегающим, скорее стеснительным и немного детским, что совершенно не вязалось с его габаритами и грубоватым, но прямым и бесхитростным характером.

Подавляя желание активировать дар, это было бы нагло, не вежливо и банально опасно, юноша выглянул из-за угла, и тут же нырнул обратно. С трудом подавил смешок. Брутальный обвешанный оружием мужик сгребал со стеллажей женскую одежду: трусики, бюстгальтеры, носки, целый ворох штанов и маек. В огромных лапищах Скалы вещи смотрелись как кукольные. Это было мило и даже немного смешно. Одежда быстро исчезала в утробе огромного рюкзака, а сам боец все время оглядывался, словно стеснялся этой части мародерского налета. Хотя к чему заместителю командира женское белье и одежда, догадаться было не сложно.

Еще на поляне после боя с кормчими Скала подошел к Кумнику имахнул головой сторону неподвижно сидящей возле рядов бывших пленников рыжей девушки, той самой, которую обсуждали Свист и Пластун.

Командир удивленно поднял бровь с немым вопросом: «Зачем?».

Скала только пожал плечами, и Кумник спросил уже вслух:

– Ты серьезно?

Боец не ответил, но на лице легко читалось: «Ну, а что такого-то?»

Кумник махнул рукой и отвернулся, а здоровяк, немного помявшись, зашагал к рыжей. Не дошел. Остановился, почесал лоб и ушел в сторону автомобилей. Повозился с Токарем, старательно не замечая косые насмешливые взгляды командира, потерянно оглянулся, и снова подошел к пленникам. Встал у рыжей за спиной, протянул руку, застыл, и только поняв, что выглядит совсем уж по-дурацки, тронул ее за плечо.

Девушка отшатнулась, завалилась на землю, испуганно посмотрела на возвышающегося над ней человека. Попыталась отползти, но замешкалась из-за боли в перевязанной ноге – напавший на клетку мутант успел задеть когтями.

Скала выставил руки в миролюбивом жесте, что-то сказал, показал в сторону отряда, но эффекта не добился – рыжая смотрела испуганно и зло, сжавшись от страха в тугую пружину. Рейдер не стал церемониться. Наклонился, поднял на руки невесомое для его габаритов тело, и перенес на заднее сиденье отрядного «Тигра».

За два последующих дня рыжая так и не сказала ни слова. Шла, когда ее поднимали и куда-то вели. Садилась в автомобиль и выходила. Ела, потому что говорили, что надо есть, ложилась спать там, где укладывали спальник, сворачивалась клубком и не шевелилась, казалось, до рассвета.

Одно успокаивало. Глаза рыжей не были настолько пустыми, чтобы посчитать ее навсегда потерявшейся в глубинах бьющегося от ужаса подсознания. Во взгляде играли и эмоции, и интерес, но так глубоко, что их отблески лишь иногда были заметны окружающим. Девушка не верила, или не хотела, или не могла поверить этим странным людям, а потому двигалась послушной куклой. И все время молчала.

Ни имени, ни прозвища ее не знал никто, и на второй день Кумник по праву старшинства взял на себя обряд крещения.

– Огонек?

Никто не одобрил новое имя, хотя отмытые темно-рыжие волосы на солнце горели как пламя.

– Персиком назови. Вкусно и сочно, – вставил Ерш, – Ну, правда, ведь! Ай, какой персик, а?

– Лиса? Золотко? Рыжик? Лучик? – варианты сыпались как горошины, но ни один к девушке не приклеивался, но ни одно прозвище к девушке не приклеивалось.

– Ярой можно, – осторожно вставил Кнут, пока еще робеющий вступать в разговор на равных.

Предложение потонуло в общем гвалте, но девушка, привычно зажатая в обществе шестерых мужчин, пусть один бывший священник, а второй – вчерашний подросток, впервые заинтересованно повернулась и бросила на юношу взгляд, в котором было что-то кроме страха.

Кумник поймал момент и тут же вынес вердикт.

– Будет Ярой.

Получив новое имя, рыжая стала вести себя чуть увереннее, перестала шарахаться от любого звука, без страха позволяла к себе прикасаться, когда нужна была помощь и на третий день по собственной инициативе приготовила завтрак на всю компанию. Благо, нога заживала так же быстро, как и лицо Ворота.

Скала носился с девушкой как курица с яйцом. Подставлял локоть для опоры, подносил еду и вещи, пока нога не зажила настолько, что Яра сама начала сносно передвигаться, и пытался ее разговорить. Делалось это без показной навязчивости, словно случайно. Но каждый раз, когда рыжей нужно было залезть в автомобиль, выйти из него или на что-то опереться – Скала всегда оказывался чуть ближе, чем остальные. Тем более, что эти самые остальные не пытались опередить, заключив между собой негласный договор относиться к неожиданной симпатии заместителя командира как к чему-то само собой разумеющемуся.

Девушка поначалу чуралась внимания, но постепенно привыкла к опеке, благодарно кивала, и однажды Кнут заметил, как Яра осторожно, исподтишка посмотрела в сторону Скалы тем самым взглядом, который бы хотел ощутить на себе любой мужчина – со смесью робости, удовольствия и затаенной гордости. Правда, ни одного слова так и не произнесла. То ли не хотела, то ли не могла. Добиться правды так никто и не смог. Всем было известно, что раньше Яра говорила. А теперь молчала и на любые попытки выяснить, почему – просто отворачивалась.

Выйдя из торгового центра, четверка мародеров быстрым шагом пересекла широкую парковку и взяла курс на укрепленный пункт, где расположилась на ночевку оставшаяся часть отряда. Гипермаркет стоял у границы кластера, и сразу с ровного как зеркало асфальта рейдеры вышли на летнее душистое разнотравье березового бора. Шли по прямой как стрела опушке, разгоняя берцами кузнечиков и россыпи мелких летающих букашек, вдыхали пахнущий душистым медом воздух, искали грибы между ближайших березок, не забывая при этом каждый контролировать свой сектор обзора – выискиваямутантов, технику или человеческих фигуры.

По левую руку раскинулось широкое пшеничное поле. Такое Кнут видел впервые. Без частых лесополос, как у него в поселке, без проплешин зачем-то оставленных деревьев, рытвин от оврагов, без взбиравшихся по склонам невысоких холмов перелесков и бесконечных разбегавшихся в разные стороны линий электропередач. Только одно большое слегка волнующееся на ветру золотое покрывало, укрывающее землю вплоть до горизонта.

А за ним вставали громадины гор. Окутанные сверкающими белизной облаками пики, взлетали в небо без всякой подготовки: долгих скалистых предгорий и заросших строевыми соснами долин. Там, вдалеке, скалы вырастали прямо из земли, разрывали раскинувшееся вокруг пшеничное море скатывающимися из-за частых обвалов валунами и устремлялись к далекому жаркому солнцу.

Кнут из рассказов Кумника уже знал, что все в этом небольшом секторе Стикса, ограниченном с одной стороны внешкой, а с другой изгибом реки – создано кланом Инженеров. Люди, способные включать и выключать кластеры, менять территории загрузки, когда-то очень давно спроектировали это место, площадью примерно сорок на сорок кластеров, и постарались сделать его максимально красивым и удобным, как бы странно это ни звучало в Стиксе.

Выровняли границу черноты. Убрали крупные городские кластеры, нарушив тем самым традиционные маршруты миграции больших групп мутантов. По всей территории равномерно раскидали крупные магазины и склады, а вокруг поселений, расположенных в опорных стабах, сконцентрировали всю или почти всю необходимую промышленность.

Полностью избавиться от притока новых людей в Стикс было невозможно. Район бы быстро обезлюдел, а сам мир, как показала практика, от критичных изменений в баланс жизни и смерти вполне мог ответить мерцанием кластеров и полным изменением территорий загрузки в большинстве из них. Поэтому приходилось обходиться тем, что есть: сводить к минимуму количество жертв перезагрузок и строить максимально укрепленные поселки, способные выдержать атаки даже самых крупных мутантов.

Поселков всего было пять. В центре – самый крупный, окруженный толстой бетонной стеной Атлас, экономический и силовой центр региона. Два поселка прижимались к черноте: Осиново и Тихий. Два – контролировали мосты через реку. От Атласа к каждому крупному стабу шли прямые дороги, вдоль которых на расстоянии около суток пешего неторопливого хода разбросаны укрепленные бетонные пункты. В одном из таких, на расстоянии не больше двадцати километров от Тихого и расположился на ночь отряд.

Небольшая бетонная коробка с толстыми стенами и монолитной крышей, узкие окна-бойницы, ряды колючей проволоки, разбросанные прямо на земле. На крыше оборудованы две позиции для стрелков и установленный на стойке крупнокалиберный пулемет. Внутри несколько столов и тридцать коек в два яруса. Большая кладовая. Арсенал с небольшим запасом оружия. Здание не для постоянной жизни – только укрыться, отдохнуть или переночевать среднему отряду. Был здесь и генератор, но Кумник решил не привлекать лишнего внимания. Хотя постоянные патрули и вырезали всех монстров в округе, но береженого бог бережет.

Мародеров встретили радостными возгласами. Новые припасы распределили по рюкзакам, обновили запас в общей кладовой здания и начали собираться ужинать. Яра, словно так было заведено уже не первый день, взялась за мойку овощей и нарезки, но Скала настойчиво увлек ее за руку в кладовую, откуда тут же раздалось радостное: «Ах!».

– Тили-тили тесто, – негромко, так, чтобы слышали только за столом, пропел Ерш и тут же примолк, так как из в общий зал вышел порозовевший Скала.

– Завидуй молча, – усмехнулся Тарч.

Яра, одетая в чистые свежие штаны и куртку, выпорхнула в общую комнату не скоро, но садится без нее не стали. Занялись каждый своими делами: умывались, зашивались, чистили одежду и обувь – в рейдах удовольствие привести себя в порядок выдавалось далеко не каждый день. Кнут же, по-детски махнув на все рукой, подошел к висевшей на стене большой карте сектора.

Здесь было обозначено все: сроки перезагрузки кластеров, названия населенных пунктов и глубины рек, краткое описание и характеристика территорий: количество населения, крупные магазины и склады, заводы, военные части и полицейские участки. Чуть ниже располагался список вооружения, которое можно найти в секторе и напротив каждого – список кластеров, где оно присутствует.

Рядом встал Кумник.

– Один из лучших регионов Инженеров. Тогда мы еще верили, что сможем обустроить весь Стикс, сделать жизнь в нем более или менее сносной. Таких вот искусственных секторов в тысяче километров вокруг немало. Даже не назову точное их число. И над планированием каждого работали спецы плановой экономики СССР. У вас про Советский союз-то еще помнят?

Кнут закивал. Отец нередко вспоминал «прежние времена» и всегда в лучшем свете. В кино и по телевизору, правда, говорили совсем другое, да и некоторые книги описывали советское время как эпоху зла и непрерывных человеческих трагедий. Но почему-то всегда, за каждым плюющимся ругательствами и чужой кровью персонажем, Никита видел огромную массу непрерывно и тяжело работающего народа. То множество людей, которые строили электростанции, заводы-гиганты и подняла человека в космос. И как он ни старался, так и не смог поверить, что весь этот народ, с его натруженными руками и широкими сильными плечами не смог победить в себе зло, не сумел дать миру ничего, кроме репрессий, многочисленных запретов, железного занавеса и цензуры, о которых громко и с удовольствием кричали ведущие телевизионных ток-шоу.

– Эти сектора, – Кумник кивнул на карту, – Царство разума в хаосе Стикса. Одна из побед советских людей над стихией, пусть и далеко за пределами родины. Тут нет больших электростанций – перезагрузки кластеров не позволяют строить ЛЭП. Зато здесь и здесь, – командир показал точки на карте возле Атласа и Осиново, – Появляются заводы по производству дизельных генераторов. А тут и тут – склады топлива. Здесь, здесь и здесь – цементные заводы. Ну, и как вишенка на торте – два крупных производства металлопроката. Проще было бы загружать сразу склады, но надо понимать менталитет людей того времени. Во-первых, заводы намного реже переносят в другое место. А во-вторых, если чего-то не хватает, линии всегда можно запустить и произвести необходимое своими силами. Понимаешь?

Кумник аккуратно провел пальцем вдоль линий, ведущих от Атласа к мелким стабам.

– Даже дороги умудрились провести. Хотя тут больше заслуга самого Стикса. Достаточно выбрать нужную территорию, а состыковка дорог происходит автоматически.

Командир сделал движение руками, как будто поворачивал вокруг оси что-то очень крупное. Глаза Кнута светились от восхищения и осознания, какой титанически труд пришлось провести Инженерам.

– А вы тоже здесь были, когда это все создавалось?

– Нет. Был в других местах. Везде все примерно одинаково. И там, и здесь главной целью было сохранение жизни людей, возможность контроля над популяцией мутантов. Атлас и ему подобные центры – шедевры оборонительного искусства.

– И их никто никогда не сумеет взять приступом?

– Любая крепость падет. Если поднажать, – в разговор неожиданно вмешался Скала, не скрывающий радости от того, что удалось угодить Яре, – Но за бетонными стенами Атласа безопаснее, чем за деревянным тыном Острога.

– А почему у Острога нет бетонных стен? – тут же крутанулся в сторону командира Кнут.

– В плане он не был предусмотрен. Чем больше людей в секторе, тем выше вероятность возникновения мелких поселков. И это хорошо. А уж как там они себя защищают – это их личное дело. Инженеры вообще работают только с секторами. Строительство поселений – не наше дело.

– А мы сейчас тут? – юноша показал на точку на карте, обозначенную красным флажком.

– Да. А вот здесь твой Октябрьский. Вот здесь, примерно, был бой с Кормчими. А завтра мы будем тут, в Тихом. Так, давайте уже ужинать.

Сумерки принесли тишину и прохладу. Кумник с Ершом отправились дежурить на крышу, а оставшиеся внизу расстелили спальники и начали укладываться: снимали обувь и куртки, неторопливо укутывались в одеяла, удобно подминали подушки, спорили, кому тушить оставшиеся на столах свечи, потягивались, разминая уставшие за день мышцы. Кнут с удовольствием заметил, что Яра впервые не стала дожидаться, когда ей укажут, где спать. Сама взялась за спальник и расстелила недалеко от особняком расположившегося Скалы. Не рядом, но достаточно близко, чтобы это не было случайностью. Юноша подумал, что совсем скоро она ляжет рядом с заместителем командира. Или вовсе – вместе. А может даже они будут ночевать в отдельной комнате, если такая возможность представится.

Будет ли это любовь, или отношения по расчёту, о которых Кнут иногда читал в книгах? Какая собственно разница? В этом мире все слишком сложно и мимолетно, чтобы углубляться в подобные мелочи. Впрочем, самому Кнуту было бы все равно. Он еще никогда не удостаивался женской ласки.

Пытался, было дело. Озверев от бушевавших в крови гормонови сводящих с ума жарких сновидений, решил однажды наступить на горло совести и воспитанию. Подкараулил после перезагрузки одну из сельских красавиц, затащил на ближайший сеновал, и начал грубо и настойчиво, как советовали в свое время старшие друзья и многочисленные любовные романы, лезть под одежду, искать губами губы, стискивать бедра, ягодицы, грудь. Худенькая невесомая девушка мало что могла сделать с изрядно возмужавшим насильником, но отбивалась яростно, совсем не так, как описывалось в книгах. И когда поняла, что проигрывает схватку – тихо заплакала от бессильного страха.

Кнут стянул с нее сарафан, разрывая тонкую легкую ткань. Без проблем преодолел, а сколько этим пугали, застежку бюстгальтера, подцепил огрубевшими пальцами последний бастион на бедрах, рванул, не в силах терпеть.

Трусики поддались удивительно легко, отлетели в сторону, обнажая нежную за все лето ни разу не тронутую солнцем кожу. Дымка похоти в голове сгустилась, превратилась в густой туман опьяняющего дурмана. Обзор сузился до небольшого пятачка на теле девушки. Кнут мог видеть только аккуратную, ровно под его ладонь, грудь с небольшими розовыми ареолами, плоский животик, округлости бедер, идеальные коленки, икры. Осознал, почему страсть к женщине называют животной, ипочему мутанты не способны остановиться в своей жажде крови. Узнай сейчас он, что умрёт, если продолжит насиловать податливое дрожащее от страха тело – не остановился бы. Сейчасне было в мире ничего более вожделенного, чем эта девушка. И не было сейчас между ними ничего, кроме права сильного на долгожданную и такую желанную добычу.

Глухо рыча, Кнут впился в её губы, и тут же отпрянул. Сладкий их аромат манил, призывал, сводил с ума, и юноша, с трудом сдерживаясь от того, чтобы потерять остатки разума, прижался лбом ко лбу жертвы, дыша как загнанная лошадь, выталкивая воздух из лёгких хриплыми свистящими толчками.

Осторожно, чтобы не повредить зажатые как в тисках запястья, отпустил ее руки. Медленно выпрямился, встал рядом. Сделал шаг назад и стоял неподвижно до тех пор, пока девушка не поняла, что её отпускают и не убежала, старательно кутаясь в обрывки ткани, которые были её одеждой.

Он так и не нашёл повода отказаться от её тела и сделал это потому, что не мог поступить иначе. Живущий в нем зверь рвался наружу, но был загнан назад в глубины сознания, и теперь сидел там, стыдливо поджав хвост. Не остановись Кнут, и все стало бы проще. Перед ним бы открылся путь, полный сорванных запретов и преодоленных табу. Ведь зачем их сохранять здесь – в мире ужаса и олицетворённой смерти?

Все на этом пути стало бы лучше. Кроме одного – на нем не было места Кнуту. Тому парню, что зачитывался Шварцем, Семеновой, О. Генри и Александром Грином, путешествовал по джунглям вместе с детьми капитана Гранта и благородными пленниками таинственного острова. И больше никогда он бы не увидел в зеркале себя – Никиту, который прижимался к матери и думал, что вырастет и сумеет ее защитить от любых проблем, который смотрел в будущее открытыми честными глазами, уверенный в своих силах стать хорошим человеком.

Однако, как ни крути, с нарастающим с каждым днем вожделением нужно было бороться, и Кнут вспомнил про странное, крепко врезавшееся в память слово «сублимация». В одном фантастических рассказов космический отшельник, чтобы не думать о женщинах, всерьез увлекся огородничеством и гигантскими скульптурами. Кнут же решил прибегнуть к и так любимому делу – начал еще больше читать.

Посвящал этому все свободное время. Просыпался в погребе, осторожно выглядывал за дверь, перебежками пробирался к старой пожарной каланче – самому высокому зданию поселка, забирался на верхнюю площадку, обкладывался книгами и читал, читал, читал, не забывая, правда, при этом зорко оглядывать окрестности в поисках опасности. И каждую перезагрузку, если не было более срочных и важных дел, торопился с кучей томов к Илье Сергеевичу, школьному учителю, воспитавшему не одно поколение сельских подростков.

Учителей в сельской школе было мало. Классы нередко наполнялись только наполовину, а то и на четверть, район урезал финансирование, и педагогам приходилось совмещать предметы и, зачастую, учить как в начале века, когда в одном помещении собирались дети самых разных возрастов и за год проходили программу нескольких лет.

Илья Сергеевич вел точные науки, но не гнушался и другими предметами. С удовольствием преподавал в старших классах историю и литературу. Объяснял основы политики и экономики на обществознании. Любимым же предметом была химия. Он рассказывал об элементах и реакциях с таким азартом и восхищением, как будто сам был дремучим варваром из прошлого, видящим в науке завораживающую магию. Химию в школе знали все, даже завзятые двоечники, ведь невозможно удержаться от удовольствия увлекательного путешествия по страницам книг вместе с любимым учителем.

К Илья Сергеевичу можно было прийти в любой день и почти в любое время, отчитаться за двойку, получить дополнительное задание для исправления плохих оценок, задать вопрос, попросить разъяснить непонятную тему. Учитель никогда не отказывал, даже дома: утром перед работой, вечером или в выходные, которые проводил, как правило, в домашних заботах.

Этим Кнут после перезагрузок и пользовался. Приходил в класс или стучался в дом, показывал места в книгах, которые не понимал, и получал внимания столько, сколько учитель мог ему посвятить. И всегда уходил с новыми томиками.

– Тебе не стоит увлекаться только этим, – сказал Илья Сергеевич как-то, разъясняя сложные формулировки книги по историческому материализму, и тут же выложил на стол труд по классическому либерализму, – Мир сложнее, чем кажется. Его нельзя описать в одной книге. Учись мыслить шире и видеть разные стороны медали.

И Кнут учился. Благо, времени было в достатке. Жизнь в еженедельно возрождающемся и умирающем поселке становилась для него все привычнее, а смерть знакомых и близких людей все нормальнее. Постепенно он перестал скучать по дружеским забавам, школьным, таким милым теперь, проблемам, прежним планам и мечтам. Только вид родного дома и редкие встречи с родителями, которых он всеми силами старался избегать, волновали по-прежнему, заставляя сердце болезненно замирать на мгновенье, а потом биться быстро-быстро, до запнувшегося дыхание, до рези в глазах.

Как-то потерявший бдительность Кнут хлебнул живчика на глазах у учителя. Тот учуял запах, забрал фляжку и грозно, одними глазами спросил: «Что это, молодой человек?». Кнут нашелся, но не смог ответить уверенно, проблеял:

– Лекарство…

Илья Сергеевич не поверил ни на грамм, но все же переспросил:

– И кто же тебе его назначил?

Открыл, понюхал, отхлебнул, отвращено морщась, и удивился.

– Хм… действительно, лекарство. И как название? От чего оно? Эффект удивительный.

В этот день Илья Сергеевич продержался особенно долго. Перезагрузка прошла утром, а они засиделись почти до полудня, разбирая сложную тему в учебнике по физике. Учитель уже привычно для Кнута прикладывал ладонь ко лбу, держался за виски, тяжело откашливался, но продолжал оставаться в сознании. И только когда часовая стрелка уползла за цифру «два», окончательно расклеился, начал бредить и отключаться.

Кнут встал, чтобы уйти. Больше Илья Сергеевич помочь ему ничем не мог, а оставаться и смотреть за перерождением совершенно не хотелось. Обулся и потянулся к ручке двери, как учитель окликнул его:

– Никита, ты ничего не хочешь мне рассказать? Что происходит?

Кнут застыл. О чем именно спрашивает учитель?

– Ты же не думаешь, что я ничего не заметил? Ты, как минимум, сантиметра на три выше того Никиты, которого я встретил вчера в магазине. И, на вид, лет на пять старше. А еще тот паренек точно знает, что я уже полгода как на пенсии и не работаю в школе. Нет, не подумай, я вижу, что ты – это ты. Те же манеры, те же глаза. Тот же любопытный взгляд. Но это не тот ты, не вчерашний.

Кнут на негнущихся ногах подошел к столу. Илья Сергеевич посерел, тяжело дышал, с трудом удерживался на стуле, но смотрел прямо и требовательно, как на экзамене.

Кнут медленно покачал головой.

– Даже если я расскажу, это вам не поможет.

– Да? Не поможет мне, или вообще никому?

– Никому.

Кому-то, может, и помогло бы. Но сколько ни старался Кнут, так ни разу и не смог спасти ни одного иммунного жителя поселка, до того, как их разрывали родственники, соседи или коллеги.

– И все же расскажи. Я же вижу, тебе нужно.

Илья Сергеевич отключился через час, но рассказать Кнут успел многое. Объяснял, делился, жаловался, хвалился. Удивлялся, насколько много знает о новом мире. Рассказывал и видел, что учитель верит. Или он попросту уже ничего не слышал? Множество раз вспоминая этот момент, Кнут понял одно и главное – Илья Сергеевич видел, как сильно нужен Никите внимательный слушатель. И до последней минуты исполнял долг педагога.

Когда голова учителя глухо стукнулась об стол, Кнут подошел сзади, нацелил ружье на затылок и нажал на курок. Пусть сегодня будет на одного мутанта меньше.

Больше он к Илье Сергеевичу не приходил. Хотя так и не разобрался в себе, почему.

– Вставай…

Лицо Ворота на фоне свечи темнело серой кляксой.

– В караул.

На крышу поднялись вместе с Тарчем, расселись по секторам, некоторое время молчали, разгоняя морок сна, проникаясь ночной прохладой августовского леса. Ворот больше не возражал, чтобы юноша начинал разговоры с новыми знакомыми первым, а потому Кнут, бросив для приличия пару незначительных фраз и убедившись, что Тарч не против поболтать, задал давно свербевший вопрос:

– Тарч, а куда вы идете, если не секрет?

– Вообще-то, секрет, но вы же все равно узнаете. Я так понял, вы с нами надолго.

Кнут глянул в сторону Ворота, но тот промолчал.

– Про Инженеров слышал, когда у клетки стоял? Я кандидат на вступление в клан. Не бог весть какая честь, но тут уж или хочешь вступить, и тогда нужно пройти положенный путь, или отказываешься.

– А что за путь?

Кнут никак не мог избавиться от привычки при разговоре все время оглядываться на Ворота. Настоятель хоть и молчал, но смотрел заинтересованно.

– Клан раскидан по ближайшим регионам, а людей в нем не так уж и много. Для того, чтобы стать инженером, нужно иметь один из особых даров. Вон, ни Скала, ни Ерш таких умений не имеют, а потому и в клан вступить не могут. Это как врачом стать или строителем. Сначала обучение, диплом – потом работа. Со знахарями, кстати, похожая история. Прежде чем так себя называть, нужно пройти обучение у других знахарей, год носиться на побегушках, и только потом работать.

Кнут тут же вставил:

– Я знал знахаря, который не учился.

Тарч заинтересованно глянул на него, но ответил просто:

– Всякое бывает.

– И чему тебя будут учить? – прохрипел Ворот.

– Про обучение это я так. Для примера. Мне надо показаться трем кураторам клана. А уже их задачей будет уведомить остальных кураторов и мастеров о том, что появился новый инженер. Как правило, уже в процессе знакомства с кураторами новичок находит себе место в клане. Если же нет – его могут найти потом, или привлекать, по необходимости. Мне проще – я уже в отряде у мастера клана.

У Кнута загорелись глаза.

– У мастера – это у Кумника?

– Ну, а у кого же?

– А чем мастера отличаются от кураторов?

Ворот урезонил любопытство Кнута.

– Не лезь не в свое дело, малой.

Тарч тоже предпочел не развивать тему.

– До меня, Кумник был единственным инженером в отряде, но люди шли за ним, независимо от кланов и прочего.

– Жаль, что не все вы – Инженеры, – вздохнул Кнут, – Наверное, это круто.

Тарч усмехнулся.

– Ничего особенного. Ты получаешь возможность участвовать в одном большом деле, а не шаландаться по кластерам как отрезанный ломоть, сам за себя. Есть люди с системными дарами, которым клан и прилагающиеся к нему обязанности даром не сдались.

– Бывает такое?

– Сам был свидетелем. Джига, отличный мужик, при мне не просто отказался, но и послал на три веселых буквы и Кумника, и меня. Потом еще в пять букв, и еще в четыре. Эмоциональный он очень, направит в такие дали, что и не сразу разберешься, как туда попасть. Как узнал, что мы хотим «включить» черный кластер и перенести сюда, в Улей, новых людей, развернулся и ушел.

– Я бы его за такое не осудил, – проворчал Ворот, демонстративно оглядывая дальнюю опушку.

– А его никто и не осуждает.

– Прямо-таки? – не удержался от язвительности настоятель.

– Прямо-таки. Не знаю, как Инженеры в целом, но Кумник человек простой. Даже слишком. Не хочешь помогать? Давай, до свидания. Недавно девушка одна, крестница его, воспитанная с первого дня, накосячила серьезно. Так он ее тут же выгнал, без особых разговоров.