Текст книги "Кнут (СИ)"

Автор книги: Игорь Демин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)

В том, что в больничке помогут, Никита не сомневался. Его головная боль не волновала. Кто из мальчишек в пятнадцать лет не чувствует себя неуязвимым?

– Дим, они не с нашего поселка, точно. И не с Нефедовки, я там половину деревни знаю. Чужие все. Одеты как городские, только драные. И больные.

Товарищ не отвечал, погруженный в собственные проблемы. Несмотря на утреннюю свежесть, соленый пот застилал глаза, жег высохшие от частого тяжелого дыхания губы. Хотелось пить и умыться, но от берега уже отошли, а фляжку в спешке подобрать забыли.

– Может, шабашники со стройки? Так я их вчера в магазине видел. А эти точно не первый день бродят.

– Да хрен с ними! – раздраженно бросил Дима, – И отцу не говори. А то начнется сейчас.

– Может, участковому?

– Делать вот тебе больше нечего… и вообще, малой, помолчи, а?

Пришлось замолчать. Но в голове продолжали роиться самые замысловатые сюжеты. Порталы из других миров, машина времени, инопланетяне – все это не объясняло главного. Почему нападавшие были такими оборванными? Где они прятались или бродили столько дней, что пришли в подобное состояние?

Размышления прервал возглас товарища, указывающего на полосу густого, жмущегося к земле дыма. До поселка уже рукой подать и можно не сомневаться – горело там.

Торопливо миновали последний пригорок, вышли к поселку, присмотрелись. Полыхало в нескольких местах. Вот только ни сирены пожарной машины, ни громкоголосой суеты, которая сопровождала каждое подобное происшествие, слышно не было. Только огонь, странная для сельского утра тишина, и доносящиеся отовсюду громкие тревожные крики перепуганных домашних животных: коров, свиней и кур.

Окончательно испуганные чередой странных событий, на улицы выходить не стали. Пошли огородами, осторожно вглядываясь в темные окна домов, стараясь высмотреть хотя бы одного человека. В воображении Никиты совершенно некстати всплыли сцены из «Улицы младшего сына».

Дима резко взмахнул рукой.

– Стой.

Никита уже увидел сам.

– Дядька Василий! Пошли, спросим!

– Тише ты, дурак!

Не то, чтобы в поселке все знали друг друга. Но на своей и парочке соседних улиц редко встретишь незнакомого человека. Василий же был из тех мужиков, которых по имени знает едва ли не весь поселок. Каждое его появление на улице сопровождалось маленьким шоу, из небольших добродушных шуточек, экспрессивных радостных приветствий и бесконечных разговоров по душам, которых удостаивался каждый встреченный мало-мальски знакомый человек. Дядю Васю любили за искренность, общительность, веселый нрав и, что не менее важно, домовитость и смекалистость. А еще у него был собственный трактор, и это автоматически делало его одним из самых популярных людей в поселке.

Сейчас, когда в Октябрьском полыхали пожары, трудолюбивый отзывчивый Василий мог быть где угодно, но только не в своем огороде. Его легко представить на передовице следующего номера муниципальной газеты с подписью: «Он спас из огня старушку, ребенка, волка и трех поросят», – но никак не среди тех людей, которые равнодушно смотрят на чужое горе.

Однако, дядя Вася был здесь, в своем дворе. Крутился возле курятника, высматривал что-то, беспорядочно ощупывал стены, словно забыл, где находится вход. Нашел, но вместо того, чтобы открыть небольшой засов, начал ломиться, старался выбить дверь или разломать доски.

Прячась за кустами, парни подошли ближе. Страх увидеть в знакомом человеке такого же безумца, как те, у озера, боролся с любопытством и желанием поскорее получить помощь.

– Дим…

– Чего?

– Он весь в крови…

Стало видно, что лицо и футболка дяди Васи все в багровых следах. Как будто специально обливался.

Долго гадать, где так изгваздался весельчак-тракторист, не пришлось. Потревоженный неловкими движениями засов откинулся, и в дверь ринулись куры, неуклюже взлетали, тыркались прямо в хозяина, старались проскользнуть между ног.

Удивительно точным быстрым движением, совсем не похожим на прежние суетливые потуги открыть дверь, хозяин двора поймал сразу двух птиц и тут же откусил одной из них голову. Кровь брызнула из разорванной шеи, и Василий жадно впился в нее, заталкивал обезглавленную тушку в набитый рот, обливался, пачкался и громко удовлетворенно урчал.

Никита застыл, пораженный, и очнулся, только когда пожиратель куриц повернулся в их сторону и насторожился, явно углядев новую добычу.

– Дим, бежим… – прошептал мальчишка, дернул товарища за рукав, но Дима не двигался, заворожено глядя на кровавое пиршество.

– Диииим!

Никита потащил товарища силой, и тот, стряхнув морок, побежал вслед.

Убегали не оглядываясь. Сначала сквозь кусты, опасаясь погони. Потом вышли на плутавшую по задам заросшую дорогу. Так быстрее. В душе разрастался новый страх, гораздо сильнее и тревожнее прежнего. Переживать за собственную судьбу – много мужественности не надо. Другое дело, бояться за близкого человека. Дома родители. И что там с ними, не хотелось думать.

Притормозили только раз, заметив сквозь высокий редкий забор одного из огородов припавшую к земле, между ровных рядов картофельной ботвы, человеческую фигуру. Пригляделись, и припустили еще быстрее. Бабка Рима, несмотря на преклонный возраст до сих пор работавшая школьным библиотекарем, остервенено работая руками и ртом, отрывала куски с шеи лежащего на земле собственного мужа.

Остановились только у своих задов. Встали, переглянулись, молча помялись. Страшились сказать друг другу то, что давно вертелось на языке. Неожиданно взгляд Димы прояснился.

– Машины отцовской нет.

Четырехдверная «Нива» действительно не стояла на привычном месте.

– Вчера батя говорил, что поедут в город. И твои тоже с ними хотели.

Товарищ сиял.

– И мои? – с надеждой и сомнением переспросил Никита.

– Точно тебе говорю. Так. Стой здесь. Я быстро, за ружьем, и назад.

– А потом?

Про «потом» Дима подумать еще не успел.

– Может, лучше в дом? – Никита с надеждой посмотрел на товарища.

– Может, и в дом…

Ответственность давила на Диму сильнее, чем не проходящая головная боль и тошнота. Родные стены манили надежностью и чувством защищенности. Закрой дверь, задерни шторы, и проблемы отступят, станут меньше, понятнее, уменьшатся в размерах, а может и совсем пропадут. Дома ружье, топоры, ножи и другой хозяйственный инвентарь, в критических ситуациях легко превращающийся в боевое оружие.

Осторожно пробрались через огород, подошли к двери и уже облегченно вздохнули, но тут Диму скрутил очередной приступ. Не в силах себя контролировать, он с громким стоном упал на колени.

Никита пытался поднять рослого товарища, затащить в дверь, но он не реагировал, между волнами тошноты бездумно крутил головой, таращил глаза и бессмысленно махал руками, словно хотел схватиться, но не находил опоры. От внезапно накатившей злости Никита начал кричать, хлестал по щекам, но ничего не помогало. Дима только мешал его тащить, вырывался и пригибался к земле.

Громкий рык на дороге за воротами возвестил о том, что шум борьбы и крики не остались незамеченными. Никита рванул к калитке, приоткрыл, и в щель увидел странное существо. Слишком большое и массивное, чтобы быть человеком, но стоящее на двух ногах, имевшее руки, голову, глаза и рот. Или, скорее, пасть, с мощными заостренными как у хищников зубами.

Монстр был похож на гориллу, только вместо меха его крупные выпирающие буграми мышцы обтягивала грубая испещренная ороговелыми морщинами кожа, похожая на шкуру старого видавшего виды носорога. Существо мазнуло взглядом по воротам, зацепилось взглядом за подростка и рвануло с места, рыча и не отводя глаз от спешно захлопнувшейся калитки.

Никита схватил товарища подмышки и потащил в дом. Монстр с разбегу врезался в ворота, попытался выбить калитку, злобно заворчал и полез верхом. Получалось не очень. Рост позволял зацепиться, но без опоры для ног взобраться по голому металлу получилось далеко не сразу.

Никита захлопнул дверь в момент, когда монстр уже забрался на верхнюю кромку ворот. Тело подростка колотила крупная безостановочная дрожь. Монстр снаружи бесновался, кидался на стены, но пока не сообразил, куда ускользнула добыча.

Быстрый осторожный взгляд в окно принес еще один неприятный сюрприз. Существо пришло не одно. Через все-таки вывороченную кем-то из его соратников калитку пробралось еще несколько тварей. Они были меньше и слабее своего предводителя, намного больше похожи на людей, но тоже давно потеряли человеческий облик.

Никита отполз от окна. Страх парализовал волю, сбивал с мысли, сковывал ледяными объятиями. Проще было смириться, чем пытаться убежать. Все окна этой части дома выходили или на полную монстрами улицу, или во двор, где хозяйничал самый крупный хищник.

Дима лежал рядом без сознания. Ноги и руки подергивались в мелких судорогах, а лицо искажала гримаса боли. Никита осторожно дотянулся до кувшина на столе, смочил полотенце, протер лицо товарища и с надеждой посмотрел в прояснившиеся на секунду глаза.

– Ключ… от сейфа… с ружьем… в шкафу, вон там.

Дима сипло откашливался, переходил на шепот, и каждое слово приходилось повторять по два-три раза.

– В подпол иди. А потом в город. Сам.

Никита внимательно слушал, но не отходил, тормошил товарища, обмахивал лицо влажным полотенцем, старательно проглатывая наворачивающиеся слезы. Сжимал кулаки, кусал себя за пальцы и впивался ногтями в ладони, отгоняя накатывающую истерику.

В заботах о Диме, не сразу осознал, что слышит выстрелы. Стреляли рядом, во дворе. Короткие частые очереди сменились одиночными хлопками, а затем шумом борьбы, словно бой пошел врукопашную. Мелькнула мысль о вернувшихся родителях, но пропала. Ружья отцы с собой не взяли. Да и автоматического оружия не было ни у кого в селе.

Со стороны двери раздался короткий уверенный стук и окрик: «Свои. Открывай». Никита не стал уточнять, что за «свои». Уверенно, без урчания и рыка, разговаривавший человек сейчас точно «свой».

Распахнул дверь, уставился на неожиданного спасителя. Небольшой крепкий парень, лет двадцати пяти, одетый не по погоде в плотную охотничью куртку и штаны, сидел возле самого крупного существа и что-то делал с его затылком. Ударил ножом прямо в центр небольшого серо-коричневого нароста, развел ороговевшую кожу руками, запустил кисть внутрь и разочарованно скривился. Не оборачиваясь, бросил Никите:

– Выбирайся из своей норы. Сейчас на выстрелы зараженных набежит полный двор.

Незнакомец говорил спокойно и буднично, словно звал на приятную прогулку.

– У меня друг здесь, – кивнул в сторону комнаты Никита.

Незнакомец одним прыжкам перемахнул ступеньки крыльца, мельком взглянул на Диму и равнодушно констатировал:

– Не жилец. Пошли. Ему не поможешь.

– Как не жилец? Вон же, шевелится. И стонет. Он не ранен.

Охваченный неожиданной радостью спасения, Никита не сразу осознал, что именно значат слова незнакомца.

– Его тошнит. Мы… – признаваться в утренней бесшабашности было стыдно, – Утром в туман попали, у реки.

– Все в туман попали, – спаситель был непреклонен, – Ноги в руки и вперед. Я и так рисковал ради тебя.

– Но…

Никита наклонился к товарищу. Эйфория уходила, сменяясь отчаянным протестом. Бросить его было невозможно. Он же не просто сосед. Друг, почти брат. Не особенно близкий, но надежный. Всегда выручавший. Всегда внимательный и понимающий.

Дима тихо застонал, промычал что-то неразборчивое. И вдруг резко подался вперед, схватил Никиту за руку, но не оперся о нее, не попытался подняться, а потянул на себя и зубами вцепился в кисть, сдирая кожу, сдавливая пальцы. Никита застонал, больше от обиды, чем от боли, но удержался от крика. Рванулся, но зубы товарища вцепились в суставы, как тиски.

Огромный охотничий нож незнакомца вошел в затылок Димы, как в перезревший арбуз. Провернулся и вышел, роняя на землю сгустки крови. Хватка зубов ослабла. Никита выдернул руку, отскочил и затравленно посмотрел на спасителя.

Тот вытер нож, спустился с крыльца и скомандовал не терпящим возражений тоном:

– Считаю до трех. Или сдыхаешь тут один, или идешь со мной. Раз.

Хладнокровное убийство должно было напугать, или хотя бы разозлить, но принесло облегчение. Незнакомец сказал то, в чем Никита боялся признаться. И сделал страшную работу, на которую пятнадцатилетний парень никогда бы сам не решился.

– Два.

Идти с человеком, который только что убил твоего друга – весьма дурацкая идея. В какой момент этот огромный нож обратится в сторону Никиты? По затылку пробежал противный холодок.

– Три.

– Я иду. Только ружье возьму.

– Отлично.

Незнакомец добродушно улыбнулся.

– Я знахарь. Зови меня Ясенем. А ты будешь Кнут. Не кормили тебя что ли? Кожа, кости, да голова дубовая.

Никита метнулся в дом, стараясь не смотреть на огромную лужу крови под телом товарища, взял из сейфа ружье, выскочил, охнул, поднял руку, но не успел предупредить об опасности.

Мощный удар сзади снес Ясеня с ног. Дядя Вася все-таки выследил беглецов. Огромный, плечистый, он как будто вырос за это утро. Окровавленное лицо скривилось в довольной ухмылке, и тут же расцвело красными фонтанчиками, разрывавшими грудь, шею и голову на мелкие ошметки. Сбитый с ног Ясень не терял ни секунды. Выставил в сторону Василия автомат и всадил в него очередь едва ли не в то же мгновение, как упал на землю. Вот только сам после этого встать не смог. Выронил оружие, опустил руки и замер в неловкой позе. Голова его была развернута под каким-то совсем уж нереальным углом. Не поворачиваются так головы у людей. По крайней мере, у живых.

Никита испуганно охнул и подсел к знахарю.

Ясень шевельнул пальцами, подзывая ближе. Хрипло прошептал:

– Подвал есть?

– Зачем подвал?

Лицо знахаря исказила гримаса злости.

– Подвал. Погреб. Укрытие.

Никита, наконец, сообразил. Махнул рукой в сторону входа в отдельно вырытый погреб. Кирпичные стены и толстая металлическая дверь вполне могли дать надежную защиту. Аккуратно, боясь лишний раз вздохнуть, потащил спасителя к входу. Вот только перевернувшийся с ног на голову мир не планировал отпускать своих жертв. Рыки и урчание подоспевших монстров раздались сразу со всех сторон. Существа, судя по звуками, подходили со всех сторон: с улицы, огорода, соседнего двора.

Ясень первый понял, что добраться до погреба они не успевают. Окликнул помощника и хрипло прошептал:

– Прижмись ко мне.

Никита тут же выполнил команду, хотя, по его мнению, так нужно было не обниматься посреди двора, а торопиться в погреб.

– Не успеем уже. Не думай ни о чем. Я спасу. Главное, не двигайся. Они не увидят.

Слова давались Ясеню с трудом, но он перебарывал боль, шептал уверенно и требовательно. Никита отбросил сомнения и прижался к знахарю, как будто хотел слиться с ним в одно целое. Уткнулся лицом в куртку, вдохнул запах леса, костра и пороха, постарался забыться и выкинуть из головы все мысли.

Монстры ворвались во двор, засуетились, заурчали недовольно. Никита не мог поверить глазам, но Ясень на самом деле снова спас его, да и себя тоже. Вот только как он это сделал? Зараженные, так, вроде бы, называл их знахарь, попросту не видели развалившихся посреди двора людей. Проходили мимо, касаясь когтями, перешагивали и даже пару раз наступали на ноги, спотыкались о спину Никиты, но упорно не обращали внимание.

Ясень шепотом окликнул товарища по несчастью и повел глазами в сторону погреба.

– Сможешь тащить? Ползком?

– Они нас не видят? – осторожно, прижавшись прямо к уху знахаря спросил Никита.

– Видят. Но не считают добычей. Это… – Ясень замялся, выбирая слова, – Мой дар. Я так долго могу, часа два еще. Главное, резко не дергай. Медленно и плавно.

Никита пристроился сбоку и потащил, сантиметр за сантиметром. Тянул, толкал, останавливался, обессиленный, и снова тянул. Соратник не был тяжелым человеком, но уж больно неудобное было положение. Во время очередной остановки, знахарь виновато прошептал:

– Стой. Черт, я забыл самое главное. Возьми флягу в правом кармане. Выпей.

От напитка тянуло вонючим самогоном, но несколько глотков подействовали как сильнейший энергетик. Боль и тошнота исчезли, мышцы налились силой, а из сознания вышибло весь страх, усталость и сомнения.

Ясень и так казался добрым магом из страшной сказки. Теперь же его волшебство проникло внутрь Никиты, освоилось в теле и порождало чудодейственную силу. Ощущения были настолько яркими и пронзительными, что отдай Ясень команду, и Никита бы без сомнений вскочил, схватил автомат и дрался с монстрами без страха и сомнений, до победы.

До погреба было рукой подать, когда во дворе появился новый гость. Огромная собака, больше метра в холке, такая же грязная, как и остальные зараженные, с окровавленной мордой, мощная, пугающая стремительной статью, но при этом облезлая, как будто ее всю окатили кипятком.

Ясень ругнулся и поторопил:

– Эта может учуять. Давай быстрее.

Собака учуяла. Подбежала к их следу, принюхалась, лизнула землю, внезапно рассвирепела и начала остервенело кусать щебенку под ногами, набирала полную пасть мелких камней, отплевывалась и бросалась в атаку на землю снова.

Никита ускорился, дополз вместе со знахарем до двери, потянул ручку. Но собака уже унюхала место, где пахло сильнее. Уткнулась носом в землю, подбежала, ощетинилась, все еще не способная признать в человеке добычу, клацнула зубами по воздуху и вцепилась зубами в руку Ясеня.

– Я ничего не чую ниже шеи. Тащи.

Никита уже открыл дверь в погреб, но собака не планировала отпускать свою странную жертву. Вцеплялась в плоть здоровенными, слишком большими для собаки зубами, тянула в противоположную от погреба сторону, вырывала куски, торопливо глотала, и снова вцеплялась мертвой хваткой, чавкая хлещущей кровью, пережевывая мышцы и суставы прямо на теле, словно обгладывала большую кость.

Очумевший от кровавого зрелища Никита потерял терпение. Затаскивать тело знахаря на высокий приступок, не вставая с земли, было слишком сложно, и он сел на порог, потянул всем телом, стараясь подловить момент, когда собака оторвет очередной кусок и на время выпустит руку знахаря из пасти.

Поднявшись, Никита слишком сильно отдалился от Ясеня и практически вышел из-под действия дара. Интерес к нему тут же проявили все мутанты, развернулись, принюхались, пригляделись и начали подходить, пока осторожно и неуверенно.

– Друг, я все, – прошептал Ясень и уронил голову на бетонную ступеньку.

«Теперь даже дверь не закрыть», – пронеслось в голове Никиты. Он успел наполовину втащить тело знахаря на порог, и оно блокировало вход.

Потянулся к автомату инстинктивно, не думая. И только когда начал стрелять, всаживая в морду собаки пулю за пулей, сообразил, что делать дальше. Как только зубы монстра разомкнулись, Никита рывком сдернул Ясеня с порога, захлопнул дверь и с первого раза, спасибо живительному напитку знахаря, попал ключом в замочную скважину.

Руку знахаря удалось перетянуть наспех сооруженным жгутом. Опыта не было, но снова помогли книги: герои приключенческих романов не раз попадали в подобные переплеты. Удары в дверь, на которые не скупились разъяренные неудачей монстры, постепенно стихли. Запал сражения спадал, уступая место отупляющему бессмысленному отчаянию. Никита долго сидел без движения, смотрел в стену и в какой-то момент задремал, отключился от реальности.

Очнулся от хриплого требовательного шепота:

– Кнут… Кнут… ох, больно то как… да проснись же ты… Нашел время спать. Открой рюкзак. В переднем отделении в пакете шприц. Уколи мне. Куда угодно. Да чего ты выбираешь? Коли уже!

Тяжелый требовательный взгляд знахаря подгонял не хуже отцовского. Осенившись привычной мантрой: «Яжмужик!», Кнут всадил иглу даже глубже, чем стоило.

Ясень благодарно вздохнул. Никита пытался заговорить, задать один из сотен терзающих его вопросов, но знахарь не удостаивал ответом. И когда заговорил, был мрачен как туча.

– Похоже, все. Писец пришел к коту Ваське, белый и пушистый.

Никита невольно улыбнулся знакомой шутке, хотя не было похоже, что раненый товарищ веселился.

– Тебе лучше?

Проявление участия оказалось лишним.

– Кто ты вообще такой, что я из-за тебя подыхаю в засраном погребе, а? Зачем я в это ввязался?

Никита не считал, что погреб был засран. Скорее, наоборот. Даже свечи на случай отсутствия электричество были заботливо уложены у входа и сейчас очень даже пригодились. Но возражать не стал.

– Все же было хорошо. Шел себе и шел, без происшествий, радостный, довольный, и на тебе, потянуло на благородство!

Ясень пересыпал слова ядреным матом.

– До стаба уже к вечеру дошел бы. Помылся, наконец, надрался, бабу снял. Выспался. Вот ты сегодня выспался? А я уже неделю сплю по два часа. Жру на ходу, как животное. Дошел почти, а тут ты нарисовался. Ну, вот на кой ты мне был нужен, а?

Вины Никита не чувствовал. Что он сделал? На помощь не звал. Внимание лишнего не привлекал. Даже предупредить хотел об опасности. А то, что опытный боец прозевал нападение сзади, это его собственная вина. Вот только все эти самоуговоры не помогали. Потому что он сидит сейчас здесь, здоровый и невредимый, исключительно благодаря Ясеню. А сам знахарь лежит без движения, со свернутой шеей, и, похоже, уже не верит, что сможет подняться. Как он вообще выжил?

Голос Ясеня смягчился.

– Не проходи мимо, говорили они, помоги свежаку. Улей все видит, говорили, и подарит удачу. Подарил, мать его за ногу. Повезло, дальше некуда.

Почти все произнесенные Ясенем слова были Никите понятны. Но общий смысл фраз ускользал. Как будто речь шла о каком-то другом, незнакомом мире.

– А куда ты шел?

Казалась странной сама мысль о том, что по местным просторам можно передвигаться не на машине.

– В стаб. Там небольшое укрепленное поселение. Торговец и несколько проводников. Хотел… хотя, о чем я говорю. Ты же свежак бестолковый. Ой, вот только не обижайся. Все мы такими были.

На подобное заявление можно было только понимающе кивнуть. Кому как не подросткам знать про подобные намеки, когда взрослая жизнь становится все ближе и понятнее, но от окружающих ты слышишь только: «Не лезь. Ты маленький и глупый. Вот когда подрастешь!».

– На все, наверное, воля божья. Вот ты, Кнут, веришь в бога?

Никита отрицательно махнул головой. Крестик есть. А вот веры – ни на грамм. Для безотчетного почитания ему хватало и родителей. Да и из-под их опеки все чаще хотелось вырваться побыстрее и подальше.

– Я тоже не верю. А зря. Скоро ведь будет шанс узнать, есть он или нет. Приведут меня ангелы на божий суд, или это все шутка? Скоро узнаю. Сколько мне осталось? Полчаса. А то и меньше. Спек перестанет действовать, и все, суши весла.

Ясень увидел немой вопрос собеседника и уточнил:

– Эта та наркота из шприца. С ней тело даже без башки пару часов прожить сможет. Но спек не лечит, только блокирует боль. Без знахаря в нем смысла нет.

– Ты же сам знахарь?!

Ясень покривился.

– Знахари не лечат себя. Только других. Да что я тебе объясняю. Ты все равно тут больше суток не протянешь. Выйдешь из погреба, и тут же схарчат. Даже если нет. Мне теперь все равно.

Никита подумал обидеться, но знахарь не обращал внимание на реакции невольного собеседника. Он говорил больше сам с собой, просто чтобы не молчать, не думать о невеселых перспективах.

– Знаю я, за что меня Улей наказал, Кнут. Людей я тут кинул… немного. Плохих людей. Как таких только земля носит. Но я с ними больше года из одного котла ел. Побратался, считай, что. Я, когда сюда попал, таким же вот, как ты зеленым был. Постарше, правда. Медицинский вуз закончил, работать устроился в скорую помощь.

Ясень увлеченно рассказывал свою историю, как своеобразную исповедь недолгой и не особенно праведной жизни после попадания в мир монстров, который знахарь называл то Ульем, то Стиксом, а чаще всего – жопой. А Никита слушал, старательно запоминая каждое слово.

Зеленый туман, предвестник переноса в новый мир, накрыл машину «скорой помощи» за пределами города, на выезде в соседнее село. Более или менее спокойно пережив неизбежный обморок, экипаж решил продолжить путь, тем более, что со станцией пропала всякая связь и получить другие указания было не от кого.

Проплутав по незнакомой местности пару часов, водитель потерял надежду найти нужное село и развернулся к городу. Вернуться не успели – водитель и медсестра почувствовали недомогание, потеряли сознание и очнулись уже кровожадными зомби.

Ясеню удалось убежать в лес, благо, спортивная подготовка позволяла бежать долго и быстро, где его на одной из опушек и подобрали будущие товарищи по банде.

То, что встретить «посчастливилось» людей с не самыми лучшими моральными ценностями, стало понятно с первых же дней. Но спасителям в зубы не смотрят. Ясень чувствовал, что обязан новым товарищам жизнью, и постарался засунуть совесть подальше, до лучших времен. Благо, открывшийся дар знахаря позволил большинство времени проводить на базе, не участвуя в вылазках банды.

Да и сами лихие ребята не наглели. Без серьезного повода кровь не лили, промышляли в основном по ближайшим городским кластерам и от обычных добытчиков отличались только тем, что никогда не гнушались грабежами одиноких рейдеров. И далеко не всегда удавалось обойтись без крови.

Перелом произошел, когда на базу из городских кластеров начали притаскивать женщин. Бордели ближайших поселков проявили немалый интерес к подобному товару, и группировка решила перейти на «легальный» бизнес, прекратить грабежи и налеты.

Новый заработок банды можно было оценивать двояко. Женщины хоть и попадали в бордели, но оставались живы. Но работорговля в системе ценностей Ясеня стояла гораздо ниже убийства и тем более грабежа. И вопрос стоял не столько в том, уходить из банды или нет, сколько в том, когда и как это сделать.

Полтора года работы знахарем сделало Ясеня полноправным членом группировки, а «легализация» ее деятельности существенно смягчили условия «выхода из бизнеса». Но развернуться и уйти казалось знахарю слишком банально. Хотелось как-то навредить работорговцам. И если не уничтожить банду, так хотя бы как можно сильнее усложнить им жизнь.

Удачного стечения обстоятельств долго ждать не пришлось. Во время очередной массовой вылазки в рейд, Ясень остался на базе один. Без тени сомнения он заминировал оружейный и продуктовый склады, привел в негодностью все оставшуюся технику, вскрыл сейф с ценными трофеями и ушел в закат, старательно заметая следы.

Гнались ли за ним, или приняли диверсию за месть от одного из множества врагов группировки, знахарь так и не узнал. Две недели безостановочного бегства привели в глухой небогатый регион Улья, где можно было благополучно осесть на дно, переждать некоторое время и принять решение, что делать дальше. Благо, содержимое сейфа при правильном подходе могло обеспечить безбедную жизнь на много лет.

– Теперь ты, похоже, мой единственный наследник.

Ясень смирился со своей участью, взял в себя в руки и начал даже подшучивать над собой. Действие наркотика проходило, приходилось терпеть нарастающую боль, но улыбка почти не сходила с лица молодого мужчины.

– Давай, наследник, раз уж так все сложилось, доставай свое богатство.

Никита вытащил из рюкзака льняной мешочек. Ясень покопался в нем пальцами и вытащил какой-то серый комочек, похожий на большой катышек из грязной паутины.

– Это споран. Добывают его из затылков развитых мутантов. Из споранов делают живчик. Это та гадость, которую ты во дворе выпил. Без него ты умрешь. С ним – становишься сильнее. Растворяешь споран в водке, процеживаешь. Пей по пятьдесят грамм в день. Больше нельзя, только если раны серьезные. Но все равно осторожно.

Никита протянул фляжку товарищу, но тот махнул головой:

– Мне уже бесполезно. Меня сейчас не каждый знахарь вытащит.

Ясень снова полез в мешочек.

– Это горох.

Горошина была похода на споран, только чуть больше, плотнее, с зеленоватым отливом.

– Его добыть сложнее. Только из очень сильных мутантов. Растворяешь в уксусе. Пьешь раз в неделю, это позволяет развивать дар.

Еще один нырок пальцами в мешок.

– Это жемчуг. Про «Bentley» слышал? Так вот, если бы жемчуг был автомобилем, «Bentley» бы тихо курил в сторонке. Дико дорогая вещь, но никогда его не продавай. Едят его прямо так, ни с чем не смешивая. Не чаще раза в месяц. И не повторяй прием, пока не почувствуешь эффект.

Ясень подтолкнул мешочек к товарищу.

– Здесь целое состояние. Не подведи меня, друг, постарайся не сдохнуть. Живи как человек. Помогай новичкам, да и не только им. И, глядишь, протянешь несколько лет в этом аду.

Никита не ответил, смущенный и испуганный.

– Зараженные скоро уйдут. Не стоят они на месте, все время пищу ищут. Выходи на восток. Ты удивишься, но там широкая река. Найди лодку, переплыви, и иди на север. Там поселок, люди, мимо не пройдешь.

Неожиданные судороги скрутили тело знахаря. Он болезненно выругался, сжался и долго не мог разомкнуть зубы.

– Дерьмовый спек. Хорошим поленился запастись. Возомнил себя неуязвимым. А меня тупой спидер поломал, как спичку.

Судороги прекратились, но Ясень лежал молча, с закрытыми глазами. Только нервно трепыхавшаяся на шее венка говорила о том, что он еще жив. Никита попытался влить ему в рот живчик, но знахарь открыл глаза и выругался.

– Брось. Не поможет. Только больнее станет.

Замолчал, собираясь с мыслями, и заговорил быстро и сбивчиво:

– Теперь ты Кнут. Про имя свое забудь. Оно осталось в прошлом. В старом мире. Здесь только Кнут. И еще. Увидишь зеленый туман – беги. Понял?

Никита торопливо кивнул.

– И не парься насчет меня. Я же вижу, глаза уже на мокром месте. Здесь привыкаешь к смерти, Кнут. Она все время где-то рядом. Прячется за кустами, подстерегает за углом, подходит, пока ты спишь, и смотрит, запоминает, чтобы, когда придет время, не упустить возможность толкнуть на пулю, поставить подножку или заклинить патрон. В Улье думаешь не о том, как жить, а о том, как умрешь. Где это произойдет, и как? Просыпаешься утром и не особенно рассчитываешь дожить до вечера.

Никита слушал, и послушное воображение рождало пугающие таинственные образы. Вот она, смерть, стоит рядом. Тихая невысокая неподвижная, в темном балахоне, она скрывается в бликах догорающей свечи. Ее безликий образ вплетается в извилистые тени, колышется, пропадает и возникает вновь.

Смерть, почему-то совсем не страшная, скорбела вместе с Никитой. О погибшем поселке, где сегодня пришлось собрать богатую жатву. О Диме. О Ясене, еще живом, но смело идущем навстречу последним мгновеньям. О вдруг ставшей такой далекой прошлой жизни, без монстров, автоматов, загадочных знахарей, живчика и смерти.

– Знаешь Кнут, как бы я хотел умереть?

Никита точно не хотел об этом слышать. Но признаться не осмелился.