Текст книги "Кнут (СИ)"

Автор книги: Игорь Демин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

Доложиться все же необходимо. Еще не хватало, чтобы при расследовании всплыло, что он что-то пытался скрыть.

– Товарищ комендант!

Подполковник Сыраев материализовался за плечом, как будто стоял там все время, пока Седой раздумывал и просматривал данные датчиков.

– Уже вижу. Молодец. Сообразил. Не проверяй я тебя лично, сейчас сидел бы в карцере до выяснения. Работай. При проблемах докладывай. В любое время. Ясно?

Не дожидаясь ответа, комендант повернулся в сторону начальника караула.

– Капитан, что по общей ситуации?

– Две новости, товарищ комендант. Хорошая, и не очень.

Начальника караула косо взглянул на Седого, но подполковник махнул рукой: «Здесь все с допусками, да и все равно разнесется по бункеру за полчаса».

– Удалось установить связь со штабом в городе. Там пока не разобрались, но, похоже, кроме общего недомогания особых проблем эта зараза пока не принесла. Взрывов не происходило. Разрушений нет. Ракетных атак не зафиксировано. ТЭЦ продолжает работать, так что большая часть населения и важных объектов имеют электроснабжение. Почему-то полностью отсутствует связь, за пределами города ни с кем связаться невозможно. Ни интернета, ни телефонной, ни кабельной, ни даже спутниковой сети. Радиоконтакт не устанавливается. В связи с этим в городе введен режим ЧС. Пока больше информации никакой.

– Это плохая новость?

– Нет, это все еще хорошая, товарищ комендант. Плохая в том, что мы остаемся в красном режиме, как минимум, на три дня, пока не выяснятся все возможные последствия.

– Нашел новость. Инструкции надо читать чаще.

Начальник караула виновато склонил голову.

– Товарищ комендант, есть еще кое-что. Это пока не официальная информация, но нам передали на всякий случай. В городе замечены странные существа непонятной природы. В штабе их назвали «монстры». Крупные особи, быстрые и опасные. Атакуют людей, как только видят, но пока удается держать ситуацию под контролем.

Комендант покрутил пальцем у виска.

– Они там перепились все?

Больше всего инженеру хотелось дослушать этот разговор, но Сыраев продолжал стоять за спиной и слишком долго маскировать безделье бы не получилось. Не дай бог сейчас вызвать дополнительные подозрения. Да и спертый воздух набитого людьми маленького помещения подстегивал головную боль.

Седой вышел из караулки и спустился на третий этаж, к лабораториям. В медицинском, карантинном блоках и помещении стационара, слава богу, свет не горел, а вот помещения, где работали ученые светились огромными, во всю стену, двухметровыми овальными проемами. Понадобится секретность? Стекла тут же превратятся в идеальное зеркало. Психологическая релаксация? Окна превратятся мониторы, и на выбор куча картинок: леса, поля, тропические пляжи. Говорят, такие можно поставить и домой, но обойдется в стоимость квартиры. На бункер денег не жалели. Особенно на ученых.

В лабораториях кипела работа. Белые халаты мелькали как заведенные, сыпали загадочными терминами, всплескивали руками, надолго застывали над микроскопами и пробирками.

Седой осторожно, в любой момент ожидая окрика, открыл дверь одной из лабораторий и подошел к столу, за которым священнодействовал его старый товарищ.

– Роман, не знаю, какие у вас тут порядки. Можешь отвлечься? Пойдем, по кофе жахнем?

– А?! – вскинулся друг, и тут же улыбнулся, – А, Седой. Привет. Ты тоже тут? Хотя, конечно, как иначе. Чего тебе?

– Пошли, говорю, кофе попьем.

Седой впервые видел друга за работой. Раньше в лабораториях бункера рядовые ученые не появлялись, а приходить в институт на его рабочее место не было ни повода, ни возможности.

Роман почесал лоб.

– Погоди. Погоди. А, все равно тут работы на месяц, пошли!

И сразу за дверьми увлеченно затараторил:

– Ты не представляешь, насколько это потрясающая штука. На вид – обычные споры. Размеры в диапазоне нескольких десятых долей микрона. Маленькие, легкие, моментально перемешиваются с воздухом и распространяются вместе с его потоком. Одноклеточные. Одноядерные. То есть, самые простые. В организм попадают через легкие и тут же проникают в кровь.

– Какие споры? Причем тут споры-то?

Ученый широко взмахнул руками.

– При всем! Они везде. В воздухе. На всех поверхностях. В воде. Внутри нас.

Роман точно швырнул пустой стаканчик в мусорное ведро, хлопнул в ладоши от удовольствия и потащил друга в лабораторию. Там он без слов схватил Седого за руку, ткнул в палец чем-то острым, выдавил кровь на предметное стекло микроскопа и победно воскликнул:

– Смотри!

Пялиться в окуляр не пришлось – изображение выводилось на компьютерный монитор. По экрану бежали обычные в таком случае ручейки эритроцитов.

– И?

– Погоди, – отмахнулся Роман, ни капли не сомневавшийся в успехе эксперимента, – Сейчас. Сейчас. Вот они.

В потоке красных кровяных телец появились новые частицы. Немного меньшего размера, они двигались как ледоколы, свободно проходя сквозь любые скопления.

– А это не лейкоциты?

В наличие в собственной крови новых жителей верить не хотелось, тем более, вели они себя довольно нагло.

– Смеешься? Во-первых, лейкоциты намного больше. И выглядят по-другому. А во-вторых, ты считаешь, я мог перепутать?

– Да нет, ты что… – Седой не хотел задеть товарища, но смириться с новым знанием было не просто, – А что они там делают?

Роман не услышал вопроса.

– Елисей Сергеевич! Можно вас на минуту?

Из-за стола в дальнем конце лаборатории поднялся руководитель научных лабораторий, а по сути властитель всего третьего этажа доктор наук Елисей Алтынов. Высокий худой блондин с заостренными чертами лица и хрипловатым голосом, он словно сошел с кадра постаппокалиптического аниме. Такие холодные блеклые глаза никогда главному герою ничего хорошего не предвещали.

Роман и Елисей Сергеевич были единственными людьми на третьем этаже, с которыми Седой был знаком. И если Роман как раз и посоветовал направить резюме в фирму, обслуживающую бункер, то с его начальником познакомиться довелось уже здесь, на рабочем месте.

При решении любых связанных с коммуникациями вопросов голос Алтынова значил намного больше, чем мнение коменданта, а уж в подбор оборудования для третьего этажа вообще кроме него никто не лез. Елисей Сергеевич говорил мало и коротко, никогда не встревал в вопросы, в которых не разбирался, но уж если зацикливался на чем-то, то пёр до конца. Однажды, говорили, сцепился с комендантом по вопросу модернизации вентиляции и едва не продавил снятие подполковника с должности. Увольнение, может, и случилось бы, но при очередном визите ученого в бункер, Сыраев бесцеремонно затолкал доктора наук в одну из лабораторий, заблокировал ее изнутри, зазеркалил окна, и через добрый час они вышли оттуда вполне примирившиеся и даже слегка пьяные. Вентиляцию, правда, все равно переделали так, как требовал Алтынов.

– Елисей Сергеевич, смотрите.

Доктор наук мельком взглянул на монитор Романа и тут же кивнул на Седого:

– Он?

– Да.

Следующий часы превратились в сплошную череду расспросов, тестов и измерений. В руках Алтынова моментально оказалась медицинская карточка Крошкина, но его все равно спрашивали обо всех болезнях и травмах, которые он пережил с первого года жизни. Параллельно белые халаты взяли такое количество крови и других биологических материалов, что, казалось, они с удовольствием бы разобрали его на части и использовали каждую клеточку для микроскопов и колбочек. Над ним колдовали сразу несколько человек, ставя инъекции, делая надрезы, засовывая палочки и тампоны по все имеющиеся на теле отверстия.

Хорошо, хоть Роман, перед этим проверив уровень допуска инженера к секретной информации, начал понемногу комментировать происходящее.

– Смотри. Это твоя кровь, – ученый вывел на ближайший к лежащему на кушетке инженеру монитор три фотографии, – А это типичная кровь всех остальных. Увидев различие, мы собрали пробы со всех в бункере, но ты так и остался уникальным.

Количество тел, которые ученые называли спорами, в крови Седого было в десятки раз меньшим, чем у остальных. Разница была настолько очевидной, что сразу бросалась в глаза.

– Я бы сказал, что у тебя иммунитет, но это не было бы верным. Пока мы используем термин «условный иммунитет», потому что именно иммунных реакций на споры не проявляется ни у тебя, ни у нас.

– А что проявляется?

– Пока непонятно. Но в твоем организме споры проявляют гораздо меньшую активность. Смотри.

Ученый уткнулся в монитор, свернул фотоснимки крови и начал копаться в многочисленных папках.

– Сейчас. Сейчас. Погоди. Вот.

На экране появилось снимки клеточных структур. Роман начал водить по ним указкой.

– Это нормальные клетки. Мембрана, цитоплазма, ядро. А это зараженные. Вплотную к ядру примыкает спора. Внутри клетки! Они проникают внутрь, прилепляются к ядру, прорастают внутрь него, выпускают жгутики наружу и соединяются ими с такими же отростками изнутри других зараженных клеток. В итоге мы имеем грибницу внутри организма, которая проходит буквально через каждую клеточку.

Молодой ученый искренне восторгался возможностями спор, а вотСедой совсем не разделял его восхищение.

– А у меня что? В чем выражается иммунитет?

– В твоем организме спора проникает в клетку, прилепляется к ядру, выпускает жгутики наружу, но контроль над ядром не получает. В итоге развитие гриба останавливается, хотя сеть внутри организма, наверное, ее можно назвать мицелием, уже полностью сформирована.

– И?! Что это значит?

Седой терял терпение. Слушать, когда о твоем теле говорят как о препарированной лягушке, то еще удовольствие. Хотя и приятно чувствовать, что организм справляется с заразой лучше остальных.

– Понятияне имею. Удивительно, что мы хотя бы это успели рассмотреть. Исключительно благодаря интуиции Алтынова. Мы называем тебя «условно иммунным», но как это отразится на твоём или наших организмах пока не знаем. Пока мы знаем только, что грибница внутри нас уже есть. И с ней придется жить, плохо ли, хорошо – в ближайшее время узнаем. Очевидны сейчас четыре факта, – Роман начал загибать пальцы, наблюдая за забором у товарища очередной порции крови, – Первое. Грибница существенно повышает обмен веществ. Второе. Невероятно увеличивает регенерацию. Третье. Как следствие, наступает сильный голод. Ну и четвертое – самое грустное. Сколько пищи не потребляй, общее состояние организма все равно ухудшается. И сколько нам удастся протянуть до полного истощения и обмороков, пока непонятно.

– Про голод не знаю, но мне хреново, как никогда.

– Это у всех. Покушай хорошенько и ложись спать. Сейчас мы с тобой закончили, но, скорее всего, разбудим посреди ночи.

Уснуть оказалось непросто. Весь второй этаж, отведенный под жилые помещения, превратился в госпиталь после боя. Оторванных рук, ног и огнестрельных ран не было, но люди страдали едва ли меньше.

Стоны, вскрики, испуганный шепот и плач раздавались изо всех углов. Слепой благодарил бога за то, что семейные боксы оказались закрыты – страдания детей приносили бы слишком много боли. Роман шепнул, что им выдали сильное снотворное и вкололи весь ассортимент укрепляющих препаратов, но проверять, плачут дети, или крепко спят, не хотелось.

Роман растолкал чуть за полночь, указал на дверь, потянул за ворот футболки и, склонившись к уху, прошептал: «Вставай. Пойдем».

Короткий сон не принес отдыха. Туман в голове при малейший встряске отдавался разрядами боли. Свернуться бы клубком и проснуться дома, во вчерашнем дне, но машина времени еще не изобретена, а потому придется подняться и тащиться в лабораторию. Вставать не хотелось.

Товарищ еще раз тряс за плечо, пожалуй, настойчивее, чем требовалось. Седой с трудом разлепил глаза и понял, в чем дело. Вокруг кровати стояли люди. С трудом различимые в сумраке силуэты подсвечивались из коридора тусклым светом, из-за которого вокруг тел образовывались тонкие желтоватые ауры. Сколько их? Десять? Пятнадцать?

Роман прижал палец к губам и показал руками: «Вставай! Вставай!», помог товарищу подняться, расчистил плечами проход между застывших тел, и вдруг тихо, но отчетливо ругнулся. От одного из толчков с тумбочки с пронзительным в тишине металлическим звоном упала настольная лампа.

Люди бросились разом, со всех сторон, опрокинули Седого на кровать, навалились сверху. Толпа ощетинилась десятками рук. Пальцы цеплялись за одежду и кожу как когти: сильно, цепко, прочно и уже не отпускали. Отрывали лоскуты материи, выщипывали кусочки кожи, и тут же цеплялись заново, стараясь вырвать из тела кусок пожирнее.

Седой закрываллицо свободной рукой, но нападавшие хватались за кисть, оттягивали, вгрызались в пальцы зубами. Конец должен был наступить очень быстро, но озверевшие люди мешали друг другу, отталкивали, били и кусали более успешных собратьев.

Если бы не прочная двухслойная куртка, не термотрико под толстыми джинсовыми штанами, жертву тут же бы разорвали на волокна, но надеяться на ресурс одежды бесконечно было нельзя. Бой с десятками озверевших от голода жертв был проигран, только начавшись, но инженер еще дергался, пытался ужом выскользнуть из-под завала тел, раз за разом вдыхал, перебарывая навалившийся на грудную клетку вес. Сознание стала охватывать паника, хотелось кричать, но звуки застревали в горле, рождая только сдавленный хрип, неразличимый в многоголосом урчании изголодавшихся хищников.

Кровать не выдержала. Ножки сложились вовнутрь, и кучу извивающихся тел тряхнуло от падения. Седого развернуло. Барахтаясь на границе сводящей с ума паники, он почувствовал, что одна из рук освободилась и тут же ощутил крепкую дружескую хватку. Воспользовавшись неразберихой среди нападавших, Роман тянул товарища из этой «кучи-малы» и делал это с силой, что польстила бы чемпиону мира по тяжелой атлетике.

Над ухом раздались выстрелы. Ученый тащил и одновременно стрелял из пистолета по каждому, кто мешал, цеплялся слишком сильно или тянулся за выскальзывающей добычей. Над лицом инженера дважды взорвались чьи-то мозги и непрерывно мелькала нога Романа, старательно утрамбовывающая врагов внутрь кучи тел.

Сколько уже длится борьба? Почему не приходит подмога? Время для Седого измерялось не в секундах, а в количестве щипков, уколов, укусов, оторванных кусков кожи. Роман стрелял уже куда-то в сторону, ругаясь во весь голос, но все же тащил и наконец инженер почувствовал возможность шевелить ногами. Завертелся ужом. Вырвался и тут же вскочил.

Выстрел! Слева дернулась от попадания пули в лицо одетая в розовую ночнушку блондинка. Красивые ноги подломились, и тело опустилось на пол, глухо стукнувшись головой.

Выстрел! Шагавший в сторону инженера мужик остановился, как будто наткнулся на стену. Роман добил его рукояткой пистолета и Седой понял, что с патронами ситуация не лучшая.

Удар ногой в живот. Их что там, в институте, учат боевым искусствам? В сторону, как от тарана, отлетел невысокий лысеющий мужичок.

Роман ударом снизу выбил дужку кровати, передал ее Седому, и тот, наконец, сообразил, что пора бы и самому вступить в бой за собственную жизнь.

Выстрел! Очередная полуголая девица окрасила стены комнаты фаршем из мозгов. Вот видно же, были у нее мозги. А зачем тогда силиконовые сиськи делала?

Инженер перепрыгнул через две кровати, зашел за спину толстому мужику в белой футболке и врезал дужкой по затылку. Огромная масса поглотила энергию удара, даже не содрогнувшись. Еще удар. И еще.

Седой никогда не чувствовал в руках такой силы. Развернул дужку и начал бить острой частью трубки, отдирая куски скальпа, выбивая щепки из обнажившегося черепа. Кровь бурым потоком лилась на белоснежную ткань, но мужик все еще стоял и даже продолжал двигаться. Роман с разбега врезался в толстяка, сдвинул его на пару шагов и, наконец, опрокинул.

Оба, не сговариваясь, ломанулись в открывшийся за упавшим телом проход. Снесли пару зазевавшихся зомби, но выскочили из спального помещения, едва не выбили дверь на лестницы и с помощью пульта наглухо закрыли этаж, заблокировав вероятность открытия изнутри.

В лабораторию ввалились как после тяжелой дистанции. Одышка, пересохшее горло, бешенный перестук в висках. Боль в груди от попыток вдохнуть больше, чем способны вместить легкие.

Седой повалился на стул и взял протянутый кем-то стакан воды. От куртки остались только порванные рукава. Футболку сорвали совсем – вместе с воротом, оставив через всю шею глубокую красную царапину. Штаны, на удивление, сохранились до колен, а вот ниже ноги представляли из себя сплошную кровоточащую рану. Организм действительно изменился под действием спор, раз он может не только сидеть с такими повреждениями, но и спокойно себя осматривать.

Елисей встретил с большим наполненным красной жидкостью шприцом наперевес.

– Закатай рукав.

Инженер решился не сразу, но все же подставил руку.

– Это моя кровь, – объяснил доктор наук, – Хотя ее можно было брать у любого из бункера.

Слова дошли до Седого, но тут же потеряли свое значение. Чужая кровь растекалась по вене как кружка горячего кофе. Обжигала, бодрила, разгоняла по мышцам кровь, развеивала туман в голове. Вот она поднялась по руке, пронеслась по плечу, взбежала по небольшой дуге к ключице, хлынула в сердце, а оттуда разлетелась дарующими жизнь осколками по всему телу.

Седой зачем-то вскочил на ноги, просто потому, что нужно было совершать движения, отвернулся от заинтересованного взгляда Елисея, оперся на стол, заставил себя сконцентрироваться на ощущениях и едва не упал от резкой, как шторм, накрывшей эйфории. Каждый звук раздавался в голове симфонией отражений и отголосков. Краски стали ярче, сверкали короткими световыми бликами. Вдох. Сознание захлестнул запах шквального морского ветра, соленого, хлестко бьющего по лицу мелкими брызгами с верхушек обрушивающегося на скалистый берег прибоя. Откуда такие ароматы в лаборатории?

Елисей прохрипел с нескрываемой завистью:

– А вот нам твоя кровь помогает не так хорошо, – подождал, когда взгляд Седого снова станет осмысленным и добавил, – И все же ты нам нужен, чтобы протянуть хотя бы еще немного.

Седому резко захотелось обратно на второй этаж.

– Не беспокойся, – усмехнулся ученый, – Резать тебя на кусочки мы не собираемся. Нам нужна только кровь. Ее у тебя много, а будет еще больше.

Махнул головой: «Пойдем» – взял под локоть и подвел к странному горизонтальному контейнеру, наполненному принимающим форму тела пузыристым материалом. Раньше его тут не было. Притащили, видать, из одной из кладовых.

– Увеличенная скорость регенерации тканей позволит тебе производить более или менее чистую кровь с удивительной скоростью. Этого должно хватить, чтобы задержать развитие болезни, как минимум, у десяти человек еще на сутки. Нас как раз столько и осталось. А за это время, я гарантирую, мы придумаем что-то более эффективное.

К венам Седого присоединили две трубки, по которым тут же заструилась кровь. Сопротивляться мягким, но настойчивым движениям ученых и вкрадчивому голосу их руководителя казалось неправильным и даже глупым, хотя подсознание кричало от паники и заливалось холодным потом от страха перед неизвестностью.

Алтынов же продолжал говорить:

– Мы уже добились кое-каких результатов. Например, споры способны активно делиться под воздействием электрических микроразрядов. Это невозможно, но они возникают буквально из воздуха. Правда, процесс этот нестабильный и совершенно противоположный тому, что нам необходимо, но мы продвигаемся, узнаем о них новое и это уже хорошо. А тебе же нужно только лежать и все время есть. Мы в ответ будем давать тебе свою кровь. Она тебе тоже необходима, ты же чувствуешь.

К контейнеру подошел один из белых халатов с длинной трубкой в руках. Пальцами разжал зубы инженера и, не желая перебивать начальство, жестом показал, что трубку нужно проглотить. Сделать это удалось без особых проблем. Ни боли, ни рвотного рефлекса. Седой поднял руку и посмотрел на ладонь: он вообще еще человек?

Ровный хриплый голос Елисея звучал как магнитофонная запись:

– Я думаю, мы разобрались в общих принципах работы спор. По организму они распространяются, в основном, через кровь. У нас их очень много. У тебя – минимальное количество. Мы поняли, почему.

Трубка во рту слегка завибрировала, и в желудке появилось ощущение тяжести.

– Ты видел снимки наших и твоих клеток. Назовем нас зараженными, а тебя – имеющим ограниченный иммунитет. Клетки зараженных людей споры берут под полный контроль и это позволяет им размножаться. Происходит это размножение за счет организма и поэтому мы испытываем необоримый голод. Поверни голову вправо.

Седой повиновался и увидел, что один из углов лаборатории, от пола до потолка, заставлен коробками с продуктами. Пакетики с шоколадом, коробки с сухофруктами и орехами, россыпи колбас и брикеты копченого мяса образовывали поднимающуюся до потолка пирамиду. Вскрытые упаковки толстым слоем покрывали часть пола.

– Споры перестраивают наш организм. Это заметно даже без специальных анализов. На это также нужны дополнительные ресурсы в виде пищи. Плюс взвинченный в небеса обмен веществ. Сумасшедшая по человеческим меркам регенерация. Если все время есть, становится легче.

– Гха-гъа? – трубка не давала Седому произносить внятные звуки.

– Что?

Седой показал себе на грудь указательным пальцем.

– Ах, ты. Ты другое дело. Твои клетки споры не сумели взять под контроль. Грибница хоть и расползлась по организму, но размножение не происходит. Это как мицелий без плодового тела. Живет, питается, но в итоге он обречен на угасание и смерть. Через легкие в твое тело попадает слишком мало спор, а грибнице нужна постоянная подпитка строительным материалом. А значит, что? Правильно. Значит нужны постоянные инъекции зараженной крови. Ведь, поверь, если проникшая в клетки грибница умрет, ты загнешься вместе с ней. Просто накормить тебя спорами не выйдет – концентрация в воздухе низкая, а для искусственного выращивания мы не успеем создать субстрат.

Трубка снова завибрировала. Седой испуганно покосился, и Елисей поспешил успокоить.

– Это питательная смесь. Она тебе понадобится для выработки крови. Тебе придется работать со скоростью насоса, ты уж извини. Да и твоему организму пища тоже не помешает. Во-первых, обмен веществ у тебя тоже повысился, хотя и меньше, чем у нас. И перестройка организма тоже идет. Но совсем немного. Как будто за одно занятие в спортзале ты получаешь сразу месячный эффект. Хотя это все пока догадки.

– Аыы ыгхакхат хггаоаагахь гхах хагхах?

– Нигматуллин! Дай ему карандаш и бумагу,

Седой старательно вывел: «Что значит, работать как насос?».

Елисей скривился.

– Не придирайся к словам. Нам нужно очень много твоей крови, чтобы нормализовать свое состояние, успеть как можно лучше изучить споры и научиться блокировать их размножение. Оно нас убивает, понимаешь? Каждая клетка под контролем этой заразы начинает производить споры и одновременно меняется сама. И эти изменения, поверь мне, ни к чему хорошему не приведут. Мы уже наблюдаем несовместимые с нормальной работой организма мутации. И чем больше концентрация спор в крови, тем быстрее развиваются изменения.

«И сколько вы выкачаете из меня крови?».

– Столько, сколько сможем. Да не дергайся ты. Все мы здесь нужны друг другу. Споры используют нас для строительства совершенно иных организмов. Ты используешь нашу кровь, чтобы не загнуться. Мы используем твою, чтобы затормозить процессы мутации. Отберите у него бумагу! Я уже сыт тупыми вопросами на неделю! Куда ты дергаешься? Гранин! Арсеньев! Привяжите его и накройте крышкой.

Белые халаты навалились сверху, прижали, пристегнули руки и ноги ремнями и опустили верхнюю половину контейнера. Темнота окутала со всех сторон, скрыв свет, звуки, и запахи. Только стихающая боль в ногах и жгучая звериная ненависть к бесчеловечным методам Алтынова, которые, судя по всему, поддержали все оставшиеся в сознании ученые, включая Романа. Еще бы. Кто сознательно лишит себя возможности прожить еще сутки и, возможно, получить шанс на спасение?

Злость кипела внутри, не подпуская панику, блокируя леденящий страх, не давая терять надежду и ощущение пространства. Секунды сливались в минуты. Минуты, одна за другой, складывались в столбик полного часа. Или нет? Седой слышал, что человек в состоянии депривации теряет ощущение времени. Сколько уже прошло? Сколько крови из него выкачали? Можно было бы считать вибрации трубки, но с каким периодом ее включают? Поймет ли он, если белые халаты решат выдоить его вены досуха? Кажется, кончики пальцев уже холодеют. Или еще нет?

Надо было выходить из зацикленного состояния, и инженер попытался занять мысли чем-то сложным. Мысленно прогнал перед глазами все известные апории. В очередной раз попытался придумать для них стройную формулу, но эта заезженная пластинка всегда заканчивалась слишком быстро. Просчитал в уме массу всех реагентов, которые понадобятся для водоочистки в ближайшую неделю. Пересчитал с учетом оставшегося количества человек. Накинул объемы воды, необходимые для того, чтобы отмыть второй этаж от крови и разбросанных везде мозгов. Добавил еще реагентов, так как вода после уборки окажется весьма грязной. От отчаяния начал воспроизводить по памяти все алгоритмы поиска простых чисел в заданном диапазоне.

Хватило ненадолго. Мысли все время возвращались к бродящим вокруг постепенно мутирующим людям. Десять существ, растерявших от страха мораль и постепенно утрачивающих человеческий облик. С чего Алтынов вообще взял, что он через сутки будет способен открыть контейнер? Или наоборот, был уверен, что не подумает об этом позаботиться, до последнего поглощая кровь недобровольного донора?

Воспаленное произошедшими событиями воображение нарисовало очень четкую картинку происходящих в лаборатории событий. Алтынов наверняка стоит у кого-то за плечом, руководит очередным исследованием. Часть белых халатов лихорадочно перебирают пробирки, исследуя реакцию спор на различные вещества и раздражители. Как минимум один трудится над субстратом. Двое продолжают опыты с электричеством.

Образы ученых встали перед закрытыми глазами Седого отчетливыми подсвеченными силуэтами. Казалось, протяни руку – и коснешься проходящего мимо человека. Инженер не слышал голоса, но мог бы поклясться, что видит движение губ. Не представляет, не придумывает за них движения, а именно наблюдает, смотрит со стороны и видит не только жесты, но и мысли окруживших его мутантов.

Почувствовал, что может протянуть ниточки своих мыслей к их сознаниям. Борясь с нереальностью приходящегося, попытался дотянуться, сконцентрировался, но вместе с напряжением сил стала нарастать острая, пронизывающая от виска до виска боль. Седой попытался игнорировать ее и тянулся дальше, но боль прострелила голову и отключила сознание.

– Ты живой?

Осунувшееся лицо Романа маячило где-то сверху.

– Я введу кровь. Не дергайся.

Волна эйфории по силе была несравнима с первой, но все же подняла Седого из забытья. Крышка открыта. Ремни больше не опутывают тело.

– Держи.

В ладонь легло что-то холодное.

– У нас тут… – Роман говорил с трудом. все время заваливался вбок, – …все.

Седой рывком поднялся и осмотрелся.

От лаборатории остались только стены и мебель. Мониторы, ноутбуки, оборудование, емкости с реактивами, пробирки, аккуратные полки с контейнерами – все было сметено со столов, полок и перемешано на полу.

– А где все?

Роман не ответил. Взял ладонь товарища, и поднес к своему лицу. Только сейчас Седой сообразил, что в руке у него пистолет.

– Эй, ты что, дурак, убери…

Выстрел выбил пистолет из рук, ослепил, отдался болью в ушах. Инженер откинулся на спину, ударился о край контейнера, но даже не заметил проступившую сквозь волосы кровь.

Всего этого было слишком много для психики человека, не прошедшего даже банальную срочную службу. Да и там вряд ли готовят солдат, способных пережить за сутки десятки смертей, немало из которых произошли не просто на глазах, а в непосредственной близости.

Звон в ушах заглушал все звуки и даже мысли. Стоит прислушаться, и больше не придется думать ни о чем. Вообще ни о чем. Больше никогда. Надо только посильнее прислушаться к звону, пойти на его зов и никогда не возвращаться.

– Пей его кровь.

Здравствуй, Сатана. Или кто там еще хрипит?

– Пей его кровь.

На Седого навалилось чье-то тело. Сквозь приоткрытые веки узнал Романа. Он же застрелился?

– Пей его кровь.

Тело товарища сдвинулось и перед лицом инженера повисла его кисть. Откуда-то из пустоты вынырнул скальпель и на губы хлынул красный поток. Удержаться от желания получить новую волну эйфории оказалось невозможным. Все еще оглушенный, ничего не соображающий, Седой раскрыл рот и начал глотать горячую, толчками вытекающую кровь. Легче стало ненамного, но все же ощущение реальности вернулось.

– Теперь меня.

Елисей скинул тело Романа с контейнера, поднял с пола пистолет, вложил в руку Седого прижал дуло куда-то к своему животу и прохрипел:

– Нажми сам. Я не смогу. Не двигай рукой. Надо вот сюда. Я сразу отключусь, но не умру еще минут двадцать. Собери кровь в пакеты и выходи отсюда. Ты остался один.

Седому было уже все равно. Надо нажать на курок – он нажмет. И сдохнет тут же, рядом с ополоумевшими учеными. Потому что если наверху все тоже самое, то идти туда незачем.

Но прежде чем он вспомнил, как шевелить пальцами и сумел справиться с пистолетом, Елисей успел заговорить еще раз.

– Парень, я понимаю, ты не герой, но кто-то должен с этим разобраться.