Текст книги "Кнут (СИ)"

Автор книги: Игорь Демин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

Пришлось подбирать с земли половинки подвернувшихся под руки кирпичей и разгонять противников точными сильными бросками в лица, быстрыми перемещениями и несколькими очень хорошо прошедшими ударами. Удача, не больше. И кирпичи. Не подвернись камни под руку – казахи затоптали бы за минуту, но повезло в тот раз не им.

Ни тогда, ни потом Седой не винил в произошедшем казахов как народ. Ублюдки, они любой национальности ублюдки. Тем более, что был у инженера друг – казах, отличный парень. Он, собственно, и рассказал, как встретил одного из «героев» на улице, с шикарной гематомой через на все лицо и рассеченной бровью, спросил, откуда тот такой красивый и получил ответ: «Да, толпа русских в клубе избила!».

– Ты же меня не будешь насиловать, да?

Мерцающий свет свечей обтекал Мелкую со всех сторон, оставлял на волосах яркие оранжевые отблески, бросал на лицо неясные танцующие тени и вся она в этот момент светилась такой беспомощностью, а глаза блестели такой искренней наивностью и пугливым доверием, что Седой моментально понял – секса сегодня не будет. А может быть, не будет вообще.

Чего-то не хватало. Того самого чуда, как бы его не называли: «химия», «запахи», «искра» или даже «любовь с первого взгляда» – благодаря которому понимаешь, что это твой человек. Пусть на ночь. Может быть завтра или через месяц ты разочаруешься в нем. Но здесь и сейчас попросту невозможно к не притронуться, не ощутить пальцами кожу, не поцеловать, не закружиться в сводящем с ума желанном танце, который тысячелетиями объединял мужчину и женщину в единое целое.

– Не то, чтобы не хотелось бы… – Седой все же решил оставить Мелкой повод думать, что собеседник совсем не против поработать самцом, – Но насиловать, конечно, не буду. Гады эти твои спасители.

Девушка не ответила. Седой видел, что она довольна тем, что была понята, и не стал больше навязывать ей свое желание. Проигрывать надо уметь. Да и суп окончательно остыл, а желудок, меж тем, совершенно не планировал ограничиваться колбасой и сыром.

Мелкая заметила движение парня.

– Давай, погрею.

Подняла обе тарелки и пошла к горелке, призывно поигрывая бедрами. Седой в очередной, далеко не первый раз за вечер, сжал ноги. Он всегда восхищался и ненавидел эту непременную нотку сучности внутри каждой девушки. Аккуратно вежливо отшить, дать понять, что не даст, и тут же ярко демонстрировать неудачливому самцу, что именно он не получит и как красиво это все смотрится. С нее станется на ночь еще и до белья раздеться. Он же хороший. Он же обещал. И ведь действительно хороший. И действительно обещал.

Дохлебали суп молча, изредка перебрасываясь незначительными фразами. Тем для разговоров можно было придумать множество, но не сегодня. Если бы не легкая обида, Седой бы с удовольствием вспомнил сакраментальное: «Друг не тот, с кем можно поговорить, а тот, с кем можно помолчать».

Молчать с Мелкой было хорошо. Вот уж действительно – друг. И не больше. Что ж, это не так плохо. Мелкая не самый лучший вариант, честно говоря, для отношений. Худенькая. Попа хороша, а вот грудь еще придется поискать.

«– Поручик, что вы все время водите руками по моей спине?

– Груди ищу-с..

– Так они спереди.

– Я там уже искал-с».

Да что уж там! Связываться с упоротыми активистками, способными ради призрачных и нередко ложных идеалов раздеться посреди города, Седой зарекся еще в том, прежнем мире. К тому же, если верить тем троим «коням», есть в этом мире еще люди, и немало. Значит, найдется и для него своя девушка. А Мелкая… Мелкая пусть будет сестренкой. Ей как раз. Пока еще глупенькая, но уже мудрая и хорошая.

Седой смотрел, как девушка заворачивается в плед, и прикидывал, стоит ли прикипать к этому милому человечку. По всему выходило, что стоит. Не бросать же ее, как те трое.

Встал, чтобы сходить покормить Коменданта, и уже на ходу почувствовал, как приятно защемило под сердцем. Столь сильное чувство посещало редко, и Седой понял, что принял правильное решение.

Жизнь входила в колею. Как прежде уже не будет никогда, но и здесь можно жить. Надо только разобраться, что это за «новый мир», о котором говорили неприятные знакомые Мелкой, и занять в нем свое место. Так учится жить маленький ребенок, через тернии, как говорится, к звездам.

Седой понял, что все эти дни был натянут как струна. Даже во сне. Даже когда казалось, что все идет хорошо, напряжение не отпускало ни на секунду. Ел, пил, шел, уставал, отдыхал, боролся, сдавался, занимался с Комендантом, искал и не находил людей – но не знал «зачем». Теперь это «зачем» появилось. А вместе с ним – уверенность в собственных силах.

Инженер достал из рефрижератора тушу свиньи для питомца, проверил уровень топлива в баке, и решив, что до утра терпит, вернулся к «сестренке». Мелкая уже спала, удивительно спокойно, для подобных-то обстоятельств. Седой решил не отставать. Закрыл дверь и растянулся в кресле, развернув его, чтобы ноги не упирались в стол.

Проснулся от громкого хлопка. Вскинулся в направлении звука, моргнул, стабилизируя плывущее спросонья изображение. Дверь в комнату медленно открывалась. Порыв сквозняка – и новый хлопок.

«Я же ее закрывал? Или нет?!»

За спиной раздалось довольное урчание Коменданта.

Сейчас бы отпрыгнуть, развернуться, выхватывая из кобуры пистолет, но страх обездвижил, стянул ледяной хваткой затылок, обдал спину холодным душем испарины. Комендант здесь, рядом, но под контролем и не опасен. Внушало ужас другое. Яркие эмоции бесконечного счастья, идущие от мутанта. Удовольствие зверя, наконец-то вкусившего долгожданную настоящую Добычу.

Седой развернулся и едва удержался на вмиг ослабевших ногах. Склонившись над диваном, Комендант отрывал очередной кусок от тела мертвой Мелкой.

Головы уже не было. Ей мутант занялся в первую очередь, расколов череп одним мощным укусом. Девушка не билась, умерла сразу, молча и быстро, только вытянулась в струнку, скинув плед на пол. Нетерпеливо добираясь до мяса, мутант когтями разорвал камуфляж, стянул его вниз, и теперь обнаженная кожа белела в сумраке на фоне темной обшивки дивана.

Крови почти не было. Мутанты впиваются в кровоточащее место и сосут, пока поток не иссякнет. Так Комендант поступил и с Мелкой – разорвал шею, впился и не отпускал, пока застывшее сердце не перестало выталкивать ему в пасть столь желанную и вкусную жидкость. Вон эта рваная рана, широкая, жадная.

Зверь поднял глаза на хозяина, осклабился в довольной улыбке. Раньше он так не улыбался. И вот, поди ж ты. Позволил куску мяса выпасть изо рта, так сильно хотел передать хозяину свою благодарность. Сверкнул глазами, булькнул чем-то в пасти, сглотнул и вцепился в уже оторванную руку, жуя и втягивая ее как толстую макаронину. Рвалась кожа, хрустели кости, а Седой стоял, не в силах пошевелиться. И только когда Комендант потащил тело Мелкой с дивана, чтобы удобнее было отрывать новые куски, волна адреналина наконец-то разогнала ледяной ужас.

Задержал дыхание, чтобы перестали дрожать руки, достал пистолет, встал напротив, ровно. Торопиться теперь некуда. Есть время и подумать, и прицелиться. Что сделает мутант, если погонщик начнет его убивать? Уже не важно.

Пули вспарывали морду, врезались в горло, разбивали в цепки зубы, застревали в костях, рикошетили от толстого лба, а мутант все не падал. Отшатывался, ревел, как разъяренный медведь, но каждый раз ловил равновесие и продолжал стоять, глядя хозяину прямо в лицо. Глазные яблоки взорвались и вытекли, но зверь не отворачивался, как будто, чтобы видеть человека, зрение ему были совсем не нужно.

Только после второй обоймы Седой понял, что ни одна пуля так и не вошла в мозг мутанта. И тот, хоть и потерял бездну крови, но все еще жив. Откормил урода на свою голову. Теперь хрен убьешь.

Взял автомат и, не думая, просто чтобы что-то делать, высадил полный магазин в грудь Коменданта, по большей части промахиваясь из-за отдачи, дрожащих рук и застилающего глаза гнева. Зверь наконец-то упал, откинулся на спину, как живой манекен из мяса и костей. Рухнул и застыл, выстреливая при дыхании из ран на груди небольшие фонтанчики крови. Даже агонии не было, и вовсе не из-за ранений. Просто не было команды от хозяина – биться в агонии, и Комендант не бился.

Седой полностью отключился от сознания зверя, впервые с момента взятия его под контроль в бункере, и мутант заколотился, заскрежетал когтями по стене, сдирая краску, оставляя на штукатурке глубокие царапины. Ноги задрожали мелкими судорогами, голова несколько раз ударилась о пол, и Комендант, наконец, затих.

– Ублюдок, – зло, сплевывая сквозь губы презрение и ненависть, выругался Седой, перезарядил оружие, добить, но взгляд скользнул по истерзанному телу Мелкой, и пальцы разжались, роняя оружие.

Комната крутнулась перед глазамии инженер, чтобы устоять, схватился на спинку кресла, с трудом усадил себя, сдавил виски, потер глаза, подавляя приступ головокружения.

Все как в бункере. Он снова там, рядом с обезглавленным трупом друга, залитый его кровью. Все вокруг красно-бурое. Стены, пол, пелена перед глазами. Все вокруг мертвы. Друзья, знакомые и просто посторонние люди. И нет среди торжества смерти места живому человеку.

Зачем он убил Коменданта? Это его мир. Его Добыча. Его мясо. Скорее нужно было застрелиться самому. Перестать делать вид, что все в порядке, и можно вот так запросто встать и пойти вперед, в поисках новых людей.

Стоит ли ради этого жить?

Вот она, Мелкая, лежит на диване. Вчера живая, милая, верившая в Седого. Сегодня – кусок недоеденного мяса.

Будь она мертва, но цела, имей Седой возможность подойти, сомкнуть ей глаза, прижаться щекой к волосам, попрощаться и, тем самым, смириться, наверное, было бы легче. Но этот кусок плоти уже не был человеком, которому можно отдать дань уважения и памяти.

Мутант поступил с девушкой так же, как «новый мир» со «старым» – убил и сожрал, не оставив места для добрых воспоминаний.

Седой все же постарался затолкать эмоции глубоко внутрь, подумать о том, что стоило бы похоронить останки и даже взять что-то на память, какую-нибудь мелочь, но перед глазами упрямо вставала живая Мелкая.

Добродушно и доверчиво она смотрела ему в глаза:

– Ты же меня не будешь насиловать, да?

Жаловалась:

– Я не хотела. Совсем. Но меня не били, не унижали. В какой-то момент стало даже немного приятно.

С затаенной гордостью хвалилась:

– Мы наделали шуму. Интервью успели дать журналистам.

Вот она умиротворенно, закутываясь в плед, ложилась спать, уверенная, что рядом с Седым ей ничего не угрожает. Ни насильники, ни монстры, ни сам добродушный инженер. Уверенная, она доверилась ему и погибла.

В груди нарастала боль, разгораясь из тлеющего уголька во все пожирающий пожар. Седой знал, что такое – когда физически больно от чувств, но еще никогда не испытывал такого сильного страдания. Эмоции вышли из-под контроля, бушевали тайфуном, всплескивались протуберанцами, зацикливали мысли на самых тяжелых воспоминаниях.

– Ты же меня не будешь насиловать, да?

– Сука! Я же тебя знал полдня всего, какого хрена?!

Седой достал нож, приставил к центру ладони и надавил. Широкое лезвие вошло, как по маслу, раздвигая кости, разрезая мышцы и сухожилия, взрывая руку вспышками боли.

Не помогло. Ладонь онемела, превратилась в горящий огнем сгусток плоти, ощущалась словно не своя. Как будто болит у кого-то другого.

Вогнал нож глубже. Провернул лезвие, насколько смог. Вытащил. Рана раскрылась, обнажая кровоточащую щель, но боль так и не пробилась в мозг. Зато Седой начал слышать крик, свой собственный, звучащий где-то сбоку, за ухом, словно кричал тот самый человек, которому больно, но страдания которого сейчас никому не были интересны.

Крик становился громче, раздвоился, стремительно приближаясь, заглушая другие звуки, затопляя собой все вокруг, как слишком яркий свет не позволяет ничего рассмотреть, кроме себя. Кричали двое. Справа звучал по-прежнему собственный голос, а в левом – душераздирающе визжала Мелкая, почти как там, в магазине, когда испугалась Коменданта, только громче, отчаяннее, понимая, что теперь ее никто не спасет, и кричит она точно в самый последний раз в жизни.

И когда терпеть вопли стало невозможно, сознание Седого накрыло беспросветной мглой.

Очнулся от громкого хлопка. Вскинулся в направлении звука, увидел дрожащую от удара дверь. Резко, едва удержал равновесие, обернулся.

Мелкая сидела на диване, поджав ноги по-турецки, иронично склонив голову набок.

– Может, ты ее уже закроешь? Хлопает и хлопает.

Напряжение, все еще сжимавшее грудь, резко отпустило, позволяя свободно вздохнуть. Седой потер рукавом глаза и пожаловался:

– Ты не представляешь, что мне сейчас приснилось.

– Ой, дайте угадаю! – тут же сыронизировала Мелкая, – Могу точно сказать, что там были стройные нагие девушки, и ты героически спасал их от мутантов.

Мелкая с удовольствием потянулась, так, что ее блузка, словно невзначай, распахнулась и открыла ложбинку между грудей намного сильнее, чем стоило бы показывать другу. Показался даже краешек ажурного бюстгальтера. Откуда у нее вообще эта блузка и настолько короткие шорты, что сзади, наверняка, заканчиваются точно по линии ягодиц? Она что, в рюкзаке носит мобильный набор для соблазнения?

– Не умничай! – хмыкнул Седой, смял в ладони обертку от шоколадки и кинул ее в сторону девушки. Получай фашист гранату.

Бумажный комочек пролетел сквозь фигурку Мелкой, стукнулся о стену и упал за диваном.

– …?

Девушка прыснула от удовольствия и с сожалением вздохнула.

– Ну, вот теперь как-то так.

– Как это – так?

– На руку свою посмотри. Соберись. Если ты не захочешь увидеть все как есть, нам обоим придется несладко. Мне не хотелось бы…

Он увидел. Сквозная рана на левой ладони. Обезглавленное тело девушки на подлокотнике дивана. Распластавшийся труп Коменданта.

– Молодец, – похвалила Мелкая, – Я уж думала все, придется жить с безумцем.

Седой зажмурился, открыл глаза, но ничего не изменилось. Мелкая, в цветастой блузке и шортах сидела рядом с собственным телом.

– Ты кто?

Девушка хихикнула.

– Лучшее в мире привидение с мотором! Дикое, но симпатичное.

– Какое нахрен привидение?!

– Не ори на меня, – Мелкая сморщила носик и демонстративно застегнула все пуговицы на блузке, – Не нравлюсь, так и скажи. Я как бы не навязывалась.

Несмотря на явную нереальность происходящего, Седой почувствовал себя неловко.

– Хорош. Объясни толком.

Мелкая снисходительно парировала:

– Если кто-то здесь и может что-то объяснить, то только ты сам.

Седой напряженно потер лицо здоровой ладонью. Кризис отступил. Он мог спокойно смотреть на тело мелкой, на растерзанного пулями Коменданта, и больше не хотел умереть только потому, что допустил их смерть. Боль, без сомнений, осталась, но стала меньше, заползла внутрь.

Как бы то ни было, бестелесная, но при этом живая Мелкая никак не вписывалась в происходящее. Пахнуло пошловатой мистикой.

– Ты призрак?

– Не угадал. Осталась две попытки.

– Перестань.

– Ладно, перестаю. Хозяин – барин. Ты начальник – я дурак. Или дура? Как правильно?

– Мелкая, хорош!

– Ой, все, только успокойся. Я твоя фантазия. Плод больного воображения. Галлюцинация. Мелкий милый и весьма противный глюк. Смотри.

Мелкая сделала движение, как будто что-то хотела взять со стола. Рука прошла и сквозь бутылку, и через деревянную столешницу.

– Еще не лучше. У меня что, крыша съехала?

Девушка сделала грустные глазки.

– Типа того. Скажи же, получилось мило?

Мелкая вскочила с дивана и покрутилась, красуясь. Шорты на самом деле едва прикрывали попу.

– Скажи. Что. Получилось. Мило! – с явной угрозой повторила она, – Не забывай, что я теперь – хранилище всех твоих тараканов. И злить меня не стоит!

– Да, мило! Мило! А что за наряд такой? Попроще ничего надеть не могла?

– У себя спроси. Ты меня в этом придумал. Хочешь, переоденусь? Что предпочитаете? Ряса монашки? Мешок из-под картошки с дырками для рук?

– Тьфу на тебя. Ладно, давай по делу. Что мне теперь с тобой делать?

– Жить, наверное. По крайней мере, до визита к хорошему психотерапевту.

– Допустим. И как мы будем жить?

– Кто у нас тут мужик? Тебе и решать. Я знаешь ли, всего лишь маленькая часть тебя.

– Я у нас тут мужик, кто же еще. И первое, что я хочу сделать, это свалить отсюда. Только тело твое похороню.

Мелкая легкомысленно махнула рукой.

– Не обязательно.

– Не бросать же…

– Бросать. Я же тебе рассказывала, скоро в этом кластере очередная перезагрузка. Все пропадет, и тело тоже. Так что забирай Коменданта и двигаем отсюда.

– Его-то зачем?

Мелкая, уже наклонившаяся над телом мутанта, удивленно оглянулась.

– Так он, вроде как, твой питомец? Ты же его не бросишь?

Не дожидаясь ответа, она попыталась схватить зверя за ноги, но пальцы беспрепятственно прошли сквозь тело.

– Черт, все время забываю.

Седой потянулся к сознанию Коменданта и с удивлением обнаружил, что огонек жизни все еще теплится.

– Мне что его – снова кровью своей отпаивать? Я вообще сомневаюсь, что хочу, чтобы он оживал.

– Давай так, – подбоченилась Мелкая, – Запрем его в рефрижератор. Только охлаждение отключим. Пусть сам выкарабкивается. Сдохнет – туда ему и дорога. Отожрется – значит, такая у вас с ним судьба, побыть вместе еще немного.

Так и сделали. На пледе вытащили громоздкую тушу из кабинета, подогнали погрузчик, свалили мутанта внутрь фуры и закрыли кузов на замок.

– Сами-то мы куда? – зачем-то обратился к галлюцинации Седой.

Возвращаться в боксы не хотелось.

– Да хоть куда. Нам перекантоваться-то надо до завтрашнего утра.

– Откуда у тебя такой лексикон, активистка ты моя?

Мелкая с сожалением покачала головой.

– Активистка, как бы это ни было грустно, потеряла голову и лежит сейчас там, на диване. Мне жалко ее, но я – не она, а часть тебя. Кстати, об этом. Так уж вышло, извини, что у меня есть доступ ко всем твоим воспоминаниям. Да, да, ко всем, можешь не краснеть, я уже смирилась с тем, какой ты извращенец.

Седой брел к выбранной пятиэтажке. Мелкая шла рядом.

– Ты уже знаешь от меня, то есть от нее, про перезагрузки кластеров, да? Так вот, сообщаю тебе то, до чего ты уже додумался, но пока еще не достал из мозга. Помнишь тех ученых, с которыми ты сюда попал? Так вот, этот кластер вместе с лабораторией и учеными перегружается каждые полторы недели. Сечешь?

Глава 10. Мертвецы

– Ему же больно! – Мелкая крутилась вокруг Коменданта, заглядывала ему в глаза и, не переставая, пилила Седого. – Хватит уже. Перестань. Что же ты делаешь?! Так же нельзя. Он же живой, ему больно. Прекрати немедленно!

Седой отмахнулся:

– Отстань! – и сделал на коже мутанта очередной надрез.

Комендант выжил после расстрела в гараже и стал едва ли не в два раза сильнее. Морда потеряла человеческие черты, покрылась костяными бляшками, которые день ото дня увеличивались, срастались в причудливые узоры, нарастали друг на друга, образуя костяную маску.

Инженера пугало, что под наростами постепенно скрывались глаза, но самого Коменданта это не смущало. Он вообще перестал пользоваться зрением, перешел на другое чувство, больше всего похожее на локатор. Получаемая с него картинка не позволяла любоваться закатами, различать оттенки и даже цвета, зато идеально синхронизировалась со слухом. Мутанту теперь не приходилось, услышав шорох, рассматривать: что это там зашумело? Он точно знал, откуда пришел звук и детально «видел» его источник, даже если морда повернута в другую сторону.

Кожа стала грубее по всему телу, и Седой попытался направить изменения в организме мутанта в нужное русло. Во время одного из привалов делал на спине глубокий прямоугольный разрез, ерунда по сравнению с прежними ранениями, вставил в него металлическую пластину, заправил края под кожу и вкрутил по краям шурупы, прямо в тело. Выглядело это изуверски, резать питомцабыло жалко, но не прошло и пары дней, как пластина прочно вросла в кожу, став ее неотъемлемой частью.

Окрыленный успехом Седой продолжил экспериментировать. Вшивал пластины, армировал нарастающую броню проволокой, однажды даже сбил Коменданта автомобилем, но Мелкая тогда устроила многочасовую истерику, и они договорились впредь обходиться без радикальных методов.

Впрочем, та уступка не означала, что во время привычных уже операций девушка собиралась оставлять питомца без защиты:

– Ему же больно! – не прекращала стенать Мелкая, – Не надо, пожалуйста, не надо! Ну, чего ты какой?!

– Ему не больно.

– Ты врешь! – Мелкая топнула ногой, не пошевелив при этом ни одну травинку, – Ты чувствуешь его боль. А я знаю все, что чувствуешь ты! Ну, перестань.

Сдерживая ругательства, Седой ткнул в шуруп слишком сильно, отвертка сорвалась и, пробив надрезанную кожу, провалилась мутанту под ребра. Комендант взвыл, несмотря на приказ лежать тихо.

– Иди отсюда! – Седой уже чувствовал, что слишком резок, и потом придется извиняться, – Пропади куда-нибудь! Не мешай!

И добавил, понимая, что вбивает себе в гроб последний гвоздь:

– Дура!

– Садист! – захлебнулась от возмущения девушка, – Изверг! Урод!

– Чего это я урод?

– Потому что урод! И все!

– А если я урод, чего ты такую короткую юбку надела?

Мелкая затряслась, сжала зубы, тряхнула кулачками, бросила:

– Что было, то и надела! – отвернулась, упала на колени и заплакала. Розовая юбка-клеш, слишком короткая для такого кроя, взметнулась от резкого движения, обнажила на мгновенье ягодицы, обтянутые белыми трусиками с рисункомв виде кошачьей мордашки.

– Ваша киска купила бы Вискас, – Седой ввернул в Коменданта последний шуруп, поправил задравшийся край кожи и бросил в рюкзак оставшиеся пластины.

Нормально поработать Мелкая не даст. Интересно, она спит вообще? Надо будет попытаться улучить такой момент.

– Хорош ныть.

Девушка продолжала рыдать.

– У тебя паучок в волосах застрял.

– Где?! – Мелкая вскинулась, потянулась к волосам, отдернула руки, вскочила и испуганно затрясла ими перед лицом, – Достань! Убери, убери, убери!

– Да все уже, улетел.

– Козел, – галлюцинация сообразила, что ее развели, но ругнулась беззлобно, заметив, что Седой таки убрал инструменты и прекратил мучить Коменданта, – Куда пойдем? Или погоди, ты сегодня завтракал вообще?

На время еды и сборов инженер отправил питомца на традиционную физподготовку. Комендант поднял один из валявшихся вокруг валунов, взвалил на загривок и начал накручивать вокруг лагеря круги, периодически останавливаясь, чтобы толкнуть камень далеко вперед, догнать его, снова взвалить на себя, бежать еще круг и снова толкать, поднимать, бежать, пока легкие не начнут скручивать спазмы.

Мелкая мигом сменила короткую юбку и полупрозрачную блузку на спортивные трико и футболку и бросилась вдогонку, на ходу отдавая подопечному кучу указаний и команд. Комендант ее, как ни странно, слушался в точности, порождая у инженера приступы ревности.

Когда лагерь был собран, Комендант сбросил с плеч валун, и, повинуясь приказу хозяина, вбежал в реку. Раздвигая широкой грудью волны, он смывал с себя кровь, пот и грязь, превращаясь из вонючего зверя во вполне сносное домашнее животное. Была бы воля Седого, он мыл бы питомца шампунем и приглаживал каждый день шерстку, но шерстки на теле мутанта не было, а пачкался Комендант так часто и увлеченно, что мыла не напасешься, даже имея под рукой бесконечные запасы Стикса.

Инженер почувствовал страх зараженногоперед водой, отдал команду выйти на берег и отправил в разведку на край небольшой деревни, приютившейся ниже по реке.

– Я готова! – Мелкая перекинула за спину огромную снайперскую винтовку с оптическим прицелом, поправила матово-серый мачете на поясе, одернула военный полевой китель цвета светло-серого «натовского» хаки и смахнула невидимую пыль с таких же штанов, выгодно обтягивающих бедра и попу, – Какой у нас план, шеф?

– Винтовка-то тебе зачем? – Седой никак не мог привыкнуть к любви галлюцинации к внешним эффектам.

Мелкая не ответила, бодро зашагав в сторону деревни.

– Погоди! – крикнул вслед Седой и прислушался к тревожным сигналам от питомца.

Комендант сидел на корточках, метрах в пятистах впереди, у забора рыбацкого стана, прислушиваясь к разговору возле жилого вагончика. Запах человека он учуял давно, но хозяин, увлекшийся ягодицами своей галлюцинации, не обратил на это внимание.

– Багор, я больше в этот кластер ни ногой.

– Ша.

– Мы ж там чуть лыжи в угол не поставили.

– Ша!

– Багор, сдался тебе этот мусор.

– Ша! Я сказал, что отрежу ему яйца, значит, отрежу! Я, когда узнал, что его участок тут загружается, чуть коньки не отбросил от радости. Я из-за этого мусора позорного десятку от звонка до звонка чалился, и теперь забыть должен?

– Каптер, ну ты хоть скажи!

– Мне все равно. Я за любой кипишь, кроме голодовки.

Если Коменданта не обманывал нос и слух, в стане отдыхали трое бойцов, уже отмывшихся после похода, отстиравших одежду, но все еще распространявших запахи пороха, крови и страха. Первая радость от обнаружения выживших, а может быть даже давних жителей этого мира, тут же сменилась осторожностью и инстинктивным нежеланием обывателя иметь дело с людьми, ботающими по фене и мечтающими отрезать кому-то яйца.

– Шухер, Багор. Крупная тварь, тут, рядом, вот там, за забором!

Зазвенели обороненные ложки и кружки.

– Обходи! Каптер, справа. Филин – слева. Я на крышу. Чего он не нападает-то?

Седой слышал каждый их шаг. Бежать поздно. Сколько не укрепляй тело мутанта, а три автомата в руках опытных стрелков без труда найдут слабое место, опрокинут на землю и добьют. А уж если у кого-то окажется снайперская винтовка…

– Чего он гасится-то, Каптер? Может, покоцаный?

Нужно бежать к стану, со всех ног. Издалека закричать, привлечь внимание и убедить людей не стрелять.

– Нет. Я бы понял, да и срисовал бы, а он только что притащился, я пять минут назад сканировал округу.

Седой, перепрыгивал через упавшие стволы деревьев, травяные кочки, огибал мелкие заводи, остерегаясь скользкого ила, но при этом настороженно продолжал прислушиваться к переговорам людей, которых иначе как бывшими зэками про себя уже и не называл.

Опыт общения с подобным контингентом у инженера был, так как расти приходилось в районе бедном, насыщенном шпаной и криминальными жизненными ценностями. Седой, хоть и учился неплохо и даже писал стихи, но имел в дворовой компании определенный авторитет, заслуженный отчаянными драками и способностью не поморщившись опрокинуть половину граненого стакана самогона. Опыт того периода жизни сейчас подсказывал, что если бы не опасность, в которой оказался питомец, связываться со встреченными людьми не стоило.

– Так чего он тогда тихорится?

– Чего… – Каптер удивился недогадливости главного – Погонщик где-то рядом, вот чего. Надо или когти рвать, или валить обоих, и зверя, и его хозяина. Сейчас он, поди, подбирается поближе. Ща вон из кустов…

– Понял, – прервал Багор, – Гасим сначала зверя.

Седой застонал от страха тем тонким высоким стоном, который может вырваться у мужчины только в моменты полной потери контроля над собой, и за который, если кто услышит, будет стыдно потом всю жизнь. Дело было даже не в Коменданте, а в том, что выбор, на который обычно даются годы, сейчас нужно было сделать за доли секунды, и не было никакой возможности поступить правильно.

Падая на колени и дальшелицом в песок, закрывая уши, чтобы не слышать, хотя было достаточно захотеть не принимать звуки от питомца, Седой передал мутанту желание убивать, настолько сильное, что сам никогда бы не поверил в свою способность чувствовать что-то подобное.

Мелкая стояла рядом, сжав губы, напряженная и не понимающая, как помочь, и нужна ли ее мужчине помощь.

Следующий день встретили на небольшой скальной площадке ниже по течению. Река вплывала с равнины в россыпи огромных, размером с дом, скал, бурлила, наскакивала на берега, атаковала пороги, падала небольшими водопадами, вальяжно разливаясь в широких местах по бликующему на ярком солнце галечному дну.

– Тут кластер новый, наверное? – держась обеими руками за склонившееся над обрывом кривое деревце, Мелкая вглядывалась в петляющий поток, – Так же не бывает, чтобы после равнины река потекла через горы?

– Не бывает, вроде.

Смурной, не выспавшийся Седой сидел на разложенном прямо на земле спальнике и не мог избавиться от ощущения, что все происходящее – сон, причем, с того самого дня, как он попал в бункере под перезагрузку. Похожих ощущений добавляла и Мелкая, выудившая из глубины его юношеских сексуальных фантазий черное мини-платье, под которое, судя по плавным изгибам, даже белье не надела.

– Ты должен был защищаться, – девушка присела рядом, – Перестань себя винить.

– Да я не виню… Чай будешь? – Седой протянул ей заготовленный с вечера термос.

– У меня свой, – Мелкая выудила из воздуха огромную кружку, с изображением мокнущего под проливным дождем Парижа. – У тебя с чем?

– «TESS». С цедрой апельсина, что ли, и еще чем-то. А у тебя?

Довольная сообразительностью не поленившегося спросить мужчины, девушка защебетала:

– Ой, тут полно всего. Гибикус, ананас, яблоко, шиповник, лепестки розы, аромат шикарный! – Седой не слушал, и она добавила грустно. – И все-таки ты расстроен.

– Слишком много смертей, – размышления, не дававшие спать всю ночь, рвались изнутри. – Те трое меня не слишком-то и волнуют. Ты же слышала, там было без вариантов. Плохо то, что я к этому начал привыкать, понимаешь?

Мелкая понимала. Еще бы ей не понимать.

– Знаешь, что он, – Седой кивнул на Коменданта, – Чувствует, когда… – было непросто подобрать слово, и инженер со злостью выговорил, – …Жрет человека? Удовольствие. Огромное такое, светлое, яркое. Я бы не постеснялся сказать – божественное. Это как чудо, от которого впору онеметь. Мы от секса такое не получаем. И я испытываю это удовольствие вместе с ним, – Седой помнил каждый раз, когда питомцу доставалось мясо иммунного: на полигоне фестиваля, в боксах с собственной кровью, там же, с телом Мелкой, и потом с напавшими бандитами, – Я, значит, тоже мутант?!

– Никакой ты не мутант, – девушка встала перед сидящим мужчиной на колени, стараясь заглянуть в глаза. – Перестань.

Седой вскочил.

– Где вообще все люди? Где обещанные поселения? Где армия или полиция, в конце концов? Ведь твои спасители говорили, что люди здесь есть?

– Говорили…

– А я брожу по пустыне, заполоненной мертвецами, с мертвецом в помощниках и мертвецом в голове. Как ты думаешь, это не должно меня беспокоить?

Мелкая не ответила, собираясь всерьез обидеться на «мертвеца в голове», но не успела.

Со стороны реки, оттуда, где волны с порогов выкатывались на пологий галечный берег, донесся женский смешок. Негромкий, шум воды вполне мог его заглушить, как будто женщина совсем не собиралась смеяться, но что-то ее смутило, защекотало, может быть ветка шаловливо забралась под юбку, может ветер вскинул подол слишком высоко или плеснула волна, щекоча кожу во время купания. Мелкая обернулась, насторожилась, хотя если бы знала, чей это смех, обязательно сделала бы вид, что не заметила, и если бы ее «шеф» услышал сам, постаралась бы отвлечь и увести подальше.