Текст книги "Поиск-85: Приключения. Фантастика"

Автор книги: Игорь Гергенрёдер

Соавторы: Вадим Соловьев,Валерий Козловский,Герман Подкупняк
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

Глава тринадцатая
Родственный визит

Едва капитан Евсеев вернулся к себе, дежурный сообщил ему: звонила Раскатова, просила передать, что дочь дома.

– Вот за это спасибо! Забеспокоилась, стало быть, мамаша. Сейчас же пойдем знакомиться.

Но «сейчас же» не получилось: вызвал Бахарев. Что ж, капитан и сам намеревался посетить своего начальника. По сути дела, можно уже докладывать: виновник смерти Васильева найден и, можно сказать, признался. Вот только ребус с билетом не разгадан. Но объявилась девочка, беседа с ней, видимо, поможет все привести к общему знаменателю.

– Дался тебе этот билет, – поморщился Бахарев, когда Евсеев заговорил о своих предположениях. – Где у тебя заявление о его пропаже? Предполагаемого владельца нет в живых. Родственники, по всей вероятности, ничего даже и не знают…

– Не стану говорить обо всех родственниках, но одна знала. И я как раз собираюсь с ней на эту тему поговорить.

– Препятствовать не стану, если чувствуешь, что за этим что-то стоит. Меня волнует другое: в «ювелирном деле» появились кое-какие проблески. Тебе придется заняться разработкой одной из версий. Связано с поездкой в южные края. Благодатные, курортные.

– Тронут заботой руководства. А что конкретно?

– Конкретно еще обсудим. Но ориентировочно, чтобы ты уже начал думать в нужном направлении, исходные данные такие: в городе Шахтерске к нашим работникам поступил сигнал. Очень любопытный. Одна гражданка, не самого примерного, прямо скажем, поведения, вдруг начала продавать золотые безделушки. Одной – сережки, другой – колечко, еще кому-то – брошку, булавку… И, думаешь, почем? За бутылку! У нее свой-домишко, живет она давно уже одна, перебивается случайными заработками, попрошайничеством. Алкоголичка. И на вот тебе! Наследство получить неоткуда, на клад не походит: вещи все новые. Выявить тех, кто соблазнился на дешевку, удалось. Предположение: вещи из тех, украденных. Но на этом месте цепочка расследования опять обрывается.

– А обладательница золотого запаса, она что, совсем ничего не хочет говорить?

– В том-то и дело, что она почти не запиралась: нашла в подполье собственного дома. Кто положил, она не знает. Может только предполагать. Предполагать, впрочем, нетрудно. У нее есть сын. Живет в городе, то есть в областном центре, где и работает. Где-то слесарит, как она выражается. Шахтерск, сам понимаешь, только по формальному признаку другой город, а так все равно что один из районов нашего города – полчаса езды автобусом. Вот сынок-то иногда и наезжает. Только он мог положить. Но к тому моменту, когда работники милиции захотели осмотреть «золотую жилу», там уже ничего не было.

– Фантастика, – усмехнулся Евсеев.

– Да, если бы не вполне реальные вещи, которые мы изъяли у любителей украшений. Дорогие, но за бесценок.

– А где же сынок?

– Мы бы тоже хотели это знать. Да, да, – покивал Бахарев, видя, что его собеседник хочет что-то возразить. – По имени, фамилии, году рождения нашли и место работы, и место жительства. Живет в общежитии. Только, можно сказать, жил. Потому как след его простыл.

– Что он из себя представляет, удалось выяснить?

– Зеленый мальчишка. Тихий, не очень приметный. Ни у его непосредственных руководителей, ни у тех, с кем он работал рядом, вместе жил, – ни у кого никогда не возникало никаких сомнений по поводу абсолютной безобидности парня. Работал незаметно, без нарушений. Ребята, жившие с ним в одной комнате, не припомнят случая, чтобы он с кем-то повздорил, поругался. К нему никто не приходил. Иногда заявлялся выпивши, но вел себя спокойно. С кем пил, неизвестно. Со своими почти не общался, от компаний воздерживался, сторонился. Так что окружение не выявлено.

– А какие-нибудь родственные связи?

– Мать сказала, что где-то есть дядька. Но никаких отношений (это ее брат) с ними давно уже якобы не поддерживает. А последнее его вероятное местонахождение – Кавказ.

– Кавказ велик.

– Да, даже имея о человеке основные данные, найти непросто, если нет хотя бы приблизительных координат. Но найти придется. Парнишка будет искать пути для реализации награбленного, а одному ему такое не под силу. Парень мог и скрыть от матери (особенно от такой), что имеет контакт с дядюшкой. А возможно, что и она, проспавшись основательно в КПЗ, решила попридержать язык. Например, забыть адрес брата на всякий случай. Ей ведь много не дадут, скорее всего отправят в ЛТП.

– Я понял так, что мне придется заняться поиском дяди?

– Да. Так что закругляйся с этим лотерейным билетом. Девчонка, скорее всего, ничего не знает. А если и знает, то не скажет. И тут ты ничего не докажешь. Покойник никого не уполномочил. Теперь его уже ничто не волнует. Интерес могут проявить родственники и наследники, а девушка может оказаться в их числе.

Глава четырнадцатая
Снова билет

Вероника лежала, уткнувшись лицом в подушку. Слез не было. Тупое равнодушие овладело ею. Все происшедшее казалось каким-то кошмарным сном. Стоит только проснуться, и все вернется на свои места. Не было никакого билета, никакого Ашота, никакого Миши. Зачем она влезла в эту глупую историю?

Единственная дочь у родителей, Вероника никогда и ни в чем не знала отказа. Все ей давалось легко, учеба в школе тоже. А вот с институтом вышла осечка. Аттестат был серенький, готовиться к поступлению в институт мешала образовавшаяся в последний год учебы в школе компания. Вылазки за город, затяжные пикники. Появились новые, уже не школьные друзья, у которых понятие о романтике сводилось к песням под гитару, шатанью по барам и дискотекам. Толя, ее соученик, принадлежал к той же «стае». Считалось, что они «дружили» – бытует такое понятие. Суть его можно трактовать как угодно, исключая лишь основное, первоначальное значение слова.

Толе в институт помогли устроиться родители, использовав какие-то связи. К будущей профессии педагога юный прожигатель жизни ничуть не тяготел и вылетел из вуза сразу после первого семестра. Компания, а после «гортоп» ему все равно бы не дали учиться. В армию не взяли из-за какого-то изъяна здоровья (сам он не объяснял, а Веронике ни к чему вдаваться в такие подробности). Замуж за него она не собиралась. Но парень он был приметный, умел немного бренчать на гитаре, лихо пел песни, неизвестно кем сочиненные, вроде этой: «Мы – охотники за удачей, птицей цвета ультрамарин». Делал Толик попытки работать, но хорошо, если выдерживал хотя бы месяц… Родители терпеливо ждали, что парень все же образумится, кормили его (куда деться), а на выпивку он находил сам. Как ни странно, это удавалось ежедневно. Видимо, потому, что у всех «гортоповцев» одно правило: день, когда не удавалось выпить, считался потерянным.

В отношениях Толика и Ники не было влюбленности. Разве что-то похожее брезжило в первое время, пока детские иллюзии не вытеснил холодный практицизм. Теперешний союз зиждился на утилитарной основе. Нежных чувств, во всяком случае, они друг к другу не испытывали. Он всегда был готов любую женщину променять на рюмку, она считала, что с ее внешностью всегда найдет себе дружка для времяпрепровождения. А мужики вообще не стоят того, чтобы из-за них переживать.

Успешное, как ей поначалу казалось, проведение «операции», победу над многоопытным дельцом она приписывала своему обаянию. Ведь это было главное оружие, которое ее никогда еще не подводило в том маленьком мирке, где царило отрицание общепризнанных принципов морали и всякого рода условностей. Выходит, это еще не все.

Ведь она почти разгадала несложный трюк с камерой хранения, всю кажущуюся незыблемость логических заключений в предложенной ей «партии», где, как и в почти любой азартной игре, все построено на обмане. Почему же она все-таки согласилась? Этого ей сейчас, не объяснить. Так же не могут объяснить своих поступков легковерные жертвы гадалок…

Она застонала, как от боли, в бессильной злости закусила угол подушки. Вот тебе и «птица цвета ультрамарин»! Сработал принцип бумеранга: оружие возвратилось и поразило самого охотника.

Резкий продолжительный звонок заставил ее вздрогнуть. Дома никого не было, открыть, кроме нее, некому, а она не собиралась подниматься. Кто бы это мог быть? С работы? Толяй? Его она прогнала, обругав в приступе истерики так, что вряд ли он осмелится прийти. Да и звонит он условным кодом, известным им двоим. И то только тогда, когда ему заведомо известно, что родителей дома нет.

Звонок повторился. Требовательный, настойчивый. Веронику охватило бешенство: кто это еще трезвонит так?! Она сорвалась с постели, пошла к двери. Обида, раздражение, злость искали выхода. Она не стала спрашивать, кто там, она просто распахнула дверь.

То, что человек, стоявший за дверью, был ей абсолютно незнаком, значительно охладило ее порыв.

– Вам кого?

– Если Вероника Раскатова, то вас.

Голос человека вполне соответствовал внешности: в нем слышались одновременно и твердость, и доброжелательность.

– А что… что вы… вам…

– Что мне от вас надо, хотите вы сказать? – улыбнулся незнакомец. – Если вы меня пропустите, уделите немного времени, то думаю, полностью получите ответ на этот вопрос.

– А вы… кто?

– Я инспектор уголовного розыска, капитан Евсеев. Вот мое удостоверение.

Вероника на документ лишь покосилась. Она почувствовала слабость. Нет, не боязнь, не страх испытывала она сейчас перед этим неизвестно зачем пришедшим к ней в дом человеком. Скорее, это было чувство облегчения и даже какой-то надежды. Вдруг этот человек пришел ей помочь?

Девушка провела капитана в гостиную. Сама почти упала в кресло, лишь тогда вспомнила, что надо пригласить сесть и гостя. Но до приличий ли сейчас? У нее не было сомнения, что сотрудник милиции пришел по этому самому делу.

– У вас есть дядя. Как давно вы с ним виделись?

«Вот оно что… Начинается…» Вероника встала, нашла припрятанную в серванте за посудой пачку сигарет. Спросила (лишь бы что-то спросить!):

– Какого дядю вы имеете в виду?

– А что, у вас их много? Я имею в виду Степана Степановича Васильева.

– А-а… – В голове Вероники прозвучало пренебрежение. – Так какой он мне дядя? Условное понятие. Он муж маминой сестры, а они вместе не живут, так что он мне вообще никто. Почему он вас заинтересовал?

– Вы не ответили на мой вопрос: как давно вы с ним не виделись?

– Не помню. У нас он бывал, когда я еще маленькая была. Бывал редко, живут они далеко, в поселке, туда ехать не меньше часа. Мама его за родственника не считает, отец тем более… А почему именно ко мне вы обратились? Вам бы с мамой поговорить, если он вас чем-то заинтересовал.

– Боюсь, что мама не в курсе некоторых вопросов, касающихся вас… И его.

– Как так? Что я могу знать о нем такого, чего не знает мама? И что может касаться только нас двоих? Не понимаю…

Появившаяся в голосе девушки нервозность укрепила капитана в уверенности, что он прав в своих предположениях. Он помолчал, выдерживая паузу, не отвечая на вопрос Вероники. Тогда она снова спросила:

– А почему вам с дядей… со Степан Степанычем не поговорить?

Это была слабая попытка увести разговор в сторону, избавиться от неприятной необходимости отвечать на какие-то вопросы, говорить на неприятные темы. Но это еще и подтверждало догадку капитана, что девушка ничего не знает о гибели родственника.

Он вслух произнес:

– Вы не допускаете такой возможности, что я уже обо всем с ним переговорил и он мне все рассказал?

– Что же он вам такого рассказал? – изменившимся голосом, тихо, почти переходя на шепот, опять спросила Вероника.

Евсеев понял, что настало время говорить откровенно, иначе начнется топтание на месте.

– Вы мне все задаете вопросы, – усмехнулся он. – А ведь это я пришел спрашивать. Выслушайте меня внимательно и постарайтесь отвечать как можно точнее. Не очень давно Васильев заходил к вам в магазин, я имею в виду тот, где вы работаете, купил несколько билетов лотереи ДОСААФ, подарил один вам, другой кассиру Деевой. У вас сохранился тот билет?

Вероника молча покрутила головой.

– Верно. Он почему-то попал к Васильеву. Вместо билета, на который выпал крупный выигрыш. Вы не можете объяснить мне, как это случилось?

Вероника сидела ни жива ни мертва. Но все же нашла в себе силы выговорить:

– Это он вам сказал? И вы ему верите?

Евсеев пожал плечами.

– Откуда же тогда мне вообще знать о билетах? А насчет «верите»… Мы как раз и хотим разобраться, кому верить, кому нет.

Девушка закрыла лицо руками.

– Я все расскажу.

Глава пятнадцатая
Благими намерениями вымощена дорога в ад

– Не знаю, что подумает обо мне дядя Степан, не знаю, что подумаете вы обо мне, но я не виновата. Я хотела, как лучше…

И девушка залилась вдруг слезами. Евсеев терпеливо пережидал, справедливо полагая, что девушка, проплакавшись, будет рассуждать и действовать разумнее. Будет ли она говорить правдивее – другой вопрос. И вообще, что за «легенду» собирается выдать Вероника? Что-то не очень надеялся капитан на чистосердечность.

«Дядя Степан уже ничего не подумает, что бы ты тут, голубушка, ни наплела, а что я подумаю – будет видно».

Вероника сходила в ванную комнату, ополоснула лицо. Закурила.

Посидела еще с минуту, собираясь с мыслями, потом начала свой невеселый рассказ.

…После того, как мать сказала Веронике о письме тетки Степаниды, в котором та просила попроведать Степана (тот в свою очередь написал жене письмо, встревожившее ее своей загадочностью), прошло несколько дней. Девушка от просьбы отмахнулась, посоветовала матери самой съездить в поселок, где жил Степанидин муж. Но одно незначительное событие заставило ее отнестись ко всему этому по-другому. Дело в том, что, роясь в шкатулке с лекарствами (там вперемешку были напиханы всякие таблетки, а она искала цитрамон), вдруг наткнулась на клочок бумаги серого цвета – обрывок ленты кассового аппарата. Написанные столбцом цифры напомнили ей о дядюшкином посещении. Повертела бумажку в руках – на кой она ляд! Хотела отправить в мусоропровод, но передумала. Подаренный дядей билет тоже ведь где-то лежит, а его надо проверить, так отчего не проверить и эти заодно? Вдруг дядя выиграл холодильник. Тогда есть смысл поехать: пусть ставит обещанный магарыч.

Она разыскала свой билет, положила вместе с обрывком ленты в сумочку, а когда пошла платить за квартиру, разыскала нужную таблицу.

Вначале проверила свой билет. Ясное дело, он оказался пустым. Да она ничего иного и не ждала.

Сличение дядиных каракулей с таблицей привело девушку в шоковое состояние. Что это? Ошибка в записи? Мистификация? Но ведь дядя писал при ней, розыгрыш исключается. Она шла, как в тумане, не зная что предпринять. Вначале хотела поделиться новостью с Верой: как-никак она и свидетель, и участник этой полушутливой сделки. Во всех смыслах не совсем посторонняя: из-за нее навязала Вероника билеты дяде Степану. И ей тоже была обещана награда в случае удачи. Но, поразмыслив, говорить раздумала. Спросила только при случае подругу, проверила ли та свой билет, что на ее, Вероникин, ничего не выпало, а на вопрос о бумажке (Вера, оказывается, запомнила) ответила, что потеряла. Посетовали на судьбу (разве нам повезет когда!), да на том и успокоились.

Точнее, успокоилась только Вера. Вероника же потеряла покой. Дядин выигрыш ни на минуту не давал ей забывать о нем. Она поняла: надо ехать. Иначе она изведется, если не выяснит, что намерен предпринять непутевый дядюшка с привалившей ему удачей. В письме, как она догадалась, дядя лишь намекал тетке Степаниде о выигрыше. Она, Вероника, одна могла расшифровать теперь эти намеки. Сестрам и в голову бы никогда не пришло, что же произошло на самом деле. А дядюшка, выходит, о билетах не забыл!

Противоречивые чувства обуревали Веронику, когда она ехала к дяде. Зачем она это делает? Вправе ли она вмешиваться в эту историю? А как повести разговор? Сказать о беспокойстве тетки? Спросить о билете?

Она так и не решила, как себя повести. Но повернуть назад было свыше ее сил: дядина шальная удача притягивала ее, как магнитом.

Увидеть дядюшку трезвым после рабочего дня она не очень-то надеялась. Но то, что представилось ее глазам, ее поразило.

В дом она проникла беспрепятственно, поскольку дверь не была заперта. Дядя спал на диване, к которому был придвинут обеденный стол. На столе – объедки хлеба, колбасы, открытая банка консервов. В тарелках и даже в стаканах плавали окурки. Над всем этим – рой мух. Мухи ползали по остаткам еды, по лужицам вина, разлитого на давно не видевшей тряпки клеенке. Недопитая бутылка водки стояла на полу у дивана – не смог, видать, всего осилить дядюшка.

Но впечатление от этого хаоса было ничто по сравнению с тем, которое произвела следующая картина: на полу около дивана, среди окурков и пустых винных бутылок, были разбросаны лотерейные билеты. Четыре. Где же пятый? Дядя спал на животе, одна рука свисала с дивана, другая была засунута под подушку. Приподняв край подушки (дядя при этом даже не пошевелился), девушка убедилась, что билет там, под рукой. Осторожно высвободила его. Впилась глазами в номер. Он, конечно! Расправила: он немного помялся. Несколько секунд смотрела на серенький прямоугольничек. Легкая дрожь охватила ее. Что же теперь делать? Куда его? Обратно под подушку? Ну нет! Дверь распахнута, сюда может войти кто угодно. Надо прибрать.

Проснувшись, дядя, конечно, заметит отсутствие билета. Еще хватит старика кондрашка с расстройства. Она вынула из сумочки свой билет. Это пока, чтобы не расстраивался. А там видно будет… Сам же еще ее будет благодарить.

Но чем-то же отличает он этот билет от остальных? Неужели номер запомнил? Она повертела бумажку, вынутую из-под подушки, еще раз ее внимательно осмотрела. Заметила маленький крестик на обороте. Что ж, недолго поставить такой же. Дядюшкиной же ручкой. Вот она торчит в кармане пиджака, наброшенного на спинку стула.

Итак, под подушкой оказался теперь совсем другой билет, с таким же синеньким крестиком, но с другим номером.

(На этом месте рассказа наступила пауза. Манипуляции с крестиком напомнили девушке, что жулик, именовавший себя Мишей, тоже на какое-то время ввел ее в заблуждение с помощью крестика. Ведь там, у камеры хранения, раскрыв книгу, она прежде всего поискала крестик, а увидев, успокоилась. На какой-то час.)

Уже сидя в такси, которое Вероника предусмотрительно не отпустила, она почувствовала, что у нее не хватит сил расстаться с этой серенькой бумажкой, которая лежала сейчас в ее сумочке. Ведь никто ничего не видел! Дядя если и разберется, будет «грешить» на своих дружков-алкашей. О ее посещении он и не подозревает. В поселке, если кто и обратил внимание на подъезжавшее к дядиному дому такси, все равно одно с другим никак не свяжет. Таксисту, молодому беспечному парню, который охотно травил разные байки симпатичной пассажирке всю дорогу, дела нет до того, к кому и зачем она ездила. Высадит ее из машины и забудет.

(Разумеется, в пересказе Вероники все выглядело иначе. Она упирала главным образом на то, что, не забери она билет, он бы все равно пропал, а она руководствовалась лишь одним соображением: сохранить билет для дяди. Увы, это были именно те самые благие намерения, которыми вымощена дорога в ад).

Веронику обуревали сомнения. Поделиться было не с кем. Настоящих подруг у нее не водилось, друзей тоже. К родителям с таким разговором и думать нечего соваться.

Всякое лезло в голову. Одно было ясно: ни о какой машине не может быть и речи. «Толкнуть» бумажку – вот выход. Но не за свою же цену! Сейчас, кому очень надо, могут дать намного больше. Но где таких найти? Как к ним подкатиться?

Поручать это дело Толику было ошибкой. Худшего варианта не мог посоветовать и злейший враг…

(Евсеева наивный лепет о том, что все делалось с самыми благими намерениями, ничуть не убедил. Одна подмена билета сама за себя говорила. Здесь все ясно. Но чем вызвана такая откровенность? Если она не знает, что дяди нет в живых, зачем ей изливать душу перед работником милиции. Ну поняла, что ее поймали за руку, так быстрее обратно, к дяде. И уж перед ним оправдываться. Что-то тут не то…)

– Ну а что же вы не поспешили успокоить дядю? Скажем, на следующий день? Через два дня, через неделю, наконец? Приехали бы к нему: мол, так и так, скажи спасибо, что сохранила драгоценную бумажку. И инцидент исчерпан.

Вероника неотрывно смотрела в окно. Глаза ее снова наполнились слезами. Наконец, она прошептала:

– В том-то и дело, что билета больше нет…

Эта вторая часть рассказа Вероники о попытке выгодно продать билет никак не втискивалась в рамки построенной ею легенды о дядиных интересах. Сама не веря тому, что говорит, она все же стремилась объяснить свои поступки все теми же бескорыстными намерениями. Дядя, мол, пропил бы билет раньше, чем продал, его бы обворовали, обманули… Она бы положила деньги на книжку и отдала бы ему уже книжку. И вот жулики ее обманули…

«Теперь понятно, почему она созналась. Она, похоже, сама была готова обратиться в милицию за помощью. Получается, что она – жертва подонков, охотящихся за чужим добром. И ловить надо их, этих мошенников. А то, что образовалась классическая ситуация – «вор у вора», ей, видимо, в голову не приходит».

– Но вы хоть знаете откуда он, этот Миша, как его фамилия, чем он занимается? Кто еще был с ним? Где искать этих людей?

Ни на один из этих вопросов вразумительного ответа капитан не получил. Конкретными в какой-то мере были Ашот, Толик и номер в гостинице, где жил человек в кепке (должны же быть какие-то записи).

Не сумела Вероника объяснить и того, как она упустила билет из рук. Эпизод с камерой хранения она предпочла не рассказывать: не очень-то порядочно она в нем выглядела. Ничего не узнал на этот раз капитан и о сберегательных книжках: Вероника сказала лишь о задатке, полученном на руки. Услышав о том, что билет похищен, Евсеев понял, главное сейчас – напасть на след жуликов. Первостепенное значение приобретали теперь те детали, которые могли помочь это сделать. Понял он и то, что девушка сейчас все равно всего не скажет, что он лишь теряет время, вытягивая из нее по крупицам сведения, за достоверность которых трудно поручиться. «Потом все расскажет. В данный момент ее откровения вряд ли помогут: она сама ничего не знает о тех, кто ее облапошил. Посмотрим, что скажут остальные участники этого спектакля».

– Каково участие во всей этой истории вашего друга Анатолия?

Вопрос капитана вызвал у девушки вспышку злости.

– Откуда я знаю! Может, он с ними заодно.

И подробно рассказала, где и когда можно найти Анатолия Журавского, ее знакомого, который привел ее к сапожному мастеру. Евсеев записал адрес, по которому можно найти сапожное заведение Ашота, а также гостиничный номер.

Перед тем, как уйти, попросил девушку подробно описать все, что касается истории с билетом. Назвал номер комнаты в городском отделении милиции, время, телефон.

– Напишите все, как можно правдивее. Понимаете, это в ваших интересах.

Девушка кивнула. Потом, видя, что капитан направляется к двери, мучительно краснея, проговорила:

– А как быть с дядей? Степан Степанычем? Я сама все ему должна рассказать?

Евсеев помолчал. Подумал. Пришел к выводу, что скрывать нет никакой необходимости. От своих показаний она все равно теперь уже не откажется. Да и оставшиеся билеты будут подвергнуты дактилоскопической экспертизе. Да, скрывать смысла нет. Не сегодня-завтра сама узнает. От матери хотя бы…

– Конечно, лучше бы самой. Но у вас больше такой возможности не будет. Ни вы, ни я, никто другой ему уже ничего больше не расскажет. Его нет в живых.