Текст книги "Поиск-85: Приключения. Фантастика"

Автор книги: Игорь Гергенрёдер

Соавторы: Вадим Соловьев,Валерий Козловский,Герман Подкупняк
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)

Глава 3

Лунев в диагоналевой парадной гимнастерке с двумя орденами и медалью «XX лет РККА» на груди, прохаживаясь по тесной комнатке аппаратной, диктовал текст телеграммы.

Четко стучал СТА, подвластный уверенным движениям молоденького красноармейца.

«…Отступлений от технологического процесса, утвержденного Наркоматом вооружения, при производстве 45-миллиметровых пушек не установлено. Орудия, предназначенные для комплектования 103-го и 105-го артполков, согласно Вашей директиве от 1.5.1942 года, испытаны вторично. Несоответствия требованиям технических условий не обнаружены. В настоящее время заканчивается формирование 112-го артполка. Старший представитель ГАУ завода 29 полковник Лунев».

Полковник вытер лоб платком, дождался, пока телеграфист получит подтверждение приема, и вышел.

В сборочном цехе его поджидала группа командиров. Среди них выделялся пышными усами черноглазый артиллерист с массивной тростью в руке. Командир вновь формируемого артполка подполковник Кочубей еще заметно прихрамывал после ранения.

Сборка орудий, стоящих колесами на широком железном желобе, пока шла согласно графику.

Рабочие, занятые делом, не обращали внимания на командиров: присутствие в цехе военных давно стало привычным явлением.

– Что, товарищи фронтовики, – подойдя вплотную, спросил Лунев, – познакомились с нашим главным конвейером?

Командиры задумчиво, по единогласно кивнули. Они, конечно, понимали, что деревянная коробка цеха, стволы, которые вручную ставили на лафеты, мало напоминают современное оборонное производство, но они видели и другое: готовые орудия, ждущие своей очереди у выездных ворот. Там «сорокапятки» прицепляли к полуторке, и она буксировала пушки на полигон для контрольных стрельб.

Кочубей, подкрутив кончик усов, ответил за всех:

– Все ясно, Владимир Николаевич. В тылу несладко приходится, но у нас ведь приказ: получить материальную часть и прибыть к месту сосредоточения такого-то, во столько-то ноль-ноль. И никаких!

– Технику получите точно в срок, – уверенно сказал Лунев, глянув на циферблат часов. – За нами задержки не будет. Не ваш полк первый, не ваш последний…

Лучи заходящего солнца, отражаясь от орудийных щитов, немного ослепляли, и Климов не сразу понял, что произошло.

– Немедленно прекратить огонь! – крикнул военпред и резко склонился над орудием.

Даже невооруженным глазом артиллерист заметил на стволе тонкую извилистую трещину.

– Так, – сухо произнес лейтенант. – Давайте следующие.

Отстреляли остальные пушки батареи. Военпред осмотрел стволы и направился к телефону.

У всех пяти «сорокапяток» после первых же выстрелов обнаружились повреждения стволов. С вмиг посеревшим лицом начальник полигона приказал оцепить стрельбище и никого не выпускать…

Всякое случается на полигонах, особенно при испытаниях новой техники, но выход из строя серийного изделия – это чрезвычайное происшествие. Вскоре у контрольно-пропускного пункта остановилась черная потускневшая «эмка». Из нее вышли Лунев, главный инженер завода Санин и парторг ЦК Захаренко. Следом на мотоцикле подъехал уполномоченный НКВД, коренастый, плотный лейтенант Мигунов.

Осмотр поврежденных орудий занял несколько минут. Картина была ясная.

– Эшелон задержать, – приказал Лунев. – Снять с каждого дивизиона по два орудия и произвести пятикратную испытательную норму выстрелов.

– Алексей Петрович, – обратился он к Санину. – Если эти пушки выдержат стрельбу, прошу вас полностью укомплектовать полк. Его ждут на фронте. А брак срочно на экспертизу.

Лунев устало козырнул и, сутулясь, пошел к машине.

* * *

Экспертиза установила, что «нарушение целостности орудийных стволов вызвано локальными перенапряжениями в структуре металла, вероятнее всего возникшими в результате кратковременного изменения температуры стали при закалке».

– Черт знает что! – недовольно сказал Санин, протянув Луневу заключение экспертизы. – Просто вредительство какое-то…

– А что? Совсем не исключено, – потирая лоб, заметил главный технолог. – Хотя контрольный образец этой партии прошел экспертизу нормально.

– Может, кто-то прекрасно осведомлен, что о качестве литья орудийных стволов судят по контрольным образцам, – грубовато вмешался Мигунов, просматривая заметки, сделанные на полигоне. – И уловил момент, когда эта партия уже прошла выборочный контроль.

Санин пожал плечами: дескать, чекисты во всем обязательно видят руку врага.

– Не будем заранее разводить панику. Сейчас вызову начальника литейного цеха. Разберемся, что у него там за порядки. Возможно, просто не уследили за техпроцессом. Мы же неделю назад все проверяли.

– Наистраннейшие заявления для главного инженера оборонного завода делает наш уважаемый Алексей Петрович, – вскипая яростью, бросил доселе угрюмо молчавший Захаренко. – Опять, значит, не уследили за техпроцессом! А куда, позвольте спросить, смотрит ОТК? Для выполнения плана пропускают заведомый брак? Чушь!

– Тоже верно, – согласился Санин.

– Товарищ главный технолог, – обратился к Ковалеву парторг ЦК, – популярно объясните присутствующим, что может означать «кратковременное изменение температуры при закалке?»

– Возможны разные варианты, – чуть помедлив, ответил Ковалев. – Ну, например, достаточно плеснуть на стволы, когда их переносят из печи в ванну, любой подвернувшейся под руку жидкостью – и готово. Возникает микротрещина, которая в динамике приводит к разрыву ствола. Способ, правда, кустарный, еще демидовских времен, но безотказный.

– Что, можно и прямо из чайника? – спросил Мигунов.

– Можно и чаем, – подтвердил главный технолог. – Для стали это не имеет значения.

– Охо-хо, – нахмурившись, вздохнул Санин и обратился к чекисту. – Вы связались с областью?

– Так точно, – ответил лейтенант. – Оперативная группа из управления НКВД уже в пути.

Снятые с эшелона по приказу Лунева для повторных усиленных испытаний орудия отстреляли уже близко к полуночи. «Сорокапятки» выдержали стрельбу, и военпред, придирчиво осматривающий при свете мощной фары каждый сантиметр еще горячих стволов, весело сообщил Кочубею:

– Порядок, товарищ командир полка. Можете забирать свои пушки.

Кочубей, забывшись, схватил Климова за руку, с горячностью хотел пожать ее и густо покраснел от своей бестактности. Пальцы ощутили только холод кожаной перчатки. Словно устыдившись того, что руки-ноги у него пока «в наличии», подполковник неловко хлопнул военпреда по плечу и сказал:

– Давай ко мне зампотехом! Беру не глядя.

Военпред не видел в темноте смущения подполковника, но чувствовал в его словах искреннюю благодарность, хотя и не понимал, за что именно. Война есть война, и каждый служит там, где приказано. А о руке своей, потерянной в боях под Ельней, лейтенант вдруг на миг забыл, ощутив радость оттого, что не списан пока из артиллерии и, может, со временем еще сумеет попасть на фронт.

– Спасибо, товарищ подполковник, – благодарно выдохнул он. – Климов моя фамилия. Жду вызова! – и побежал к телефону: Лунев ждал доклада о результатах повторных испытаний.

…Небо было низким и беззвездным, а земля слегка подстыла, и шаги часовых у полигона раздавались гулко и четко. Кочубей нетерпеливо прохаживался вдоль эшелона и поглядывал на часы. Вдали, наконец, вспыхнули фары машины, и подполковник вздохнул с облегчением. До двадцати четырех ноль-ноль оставалось еще семь минут. Значит, приказ выполнен, полк сформирован точно в срок и ни один час не потерян.

Фашистская Германия имела пока большое преимущество в танках, и успешно противостоять танковым и моторизованным ударам врага могли только соединения нашей артиллерии.

– Торопитесь, подполковник? – усмехнулся вышедший из «эмки» Лунев.

– Малость есть, Владимир Николаевич, – сознался Кочубей. – Немцы торопят.

– Ну что же, добра тебе, артиллерист. За пушки не волнуйся. У тебя все в норме. По ЧП принимаем меры.

– Понятно, – ответил Кочубей и опять машинально взглянул на часы. – ЧП вам еще не хватало. Заводские и так сутками не спят.

– Разберемся, – помолчав, сказал полковник. – Давай своим команду.

– К отправлению! – гаркнул Кочубей.

Состав дернулся, проскрежетав сцепками, и стоявший на подножке подполковник отдал Луневу честь.

Маневровик вытянул эшелон на станцию, там его под парами ждали два «ФД». Полк двинулся на запад.

Глава 4

Ранним утром усталый и позеленевший от голода и напряжения Румянцев возвращался домой с Сортировки, где он провел ночь в засаде. Очень хотелось спать. Старенький трамвай нудно скрипел на поворотах, народу было немного, а тихая кондукторша почему-то все упрямо смотрела в окно.

«Что она там увидела, – удивился Румянцев. – За день, наверное, раз двадцать по этим улицам проезжает. Спала бы лучше. Самое милое дело. И есть во сне не так хочется».

Подумав так, он прислонил голову к стеклу и задремал.

Саша Румянцев, восемнадцати лет от роду, пришел в НКВД два месяца назад по рекомендации горкома комсомола. Многие его товарищи уехали на фронт, и Саша искренне завидовал им. Ребята бьют фашистов, а он это время непонятно чем занимался.

Сегодня уже неделя, как он сидел на Сортировке, наблюдая за будкой путевого обходчика. Приказано – он и выполняет. Только и радости, что пистолет по штату положен и два кубика в малиновых петлицах.

Вспомнив в полусне про свое неудачное назначение, Румянцев недовольно почмокал губами и положил под голову ладонь, чтобы было поудобнее. Трамвай покачивало, и сержант почти совсем заснул, но его вывел из этого состояния резкий женский голос. Александр открыл глаза. Говорила женщина в замасленной спецовке. Перед ней стоял милиционер.

– Это когда было видано, чтобы у нас милиция в трамваях билеты брала? Ты что, дядя, с луны свалился?!

Милиционер, уже немолодой рослый старшина, растерянно улыбался.

– Да брось ты, дамочка, к служивому человеку придираться, – с ехидцей заметил кругленький старичок с мешком на коленях. – Не выспалась, али в животе поет с голоду – вот к людям и цепляешься. Совсем народ одичал, на власть уже кидается.

– Не встревай, мешочник! – оборвала его женщина. – Я не кидаюсь, а время военное. Пусть документы свои покажет.

Глядя на женщину, Румянцев невольно улыбнулся:

«Вот настырная! Такой только попадись под руку…»

– Пожалуйста, пожалуйста, – примирительно сказал старшина и с готовностью полез в карман.

Именно этот его жест и заставил Румянцева насторожиться. Милиционер вел себя так, будто не он привык проверять документы, а ему самому их то и дело приходилось предъявлять.

«Странный старшина. Нечеткость какая-то», – подумал Александр, не терпевший сомнений в силу своего юного комсомольского характера, и поднялся с места.

– Гражданка права, – заявил он и показал милиционеру свое удостоверение. – Разрешите ваши документы.

– Прошу, прошу, – засуетился старшина. – Вот и командировка у меня.

Документы действительно были в порядке, но Румянцев вдруг почувствовал, как внутренне напрягся стоявший перед ним человек. Это его окончательно встревожило.

– Порядок, граждане, – стараясь казаться невозмутимо спокойным, подтвердил сержант, но документы милиционеру пока не отдавал. – Это наш работник.

«Надо бы этого старшину обстоятельно проверить. Что-то уж больно он взвинчен, – размышлял Александр. – Как будто боится чего. Впрочем, и ошибка может выйти, потом позору не оберешься. Скажут, Румянцев-то «отличился» – милиционера поймал.

Старшина выжидательно смотрел на него. Судя по крепкой загорелой шее, это был сильный, тренированный человек.

«Позвоню все-таки нашим, – решил Румянцев, возвращая милиционеру командировочное предписание. – Не нравится он мне».

Трамвай остановился.

– Уральских партизан, – привычно объявила остановку кондукторша.

– Товарищ старшина, – конспиративно шепнул Румянцев. – Мне тут один адрес надо навестить. Может, поможешь? Под видом проверки паспортного режима.

– Какой разговор, – охотно кивнул милиционер.

– Тогда пошли, – сказал Румянцев и спрыгнул с подножки.

Улица в этот ранний час была малолюдной. Смена на бывшей макаронной фабрике уже началась. Вместо мучных изделий там теперь гнали снаряды. У ворот прохаживался старик-вахтер с винтовкой на плече. Неподалеку стояла трехтонка, но шофер куда-то отлучился. Небольшая очередь привычно переговаривалась у дверей булочной. Булочная была закрыта.

«Все еще хлеб не привезли», – подумал Румянцев, и давняя пустота в желудке тут же напомнила о себе. Сержант глотнул слюну и покосился на милиционера.

– Далеко отсюда? – спросил тот.

– Да нет, – небрежно отозвался Румянцев и зачем-то поправил кепку. – Метров триста.

«Как только поравняемся с проходной «макаронки», я попрошу его подождать, а сам заскочу позвонить. Должен же у них быть телефон».

Прямо на ворота фабрики выходил переулок, застроенный низенькими деревянными домиками. В каком-то дворе выла собака.

Дальше все произошло так неожиданно и дико, что Александру пришлось потом долго потеть над рапортом руководству.

Милиционер круто развернулся и ударил Румянцева сначала сапогом в голень, а лотом кулаком в скулу швырнул его наземь…

Вахтер, увидя драку, ошалело рванул с плеча винтовку.

Милиционер в несколько огромных прыжков перескочил улицу и побежал в переулок.

Румянцев, скорчившись от боли, еле привстал на колено и выхватил пистолет.

«Только бы не зацепить никого», – подумал он и несколько раз выстрелил вслед бегущему, но промазал.

– Руки вверх! – заорал вахтер, наставив на Румянцева винтовку. – Ты кто?

– Я из НКВД, батя, – в отчаянии крикнул Румянцев. – А это переодетый диверсант. Уйдет ведь!

– Сейчас мы его остановим, – сказал вахтер и старательно, по-охотничьи, прицелился с колена.

– Только в ноги, батя! Он нам живой нужен, – предостерегающе крикнул Румянцев.

– В ноги так в ноги, – буркнул вахтер.

Вахтер еще плавно тянул спусковой крючок, как милиционер вдруг плашмя полетел на землю. В этот же миг треснул выстрел.

В горячке забыв про боль, Румянцев вскочил и бросился вперед. Милиционер не шевелился. Когда Александр, добежав, склонился над ним и увидел рану, он все понял.

Милиционер, споткнувшись, начал падать за какую-то долю секунды до выстрела, и пуля, летевшая ему в ноги, попала в затылок. Румянцев еще не успел до конца оценить происшедшее, как услышал за спиной истошный вопль:

– Милиционера убили!

Захлопали двери, и в переулок, кто в чем, повыскакивали женщины.

– Мало наших мужиков на фронте убивают, так еще здеся придумали. Шпана проклятая! – кричали они, охватывая сержанта тесным кольцом. – Бандит!

– Эй ты, – взмахнув сковородником, скомандовала ему молодка в расстегнутом на груди платье. – Брось наган! Хуже будет!

Румянцев втянул голову в плечи.

Уже протянулись к Александру натруженные, в прожилках руки, и несдобровать бы ему, да вовремя, вызвав на свой пост напарника, подоспел на помощь суровый вахтер с «макаронки».

– Осади, народ! – покрикивал он, проталкиваясь к Румянцеву через плотное людское кольцо. – Сдай назад, говорю! Ишь, налетели…

Старика видели каждый день на посту у фабрики и потому уважали. Мало-помалу женщины расступились и примолкли, но настороженного взгляда с Румянцева все равно не спускали. Вахтер наклонился над милиционером и покачал головой.

– Надоть же, как получилось…

* * *

Радомский, нахохлившись, сидел за своим столом в одном из кабинетов управления. Алексей вернулся с осмотра места происшествия часа два назад и сейчас без особого энтузиазма изучал аккуратно разложенные на столе личные вещи милиционера. Настроение у лейтенанта было, как говорится, ниже среднего. Дело, которое выглядело таким перспективным, с гибелью «визитера» зашло в тупик, и теперь Алексей не знал, с какого конца к нему можно вновь подобраться. Угнетало и то, что поделиться толком было не с кем. Этот кабинет они занимали на пару с лейтенантом Вотинцевым, но Сергей вчера спешно выехал в Нижнеуральск для расследования ЧП на артиллерийском заводе. Более опытный Сергей обязательно подсказал бы что-нибудь дельное, помог найти верный ход. Однако Вотинцев был далеко и принимать решение следовало в одиночку. Да, собственно, и решать-то особенно было нечего. Едва приоткрывшись, дело закрылось наглухо. С каким заданием шел этот «визитер», пока и, видимо, надолго останется темным вопросом. Правда, Радомский за эти два часа сумел навести кое-какие справки, но полученные сведения завесы не подняли.

Открылась дверь и вошел капитан Струнин. Лицо его было мрачно. Давний шрам, идущий от скулы до подбородка, сильнее обычного выделялся на побледневшей коже.

Струнин присел на краешек стола и с минуту о чем-то сосредоточенно размышлял. Потом спросил:

– Понемногу киснем?

– Чему же в ладоши хлопать? До слез обидно, – уныло ответил лейтенант.

– Ну и зря, – бросил Струнин. – Пора тебе к нашей доле привыкать. Бывает, предполагаешь одно, а выходит совсем другое.

Алексей вздохнул, разводя руками.

– Да уж больно все глупо получилось. Как говорил руководитель нашего институтского драмкружка, «накладка-с, граждане. Не из той пьесы декорации притащили».

Струнин усмехнулся.

– Ты потому, видимо, и на артистке женился, что не можешь свою художественную самодеятельность забыть?

Радомский малость опешил, раздумывая, стоит ли обижаться на такое заявление начальства, как Струнин без всякого перехода спросил:

– Шариков опознал убитого?

– Так точно. Заверяет, что тот самый, но к Шарикову он приходил в гражданской одежде.

– Что нашли при обыске трупа?

– Документы на имя Мылова Виктора Степановича, работника Казанской милиции, наган, финку, три железные ампулы и тридцать тысяч рублей денег. С копейками.

– Казань запросили? – поинтересовался капитан.

– Так точно. В Казанской милиции такой не служит и не служил. Подтвердили категорично. Оружия за таким номером за ними тоже не числится.

Струнин резко встал, одернул гимнастерку и прошелся по кабинету. Лейтенант машинально забарабанил пальцами по сукну стола, но вовремя себя одернул и снова стал вглядываться в фотокарточку на милицейском удостоверении Мылова.

– Ну ладно, Алеша. Начнем с того, что имеем, – после паузы сказал Струнин. – Размножьте этот снимок и предъявите всюду, где «милиционер» мог побывать в городе. Транспорт, кинотеатры, отделения связи и так далее… Обязательно обойдите столовые и рынок: должен же он где-то питаться. Может, его кто-нибудь узнает.

– Понял, товарищ капитан, – кивнул Радомский. – Будем искать.

– Второе, надо еще раз тщательно обследовать все его белье и форму. Займись этим сам.

Начальник управления НКВД созвонился с командующим ВВС округа, и полковник обещал помочь в быстрой доставке Сытина в город. На обратном пути после выполнения задания транспортный самолет ВВС приземлился неподалеку от мест, где пребывал Сытин.

Когда Сытина привезли на закрытый военный аэродром, он занервничал. Это ничего хорошего не предвещало. В лагере было тяжело, но Сытин был жив и твердо верил, что Красная Армия вот-вот капитулирует.

Однако сам факт присланного за ним самолета поколебал эту уверенность, и мысли его закрутились, перескакивая с одного на другое. В тридцать шестом на следствии Сытин сумел вывернуться и все свалить на Пилюгина, которому и так была обеспечена высшая мера. Молоденький неопытный следователь не уловил некоторых тонкостей дела, и Сытин отделался десятью годами.

Почему о нем снова вспомнили, да еще в такое время, когда у них и без того забот хватает? Ниточек к нему нет. Правда, оставался еще этот кретин Шариков, но он трус и скорее повесится, нежели пойдет доносить на себя самого.

Смутная тревога все еще не проходила, и от беспокойства нудно зачесалась спина. Сытин заерзал на ящике, и конвоир брезгливо покосился на него.

Когда Сытина ввели в кабинет, Струнин слушал сводку Совинформбюро и жестом указал заключенному на стул. Сытин послушно уселся и начал украдкой разглядывать чекиста.

«Капитан госбезопасности – чин большой. Равен подполковнику в армии, – думал он. – И шрам через всю скулу тоже кое о чем говорит. Мужик, видимо, бывалый и дошлый. С ним надо быть осторожнее. Главное – тянуть время и ничего на себя не брать. Только бы немцы Москву взяли, а там поглядим. Может, придет время, я этого орденоносца собственноручно расстреляю». Эта мысль придала ему смелости, и он, деловито кивнув на репродуктор, по-свойски произнес:

– Плохи дела, но мы им еще покажем. До Берлина будут драпать.

Струнин встал, выключил радио и сказал:

– Вот что, Сытин, мне некогда с вами долго разговаривать, поэтому давайте условимся на берегу. Вы берете бумагу и подробно, как только сумеете, описываете все: когда вы начали работать на немецкую разведку, кем были завербованы и где. Связи, тайники и адреса ваших людей.

– Ну и фантазия у вас, гражданин капитан, – разыгрывая искреннее удивление, хихикнул Сытин. – Какая еще разведка?!

– Затем вы расскажете об убийстве вами секретаря райкома партии Сергея Павловича Гвоздева, – жестко продолжил Струнин.

– Да вы что!? – вскочив со стула и работая под дурачка, плаксиво запричитал Сытин. – Дело хотите пришить?! Никого я не убивал. Наговорил на меня кто-то! Я буду жаловаться! Это произвол!

Струнин нажал кнопку звонка.

– Введите Шарикова, – приказал он вошедшему сержанту.

Когда Сытин увидел спокойного и в эту минуту даже немного торжественного Шарикова, он понял, что возмущаться и твердить: «Я этого человека впервые вижу» – бесполезно. И единственное, что может продлить его дни и, возможно, позволит продержаться до немцев, – это говорить, говорить и говорить…

Допросы Сытина вел Радомский.

– А почему этот человек обратился именно к вам?

– У него очень меткий глаз, гражданин следователь. Он прямо подошел ко мне среди бела дня на улице и сказал: «Я вижу, вы сильно опасаетесь представителей этой власти». – «С чего это вы взяли?!» – возмутился я. «А это очень заметно, – ответил он. – Когда вы проходите даже мимо уличного регулировщика, то низко опускаете голову. Видимо, боитесь, что у них могут оказаться ваши фотографии?» – «Ну и дальше что?» – сказал я, а сам уже финку в кармане ухватил. «Да ничего. Мог бы сдать вас в руки НКВД, если бы не одно маленькое обстоятельство… Вы мне нужны». Потом мы зашли в «Прибой», выпили немного, закусили. И обо всем договорились. Он дал мне крупный аванс, а я ему – расписку. Все просто.

– Приметы сходятся, – выслушав Радомского, уверенно сказал Струнин. – Это Густав Беккер. Из фирмы «Борзиг». Мы тогда его почти засветили, но он это вовремя сообразил, и фирма быстренько отозвала своего «представителя». Значит, Беккер нас все же обвел. Слишком доверяли ему поначалу.

– Обидно, – вздохнул Алексей. – Из-под носа улизнул!

– А ты что, думал, враг нас глупее? – возразил Струнин. – И у них в активе кое-что есть. Иначе Гитлер бы давно свою разведку разогнал.

– Слабое утешение, товарищ капитан.

– А сейчас нам, Алеша, не утешение искать надо, а «завхоза», связь с которым Беккер дал Сытину.

– Я разве спорю?! Были бы в отделе все ребята, мы быстро бы с этим «завхозом» и его «хозяйством» разделались, – сказал Радомский и взглянул на два пустующих стола, вплотную придвинутых к стене. До войны их в этом кабинете сидело трое. Он, Володя Дубровин и Коля Козаков. Коля уже убит под Вязьмой, а от Володи давно нет никаких вестей…

Струнин тоже подумал о том, что сотрудников осталось совсем мало, а забот выше головы, и помрачнел.

– Ребята наши на фронте, Алеша, – сказал он. – А раз нам здесь пока велено оставаться, значит, мы и за них должны работать. Начнем по двум направлениям. Первое: мы знаем теперь, что в Среднекамске существовала явочная квартира. Сам Демин умер, а дочь перебралась в Нижнеуральск. Обрати внимание – там же имеем ЧП на полигоне. Что это, просто совпадение? Проверку поручим Вотинцеву. На заводе он пока не может найти мало-мальской зацепки. Второе – «милиционер». Его личность, контакты и цель прибытия в глубокий тыл. Этим пока придется заниматься тебе.