Текст книги "Поиск-85: Приключения. Фантастика"
Автор книги: Игорь Гергенрёдер
Соавторы: Вадим Соловьев,Валерий Козловский,Герман Подкупняк
Жанры:
Прочие приключения
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)
– Этот так и оставим?
– А куда он денется? Приедут ребята, разберемся. Пойдемте в храм. У меня дурные предчувствия.
– А меня беспокоит одно обстоятельство. У нас, как у новобранца при сборке винтовки, оказалась лишняя деталь. Даже две. На мотоцикле, когда мы за ним ехали, было три человека. И сейчас у нас трое. Но не те… Во всяком случае, двое из них. Значит, есть еще, как минимум, двое. Кто-то скрывался этой ночью в храме. Да двое ли?
– Ну, сейчас-то вряд ли кто там остался. Выстрелы, шум, крики…
– Все равно надо быть осторожными. Может, подождать, пока прибудет подкрепление да станет немного посветлее?
– Кто-то кричал. А если этот человек еще жив, раненый? Надо действовать. Максимум внимания, и будем подстраховывать друг друга.
Тишина заброшенного храма не угнетала теперь так сильно, как вначале. Погоня, связанные с ней волнения притупили первоначальное чувство неуверенности и боязни. Внимательно осмотрев первый этаж и ничего не обнаружив, снова стали подниматься по лестнице, на которой столкнулись с «привидением». Медленно преодолевали ступени, ощупывая фонариком стены. Дошли до той площадки, где Евсеев прекратил поиск.
– Здесь осторожней, товарищ капитан, – предупредил Амиров. – Сорваться можно. Открытые проемы и никаких ограждений. А высота, дай боже! Сюда альпинисты тренироваться приходят. Как бы нам по ночному делу не ссыпаться…
– Что им гор не хватает для тренировок? – спросил Евсеев, думая совсем о другом. Он, кажется, начал догадываться…
– Где это опасное место?
И увидел засиневшие в темноте прямоугольники не то окон, не то дверей, ведущих в никуда. Осторожно выглянув наружу, он не увидел ничего, кроме темноты. Оконные проемы начинались у самого пола; чтобы посмотреть вниз, надо было держаться за косяк. Капитан попытался разглядеть что-нибудь с помощью фонарика. Но свет его бесследно растворялся во мраке. Тогда Амиров включил небольшой переносный прожектор, захваченный из машины. Посветил, помогая фонарику Евсеева. Световое пятно легло на камни. Они увидели совершенно отчетливо: там, внизу, на камнях, лежит человек. Евсеев зябко повел плечами, Амиров подавил готовый сорваться крик.
– Скорее туда!
Евсеев первый ринулся вниз, гулко стуча каблуками по каменным ступеням. Догнавший его Амиров тронул за плечо, когда капитан в нерешительности остановился, очутившись за воротами.
– Я знаю, как туда пройти. Идемте.
Они стали обходить здание по периметру. Тропа резко уходила вниз: перепад уровней площадок у фасада и противоположной стороны был, видимо, велик сам по себе. Да плюс высота стены. Евсеев подумал: «Не меньше тридцати метров. Это значит…»
Человек, раскинув руки, лежал лицом вниз. Евсеев приподнял голову. Тонкая струйка крови застыла в уголке рта, кровью был залит висок. На лице – выражение скорее гнева, чем страха. Открытые глаза были неподвижны. Ашот был мертв.
– Поднимитесь наверх, встретьте… «Скорая» должна подойти.
Амиров растворился в темноте. Евсеев, чуть отойдя в сторону, присел на камне. Через несколько минут послышались голоса.
Когда врач и кто-то с ним еще занялись трупом, Амиров нагнулся к Евсееву.
– Товарищ капитан, мотоцикл исчез.
Глава двадцатаяПриманка для западни
Кто и зачем столкнул Джугамишева со стены? Что побудило его пойти со своими убийцами в такое опасное место да еще ночью? Кто угнал мотоцикл (один человек, двое, трое)? Где Хачизов?
Вот вопросы, которые стояли теперь перед Евсеевым, Бахаревым и местными товарищами, для которых после убийства Ашота это дело выдвинулось в разряд первостепенных. Вопросы требовали немедленного решения.
Хозяин дома, в котором останавливались сухумский гость, Ашот и приезжий маленького роста, готов был рассказать все, но ему нечего было рассказывать. По его словам, два дня назад к нему приехал Гамид, родственник из Теберды, тот самый, низкорослый, и сказал, что поживет пару дней: дела у него в Черкесске. Потом попросил свозить его в Домбай, в Северный приют. Зачем? Кого-то повидать, мол, надо, Пришлось отпрашиваться с работы. Ночью вдруг понадобилось отвезти того, которого называли Ашотом, в Теберду. Но ни ночью, ни утром никто из них не появился. Да, конечно, он хорошо понимает, что не имел права передавать управление мотоциклом. Но что было делать? Он не может болтаться где-то по ночам. У него семья, утром на работу надо. А как откажешь родственнику? Нет, кроме тех двоих, что приехали на зеленой машине из Северного приюта, он никого не видел, не знает. Из троих задержанных, которых ему показали, он признал только одного, о котором говорил уже.
Зато «дядя Яша» с уверенностью указал на тех двоих парней: они интересовались племянником и сулили неприятности.
Едва начало светать, храм обыскали до последнего сантиметра. В одной из келий обнаружили свежие следы пребывания людей. Пустые пачки от сигарет «Апсны», выпущенных Сухумской табачной фабрикой, бутылки из-под вина «Саэро», остатки мяса, сыра, хлеба, завернутые в газету «Сабчота Абхазети» трехдневной давности. На выступе стены был прилеплен оплывший огарок свечи.
Гадать, кто все это оставил, не приходилось. Да и парни не стали запираться. В том, что они провели две ночи в монастыре, криминала не было. Но когда их действия стали связывать с шантажом «дяди Яши», а тем более с убийством, они принялись «темнить», насколько были способны. Но поскольку договориться у них не было возможности, мало-помалу стали сообщать необходимые следствию сведения. Выяснилось, что они прибыли из Сухуми. С целью, которая в деталях не была известна им самим. Им обещали хорошо заплатить, если они разыщут некоего Овчинникова Якова Порфирьевича и выведают у него местонахождение племянника. Поручение это дал (а также обещал заплатить) Дато, тот, что со сломанной ногой. Никто никого убивать им не поручал. Овчинникова следовало припугнуть, не больше. В том, что произошло в монастыре, они не виноваты. Они даже не знают, как все случилось. Им велено было не соваться в гостиницы. Ночь приготовились скоротать в монастыре. Проводить там время посоветовал Гамид. Его и Дато слушался. Но и Гамид – не самый главный. А кто – им неизвестно. Они сидели, мирно беседовали, уже собирались устраиваться на ночлег, как раздался условный свист, которым предупреждал о своем появлении Гамид.
Потушив на всякий случай свечу, парни пошли навстречу. Вещей у них никаких с собой не было, собирать ничего не надо, стали спускаться. Уже где-то совсем рядом Гамид окликнул их. Они отозвались, и тут раздался тот страшный крик. Бросились в разные стороны. Один тут же наткнулся на, оперативников, другой выбежал через южный вход.
Дато поначалу отвечать на вопросы отказался. Он демонстративно стонал, хватался за поврежденную ногу (перелома, как выяснилось, не было, но ушиб сильный). Прикидывался случайным свидетелем несчастного случая, божился, что ничего не знает, отрицая даже заведомо бесспорные факты. За остаток ночи он сочинил свою версию происшедшего. И хоть была эта версия наивной и жалкой, он со всей серьезностью отстаивал эту чепуху. Плел что-то насчет того, что подвыпивший Ашот затеял с Гамидом спор, кто лучше знает руины храма близ Карачаевска. Джугамишев на пари брался найти дорогу на галерею, проходящую через верхний ярус молельных помещений, с завязанными глазами.
– Ну и фантазия! – усмехнулся Амиров. – Получше-то ничего не мог придумать? Что-то я не видел никакой повязки. Ни на глазах покойника, ни в каком другом месте.
– Наверно, спала. Упал человек – слетела повязка. – Подумав немного, поднял указательный палец, словно вспоминая. – Да, правильно. Это сперва хотели повязку. Но там так темно, что и повязки не надо…
– Вот тут спорить не стану. Действительно, темно было, сами убедились. И хватит сказок! Днем мы изучили следы на площадке. Внимательно изучили. Так вот, ваши следы и следы убитого находятся в таком положении, что совершенно очевидно: вы столкнули Ашота. На слое пыли это так все хорошо отпечаталось, что у суда сомнений не останется.
Побледнев, Дато вскочил, забыв про больную ногу.
– Нет! Это не мои следы! Не я толкнул! Это Гамид. Мне не за что было убивать его.
Инстинкт самосохранения возобладал над всеми другими чувствами. Дато заговорил. Он подтвердил, что появление «агентов» из-за хребта действительно связано с поисками племянника Овчинникова. Его, Дато, послал Хачизов. Где он сейчас – неизвестно. Но завтра надлежит дать телеграмму в Сухуми. На главпочту, до востребования. На имя Ломейко Тамары Александровны. В зависимости от того, как будет складываться ситуация. Либо: «Дядя с выездом задерживается», в случае если нет пока ничего определенного. Либо: «Дядя приехать не может, приезжай сама». Это в случае, если племянник появился и ожидается товар при нем.
– Какое отношение ко всему этому имел Джугамишев?
– Мне об этом ничего не известно. Я только понял, что он чем-то помешал Хачизову. Это знает только Гамид. Когда в Северном приюте Нафталиев привел Ашота и он стал спрашивать, где Хачизов, я сказал, что не знаю. Но вдруг появился Гамид и сказал, что надо ехать в Черкесск и ждать там Хачизова. И туда придет Рамо.
– Рамо? Кто это?
– Я понял, что это брат Ашота. Когда приехали в Черкесск, Гамид сказал, что Рамо нельзя показываться в городе, его ищут. Но ночью они поедут к нему. Ашот очень волновался и все торопил Гамида. Я не хотел ехать. Гамид сказал: «Надо, Хачизов велел». И я поехал.
Так вот на чем сыграл этот коротышка! Вот что стало приманкой для западни.
– Я не толкал Ашота. Я шел сзади и сам боялся упасть, было так темно. Потом Гамид остановился, кому-то свистнул. Кто-то ему ответил, и – крик… Я побежал. Куда – не знаю. Кто-то бросился навстречу, толкнул, но я бежал вперед за теми, кто убегал. Когда оказались снаружи, я понял, что бегу за Гамидом. И еще кто-то за нами. Гамид отстал, я наткнулся на мотоцикл. Увидел, что ключ зажигания на месте, стал заводить. Подбежал еще кто-то. Не Гамид. А когда загрохали выстрелы, я совсем перепугался. Поэтому наехал на камень.
Значит, Гамид один… осуществил свой дьявольский план и бежал. Следы позволили восстановить картину убийства. Рассказ Дато и показания задержанных парней дополнили ее очень важными деталями.
Хитро все было задумано. Свистел, голос подавал, чтобы полностью усыпить подозрения Ашота. Ведь прислушиваясь к голосам и стараясь уловить знакомые родные интонации, Ашот утратил всякую осторожность. А стоял на краю пропасти. Гамид зашел сбоку (Это действительно удалось установить по следам, оставленным на налете пыли. Никому из задержанных эти отпечатки не принадлежали – слишком были малы.) и с силой толкнул Джугамишева. Падая, тот все же инстинктивно ухватился за косяк проема. Гамид оторвал руку (следы этой короткой борьбы тоже удалось рассмотреть при помощи сильной лупы). И тогда Ашот закричал…
Он пошел на встречу с братом, о судьбе которого не знал уже несколько лет. Но ведь у него была еще цель – встретиться с человеком, бросившим тень на его доброе имя, восстановить справедливость. Это стоило ему жизни.
…Мотоцикл обнаружили в реке Клухор, недалеко от Северного приюта. Эта находка позволяла сделать предположение, что убийца выбрал, чтобы скрыться, дорогу через перевал.
Глава двадцать перваяПеревал
Стремительно развернувшиеся события требовали самых энергичных действий. И не только для поисков Гамида.
Во-первых, дал о себе знать Гена Коршунов. Сработала задействованная Бахаревым система оповещения всех возможных точек, в которых могло обнаружиться «рыжье» – золото. Новоявленный Монте-Кристо «проклюнулся» в Кисловодске. Уже по характеру самого преступления можно было предположить, что парень осторожностью не отличается. Задержка с прибытием к дяде могла означать, кроме всяких приходящих случайных причин, главную – беспечность. Загулял, утратил осторожность, начал в открытую торговать: наличные, видимо, кончились. Сигнал из курортного города полностью подтверждал это предположение. Надо было срочно туда выезжать. Пятигорские товарищи, возвращавшиеся к себе, готовы были доставить Бахарева.
Во-вторых, из Сухуми поступило сообщение, что в одну из сберегательных касс города предъявлен билет лотереи ДОСААФ с интересующим Чеканскую милицию номером. Как известно, для оформления выигрыша требуется паспорт. Так вот, установлено, что билет оказался в руках жительницы Сухуми Ломейко Тамары Александровны. Таким образом, подтвердилось наличие названного Дато адресата и его связи с Хачизовым. Установлено, что названная гражданка – пенсионерка, живет в собственном доме. Намерена получить машину, не деньги. Утверждает, что билет купила в своем городе, хотя билеты данной серии в Закавказской зоне не распространялись.
И, наконец, в-третьих, из Чеканска по фототелеграфу передан, составленный по приметам портрет Миши-Хачизова. Оказалось, что в местных картотеках есть похожий портрет, тоже составленный по приметам. Украшает он личное дело Гайсана Эфендиева, который разыскивается за крупное мошенничество. Разъезжая по городам и весям на небольшом автофургоне, Эфендиев обхаживал руководителей потребительских обществ и по липовым доверенностям получал дефицитные дорогостоящие продукты, такие, как мед, сухофрукты, перец.
Счет шел на тысячи рублей. Директора заготконтор соблазнялись обещаниями мнимого покупателя-оптовика помочь достать шифер, многослойную фанеру, кровельное железо и арматурную сталь. Автофургон уезжал, увозя бидоны с медом, сотни килограммов кишмиша, тонны молотого перца, а райпотребсоюзы тщетно ожидали лимитированных строительных материалов, а также денег за продукты. Письма-обязательства, в которых давалась гарантия оплаты за выданные товары, оказались фальшивыми. Завороженные видом автофургона с иногородним номерным знаком, а еще тем, что оборотистый коробейник свободно оперировал названием сортаментов арматурных прутков, металлического уголка, кровельных материалов, работники потребительских обществ долго не могли поверить, что их околпачил ловкий проходимец. Эта замедленная реакция каждый раз давала Эфендиеву возможность скрываться без особой спешки. Но, видимо, чувствуя, что тучи над его головой сгущаются, он временно покинул пределы Северного Кавказа. Можно было понять после этого во много раз возросшую заинтересованность местных работников правопорядка в поиске, который вели их уральские коллеги.
Предстояло выработать общий план и, исходя из этих данных, скоординировать действия.
Мнение хозяев сводилось в основном к следующим мероприятиям. Специально организованной группе немедленно вылететь в Сухуми. Через Ломейко попытаться выйти на Хачизова-Эфендиева. Гамида встретить в конечной точке маршрута, идущего через перевал, – в Южном приюте и даже раньше. Это могут сделать работники абхазской милиции. Они же могут проследить его путь до Сухуми. Гамид наверняка приведет к тому же Эфендиеву. Возможно, что какими-то сведениями располагает и задержанный Коршунов: он ведь тоже был связан с Хачизовым и даже действовал какое-то время под его руководством. Пока не ускользнул от него.
У плана выйти на Хачизова через Гамида есть, однако, существенный недостаток: неизвестно, какие каналы связи использует эта шайка. Это может быть и телефон. Это могут быть и контакты с людьми, могущими передать сигнал тревоги по какой-то закодированной системе, да и без всяких ухищрений могут предупредить, вспугнуть. А такой матерый жулик, надо думать, очень осторожен.
Кроме того, «вести» Гамида от Южного приюта до Сухуми будет непросто. Трудно предсказать, каким он воспользуется транспортом, чтобы преодолеть стокилометровый участок пути.
Что касается возможности выйти на Хачизова через гражданку Ломейко, предъявившую билет, то и тут свои сложности. Неясно, что связывает пенсионерку с этим мошенником. Можно только с уверенностью заключить, что машину она берет не для себя. Для подарка кому-либо? Сыну там, внуку… Есть, конечно, и такие пенсионерки, которые способны выложить сумму, составляющую десятимесячный заработок шахтера. Но, по всей вероятности, здесь не тот случай. Человека, с которым Хачизов совершил спекулятивную сделку, он не стал бы просить об одолжении – получить телеграмму до востребования. И это не сообщник. Сообщника он не стал бы так в открытую выставлять. Наивная старая женщина, для которой нетрудно сочинить вполне правдоподобную историю, может из элементарного чувства благодарности выполнить просьбу, не особенно вдаваясь в суть ее содержания. А если это так, то она ничем не сможет оказаться полезной.
И все же попытаться надо. Хотя бы дать телеграмму на имя Ломейко. В том варианте, который предусматривает его выезд. Что-что, а дележ награбленного Хачизов своим сообщникам не доверит, поедет сам. И тут появится возможность его взять.
Возлагать надежды на момент передачи телеграммы особенно тоже не приходится: без всякого контакта может быть подан совершенно незаметно условный знак, сигнал, заранее обговоренный. При многолюдье почтамта это делается совершенно незаметно.
Согласившись, что телеграмму дать необходимо, Евсеев и Бахарев в отношении Гамида были иного мнения: если он двинулся через перевал, его надо брать здесь.
Местные товарищи в деликатных выражениях объяснили своим уральским коллегам, что это не так просто. Если Гамид пристроился к туристской группе (а уверенности в этом нет), то он вышел, в пять часов утра и идет уже несколько часов. Пешком его уже не догнать, а колеса там не помогут.
– А если вертолет?
Нельзя, конечно, сказать, что идея эта никому не приходила в голову, но горы есть горы. К тому же Гамид, увидев, что за группой следует вертолет, может догадаться, что это – за ним. Спрячется в горах, отсидится до ночи, тогда его еще труднее будет искать.
– Можно взять собаку.
В конце концов, у идеи – действовать немедленно – нашлись сторонники среди местных товарищей. Вариант с вертолетом был одобрен. Решено было, что полетят Евсеев и Амиров. Бахарев отбыл в Кисловодск.
По дороге на аэродром Евсеев поинтересовался, как, по мнению Амирова, будет добираться из Сухуми в Черкесск Хачизов.
– Самый быстрый путь, естественно, самолет. До Минеральных Вод. Там автобус, такси.
– Вероятно, есть смысл установить дежурства в аэропорту?
– Это, конечно, будет сделано. Но в этих краях Хачизов предельно осторожен. Ему каким-то образом удается ускользнуть, хотя ищут его уже не первый год. Больше надежды задержать его в Черкесске.
Спустя час, Евсеев, не отрываясь, смотрел в иллюминатор вертолета на развернувшуюся перед ним картину Главного Кавказского хребта. Стеной вставали величественные великаны в голубовато-белых ледяных шлемах. Но воспользоваться редкой возможностью полюбоваться горами с высоты птичьего полета капитану мешали думы о предстоящей операции. Это поглощало его сейчас целиком.
Капитан вглядывался в слепящую снежную равнину, неожиданно возникшую среди скальных громад. Черная пунктирная линия обозначилась на ней вдруг. Это цепочкой, протянувшейся не на одну сотню метров, двигалась туристская группа. Помощник пилота, наблюдавший за землей через специальное устройство, знаком пригласил капитана занять место у прибора. Всеволод Петрович прильнул к окулярам. Различимы были даже лица идущих. Манипулируя наводящим устройством, капитан стал просматривать всю цепочку. Задача облегчалась тем, что больше половины идущих составляли женщины.
– Вот он! – Евсеев сделал знак Амирову. Тот, заняв место капитана, через минуту кивком головы подтвердил:
– Да, он.
Капитан крикнул на ухо пилоту:
– Здесь!
Тот, кто их интересовал, шел в хвосте цепочки. Соответственно туда надо было направить и машину. Но фирн, слежавшийся на высокогорных склонах снег, – мало подходящая площадка для вертолета. Выход один – воспользоваться лестницей.
Люди с удивлением смотрели на зависший вертолет, на спускавшихся людей. Цепь прекратила движение. И только один человек стоять не стал: он бросился бежать. Это был Гамид.
– Стой! Там трещина! – вдруг закричал кто-то из цепи. Евсеев понял, что это проводник, замыкающий движение, предупреждает бегущего об опасности. Но было поздно: не добежав двух десятков метров до ближайшей скалы, Гамид, нелепо взмахнув руками, исчез.
Глава двадцать втораяПоследний вариант
Гена Коршунов оказался довольно занятным парнем. Надо было привыкнуть к его манере разговаривать, чтобы понять, где у него бравада, а где искренность.
Не похоже, чтобы его очень расстраивала потеря награбленного и сильно расстраивало грядущее наказание. Финал своей воровской акции он воспринимал как нечто должное. Не было, тех ноток бахвальства, которые в таких случаях, бывает, проскальзывают: если бы не то-то и то-то, я бы…
О сообщниках, судя по всему, распространяться не собирался. И только пожимал плечами, когда об этом заходила речь.
– Подал идею? Какую идею? Кто подал идею?.. Да никто. Сам додул. Сам набедокурил, сам и отвечать буду.
Но, увидев фотографию Хачизова, сник. Даже в лице немного изменился. Спросил тихо:
– Его что, тоже взяли?
– Как его зовут? – в свою очередь спросил Бахарев. – И откуда ты его знаешь?
– Это Юсупов. Микаэл Рустамович. Откуда знаю? Да так, познакомились…
И Коршунов рассказал. Состав рефрижераторов, который он сопровождал как слесарь-электрик, вез виноград с одной из южных станций. Незадолго перед отправлением к вагону, где ехала бригада Геннадия, подкатили двое симпатичных черноволосых граждан. Обворожительно улыбаясь, они попросили ребят отвезти в своем вагоне несколько кислородных подушек в тот город, куда лежал их маршрут. Ясное дело, не бесплатно. По прибытии их встретят и из одной подушки всем нальют по трехлитровой банке. А ведь там не какое-нибудь кисленькое винцо, а коньяк. Да и в дороге могут для бодрости прикладываться, сколько захотят. Только, чтобы незаметно было. Не для подушки, нет. В подушке сорок пять литров, много надо выпить, чтобы стало заметно. Начальство чтобы не заметило.
Но вот начальство-то как раз и заметило. То ли кто видел, то ли кто донес, но еще до отхода поезда нагрянула проверка. Назревали неприятности. И тут появился Юсупов. Начальство, слегка пожурив ребят, велело все сгрузить и больше такими делами не заниматься. Но коньяк все равно уехал, а после Геннадий имел дела с Юсуповым еще, перевозя какие-то ящики, мешки, бидоны. Юсупов платил. Не так чтобы уж и много, но погулять хватало. Отпуск-то у Геннадия большой – через каждые полтора месяца на колесах, считай, сорок дней, денег много надо.
В деле, на котором Геннадий попался, ему отводилась самая незначительная роль. Но он, смекнув, понял, что может и один провернуть все. Ведь при юсуповском раскладе ему и вознаграждение полагалось столь же незначительное…
И тут Геннадий всхлипнул.
– Да на хрена они мне все эти побрякушки! Обозлился я на эту кодлу юсуповскую из-за Рамо…
Так впервые было упомянуто Коршуновым имя брата Ашота Джугамишева в связи с Юсуповым (он же Хачизов, он же Эфендиев). С молодым Джугамишевым Коршунов познакомился во время очередной отправки тайного груза на Урал. Рамо выступал в роли посыльного. Потом встречи такого рода стали повторяться.
Однажды Рамо пришел с девушкой. Дело было как раз в Кисловодске. Завершив свои дела, молодые люди на том же такси, на котором Рамо привез товар, отправились в ресторан. И вот здесь-то Минаба (так звали девушку) и высказала свой взгляд на «подпольную» деятельность друзей и их шефа Юсупова. И в тоне, и в словах Минабы звучали ненависть и презрение. Она убеждала ребят, что пока не поздно, надо со всем этим кончать, что дела у Юсупова нечистые, что сколько веревочке ни виться…
– Как от них уйдешь, – с тоской проговорил Рамо. – Они из-под земли достанут…
А через несколько дней Геннадий узнал, что Рамо погиб. При загадочных обстоятельствах. Геннадий не был уверен, что его не ждет такая же участь. Когда шайка Юсупова задумала ограбить универмаг в Чеканске (Юсупов и его люди ничем не брезговали), Коршунову предложили участвовать в этом деле. Он согласился, но не из желания получить долю, а чтобы «засыпать» всю эту кодлу и тем самым отомстить за смерть Рамо. А в том, что это они его убили, Геннадий не сомневался. Но так все обернулось, что хоть золото и увел Коршунов у этих живоглотов, пострадает-то только он один.
– Что ж ты полез сюда, в эти края, зная, что они здесь свое гнездо свили? Ведь прямо им в лапы.
– Ну хотя бы потому, что им и в голову не пришло бы искать меня здесь. А потом здесь живет дядя, о котором они ничего не знают…
– Это только тебе кажется, что не знают, – усмехнулся Бахарев. – И мы знаем, и они знают. Только мы раньше успели тебя перехватить. На твое счастье. Отбудешь наказание, может, человеком станешь. А у них, сам знаешь, какие законы. С братом Рамо они тоже рассчитались. Только за то, что попытался одному грязному делу помешать… Где теперь Юсупов?
– Никто никогда не знает, где он обитает. Вот только…
– Что только? – Бахарев так и впился в лицо Геннадия. Кажется, опять появилась соломинка, за которую можно ухватиться. Третий допрос Коршунова вел Бахарев уже после того, как стало ясно, что поиски главаря стройной фамилией зашли в тупик. Гамид погиб, свалившись в пропасть. С ним оборвалась ниточка, дававшая, правда, очень слабую надежду.
Ничего не дали сухумские изыскания. Опасения насчет пенсионерки оправдались. Действительно, пожилая домохозяйка за небольшую плату согласилась оформить на себя выигранный автомобиль. Попросил ее об этом бывший жилец-квартирант Эдуард Владимирович Клинский.
Попросил потому, что не хотел понапрасну терять время, которое должно пройти с момента предъявления билета до выдачи машины, а это месяца три. Самому же Клинскому, как он сказал, предстояла длительная зарубежная командировка. Он надеялся вернуться к тому времени, когда срок соблюдения необходимых формальностей выйдет. Пожилой женщине, конечно, не под силу хлопоты, связанные с технической стороной дела, но Клинский заверил, что в этом смысле ей ничего не придется предпринимать. Потом, после возвращения Клинского, передачу прав на машину Тамара Александровна должна была осуществить по дарственной. Скромное вознаграждение за хлопоты, ясное дело, одинокой женщине не помешает.. А обратился Клинский к Ломейко потому, что доверял ей больше, чем кому бы то ни было.
«Что же касается телеграммы, то эта просьба, конечно, немного странная. Но это связано с сердечными делами. А как тут не помочь? Сама молодая была. Что я должна была сделать? Прийти на почту, подать паспорт в окошечко «до востребования», прочитать телеграмму, если она там окажется. Передавать никому не надо. Если в телеграмме сказано «приезжай» – положить в сумочку. «Задержись» – тогда в карман плаща. После еще надо сходить три раза на почту, спросить телеграмму. Причем в одно и то же время – ровно в двенадцать. Вот и все. Пришла телеграмма, там было сказано, что надо выезжать. Положила в сумочку. Больше ничего не надо делать. И на почту ходить больше не надо».
В аэропорту Хачизова встретить не удалось. Либо он применил какой-то грим, либо воспользовался каким-то другим транспортом.
Вот почему с такой заинтересованностью отнесся Бахарев к проскользнувшему у Коршунова намеку на какую-то возможность напасть на след Хачизова.
– Я подумал, – неуверенно продолжал Геннадий, – а если вам поговорить с Минабой?
– А откуда она может знать?
– Она, может, и не знает, но кое-что знал Рамо. Она могла кое о чем догадываться. Тогда, в ресторане, она грозилась все узнать и вывести всех на чистую воду. Что-то она, значит, подозревала.
– А где ее искать, Минабу? Кто она, кем работает?
– Она медсестра в санатории «Хатипара» в Теберде. Там ее и искать надо. Где живет, не знаю. Да там скажут.
Минутой позже, когда Коршунова увезли, Бахарев уже звонил Евсееву. Он еще не успел досказать, как капитан воскликнул:
– Только что собирался звонить тебе по этому же поводу. Амиров рассказал мне, что в истории гибели Рамо много неясного. Компетентные люди говорили ему, что следствие проведено поверхностно. Не наше дело этим заниматься, но я как раз хотел просить разрешения поехать в Теберду, поговорить с людьми, которые знали Рамо и с ним общались. Эта девушка как нельзя более кстати.
– Тогда двигай туда со всей возможной быстротой. С машиной договоришься?
– Я думаю, у здешних товарищей в этом деле заинтересованности не меньше, чем у нас.
Санаторий «Хатипара» – старой довоенной постройки. Приземистые одно– и двухэтажные корпуса без всякого намека на архитектурные украшения. Ни ажурных веранд, ни легких балконов. Словом, без претензий, как и гора, именем которой санаторий назван.
Минаба была на дежурстве. Ее быстро отыскали. Прошли в сад, под деревья. Подальше от любопытных глаз.
Несколько секунд Евсеев разглядывал девушку, невольно любуясь ее правильными строгими чертами лица. Взгляд темных глаз печален. На лице никаких следов косметики. Если бы не несколько непривычное имя, Евсеев не предположил бы в девушке горянки.
– Я не ослышалась, вы откуда-то приехали. Не местный?
Евсеев объяснил. Минаба выслушала, вздохнула.
– Его теперь все равно не вернешь…
– Но ведь должен ответить тот, кто его погубил.
– Да, конечно. Только у нас здесь считают, что он сам во всем виноват, никто его не губил.
– А вы как считаете?
– Как я считаю? – В глазах девушки вспыхнул огонек. – Как я считаю, скоро кое-кто узнает! Пусть со мной расправятся, как с ним, но я уже написала, куда следует.
– Так вот, чтобы не расправились, расскажите мне все.
…Рамо сорвался с висячего моста через горную бурную реку. Моста там, собственно, нет, как такового. Есть только канаты, на которых кое-где сохранились доски настила. Переходить по зыбким и ненадежным стальным ниткам, повисшим над пропастью, запрещено. Но смельчаки этот запрет игнорируют, экономя несколько минут, которые надо потратить, чтобы дойти до капитального автомобильно-пешеходного моста, находящегося сотней метров ниже.
Рамо всегда преодолевал висячий мост с ловкостью акробата-канатоходца. Происшедшее с ним несчастье следователь списал на опьянение. Якобы и по ровной дороге Рамо в тот вечер передвигался с трудом, а тут еще понесло его на опасную переправу. Сорвался на камни, ударился головой, захлебнулся. Кто видел? Никто не видел. Но она-то, Минаба, знает, что Рамо в тот вечер вообще не пил.
– Все дело в том разговоре… Накануне по моему настоянию Рамо заявил Юсупову, что он из его игры выходит, темных его дел знать больше не хочет, поскольку собрался жениться. Юсупов – хитрая лиса, он никак своего неудовольствия не выказал, даже напросился, пообещал подарок хороший. Подарок… А потом появился этот хорек Гамид, злобный коротышка. Это враг Ашота, есть у Рамо брат, живет где-то у вас на Урале…