Текст книги "Летать так летать!"

Автор книги: Игорь Фролов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

– Чего тебе?

– Чтобы завтра к утру мои ботинки были поглажены, шнурки почищены! И смотрите, команды не перепутайте!

– Да пошел ты на хер, пьянь! – возмущается лейтенант С., удаляясь по коридору.

– И это называется армия? – вздыхает старший лейтенант. – Ни субординации, ни чувства юмора…

2

Командир звена поручил старшему лейтенанту Ф. заполнить наградной лист на старшего лейтенанта Д.

В это время борттехник Д. летал на «таблетке» – санитарном вертолете № 49. Этот борт специализировался на эвакуации раненых с поля боя.

– Ну, давай диктуй, – сказал борттехник Ф., приготовившись писать. – Рассказывай свои подвиги.

– Да откуда я знаю! – махнул рукой борттехник Д. – Что там писать? Садимся, забираем, улетаем.

– А теперь разверни поподробней! Например, в крайний вылет вы ночью забирали раненых возле Анардары, в зеленке. Ты что делал? Вот, например, при посадке и при взлете пулеметом работал?

– Пулял куда-то – не видно ни хрена было!

– Пишем: «Огнем из бортового оружия уничтожил две огневые точки противника». Дальше что?

– Да вылез из вертолета и, пока «трехсотых» затаскивали, палил из автомата в темноту в сторону зеленки. А они в ответ. Тут я догадался отбежать в сторону от вертолета, чтобы на него огонь не вызывать. Залег за кочку, два магазина расстрелял.

– Пишем: «Неоднократно прикрывал погрузку раненых огнем штатного оружия, отвлекал огонь противника на себя». Блин, Витя, я на «Красную Звезду» пишу, а твой подвиг уже на Золотую тянет! Хотя получишь ты, в лучшем случае, Звезду шерифа третьей степени. [21]21
  Звезда шерифа ( жарг.) – орден «За службу Родине» в ВС СССР имел три степени.


[Закрыть]

3

Однажды на построении начштаба сообщил личному составу, что пришли наградные списки на предшественников – эскадрилью Александрова.

– Я зачитаю только одну позицию, – сказал начальник штаба. – Прапорщик такой-то награжден орденом боевого Красного Знамени. Как вы думаете, чем отличился сей героический субъект? Может быть, он закрыл широкой грудью командира? Отнюдь! Он был всего лишь старшим по бане. Вот и учитесь, товарищи ответственные по бане, как нужно высоких гостей принимать!

ПСЫ ЧАГЧАРАНА

Чагчаран славился большим количеством собак. Когда прилетевшие вертолетчики выходили на яркий снег под горное солнце, они наблюдали два типа живых существ. Первыми были солдаты армии «зеленых», закутанные в какие-то лохмотья, как фашисты под Сталинградом, и с лопатами в руках, которыми они расчищали полосу от снега для посадки дорогих гостей. Вторыми были удивительные псы – огромные, лохматые, они весело прыгали по глубокому снегу, проваливаясь по грудь и вырываясь в искрящейся на солнце снежной пыли – не собаки, а шерстистые дельфины, резвящиеся в снежных морях под темно-синим небом Чагчарана.

Несмотря на кажущуюся беззаботность, собаки (помеси водолазов с кавказскими овчарками или вообще неизвестная местная порода) были вполне дрессированные и охраняли советский гарнизон. Очарованные их красотой, величиной и умом, многие гости Чагчарана хотели иметь от них щенка (именно так!). Но только один случай утечки чагчаранского генофонда известен автору достоверно.

Когда борттехник Ф. собрался в очередной «чагчаран», к нему подвалил командир 2-го звена майор Г. Он дал борттехнику две тысячи афошек и сказал:

– Найди там прапорщика такого-то и купи у него щенка – там недавно сука ощенилась. Только не светись и больше ни у кого не спрашивай – эти кинологи могут побить и насильно депортировать. А с прапором я договорился в прошлый раз – он по-хорошему жадный. Я скоро борт гоню в рембазу – обещал сыну щенка.

Прилетев в Чагчаран, борттехник Ф. не торопился искать прапорщика. Он подождал, пока экипажи уедут в дукан, закрыл борт и решил прогуляться. Взял курс на столбик печного дыма, поднимавшегося на краю поля. Подойдя, убедился, что армия по-прежнему предсказуема – дымила действительно кухня. Возле кухни на грязном утоптанном снегу с обледенелыми проталинами, вокруг помятого алюминиевого тазика с уже остывшим жиром на дне, крутились, повиливая хвостиками, три рыжих пушистых щенка. Борттехник, в очередной раз удивившись своей прозорливости, огляделся, подхватил ближайшего щенка под теплое брюшко, закинул его за пазуху куртки, застегнул «молнию» и пошел, на вид слегка беременный, по тропинке вдоль рядов колючей проволоки.

Уйдя подальше, борттехник зашел к вертолету с другой стороны, открыл дверь, сунул в салон молчаливого щенка и снова закрыл дверь на ключ.

Закурил и увидел, что со стороны кухни идет прапорщик, останавливаясь и оглядываясь – он явно искал пропажу. Борттехник встретил его вопросом:

– Слушай, у вас тут погреться можно где-нибудь? Наши уехали, дверь захлопнули. («Только бы не заскулил», – подумал он.)

– На кухне можно, там чай горячий, – рассеянно сказал прапорщик, не переставая крутить головой. – А вы, товарищ летчик, не видали тут щеночка? Не пробегал?

– Да я вот только подошел, думал, наши вернулись. Ты у «Ми шестых» спроси, они все это время разгружались.

Прапорщик стрельнул у борттехника сигаретку, прикурил и собирался двинуть на другую сторону поля, где стояли две серые слоновьи туши «Ми-6», окруженные машинами. Но тут в закрытом вертолете раздалось слабое журчание, и через секунду из межстворочной щели на снег потекла светло-желтая струйка. Прапорщик насторожился, наклонился, заглядывая под днище.

– Вот, блин! Топливо через дренаж выбивает! – сказал борттехник, тоже наклоняясь. – Это все – от перепада давления…

Прапорщик выпрямился и вздохнул:

– Пойду на большие вертолеты схожу… А может, он и сам уже вернулся?

Так щенок с чагчаранских гор транзитом через Шинданд оказался на Дальнем Востоке Советского Союза.

БРОНЕБОЧКА

Чагчаранские рейсы продолжали беспокоить своей опасностью. Невозможность адекватных ответов высокогорным корсарам из-за нехватки топлива бесила вертолетчиков. Однажды пара забрала из Чагчарана раненых. Взлетели, взобрались на вершину хребта, пошли на Шинданд. Борттехник Ф. помогал доктору ставить капельницы – затягивал жгуты, держал руки бойцов, пытаясь компенсировать вибрацию, из-за которой доктор никак не мог попасть иглой в вену – на этой высоте трясло так, будто мчались на телеге. Вскоре начала сказываться разреженность воздуха – два бойца, раненных в грудь, синели и задыхались, выдувая розовые пузыри. На борту кислорода не было – в самом начале делались попытки установить три кислородных баллона в кабину для летчиков, но от этого быстро отказались – при попадании пули баллон, взрываясь, не оставлял никаких шансов.

Делать было нечего – раненые могли не дотянуть до госпиталя – и командир повел пару вниз. А там, в речных долинах, их уже ждали воины джихада. Отплевываясь жидким огнем, кое-как ушли. Чтобы не рисковать, снова оседлали хребет Сафедкох, и снова раненые начали хватать пустой воздух окровавленными ртами. Опять скатились с вершин, петляли по распадкам, и опять напоролись – были обстреляны из «буров» [22]22
  Бур (жарг.) – английская винтовка Ли-Энфилда, 1904 г., обладает точным и мощным боем.


[Закрыть]мирно жнущими дехканами.

Раненых они все же довезли живыми, но этот рейс окончательно разозлил борттехника Ф. На следующий рейс в горы он приготовился – поставил на борт две обыкновенные бочки, залил их керосином, то же самое сделал и борттехник ведомого 27-го лейтенант М. Зарядили побольше пулеметных лент, забили по шесть ракетных блоков.

В Чагчаране содержимое бочек перелили в баки, чем добавили себе почти час полета. Обратно летели не торопясь, рыскали по долинам, заглядывая за каждое деревце, дразня чабанов и огородников мнимой беззащитностью. И враги клюнули.

– По нам работают, – вдруг доложил ведомый. – Кажется, в попу засадили. Но вроде летим пока…

Командир тут же увел пару по руслу речки влево, за горушку. Обычно вертолеты уходили, не оглядываясь, только экипажи бессильно скрипели зубами. Духи, зная о топливных проблемах, все время стреляли в хвост. Но на этот раз все было иначе.

– Ну, держитесь, шакалы! – сказал командир и повел машину в набор, огибая горушку.

Пара выпала из-за хребта прямо на головы не ожидавших такой подлости духов. Грузовик с ДШК в кузове стоял на берегу, трое бородатых, развалившись на травке, смеялись над трусливыми шурави.

– На границе тучи ходят хмуро, – тихо, словно боясь спугнуть, пробормотал командир, переползая вершину.

Духи, увидев падающих с неба пятнистых драконов, подпрыгнули – один бросился к кабине, двое полезли в кузов. Борттехник Ф. припечатал пальцами гашетки – что там останется после командирских НУРСов! – очередь сорвала открытую дверцу машины, порубила кабину, трассеры змеями закрутились по кузову…

– И летели наземь самураи, – заорал командир, давя на гашетку, – под напором стали и огня!

После залпа НУРСов грузовик выпал обратно на землю в виде металлических и резиновых осадков. Они горели в отдалении друг от друга. Особенно чадило колесо, лежащее у самой воды.

– Даже если кто жив остался, – сказал командир, – добивать не будем. На всю оставшуюся жизнь перебздел. Отныне он – обыкновенный засранец…

Остаток пути экипаж пел «На границе тучи ходят хмуро, край суровый тишиной объят». И с особенным напором, со слезами гордости на глазах, заканчивали:

– …экипаж машины боевой!!!

А борттехник поливал близкие склоны длинными очередями. Чтобы слышали и боялись.

Когда прилетели, выяснилось, что в ведомого действительно попали. Пуля от ДШК (калибр 12,7 мм) прошила задние створки, отрикошетила от ребра жесткости, пробила один бок пустой бочки из-под керосина и застряла в противоположном, высунув смятый нос.

Эти пули обладали большой пробивной силой. Однажды такая болванка пробила днище вертолета, правую чашку, на которой сидел штурман старший лейтенант В., прошла все слои парашюта и остановилась, ткнувшись горячим носом через ткань ранца в седалище старшего лейтенанта. В горячке боя тот не понял, что произошло, но уже на земле, пощупав твердый бугорок и осознав, что могло быть, упал в обморок. Его привели в чувство и поднесли стакан спирта. После перенесенного стресса даже такая ударная доза не свалила летчика с ног – только успокоила.

Когда пулю вынули из стенки бочки, борттехник Ф., прищурившись, нанизал обе дырки на луч своего взгляда и сказал:

– А знаешь, Феликс, она шла прямо тебе в спину. Если бы не моя бочка, просверлила бы эта пулька дырку тебе под орден – с закруткой на спине…

– Если бы не твоя бочка, – сказал, поежившись, лейтенант М., – мы бы по хребту тихонько проползли, никуда не спускаясь, твою медь!

– Зато теперь бояться будут. А то совсем нюх потеряли!

И в самом деле, чагчаранский маршрут стал много спокойней.

О ЛЮБВИ

1

Утро. Построение в штабном дворике. Перед строем рядом с командиром эскадрильи стоит маленький опухший начальник вещевой части. Он виновато смотрит себе под ноги.

– Товарищи офицеры! – говорит командир эскадрильи. – Мне поступила жалоба от наших женщин. Сегодня ночью данный старший лейтенант вместе с двумя представителями дружественной нам армии «зеленых» устроил в женском модуле пьяный дебош. Ломился в комнаты, угрожал, словом, делал все, что в таких случаях полагается. Такова версия женщин. Теперь мы обязаны выслушать версию другой стороны. Итак, что вы, товарищ старший лейтенант, делали в два часа ночи в женском модуле?

– Ин-н… – сказал начвещ и запнулся.

– Что? Громче, чтобы все слышали!

– Инвентаризацию проводил!

2

Однажды, придя в баню после трудового дня, летчики обнаружили в большом бассейне плавающий кусок ваты. Они допросили банщика, и тот сознался, что днем купались женщины. Возмущенные явной антисанитарией, летчики нырять в бассейн отказались и ограничились после парилки малым бассейном, в котором вода была проточной.

О случившемся довели до сведения командира. Наутро, стоя перед строем, командир сказал:

– Это действительно непорядок. Отныне назначаю женским помывочным днем четверг, и к утру пятницы вода в бассейне должна быть обновлена.

– Правильно! – раздалось из строя. – А то спят с кем попало, а мы потом эту воду глотай!

– С кем попало? – удивился командир. – А я-то, грешным делом, думал – с вами…

3

В Шинданд прибыл известный в Союзе бард Р. На второй день он дал концерт, который проходил прямо за модулем вертолетчиков. Во время концерта певцу поступали записки, и он отвечал на содержащиеся в них вопросы.

Р. озвучивает очередную записку:

– «Спасибо, что рвете не только струны…»

Слегка задумавшись, со смешком отвечает:

– Пожалуйста. Рвем, а как же, чего не рвать…

За спиной борттехника Ф. кто-то из зрителей не выдерживает:

– Тут второй год не можешь кому-нибудь струны порвать, а он уже на второй день благодарность заслужил!

– Да это липа! – не верит второй зритель. – Сам небось написал. Ну ты подумай – откуда у местных непорванные струны?

4

Официантка Света из летной столовой была красива. Нет, скорее великолепна. А может быть, зверски хороша. Впрочем, это мнение лейтенанта Ф. разделяли далеко не все. Зеленые глаза, большие губы, небрежная челка, «конский хвост», узкое, гибкое загорелое тело, маленькая грудь, которую туго обтягивала майка, открывающая смуглый плоский живот – все это, конечно, не могло не возбуждать завтракающих, обедающих и ужинающих. Но далеко не все восхищались в открытую. Очень многие при упоминании прекрасной разносчицы блюд корчили гадкие рожи. Может быть, вызывающе маленькая грудь была камнем преткновения для любителей пышных форм, но существовала еще одна причина настороженного отношения большинства летного состава. Красавица была холодна к проявляемым знакам внимания. Однажды, когда майор Г. протянул ласковую руку к загорелому бедру наливающей чай Светы, она равнодушно сказала:

– Убери руку, а не то сейчас кипятком лысину сполосну. – И слегка качнула в сторону майорского лица большим чайником.

Лейтенант Ф. боялся официантку Свету. Вернее, он боялся, что она может сказать ему грубое слово, и поэтому старался общаться с ней вежливо, используя минимальный набор слов. Заходя утром в столовую, говорил «Доброе утро» – и она отвечала тем же. На его «спасибо» следовало очень доброжелательное «пожалуйста» или «на здоровье». И этого лейтенанту хватало, чтобы надеяться – она относится к нему не так, как к другим.

Ее усталую презрительность некоторые объясняли тем, что, по слухам, Света прибыла в ДРА из Одессы. Якобы там она была завсекцией большого универмага, потерпела большую недостачу и поэтому была вынуждена бежать сюда, на «дикий юг». Некоторые же предполагали, что официантка страдает от неудовлетворенности личной жизнью.

– У, стерва неудовлетворенная, – говорили эти некоторые, когда, с грохотом швырнув тарелки на стол, она удалялась, покачивая бедрами. Особенно бесновался лейтенант С. (который доставал лейтенанта Ф. еще в Белогорске).

– Да что же это такое! – кипятился он. – Как можно мотать нервы боевым летчикам, которые выполняют ответственную работу? Мы должны идти в бой со спокойной душой. А тут навинтят в столовой – аж колотит всего! Нет, пора жаловаться командиру на хамство отдельных официанток!

Однажды, когда Света с надменно поднятой головой несла поднос мимо столика, за которым сидел лейтенант С., он громко сказал:

– Товарищ официантка, подайте, пожалуйста, чайник!

Не поворачивая головы, Света сказала:

– Возьмите на соседнем столе.

– А я хочу, чтобы вы мне подали! – повысил голос лейтенант С. – Это ваша обязанность!

Официантка взяла полный чайник и с силой опустила его на стол. Горячий чай плеснул из носика на колени лейтенанта.

– А-а-а! – закричал лейтенант и вскочил, опрокинув стул. – Что же ты, стерва, делаешь, а? Это ты специально!

И тут Света, наклонившись через стол и глядя в глаза лейтенанта, тихо, но отчетливо сказала:

– Да пошел ты на…, козел!

– Что-о? – зашелся от ярости лейтенант. – Товарищ командир! Товарищ командир!

Командир эскадрильи, сидевший за командирским столом вместе с начальником штаба, замкомэска и замполитом, устало вздохнул:

– Ну что вы, лейтенант, все время визжите? Что опять случилось?

– Она меня матом послала, товарищ подполковник!

– А что вы от меня хотите? Чтобы я вашу честь защитил? Не могу, – развел руками командир. – Ну, вызовите ее на дуэль, что ли…

ЧИСТО МАШИНАЛЬНО

Готовясь к неотвратимо грядущему дембелю, старшие лейтенанты поставили брагу. У них, на зависть другим комнатам, был 40-литровый сварной куб, в котором очень хорошо шел процесс брожения. Технология была отработана – вода, несколько банок вишневого джема, ложка дрожжей, резиновый шланг, отводящий газы в банку с водой. Получалась великолепная бордовая бражка, валившая с ног после двух кружек.

Близилось 3 июля – день приказа. Брага поспевала, тихо испуская крепчающие газы в банку и распространяя по комнате запах подкисшей вишни. И тут грянула очередная проверка комнат на предмет хранения спиртного и лекарств (даже анальгин в тумбочке был почему-то наказуем).

…Итак, проверяющие шли по коридору.

– По какому коридору? – испуганно спросил старший лейтенант Л.

– По нашему коридору! – прошипел старший лейтенант Ф., закрывая дверь. – Действуем по инструкции…

Они бросились к окну, аккуратно подняли светозащитную фольгу, открыли деревянные жалюзи, вытащили из-под стола куб с брагой, поставили его на подоконник, спрыгнули на улицу, сняли куб, поставили его под окном, забрались обратно в комнату и закрыли фольгу.

Постучавшись, вошли начштаба, замполит, доктор.

– Ну, здесь точно что-то есть, – сказал замполит, потянув носом. – Вон как воняет.

– Это джем прокис, – сказал борттехник Ф. – В такой жаре даже мозги прокисают. Между прочим, мы уже давно требуем заменить кондиционер. Доктор, как вы можете выпускать нас в полеты, зная, что у нас нет элементарных условий для полноценного отдыха – сами посмотрите, какая температура в комнате…

– Ладно, ладно, – поморщился начштаба, – не надо спекулировать на временных трудностях. Где спирт, брага?

– Ищите, – сказал старший лейтенант Ф. и сел на кровать.

Тщательные поиски с заглядыванием под кровати и прощупыванием подушек ничего не дали. Комиссия удалилась, пообещав поймать в следующий раз. Когда шаги в коридоре стихли, старшие лейтенанты бросились к окну. Подняли фольгу, открыли жалюзи, выглянули…

Куба с брагой не было!

– Не понял, – сказал борттехник Ф., спрыгивая на улицу и оглядываясь.

– Вон они, – показал борттехник Л. – Уходят, сволочи!

Борттехник Ф. посмотрел по указанному направлению и увидел двух солдат, бегом тащивших тяжелый куб. Они держали путь в сторону батальона обеспечения.

Двое злых борттехников легко догнали тяжелогруженых солдат.

– Стой, стрелять буду! – скомандовал борттехник Ф.

Солдаты остановились, поставили куб на землю, обернулись, вытирая пот рукавами.

– Ну, что, бригада – два гада, – сказал борттехник Ф. – А теперь назад с такой же скоростью. И что вы за люди, а? Лишь бы взять, что плохо стоит.

– Мы же не знали, что это ваше, товарищ старший лейтенант! – виновато сказал солдат. – Идем, видим – бак. Взяли, понесли. Честное слово, товарищ старший лейтенант, – чисто машинально!

ДЕМБЕЛЬСКАЯ НОЧЬ

3 июля 1987 года у старших лейтенантов-борттехников истекли два года службы. В Союзе вышел приказ на увольнение двухгодичников призыва 1985 года. Но здесь этот приказ не работал – их не могли отпустить, пока не прибудет замена. Тем не менее вечером этого знаменательного дня в комнате отмечали формальное окончание срока службы. Нажарили консервированной картошки, открыли тушенки, добыли у «двадцатьчетвертых» спирта, да и своя бражка поспела. Ели, пили, веселились.

В час ночи открылась дверь, и в комнату заглянул майор Г. с защитным шлемом и автоматом в руках.

– Празднуем? – сказал он. – Дело, конечно, нужное, но старшим лейтенантам Ф. и М. через пять минут – колеса в небе. Пойдем с вами «люстры» вешать, дембеля!

Это означало, что где-то идет ночной бой и нашим нужна подсветка. Предстояло лететь в место работы и сбрасывать САБы – световые авиабомбы на парашютах.

– Ну вот, приплыли! – растерянно сказал старший лейтенант Ф. – Абсурд какой-то. Я, гражданский человек (притом пьяный!), почему-то должен садиться в вертолет и лететь ночью, развешивать над боем «люстры»! Надеюсь, Феликс, это не дембельский аккорд нашей судьбы вообще?

И они ушли, попросив все не доедать и не допивать.

Почему-то летела пара из экипажей двух командиров звеньев – майора Б. и майора Г. – конечно же, не слетанных между собой. Майоры пошушукались, договорились о наборе высоты, о скорости и дистанции и разошлись по машинам. Взлетели, пошли в набор по спирали над аэродромом.

Ночной полет в Афганистане отличается от идентичного в Союзе выключенными бортовыми огнями – никаких тебе аэронавигационной иллюминации, концевых огней, проблесковых маяков – только один строевой огонек, невидимый с земли – желтая капелька на хвостовой балке, чтобы идущий правее и выше ведомый видел, где находится его ведущий.

Спиралью требовалось набрать три тысячи над аэродромом и, уже по выходе из охраняемой зоны, продолжать набор по прямой. Машины карабкались вверх в полной темноте – правда, вверху были звезды, а внизу в черноте кое-где моргали красные звездочки костров, но это не облегчало слепой полет.

В наборе по спирали ведомый идет ниже ведущего метров на триста, и ведущий наблюдает его строевой огонек, контролируя опасное сближение. Когда высота уже достигла двух тысяч, ведущий сказал:

– 532-й, высоту доложите.

– Две сто, 851-й.

– Странно, у меня такая же. Давай-ка мигнем друг другу, определимся. На счет «три». Раз, два, три…

Обе машины на мгновение включили проблесковые маяки – и каждый экипаж увидел красный всплеск прямо по курсу! Вертолеты шли навстречу друг другу, и до столкновения оставались какие-то секунды. С одновременным матом командиры согнули ручки и развели машины в стороны.

– Давай уже отход по заданию, – сказал ведущий. – Доберем по пути. Пристраивайся выше…

И они пошли к месту работы.

Борттехник, представляя последствия несостоявшегося столкновения, ощущал, как маленькое сжавшееся сердце теряется в черных просторах его грудной клетки. Ноги его были мокры и холодны. «Если мы вернемся, – говорил борттехник кому-то, – то я в тебя поверю. Я же понимаю, что ты специально отправил меня в день приказа – чтобы я поверил в твое чувство юмора. Уже верю. Теперь тебе нужно доставить нас назад, чтобы не потерять неофита…»

Добрались до места работы, связались с землей, скорректировали курс, высоту, зашли на боевой, один за другим кинули по одной бомбе. Внизу вспыхнули два мертвых солнца, повисли на парашютах, заливая землю стылым светом.

Пара пошла по кругу, дожидаясь, когда бомбы погаснут, чтобы сбросить оставшиеся.

– Вот теперь жди, пока прогорят, – сказал майор Г. – Сейчас выйдем из зоны засветки неба, и начнут по нам долбить – мы такие выпуклые и яркие будем – как луна! Правый, посмотри-ка, где мы бороздим, – может, нам в другую сторону закрутить?

– Щас, только фонарик достану, – сказал правак, копаясь в портфеле.

– Какой фонарик, офонарел, что ли?

Правак посмотрел в блистер на бледную землю, нагнулся к карте, расстеленной на коленях, чиркнул спичкой. Огонек вспыхнул в темной кабине как факел.

– Да что ты делаешь, тупица?! – заорал командир. – Ослепил совсем! Теперь зайчики в глазах!

– А как, по-твоему, я с картой сверюсь? – рассвирепел правак. – Я тебе кошка, что ли?

И в этот напряженный момент командир пукнул.

Борттехник понял это по запаху, вдруг пошедшему волной от кресла командира.

Обиженный правак демонстративно замахал сложенной картой.

Вдруг в наушниках раздался голос ведущего:

– 532-й, чувствуешь, чем пахнет?

– Чем? – испуганно спросил майор Г.

Борттехник и правак расхохотались.

Они хохотали так, как никогда не хохотали. Они давились и кашляли.

– Чем-чем! Жареным, вот чем, – сказал ведущий. – Наблюдаю – со склона по нам работают. А у нас даже НУРСов нет. Держись подальше от горы.

– Понял, – сказал майор Г. и – уже по внутренней связи: – Ну чего ржете, кони? Обделались от страха и ржут теперь.

– Это не мы! – выдавили борттехник с праваком, извиваясь от смеха.

– А кто, я, что ли? – сказал бессовестный майор Г.

– Наверное, это ведущий! – сказал борттехник, и теперь заржали все трое.

Так, со смехом, и зашли на боевой. Кинули две оставшиеся бомбы, развернулись и пошли домой…

ВЗАИМОЗАЧЕТ

На следующий день после обеда старшие лейтенанты Ф. и М. лежали на своих кроватях и размышляли о своем нынешнем статусе. Раз приказ вышел – они уже гражданские люди. Но пока нет замены, они должны воевать. Старший лейтенант Ф. склонялся ко второму варианту. Борттехник М. думал иначе.

– Они не имеют права держать нас здесь! А если нас убьют? С них же спросят – на каком основании у вас воевали невоенные люди? Кто, спросят, послал их на смерть недрожащей рукой?

В это время в коридоре раздались быстрые шаги, потом царапанье по стене возле двери, и голос инженера прокричал:

– А ну открывайте! – Он постучал кулаком в стену. – Я знаю, вы там! Ну, какого черта закрылись! – Он уже начал пинать в фанерную стену ногами.

Старший лейтенант Ф. подошел к двери, открыл ее и увидел инженера, который, вбежав с солнца в темный коридор, сослепу промахнулся мимо двери и сейчас бился в стенку. Увидев, что дверь открылась, он метнулся в комнату.

– А ну, давайте на стоянку, борта мыть – командарм приезжает!

Борттехник Ф., вздохнув, сунул ноги в сандалеты. Борттехник М., не вставая с кровати, поднял голову с подушки и высоким дрожащим голосом отчеканил:

– Я никуда не пойду! Хватит, отслужил свое!

– Кончай, Феликс! – сказал инженер. – Отрывай задницу и бегом на стоянку!

И тут старший лейтенант М. произнес свои главные, увенчавшие собой эти два года армии, слова, о которых спустя двадцать лет почему-то забыл. Он сказал громко и внятно:

– Да пошел ты на…, товарищ майор!

Товарищ майор открыл рот, хотел что-то сказать, но передумал – закрыл рот, повернулся и выбежал из комнаты.

– А что он мне сделает? – сказал борттехник М., успокаивая сам себя. – Я уже в запасе…

Прошло два месяца. Замены все не было, и дембеля-борттехники летали как обычно. По налету подошло время второго профилактория. Старший лейтенант Ф. сказал старшему лейтенанту М.:

– А не поехать ли нам в Дурмень, чтобы в Ташкенте наведаться в штаб 40-й армии и узнать про замену? Вдруг про нас вообще забыли?

И друзья пошли к инженеру эскадрильи отпрашиваться.

Выслушав старшего лейтенанта Ф., майор Иванов сказал:

– Ты поезжай. А ты, Феликс, естественно, пошел на…!

«СВИСТКИ» И «ПЧЕЛЫ»

1

У вертолетчиков есть примета – перед вылетом экипаж должен помочиться на колесо своей машины.

Обычно самым используемым в этом смысле является левый пневматик – его орошают перед вылетом все три члена экипажа.

А пассажиры, ожидающие вылета, на этот левый пневматик всегда присаживаются. Потому что больше не на что…

Истребители же считают подобный акт оскорблением самолета. Наверное, потому, что у них не бывает пассажиров.

2

Повадились «свистки» ранним-ранним утром переходить на сверхзвук над модулями вертолетчиков. Ты спишь, а тут вдруг небо вместе с твоей головой раскалывается – и не один раз, потому что на сверхзвук переходят сразу несколько самолетов – от пары до звена. И решили вертолетчики отучить зарвавшихся королей стратосферы. Попросили они прикомандированный «Ми-6», который как раз убывал восвояси ранним утром, зависнуть перед отходом по заданию над модулем, где жили истребители-бомбардировщики.

Он и завис. Махина, величиной с весь модуль, грохоча винтами, перелетела со стоянки и начала медленно опускаться на фанерный барак, который под напором нисходящего потока от огромных лопастей затрясся, как тот домик ленивого поросенка, заметался, пытаясь сорваться с места и унестись прочь. Со стороны это смахивало на попытку гигантского изнасилования.

Повисев полминуты и постучав колесами по крыше, «Ми-6» поднялся и ушел. Разбор этого полета, конечно, был, но не очень сильный – с кого спрашивать, если «Ми-6» улетел. А «свистки» после пережитого стресса стали ускоряться вообще за пределами охраняемой зоны.

3

Сцена в столовой. Официантка несет чайник между рядами столиков истребителей и вертолетчиков. «Маша, сюда!» – зовет ее взмахом руки командир вертолета, майор Б. «Сначала нам, Маша!» – перебивает его истребитель. Маша в нерешительности останавливается.

– Ты чего встреваешь? – злится майор Б. – Нам уже на вылет!

– Это нам на вылет, – снисходительно смеется истребитель. – А у вас, наверное, это как-то по-другому называется…

– Это как – по-другому? – хмурится майор Б. – Чья бы корова мычала! Это вы-то летаете? Пронеслись, как укушенные, бросили бомбу куда попало! Лучше бы вообще на земле сидели. А то летай за вами, как нянька, жди, когда катапультируетесь, подбирай, рискуя двумя экипажами! Как будто у нас других дел нет, как вам задницы подтирать. Нацепили «стечкины», [23]23
  «Стечкин» – 20-зарядный автоматический пистолет, способен вести стрельбу очередями.


[Закрыть]фланируют, а если приглядеться – да на хрена вы тут вообще нужны! Только спирт зря переводите! Маша, наливай!

СУПЕРЛЕНТА

Однажды летчики попросили у командира эскадрильи устроить им стрельбу из носового пулемета на полигоне. На боевом вылете пулеметом полностью владеет борттехник, тогда как командир жмет на кнопку пуска НУРСов. Борттехники встревожились, но делать нечего – нужно выполнять приказ. А встревожиться было от чего – именно борттехник заряжал пулеметные ленты, и это не было простым делом. Зарядная машинка – мясорубка по виду: подкладывай в пасть патроны да крути ручку. Только следи, чтобы патрон не перекосило – не заметишь, надавишь на ручку, может и шарахнуть. Да и мозоли на руках были обеспечены – тем более что заряжать ленты приходилось после каждого вылета. На борту держали не менее четырех коробок с лентами по 250 патронов. Борттехник Ф. любил, чтобы на его борту было восемь цинков – он ставил их рядком под скамейку. Они грели душу.

Перспектива полигона расстроила борттехника Ф. Он даже вначале нагло отказал подошедшему капитану Т.:

– Даже и не мечтайте! У меня ствол греется, уже плеваться стал, никакой кучности. Сами же в бою станете жертвой убитого вами оружия. Да и руки мои не железные – после ваших забав ленты заряжать!

Т. пообещал после стрельбы зарядить столько, сколько истратит. Борттехник Ф. согласился, но на вдвое большее количество – за амортизацию пулемета, как он объяснил. На том и договорились.

– Может, тебе еще и борт помыть? – съязвил напоследок обиженный капитан.

На полигоне борттехник установил пулемет на упор, переключил электроспуск на ручку управления. Капитан Т. с правым по кличке Милый, веселясь, отстреляли 500 патронов. Они бы могли и больше, но борттехник устал от дурацких танцев машины (прицеливание закрепленного пулемета производилось поворотами самого вертолета) и отключил командира от стрельбы, обосновав это тем, что пулемет перегрелся, и вообще, не нужно изматывать и злить боевое оружие бессмысленной тратой боеприпасов.