Текст книги "Летать так летать!"

Автор книги: Игорь Фролов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Во время очередной посадки, когда бойцы рассыпались по палаткам, борттехник посмотрел на топливомер и увидел – керосина оставалось только долететь до «точки».

– Командир, пора возвращаться, – сказал он, показывая на топливомер.

Командир высунулся в блистер, поманил пальцем стоящего неподалеку бойца и крикнул ему:

– Зови всех, топливо на исходе!

Боец спокойно кивнул, повернулся лицом к палаткам и позвал товарищей. Сделал он это предельно просто: поднял свой автомат и нажал на спуск. Очередь – с треть магазина! – ушла вертикально вверх – в небо, как искренне считал боец. Но поскольку он стоял возле командирского блистера – прямо под вращающимися лопастями несущего винта – то и вся очередь – пуль десять! – на глазах у онемевшего экипажа ушла в лопасти!

Борттехник и командир схватились за головы от ужаса, заорали нечленораздельно. Они грозили бойцу кулаками, тыкали пальцами в небо, вертели ими у висков. Боец удивленно посмотрел на странных летчиков, пожал плечами и отошел на всякий случай подальше.

Пока летели домой, экипаж прислушивался к посвистыванию лопастей, присматривался к кромке винта – но все было штатно.

Прилетели, зарулили, выключились. Борттехник быстро затормозил винт, потом отпустил тормоз, и все трое поднялись наверх. Тщательный поочередный осмотр лопастей показал, что в них нет ни одной дырки!

– Наверное, у этого бойца на калаше установлен прерыватель Фоккера, [15]15
  Прерыватель Фоккера – устройство, позволяющее вести стрельбу через вращающийся винт (применялось в Первую мировую войну).


[Закрыть]– пошутил успокоенный (не надо менять лопасти!) борттехник.

– Хорошо, если так, – сказал командир. – А тебе не приходило в голову, что наш спецназ холостыми воюет?

(Всю глубину этой фразы борттехник Ф. не может осознать даже спустя двадцать лет.)

УСТАЛЫЙ БОРТТЕХНИК

12 февраля 1987 года. Пара прилетела из Турагундей, привезла почту. Борттехник Ф. заправил вертолет и собирался идти на обед. Уже закрывая дверь, он увидел несущегося от дежурного домика инженера эскадрильи. Он махал борттехнику рукой и что-то кричал. Борттехник, матерясь, пошел навстречу инженеру.

– Командира эскадрильи сняли! – подбегая, прохрипел запыхавшийся инженер.

– За что? – удивился борттехник, перебирая в уме возможные причины такого события.

– Ты дурака-то выключи, – возмутился инженер. – «За что»! За хер собачий! Сбили его! В районе Диларама колонна в засаду попала. Командир, пока ты почту возил, полетел на помощь. Отработал по духам, стал заходить на посадку, раненых забрать, тут ему днище и пропороли. Перебили топливный кран, тягу рулевого винта. Брякнулся возле духов. Ведомый подсел, чтобы их забрать, тут из-за горушки духи полезли, правак через блистер отстреливался. А командир смог все-таки взлететь и на одном расходном баке дотянул до фарахрудской точки. Теперь, оседлав ведомый борт, он крутится на пяти тысячах, чтобы координировать действия! Не меньше, чем на «Знамя» замахнулся, а то и на «Героя», если еще раз собьют (тьфу-тьфу-тьфу)! Только что попросил пару прислать, огнем помочь и раненых забрать. Ты борт заправил? – закончил инженер.

Через пять минут пара (у каждого – по шесть полных блоков НУРСов) уже неслась на юго-восток, к Дилараму. Перепрыгнули один хребет, прошли, не снижаясь, над Даулатабадом («какого черта безномерные со спецназом там сидят, не помогут? Две минуты лету…» – зло сказал командир), миновали еще хребет, вышли на развилку дорог с мостиками через разветвившийся Фарахруд. Между этими взорванными мостиками и была зажата колонна, которая сейчас отстреливалась от наседавших духов. Сразу увидели место боя по черному дыму горящих машин. Снизились до трехсот, связались с колонной, выяснили обстановку – духи и наши сидят по разные стороны дороги.

– Пока я на боевой захожу, работай по правой стороне, чтобы морды не поднимали! – сказал командир.

Борттехник, преодолевая сопротивление пулемета на вираже, открыл огонь по правой обочине дороги, где, размытые дымом и пылью, копошились враги. Трассы кривыми дугами уходили вниз, терялись в дымах, и стрелок не видел, попадают ли они по назначению.

– Воздух, по вам пуск! – сообщила колонна.

– Пуск подтверждаю! – упало сверху слово командира. – Маневрируйте!

– Правый, АСО! [16]16
  АСО – автомат сброса отражателей (тепловых шашек для обмана ракет с головками теплонаведения).


[Закрыть]– сказал командир и ввинтил машину в небо, заворачивая на солнце.

Обе машины, из которых, как из простреленных бочек, лились огненные струи тепловых ловушек, ушли на солнце с набором, развернулись и, сваливаясь в пике, по очереди отработали по духовским позициям залпами по два блока. Справа от дороги все покрылось черными тюльпанами взрывов. Борттехник палил в клубы дыма, пока не кончилась лента.

– …Твою мать! – вдруг сказал командир, ерзая коленями. – Педали заело! Подстрелили все-таки. И что за гиблое место попалось!

Борттехник, возившийся над ствольной коробкой с новой лентой, скосил глаза и увидел, что мешок для гильз под тяжестью последних двухсот сполз с выходного раструба, и крайние штук пятьдесят при стрельбе летели прямо в кабину. Большинство их завалилось за парашюты, уложенные в носовом остеклении под ногами борттехника, но несколько штук попало под ноги командира – и одна гильза сейчас застряла под правой педалью, заклинив ее.

– Погоди, командир, – сказал борттехник и, согнувшись, потянулся рукой к торчащей из-под педали гильзе. Попытался вытянуть пальцами, но ее зажало намертво.

– Да убери ты ногу, – борттехник ткнул кулаком в командирскую голень. Командир вынул ботинок из стремени, борттехник выдернул гильзу, смел с пола еще несколько и выпрямился. – Все, педалируй!

– Ну, слава богу! – вздохнул командир. – Пошла, родимая!

Снизились, зашли на левую сторону, сели за горушкой. За холмом гремело и ахало. Загрузили убитых и раненых. Борттехник таскал, укладывал. Когда погрузка была закончена, солдат, помогавший борттехнику таскать тела, сел на скамейку и вцепился в нее грязными окровавленными пальцами.

– Ты ранен, брат? – спросил борттехник, заглядывая в лицо солдата. Но солдат молчал, бессмысленно глядя перед собой. Заскочил потный старлей, потряс солдата за плечо, сказал:

– Что с тобой, Сережа?

И коротко ударил солдата кулаком по лицу.

– Беги к нашим, – сказал он.

Солдат, словно проснувшись, вскочил и выбежал.

– Спасибо вам! – сказал старлей, пожимая руку борттехнику.

Высунулся из кабины командир:

– Держитесь, мужики, «свистки» сейчас здесь будут, перепашут все к едрене фене. Уходите от дороги, чтобы вам не досталось. Мы скоро вернемся…

Взлетели и, прикрываясь горушкой, ушли на север. Перепрыгнули хребет, сели на точке под Даулатабадом, забрали еще двоих раненых, которых привезла первая пара, ушли домой.

Сверху навстречу промчались «свистки», крикнули: «Привет «вертикальным»!» – «Летите, голуби», – ответил приветливо командир. Через несколько минут в эфире уже слышалось растянутое перегрузками рычание:

– Сбр-р-ро-ос!.. – и успокаивающее: – Вы-ы-во-од!

И голос командира эскадрильи сверху:

– Вроде хорошо положили…

И голос колонны:

– Лучше не бывает. Нас тоже чуть не стерли…

Долетели, подсели к госпиталю, разгрузились, перелетели на стоянку.

Борттехник Ф. вышел из вертолета и увидел, что уже вечереет. Стоянка и машины были красными от закатного солнца. Длинные-длинные тени…

Его встречал лейтенант М. с автоматом и защитным шлемом в руках. На вопрос борттехника Ф., что он здесь делает в такое позднее время, борттехник М. ответил, что инженер приказал ему сменить борттехника Ф. Сейчас обратно полетит другой экипаж.

– Да ладно, – сказал борттехник Ф. – Я в хорошей форме. Я бодр, как никогда…

Он чувствовал непонятное возбуждение – ему хотелось назад. Он нервно расхаживал по стоянке, курил и рассказывал лейтенанту М. подробности полета.

– Надо бы в этот раз ниже пройтись, если там кто остался. Далековато для пулемета было, ни черта не понятно. Как метлой метешь – так и своих недолго зацепить! – размышлял вслух борттехник Ф.

Тут прибежал инженер, сказал:

– Дырок нет? Хорошо. Все, другая пара пойдет. Заправляйте борт по полной, чехлите, идите на ужин.

И убежал.

Отлегло. Залили по полной – с двумя дополнительными баками. Но не успел борттехник Ф. вынуть пистолет из горловины, как к вертолету подошли командир звена майор Б. и его правак лейтенант Ш.

– Сколько заправил?

– Полный, как инженер приказал. Он сказал – другие борта пойдут…

– Да нет других бортов! – сказал Б. – Темнеет, надо высоту набирать, как теперь с такой заправкой? Да еще раненых грузить. Ну, ладно, машина у тебя мощная, авось вытянем. Давай к запуску!

Тут борттехник Ф., который успел расслабиться после визита инженера, вдруг почувствовал, что ноги его стали ватными. Слабость стремительно расползалась по всему телу. В голове борттехника Ф. быстро прокрутился только что завершившийся полет, и борттехник понял, что второй раз будет явно лишним.

– Знаешь, Феликс, – сказал он, – оказывается, я действительно устал. Давай теперь ты, раз уж приготовился.

– Чтоб твою медь! – сказал (тоже успевший расслабиться) лейтенант М. и пошел на запуск.

Солнце уже скрылось, быстро темнело. Пара улетела, предварительно набрав безопасные 3500 над аэродромом. Борттехник Ф. сходил на ужин, пришел в модуль, выпил предложенные полстакана водки, сделал товарищам короткий отчет о проделанной работе и упал в кровать со словами: «Разбудите, когда прилетят».

Ночью его разбудили. Он спросил: «Все в порядке?» – и, получив утвердительный ответ, снова уронил голову на подушку.

Утром вся комната ушла на построение, и только борттехники Ф. и М. продолжали спать. Через пять минут в комнату ворвался инженер:

– Чего дремлем, воины? Живо на построение!

– Я ночью летал, – пробормотал лейтенант М.

– Ладно, лежи, а ты давай поднимайся.

– Почему это? – возмутился лейтенант Ф. – Мы оба вчера бороздили!

– Не надо мне сказки рассказывать! – сказал инженер. – Ты на закате прилетел, в световой день уложился.

– Да я потом всю ночь не спал, товарищ майор! – вскричал борттехник Ф. – Я за товарища переживал!

ПРИЧЕСКА ДЛЯ ДУРАКА

Пара летит в Лошкаревку. На ведущем борту № 10 – командир дивизии. Он торопится и периодически нервно просит:

– Прибавьте, прибавьте.

Пара идет на пределе, на максимальной скорости. Чтобы сэкономить время, ушли от дороги и срезают путь напрямую. Вокруг – пустыня Хаш. Ни одного ориентира. Да они и не нужны экипажу – командир идет по прямой, строго выдерживая курс. Правак отрешенно смотрит вперед, борттехник поигрывает пулеметом.

Комдив, сидящий за спиной борттехника, толкает его в плечо и, когда тот поворачивается, спрашивает:

– Долго еще?

Борттехник кивает на правака:

– Спросите у штурмана, товарищ генерал.

Генерал толкает правака в плечо:

– Мы где?

Застигнутый врасплох, правак хватает карту, долго вертит ее на коленях, смотрит в окно – там единообразная пустыня. Он смотрит в карту, снова в окно, снова в карту, водит по ней пальцем, вопросительно смотрит на командира.

Рассвирепевший комдив протягивает руку к голове правака и срывает с нее шлемофон.

– Я так и знал! – говорит он, глядя на растрепанные волосы штурмана. – Да разве можно с такой прической выполнить боевое задание?

ГЕРОЙСКАЯ СЛУЖБА

Следующий день. Действующие лица – те же, маршрут – противоположный. Привезли комдива в Герат. Сели в аэропорту Герата на площадку за полосой. Подъехали «уазик» и БТР. «Буду через час», – сказал комдив и уехал. БТР остался для охраны вертолетов.

– Слушай, командир, – сказал правак. – У меня здесь на хлебозаводе знакомые образовались. Могу сейчас сгонять на бэтээре, дрожжей для браги достать, а то и самой браги. Даешь «добро»?

Командир посмотрел на часы:

– В полчаса уложишься?

– Да в десять минут. Туда и обратно шеметом!

Правак запрыгнул на броню, и БТР укатил.

Прошло полчаса. Сорок минут, сорок пять. Командир взволнованно ходит возле вертолета, вглядываясь в сторону, куда убыл правак.

– Убью, если живым вернется, – бормочет он.

Прошел час. Комдив, к счастью, запаздывал.

Подкатил БТР, бойцы сняли с брони безжизненное тело правого летчика и занесли его на борт. Судя по густому выхлопу, правака накачали брагой.

– Может, мне застрелиться, пока комдив не приехал? – спросил командир. – Или этого козла пристрелить и списать на боевые потери… Мы это животное даже в правую чашку не сможем посадить.

Командир с борттехником положили тело на скамейку в грузовой кабине и примотали лопастным чехлом, чтобы тело не вышло на улицу во время полета. На секунду очнувшись, правак посмотрел на командира и сказал:

– О, кэп! Пришлось попробовать, чтобы не отравили… Если бы ты знал, какая это гадость! Как мне плохо!

Подъехала машина с комдивом. Командир подбежал, доложил:

– Товарищ генерал, вертолеты к полету готовы! Но вам лучше перейти на ведомый борт.

– Это еще почему?

– Правый летчик, кажется, получил тепловой удар и плохо себя чувствует.

– Это тот, который нестриженый? Вот поэтому и получил! – сказал довольный комдив. – Ну, где этот больной битл, хочу на него посмотреть.

И комдив, отодвинув командира, идет к борту № 10. Командир бежит сзади и из-за спины комдива корчит борттехнику страшные рожи. Борттехник, метнувшись к бесчувственному праваку, закрывает его своим телом и склоняется над ним, имитируя первую помощь.

– Ну что тут у вас? – говорит генерал, поднимаясь по стремянке.

В этот момент правака выворачивает. Борттехник успевает отпрыгнуть, и на полу расплескивается красная жижа. Он поворачивается к комдиву (который уже открывает рот в гневном удивлении) и кричит:

– Все назад, у него – краснуха!

Резко пахнет брагой. Но генерал не успевает почувствовать запах – он спрыгивает со стремянки и быстро идет ко второму борту с криком:

– Запускайтесь, вашему товарищу плохо!

В Шинданд борттехник летел на месте правого летчика. Сам правый летчик, обмотанный лопастным чехлом, желтой мумией лежал в салоне на скамейке.

На подлете услышали, как ведомый запрашивает:

– Пыль, я – 945-й, прошу приготовить машину с доктором, везем больного.

– Вот заботливый генерал попался, – досадливо сказал командир и вмешался: – Пыль, пусть машина ждет на третьей рулежке, я там больного передам.

Сели, «десятка» остановилась у ждущей машины, командир махнул рукой ведомому: рули на стоянку. Борттехник Ф. выскочил, подбежал к доктору и объяснил ему, в чем дело.

– Подбросьте его до модуля, доктор, иначе комдив всем вставит!

– Понял, – улыбнулся доктор и подозвал двух солдат: – Грузите больного.

Когда вертолет зарулил на свою стоянку, там его ждал сердобольный комдив. Он встретил командира словами:

– Ну, как, увезли вашего товарища в госпиталь?

– Так точно, товарищ генерал!

– Ну и слава богу. Пусть выздоравливает. Хорошие вы все-таки ребята, вертолетчики, и служба у вас тяжелая. Геройская у вас служба!

ДЕСЯТОЕ ПРАВИЛО БОРТТЕХНИКА

Жизнь борттехника в полете всецело зависит от летного мастерства летчиков. А летчики бывают разные – один летает как бог, другой – как дьявол, третий вообще не умеет.

Однажды инженер приказал борттехнику М. временно принять ВКП [17]17
  ВКП – воздушный командный пункт, оборудованный бортовым узлом связи.


[Закрыть]вместо выбывшего из строя хозяина машины.

– Хорошо тебе, отдохнешь от боевых, – с фальшивой радостью за товарища сказал борттехник Ф., которому теперь предстояло летать за двоих без отдыха.

Задачей ВКП была ретрансляция – поддержание связи с бортами, улетевшими на задание. Набрав высоту 5000 м, вертолет наматывал круги чуть в стороне от аэродрома. От новой службы лейтенанта М. была польза и для лейтенанта Ф. Когда ВКП приземлялся, лейтенант Ф., если был в это время на стоянке, сразу поднимался на борт к лейтенанту М. Потому что в салоне вертолета, проведшего часа два на высоте 5000, был зимний холод – и после жара стоянки было счастьем провести здесь полчасика, попивая горячий чай из термоса борттехника М. и покуривая (покурить в холоде – это деликатес).

Первые полеты прошли спокойно. Командиром экипажа был маленький, с трудом гнущийся (видимо, с хроническим радикулитом) капитан 3. На правой чашке сидел невозмутимый как рептилия старший лейтенант В. Большой любитель чтения, он всегда брал в полет книгу.

В тот день командир экипажа прибыл на стоянку один. Правака все не было, а взлет откладывать нельзя – приближалось время выхода на связь с командиром эскадрильи. Капитан З. решил взлететь без правака.

– Один хрен, от него никакого толку. Читун! – сказал он. – Ты, Феликс, во время взлета посиди на его месте, чтоб с «вышки» не заметили некомплект.

Так и слетали без правого летчика. Борттехник М. весь полет просидел на его месте. Когда приземлились и зарулили, увидели старшего лейтенанта В., который сидел у контейнера на ящике с НУРСами и, попыхивая сигаретой, читал книжку. Он молча выслушал все, что думал о нем командир, и они удалились.

На следующий день экипаж прибыл на вылет в полном составе и вовремя. Борттехник М. в шутку предложил праваку снова посидеть на стоянке. Тот пожал плечами, выражая согласие, но командир решительно возразил, будто предчувствуя неладное.

Взлетели, отошли от аэродрома в сторону Анардары и начали крутить круги с малым креном. Все было как всегда – правый раскрыл книгу, борттехник, откинувшись спиной на закрытую дверь кабины, задремал.

Но привычная идиллия длилась недолго. Может, сонно жужжащий вертолет попал в нисходящий поток, которые обычны для гористой местности, может, стоячий воздух всколыхнуло звено взлетевших «свистков»… При очередном развороте вертолет вдруг начал быстро валиться на правый бок, как получивший пробоину корабль. Крен стремительно увеличивался, командир попытался выправить борт, но переборщил, и вертолет завалился на другой бок с креном в 50 градусов. Командир снова дернул ручку, вертолет опять лег на правый бок. Дальше – хуже. Выравнивая машину, командир взял ручку на себя, вертолет задрал нос, командир двинул ручку вперед и бросил машину в крутое пике. Вертолет запрыгал по небу хромым кузнечиком.

Борттехник проснулся и, наливаясь ужасом, смотрел на авиагоризонт, который то белел, то чернел. Командир уже беспорядочно дергал ручку и пинал педали. Он начал паниковать, из-под шлемофона по лицу струился пот. Борттехник, болтаясь в дверном проеме, зацепился взглядом за высотомер – да они просто падали и за какие-то секунды потеряли полторы тысячи! До вершин Анардары оставалось совсем немного – вот они, качаются перед глазами, стремительно вырастая черными пиками. Борттехник выхватил из-под сиденья свой нагрудный парашют и начал цеплять его к подвеске. Карабины срывались в мокрых пальцах, и парашют никак не хотел срастаться с телом. «Кончена жизнь! – пронеслось в голове. – И даже не в бою!»

И тут в наушниках раздался недовольный голос правака.

– Кончай буянить, командир! – сказал он. – Дай-ка я…

Тремя простыми движениями старший лейтенант В. вывел вертолет из беспорядочного падения и перевел его в спокойный набор высоты.

– Почитать спокойно не дадут… – проворчал он. – Прими управление.

После этого случая, когда правый летчик опаздывал на вылет, борттехник М. сам шел его искать. А в своем блокноте к девяти правилам борттехника он добавил еще одну заповедь: перед вылетом проверь комплектность экипажа.

МЕЛОЧИ СЛУЖБЫ

1

Пара идет метнуть бомбы в предгорье. Цель – пещеры, где, по данным разведки, находится перевалочная караванная база. Борт № 10 педалирует капитан Т. Его правый летчик, лейтенант по кличке Милый, устанавливает в отверстие в полу прицел для бомбометания (что-то вроде перископа наоборот – труба, смотрящая вниз).

Командир выводит машину на боевой, спрашивает:

– Штурман, дистанция до цели?

Милый смотрит в карту, потом приникает к окуляру прицела. Наконец отрывается от окуляра и, задумчиво глядя на командира, отмеряет руками в воздухе сантиметров тридцать:

– Ну, где-то так примерно…

2

В степи возле Фараха. Пара идет на пределе. Пролетают большое стадо овец с двумя пастухами. Правак Милый щелкает тумблерами АСО. Высовывается в окно, смотрит назад.

– Ты что делаешь? – спрашивает командир.

– Да смотрю, загорятся бараны, если на них асошка упадет, или нет?

– Я тебя сейчас скину, Милый. Твое место не на правой чашке, а там, среди этих баранов.

3

Вертолетчикам выдали талоны на книги. В книжном магазине разыграли лотерею и отоварили талоны. Каждому досталось то, что досталось.

Через полчаса борттехник Ф. услышал в коридоре крик.

– А вот кому книгу! Меняю книгу! – кричал Милый.

Борттехник выглянул.

– Что у тебя?

– Да вот фигня какая-то – про казака Микеля Анджелу.

Посмотрев на книгу в руках Милого, борттехник, не раздумывая, сказал:

– Меняю твоего казака на «Бомбу для председателя» Семенова. Про старого, но еще бодрого Штирлица.

Милый согласился. Борттехник вручил ему ненужного Семенова и взамен получил толстенный том Ирвинга Стоуна «Муки и радости» – про Микеланджело.

4

Пара высаживает спецназ в районе боя. Пока ведущий, высадив группу, забирает раненых, ведомый борт № 10 работает по духовской позиции. Заходя на второй круг, экипаж ведомого наблюдает, как борттехник ведущего, прапорщик по прозвищу Киса, бежит вверх по склону, на вершину. Там, на переднем крае, растянувшись в цепь, лежат бойцы. Киса взбегает на вершину, нагибается, спрашивает что-то у лежащего солдата. Разгибается, идет к следующему, опять спрашивает, идет дальше.

– Что он делает? – изумленно говорит командир. – Его же сейчас снимут!

Он разворачивает вертолет на месте и обрушивает на соседнюю горушку, где засели духи, оставшиеся НУРСы. Борттехник Ф. помогает пулеметным огнем.

Тем временем, неспешно пройдя всю цепь, прапорщик разочарованно разводит руками и возвращается на борт.

Дома прапорщика Кису спросили, зачем он расхаживал под огнем противника в полный рост.

– Та под каким таким огнем? – удивился Киса. – Сигаретку хотел стрельнуть, а солдатики все некурящие оказались!

5

Как-то вечером борттехник Ф. рассказывает соседям по комнате о своем сегодняшнем вылете.

– Мало того, что у нас кончились НУРСы, у меня еще и пулемет заклинило – я у правака два карандаша сломал, выковыривая перекошенный патрон. А духи все долбят и долбят. Я кричу командиру – пора, мол, удочки сматывать…

Тут борттехника Ф. перебивает борттехник М.

– А вы что, удочки с собой брали? – с интересом спрашивает он.

– Да, Феликс, – отвечает после паузы лейтенант Ф. – Спиннинги, блин…

И, когда в комнате утихает хохот, продолжает рассказ…

БАБЫ В ЭФИРЕ

Звено «Ми-8» и пара «Ми-24» идут из Шинданда на точку возле Даулатабада – помочь фарахрудскому спецназу в операции. Стая летит на пределе, соблюдая режим радиомолчания. Вдруг в эфире раздается противный женский голос речевого информатора РИ-65 (в народе – Риты):

– Борт 23456, не убраны шасси.

Это означает, что одна из «двадцатьчетверок» забыла убрать шасси. У «Ми-8» шасси не убираются.

– Ну что вы, тихо не можете… – с досадой говорит Пыль. – Посмотрите друг на друга – у кого там лапы висят?

– У нас убраны? – шутит капитан Т.

– Убрал, командир, – шутит борттехник Ф.

«Двадцатьчетверки» коротко докладывают, что у них все в порядке, видимо, произошло ложное срабатывание.

– Врут «мессера», – комментирует Т.

Через несколько минут в эфир снова выходит чья-то Рита:

– Борт 32654, повышена температура масла в главном редукторе.

Названный номер – заводской, и он ни о чем не говорит экипажам. Единственный способ определить, чей речевой информатор выдал информацию в эфир, – посмотреть на стрелку датчика.

– Вы сговорились, что ли? – спрашивает Пыль. – Доложитесь, у кого там масло кипит…

– Посмотри, как у нас? – говорит командир.

Борттехник Ф. смотрит на датчик главного редуктора и видит, что температура масла запредельная – стрелка уже в красной зоне. (Скорее всего, догадывается борттехник, лопатки охлаждающего вентилятора стоят в зимнем положении – ведь предшественники летали на потолке, где всегда холодно.) Он знает, что до посадки осталось несколько минут, поэтому говорит:

– У нас в порядке, командир!

– Значит, опять «мессера»!

Все по очереди докладывают, что температура масла в норме. Пыль, раздраженная срывом радиомолчания, советует:

– Ну, так разберитесь там со своими бабами!

ДУРНАЯ ПРИМЕТА

Педантичный и правильный капитан К. имел среди борттехников репутацию несчастливого летчика. В том смысле, что почти каждый полет с ним обязательно протекал напряженно, с неприятными эксцессами самого разного характера. Поэтому, когда вечером борттехник Ф. узнал, что завтра ему предстоит полет с капитаном К., он, конечно же, расстроился. Но поделать ничего было нельзя – не заявлять же, что капитан К. – летающая дурная примета, причем не для себя, а для других членов экипажа.

Утром борттехник Ф. проспал. Его разбудил капитан К. Он застал спящего борттехника врасплох, войдя в комнату в полном снаряжении, сияя румянцем умытого лица.

– Ты что лежишь? Нам же борт еще опробовать нужно, – сказал он.

– Да я уже опробовал, – угрюмо пошутил, поднимаясь с кровати, борттехник.

– Когда? – удивился К.

– Вчера вечером, – продолжил шутку борттехник.

(Необходимое пояснение: пробный запуск двигателей с целью проверки работы всех систем вертолета производится в день вылета. Само собой, на пробном запуске должны присутствовать все три члена экипажа, но обычно хватало командира и борттехника.)

Капитан К. ушел. Борттехник, позавтракав, взял оружие и пошел на свой борт на опробование. В ожидании экипажа он улегся на лавку в салоне и задремал. Через час прибежал капитан К. и полез в кабину с криком «полетели».

– А опробование? – удивился борттехник.

– Ты же сказал, что опробовал! – еще больше удивился К.

– Ну, е-мое! – сказал борттехник. – Когда и как? Я бы, конечно, с удовольствием, но один не имею права.

– Действительно, – растерянно сказал К. – Так это была шутка? Ну и шутки у тебя, я даже поверил. Тогда сейчас быстро опробуем, пока пассажиры не подъехали…

Рейс был почтовым. По пути в Турагунди пара села на площадку 101-го полка, дислоцированного перед Гератом. Выключили двигатели, ждали, когда привезут секретную почту. Наконец, почту подвезли. Офицер с портфелем занял свое место в салоне ведущего. Там уже сидел почтальон из Шинданда с тремя бумажными мешками писем.

Экипаж в кабине, запуск двигателей. Борттехник Ф. нажал кнопку вспомогательного турбоагрегата АИ-9В (в народе – «аишка»). Сзади в хвостовой балке раздался громкий щелчок, но дальнейшего нарастающего воя не последовало. После нескольких секунд нештатной тишины капитан К. предположил:

– Аишка сгорела?

Борттехник пожал плечами.

– Ты масло давно проверял? – спросил командир.

– Да вчера как раз, – привычно соврал борттехник и полез наверх. Пока он пробирался по правому борту к аишке, капитан К. пробежал по левому и оказался у капотов турбоагрегата раньше борттехника.

Борттехник, расстроенный не столько неожиданной прытью капитана, сколько его чрезмерной любознательностью, открыл капоты.

Такой подлости он не ожидал. Над масломерным стеклом, на заглушке горловины висела заводская свинцовая пломба! Это означало, что крайний раз масло было залито на заводе и к настоящему моменту иссякло.

– Ну, ты и фокусник! – восхищенно прокомментировал командир открывшийся вид. – «Вчера»!

Масло на борту было, и борттехник быстро восполнил недостачу. Но оказалось, при попытке «сухого» запуска перегорел предохранитель на электрощите, который находился в хвостовой балке. Конечно же, запасного предохранителя у борттехника Ф. не было. Отсутствовал запасной предохранитель и на ведомом борту.

– Попробуй отверткой, – посоветовал командир. – И давай живей, торчим тут, как два тополя… Позавчера вон трубопровод за 101-м рванули…

Борттехник взял отвертку, поднялся по стремянке в люк хвостовой балки, сунул отвертку в контакты для предохранителя, но держать рукой не решился. Спустился вниз, крикнул праваку:

– Запускай!

Правак нажал кнопку. В люке бабахнуло, отвертка с грохотом вылетела в грузовую кабину и подкатилась к ногам секретчика. Он поднял ее, с интересом рассматривая малиновое жало.

Борттехник побежал на ведомый борт, который уже запустился и молотил в ожидании ведущего.

– Давай снимай свой предохранитель, я его к себе поставлю, – сказал он хозяину борта, борттехнику Л.

– Что я, больной? – удивился борттехник Л. – Сам снимай.

Борттехник Ф. залез в темную ревущую балку, потея от жары и страха (под его руками потрескивало напряжение в десятки тысяч вольт), снял крышку щитка, взял предохранитель двумя влажными пальцами за стеклянную середину. Его тут же пронзило судорогой, и с нецензурным криком он слетел со стремянки на пол. Чертыхаясь, взял сухую тряпку, обмотал ею руку, кое-как вырвал скользкий предохранитель и понесся на свой борт.

Запустились, полетели. Сели в Турагундях, выключились. Через час, при запуске, борттехнику пришлось проделать ту же процедуру в обратном порядке – запустить свою аишку, выдернуть предохранитель (два удара током, несмотря на тряпку), вставить его в родное гнездо.

Потом опять была посадка на 101-й площадке – и опять выключились, дожидаясь подвоза раненых из 12-й дивизии, и опять на запуске борттехник трясущимися руками вынимал (три удара!) предохранитель.

– Хороший полет получился, полезный, – сказал капитан К. – У дикого животного породы «борттехник» был выработан условный рефлекс к порядку.

Но, конечно, он ошибался. Дикое животное твердо знало, что все случившееся – результат присутствия на борту несчастливого капитана К.

БОГ ТОРГОВЛИ

1

Каждый полет в Чагчаран, на сопровождение «Ми шестых» с грузами, был мучением для «восьмерок». Ползли на высоте 4 тысяч метров, прямо над снежно-скальными вершинами, на которых встречались не только горные козлы, но и отряды вооруженных людей. Чуть ниже в горных распадках стояли в укрытиях зенитные горные установки и пулеметы ДШК, [18]18
  ДШК – пулемет Дегтярева-Шпагина крупнокалиберный (12,7 мм), в данном случае – китайского производства.


[Закрыть]поэтому вертолетам приходилось тащиться по самым вершинам. И самое обидное – не было возможности вступить в бой, даже если заметил, что по тебе работает какой-нибудь энтузиаст джихада. Даже минутная задержка съедала драгоценные литры топлива. Полная заправка с двумя дополнительными баками позволяла долететь до Чагчарана (почти 400 км!) и вернуться обратно – но едва-едва. Встречный ветер и прожорливая печка уже заставляли думать о дозаправке в Чагчаране, чтобы не упасть в горах на обратном пути. Дозаправка же заключалась в том, что керосин (недостающих литров 300–400) таскали ведрами с «Ми-6» или тем же ручным способом «доили» своего, более экономичного напарника.

Страдания компенсировали чистым горным снегом – им набивали большие армейские термоса, чтобы по прилете заварить цейлонский чай или «Липтон» с бергамотом на нормальной, нехлорированной воде. Ну и, конечно, огромные сумки с югославским печеньем и конфетами тащили в чагчаранские дуканы и сдавали там по максимальной цене (следствие труднодоступности высокогорного рынка). Как правило, эти продукты не были собственностью летчиков – товар добывали наземники, имеющие больше связей с магазином. Перед вылетом они прибегали на стоянку и просили летчиков сдать их товар по максимуму.