Текст книги "Русский Сонм. Дилогия (СИ)"
Автор книги: Иар Эльтеррус
Соавторы: Екатерина Белецкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 40 (всего у книги 43 страниц)
– Что даст присутствие экипажа на планете? – спросил Ри. Обращался он к Скиту, как к самому адекватному.
– В первые сутки Морок успокаивается, теряет активность, – объяснил тот. – Потом все идет как раньше. Есть экипаж, нет экипажа – ему без разницы. Но первые сутки, даже часы… он словно уходит куда-то. Не проявляется вообще никак. Нигде.
– Так… – Ри прикусил губу. – Это уже дело. Для экипажа это не опасно?
– Нет. Им, правда, тут не нравится – индиго, да еще и мир грязный. Энергетически грязный, конечно. В общем, мы можем их вызвать. Чтобы дать нам всем хотя бы сутки роздыху.
– Скит, а откуда ты так хорошо знаешь русский язык? – поинтересовался Фэб.
– Мы дома говорили только на русском, – пожал плечами тот. – Да еще и мама с Гвеном собирают всю литературу, которая на русском попадается. Любую, от научных трудов до сказок. У нас дома была огромная библиотека… наверное, она и сейчас есть, дом-то заблокирован. Не войдут туда. Очень много книг, ну и на других носителях полно всего… было…
– А какие комнаты заняли под книги? – с интересом спросил Фэб. – Западный зал, как я понимаю, и… что еще? Большую столовую?
– Да. – Скит посмотрел на него с интересом. – А ты откуда знаешь?
– Потому что это мой дом, – вздохнул Фэб. – Вот интересно, моя спальня цела или…
– Цела. Мама ее запретила трогать. Ох, сдается мне, неплохо вы покопались в нашей семейной истории, чтобы знать такие подробности. – Скит нахмурился. – Но ничего. Всего про белую спальню ты знать не можешь. – Ох ухмыльнулся. – Для этого даже у Официальной оказалась кишка тонка.
– Ты про сенсор над дверью? – буднично спросил Фэб. Глаза у Скита расширились. – Ну конечно, откуда бы про него знать Официальной. И про мой коврик они тоже ничего не знали. Эдри знала, да. Но Эдри уже давно нет на свете. – Он вздохнул. – Да и вообще много кого нет. Знаешь, парень, оживать вот так – это довольно страшно, – признался он тихо. – Мир изменился, а ты такой же, как был. Очень трудно привыкнуть. Очень, поверь.
– И что же ты знаешь про этот сенсор?
– Я потихонечку собирал свои считки с ними. – Фэб кивнул в сторону Ита и Скрипача. – Потихонечку, чтобы они не заметили. И не упрекнули меня потом в малодушии. Когда их не было дома, я включал стены. Садился на коврик, который лежал обычно возле стола, и смотрел. Часами. Смотрел и молился. Но скажу тебе больше. Даже ты, мальчик, хоть и прожил в этом доме достаточно долго, не знаешь про мою комнату всего.
– И чего я не знаю?..
– Когда включается сенсор, а потом подходишь к стене, она становится теплой, – объяснил Фэб. – Так, чтобы можно было положить руку и ощутить… словно что-то живое рядом. Я не уверен, что ты про это знаешь.
– Про это и мы не знали, и Волк не знал, который нам про сенсор объяснил. – Ит подошел к ним, сел на лавку. – Про это, кажется, ты один и знаешь на самом деле.
– Нет. – Фэб улыбнулся. – Про это знал Атон.
* * *
Сэфес пришли где-то через полчаса после того, как Скит их вызвал – оказалось, что с эгрегором действительно что-то происходит, и они на всякий случай решили перепроверить. Идут возмущения, пока что локально, видимо, Морок что-то готовит, но что – не представляется возможным узнать. Нет, то есть в теории понятно, что может произойти, но как – остается пока что загадкой.
– А что может случиться? – спросил Кир.
– По всей видимости, он решил, что можно расшириться. – Сергей стоял у стены и с интересом рассматривал всю компанию. – Готовится. Или у него не получается. Пока мы тут, он этого не сделает, конечно. Сейчас – не наши масштабы. Дойдет до наших – будем пробовать остановить.
Фэб молчал, но Ит видел – скъ’хара любуется экипажем. Причем смотрит не только как посторонний наблюдатель, но и немножко – через Сеть, как бывший Встречающий. Он и сам смотрел на Сэфес, с которыми работала дочь, с интересом. Было на что посмотреть…
Эта пара оказалась очень красивой, в каком-то смысле, пожалуй, даже канонической. Средний рост, обычная для всех без исключения Сэфес худоба, но не болезненная, а профессиональная; удивительно гармоничные и правильные лица; оба парня – сероглазые, светловолосые, волосы носят длинные. Ит заметил, что пара очень ухоженная, видимо, работала без больших потерь для себя – а это значит, что корреляция с Встречающими отменная, лучше не придумаешь. Правильный выбор сделала Маден, молодец, котенок. И паре сказочно повезло… не всем так везет, вспомнил он, разное бывает. Но Маден какова, если подумать. Ребята-то русские. Когда пришли, первым делом вежливо поздоровались со всеми, представились. Сергей Громов и Андрей Сотников…
– Андрюш, дайте подсказку, – попросил Скит. – Эти придурки наворотили тут, и мы теперь…
– Скитище, тебе бы только подсказки, – упрекнул Андрей, присаживаясь на лавку. – А если мы не знаем, тогда что?
– Мы работали по своим схемам, – начал Ри, – которые выводились не одно десятилетие и…
– И они не подействовали так, как надо. – Сережа повернулся к нему. – А что ты хочешь-то? Опытный вроде бы, а сейчас словно голову потерял. Ты как трамвай, – объяснил он. – Знаешь, что такое трамвай?
– Транспорт такой, – пожал плечами Ри. – Ездит по рельсам. А что?
– А то, что ты с рельсов уйди, – назидательно ответил Сэфес. – Если не срабатывает решение, зачем долбить его до бесконечности?
– Так нового-то нет. – Ри тяжело вздохнул. – Общие слова – это, конечно, прекрасно. Только не поможет.
– У нас нет других слов, кроме общих, – пожал плечами Андрей. – Повторю – это не наш масштаб. Да мы и права не имеем на вмешательство, да еще и на таком низком уровне. По сути, это будет убийство. Потому что физическая сущность, которую надо уничтожить, в некоторых аспектах все-таки жива.
– Физическая сущность? – ошарашенно повторил Ри.
– Я тебе про это говорил уже! – снова накинулся на него Скит. – Дятел тупой, блин! Да, Морок может расслаиваться и одновременно быть в разных местах, но он собирается воедино в точках локаций! Это что, не физическая сущность, по-твоему?!
– М-да, – констатировал Клим. – Кажется, все еще больше усложняется.
– Скажите, а на ваш взгляд… оттуда… что он хочет? – вдруг спросил Брид. До этого они сидели в рюкзаках и молчали, ничем не выдавая себя. По всей видимости, еще и защиту поставили – ведь Сэфес до сих пор их двоих не заметили.
– Ничего себе! – На лице у Андрея появился совершенно искренний детский восторг. – Сережка, глянь! Мотылек! Настоящий!..
– Это подделка, – неприязненно заметил Скит. – Зря радуетесь.
– Да сам ты подделка. – Андрей присел на корточки рядом с рюкзаком. – А то мы через Сеть не видим… Как тебя зовут, милый?
– Я Брид, это Тринадцатый. – Брид расстегнул молнию, вылез наружу, Тринадцатый последовал его примеру. – Очень приятно познакомиться.
– Вот это да! – Сережа пожал Мотылькам руки. – Я столько слышал… но не думал, что увижу в этой жизни. Обалдеть!.. А что с тобой случилось? – с тревогой спросил он Тринадцатого.
– Его ударил Морок, едва не убил, – объяснил Фэб, тоже пересаживаясь поближе – видимо, рядом с экипажем ему тоже было хорошо. – Это произошло вскоре после того, как мы сюда прибыли. Возможно, если бы не этот случай, мы бы ушли отсюда раньше. Уже на том этапе нам стало понятно… что ничего непонятно.
– А где это случилось? – Андрей поднял глаза. – Тут? В Москве?
– Да, – кивнул Фэб. – В институте.
– Подождите-ка… – Сергей задумался. – Ты можешь рассказать подробно, как это произошло?
Тринадцатый зябко поежился, умоляюще посмотрел на Фэба – мол, может, не надо? Может, ты?
– Расскажи, – приказал Фэб. Он явно что-то начинал понимать, но сформулировать пока не мог. – Расскажи сам. Они правы, это действительно важно. Мы что-то упустили. Что-то принципиальное.
* * *
– …То есть ты лежал, он ходил вокруг, но подойти не мог, – уточнил Сережа. – Не приближался, да?
– Я про это подумал еще в первый день, в больнице, когда сидел с тобой, – Ит вздохнул. – Но потом… столько всего навалилось, я устал и как-то забыл про это. Ведь действительно это выглядит абсурдно. Особенно сейчас, после того как мы с этой мерзостью поплотнее познакомились. Он же проходит везде и всюду совершенно беспрепятственно! Его ничем невозможно остановить.
– Кроме того, что лежит в сейфе, – подытожил Андрей. У него на руках сейчас сидел Брид – давно они такого Брида не видели. Это был Брид, лучащийся счастьем и, кажется, готовый замурлыкать. Брид, который улыбался так безмятежно и светло, как не улыбался уже черт-те сколько лет. Ит мельком подумал, что, наверное, надо будет Мотылькам дать возможность общаться с Контролем – ведь они с Джессикой столько лет работали с контролирующими, и это у них получалось просто замечательно…
– Запомни частоту, если что не так, зови. Выдернем, – вполголоса произнес Брид.
– Обязательно, – шепнул в ответ Андрей. – Кайф какой, а… Я ведь общался с Бардом, который с вами работал. С вами и с вашей старшей, Джессикой. Он говорил – мол, теплое, пушистое, светлое… он по-русски говорит плохо, Саригат, только интуитивно можно понять.
– А, дядюшка Саригат, – засмеялся Брид. – Ну как же. Который свою световую гитару называл бандурой и зачем-то после каждого выхода менял ей цвет. Над ним все смеялись еще…
– Точно, он… Так что там в результате про сейф? Что в нем такое?
– Мы не знаем, – ответил за всех Ри. – К сожалению, в сейф мы не заглядывали.
– А заглянуть сможете?
Ит и Скрипач посмотрели друг на друга, Ит с сомнением пожал плечами.
– Не сегодня – точно, – ответил он. – Завтра да, сможем.
– У тебя что-то болит, поэтому ты не хочешь, – уверенно констатировал Андрей. – Но… вот уж кто-кто, а ты можешь его не бояться. Он тебя не тронет. Не сумеет.
– Уже сумел. – Ит вкратце рассказал вчерашний случай в лифте. – Сам, может, и не сумеет, но подручными средствами – запросто.
– Время, – покачал головой Андрей. – Очень мало времени получается. Сейчас мы пришли, он притаился. Поймет, что это снова мы, вылезет. Чувствует, гадюка, что мы ему ничего сделать не можем.
Ри задумчиво прохаживался по подвалу, что-то про себя прикидывая, а Скит, Фэйт и Брит молча следили за его перемещениями, пока Фэйт наконец не выдержал.
– Прекрати мотаться туда и сюда, – раздраженно сказал он. – У меня от тебя голова кружится. Андрюш, может, мы сходим посмотрим этот сейф? Замок для нас не проблема.
– Нет, пусть лучше старшие. – Сэфес задумался. – Ит… ммм… ты ведь священник, да?
– Бывший.
– Это неважно. Поскольку мы отследили этот процесс, мы можем рассказать следующее. Он ведь последовательно уничтожил все местные церкви. – Андрей нахмурился. – И религии.
– Мы видели тут много церквей, – возразил Кир.
– Это не совсем церкви и не религии, это имитация, – уверенно сказал Сережа. – Они… ну, не настоящие. Оболочка. Под ней пусто. А вот он, – кивок в сторону Ита, – до сих пор принадлежит к церкви, которая настоящая. Истинная. И действующая. В некотором смысле он действительно под защитой. По крайней мере, физически тебя Морок тронуть не сможет.
– А потолок на меня он уронить сможет, – заметил Ит.
– Потолок сможет. Но физически тронуть – нет.
– И что в итоге? – требовательно спросил Ри.
– Давайте посмотрим, что в сейфе, – пожал плечами Сережа. – Сходите в институт и принесите сюда его содержимое.
– Легко сказать «сходите», – проворчал Скрипач, вставая. – Вот взяли бы сами и сходили, тем более что вы Сэфес и чего вам эти стены.
– Нам нельзя, – отрицательно покачал головой Андрей.
– Это почему? – подбоченился Скрипач.
– Воровать нехорошо. – Андрей вздохнул. – А это, как ни крути, все-таки воровство.
– Здорово, да? – ухмыльнулся невесело Ит. – Как хорошо, что мы в свое время ушли из гильдии официально спонсированных воров.
– И не говори, – подтвердил Скрипач. – Ладно, праведники и идеальные люди. Сидите тут, пейте чаек и милуйтесь с Мотыльками. А мы пошли вершить наше черное воровское дело.
* * *
Институт по вечернему времени опустел, поэтому внутрь они проникли беспрепятственно. Проходя через холл первого этажа, Ит зябко передернул плечами – уж больно неприятные воспоминания теперь были связаны с этим местом. Если тут такое гадостное ощущение, то что же будет наверху? Ой-ой… Да уж, как-то совсем не весело.
Шли «тихо», не потому, что не сумели бы отвести глаза, а просто потому, что, как-то не сговариваясь, одновременно, перешли в режим «тень»… словно это было для чего-то нужно, могло чем-то помочь. На втором этаже Скрипач остановился, принюхался. Поморщился.
– Гнильцой воняет, – сообщил он.
– Ага, – согласился Ит. – Но это явно не сейчас. Час назад где-то.
– Думаешь, ушел? – с сомнением спросил Скрипач.
– Как ушел, так и вернется.
– А как же Сэфес? – Скрипач задумался. – Они же сказали, что он их остерегается.
– Ну, может быть, он решил, что больше не собирается их остерегаться, – пожал плечами Ит. – Или стал настолько сильным, что пропала необходимость.
– Для чего он приходит сюда?
– Чтобы забрать что-то из сейфа, как мне кажется. – Ит вздохнул. – Прикол будет, если он уже это сделал.
…Сейф, на их счастье, оказался цел и невредим. Лужу крови под ним кто-то давно вытер, пол был совершенно чистым. Замок на сейфе стоял пустяшный (по крайней мере, с точки зрения агентов, пусть и бывших), и открыли его за несколько секунд. Петли оказались хорошо смазаны, дверца пошла в сторону бесшумно, и взору Ита и Скрипача предстало содержимое старого металлического ящика.
– Ого, – с уважением сказал Скрипач. – Ни фига себе, сколько тут всего. Как думаешь, в рюкзак влезет?
– В один точно нет, – покачал головой Ит. – В два – поместится, надеюсь. Надо брать все, неизвестно, что из этого всего его пугает.
Сейф оказался под завязку набит бумагами и какими-то предметами в потрескавшихся от старости кожаных кофрах самого разного размера и вида. Полевой бинокль с оторванным ремешком. Планшетка с исписанным неразборчивым подчерком бумажным листом, пожелтевшим от старости. Дамские часики, кажется, золотые. Серебряное кольцо, мужское, большое, широкое, с выгравированной буквой «М». Женский браслет, тоже серебряный, потемневший, неприятно пахнущий давно не чищенным металлом. Пара крестиков, невесть зачем намертво скрученных медной проволокой. Счетная машинка сильно устаревшей модели, на кнопках – множество потертостей, видимо, машинкой пользовались много лет. И бумаги. Бесконечное количество бумаг, часть – россыпью, видимо, засунутых в сейф в большой спешке, часть – аккуратно подшитых в папки. Пах сейф сухой старой пылью и бумажной трухой, Ит вспомнил, что похожий запах был в архиве НИИ БВФЖ, куда он время от времени наведывался по каким-то своим делам; и как приятно было выйти из архива на улицу и вдохнуть свежего ветра с реки…
– Давай собирать это все и пошли отсюда, – преложил он. Скрипач согласно кивнул. – Рыжий, мне тут действительно не по себе.
* * *
Разбираться с бумагами Ри предложил у них в квартире – все согласились, тем более что время было позднее (Ит и Скрипач из-за пробок задержались в дороге), а дома можно и отдохнуть, и умыться, и перекусить что-нибудь. Добирались кто как, но верхом – под землю лезть не хотелось никому. Проще всего, конечно, было Сэфес, они просто прошли по точкам и к приезду остальных уже успели похозяйничать – Сергей наполнил и включил чайник, Андрей сунул в микроволновку разогреваться первую порцию еды.
– Вот спасибо, – искренне поблагодарил их Ри. – А то целый день мотались, ни поесть, ни попить…
– Тебе бы только жрать, – упрекнул его Скрипач. – Нет, парни, вы себе слабо представляете, сколько он ест. Как его жена терпит, я до сих пор не понимаю, хотя…
– Заткнись, а то получишь по наглой рыжей морде, – рассердился Ри. – Сколько хочу, столько и ем. Тебе какое дело?
– А такое, что иди и покупай еще. Того, что греется, всем не хватит.
– Кир, пошли прогуляемся, – предложил Ри.
– Поработать тягловой силой у нас теперь называется «прогуляемся», – проворчал Кир, влезая в куртку. – Ладно, гений. Идем. Я тоже пожрать не прочь, сам знаешь.
Сэфес от еды, разумеется, отказались (они сейчас были частично в сетевом режиме), но Фэб настоял, чтобы они выпили холодного чая и хотя бы умылись – уж кто, а он знал все подводные камни истиной жизни экипажей и сейчас справедливо предположил, что не пили Андрей и Сережа уже недели две как минимум. В режиме выхода это, конечно, значения не имеет. В частичном – имеет, и еще какое. Да, все процессы на клеточном уровне сейчас замедленны, но отнюдь не до предела, и поэтому если есть возможность пусть немного, но добавить клеткам жидкости и глюкозы, этим надо пользоваться. Сэфес немного поупрямились, но долго уговаривать их не пришлось, тем более что чай Фэб сделал очень правильный, слабый, и добавил лимона и сахара. И еще – положил в каждую чашку соль, совсем понемногу. На вкус не чувствуется, но тоже нужна.
– Ну в точности как Мади, – покачал головой Андрей, отпивая из своей чашки. – Она тоже соль добавляет. Причем ровно столько же.
– Это обычная схема, – пожал плечами Фэб. – Все по минимуму и только то, что нужно.
– Спасибо, – поблагодарил Сережа. – Это действительно очень кстати. Так что у нас с бумагами?
– Сейчас будем читать. – Клим глянул на валяющуюся на полу кучу папок и листов. – Поделим и сядем. А что еще можно сделать?
– Ну, для начала посмотреть, что тут вообще есть, – справедливо предположил Ит. – Может быть, часть будет ни о чем. Мне кажется, что…
– Тут не может быть «ни о чем», – возразил Фэб. – Надо проверять все.
– До утра просидим. – Сил отхлебнул из своей чашки, поморщился – чай был еще слишком горячий.
– Если понадобится, значит, до утра, – строго сказал Скрипач. – Ну что? Приступим? Поесть можно будет по очереди.
* * *
«Клава, дорогая моя детка, прошу тебя, опомнись. Мы с тетей Наташей очень и очень переживаем за тебя. Ты прекрасно знаешь, что для девушки твоего положения и твоего рода недозволительно заводить отношения с молодым человеком младше себя, да еще и столь фривольные. Мы отправили тебя в университет, чтобы ты училась, потому что твой талант…»
– Ты чего читаешь? – Скрипач сидел с ногами в кресле и листал объемистую папку.
– Письма матери Клавдии Мещеряковой-Калериной. Точнее, всю переписку. А тетка была с норовом. – Ит отложил прочитанное письмо и потянулся за следующим. – С матерью разговаривает как со служанкой. Вот послушай… «И не изволь сомневаться, мама, – мы не бедствуем. Так уж случилось, что Он сумел обеспечить мне отменное жилье и должность, которой позавидует любая выпускница, а ведь Ему, заметь, всего двадцать два года. Если ты, как ты пишешь, действительно хочешь помочь мне, вышли немного денег и часть моих зимних вещей. Надвигается зима, которая обещает быть холодной, а у меня, как ты догадываешься, нет времени заниматься гардеробом, у меня слишком много ответственной работы, чтобы разбрасываться на мелочи». Причем во всех письмах она называет Макеева «Он», с большой буквы, и ни разу не назвала по имени. «Он» и «Он», и только так.
– А у меня какая-то муть, – пожаловался Скрипач. – Отчеты заседаний кафедры. Она тогда уже была профессором и жгла всех подряд каленым железом.
– Жестокая баба, – покивал Ит. – Не хотел бы я с такой столкнуться когда-нибудь. Сволочь.
– Угу… Ри, у тебя чего сейчас?
– У меня лав стори в письмах, – с неприязнью в голосе отозвался Ри. – Причем лав стори с сильным замахом в сторону политики. Какой-то более поздний период у тебя, Ит, что-то раннее, как я понял.
– Да, у меня раннее – ей двадцать семь, ему двадцать два. Твоему варианту этой парочки сколько?
– Моему вокруг полтинника.
– А Макеев умер…
– Как Ленин, в пятьдесят четыре.
– Угу…
На несколько минут в комнате воцарилось молчание. Все читали. Скрипач, забывшись, начал грызть ноготь на указательном пальце, за что получил от Кира оплеуху, а Ит принялся по старой привычке наматывать на палец прядку волос – Ри тут же вспомнил, что во время работы в институте Ит постоянно ходил с «обгрызенным хвостом». Где-то полчаса прошли в молчании, а потом Ит вдруг замер с очередным письмом в руке.
– Так, – медленно произнес он. – А вот это уже интересно. Это через пару лет после того письма, которое я цитировал.
– Что там? – нахмурился Ри.
– Они были брат и сестра. По отцу. Мать знала про это и несколько лет молчала. – Ит поднял голову. – Молчала, потому что надеялась развести их в разные стороны бескровно. Не получилось, и она пошла в наступление. Уже всерьез.
– Ого! Ну-ка дай посмотреть, – попросил Ри.
– Держи. – Ит тут же вытащил следующее письмо. – А вот и ответ. «Даже если бы ты сказала мне об этом раньше, это ничего бы не изменило. Я люблю Его, мама, люблю больше жизни, больше, чем люблю солнце на небе. Неужели ты думаешь, что твои жалкие слова способны повлиять на всепоглощающее чувство, которое я испытываю к Нему? Неужели ты думаешь, что, стоя рядом с высокой трибуной, на которой стоит Он и говорит с нашим народом, я буду обращать хоть каплю внимания на ту мелочь, с помощью которой ты, низкая и недалекая женщина, пытаешься повлиять на меня…» Нет, ну вашу ж мать, это что же получается? Инцест?
– Он самый, – мрачно кивнул Ри. – Интересно, дети у них были?
Скрипач вытащил «лист» и принялся что-то искать.
– Не было, – ответил он через минуту. – И отношения они не оформляли. Мол, им, таким великим, это ни к чему. И даже вместе они не жили. Как тут написано, «отдавали всю свою энергию общему великому делу».
– Это днем, – подсказал ехидный Кир. – А ночью…
– Клим, вы что-то интересное нарыли? – крикнул Скрипач в соседнюю комнату.
– Одна фигня, – раздалось в ответ. – Рассуждения Мещеряковой-Калериной об институте семьи и брака.
– Ни фига себе «фигня»?! – возмутился Ит. – Тащи сюда. Это все должно стыковаться одно с другим.
– Сейчас состыкуем, – пообещал Ри, пересаживаясь за стол. – Ну и семейка… Ну и дела…
* * *
– То есть никто посторонний не знал, что они брат с сестрой, так получается? – Фэйт сидел с «листом» в руках. – Всем они говорили, что…
– Что они просто соратники по борьбе. Но вы почитайте, что эта тварь пишет! – Ит встряхнул «лист». – Вот, глядите. Это – в общем доступе. Это – везде! «…И если мать может сделать счастливым своего сына, отец – дочь, а брат – сестру, что же в этом порочного?» Ворон, у аналитического отдела глаза на жопе?! Как такое пропустили?!
– Видимо, намеренно, – подсказал Фэб. – Господи, какая же мерзость.
За полчаса до этого разговора он волевым решением отослал экипаж гулять – обоим Сэфес такие откровения были совсем ни к чему. Ит и Скрипач с его решением были целиком и полностью согласны. Незачем, совершенно незачем этим чистым и светлым ребятам вникать в детали подобной гадости, пусть лучше действительно погуляют, посмотрят на город.
– Причем это очень тонко вмешано в общий концепт борьбы с гомосексуализмом, вы заметили? – спросил Скрипач. Ри кивнул. – Геев в любых видах она не приемлет, как, собственно, большая часть населения в любом нормальном мире. Но при этом она очень тонко смещает понятия. В том, что она писала, правда накладывается на ложь и низость так, что, не зная, о чем речь, и не придерешься. Спи с кем хочешь… в правильном гендере. Но действительно – с кем хочешь. Лишь бы дети были. Побольше.
– Вот про детей я еще не понял, – признался Ит. – Про спанье все понятно, но дети? Зачем их столько? И к чему эти убийства, которые продолжаются сорок лет?
– У меня есть кое-какие мысли на этот счет. – Ри потер переносицу. – Вот смотрите. Если создать мир, в котором тебе никто не сможет возразить, можно протолкнуть в нем все, что угодно. Он выбивает… выбивает тех, кто может развернуть это все в правильную сторону. Сделать мир, как ему и положено, разнородным. Непокорным. Но – честным. То, что он делает даже после смерти, – это самая чудовищная ложь, самый чудовищный обман, который я видел в своей жизни…
– Это игра, – вдруг сказал Ит. – Это такая игра Морока, который решил с целым миром играть по своим правилам. И заранее выбивает всех потенциальных игроков, которые сумели бы… сумели бы не согласиться с его решениями.
– Интересно, а инцестов тут в результате много? – задумчиво спросил Скрипач.
– Думаю, да. – Ри повернулся к Ворону. – Илья, тут много инцестов? Только честно. Морок, может, и играет. А вот для нас игры сейчас кончились.
– Много, – беззвучно ответил Илья, опуская голову. – Если брать подростков и загонять их жить в клетушки по шесть метров площадью, да еще и внушать им при этом, что ничего плохого в таком поведении нет… рано или поздно это случится. Ну и случается.
– Веселову помнишь? – Скрипач дернул Фэба за рукав. – Анэнцефалия может быть последствием инцеста?
– Может, – кивнул Фэб. – Это генетика. Не обязательно, конечно, но может.
– Интересно, какой процент больных детей… – вслух подумал Ит.
– А вы разве не смотрели тогда? – удивился Кир.
– Мы только смерти смотрели, – покачал головой Скрипач.
– Жаль. Посмотрели бы, может, чего и поняли.
– Не думаю. – Фэб сел в кресло, опустил голову на руки. – Господи, как же мне хочется отсюда убраться… побыстрее и подальше.
– Но все-таки зачем Мороку это нужно? – в пространство спросил Клим. – Зачем ему, который умер черт-те сколько лет назад, это все нужно?!
– Это игра, – пожал плечами Фэб. – Не «зачем». Потому что ему хочется, чтобы стало законным то, что ему нравилось. Это не бывает «зачем». Игры вообще строятся по иному принципу.
– По какому же? – прищурился Клим.
– Ему не интересен результат. Ему интересен лишь процесс. Он не доиграл при жизни и теперь… доигрывает… вот так…
* * *
…Чем дальше, тем злее и напыщеннее становились письма Мещеряковой-Калериной. Иту, который их читал, казалось, что в этой женщине словно сидел демон, который выкручивал ее душу, превращая в подобие себя. Матери, кстати, казалось то же самое – судя по ее ответам.
Скрипач, параллельно читавший работы «соратницы в борьбе» по социологии, уже раза три подходил к Фэбу с просьбой унять все нарастающую головную боль, а на шестом томе «трудов» сдался и отложил «лист».
– Больше не могу, – простонал он, заваливаясь на кровать, где сидел Кир. – Если продолжу, меня стошнит.
– А я еще почитаю. – Ит вытащил еще одно письмо. – Ну да, мама-то была нормальная. Мы с ней буквально на одной волне думаем…
– И чего вы думаете? – Скрипач подполз поближе к Киру, тот приобнял его одной рукой и прижал к себе. Во второй руке была старая бумажная записная книжка, принадлежавшая Макееву.
– Вот смотри. «Умоляю тебя, опомнись. Это не человек, это демон, самый настоящий демон, главная цель которого – управлять покорными ему людьми и творить то, что этому демону угодно. Посмотри вокруг себя, оглянись. Повсюду царят жестокосердие и животная похоть…» Кстати, да. Про животную похоть она совершенно права. Жестокосердие, впрочем, ушло – люди, получившиеся в итоге, на жестокосердие не способны. Для него нужна как минимум злость и сила воли. Тут злости нет в помине, овца вообще животное не злое.
– Но вкусное, – вставил Кир, не отрываясь от книжки.
– Да, вкусное. Но не злое – точно. Так вот, где я там… – Ит снова поднял письмо. – Угу, вот тут: «…безверие и равнодушие. Стараниями этого демона в результате будет уничтожено то, что выстраивалось тысячелетиями». Это она о местном православии, конечно.
– Да, а что с религией? – спросил Кир.
– Примерно то, что и должно было быть. – По религии как раз читал Фэб. – Как только они добились власти, они начали перекраивать религию под себя, представив ее как один из основных институтов государства. Святыми становились люди с весьма сомнительными деяниями и жизнеописанием. Они подходили под новую идеологию, их канонизировали и объявляли святыми и героями. Хотя, на мой взгляд, они этого не заслуживают. Убивали, грабили, распутничали. Потом… ага, потом произошло упрощение ритуалов, упрощение служб – для максимально легкого восприятия. И появилось первое поколение, которое истово верило с младых ногтей в Дедушку Золотую Маковку.
– На Ленина похоже, – хмыкнул Скрипач. – Но… На Терре-ноль про него анекдоты рассказывают, а тут я что-то не слыхал ни одного анекдота про Макеева.
– А их и не может быть. Они на подсознательном уровне боятся злого бога. – Ит отложил письмо. – Про того, кого так боишься, анекдот не расскажешь. Злой бог, он такой. И убить может.
– Это точно, – покивал Фэб.
– До сих пор не могу сообразить, чем это все может нам помочь и чего именно из этого боится Морок. – Клим плюхнулся на стул, с которого посыпались бумаги. – Или, может, он что-то из этого хочет?
– Крестики. – Брид сидел на столе, перебирая вещи. – Я не понял про крестики и почему они связаны проволокой.
– И как все эти вещи и записи вообще попали в сейф, – словно прозревая, сказал Ит. – Так, гений. Завтра мы все вместе еще раз смотаемся в институт. Только в этот раз ректор миндаля от нас не получит. И вежливости тоже.
– Пендаля он от нас получит, – сообщил Скрипач, поудобнее пристраивая руку Кира себе под голову. – Ит, ползи сюда. Время – четыре утра. Давайте все укладывайтесь.
– Давайте, – вздохнул Фэб. – Брид, держи крестики при себе. Что-то мне подсказывает, что пока они с вами, Морок к вам даже близко подойти не сумеет.
* * *
– Да нет, уважаемый, это вы ошибаетесь, а не мы. – Ри стоял у ректорского стола, опираясь на него руками, и смотрел ректору глаза в глаза. – Вы нам сейчас все подробно расскажете. В деталях.
– Я не обязан…
– Ну конечно не обязаны! Вы по доброй воле. В качестве, так сказать, моральной компенсации. Итак – подробно и в деталях, я повторяю. Историю этого кабинета и сейфа в частности. Пожалуйста, начинайте.
– Вы не посмеете!
– Мы не посмеем? Еще как посмеем. Кир, ты не хочешь оторвать товарищу ректору ухо? Или вы предпочтете лишиться глаза? Или мешают зубы? Пальцы? Лишние ребра? А ну говори, гадина! И не надейся, что мы тебя убьем быстро. Мучиться будешь долго, тут четыре профессионала находятся, которые придумают, что с тобой сделать.
– Шесть, – поправил Фэйт.
– Тем более, – не поворачиваясь, заключил Ри. – Ну что? Так и будем молчать?
– О боже… в этом кабинете… в общем, там было сорок пять лет такое же убийство, как… ну, то, что случилось с вашим этим… Мотыльком.
– Да что вы говорите? – Ри прищурился. – Детали. Детали, я сказал! Кто погиб, когда, как это произошло?
– Мещеряковой-Калериной уже три года как не было в живых, и кабинет объявили мемориальным. – Ректор с опаской покосился на Кира, который тут же ему улыбнулся. Приветливо и ласково. И кивнул – продолжай, мол. – В общем, как-то в институт под вечер приехала ее давняя подруга, они учились вместе. Приехала и попросила разрешения посидеть немного одной в кабинете – вспомнить молодость, что ли, я не знаю точно. В общем… как-то так получилось, что она осталась в кабинете на ночь. А утром ее нашли на пороге всю изломанную, словно куклу. В ней ни одной целой кости не было. – Ректора передернуло. – В закрытом кабинете, да…
