Текст книги "Русский Сонм. Дилогия (СИ)"
Автор книги: Иар Эльтеррус
Соавторы: Екатерина Белецкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 43 страниц)
– Сударыня, послушайте, – вдруг раздался голос Фэба. Видимо, он сидел рядом и до поры молчал, но тут решил вмешаться. – Вы сейчас ошибаетесь. Понимаете ли, в чем дело… Уважаемой Евгении как раз, наоборот, очень жалко вашу девочку. И вас жалко.
– Этой-то суке?!
– Ну зачем вы так. – Фэб усмехнулся. – Девочка ваша ничего, кроме боли, испытывать не может. Дышать сама она вообще никогда не сможет. А если за нее будет дышать машина, она продержится… ну, неделю. А потом все равно умрет. И вы что, хотите мучить ее эту неделю? Ее невозможно вылечить. Вы хоть понимаете, что с ней?
– С головкой там что-то не то.
– С головкой… Сударыня, головки-то у нее и нет. – Фэб вздохнул. – Есть нижняя челюсть, нос и глаза. А головки нет.
– А что ж у нее вместо головки? – испуганно спросила женщина.
– Мешочек из кожи с жиром внутри, маленький такой, – пояснил Фэб. Женщина охнула. – Пойдемте, вы сами посмотрите. Надо же убедиться, правда?
– А куда же головка делась?
– Так не было. – Фэб говорил медленно, степенно.
– Почему это получилось? Радиация, что ли? Или овощи плохие?
– Вполне может быть, что и радиация. Или овощи. Или, может быть, вы чего-то испугались на раннем сроке беременности… Евгения, вы проводите ее, покажите, что и как, – попросил он. – Как мне кажется, вы просто друг друга не поняли.
– Спасибо, Фэб. – Судя по тону, Женя уже взяла себя в руки. – Вы очень правильно все объяснили. Веселова, вы разобрались хоть немножко? Теперь понятнее стало?
– Ага. Она, выходит, и не человек, что ли?
– Ну почему… человек, просто изначально больной настолько, что жить не может. – Женя тут же поняла, как правильно действовать. – Ни вы, ни она, ни мы ни в чем не виноваты. Давайте я вас провожу…
* * *
Фэб пришел минут через пять. Сел на стул возле окна, устало вздохнул. Ит, как раз закончивший протирать Тринадцатому лицо, участливо спросил:
– Ну и чем все кончилось?
– Отключили, – пожал плечами Фэб. – Чем оно еще могло кончиться? Эта мама недалеко ушла по развитию от этого несчастного ребенка, – признал он очевидное. – Я спросил у Жени, много ли тут вот таких, как эта Веселова. Она сказала – почти все. Не все, но очень и очень многие.
– Почему?
– Тот самый ровный фон. – Брид укрыл Тринадцатого одеялом и сел по-турецки рядом с ним. – Женя, кстати, из фона выделяется. И сильно. Но знак – очень странный. Он условно-положительный. Кое-что я уже начинаю понимать.
Дверь в бокс открылась, и вошла условно-положительная Женя. Огляделась – Фэб тут же встал, уступая ей единственный стул, – села, опустила голову на руки.
– Не расстраивайтесь, – попросил Фэб. – Все ведь закончилось.
– Да как же, – проговорила Женя мрачно. – Не она первая, не она последняя. Видеть их всех не могу! Ни этих самок человека, ни выродков, которых они плодят! Ненавижу…
– Зачем тогда вы тут работаете? – резонно поинтересовался Фэб. Он знал ответ, но не хотел, чтобы Женя про это догадалась. Ит тут же это понял и решил поддержать игру. Скъ’хара знает, во что задумал играть…
– Заставили. – Она горько усмехнулась. – Еще два года, и получу право на первого… и на другую работу.
– То есть? – Ит посмотрел на нее недоуменно. – Не совсем понял. Вы же детский врач.
– Как бы не так. – Она выпрямилась. – К вашему сведению, Ит, я анестезиолог-реаниматолог. Взрослый. И я никогда не хотела работать с детьми, потому что, простите за подробность, детей до семи лет я людьми не считаю. Это не человек, это эмбрион! – Она треснула себя ладонью по коленке. – Да, мне позволили получить первое образование. И тут же заставили переквалифицироваться на детей.
– Почему?
– Потому что я отказалась рожать в восемнадцать. Потому что не хотела таскать говно, а хотела учиться. Потому что у нас если ты личность, то тебя вздрючат на первом столбе просто за то, что ты не хочешь быть самкой человека, а хочешь быть человеком!
– Успокойтесь, Женя, – примирительно попросил Фэб. – Не расстраивайтесь так. Вам действительно нужно менять род деятельности. Знаете, мне почему-то кажется, что вам лучше всего подошла бы экстренная медицина. Возможно – даже военная.
Она усмехнулась, как показалось Иту – с благодарностью.
– Не в этой жизни, – покачала головой. Рысьи глаза теперь были просто печальны, без недавнего гнева. – Не позволят.
– Не будем зарекаться, – уклончиво заметил Фэб. – Вы еще очень и очень молоды. Жизнь вещь переменчивая.
– Хочется вам верить, да оснований нет, к сожалению. – Она встала. – Так, а давайте-ка глянем, что тут у нас…
И Фэб, и Ит видели – с Тринадцатым ей работать нравится. Нравится настолько, что она даже в нерабочие смены заходила проверять, как дела. Для нее эта работа, эта новая, неожиданная задача, оказались как глоток свежего воздуха – словно она соревновалась сама с собой, вытаскивая пациента и получая от этого явное удовольствие. Она словно играла в сложную и интересную игру – и сейчас явно одерживала победу.
Да и к Фэбу, как успели заметить Ит и Скрипач, она почти сразу начала относиться… как к учителю. К старшему, которого можно и нужно слушать. Ит видел: ей все-таки слишком мало лет, ей хочется на кого-то ориентироваться, ощущать поддержку, а до появления Фэба такой поддержки у нее и близко не было.
«Идиотизм какой-то, – думал он, глядя, как Фэб и Женя что-то оживленно обсуждают. – Талантливая девка, с головой, с руками, и – вот так». Женя, как они выяснили, работала ни много ни мало старшим врачом отделения (таких врачей там было двое), остальные были моложе, двое – вообще что-то вроде ординаторов. Справлялись они отлично, смертей в отделении практически не было, случай с анэнцефалией, конечно, в счет не шел, работали на совесть, себя не жалели, но… им явно не хватало основы, внутренней уверенности, чего-то неуловимого. Чего – ни Ит, ни Скрипач понять так и не сумели. Фэб – понял. Понял и предпочел пока что молчать.
* * *
– Фэб, а ты бы стал ее учить? – полюбопытствовал Ит невзначай. Дело было вечером, с Тринадцатым остались Брид и Скрипач, а они вдвоем выбрались на улицу, посидеть на лавочке и подышать воздухом. Лавочка эта стояла в заднем дворике больницы, молодые мамы туда не ходили, им не разрешалось, поэтому дворик был на удивление тихий и зеленый. Живая изгородь из низких хвойников, пара клумб (на них, правда, только-только начали пробиваться первые росточки), невысокие деревья – пока что без листвы.
Фэбу, Скрипачу, Иту и себе Ри выбил разрешение там бывать.
Только он один знал, сколько это стоило.
Впрочем, как и то, во сколько обошлось пребывание Тринадцатого в этой больнице… Скандал, конечно, получился грандиозный, но Ри сумел урегулировать ситуацию – тем более что удалось доказать то, что только тут Тринадцатому можно адекватно помочь. Хотя бы из-за его размеров.
– Думаю, да. – Фэб посмотрел на Ита. Спокойно и с каким-то затаенным интересом. – А почему ты спросил?
– Мне она кажется очень жестокой, – объяснил Ит свои сомнения. – Ну разве можно так называть детей и так к ним относиться? Знаешь, у меня в голове не укладывается, как можно малыша до семи лет обозвать эмбрионом и вообще говорить подобные гадости.
– Ммм… – Фэб задумался. – Родной, скажи мне – Берта плохо относится к детям?
– Нет, конечно, – удивился Ит.
– Но своих она не хочет.
– Ну да. – Ит все еще не понимал. – Есть такая категория людей… – Он не договорил, осекся. – Ты хочешь сказать…
– Ит, пойми, эта девушка – жертва системы. В других обстоятельствах она относилась бы к детям так же, как Берта: ровно, спокойно, доброжелательно. Даже с радостью. И уж, конечно, никогда в жизни не произнесла бы ни при ком того, что она сейчас произносит. А теперь посмотри на то, что ее окружает и от чего она, таким образом, защищается. Факторы вычленить сумеешь?
Ит прищурился.
– Пожалуй, – кивнул он. – Это в некотором роде культ, как мне кажется. Культ деторождения. В мировой сети тут и там восхваляют женщину-мать, говорят, что главное предназначение женщины это дети, семья. Для детных существуют какие-то программы, льготы…
– А теперь вспомни покалеченную Ветку, которую скоро заставят платить налог за то, что она инвалид и детей иметь не может, – подсказал Фэб. – Это не просто культ деторождения. Это возведение на пьедестал особи вида по факту наличия у этой особи репродуктивной системы. Это абсурдно звучит, но это так. Здесь не ценится ничего: ни достижения, ни ум, ни доброта, ни талант. Они не нужны. Единственное, что в почете – это способность рожать. И… вот такие Жени смотрят на это все и понимают, что им, мягко говоря, ничего не светит. Мало того, их еще и унижают, заставляя заниматься тем, чем они заниматься не хотят. Их «воспитывают», стремясь сделать такими, как угодно…
– Угодно кому? – Ит развел руками. – Они сидят друг у друга на головах, в этом пластиковом городе нечем дышать, тут негде жить! В Америке, если я правильно понял Ри и Кира, то же самое, если не хуже! Мир перенаселен, технически он не справляется с задачами, и эта политика постоянного роста населения уже просто абсурдна!
– Не только в Америке, – поправил Фэб. – Кир мне тут доложился – Азия в точно таком же положении. То есть Восток в данном случае не отстает, напротив, еще и опережает. Японцы так и вообще превзошли все и вся – она намывают донный грунт и сумели увеличить площадь Курильских островов… А это тебе не кажется абсурдом?
– Мне тут все кажется абсурдом. От того, что случилось с Тринадцатым, до этого бреда с детьми, – признался Ит. – Ах да. У нас еще и корабль сперли, но мне, честно говоря, было как-то недосуг… пусть этим Ри занимается.
– Он занимается, – кивнул Фэб. – Пока что ясно одно – что ничего не ясно.
– Совсем хорошо, – скривился Ит. – Слушай… ты не обратил внимания на одну маленькую странность? Тринадцатый начинает истерить, если я ухожу больше чем на час. Брид тоже. Причем почему-то именно я.
– Обратил. – Фэб нахмурился. – От Брида сейчас добиться чего-то нереально, в мысли эмпату не влезешь, сам понимаешь, поэтому я и не пытаюсь. Пробовал «прочитать» Тринадцатого, но с ним вообще глухо, его держат на седативных, он не соображает почти. Эмоции кое-как читаются, и все.
– Н-да… – Ит кашлянул. – А Володя с Олегом, однако, записные вруны. «Что-то не так», – скривился он. – Кстати, я тут прочел, что стариков высылают после шестидесяти… Онипрею помнишь?
– Еще бы. – Фэб осуждающе покачал головой. – Один в один. Разве что кладбищ тут просто нет, как класса. Семейные альбомы они хранят. Пластиковые. Так, ладно. Идем назад, а то, как я чувствую, наш психопат опять скоро истерику закатить может.
* * *
Тринадцатый и впрямь начинал волноваться, если Ит куда-то уходил больше чем на полчаса. Хуже всего было то, что у него начинало от этих волнений скакать давление, он, по словам Жени, начинал «бороться с аппаратом», и чаще всего его истерики заканчивались дополнительной дозой седативного – от чего явно не в восторге был Фэб, который справедливо считал, что местные седативные – вещь совершенно неполезная.
В результате Ит, разумеется, устал до крайности и начал раздражаться по поводу и без. На Тринадцатого он, конечно, злиться не мог – еще не хватало! – зато остальным от него доставалось по полной программе.
– Не понимаю, – жаловался он Скрипачу на исходе второй недели пребывания в больнице. – Почему он в меня вцепился, а?.. Почему не в тебя, не в Фэба, не в Ри, наконец?! С какой радости именно я?
– Меня больше удивляет Брид, – заметил в ответ Скрипач. – С ним-то ничего нет, но он ведет себя точно так же, как Тринадцатый, да еще и ругается последними словами, когда ты уходишь. Словно… словно это что-то само собой разумеющееся.
– Что именно?
– Что ты должен находиться с ними рядом.
– Угу. – Ит мрачно кивнул. – Ничего не понимаю. Маразм.
Впрочем, маразма со временем становилось все больше и больше.
Для начала – Ри с траурным лицом сообщил, что «Ветра» нет в пределах системы. То есть, по сути, корабль, который стоил огромных денег и в который была вложена чертова уйма времени и усилий… просто кто-то угнал. Как – не мог объяснить никто.
Факт, однако, оставался фактом: «Ветра» в системе больше не было.
Дальше – Скрипачу удалось пообщаться с Бертой и рассказать ей реальную ситуацию. Он и рассказал: и про несчастный случай с Мотыльком, и про кражу корабля, и про общую ситуацию в мире. Во время первого разговора Берта не сказала ничего, через несколько дней вышла на связь с рыжим самостоятельно и сообщила следующее: все разговоры с Джессикой она берет под контроль, с Окиста ее не выпустит, но долго играть в эти игры не получится, потому что Джессика отнюдь не дура, а обманывать эмпата – занятие неблагодарное. Рыжий в ответ предложил рассказать Джессике правду, но слегка приуменьшить масштабы трагедии – не говорить про то, что Тринадцатый едва богу душу не отдал, а сказать, например, что его просто треснули, но оправился он быстро и сам.
– Родная, умоляю, ну соври что-нибудь! – просил он жену. – Ему еще как минимум неделю на аппарате лежать, ребра еще не срослись, а после того, как с аппарата снимут, ему еще лечиться и лечиться!..
– Сколько? – тяжело вздохнула Берта.
– Фэб сказал, что до того, чтобы он в адекватном виде мог показаться Джесс, должно пройти месяца два. А лучше три, – сообщил Скрипач. Берта беззвучно выругалась. – Малыш, ну не надо, а? Никто же не виноват, что так получилось.
– Я кого-то обвиняла в чем-то? – прищурилась она. – Рыжий, я… я постараюсь. Давай так – как только его с аппарата снимут, надо будет, чтобы они оба вышли на связь с Джесс по трансиверу.
– Нереально, – тут же ответил Скрипач. – Бертик, вообще нереально! Тут трансивер только стационарный и только через транспортников. Карантин же, ты чего?! Гибких каналов тут в заводе нет. А везти его сюда через весь город… проще и дешевле на месте придушить. Я серьезно.
Скрипач сейчас сидел в переговорной, небольшом помещении на территории Таможни, а Берта ради этого разговора улетела в Саприи. Из дома она говорить не рискнула. Сейчас Скрипач видел за ее спиной знакомый пейзаж: высокие горы и тревожный багряный закат. Видимо, говорит из кафе на одном из последних этажей. Что ж, правильно. Так надежнее.
– Верю, – она покачала головой. – Ладно. Давай так: как только он оправится настолько, чтобы пообщаться, – пусть пообщаются. Хорошо? И… рыжий, мне как-то не по себе от этого всего. Имей в виду: если что-то почувствую, приеду.
– Ты пока что сиди лучше дома, – взмолился Скрипач. – Вот только тебя тут не хватало!..
– Ведь не хватает, – хитро улыбнулась она. – И еще как не хватает.
– Права, – согласился Скрипач. – На самом деле действительно не хватает, но пока… правда, лучше не надо.
– Выходите на связь почаще, – попросила она. – Деньги нужны? Перевести?
– Нет, не надо. – Скрипач усмехнулся. – Ри у нас гений предусмотрительный, денег много.
– Ну как знаешь…
* * *
Ит первым обратил внимание на то, что Фэб почему-то мрачнеет все больше и больше, несмотря на то, что с Тринадцатым все обстояло весьма неплохо. Причина, как они со Скрипачом поняли двумя днями позже, заключалась не в Мотыльке. Просто Фэб первым начал понимать кое-какие новые вещи – видимо, потому, что чаще других общался с Женей.
…Вечер выдался теплый, светлый, и Брид, пусть и с неохотой, но отпустил Скрипача, Ита и Фэба на полчасика во двор – подышать воздухом и немножко отдохнуть. Тринадцатый спал, в последние дни ему стало гораздо лучше, и сейчас присутствие просто не требовалось.
– Ладно, идите, – ворчал он недовольно, усаживаясь рядом с Тринадцатым и подтаскивая к себе поближе «лист». – Почитаю пока…
«Лист» ему Скрипач купил самый маленький, какой сумел достать, модель была устаревшая, но это было единственное, что Брид мог с грехом пополам использовать, не прибегая к посторонней помощи. Рации, купленные до всех событий, пока что валялись без дела – Женя категорически запретила их даже включать рядом с реанимационным комбайном.
Вышли во дворик, сели – Скрипач и Ит тут же закурили, несмотря на неодобрительный вздох Фэба. Фэб встал, отошел в сторонку – дым его раздражал. Поэтому Фэб сейчас стоял у невысоких кустов и смотрел куда-то вглубь больничной территории… Словно что-то прикидывал про себя, подумалось Иту. Как позже выяснилось, подумалось совершенно правильно.
– Слушайте, – Фэб повернулся к ним. – Я сегодня снова говорил с Женей… Она рассказала довольно интересную вещь. Очень нехорошую вещь. Дело в том, что тут иногда случается то, что в мировой сети обозначено как СВДС.
– Что это такое? – рассеянно спросил Скрипач.
– Синдром внезапной детской смертности, – пояснил Фэб.
– Тьфу на тебя! – обозлился Ит. – Умеешь ты оптимизма добавить, блин!.. Фэб, не надо про такие вещи, а?
– К сожалению, надо. – Фэб снова отвернулся.
– На что ты там смотришь? – спросил Скрипач с подозрением.
– Понимаешь ли… вчера в больницу поступила девочка. С травмами, несовместимыми с жизнью.
– Спасибо, – сардонически усмехнулся Ит.
– Пожалуйста, – невозмутимо ответил Фэб. – Так вот. Смотрю я сейчас на морг, из которого…
Ит швырнул недокуренную сигарету в кусты и резко встал.
– Так, я пошел, – зло сказал он. – С меня, извини, Тринадцатого хватит. Причем очень надолго.
– Сядь и дослушай. – Фэб снова повернулся к ним. – Сядь, я сказал! Все гораздо серьезнее, чем мы думали вначале.
Ит неохотно сел.
– Ну? – неприязненно спросил он.
– Так вот. У девочки сломана шея и сломана спина. В карте, которая будет отображаться в сети, как тут и положено, поставили диагноз СВДС.
– Почему? – недоуменно спросил Скрипач.
– Потому что тут так принято.
– Может быть, она откуда-то упала? – Скрипач пожал плечами. – Полезла куда-нибудь и свалилась…
– Ах да. Забыл сказать. – Фэб невесело усмехнулся. – Девочке было три месяца.
– Родители? – тут же спросил Ит. – Ее убили родители?
– Нет, – покачал головой Фэб. – Родителей обвинили, конечно. Обоих. Но родителей я успел посмотреть вчера. Они действительно ни при чем. Мать вошла в комнату ночью… и увидела мертвую дочь. То есть она не поняла, что дочь мертва, они завернули ее в одеяло и кинулись в больницу… они живут в доме неподалеку, вон он стоит, этот дом. – Фэб махнул рукой куда-то в сторону. – Вот тот, высокий, серый. Они даже не вызывали машину, в этом не было смысла.
Ит потрясенно молчал, Скрипач тоже.
– Они сами принесли ребенка в больницу, – продолжил Фэб. – Женя сказала, что они якобы не могли поверить… в то, что случилось. Так вот, дальше. В том отделении работает приятельница Жени, и вот что рассказала эта приятельница. Существует городская легенда о том, что в городе есть кто-то, кто убивает детей.
– Зачем? – тут же спросил Скрипач.
– Хороший вопрос, – кивнул Фэб. – В яблочко. Никто не знает зачем… но я сейчас начинаю кое-что предполагать.
– И кто это такой? – прищурился Ит.
– Никто не знает, – пожал плечами Фэб. – Но… есть некоторое сходство с тем, с чем столкнулись мы. Да, забыл сказать: врачи в эту, по их словам, галиматью не верят. Они практики, они циники, они считают, что виноваты всегда родители. А сама галиматья звучит примерно следующим образом. Во-первых, убийства всегда происходят в закрытых помещениях – никто и никогда не видел вскрытых посторонними дверей или окон…
– Так. – Ит выпрямился.
– Во-вторых, никто и никогда не чувствовал присутствия нападавшего – ни звуков, ни запахов, ничего материального…
– Так.
– В-третьих, травмы всегда примерно одинаковые – это переломанный позвоночник. Или шея.
– Так…
– И в-четвертых, – Фэб сделал паузу, – нападавшего все почему-то всегда называют…
– Черный человек, – тут же сказал Ит. Фэб кивнул. – О нем говорила Ветка. Слушай, действительно частично сходится с тем, с чем столкнулись мы. Ты прав.
– Именно что частично, – согласился Фэб. – Ребята, у меня будет к вам просьба. Давайте поиграем в Официальную.
– Каким образом? – повернулся к нему Скрипач.
– Сегодня ночью вскроете систему этой больницы и попробуете сделать статистику по этим случаям.
– А мировая сеть… – начал Скрипач, но Фэб его тут же прервал:
– Мировая сеть бесполезна, потому что там про всех написано одно и то же – СВДС. Надо смотреть данные по местным источникам. Потому что тут они вносят в базу реальные причины смерти… а не фальшивые, для отчета перед мировым сообществом.
Ит кивнул.
– Хорошо, мы попробуем. Ты только мелкого успокой заранее, пожалуйста, – попросил он. – Учитывая объемы информации…
– За час-полтора справитесь, – успокоил Фэб. Скрипач хмыкнул. – Время в запасе есть, можно же не за один раз это сделать.
– Ладно, – обреченно кивнул Ит. – Спать хочется просто ужасно, – пожаловался он. – Дайте мне поспать хоть час, а? Фэб, его вообще скоро экстубируют?
– Думаю, дня через четыре, – успокоил тот. – Он молодцом. И по крови показатели хорошие, и не температурит больше, и легкие чистые – ну, для его состояния. Лечиться ему, конечно, долго придется. Репозицию ребер я уже дома сделаю, а то не совсем красиво получилось, торопился я очень. Не нравится мне эта вмятина, но сейчас лучше не трогать лишнего.
– Жалко его, конечно, сил нет. – Ит вздохнул. – Особенно по ночам, когда он пугается. Как он меня за палец держал, когда в первый раз очнулся… Черт, это действительно… – он замялся. – Знаете, мне очень хочется увидеть ту тварь, которая способна вот так ударить существо два килограмма весом. Существо, которое этой твари ничего не делало и сделать не могло. Увидеть, а потом…
Он не договорил. Махнул рукой, отвернулся. Вытащил сигарету (Фэб уже не возражал), закурил.
На улицу вышла Женя, остановилась рядом с ними. Тоже достала сигареты – Фэб, конечно, неодобрительно посмотрел на нее, но от комментариев сумел воздержаться.
– Про что болтаете? – поинтересовалась она.
– Про девочку, которую убил неизвестно кто, – сообщил Скрипач со вздохом.
– Да ладно, «неизвестно кто», – отмахнулась Женя. – Фэб, я ведь объясняла. У самок иногда сбоит программа, и они начинают херить потомство, как крысы или хомяки. У этой мамки тоже в голове что-то засбоило. Прикончила девку, теперь прикидывается святой невинностью. Думаете, она первая, что ли?
– Не думаем. – Фэб чихнул. – Но у меня все равно сохраняются сомнения относительно этого случая. Мне кажется, что девушка не виновата. Она не убивала свою дочь.
– А кто тогда? Папахен? – Женя затянулась. Фэб поморщился. – Ну, может, и он. Тоже бывает. Снесло крышу, и…
– Женя, простите, но в этот раз я готов поспорить, что родители ни при чем, – твердо сказал Фэб. Ит одобрительно кивнул. – Скажите, вы упомянули о других случаях…
– Я еще вчера вам рассказала.
– И все же я вас попрошу повторить то, о чем вы говорили, – для них двоих. – Фэб кивнул в сторону Ита и Скрипача.
– Зачем? – тут же спросила она.
– Надо, – улыбнулся Скрипач.
– Не совсем понятно, для чего это вам надо, – возразила она.
– Ну, скажем так, мы хотим понять, кто мог напасть на Тринадцатого и его избить, – мирно сказал Ит. – Если мы правильно поняли, на власти надежды мало.
Женя фыркнула.
– На власти надежды нет и быть не может, – констатировала она. – Если хотите доброго совета, ищите в институте. Мало ли там психопатов может быть?
Ит промолчал.
В институте они уже искали.
Кир и Скрипач поехали туда через сутки после того, как Тринадцатому стало немного лучше – до этого сидели вместе с Ри в приемном покое и тихо сходили с ума. Поехать-то поехали, но вернулись ни с чем.
Кабинет, как выяснил Скрипач, принадлежал давно умершей профессорше, Клавдии Мещеряковой-Калериной, и был мемориальным. По сути, в нем располагался мини-музей института, в который иногда водили на экскурсии студентов начальных курсов. Где-то раз в десять дней в кабинет заходила уборщица, всегда одна и та же. Обмахивала метелкой книги, пылесосила, протирала подоконники. Один комплект ключей висел у нее в каптерке, второй – находился в сейфе у ректора. Никаких потайных ходов, конечно, в этот кабинет не вело и вести не могло.
Поговорили с уборщицей. Ничего.
Поговорили с потным от страха ректором. Снова ничего.
Проверили кабинет – Кир, увидевший на полу высохшую лужу, открыл было рот, чтобы что-то сказать, но так и не сказал, видимо, постеснялся. Скрипач, однако, позже объяснил ему, что лужа на самом деле не очень большая, повезло Мотыльку. Была бы она больше, из шока точно бы не вывели. А так – он все-таки справился…
В общем, поездка в институт не дала ровным счетом ничего, кроме разочарования. Но тем не менее то, что случилось – случилось.
– Там не было психопатов, – тихо сказал Ит. – Женя, поймите, там действительно никого не было. Мы проверяли все сами. И не один раз. Поверьте, наша практика и прежняя работа…
Он не договорил. Глянул вопросительно на Фэба, потом на Скрипача.
– Покажи, – сказал Фэб. – Ит, правда. Покажите что-нибудь. А то милая Женя вас явно считает кем-то… на подхвате.
Ит усмехнулся. Сидел он сейчас метрах в трех от Жени – поэтому для начала без контакта щелкнул ее по носу (девушка испуганно ойкнула), потом, мгновенно перейдя в ускоренный, оказался у нее за спиной, сорвал с клумбы какой-то цветок и вложил Жене в руку. И решил, что для первого раза достаточно.
Скрипач, похоже, был настроен пошутить, поэтому шнурки на тапочках у Жени оказались тут же завязаны друг с другом чуть ли не морским узлом, а еще рыжий успел вытащить из ее правого кармана пластиковую карточку-пропуск и переложить в левый карман. Видимо, чтобы сразить уже окончательно.
– Довольно, – Фэб покачал головой. – Хватит, действительно.
– Ничего себе! – Женя попыталась сделать шаг, и Фэб вовремя ее подхватил. – Это как вообще?
– Ну, мы в прошлом агенты… официальной службы, – пояснил Скрипач. – Проработали там больше двухсот лет.
– Двухсот? – Женя посмотрела на него с большим удивлением.
– Нам почти четыреста, – добавил Ит.
– Триста семьдесят пять, – уточнил Фэб.
– Шесть, – поправил Скрипач.
– Семь, – внес ясность Ит. – Кома полтора года.
– Чего? – Женя окончательно растерялась.
– Ой, неважно, – поморщился Ит. – В общем, мы немножко не те, кем можем показаться.
– Честно говоря, я подумала, что вы – его помощники. – Женя кивнула на Фэба. – Уж больно ловко вы справляетесь с уходом и обработкой…
– Ну знаете… – Скрипач помрачнел. – Когда у тебя в семье беда, таким вещам быстро учишься. У нас жена болела раком пять лет. Ногу ампутировали. Да и до этого нам всем… не по одному разу прилетало, причем существенно.
– Не напоминай, – скривился Ит. – Суицидальщик хренов, русских слов у меня на тебя нет!..
– А то Кир лучше, – ухмыльнулся Скрипач. – Инвалидная команда, блин. Кого три года назад еле откачали вообще? Забыл уже?
– Засохни! – Ит разозлился. – Я тогда не подставлялся!
– А в кого Орбели стреляла?! В Пушкина, что ли?!
Женя переводила недоуменный взгляд с одного на другого.
– Весело у вас, – заметила она, когда Ит и Скрипач наконец замолчали, буравя друг друга неприязненными взглядами. – Дурдом.
– О, это вы еще остальных не видели, – заверил Фэб. – Это так… мелочи…
– А у вас хорошие руки. – Женя посмотрела на Ита. – Собственно, почти одинаково, как мне показалось. Разве что вы, – она повернулась к Скрипачу, – чуть импульсивнее, что ли. А он спокойнее. От ухода на самом деле много зависит, и… мне понравилось, как вы справляетесь.
– Спасибо, – улыбнулся нежданной похвале Ит. – Я как-то даже не задумывался особенно. Надо – значит, делаю.
– Редкое качество – уверенность, – пояснила Женя. – Обычно люди горазды закатывать истерики и что-то требовать.
– Видимо, опыт. Так, Женя, а о чем, собственно, вы рассказали вчера Фэбу и что он просил повторить для нас? – напомнил Ит.
– Да как раз эти самые легенды в разных видах. – Женя села на лавочку, положив рядом цветок. – Неохота повторять это бред, но раз уж вы просите, то слушайте.
* * *
Архив, как удалось выяснить, находился в поликлиническом корпусе – детская больница, в которой лежал сейчас Тринадцатый, была большой, и корпусов в ней имелось целых восемь. Поликлиника, расположенная рядом с въездом, на ночь, конечно, закрывалась, и для Ита и Скрипача попасть туда, разумеется, большого труда не составило. Имевшегося охранника решили не трогать: он явно принял с вечера чего-то горячительного и теперь спал крепким сном без всякой посторонней помощи. Следящая система сдалась вообще без звука, ей подвесили картинку «никого нет» и спокойно отправились внутрь на разведку.
Сначала прошлись по первому этажу. Ничего интересного, кроме регистрационных стендов и большой игровой комнаты. На втором этаже находились в большом количестве кабинеты, точнее – кабинетики, уж очень эти комнатки были маленькие. От того, что Скрипач назвал «позитивом», скоро стало рябить в глазах: стены коридоров оказались разукрашены яркими аляповатыми рисунками; в кабинетах тоже было «весело» (Ит потом долго удивлялся, как в такой обстановке можно работать), повсюду картинки, какие-то сказочные герои, машинки, цветочки…
– Идем отсюда скорее, – взмолился Ит. – У меня уже голова распухла!
Искомый архив обнаружился на одной из стационарных машин, стоящей в офисе на четвертом этаже. Офис этот, тоже очень маленький, на ночь был опечатан. Скрипач ухитрился снять печать так, чтобы потом можно было повесить ее обратно.
Вошли.
– Убого, – констатировал Скрипач. – Ну и чего тут?
Стационарная машина, стол, стул, стеллаж, заполненный пластиковыми папками с пластиковой «бумагой». Небольшой стационарный терминал (Ит немного этому удивился) и – отдельно стоящий моноблок… не подключенный к общей мировой сети.
На архив наткнулись после пяти минут поиска – позорно много. Открывая данные, Ит с грустью подумал, что они все-таки с рыжим постарели, и сильно. Раньше, когда работали, на это ушло бы времени в десять раз меньше…
– Так. – Скрипач листал бесконечные списки, чиркая пальцем по экрану. – Ага… угу… Слушай, как лучше сформулировать запрос?
– Черт его знает. – Ит задумался. – Давай для начала СВДС, может быть, там будут расшифровки.
Ит оказался прав, и вскоре они выделили весьма обширный сектор, который подходил под первичное определение.
– Угу, теперь дальше. Ну-ка давай попробуем травму…
– Подожди, – спохватился Ит. – Ты за какой временной период смотришь?
– Общий, – пожал плечами Скрипач.
– Неправильно, – возразил Ит. – Давай за сорок лет.
– А больнице есть сорок лет? – с подозрением вопросил Скрипач.
– А посмотреть в мировой сети слабо?!
…Через час они сидели молча, неподвижно глядя в экран, на ряды строчек, которых было где-то около двух тысяч в общей сложности. С условиями поиска пришлось поиграть, но это дало результат – и какой!..
– Очуметь, – констатировал Скрипач. – Ну просто очуметь… Ну ни хрена себе!..
– Отведи вниз список, – попросил Ит. – Блин… Рыжий, смотри, а ведь оно учится. Ты заметил?
