Текст книги "Рассказы об Африке"

Автор книги: И. Валентинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

Белый спокойно потер ваткой, смоченной в жидкости, палец негра, затем поднес к нему маленькую блестящую палочку и щелкнул ею. Негр вздрогнул, но не отступил, зная, что на него смотрят соплеменники. На пальце появилась капля крови. Мзунгу снял эту каплю прямоугольным кусочком стекла и стал одним глазом смотреть в стоявший перед ним на столе микроскоп. Анализ крови удовлетворил белого. Он одобрительно кивнул головой, и другой мзунгу спросил имя негра и что-то записал в свою книгу. Затем негр приложил свой палец к книге, где записали, что он принят на работу в рудники компании «Катанга юнион миньер» сроком на семь лет и что он обязывается не убегать и хорошо выполнять порученную ему работу. Если же негр вздумает убежать, то в случае поимки он в первый раз получит пятнадцать ударов кнута, а во второй раз его посадят на два года в тюрьму, где он будет работать бесплатно.

Получив трусы, рубаху и кусок войлока, который должен был служить ему постелью, негр отошел в сторону.

Мзунгу в белом халате, рассматривая под микроскопом капельки крови, взятые у некоторых вновь прибывших, неодобрительно качал головой и что-то говорил другому мзунгу, причем в словах его можно было ясно разобрать слово «це-це». Мзунгу ставил этих людей отдельной группой. Они не прикладывали свой палец к толстой книге. Им не давали ни одежды, ни войлока. Они робко стояли в стороне, с беспокойством ожидая решения своей судьбы.

Когда подошла очередь Касанды и с ним была проделана та же процедура, что и с другими, мзунгу-«немезис» остался им очень доволен. Он похлопал его по плечу и что-то спросил у переводчика.

– Доктор Ленуар спрашивает, как тебя зовут, – обратился тот к Касанде.

Касанда сообщил ему свое имя и ответил еще на много вопросов, которые задал ему доктор.

– Молодец! – Доктор снова похлопал его по плечу.

Касанда совсем осмелел и, почувствовав к доктору симпатию, спросил:

– А когда мне дадут хижину, такую, как у белых? Бвана вербовщик обещал, что как только мы приедем сюда, нам каждому дадут по такой хижине.

Услышав эти слова, соплеменники Касанды насторожились, но доктор вздохнул, покосился на другого мзунгу, махнул рукой и ничего не ответил.

Следующим к столу подошел Имбонбо Длинный Язык. Доктор Ленуар внимательно осмотрел Имбонбо, и взгляд его остановился на опухшей ноге негра. Лицо доктора стало очень серьезным, слишком серьезным, и Имбонбо испуганно посмотрел на белого.

По распоряжению доктора, около стола поставили два бамбуковых стула. Имбонбо сел на один из них, на другой положил свою опухшую ногу. Доктор приказал Имбонбо отвернуться, и все увидели, как белый ущипнул его ногу щипцами. Даже другой мзунгу поморщился, но Имбонбо не пошевелился: он не почувствовал боли.

– Лепра, – тихо сказал доктор.

Он поморщился, покачал головой и что-то записал в свою тетрадь.

– Давно у тебя болит нога? – спросил доктор, с сочувствием глядя на Имбонбо. – Это очень заразная болезнь.

– Давно, – печально ответил Имбонбо, – много лет.

Имбонбо велели стать в сторону. Он не прикладывал пальца к книге, и ему не дали одежды. Это последнее обстоятельство особенно огорчило его, и он беспокойно смотрел на своих более счастливых товарищей, стараясь найти на их лицах объяснение такой несправедливости.

Наконец осмотр окончился. Группе негров, не получивших нн одежды, ни войлока, мзунгу, державший толстую книгу, объявил, что они больны сонной болезнью и компания не нуждается в их услугах. Они могут идти куда им угодно.

Негры ушли с рабочим лагеря и больше не возвращались. Имбонбо пошел куда-то с черным помощником доктора. Остальных накормили вареным сорго, разделили на две группы – семейных и несемейных – и повели в бараки карантина.

Часть третья
1

Много месяцев прошло с тех пор, как Касанда прибыл на урановый рудник в Тинковелью, но он не мог привыкнуть к новой жизни. С утра до ночи бросал он лопатой куски черно-зеленой земли, которую белые называли «уранинит», на бесконечную ленту транспортера, и тело его вечно ныло от непосильного труда. Работа на поле, в краале, казалась ему теперь развлечением по сравнению с тяжелым, безрадостным трудом на руднике. Черно-зеленая земля, безобидная с виду, причиняла страдания тому, кто с нею долго соприкасался. Люди глохли и начинали кашлять кровью. Многие из батако, работавшие рядом с Касандой, уже ходили словно тени. Долго выдержать тяжелый режим, установленный на руднике, они не могли.

В последнее время даже праздники отменили. Чья-то невидимая рука заставляла работать всю эту массу согнанных сюда людей с каждым днем все быстрее и быстрее, и черные надсмотрщики с плетками за поясом зорко следили за тем, чтобы никто из негров не уклонялся от работы.

Негры, работавшие с Касандой, боялись своего надсмотрщика Ксири, свирепого черного парня с берегов притока Конго – Ломами, и старались задобрить его подарками, которые Ксири брал с величайшим пренебрежением. Только Касанда никогда не получал пинков и зуботычин, хотя Ксири и ненавидел его за то, что он держался чересчур независимо и не проявлял должного уважения к надсмотрщику. Касанда не только не дарил ему подарков, но даже осмеливался задавать ему, Ксири, разные вопросы, словно равный равному.

Как только Касанда появился на руднике, он прежде всего спросил Ксири, не знает ли бвана надсмотрщик, когда им, каждому негру, дадут по хижине, сделанной из камня, как это обещал бвана вербовщик.

Ксири даже подумал сначала, что Касанда издевается над ним. Но негр смотрел на него так доверчиво, что надсмотрщик решил: парень не в своем уме. Когда их взгляды встречались, Касанда никогда не опускал глаз, как это делали другие, а простодушно смотрел Ксири в лицо. Он держался независимо и был твердо уверен, что Ксири очень любит его за усердную работу: ведь он никогда не сидел без дела. У Ксири чесались руки «проучить» Касанду, так как он подозревал, и не без основания, что все остальные рабочие, которые были хорошо знакомы с плетью и кулаками надсмотрщика, думают, что он боится Касанды. Он действительно не решался ударить Касанду. Широкие плечи негра и могучие руки с огромными узловатыми мышцами красноречивее всего говорили, что этого делать не следует.

II

На урановом руднике, где работал Касанда, добыча руды шла открытым способом. С утра до ночи вгрызались люди в землю с помощью кирок, лопат и землечерпалок, расширяя и углубляя огромный котлован. Бесконечные ленты транспортеров и ржавые вагонетки поднимали вверх куски черно-зеленого уранинита.

Много негров, согнанных с родной земли или проданных в рабство своими вождями, трудились здесь с утра до ночи, проклиная судьбу и мзунгу, пришедших в их страну. Белых рабочих на рудниках было немного. Они работали на больших, сложных машинах, жили отдельно, в своем поселке, и получали в десять раз больше, чем негры. И даже те немногие негры, которым выпадала редкая удача – стать механиком или машинистом, получали гораздо меньше белых, выполнявших ту же работу. Касанда не раз видел, что администрация рудника относится к белым рабочим совсем иначе, чем к неграм. Дирекция опасалась организованных белых рабочих, которые, чувствуя, что вся жизнь рудника находится в их руках, могли постоять за себя, и Касанда не слышал, чтобы кого-нибудь из них отстегали кнутом, тогда как неграм доставалось почти каждый день.

Касанда помнил, как однажды, когда администрация не захотела уплатить белым рабочим за лишние часы работы, они не пришли на рудник, и сам бвана директор не мог ничего с ними поделать. Рудник бездействовал целый день, и у Касанды, который должен был бросать руду на ленту транспортера, было нечто вроде праздника, так как все механизмы стояли. А на следующий день администрация рудника уступила: белые рабочие добились своего. Касанда с завистью смотрел на них. Он часто спрашивал себя: почему белые могут бороться за свои права, а они, негры, сидят за колючей проволокой и не могут открыть рот без того, чтобы их не отстегали?

Такие мысли приходили в голову Касанде все чаще, в особенности последнее время, когда надсмотрщик Ксири стал придираться к нему за каждый пустяк и, стараясь причинить неприятность, ставил его на самые тяжелые работы: то заставлял разбивать кувалдой огромные камни, встречающиеся в породе, то посылал во время обеда, когда все отдыхали, с каким-нибудь поручением. И Касанда постепенно возненавидел своего мучителя. Он начал резко отвечать на приказания Ксири, и взаимная неприязнь их увеличивалась с каждым днем.

В бригаде Ксири появился новый рабочий, тихий и робкий, с грустными глазами. Это был молодой негр, присланный сюда англичанами вместе с большой партией рабочих из северной Родезии. Гвара – так звали негра – сразу понравился Касанде, и они часто беседовали, объясняясь главным образом знаками: новичок не знал языка кингвана. Этот негр не мог сразу начать работать так, как работали на руднике. Каждые полчаса он отдыхал, опираясь на кирку и делая вид, что рассматривает породу.

Ксири, невзлюбивший новичка за дружбу с Касандой, заметил его тактику и однажды, как только Гвара вновь повторил свой прием, тихо подошел сзади и дал ему такого пинка, что тот растянулся на земле.

– За что ты его? – угрюмо сказал Касанда. – Помахал бы сам весь день киркой!

Рабочие смотрели на них, и Ксири чувствовал, что авторитет его сейчас рухнет, если он немедленно не предпримет каких-либо решительных действий. В нем клокотала ярость. Он, свирепо оскалив зубы, шагнул в сторону Касанды и, резко взмахнув плетью, ударил его по лицу. Касанда сделал шаг назад и, зацепившись за камень, упал. Ксири прыгнул к нему, и плеть его засвистела над Касандой. Вся злость, скопившаяся в Ксири против этого негра, излилась сейчас в этих ударах.

Касанда, вначале оглушенный неожиданным нападением, пришел в бешенство. Он вскочил на ноги, и его острая лопата сверкнула в воздухе. Не успей Ксири вовремя присесть, голова его свалилась бы на землю.

Ксири завизжал на весь рудник и бросился к зданию администрации. Через несколько минут пришли солдаты и увели Касанду, который не оказал им ни малейшего сопротивления.

3

Почти каждую ночь из «черного городка» убегали несколько негров. Компания держала специальных людей, которые с помощью собак регулярно устраивали облавы на беглецов. Охота обычно заканчивалась поимкой «нарушителя порядка». Тогда в лагере устраивался «суд», и для того чтобы отбить у негров охоту к «уклонению от обязательств перед компанией», наказание иногда производилось публично. По мнению директора рудника Лавинье, считавшего себя большим знатоком психологии негров, такие экзекуции, во-первых, прививали рабочим мысль о том, что белый человек всесилен и поэтому нельзя безнаказанно нарушать его законы, и, во-вторых, наглядно демонстрировали неграм преимущество мирного, спокойного труда перед бунтом.

Касанда часто присутствовал при порках, но сам еще ни разу не подвергался такому оскорбительному наказанию. И вот теперь он стоял на большой площади рядом со старым, морщинистым негром, сбежавшим два дня назад и пойманным сегодня ночью.

Дело Касанды разбирал сам директор, и, несмотря на то что Касанда объяснил ему, как все произошло, и доказывал, что он, Касанда, не виновен, что надсмотрщик ударил его без всякого повода, директор приговорил его к двадцати пяти ударам.

Кнут был сделан из целого длинного куска толстой гиппопо– тамовой кожи. Двадцать пять ударов считалось очень тяжелым наказанием. Часто это означало смерть.

На площадь привели всех рабочих. Им надлежало усвоить теорию господина Лавинье о всесилии белого человека. Первым секли старого негра, привязав предварительно его руки к кольцам, ввернутым во врытый в землю столб. Он кричал на весь лагерь тонким, детским голосом. Пьяный широкоплечий палач из племени батшик исполнял свою обязанность с видимым удовольствием. Стоявший напротив Касанды молодой негр Гвара, из-за которого произошла ссора Касанды с надсмотрщиком, наблюдал такую сцену впервые. Он дрожал всем телом, судорожно глотал воздух и не мог скрыть охватившего его страха и отвращения.

Все это время Касанда стоял со связанными назад руками, охраняемый с двух сторон вооруженными солдатами. На высокой каменной веранде в бамбуковых креслах сидели белые, и среди них директор, любивший наблюдать, как проводится в жизнь его теория о пользе телесного наказания для негров. Он с удовольствием замечал на лицах некоторых рабочих страх и смятение…

Наконец старого негра сняли и положили на землю, так как он не мог уже стоять.

Касанду развязали и повели к столбу. До сих пор он вел себя спокойно, но у самого столба вдруг взбунтовался и оттолкнул державших его людей. Несмотря на все усилия, охранники долго не могли справиться с негром, пока один из них не ударил его по голове ручкой револьвера. Касанда потерял сознание.

Когда он открыл глаза, руки его были притянуты ремнями к кольцам и сбоку уже стоял усмехающийся палач. Касанда осмотрелся и увидел мзунгу. Они попрежнему сидели на веранде, и один из них, глядя на Касанду, улыбался. На сухом лице директора было высокомерное, презрительное выражение. Он уселся поудобнее и, видимо, приготовился смотреть, как будут наказывать непокорного негра.

Кнут взвился и со свистом опустился на спину Касанды. В напряженной тишине не прозвучало ожидаемого душераздирающего крика. Касанда молчал, впившись взглядом в директора.

В воздухе снова просвистел кнут. Касанда не шелохнулся. Лишь мышцы его напряглись до предела. Негры перестали дышать. Директор откинулся на спинку кресла и искоса глядел на Касанду, стараясь подавить волнение.

Третий, четвертый, пятый удары… При каждом из них лица у белых дергаются, но зубы Касанды попрежнему сжаты. Шестой, седьмой, восьмой удары… Тишина…

Негры взволнованно смотрят на Касанду и мзунгу. В их глазах удивление и какая-то восторженная гордость за Касанду, словно это они сами, а не он молчит под кнутом палача, не желая показать свою слабость перед высокомерными, ненавистными мзунгу.

Десятый, одиннадцатый, двенадцатый удары… Касанда молчит, закрыв глаза и оскалив белые зубы. Палач останавливается и неуверенно смотрит вокруг, но, поймав на себе яростный взгляд директора, снова обрушивается на свою жертву. Голова Касанды бессильно откидывается назад, черные круги плывут перед глазами… сознание покидает его.

Когда Касанда пришел в себя, он лежал в бараке на своем войлоке. Тусклая электрическая лампа освещала длинное, уз кое помещение и знакомые лица негров. Спина горела, словно на ней рассыпали горящие угли. Возле него стоял доктор Ленуар и мазал ему спину чем-то холодным и приятным. Доктор сокрушенно качал головой и непрерывно яростно ругал кого-то отсутствующего на языке, непонятном Касанде.

Врач удалился, и негры обступили Касанду.

– Очень больно? – робко спросил Гвара. – Это из-за меня все…

– Пить… – Касанда поморщился от боли. – Дай пить.

Гвара, схватив пустую консервную банку, бросился за водой.

– Касанда, ты держал себя, как настоящий мужчина. – Пожилой рабочий подошел к нарам. – Ты плюнул сегодня в лицо мзунгу. Так все говорят… Есть хочешь? Вот принесли воду.

– Я им этого дня не прощу! – прошептал Касанда.

Около него стояли знакомые и незнакомые рабочие. Одни сочувственно, другие с любопытством рассматривали этого сильного духом человека.

Касанда приподнялся, сделал несколько глотков и снова лег на живот. Спину стягивало горячими щипцами, кружилась голова, по всему телу разлилась болезненная, расслабляющая теплота.

Много времени пролежал Касанда в бараке. С утра все уходили на рудник, возвращаясь лишь вечером, и он целые дни проводил в одиночестве. Через несколько дней в бараке появился еще один больной. Это был слесарь по ремонту рудничных механизмов – коренастый негр лет тридцати. Тяжелый камень повредил ему ногу. У него был мрачный, тяжелый взгляд, и он произвел вначале на Касанду впечатление очень сердитого человека. Но это первое впечатление скоро рассеялось. Анака – так звали нового больного – оказался приветливым и разговорчивым парнем. С первого же дня Касанда увидел, что Анака не похож на большинство негров, работавших на руднике, не такой, как другие. Он бывал во многих далеких городах мзунгу, разговаривал с доктором Ленуаром на языке белых и даже мог читать и писать. Однажды доктор принес Анаке небольшую книгу. При этом он что-то сказал Анаке; тот понимающе кивнул головой, осмотрелся вокруг и спрятал книгу под войлок.

Доктор не хотел, чтобы администрация узнала, что он дает неграм литературу: это грозило ему неприятностями.

Весь день Анака лежал на боку, глядел не отрываясь в раскрытую книгу, перелистывал страницы. Взгляд его был серьезен и сосредоточен. Касанда смотрел на него с благоговением.

Когда Анака перестал читать, Касанда робко спросил у него:

– И вы всё понимаете, что написано в этой книге? – Касанда не мог заставить себя сказать такому ученому человеку «ты».

Анака улыбнулся, заметив перемену в отношении к себе со стороны Касанды.

– Да, понимаю, – серьезно сказал он. – Это очень хорошая книга. Я просил доктора Ленуара достать ее, и доктор подарил мне эту книгу. Ее написал один француз. Анри Барбюс зовут его. Ты тоже должен знать, что в ней написано. Тебе можно доверять. Такие, как ты, не бывают предателями. Я видел, как ты держался, когда тебя били кнутом. Все, кто видел тебя в тот день, говорят, что мзунгу хотели высечь тебя, а высекли себя. Они думали запугать нас, а испугались сами.

– За кнут я им отомщу! – Глаза Касанды засверкали.– Если этот директор попадется мне в руки, я… – Касанда сжал свой большой кулак.

– Где же он тебе попадется? – усмехнулся Анака. – Он с охраной ходит по руднику.

– Попадется, – сказал Касанда не очень уверенно.

– Так слушай, что написано в этой книге, – продолжал Анака. – В ней рассказано о человеке, который восстал против несправедливости и всю свою жизнь борется за то, чтобы простые люди, такие, как мы с тобой, не были рабами. Он отнял земли, рудники и заводы у тех, кто захватил их у народа, и отдал тем, кому они должны принадлежать, – тем, кто работает сам. И, кроме счастья простого народа, у него нет другой цели в жизни.

Касанда приподнялся на локте, сел и внимательно смотрел на собеседника.

Анака перевернул несколько листов и сказал!

– Вот он, этот человек.

Касанда наклонился над портретом, с волнением разглядывая его.

Со страницы книги на Касанду смотрел человек с умными, проницательными, добрыми глазами. Глаза были немного прищурены и, казалось, улыбались. У него были черные усы и черные волосы, в которых начала уже пробиваться седина.

– Как его имя? – тихо спросил Касанда.

– Сталин.

– Где он сейчас?

– Далеко, на севере… В Советском Союзе, где живет Сталин, управляют те, кто сами трудятся. Там все люди равны, какого бы цвета они ни были.

Анака долго рассказывал Касанде о Сталине, о Коммунистической партии, о жизни советского народа, о жестоких битвах в Малайе и Кении, во Вьетнаме и Египте. И Касанда, слушая его, проникся такой жгучей ненавистью к поработителям, что готов был один сразиться против всех мзунгу.

– Рабом быть никто не хочет, – говорил Анака убежденно. – Все народы хотят быть свободными, и взоры их обращены поэтому к Советскому Союзу. Они видят в нем свое будущее. Сталин показал нам, как надо перестраивать жизнь. Мы все смотрим на этого человека, внимательно прислушиваемся к его словам, учимся у него, как бороться со своими врагами – угнетателями. И мы гордимся нашим Сталиным. Он великий борец революции. Вот слушай, что написано о нем в книге. – Анака откашлялся и, с трудом подбирая слова, стал медленно переводить с французского на язык кингвана: – «…он – величайший и значительнейший из наших современников. Он ведет за собой 170 миллионов человек… Во весь рост он возвышается над Европой и Азией, над прошедшим и будущим». Вот какой наш учитель! – Анака оторвал взгляд от страницы.

Касанда взял книгу, открыл ее в том месте, где был портрет, и долго глядел на него. Касанде казалось, что глаза великого человека улыбаются именно ему, что взор Сталина полон сочувствия к нему – рабу мзунгу, которые неизвестно почему распоряжаются его судьбой, держат его за колючей проволокой и секут кнутом, если он не подчиняется. Касанда смотрел на портрет и испытывал глубокую радость. В сердце его появилась надежда на освобождение, крепла мечта о светлом будущем. Касанда знал теперь, что он не одинок, что у него, у его народа есть друг великий и добрый, могучий и справедливый, одно имя которого приводит в страх врагов Касанды, врагов всех обездоленных. Это имя, как знамя в бою, несут во всем мире бесстрашные борцы за свободу.

Касанда чувствовал, что отныне и его сердце принадлежит этому человеку, борющемуся за счастье трудового народа.

– Сталин первый среди тех, кто борется сейчас против новой войны, – сказал Анака. -Мзунгу хотят заставить нас воевать против Советского Союза.

– Пусть только мзунгу дадут мне в руки винтовку, – сказал Касанда, – я знаю, в кого стрелять!

В барак стали заходить рабочие, и беседа прекратилась: у администрации рудника было много шпионов.

На следующее утро Анака неожиданно предложил:

– Хочешь научиться читать?

– Хочу, – твердо сказал Касанда. Он даже приподнялся на своей полке. – Ты думаешь, я смогу научиться?

– Да. Только ты должен очень захотеть. И нужно иметь очень много терпения.

– Я очень хочу! Я хочу знать, что нам нужно делать, чтобы прогнать мзунгу из нашей страны. Ведь ты сказал, что в книгах об этом говорится. Я хочу сам прочитать об этом.

– Я знаю, ты выучишься – ты сильный и настойчивый. Ты должен выучиться.

И Анака принялся объяснять Касанде алфавит. Касанда оказался очень способным учеником.

Буквы Касанда выучил очень быстро. Его упорство поражало Анаку. Лишь только утренний свет проникал в прорезанное в стене прямоугольное отверстие, Касанда принимался за книгу, принесенную доктором. Он читал ее по складам почти до самой темноты. Книга была с картинками и предназначалась для детей. Касанда шептал буквы, и когда из их сочетания получалось знакомое слово, а из слов – фраза, лицо Касанды озарялось счастливой улыбкой. Он засыпал градом вопросов Анаку, и тот терпеливо объяснял ему, как произносится то или иное сочетание букв, как произносить французские слова и что они означают.

Охваченный желанием научиться читать, Касанда целыми днями не отрывался от книг. Он читал и читал, забывая иногда даже о еде, которую приносили ему товарищи. Он сам чувствовал свои успехи. Перед ним медленно приподнималась завеса в новый, неизвестный ему мир.

От напряжения пот крупными каплями выступал на лбу. После нескольких часов непрерывного чтения голова начинала болеть, становилась тяжелой. Но он читал и читал.

Так незаметно пробежало несколько недель. Анака выздоровел. В последний день, который они были вместе, Касанда неожиданно попросил:

– Дай мне тот портрет, Анака, – ведь у тебя останется книга. Я покажу портрет неграм из нашей бригады. Пусть они знают, что у нас тоже есть друзья.

И Анака отдал портрет.

На следующий день Касанда остался один. Он уже второй раз читал маленькую книжечку, стараясь понять и запомнить каждое слово. Никогда в жизни Касанде не было так трудно, как теперь. Но он хотел знать, что ему и его народу нужно сделать, чтобы изгнать мзунгу. Для такой великой цели стоило трудиться. Он был готов на любые трудности и жертвы.

Когда Касанда вновь стал работать, он не бросил ученья. Урывая минуты от обеда, вечером, при слабом электрическом свете, Касанда читал упорно и настойчиво. Жизнь его приобретала новый смысл.