Текст книги "Рассказы об Африке"

Автор книги: И. Валентинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

ДВЕСТИ ДОЛЛАРОВ
I

По тому, как Бижу нервно дергал поводья, я чувствовал, что он волнуется.

Рассветало. Было холодно, сыро, и мы невольно кутались в плащи. Наши кони бежали размашистой рысью, и звонкое цоканье их подкованных копыт по асфальту дороги громко раздавалось по пустынным переулкам еще спящей Аддис-Абебы.

Одноэтажные и двухэтажные дома из белого камня толпились по обеим сторонам улицы и казались дворцами по сравнению со стоявшими рядом с ними постройками, сделанными из листов ржавого железа. Наверху этих жалких сооружений вместо крыш было набросано несколько таких же ржавых листов, а внизу зияли прямоугольные прорези дверей, иногда завешенные рогожами.

Высокие эвкалипты, светлосерые стволы которых, казалось, не имели коры, росли между постройками. У грязнорыжего глинобитного дома без окон, с белыми пятнами облезшей покраски стояла высокая молодая женщина в длинном, неопределенного цвета платье. Огромная шапка ее густых вьющихся волос напоминала большую меховую папаху. Лицо ее было темнокоричневого цвета. Она весело помахала Бижу рукой. Видимо, они были старые знакомые.

– Куда едете? – крикнула она.

– Домой. – Бижу спрыгнул с седла и подошел к ней. – Тассама ушел давно?

– Вчера до обеда. Что у тебя там случилось?. Не хотел дождаться попутчика… Ночью на дороге звери.

– Надо, надо. Это я просил его, – торопливо проговорил Бижу и, понизив голос, стал что-то говорить женщине.

Эфиопка всплеснула руками.

– Поезжайте, поезжайте скорее! – взволнованно проговорила она.

– Да-да, поедем. К полудню догоним его. Пешком он далеко не уйдет. – Бижу ловко вскочил в седло, и мы помчались размашистой рысью.

Я ничего не понял из разговора Бижу с женщиной, кроме того, что он хочет догнать своего друга Тассаму. Я не был посвящен в его дела.

– А зачем вам потребовался Тассама? – спросил я. – Ведь завтра увидим его.

Бижу был рассеян. Видимо, слова мои не дошли до его сознания. Я не стал повторять вопрос. Мы молча продолжали путь.

Неширокая улица причудливо изгибалась. Навстречу нам по разбитому асфальту тротуара быстро двигалась небольшая группа. Впереди на крепком высоком муле, покрытом коричневой попоной, ехал старый эфиоп в черной накидке, очевидно помещик. Босые ноги его опирались о широкие стремена. За ним, держась с двух сторон за сбрую мула и друг за друга, бежали шесть слуг в грязной белой одежде. Количество слуг, свидетельствовало о важности господина. Свита, как и хозяин, была босая.

Старый эфиоп, как, впрочем, обычно и многие другие всадники, не желал ехать по дороге – это было бы ниже его достоинства, и люди, спотыкаясь, бежали по неудобному, разрушенному тротуару. Итальянцы, владевшие Эфиопией с 1936 по 1941 год, построили хорошие дороги для своих автомобилей, но тротуары для эфиопов приводить в порядок не стали.

У мостика через небольшую канаву наши лошади вдруг захрапели и встали на дыбы. Я удивленно посмотрел на Бижу, и тот указал рукой на канаву. Там вокруг павшей лошади возились четыре гиены; каждая была ростом с большую собаку. Увидев нас, звери повернули к нам свои короткие грязносерые морды, несколько секунд выжидающе смотрели на нас и затем неохотно побежали вдоль канавы. Задние ноги трусливых хищников были вдвое короче передних. Гиены никогда не нападают на людей, и эфиопы считают их даже полезными зверями; они поедают павших животных, которых часто просто бросают в том месте, где они свалились.

Нас обогнал извозчик – гари. Двухколесная коляска на резиновых шинах был? выкрашена в небесно-голубой цвет, и грязная, вся в дырах и лохмотьях одежда извозчика на ярком фоне экипажа казалась еще более нищенской. Рядом с гари сидел пожилой иностранец, который старался отодвинуться от оборванного возницы как можно дальше, но это ему не удавалось – коляска была рассчитана лишь на двух седоков.

Около маленького кинотеатра маршировал отряд солдат с ружьями на плечах. Солдаты поеживались от утреннего холода. Они были в коротких, выше колен, штанах и босиком. Лишь несколько счастливцев были обуты в сандалии на толстой, тяжелой подошве.

Вскоре Аддис-Абеба осталась позади, и лошади, сойдя с шоссе, побежали по мягкой, пыльной тропинке.

Через час должно было показаться солнце. Здесь, под экватором, круглый год солнце восходит около семи часов утра и около семи часов вечера заходит.

Мой спутник, Роберт Бижу, полуэфиоп, полуфранцуз, пригласил меня к себе на озеро поохотиться. Километров за сто от Аддис-Абебы на озере у него был маленький домик и небольшой участок, который он обрабатывал.

Бижу старался не показывать своей тревоги, но я видел, что на сердце у него неспокойно. Всю дорогу он шутил и рассказывал об охоте. Это был бодрый старик. Он провел полную приключений жизнь в Африке, и слушать его было всегда интересно.

Но все же Бижу волновался. Иногда он с беспокойством поглядывал назад и сокрушенно качал головой.

Появилось солнце, огромное и красное. В высокой густой траве саванны заискрились крупные прозрачные капли росы. Был конец сентября. Только что закончился четырехмесячный период дождей. Трава местами скрывала лошадей с головой. Невидимые птицы наполняли воздух веселым щебетаньем. Одинокие, разбросанные по степи зонтичные деревья зеленели свежей листвой.

На шоссе показалась группа эфиопов. Они бежали, подгоняя лошадей и ослов, нагруженных кожаными мешками с зерном. Не останавливаясь, эфиопы промчались мимо нас. Они спешили на рынок.

Эфиопы – прекрасные бегуны. Чтобы сократить время, они бегут иногда почти всю дорогу.

Бижу снял свой плащ и привязал его сзади к седлу.

– Хорошее утро, – сказал он, проводя рукой по копне густых вьющихся волос, уже тронутых проседью.

Бижу осмотрелся вокруг и улыбнулся.

Кони опять перешли в галоп.

Впереди два босых эфиопа вели по дороге неистово вырывавшегося быка. К рогам и к задней ноге строптивого животного были привязаны веревки. Один из эфиопов тянул быка вперед. Другой, идущий позади, сдерживал животное, когда оно начинало вырываться. При этом человек натягивал веревку, легко отрывая от земли заднюю ногу животного, и бык, несмотря на яростные усилия, не мог на трех ногах сдвинуться с места. На эфиопах были хлопчатобумажные брюки, обтягивавшие ноги от колен до щиколоток, и длинные, навыпуск, рубахи с разрезами по бокам. На каждом было по куску легкой материи шамо, хитроумно обернутой вокруг шеи и туловища. Одежда эта некогда была белой, но теперь имела весьма неопределенный цвет.

2

Около полудня мы подъехали к небольшому селению, состоявшему из нескольких домов. Возле деревни крестьяне резали высокую траву кривыми ножами – эфиопы не знают о существовании кос. Неподалеку мальчик лет пятнадцати пас стадо маленьких горбатых коров породы зебу. Пастух был совсем голый, если не считать перекинутой через плечо овечьей шкуры. Около него бегала лохматая, свирепого вида собака.

– Не видел сегодня, не проходил здесь высокий человек с кольцом в ухе? – крикнул Бижу пастуху.

Мальчик засмеялся и ответил:

– Видел, видел! Сто человек видел!

Бижу недовольно покачал головой.

Мы поехали по деревне, расположившейся по одну сторону дороги. Круглые хижины – тукули – смотрели на нас черными прорезями дверей. Окон в тукулях не было. Хижины были покрыты крутыми крышами с глиняными навершиями, предохраняющими от проникновения дождя.

– Принеси воды, – обратился Бижу к старой женщине, недружелюбно посматривавшей в мою сторону. Она принимала меня, наверно, за «инглиза» – ненавистного англичанина, пришедшего во время войны и хитростью оставшегося в Эфиопии.

Старуха принесла нам гомбу – глиняный сосуд с узким горлышком. Вода в нем была холодная и приятная, и мы с удовольствием напились. Старуха жестом пригласила нас войти в дом, все еще неприязненно поглядывая на меня.

Стены тукуля были сделаны из чикки – глины, смешанной с травой и намазанной на тонкий деревянный решетчатый каркас дома. Хижина была полна дыма от небольшого костра, разведенного на плоском камне слева от входа.

– Пригнитесь,-посоветовал мне Бижу, – внизу дыма нет.

И действительно, пригнувшись, я почувствовал, что дышать

стало гораздо легче. Посередине дома в земляной пол был врыт столб, подпиравший крышу. Привыкнув к полумраку, я увидел нескольких маленьких детей, которые, усевшись на полу в кружок, что-то ели, не обращая внимания на смрад. На куче тряпок у стены, куда не доходил свет костра, лежал и охал больной. До ближайшей платной больницы было несколько десятков километров, и больной был предоставлен самому себе.

Я сделал в темноте шаг в сторону, чтобы пропустить хозяйку дома, и, наступив на что-то мягкое, в ужасе отпрянул: под ногами раздался дикий визг, и к выходу метнулся черный клубок, оказавшийся обыкновенной собакой, которая, выскочив на улицу, разразилась громким лаем.

– Ну, бабушка, мы спешим, – мягко сказал Бижу.

Старуха вышла вслед за нами. Я дал ей несколько монет.

Бедность прочно свила здесь себе гнездо. Все вокруг было убого. И эти люди должны были еще отдавать землевладельцу половину урожая.

Около тукуля молодая женщина в такой же рваной одежде, как и старуха, молола тефф. Она насыпала на плоский, наклонно поставленный камень зерна и растирала их сверху другим, меньшим камнем.

Мы сели уже на лошадей, когда к нам подошла странная пара-два старика, руки которых были скованы одной длинной цепью. Они с любопытством уставились на нас.

– Что это такое? – спросил я Бижу по-английски, чтобы подошедшие не поняли нас.

– Должник и кредитор, – ответил Бижу. – Чтобы должник не сбежал, кредитор приковал его к себе цепью. Должник будет ходить за ним повсюду, пока кто-нибудь из его родственников не заплатит долга. Этот обычай уже почти исчез. Сейчас должников просто сажают в тюрьму.

Старики, видимо, жили довольно мирно. Они что-то говорили друг другу шопотом и улыбались, с любопытством поглядывая на меня.

– Ну, поедем, – сказал Бижу, и мы поскакали по пыльной, мягкой дороге.

За деревней, у небольшого болотца, две эфиопки стирали белье, посыпая его порошком из сушеных плодов мыльного дерева – эндот: обычное мыло слишком дорого для жителей деревни. Рядом на ветвях баобаба сушились тряпки.

Женщины сердито закричали на нас. Пыль, поднимаемая нашими лошадьми, садилась на развешанное по ветвям белье.

Невдалеке от деревни эфиоп пахал землю. Два его маленьких горбатых быка тащили длинную слегу, к которой был прикреплен острый деревянный кол. Этим колом он и пахал.

Вскоре селение скрылось из виду. Опять мы скакали по покрытой высокой травой саванне.

Перед нами лежала широкая африканская степь. Лишь изредка в саванне возвышались отдельные, далеко отстоящие друг от друга деревья – мимозы и акации. Деревья стояли иногда небольшими группами. Они были низкорослы, суковаты, с неправильными, искривленными стволами. Их плоские кроны, собранные на самом верху в виде зонтов, своей тенью защищали корни от палящего тропического солнца: засуха длится здесь около восьми месяцев в году. Изредка на горизонте появлялись одинокие гиганты-баобабы с могучими, широко раскинувшимися ветвями.

Неожиданно сзади, из-за поворота дороги, выскочил легковой автомобиль. За рулем сидел человек лет сорока с маленькими рыжими усами. Машина проехала мимо, обдав нас едким дымом бензина.

– Мультон, будь он проклят! – Бижу с досадой осадил лошадь. – Он будет там раньше меня часа на три. Поедем через саванну. Сократим путь!

Я согласился: мне было безразлично, где ехать. Но я все еще не понимал, что так тревожит Бижу.

Лошади летели через широкую степь. Высокая густая трава хлестала их, заставляя задирать вверх головы. Вскоре животные покрылись мылом, и мы перевели их на рысь. Бижу не скрывал уже своей озабоченности.

– Куда это вы так спешите? – спросил я после некоторого молчания.

– Тут, видите ли, неприятное для меня дело, – ответил Бижу. – Этот Мультон – мой сосед, там, на озере, все хочет купить мой участок. Тогда озеро целиком будет в его распоряжении. Он, кажется, хочет разводить рыбу.

И Бижу рассказал мне историю о том, что два года назад он заложил свой дом вместе с землей соседу-помещику. Сегодня кончились все сроки платежа, и помещик собирался передать дело в суд. Кредитор его думает хорошо заработать, продав эту землю Мультону. Вчера утром Бижу послал своего друга, эфиопа Тассаму, с запиской, в которой он просил помещика немного обождать с долгом. Но к концу дня Бижу посчастливилось: он продал шесть шкур убитых им леопардов. Теперь он мог заплатить долг. Вечером он встретил Мультона. Мультон, знавший о тяжелом положении Бижу и о сроке платежа, вновь предлагал ему продать свой участок, и Бижу встревожился. Он боялся, что Мультон и помещик сговорятся и что его кредитор, получив записку от Тас– самы, сразу же передаст дело в суд.

Сегодня было еще не поздно возвратить долг, но Бижу боялся, что жадный помещик не станет ждать до вечера и оформит у судьи сделку с Мультоном. Получив же его, Бижу, записку, он не задумается сделать это немедленно. Тогда даже по закону он будет прав.

– Ну зачем, зачем я, старый дурак, послал ему это письмо! Надеялся разжалобить!

– Да, вы не всё продумали, – сказал я, выслушав его. – От помещика-ростовщика ожидать снисхождения не следовало бы. Поедем быстрее.

Бижу хлестнул коня, и мы вновь поскакали по саванне.

Вскоре, срезав большую дугу, мы опять были на дороге.

3

Пора было пообедать, и Бижу свернул к небольшой группе деревьев, между которыми протекал узенький ручеек с прозрачной, холодной водой. Я слез с лошади и с удовольствием прошелся по земле.

Мы находились почти под самым экватором, и хотя был полдень, жары не чувствовалось. Солнце припекало спину, но холодный ветерок приятно обдувал лицо.

Здесь, на высоте двух с половиной тысяч метров над уровнем моря, палящие лучи тропического солнца почти не нагревают воздух. Мы сели в тень дерева, и сразу стало холодно. На такой высоте даже под экватором воздух всегда холодный, хотя термометр, положенный под солнцем на землю, показывает пятьдесят градусов Цельсия. В тени же в самый жаркий день температура всего градусов тринадцать-пятнадцать. Солнечные лучи отдают свое тепло земле. Воздух же нагревается только от земли, и поэтому верхние слои атмосферы всегда холоднее нижних.

Бижу, по эфиопскому обычаю, притянул ремнем голову своего коня к передней ноге, чтобы он не смог убежать, и пустил его в густую траву. Я последовал примеру Бижу.

Не успели мы окончить обед, как услышали сильный шум, напоминавший звук приближающегося поезда. Я был удивлен. Никакого поезда здесь быть не могло, так как в Эфиопии существует только одна железная дорога, проходящая в нескольких десятках километров от этого места. Странный шум продолжался. Однако я ничего не видел, как ни рассматривал саванну. Бижу, заметив мое беспокойство, засмеялся и сказал, показывая вверх, на деревья:

– Сейчас увидите. Он сюда сядет. Ничего страшного.

– Кто сядет?

– Носорог, птица носорог.

Шум усилился и вдруг сразу стих. На одном из деревьев я увидел птицу с длинным, толстым, слегка изогнутым клювом. Сверху, у основания клюва, был большой серый нарост. По виду птица напоминала большого ворона. Заметив нас, носорог вновь поднялся в воздух, зашумел крыльями. Шум, издаваемый птицей носорогом, объясняется тем, что оперение у него очень жесткое и при полете вибрирует, словно натянутая струна.

Бижу опять заторопился. Вскоре мы вновь были в седлах.

Впереди на шоссе показался открытый автомобиль. В машине сидели английские офицеры. Когда они проезжали мимо нас, один из военных весело улыбнулся и помахал Бижу рукой.

– Кто это? – спросил я своего спутника.

– Английский офицер. Приезжал к нам на озеро купаться. – Бижу посмотрел вслед быстро удаляющейся машине и с раздражением сказал: – И когда только эти англичане уйдут из Эфиопии! Итальянцы изгнаны, война давно окончилась, все сроки вышли, а они, кажется, и не собираются уходить.

4

Дорога пошла вниз. Чем ниже мы спускались, тем становилось жарче. Горячий воздух обдувал лицо. Растительность постепенно стала меняться.

В скучной, однообразной саванне, покрытой травой и редкими, одиночными деревьями, появились небольшие рощицы. На берегу пересохшего ручья, или изменившего свое течение или почему-либо иссякшего, стоял длинный ряд высоких почернев ших столбов. Казалось, что столбы эти – дело рук человека, которому пришла вдруг странная фантазия закопать их здесь, в безлюдной местности. Подъехав ближе, мы поняли, в чем дело. То, что издали казалось столбами, в действительности было своеобразным кладбищем пальм. Деревья, лишенные влаги ручья, погибли, красивые кроны их засохли и осыпались, и они превратились в мертвые столбы, которым суждено еще многие годы стоять среди бескрайной саванны. Около воды встречались непроходимые бамбуковые заросли, в которые могли проникать лишь маленькие серые птицы мыши, летавшие около бамбука. Оперение этих птиц очень тонкое и сильно напоминает волосы. Птицы эти юрки и своими повадками действительно похожи на мышей.

По берегам ручьев появились пальмы – драцены – с длинными, узкими, кинжаловидными листьями, расположенными веером на самой макушке дерева; высокие финиковые пальмы, узкие листья которых, росшие вдоль длинных стеблей, напоминали перья гигантской птицы.

Солнце склонялось к западу. Мы сильно устали. Лошади бежали, то и дело спотыкаясь. Бижу напрасно вглядывался в дорогу – на ней никого не было. Вдруг он дотронулся до моей руки и возбужденно проговорил:

– Смотрите: гепард охотится!

По саванне, стелясь над густой травой, мчались две маленькие коричневые антилопы (их называют иногда левретками). Они были немного более зайца. Передние ноги антилоп при прыжке плотно прижимались к телу. Острые уши стояли вертикально. Откинув слегка назад головы с маленькими прямыми рогами, животные, казалось, летели над землей. За ними по пятам огромными прыжками мчался гепард-большая оранжево-желтая пятнистая кошка на высоких ногах. На бегу хищник был удивительно похож на собаку. Антилопы уже почти добежали до дороги, когда гепард сделал большой прыжок и сбил с ног одну из них. Она громко и жалобно закричала. Другая антилопа в ужасе бросилась в сторону и вскоре исчезла вдали, за редкими кустами.

Наши лошади, почуяв хищника, стали рваться и вставать на дыбы. Заметив нас, гепард схватил свою добычу и большими скачками умчался в саванну. Лошади долго испуганно косились в ту сторону, куда убежал хищник.

Впереди на дороге появилась фигура бегущего человека.

– Тассама! – закричал Бижу. – Смотрите – Тассама!

Мы перевели наших усталых лошадей в галоп и вскоре поравнялись с Тассамой. Он бежал, прижав руки к груди, опустив голову, не оглядываясь. Заметив нас, он остановился, с трудом переводя дыхание. Пот лился по его измученному лицу. Прядь жестких черных волос прилипла к мокрому лбу.

– Ну и бежал же ты!-закричал Бижу своему другу.– Я думал, что уже и не догоним тебя. Записка цела? Дай ее мне. – Бижу разорвал листок. – Тут недалеко, Тассама, ты к ночи добежишь, а мне нужно скорее ехать.

Мы оставили эфиопа позади.

Через полчаса показались невысокие скалы. Они поднимались прямо над дорогой. На них разместилась целая стая павианов. Животные внимательно рассматривали что-то находившееся внизу, скрытое от нас кустами. При нашем приближения обезьяны разбежались.

– Автомобиль… Смотрите, ваш Мультон свалился в кювет! – закричал я.

Мы подъехали к машине. Она накренилась и в нескольких местах была продырявлена пулями. Мультон исчез. Бижу осмотрел сиденье, землю вокруг. Следов крови не было.

– Произошел маленький разговор с эфиопами. – Бижу весело засмеялся и потрогал отверстие в стекле. – Интересно, не пригласили ли они его к себе в гости? Англичанам и американцам здесь частенько достается: незваных гостей мы не любим.

Отъехав от машины с полкилометра, мы поднялись на холм и вдруг увидели владельца автомобиля. Он осторожно выглядывал из кустов, не решаясь выйти на поляну.

Было уже почти темно, когда мы добрались до дома Бижу. Дом стоял над озером, смутно поблескивавшим внизу, в огромном котловане. Жена Бижу, старая эфиопка, поднялась было, чтобы приготовить нам ужин, но Бижу не стал ждать и поспешил к помещику. Через полчаса он вернулся оживленный и радостный.

Мой кредитор был явно расстроен, что я принес долг. – Бижу расхохотался. – Он уже собрался, видимо, продать мою землю американцу. Но день еще не кончился, и пришлось ему, бедняге, все-таки взять деньги.

На дороге послышался шум мотора. Два светлых луча прорезали темноту.

– Мультон– явился. – Бижу криво усмехнулся. – Счастливо отделался!