Текст книги "Пробуждение любви"
Автор книги: Хизер Гротхаус
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)
Глава 11
Микаэла не задумывалась о том, как выглядит Родерик, но то, что она увидела, потрясло.
Слухи, которые ходили об этом человеке, подтверждались. Шербонский дьявол, хотя говорили, что он не может ходить без помощи длинной, отполированной трости из черного дерева с широкой гнутой ручкой, которую он сжимал в левой ладони. Но огромные квадратные сапоги свидетельствовали о том, что его ноги получили львиную долю повреждений в Святой земле. Особенно левое колено, которое, казалось, вывернуто наружу, хотя сапог смотрел прямо вперед.
Правая рука была согнута и прижата к боку, кулак – сжат, словно так было задумано, и он не мог разжать пальцы. Родерик был одет в черное и темно-серое. Его туника была черной как смоль, рубашка – как деготь; только лицо и крепкая, жилистая шея выделялись на фоне черного капюшона его плаща. У Шербонского дьявола были бледные впалые щеки, квадратные скулы, выступающий подбородок. Губы полные, шрам тянулся вдоль линии волос, по диагонали пересекая изогнутый рубец. Нос был длинный, на переносице расположилась пара шишек, но Микаэла знала, что нос у Родерика сломан. Толстый, плоский шрам нашел свое место между острыми точками его носа и прошел над правой скулой, как раз рядом с внешним углом его правого глаза.
Над скулами – одной со шрамом и второй гладкой – располагались глубоко посаженные глаза, взгляд был настороженный, как у дикого зверя, который оценивает не-чваного посетителя, проникшего в его берлогу. Именно в этот момент Микаэла увидела его глаза, которые буквально очаровали ее; кончиками пальцев она почти до боли прижимала губы к зубам, а сердце так гулко стучало, что ей казалось, будто она слышит его стук, эхом отдававшийся в зале.
Они были зелеными, да, но этого скромного слова было явно недостаточно. Его глаза были цвета весенних листьев, самого бледного изумруда; они напоминали тихий пруд, окаймленный белым мелким песком в лучах утреннего солнца. Искрящиеся, чисто зеленые, словно драгоценности чистой воды, увлажненные, прозрачные…
– Вы потрясены? – проворчал он, обращаясь к ней, и его тон не содержал ни малейшего самоосуждения, чему помогло то, что легко поднялся один краешек его рта. Это было похоже на то, что он счел ее реакцию забавной.
– Да, – прошептала Микаэла, слово к тому же было приглушено положением ее рук. Она пребывала не в своем обычном состоянии, а в том, которое испытывала, когда погружалась в исполнение песен. Она медленно отвела руки ото рта. – Вы…
– Я? Да, мисс Форчун? Что вы хотите сказать? Что я чудовищно изуродован? Покрыт шрамами? Так оно и есть. Но вы наверняка слышали об этом до того, как появились здесь.
Он выгнул бровь над изуродованной щекой.
– Разве я не калека?
Микаэла на мгновение зажмурилась, собралась с мыслями и заговорила.
– У вас самые прекрасные глаза, какие мне когда-либо, доводилось видеть, – выдохнула она.
– О чем вы говорите? – прорычал Родерик. – Это ваша игра – пытаетесь натравить меня на Торнфилда? Не потому ли вы здесь? Если это так, вы можете собрать свои вещи и убираться хоть к черту на кулички. Я не играю в такие игры, особенно с теми, кого считаю ниже себя.
– Прошу прощения?
– Вы можете просить, черт подери, сколько угодно, но я преследую единственную цель: завоевать Шербон. Если у вас другая цель, вам здесь нечего делать.
– Почему вы сердитесь на меня? Я не звала Алана Торнфилда в Шербон. Я остаюсь здесь дольше, чем осмелилась любая другая женщина до меня, и я провела это время, выполняя свои обязанности в замке и руководя слугами. Уверяю вас, милорд, если бы я хотела вернуться с Аланом Торнфилдом в качестве его любовницы…
– Но вас вполне устраивало это положение до того, как он женился, – глумливо заметил Родерик.
– Вам ничего не известно о моем пребывании в Торнфилд-Мэноре! И я нахожу ваши предположения отвратительными!
– Существует множество вещей в Шербоне, которые вы сочтете отвратительными, мисс Форчун. Вам придется свыкнуться с этим, чтобы избежать оскорблений.
Микаэла едва сдерживала гнев.
– Лорд Шербон, я пригласила вас сюда, потому что хотела поговорить с вами о нашей договоренности и управлении этим домом. Благодарю вас за ваше, хотя и запоздалое, появление…
Родерик расхохотался:
– Мое появление здесь не ответ на ваше приглашение, мисс Форчун. И наше соглашение, как вы назвали его, было изложено достаточно ясно в моем послании, все остальное вам изложил сэр Хью Гилберт. Это все, что вам надо знать. Вы вполне удовлетворительно выполняете свои обязанности, во всяком случае, так было до сих пор. Если же вы сделаете что-то, с чем я не согласен, я заставлю вас это переделать. – Родерик крепко сжал в руке трость. – Атеперь, извините, я вынужден вас покинуть, у меня много дел.
Родерик направился к двери.
– Лорд Шербон, подождите! – Микаэла топнула ногой. Он остановился, но не повернулся к ней лицом. – Я нахожу чрезвычайно необычным, что человек не проявляет ни малейшего интереса к женщине, которая должна не только стать его женой, но и мачехой его сына! Особенно человек благородный, который хочет создать семью. Я… Я настаиваю, чтобы мы регулярно встречались, особенно если и я, и вы хотим добиться успеха в вашем намерении удержать Шербон.
Облаченный в черное Родерик медленно повернулся, и когда взглянул на собеседницу, его лицо напоминало маску из камня, олицетворяющую гнев, что заставило Микаэ-лу отступить на шаг.
– Может быть, это ускользнуло от вашего внимания, мисс Форчун, но я не благородный человек. Вы поступите правильно, если будете заботиться обо мне, вместо того чтобы беспокоиться, словно жалкая, слезливая, бесполезная монахиня, по поводу того, как я намереваюсь поступить со своим сыном. Черт подери, мне совершенно не интересно, что вы обо мне думаете. Если вам не нравится, как я управляю Шербоном, дверь там. – Он указал тростью на дверь. С этими словами Шербонский дьявол покинул зал.
Микаэла еще раз осталась стоять в одиночестве в тишине огромного зала, размышляя о том, что, Христа ради, она делает в замке Шербон.
Как только Родерик вышел во двор, он пожалел о грубых и жестоких словах, сказанных им Микаэле Форчун. Даже больше чем пожалел – он почувствовал себя так, словно только что лишил себя шанса обрести Шербон. Он остановился возле колодца и оперся о него рукой.
Не то чтобы его беспокоило, что он причинил Микаэле боль. Разумеется, нет. Его беспокоил только Шербон.
Родерик повернулся спиной к залу и вновь пересек короткое, покрытое грязью пространство – то, на что у здорового человека ушли бы секунды, заняло у него больше минуты. Он распахнул дверь зала, злясь на себя. В заде никого не было.
Он решил было последовать за ней в ее комнату, но тут же прогнал эту мысль прочь. Скорее всего Микаэла уже упаковывает свои вещи, и к тому времени, когда он проделает длинный и трудный путь в свою бывшую детскую, уже уйдет. Он не мог преследовать ее, как это сделал Алан Торнфилд. Кроме того, он не мог придумать, за что ему следует извиняться. Он таков, каков есть сейчас и каким останется на всю оставшуюся жизнь, аминь. Его пребывание на Святой земле обусловило этот факт.
Родерик проделал обратный путь из дверей и прошел примерно двадцать метров вдоль южной стены, чтобы обогнуть угол замка. Через восточную часть двора, между суетящимися крепостными, которые никогда не смотрели в его сторону – это им было категорически запрещено, – Родерик увидел Хью, въезжавшего верхом через северовосточные ворота внешней стены и держащего за повод еще одну лошадь.
Родерик прекрасно понимал, что его физическое состояние ухудшится после прогулки верхом, но это могло упорядочить его мысли.
Как бы то ни было, он воспользуется возможностью проскакать по землям, которые уже очень скоро небудут принадлежать ему.
Микаэла с такой силой захлопнула дверь своей комнаты, что та, отскочив от рамы, раскрылась вновь, ударившись о стену. Микаэла продолжила борьбу с дверью, вернув ее в надлежащее место, и с такой силой задвинула засов, что до крови ободрала костяшки трех пальцев.
– Проклятие! – вскричала она, произнеся слово, которого никогда не произносила» и поднесла пораненные пальцы ко рту. Прежде она себе этого не позволяла. Слу-шалась'мать. Мать объясняла ей, что леди следует делать, а чего – не следует. И куда это ее привело? Никто никогда не обращался с ней как с леди. Куда девались ее богатства, должное к ней уважение? Над ней насмехались, ее оскорбляли в родной деревне, шептались о ней в Торн-филд-Мэноре. Теперь же она находилась в компании мужчины, который, как она наконец поняла, настоящий дикий зверь, поэтому у нее нет выбора, она вынуждена остаться здесь и мириться с этим.
То, что она произнесла бранное слово, принесло ей некоторое облегчение. Она продолжит в том же духе.
– Проклятое дерьмо! – прошептала она, заимствуя выражение у своего угрюмого нареченного.
Удар молнии не поразил ее в этой мрачной комнате. Не слышно было громового выговора с небес, который заставил бы ее упасть распростертой на пол.
– Проклятый подонок!
Огненная земля не разверзлась у нее под домашними туфлями, но веселый смешок за спиной заставил Микаэлу подпрыгнуть.
На ее кровати, сложив ножки крест-накрест, сидел Лео Шербон, прикрыв ладошками рот, и смеялся.
– Лео, что ты тут делаешь? – спросила Микаэла, густо покраснев.
– Эди Микэ-а седита на Эо?
– О нет, нет! – Микаэла бросилась к кровати, взобралась на нее и опустилась на колени перед мальчиком. – Я не сержусь на тебя. Ты просто удивил меня. Разве ты должен находиться здесь в это время?
На лице Лео появилась лукавая улыбка.
– Эо не пал сегоня. Хю нет! – Он поднял ручки вверх, и его глаза округлились, словно то, куда мог исчезнуть сэр Хью, было огромной тайной.
– Хью ушел? – Микаэла искоса посмотрела на Лео и не могла не рассмеяться. Он был неотразим.
Лео кивнул.
– Эо пать с тобой. – Мальчик плюхнулся на спину и уткнул головку в подушку Микаэлы.
– А почему бы и нет? – Она вздохнула и устроилась в изголовье кровати. Лео тут же придвинулся к ней и обхватил ее руку маленькой ладошкой.
– Поему седита?
– Почему я сердита? – Малыш кивнул и еще теснее прижался к ней. Микаэла вздохнула: – Это очень хороший вопрос, Лео. Почему я сердита? Давай подумаем. Положим, я сердита на твоего отца.
– Вод-вик?
– Да, Родерик. – Микаэла нахмурилась. – Ты называешь его Родерик?
Лео кивнул:
– Вод-вик бошой.
Микаэла подумала, что могла бы добавить еще несколько слов к описанию лорда Шербона, которого Лео назвал большим, но она воздержалась, снова вспомнив об уроках матери, касающихся того, что является правильным и уместным. Ведь ребенку всего три года.
– Да, ты прав, Лео. Но почему ты не называешь Родерика отцом или папой?
Лео покачал головой.
– Вод-вик.
– Почему? – Микаэле показалось это странным. Лео пожал плечиками:
– Вод-вик овоит: «Мое имя – Вод-вик». Но Хю овоит «Ик».
На этот раз кивнула Микаэла:
– Да, сэр Хью называет его Рик, ты прав. Но тебе хотелось бы называть его по-другому?
Казалось, Лео обдумывал ее слова целую вечность, а ведь он был малышом, лишь недавно научившимся ходить.
– Эо хоет скаать «папа».
– Думаешь, он будет ругать тебя за то, что ты будешь называть его папой?
Лео покачал головой и захихикал:
– Вод-вик никода не угал Эо. Эо юбит Вод-вик.
– Что ж, если ты хочешь называть его папой и лорд Родерик не возражает, тебе так и следует его называть.
– Да? – Лицо Лео просветлело, словно это никогда не приходило ему на ум.
– Да, я так думаю. Точнее, уверена в этом.
Лео кивнул:
– Но Эо не видит Вод-вик.
– Нет?
– Он не игает с Эо. Деа, деа, вседа деа. Микаэла ушам своим не поверила.
– Ты бы хотел проводить с лордом Родериком больше времени?
Глаза мальчика стали печальными.
– Убю ео. Ольше сех.
Он любит его больше всех. Микаэла почувствовала, что у нее разрывается сердце. Бедный, обманутый, заброшенный малыш.
– Ну что же, – Микаэла обняла малыша, – давай тогда действовать вместе. Что скажешь на это?
– Уху. – Лео зевнул. – Ш-ш, эди Микэ-а. Эо пит се-час, хо-о-со?
Микаэла обрадовалась. Пусть малыш спит. Ей нужно о многом подумать. Она погладила шелковистые волосы Лео, когда тот начал тихонько посапывать.
У нее в уме зарождался план.
Глава 12
Микаэла все еще оставалась в Шербоне. Когда Родерик и Хью вернулись с прогулки верхом, Родерик воспользовался потайной дверью, чтобы утвердиться в своих подозрениях, не обращая внимания на усилившуюся скованность во всем теле. Он толкнул деревянную дверь-ловушку своей тростью и шагнул внутрь, ожидая увидеть покинутую комнату со следами побега.
Но оттого что он увидел, у него перехватило дыхание и он застыл на месте. На кровати мирно спала мисс Форчун, явно наслаждаясь послеобеденным отдыхом, обнимая Лео. Оба прижимались друг к другу, словно кролики, и крепко спали. Мисс Микаэла лишь слегка пошевелилась, поправляя рыжевато-золотистые волосы на подушке, но, как ни странно, не проснулась.
Родерик не осмелился войти в комнату. Было далеко за полдень, и если бы кто-то из них проснулся, они отчетливо увидели бы лорда Шербона, застигнутого у открытой двери, словно трусливого воришку, каким он и был. Родерик нахмурился, в животе что-то сжалось, он почувствовал тошноту. Возможно, это была всего лишь боль от прогулки или результат пропущенной трапезы. Однако Родерик чувствовал скользкий, толстый комок, пробирающийся из его горла в кишки. При виде этой пары на кровати он почувствовал, как этот комок увеличивается, что его крайне удивило.
«Какая же вы дурочка, мисс Форчун!» – мысленно произнес он, отчетливо слыша уничижительную жалость своих непроизнесенных мыслей. На какое-то мгновение Родерик почти испытал уважение к Микаэле Форчун за то, что у нее хватило сил устоять против замыслов Алана Торнфилда. Но после того как он сам с такой ненавистью говорил с ней и она все же осталась в замке, его мнение о ней изменилось.
Должно быть, она просто жадная, отчаявшаяся, полностью лишенная гордости дура. Однако Родерик мог хотя бы немного расслабиться – если мисс Форчун осталась после его злых, едких слов, существовала вероятность того, что она выдержит все до конца.
Комок в горле возник снова, и на этот раз внутри у него поселился привкус страха, хотя он и не понимал, чем это вызвано. Но у него не было времени над этим раздумывать, поскольку раздался оглушительный стук в настоящую дверь комнаты.
– Мисс Форчун! – Это был Хью. – Мисс Форчун, немедленно откройте дверь! Мисс Форчун!
Родерик проскользнул за открывающуюся панель и исчез из комнаты, когда ступни мисс Форчун начали сбрасывать легкое покрывало с ног. Хью расстался с Родериком после их возвращения с прогулки, отправившись искать Лео, и был явно расстроен, что мальчика не оказалось в его комнате.
Не то чтобы Микаэле начал нравиться сэр Хью Гилберт, вовсе нет, но она невольно улыбнулась при воспоминании о его красивом лице, более чем растерянном, когда она предложила провести с Лео весь остаток дня.
Он согласился, хотя и оставил мальчика с ворчливыми напутствиями.
– Веди себя прилично, Тошнилка, так, чтобы я не слышал о проделках плохого мальчика от леди Микаэлы.
– Холосо, Ху.
Микаэла готова была поспорить на свою порцию сокровищ Шербона, что рыцарь уже скучал по ребенку.
Да и как могло быть иначе? Микаэла знакома с Лео всего две недели, но уже обожает его. После того как они вместе немного вздремнули, стали вновь гулять по двору, собирая «сеты», и спели пару песенок. На холме за стеной Шербона, возле конюшен под кроной низкого раскидистого дерева и одного длинного и тонкого креста Микаэла заметила очертание чего-то темного и массивного, припавшего к земле в сияющем свете дня. Это мог быть только Родерик.
Его положение казалось странным. Что привело его на этот пустынный холм и заставило принять такую задумчивую позу?
Возможно, могилы? Его отца?
Но Лео тянул ее за руку, нетерпеливо приплясывая и приседая, так что Микаэла неохотно покинула двор, чтобы проводить Лео в уборную. Потом они спустились в кухню, чтобы вымыться перед ужином, который ели, сидя бок о бок, не переставая болтать, словно ровесники, обсуждающие события дня. Микаэла всячески пыталась отогнать от себя образ массивной, неуклюжей фигуры и его таинственного занятия и целиком посвятить свое внимание Лео.
Она была очарована мальчиком, уже не младенцем, но еще не взрослым мальчиком, каким он в свое время станет. В нем чудесным образом будут сочетаться разум и наивность, Микаэле радостно было думать об этом.
Но сейчас она старалась сосредоточить все внимание на Лео, она не могла не думать о его матери – где она сейчас? Что случилось, почему она ушла из жизни сына? Каковы были ее отношения с Родериком Шербоном? Но Лео был совсем маленьким, он не мог ответить на такие вопросы. Микаэла взяла малыша за руку и вывела из зала. На Шербон спустилась ночь, и пришло время найти сэра Хью, чтобы тот уложил Лео спать, как она пообещала ранее.:
– Эди Микэ-а поет Э-о?
Она улыбнулась ему в полутемном коридоре – по ее просьбе во многие канделябры были вставлены тонкие восковые свечи, но еще оставались пустые, неосвещенные промежутки.
– Конечно, если сэр Хью даст свое согласие. – Камни замка уже начали источать зловещий холод, и она повернула мальчика к своей комнате. – Давай зайдем ко мне, я накину что-нибудь потеплее, и мы вместе попросим его.
Они уже подходили к ее комнате, когда Микаэла увидела, чтодверь широко распахнута. Она остановила Лео и присела, поднеся палец к губам с готовым «ш-ш» в ответ на его вопросительный взгляд. Вместе они тихо подошли к входу в комнату и остановились.
Микаэла почувствовала, как в груди у нее поднимается мрачный гнев при виде старой тощей Харлисс, которая, сердито ворча, рылась в ее сундуке. Лео немедленно спрятался за Микаэлу.
– Харлисс! – воскликнула Микаэла, заставив старую каргу резко подняться, стукнувшись при этом головой о поднятую крышку сундука. – Полагаю, у тебя имеется очень веское объяснение твоего пребывания в моей комнате, не говоря уже о том, что ты суешь нос в мои личные вещи?
– Простите, миледи, – натянуто извинилась Харлисс. Она нарочито медленно закрыла крышку сундука и направилась к Микаэле. – Ах… горничная потеряла свое… кольцо. И я подумала, что, может быть, она уронила его, когда убирала вашу комнату.
Микаэла прищурила глаза:
– Поскольку нет никакой надобности убирать внутри моего сундука, сомневаюсь, что кольцо могло очутиться там. Если вообще существовало какое-то кольцо, – подчеркнула она. – Кто из горничных заявил о пропаже?
Харлисс попыталась обойти Микаэлу, стоявшую в дверях.
– Я забыла ее имя, миледи. Извините. У меня много дел.
Но Микаэла встала перед Харлисс, не давая ей возможности сбежать.
– Не думаю, что смогу, – сказала она. – Я имею в виду – извинить тебя. Я устала от твоей лжи и твоих выходок. Если дорожишь своим местом в Шербоне, то скажешь мне правду, зачем тебе понадобилось заходить в мою комнату.
– Это просто недоразумение, миледи, – настаивала Харлисс, затем снова попыталась протиснуться мимо Микаэлы, зайдя так далеко, что даже оттолкнула ее плечом.
Микаэла схватила Харлисс за руку.
– Ты никуда не уйдешь, пока не признаешься, что шпионила за мной! Ты не только лгунья, но и воровка?
– Убери от меня свои руки, жалкая нищенка! – выкрикнула Харлисс, отскочив от Микаэлы. – Мне нет дела до того, что говорят Родерик и этот попрошайка Хью Гилберт. Ты не моя хозяйка, и я не потерплю, чтобы ты лапала меня своими блудливыми руками. Я жила в Шербоне еще до того, как тебя произвели на свет, и не собираюсь выполнять твои приказания! Ты – позор для имени Шербона!
Микаэла была смущена внезапным гневом Харлисс, но, поскольку Лео был рядом, дрожа от страха, сумела сохранить соответствующее ее положению достоинство.
– Забота об уборной не устраивает тебя? – мягко спросила она. – Тогда тебе следует узнать свое место!
– Это ты, кто не устраивает меня! – прорычала Харлисс. – И будь уверена, я еще увижу, как тебя вышвырнут из Шербона, а также недостойного, непочтительного Родерика и его тупого выродка! Тогда мы увидим, кто здесь правит.
– Не думаю, – засмеялась Микаэла, хотя дикий взгляд Харлисс сильно огорчил ее. Она подумала, что Харлисс очень встревожена. Сочтет ли Родерик, что она преступила границы своих обязанностей или нет, Микаэла не хотела, чтобы такая опасная, неуравновешенная старуха находилась рядом с Лео. – Я укладываю Лео спать. Когда закончу, найду тебя. И самое лучшее будет, если ты соберешь свои вещи к этому времени, иначе, если я встречу тебя в следующий раз, ты уберешься из Шербона навсегда – с пожитками или без них.
Харлисс фыркнула.
– У тебя здесь нет власти. Возвращайся в свой свинарник, свинья, и валяйся сколько хочешь в грязи и разврате, заведенных Родериком. Нет никого в Шербоне, кто мог бы выгнать меня отсюда, – хотела бы я взглянуть на того, кто попытается!
Из тени коридора прогремел мрачный голос:
– Я готов принять твой вызов, Харлисс.
Микаэла повернулась на голос, а Лео оторвался от ее юбок и бросился вперед с криком:
– Вод-вик!
Родерик выступил из темноты каменного коридора, и лишь сейчас стала слышна его неловкая поступь. Капюшон был откинут назад, и впервые Микаэла увидела длинные волны густых каштановых волос. Его зеленые глаза зловеще сверкали в дрожащем свете свечей.
Харлисс издала звук, словно задохнулась, прежде чем снова засмеяться:
– Ты проиграешь! У меня здесь право на проживание, дарованное много лет назад твоим отцом. Мне обеспечено место в Шербоне до конца жизни, щенок!
Родерик тоже сдержанно засмеялся, и если Микаэла сочла веселье Харлисс злым, то смех лорда Шербона был просто ужасен.
– Тогда я устрою так, что ты отправишься в могилу, – заявил он.
Харлисс задохнулась. Ее серые глаза сузились.
– Где тебе, ты же слабак в мужском плане!
– Хотя многие части моей персоны действительно сильно повреждены, уверяю тебя, в этом месте у меня все в порядке, – сообщил Родерик.
Он слегка повернул подбородок к плечу, полностью открывая извилистые шрамы на лице при свете свечей.
– Хью! – громко позвал он.
Через мгновение из темноты донесся резкий звук, издаваемый сапогами Гилберта.
– Да, Рик? В чем дело?.. Черт побери! – Он вращал глазами, когда появился из глубокой тени и остановился возле Родерика, но Лео оставался рядом с отцом, обхватив его ногу. – Кто сделал это на этот раз? – спросил он, глядя поочередно на Микаэлу и кипящую от злобы старую служанку рядом с ней.
– Отведи Лео в его комнату – нам с леди Микаэлой нужно решить одно неприятное дело, и я не хочу, чтобы он присутствовал при этом.
– Да? – заинтересованно произнес Хью. – Так-так, Бессердечная. Так это опять ты?
– Заткни свой мерзкий рот, ты… ты… приживала! Пиявка! Потаскун!
Брови Хью взлетели вверх, когда он с трудом оторвал Лео от Родерика и подхватил его на руки.
– Мне больше всего понравилось последнее определение. Я могу ввести его в свой словарь?
– Хью, – строгим голосом тихо сказал Родерик, словно предупреждая его не вступать в перепалку с сумасшедшей старухой.
– Да-да, хорошо. Пойдем, Вошка. Ночь-ночь, волки прочь! – Он повернулся, чтобы нырнуть в темноту, но Лео протянул ручку Микаэле:
– Эди Микэ-а поет Эо, Хю!
– Не сегодня, Вошка. Ей и Рику нужно избавиться от кое-какого хлама. Увидишься с ней завтра утром.
– Покойной носи, эди Микэ-а.
– Спокойной ночи, Лео. – Она попыталась улыбнуться ему, но это было нелегко, зная, что через минуту она останется одна в сыром коридоре с двумя самыми ужасными людьми, которых она когда-либо знала. – Счастливых сновидений.
– Покойной ночи… папа! – Улыбка Лео была такой же широкой, как его личико, и Микаэла увидела, как Родерик Шербон словно заледенел, а его черты не выражали никаких эмоций.
И хотя в данный момент Родерик был ошеломлен, он быстро оправился.
– Теперь, – прорычал он, снова обратив внимание на седую старуху, – собирай свои вещи, иначе я выброшу их тебе вслед!
– Ты глупее, чем кажешься, – ухмыльнулась Хар-лисс. – Я уже сказала тебе, что твой отец даровал мне право…
– Я знаю про твое право, – перебил ее Родерик. – Ты действительно имеешь право на рабское положение во владениях Шербона до конца твоей жизни.
– Ха! – бросила Харлисс в лицо Микаэле. – Видишь? Я никуда не уйду, мисс Несчастье! [3]3
Харлисс назвала Микаэлу Miss Misfortune, соединив mis с fortune, получив слово misfortune (англ.) —горе, беда, несчастье.
[Закрыть] – Ее даже не побеспокоило, что она соединила два слова, создав уничижительное обращение.
– Думаю, уйдешь, – спокойно произнес Родерик. – Я решил, так сказать, одним выстрелом убить двух зайцев. Ты завершишь свою связь с Шербоном, Харлисс, в Торнфилд-Мэноре.
– Что?! – взвизгнула Харлисс. – Ты не можешь…
– Могу, и именно так и поступлю, поэтому считай, что это дело закончено. Торнфилд-Мэнор принадлежит Шербону, и твои льготы будут соблюдены. Ты можешь прожить там остаток своей проклятой жизни или навсегда убраться с земель Шербона. Решай сама. – Он пожал плечами и прислонился к каменной стене, чтобы, как предположила Микаэла, дать отдых ноге, и, как это ни странно, она подумала, больно ли было его поврежденной руке опираться о холодные камни. – Но знай, если ты решишь покинуть Торнфилд-Мэнор, то нарушишь договор, и я не буду обязан сохранять твое положение – или твою жизнь.
– Твой отец был прав – ты гнусный, отвратительный, бесхребетный червяк!
Родерик вновь пожал плечами:
– Тогда ты будешь рада избавиться от меня. У тебя – четверть часа, чтобы собраться. Леди Микаэла и я будем в зале и проводим тебя.
Микаэла вздрогнула, ее глаза округлились, но она поступила мудро, кивнув, словно тоже была посвящена в план.
– Ты еще пожалеешь об этом, – прошипела Харлисс, тыча в Родерика костлявым, дрожащим пальцем. Через мгновение этот палец, принадлежавший скорее трупу, чем живому человеку, был направлен на Микаэлу. – И ты тоже, мисс Несчастье!
– Мне есть о чем пожалеть, Харлисс, – спокойно произнесла Микаэла, – но, уж конечно, не о том, что ты покинешь Шербон.
– Это мы еще посмотрим! – С этими словами старуха повернулась и исчезла в темноте.
Сердце Микаэлы билось со скоростью ста ударов в минуту, прежде чем лорд Шербон заговорил.
– Может быть, продолжим в зале, леди Микаэла? – любезно предложил он, и в его рычащем голосе слышалось сдержанное терпение. – Я не хочу пропустить отъезд Харлисс и готов согласиться с. вашей идеей, что нам с вами нужно поговорить.
Микаэла судорожно сглотнула.
– Вы согласны?
Он кивнул, выпрямился, и наступила тишина. Не важно, что вызвало мысль, пришедшую ему в голову после размышлений, но он протянул руку, предлагая ей выйти первой.
– После вас.
Микаэла быстро кивнула и пошла по коридору, слыша за собой хромающую поступь лорда Шербона.
Она молилась про себя, чтобы, не дай Бог, не споткнуться и не распластаться перед ним. Ибо если этот огромный человек упадет на нее, трость понадобится уже им обоим.
