Текст книги "Пробуждение любви"

Автор книги: Хизер Гротхаус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

Глава 14

Днем Микаэла проводила время с Лео, и это немного отвлекло ее, тем не менее она чувствовала, как колючие узлы все крепче и крепче сжимались у нее в животе, по мере того как приближался вечер.

Она сама потребовала этой встречи, но сейчас у нее не было ни малейшего представления, о чем они будут говорить. Правда, совет Хью Гилберта дал ей хороший толчок: постараться стать его другом. Расспросить о его прошлом, проявить интерес к семье, отцу и к тому времени, которое он провел вдали от Шербона. Быть с ним смелой. Хью предупредил ее, что он мог упираться поначалу, но она должна проявить упорство и настойчивость.

Отлично. Микаэла будет и упорной, и настойчивой.

Если, конечно, не упадет в обморок при его первом рычании.

– Эди Микэ-а петь Эо ечеом, да? – спросил малыш, лежащий рядом с ней на постели. Они играли с коллекцией деревянных животных, и на покрывале был рассыпан целый зверинец четвероногих.

– Да, конечно, – согласилась она. – Но твой папа должен прийти поговорить со мной после того, как ты отправишься спать, поэтому мы лучше споем одну-две песенки здесь, в моей комнате, прежде чем за тобой зайдет сэр Хью. Хорошо?

– Холосо. – Лео бросил корову, которую держал в руке, и придвинулся к Микаэле, положив головку ей на грудь, что вызвало у нее теплую улыбку. – Пой о эди и коабе.

– О леди и корабле? Лео кивнул.

– Это очень грустная песня, не стоит петь ее перед сном, ну да ладно. – Микаэла откашлялась и запела: – В Суррее жила-была девушка, которая любила моряка. Однажды он уплыл далеко в море на корабле, который шел на звезду. Девушка плакала и молила его остаться, но молодой моряк не внял ей: он бросил ее, ожидая богатств, его сердцем овладела жадность. «Ху-ла, ху-ла! Моя милая ждет меня там, где море встречается с берегом! Ху-ла, хула! Она будет ждать там целую вечность, потому что корабль туда больше не вернется».

В трех последующих четверостишиях говорилось о верной и преданной девушке и судьбе ее алчного возлюбленного – сильный шторм, морская могила для бессердечного юноши. Микаэла пела свою печальную песню, крепко обнимая Лео. Последний припев она спела почти шепотом:

– «Ху-ла, ху-ла! Она будет ждать там целую вечность, потому что корабль туда больше не вернется».

– Хорошо, если после этого парнишке не будут сниться кошмары.

Микаэла вздрогнула, Лео завозился у нее на руках и сел. Она была так глубоко погружена в песню и в ощущение от прижавшегося к ней маленького мальчика, что не слышала, как открылась дверь ее комнаты и как вошел Хью Гилберт. У нее в животе что-то перевернулось, когда она увидела маячившего в дверном проеме позади него Родерика Шербона.

– В чем дело? – спросил рыцарь, подходя к кровати и протягивая руки к Лео. – Мы стучали. Очевидно, вы не слышали нас из-за вашего кошачьего концерта. Привет, шалун. Хорошо провел день?

– Да, Хю. Папа! – Лео увернулся от рук Хью, соскользнул на спине с постели и побежал навстречу Родерику. Малыш обхватил ручонками ногу Родерика под туникой, и хотя Микаэла увидела выражение боли на лице Родерика, она была довольна, что он опустил руку на спину Лео. Похлопывания были неловкими, но все же это была ласка.

– Лео, – резко воскликнул Родерик, – почему ты вдруг стал называть меня папой?

– Ты – мой папа, – просто ответил Лео, и Микаэла выдохнула, даже не заметив, что затаила дыхание, опасаясь, что Лео признается относительно ее участия в этом вопросе с папой. – И эди Микэ-а говоит называй тебя папа. Папа! – Лео вздернул голову и улыбнулся Родерику.

Микаэла сжалась, когда Родерик бросил на нее вопросительный взгляд, но ее пощадил Хью, который нежно, но крепко взял Лео за руку:

– Пойдем, малыш. Ночь-ночь, волки прочь.

– Пока, папа.

– Спокойной ночи, Лео.

– Пока, эди Микэ-а.

– Спокойной ночи, Лео. Приятных сновидений. Дверь закрылась, и Микаэла осталась в своей темной, тихой комнате наедине с Шербонским дьяволом. «Будь стойкой», – напомнила она себе.

– Добрый вечер, милорд. – Она улыбнулась ему, как ей казалось, дружелюбной улыбкой, хотя ее губы нервно подрагивали.

Хотя Родерик весьма охотно разговаривал с сыном, ответ лорда Шербона скорее напоминал рычание зверя. Он все еще стоял возле двери, словно ожидал, что их первая встреча продлится несколько мгновений и он сможет быстро исчезнуть.

– Может быть, вы войдете? – пригласила Микаэла, указывая рукой на маленький столик и пару кресел возле очага. Микаэла приказала развести, такой огонь, что, хотя несколько свечей освещали темные углы комнаты и постель, где она играла с Лео, это место было самым ярким и теплым.

И несомненно, самым интимным.

Постоянное угрюмое выражение на лице Родерика было едва заметно под накинутым на голову капюшоном, но Микаэла разглядела, что морщины по обе стороны рта углубились. Он скрестил руки на груди, и его трость свешивалась с согнутой в локте руки.

– Простите, если не воспользуюсь вашим приглашением, – начал он. – Есть ли что-то такое…

Его торопливые извинения были прерваны тихим стуком в дверь, и Микаэла молча поблагодарила небеса за это вторжение – некоторые слуги в замке на деле начали постоянно заботиться о ней.

– Миледи, – донесся из-за двери голос служанки. – Я принесла поднос, который вы заказали.

– Извините, милорд. – Микаэла ласково улыбнулась, когда приблизилась к Родерику, заставив его сделать именно то, что она ожидала и на что надеялась: он отошел в сторону, пройдя дальше в комнату. Прежде чем открыть дверь, Микаэла увидела, что Родерик повернулся лицом к полыхающему в очаге огню.

Микаэла с улыбкой и тихой благодарностью приняла от служанки поднос и носком туфли прикрыла дверь, затем осторожно пошла к гигантской черной тени возле стола. Она споткнулась о край ковра, но, охнув от страха, устояла на ногах под угрожающее дребезжание посуды. Она напомнила себе, что должна улыбаться, хотя ей больше всего хотелось закусить дрожавшие губы, когда он обернулся на ее возглас, чтобы убедиться, на ногах она или уже на полу.

– Вот, – весело сообщила она, ставя на столик поднос со свежим хлебом, вином и куском брынзы.

Капюшон лорда Шербона закачался, когда он бросил взгляд на стол.

– Вы пропустили ужин?

– Ах нет! Нет. – Микаэла постаралась не заикаться. Это было нелегко – мужчина перед ней казался самым устрашающим из всех, кого она когда-либо встречала, не говоря уже о том, что одна развлекала в своей спальне. – Зная вашу привычку поздно обедать, я подумала, что мы можем немного перекусить, пока разговариваем.

– Я не голоден. – Он повернулся к огню, все его тело было напряжено.

Неужели она ему абсолютно не нравится?

.– Хорошо. – Микаэла отчаянно боролась со своими нервами. Она протянула руку за графином. – Тогда немного вина?

– Я не желаю и вашего чертова вина! – буквально пролаял лорд Шербон, что заставило Микаэлу вздрогнуть, отчего вино из графина не попало в кубок, а разлилось по подносу. Сосуд выскользнул у нее из рук, хотя она пыталась держать его еще крепче, перевернулся над хлебом, звякнул об пол и закатился в темноту.

– Видите, что я из-за вас наделала! – вскричала Микаэла. Ее смущение заставило произнести эти слова, прежде чем она задумалась над их смыслом.

– Я ничего не заставлял вас делать, – проворчал лорд Шербон. – Я не хотел этой встречи и не желаю больше оставаться здесь. Я не люблю, когда мне приказывают в моем собственном доме, и, будьте уверены, мое терпение на исходе. Оставьте ваше гостеприимство, леди Микаэла, и если у вас есть что сказать мне, прошу вас, сделайте это немедленно.

Для Микаэлы это была последняя капля. Несмотря на ее решимость быть более сильной, более волевой, теперь, когда она находится в Шербоне, напряжение от пребывания здесь было слишком велико, чтобы, образно говоря, показывать храбрый фасад. Алан Торнфилд был прав: Шербон не место для такой женщины, как она. И эта мысль вызвала первые слезы. Облитая вином, дрожа от страха и нервного напряжения, находясь на пределе собственных сил и вовсе не заботясь о том, что подумает лорд Родерик, Микаэла села в одно из кресел и, опустив голову на руки, зарыдала.

– Вы ужасный, ужасный человек! – причитала она, уткнувшись в крышку стола. Какое теперь имело значение, что она скажет ему? Никто в Шербоне не заботился о чувствах других людей, и если Родерик Шербон захочет выбросить ее за то, что она откровенно высказалась о своих невзгодах, пусть так и будет.

– Не понимаю, почему вы так шокированы, – проворчал Родерик. – Я сам достаточно рассказал вам о себе.

Она не обратила внимания на его попытки оправдаться.

– С момента моего приезда в Шербон я делала все, чтобы улучшить этот замок. Я пыталась подружиться с Лео и даже с тем… тем неприятным Хью Гилбертом! – Затем она понемногу овладела собой, подняла голову и ладошками вытерла глаза. – Я скучаю по маме и отцу – мне здесь не с кем поговорить, кроме мальчика, которому даже не исполнилось трех лет! Я терпеливо переносила грубость и неповиновение слуг – не говоря уже о Харлисс – и все это время должна была удаляться в эту жалкую, ужасную, печальную комнату. Я в одиночестве проводила здесь вечера, размышляя, почему мужчина, который в один прекрасный день может стать моим мужем, не желает иметь ничего общего ни со мной, ни со своим сыном. Впрочем, как и с любым другим, кто не носит… который не носит красные сапоги из телячьей кожи!

Микаэла глубоко вздохнула, со свистом выдохнула и вытерла нос краем юбки. Наконец она перестала дрожать. Теперь она ожидала, что Родерик повернется и с громким стуком выйдет из комнаты, но он молча продолжал стоять возле огня.

– А по Торнфилду вы тоже скучаете? – резко спросил он, и Микаэла готова была упасть из кресла в шоке от услышанного вопроса. Он застал ее настолько врасплох, что ее ответ был прямым и честным.

– Да. По лорду Алану и Элизабет… они стали для меня второй семьей. Я никогда не была счастливее в своей жизни, чем когда жила в Торнфилд-Мэноре.

– Тогда почему вы сбежали оттуда? Почему не вернулись, когда Торнфилд вторгся в мой дом и молил вас уехать с ним как бесхребетный трус?

– Это вас не касается.

– Это потому, что он наставил вам рога, не так ли? Вы были его любовницей, и все же он выбрал в жены другую, отбросив вас как ненужный мусор.

Микаэла пришла в такую ярость, что не могла произнести ни слова.

– Это действительно меня не касается, – мягко продолжил лорд Шербон. – Вы можете завести любовника, если пожелаете.

– Что ж, благодарю, милорд, – едва смогла выговорить она!

Ее сарказм, очевидно, не дошел до него, потому что он только пожал плечами. Наступило долгое молчание, в течение которого Микаэла вдруг осознала, что стоявший перед ней Родерик проявил сейчас наивысшую галантность с момента ее появления в замке. И время их беседы оказалось самым продолжительным. Он по-прежнему стоял у огня, словно сам был изваян из тех же тяжелых камней, что и камин.

– Так вы поступите таким образом? – неожиданно спросил он, поворачивая к ней черный овал капюшона.

– Каким образом?

– Возьмете себе любовника?

Что за странное место этот замок Шербон! И что за странный человек ее будущий муж! Он сильно смущал ее тем, что молниеносно менял тему разговора. Микаэла пожала плечами, не зная, что еще сделать.

– Я еще не решила. – Настала пауза, ещё одна пауза, прежде чем она спросила: – Вы этого хотите, милорд?

Черная массивная фигура вздрогнула.

– Если это доставит вам удовольствие. Может быть, лорда Алана?

– Вы забыли, лорд Алан женат.

Родерик, казалось, смотрел себе под ноги.

– Но вы тоже будете замужем.

Микаэла кивнула и не могла не почувствовать, что Родерик Шербон хочет испытать ее таким образом.

– Да, вы правы.

Возможно, такова была его манера попытаться узнать силу ее характера. Если это так, она отплатит ему той же монетой. Она уже ничем не могла навредить себе.

– А что, если моим любовником станете вы, Родерик? – Произнеся эти слова, она почувствовала, как бешено застучало ее сердце и затрепетал пульс, словно у нее в горле билась маленькая птичка.

Лорд Шербон оставался совершенно неподвижным, и пока Микаэла считала до двадцати, он не пошевелился и не заговорил.

Наконец она вздохнула:

– Но к сожалению, это не годится..

Родерик повернул лицо в ее сторону, капюшон немного сдвинулся, и на раненую щеку упала полоска трепещущего золота.

– Почему?

– Потому что вы тоже будете женатым мужчиной. – Микаэла улыбнулась.

Грубый изгиб его шва поднялся на щеке, словно сдвинулся скалистый утес, скользя в каменное поле призрачной улыбки.

– Да, это так, – согласился он.

Прежде чем бравада покинула Микаэлу, она встала и сделала шаг, оказавшись перпендикулярно к лорду Шер-бону. К ее удивлению – и ее боязливому возбуждению, – он тоже повернулся, так что они оказались лицом к лицу, на расстоянии вытянутой руки. Микаэла взглянула в его снова потемневшее лицо и, отбросив колебания, откинула его капюшон назад.

Он вздрогнул, но Микаэла не обратила на это никакого внимания, медленно опустив руки. Ее взгляд бродил по его лицу, шрамам, полным губам, его прекрасным, ослепительным глазам, она удовлетворяла свое любопытство после того первого раза, когда утонула в их зеленой глубине. Единственными звуками в комнате было их дыхание, встречающееся и сливающееся вместе, прежде чем устремиться к потрескивающему огню, чтобы быть унесенным вверх по трубе.

– Вам не нравится эта комната? – неожиданно спросил он спокойным тоном, и Микаэла наблюдала за его ртом, когда он говорил.

– Я терпеть ее не могу, – призналась она. Родерик кивнул:

– Здесь находилась моя детская, я тоже ее ненавидел.

– Неудивительно, что никакая другая женщина не осталась в замке, если вы заточали ее здесь.

Рот Родерика изогнулся в улыбке, но лишь мельком, словно это движение было чуждо ему.

– Можете двигаться, если захотите.

– А почему вы ненавидели эту комнату? – поинтересовалась Микаэла, думая о том, что вынес Родерик в детстве от рук Магнуса Шербона. Она попыталась представить его себе маленьким мальчиком, Лео с каштановыми волосами. Но задать такой вопрос было ошибкой. Лицо Родерика замкнулось, чуть ли не со слышимым звуком, и он попытался отступить.

Микаэла схватила его за руку, но слишком поздно, понимая, что эта рука была ужасно изуродована. Она скорее почувствовала, чем услышала, как, у него перехватило дыхание, и ослабила пальцы, хотя не отпустила его руку полностью.

– Вам больно? – шепотом спросила она, указывая на место, где лежали ее пальцы, но тут же осознав, что этот вопрос означал столько разных вещей.

– Временами, – прошептал в ответ Родерик. – Но не часто, сейчас.

Двигаясь медленно, словно она приближалась к кролику, а не к огромной, пугающей глыбе человека, Микаэ-ла еще раз поднесла руки к его лицу, на этот раз дотронувшись до его щеки. Левым большим пальцем она осторожно провела по его длинному шву.

– Здесь? – спросила она.

Он едва заметно покачал головой.

– Здесь? – Она легко провела указательным пальцем правой руки по переносице.

Он снова покачал головой. Глаза Микаэлы сосредоточились на диагональном шраме, проходившем через его рот, и она коснулась его краев двумя большими пальцами, пристально глядя ему в глаза и подняв брови в молчаливом вопросе.

– Нет, – ответил он.

Руки Микаэлы заскользили мимо его ушей к задней стороне шеи и нежно нажали там. Она привстала на цыпочки и прижалась губами к его щеке, затем к носу, затем к белой полоске над его губами, теплой, гладкой и мягкой. Потом отпустила его.

Родерик долгое время смотрел на Микаэлу, затем, довольно неожиданно для нее, фыркнул и покачал головой.

– Он всегда прав, – пробормотал Родерик.

– Кто всегда прав? – нахмурилась Микаэла.

– Ну конечно. – Родерик снова накинул капюшон и отошел от Микаэлы, направившись к двери. Его трость нетерпеливо стучала по каменному полу. – Спокойной ночи, мисс Форчун, – угрюмо попрощался он.

– Но…

– Встретимся завтра вечером, – прервал он ее, распахивая дверь и выходя в коридор, оставив ее лишь с громким звуком захлопнувшейся за ним двери и полным беспорядком на полу.

Микаэла вздохнула:

– Черт подери!

Родерик шел, тяжело ступая, по лабиринту коридоров к своей комнате так быстро, как позволяло его искалеченное, бесполезное тело, и на протяжении всего пути у него в ушах звенел накликавший беду голос отца. Его рот был болезненно сжат, когда он топал, таща свое тело, а губы все еще чувствовали теплый огонь поцелуя Микаэлы.

– Дурак, дурак, дурак… – твердил он про себя, и все это время его живот сжимался в предательском возбуждении. – Дурак!

Он приблизился к своей двери и распахнул ее так, что она ударилась о стену, вспугнув Хью, который вскочил со своего привычного места в высоком кресле, которое он обычно занимал после того, как укладывал Лео спать.

– Господи, Рик! Что случилось? Посмотри – из-за тебя я пролил вино на мою лучшую тунику! – воскликнул он, стряхивая с груди красные капли.

Уже второй раз в течение одного часа Родерика обвиняли в одном и том же.

Он, топая, приблизился к гардеробу, рывком открыл половину дверцы свободной рукой, широким жестом смахнул с полки кучу мелочей, обнаружив маленький ящик, где хранились несколько монет. Он открыл крышку, выловил монетку и обернулся к Хью, не закрывая дверцы шкафа.

Родерик едва не разрушил стол, ударив по нему ладонью с кусочком серебра. Крышка стола издала звук, словно раскололась, и наклонилась в сторону, заставив Хью подхватить монетку, прежде чем та соскользнула на пол.

– Я буду на площадке для занятий. Хочешь, можешь присоединиться. – Родерик повернулся и, прихрамывая, вышел из комнаты.

«Черт с ними со всеми!»

Исчезнув в темном коридоре, он не видел удовлетворенную улыбку, появившуюся на губах Хью, зажавшего в кулаке монетку.

Глава 15

– Ты должен носить башмаки, Лео.

– Нет! Не хочу.

– Но настоящий мальчик не должен ходить босиком. Полы в замке словно лед – ты простудишься.

– Не хочу!

Микаэла вздохнула, когда малыш решительно слез с ее колен, подбежал к ковру, где были разбросаны его игрушки, и растянулся там. Она подбросила в воздух маленький кожаный башмак и дала ему упасть.

Не говоря уже о том, как глупо она ведет себя с лордом замка, ей даже не удается заставить трехлетнего малыша носить башмаки. Как она может стать настоящей леди из Шербона? Каждую минуту она ожидала, что появится самоуверенный щеголеватый Хью Гилберт с сообщением, что Родерик требует ее немедленного отъезда из Шербона.

И все же она надеялась, что Хью вот-вот явит свое красивое, самодовольное лицо. Из-за его сумасшедшего совета она сейчас была в большом затруднении. Возможно, его маленький план действовал безупречно, когда он соблазнял бесчисленное множество простых девушек, но вряд ли он годился для израненного, необъяснимого человека. Определенно – нет.

Ей необходимо было на время выйти из замка, чтобы прояснить голову, дать себе время хорошенько подумать.

Она встала и громко вздохнула, вспомнив его прощальные слова: «Встретимся завтра вечером».

Малыш задержал свою пухлую ручку, державшую фигурку конного солдатика, которую он намеревался направить на Другие игрушки, и с любопытством посмотрел на нее:

– Куда ты, эди Микэ-а?

– Я собиралась прогуляться по двору. Жаль, что ты не сможешь составить мне компанию.

Лео вскочил, солдатик был оставлен на растерзание поверженных жертв.

– Эо идет тосе!

– Нет, боюсь, что нет. – Микаэла печально покачала головой. – Видишь ли, сейчас слишком сыро, чтобы ходить босиком по улице. А поскольку ты не хочешь носить башмаки… – Микаэла пожала плечами. – Но я приду повидаться с тобой, когда вернусь, хорошо? – Она направилась к двери.

– Нет, нет, нет! – завопил Лео, и Микаэла обернулась, чтобы увидеть, как малыш ползает по ковру в поисках второго башмака. – У Эо есть башмаки! Есть башмаки! Зди Эо! – Он упал на спину, пытаясь натянуть башмак.

Микаэла улыбнулась про себя й подошла к нему, опустившись на колени:.

– Тебе помочь?

– Да. – В спешке Лео буквально кинул в нее башмак.

– Ну а дальше?

– Пожалуйста.

Микаэла приложила ладонь к его щечке, довольная как мальчиком, так и собой.

Прошло несколько минут, и Микаэла с Лео освободились от угнетающей темноты замка Шербон. Они бродили в прохладном внутреннем дворе, обвеваемые ветерком при ярком солнечном свете. Они обходили замок с северо-восточной стороны, когда знакомая округлая фигура брата Коупа появилась из-за маленькой, почти невидимой двери.

– Бат Коп! – закричал Лео, который, как всегда, был рад каждому встречному, и побежал навстречу святому отцу.

– Добрый день, Лео. Вижу, ты не расстаешься с леди Микаэлой. – Он поднял глаза на девушку: – Добрый день, дорогая. Как дела?

– Очень хорошо, брат, – солгала Микаэла. – Отправляетесь на другую миссию? – спросила она, глядя на дорожную сумку, висевшую на его плече.

– Еще один круг по владениям, пока позволяет погода. – Он быстро взглянул на небо, словно ожидая, что вот-вот начнется метель. – Вы видели сегодня лорда Родерика?

– Нет, еще нет. – Микаэла помедлила, думая о том, увидятся ли они сегодня вечером, как он обещал. Она попыталась подавить нервное возбуждение, которое вызвала в ней эта мысль.

– Может быть, вам стоит отыскать его, – загадочно предложил брат. – У него свидание с человеком, которого, я уверен, вам будет приятно увидеть.

Микаэла не смогла подавить стон.

– Надеюсь, это не Алан Торнфилд. – Господи, этот человек принес ей достаточно неприятностей, и если лорд Торнфилд снова приехал поговорить с Родериком, у того будет мрачнейшее настроение, после того как этот блондин уедет.

Монах покачал головой:

– Не могу ничего сказать. Вы должны обнаружить это сами – они в церкви. – Он кивнул на дверь, из которой только что вышел, и, потрепав Лео по волосам, отправился прочь со словами: – Да благословит Господь вас обоих.

В замке Шербон имелась церковь? Ну разумеется, это не лишено смысла, если здесь резиденция брата Коупа, но, насколько известно Микаэле, там не происходило церковных служб. Никто из слуг не упоминал о ней, так же как и Хью Гилберт или Родерик. Ни даже сам Коуп.

– Послушайте, брат, подождите! – позвала Микаэла. Она неожиданно вспомнила постоянно преследовавший ее важный вопрос, ответ на который мог дать только брат Коуп.

Он повернулся, но продолжал идти спиной, подняв вверх ладонь.

– Не требуйте от меня невозможного, Микаэла. Лорд Шербон и так…

– Нет-нет, это не о посетителе. – Микаэла бросилась вперед, радуясь тому, что ее слова вынудили пожилого человека остановиться. Она указала на отдаленный холмик, едва видимый поверх стены: – Там могилы?

Взгляд брата последовал за рукой Микаэлы, и он кивнул:

– Да. Там их восемь.

Ага, подумала Микаэла, довольная тем, что инстинкт не обманул ее.

– Кто же там похоронен?

Брат Коуп взглянул на замок, словно ожидая осуждения.

– Магнус Шербон, отец Родерика; Дорис Шербон, мать Родерика. И шесть из их семи детей. Прощайте.

Брат Коуп снова повернулся и через несколько мгновений исчез, выйдя в северо-восточные ворота, в направлении конюшен и места, где была захоронена вся семья Родерика Шербона, за исключением его самого и сына, который сейчас держался за ее юбки.

– Лорд Шербон, умоляю вас, – нахмурившись, сказал старый человек Родерику. – Брат ушел, я знаю, где находится ящик, и мы не причиним вреда алтарю. Если только вы позволите мне доказать…

– Лорд Форчун, – проворчал Родерик, который совершенно не знал, что делать с отцом своей нареченной. – Меня нисколько не заботит, какой ущерб будет нанесен этому никчемному месту в моем доме. – Он с пренебрежением оглядел длинную, нарядно украшенную комнату с высоким потолком, которая выглядела величественнее большого зала. – Мой отказ, однако, двоякого рода: я не хочу поддаваться подобным религиозным предрассудкам, которыми вы введены в заблуждение. И я не допущу эксгумацию предмета, который захоронил мой отец. Он был злым человеком, от чего страдало все, чего касалась его рука. Пусть это останется похороненным здесь навсегда.

– Вы не понимаете. – Уолтер Форчун нетерпеливо покачал головой. – Лорд Шербон, я хорошо знал вашего отца – да, он был злобным, недоброжелательным человеком. Но он захоронил здесь вещь, оказав любезность мне, моей жене и дочери. Микаэле. Я должен получить ее обратно – она не может оставаться в тех же стенах, что и Микаэла. Это слишком опасно для всех в Шербо-не. Особенно для вас, милорд.

– Вы что, забыли об этой вещи, когда доставили вашу дочь к моему порогу, Форчун? – с вызовом спросил Родерик гостя. – Возможно, вы слишком спешили открыть ей – и себе – доступ к моим сундукам с деньгами?

Лицо пожилого человека вспыхнуло.

– Нет, сэр. Я не забывал. Я просто не надеялся, что Микаэла останется здесь.

Родерик фыркнул и пристально вгляделся в напряженное лицо старика, форчун, Форчун. Уолтер Форчун…

Это было связано с его женой? Она что-то потеряла, или ее прокляли?..

Краем глаза Родерик поймал слабый луч света. Когда он повернул голову, то ничего не увидел, приписав это одному из неприятных моментов, вызванных его ранами.

Но как бы то ни было, Родерик все еще не мог определить место этого человека в своей памяти, что неудивительно – Магнус редко снисходил до разговоров с сыном.

– То, что вы ищете, – ценная вещь? Уолтер покачал головой:

– Нет, милорд. Она не имеет никакой ценности. Возможно, за все эти долгие годы она превратилась в пыль, и все же я не рискую…

– Где она, точно?

Пожилой мужчина бросил взгляд через плечо, к нише, где огромное каменное изваяние крылатого воина на вздыбленном коне белело слева от церковного алтаря.

– Она захоронена под единственным квадратным камнем под поднятыми копытами коня, – почти шепотом сообщил Уолтер и, к великому удивлению Родерика, начал извлекать длинный тонкий металлический стержень из своей туники. – Я могу легко приподнять камень и…

– Нет, – перебил его Родерик, покачав головой. – Если это часть Шербона, то предмет принадлежит мне.

– Но послушайте, милорд, – заторопился гость. – Если вы сочтете, что эта вещь имеет какую-то ценность, я оставлю ее вам. Но, клянусь, она бесполезна для любого, кроме ме…

Мольба Уолтера была прервана звуком шагов возле холла, где, как показалось Родерику, он раньше увидел луч света. Кто-то проскользнул в дверь?

Уолтер Форчун тоже услышал шорох, и его поза, как в зеркале, повторила позу хозяина.

– Кто там? – требовательно спросил Родерик. – Ну-ка, выходите!

Лео стремительно выбежал из тени, его счастливое личико попало в калейдоскоп пятен от витражей окон, расположенных высоко в стенах. Родерик застонал, когда малыш подбежал к нему, зная, что там, где ходит Лео, также ходит…

– Папа! – Лицо Микаэлы Форчун выражало одновременно изумление и радость, когда она увидела отца, стоящего перед Родериком. Она бросилась к пожилому человеку и обвила руками его шею. – Как замечательно, что ты приехал! Мама с тобой?

– Здравствуй, моя дорогая, – сказал Уолтер, натянуто улыбаясь и тоже обнимая дочь, взгляд, который он бросил на Родерика поверх плеча Микаэлы, казалось, молил: «Не говорите ей».

– Нет, твоя мать осталась дома. Я собирался только заглянуть сюда и посмотреть, как ты поживаешь. – Он отстранил дочь и оглядел ее с ног до головы. – А ты похудела.

– Возможно, – уклончиво ответила Микаэла. – Лео не оставляет мне ни минуты покоя. Папа, это сын лорда Шербона.. – Лео. Лео, это мой папа, лорд Форчун. Покажи свои манеры.

Лео отступил на полшага от ног Родерика и склонил подбородок к груди:

– Добый день, ми-од.

– Добрый день, Лео. – Уолтер улыбнулся мальчику, затем вновь взглянул на Родерика. – У вас прекрасный сын, милорд. Вы должны служить ему защитой.

Родерик промолчал в ответ.

– Ты останешься здесь, папа? Может быть, на день-два?

– Нет-нет, боюсь, что не смогу. – Уолтер Форчун посмотрел на дочь, но Родерик знал, что следующие слова пожилого человека предназначались ему одному.. – Я еще вернусь. Я не могу надолго расставаться с моим единственным ребенком.

– О, папа! – Микаэла улыбнулась. – Но ты же не уедешь немедленно? Ты ведь только что приехал! Дорога до дома длинная, а ты уже не молод.

Уолтер Форчун для вида нахмурился:

– Рад, что ты не забываешь о своем дерзком язычке, дочь моя. – Затем его лицо вновь осветила бесшабашно веселая, добрая улыбка.

Родерик подивился, каким образом этот такой, очевидно, простой и безобидный человек мог быть связанным с Магнусом Шербоном.

– Но ты права. Я дам отдых моим костям этой ночью и отправлюсь обратно с рассветом. Мы сможем вместе разделить сегодняшнюю трапезу, если захотим.

Что касалось Родерика, то он сегодня уже вдоволь наболтался с Уолтером Форчуном.

Охотник…

Где-то глубоко в мозгу Родерика это слово нажало спусковой крючок, но он отмахнулся от него как от пустяка и предпочел обратиться к будущему тестю:

– Вам не требуется моего разрешения на то, чтобы остаться, Форчун, – Шербон теперь также дом и вашей дочери. Но я не ем в большом зале, так что… желаю вам хорошо провести время в замке. – Родерик повернулся к Микаэле, и его взгляд задержался на ее губах, он не мог забыть их с прошлой дурацкой ночи. – Прошу извинить меня, леди Микаэла.

– Милорд. – Микаэла слегка склонила голову, и Родерику показалось, что мисс Форчун тоже смотрит на его губы.

Родерик двигался, позабыв про груз на колене, которым был Лео.

– Отпусти меня, Лео. Мне нужно заняться делами.

– Эо идет с тобой. Эо идет с папой.

Родерик многозначительно взглянул на Микаэлу, ожидая, что она вмешается, как это всегда делал Хью.

Она лишь взглянула в ответ на Родерика с загадочной улыбкой на полных розовых губах.

– Лео, ты… Я должен… – Родерик пытался придумать какое-нибудь оправдание – любое объяснение, – чтобы малыш отпустил его. Было бы нетрудно придумать причину, которая показалась бы весьма убедительной этому трехлетке, но когда Родерик взглянул вниз, в широко распахнутые карие глаза, так напоминавшие глаза прекрасной, экзотической Аурелии, к горлу подступил комок.

Родерик смотрел на Микаэлу, зная, что ее молчание было нарочитым. Она не спасет его – черт подери, вероятно, именно она научила мальчика так поступить.

– Приходите забрать его у меня через час! – прорычал он.

– Хорошо, милорд. Откуда мне его забрать? Родерик задумался. Его единственным намерением было удалиться в свою комнату после того, как он избавится от Уолтера Форчуна. Он отвык бывать за пределами замка при свете дня.

– Мы будем в моей конторе. – Родерик нагнулся и с трудом оторвал мальчика от своей ноги. – Пойдем, только не вертись у меня под ногами. – Родерик направился к задней стороне проклятой церкви, тяжело волоча ногу.

Звук быстро передвигающихся ножек скоро достиг Родерика, Лео обежал его, чтобы проскользнуть рукой в складки его плаща с другой стороны.