Текст книги "Пробуждение любви"
Автор книги: Хизер Гротхаус
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)
Глава 20
Родерик, пожалуй, никогда не чувствовал себя лучше: ни до его прибытия в Константинополь, ни до… на самом деле никогда. Холодное зимнее солнце сверкало всеми цветами радуги в его дыхании, вырывавшемся поверх головы Лео, а рядом сидела на своей лошади Микаэла. Она сопровождала их путь пением, когда они спускались по дороге, ведущей к морю, и ее голос звучал поистине ангельски.
Должно быть, она пела эту песню мальчику и раньше, потому что Лео иногда присоединялся к ней. Прелестный дуэт. Родерик был очарован.
Ни слова не было произнесено между ним и Микаэ-лой об их разговоре прошлой ночью, но Родерик ощущал дистанцию, которую она установила между ними.
Она примет его условия. Должна принять.
Родерик чувствовал, что его состояние улучшается. Он знал, что это было безумие. Или волшебство, или, быть может, чертово колдовство. Родерик не хотел об этом думать. Сумасшедшая идея овладела им, что, возможно, однажды вся его нога…
Но он не позволит этим мыслям посещать его днем. Он по-прежнему носил старый кожаный башмак на правой ноге, под собственным массивным сапогом для верховой езды. Он не снимал его с того момента, как надел, и не собирался этого делать.
Уолтер Форчун никогда не узнает, что башмак все еще существовал, и к черту эту сумасшедшую идею о сказочном Охотнике. Это все чепуха. Это невозможно.
А разве то, что случилось с ним, невозможно?
Башмак теперь принадлежит ему. Он находится в его доме. Родерик должен был его найти, в этом нет сомнения.
Мисс Форчун допела песню, и Лео с энтузиазмом зааплодировал.
– Да, замечательно, леди Микаэла! Она слегка наклонилась над лукой седла.
– Вы оба очень добры ко мне.
– О нет, вашему голосу нет равных. Яуверен в этом, – возразил Родерик. – Я путешествовал по многим странам, миледи, и уверяю вас, что ваш голос самый утонченный, самый изысканный из всех, которые мне доводилось слышать.
Лео кивнул:
– Эди Микэ-а поет гусно, папа.
– Ты совершенно прав, Лео. – Родерик положил руку на его голову, испытывая изумление от того, как приятно нести мальчика на колене. – Куда мы теперь поедем, Лео? На берег?
– Искать оехи! – Мальчик указал поверх головы лошади туда, где дорога вилась среди глухого леса, и левая нога Родерика сильно зачесалась.
Словно почувствовав его дискомфорт, Микаэла слегка повернула к нему лицо.
– Скорее всего их уже не осталось на орешнике, Лео. Может быть…
– Оехи! – повторил Лео.
Родерик видел, что Микаэла боится леса, и ощущение в мертвой левой ноге словно предостерегало его. Но правая нога, наоборот, подталкивала. Нечего потворствовать этим глупостям. Это его лес. Безвредная лесная дорога.
– Ну, если только ненадолго, Лео, – согласился Родерик, надеясь, что уверенность, прозвучавшая в его голосе, успокоит тревогу мисс Форчун, – хорошо?
– Холосо, папа.
Родерик с улыбкой, адресованной своей спутнице, направил лошадь на лесную дорогу, словно входя в пещеру, хотя шатер из веток над головой был лишен листьев. Прошло несколько мгновений, прежде чем он услышал за спиной цоканье копыт лошади Микаэлы, следующей за ним.
Казалось, тысяча пар глаз наблюдала за ней из каждой купы деревьев, из каждой черной кучки сухих листьев. Она слышала беспечную болтовню Лео впереди, видела его ручонки, высовывающиеся то с одного, то с другого бока большого человека, указывая то на одно, то на другое с благоговением и возбуждением.
Но, медленно и осторожно следуя позади них, Микаэла поворачивала голову на каждый скрип дерева, каждый шорох в кустах, словно она оберегала мужчину и мальчика, сама не зная от чего.
У нее в памяти возник ее недавний кошмарный сон, но скорее звуки, чем картинки: снова стук копыт, хриплые и визгливые крики; собаки, лающие на недоброжелательную луну; рычание какого-то голодного зверя в поисках человеческой плоти, теплой крови…
Сердце Микаэлы оглушительно стучало в груди, и какая-то частица ее хотела пришпорить лошадь и послать ее вперед, чтобы оградить Родерика от всяких напастей, хотя она все еще испытывала боль от его ультиматума, предъявленного ей прошлой ночью, и была сердита на него. Но другая ее часть предупреждала – голосом матери – не находиться слишком близко от Родерика Шербона в этом глухом, хотя и тихом лесу. В этом таилась опасность, опасность…
Впереди Родерик остановил свою лошадь и повернул ее в сторону, на середину дороги. Когда Микаэла поглядела на него, то увидела, что ее эмоции отразились на его волевом, покрытом шрамами лице: тревога, замешательство, паника.
Стук копыт приближался.
Лошадь Родерика попятилась, встав на дыбы, вызвав радостный возглас малыша, и всадник должен был осадить своего скакуна.
– Микаэла, возвращайтесь! – закричал он, и в его голосе звучали как приказ, так и нерешительность. – Торопитесь!
У Микаэлы напряглись мускулы, она готова была повернуть назад танцующую лошадь, но личико Лео, высовывавшееся из его капюшона, заставило ее пришпорить лошадь и помчаться вперед к ним с криком «Дайте мне Лео!».
– Нет времени! – прокричал Родерик. – Вы должны немедленно бежать из этого леса, Микаэла…
Она направила свою кобылу в сторону, и две лошади столкнулись, защемив левую ногу Родерика ниже колена. Родерик не издал ни звука.
– Дайте мне его! – потребовала Микаэла. – Дайте же, скорее!
Теперь стук копыт слышался повсюду вокруг них, от него дрожали деревья, и он резал слух. Микаэла дотянулась до мальчика в тот самый момент, когда Родерик выталкивал его из седла, – малыш выглядел озадаченным и испуганным. Он опустился на Микаэлу, пробрался к ее груди, сел на нее, расставив ноги, а его маленькие ручки обхватили ее за шею, словно петлей.
– Теперь уезжайте! – закричал Родерик. – Уезжайте.
Но было уже слишком поздно. Родерик и Микаэла повернули головы к повороту на дороге впереди, когда шум от скачущих лошадей уменьшился, объявляя о прибытии всадников.
Микаэла обняла Лео и прошептала:
– Господи, защити нас!
Холеная, черная как смоль морда коня показалась из-за поворота, из ее ноздрей валил пар, его всадник был высок и строен и носил одежду черного рыцаря. К этому устрашающему жеребцу тут же присоединился его спутник: маленький, лохматый, белый…
Пони.
– Какого черта? – закричал всадник и, натянув уздечку, остановил коня, на что тот негодующе заржал. Он сбросил свой головной убор.
Представительный всадник на зловещем по виду коке был не кто иной, как сэр Хью Гилберт, лорд Ничтожество.
А на изящном маленьком пони рядом с ним сидела юная леди Элизабет Торнфилд.
Родерик не знал, что ему делать – расцеловать Хью или придушить его. Сердце у него громко стучало.
Он что, ожидал, что на него опустится выдуманный Форчунами Охотник? Микаэла столь же безумно хотела поскорее убраться вместе с Лео с этой дороги, как и Родерик. Боялась ли она того же? Он не знал и не осмелился спросить. Но сильный зуд в его левой ноге наконец исчез, словно его и не бывало.
– Леди Микаэла! – воскликнула девочка и пришпорила пони, направив его к Микаэле.
– Пивет, Хю! – закричал Лео и помахал пухлой ручкой закутанному в черное всаднику.
Все еще находясь рядом с Родериком, Микаэла ахнула:
– Элизабет! Господи, что ты тут делаешь?
В считанные секунды две небольшие группки всадников соединились. Микаэла протянула Лео, который уже раскрыл ручки, Хью, потом спешилась и заключила Элизабет в объятия. Девочка разрыдалась.
– Привет, Гнойничок, – приветствовал Хью малыша, с улыбкой обняв его. – Ваша парочка отправилась на увеселительную прогулку с мисс Форчун, а? – При этих словах он удивленно поднял брови, глядя на Родерика. – Замечательно, Рик. Как, черт подери, тебе удалось сесть на лошадь? Определенно, тебе помогал не конюх – это была мисс Форчун?
Родерик отмахнулся от вопроса Хью. И действительно, он вовсе не задумывался над тем, как объяснить другу свое столь улучшившееся состояние. Его пугал тот момент, когда Хью увидит, как он ходит, или будет настаивать на том, чтобы помочь ему снять сапог.
– Что делает здесь эта девочка? – прорычал Родерик, глядя на дочь Торнфилда, все еще находившуюся в объятиях Микаэлы.
Хью закатил глаза и вздохнул:
– Она последовала за мной, маленькая соплячка.
– Почему ты не вернул ее? – в отчаянии спросил Родерик. Вид Микаэлы, которая была явно счастлива увидеть девочку, вызвал приступ безрассудной ревности у Родерика. Ему не хотелось, чтобы у нее было что-то общее с проклятыми Торнфилдами – особенно теперь, когда их свадьба с Микаэлой так близка. – Что? И потерять еще время? – Хью потряс головой. – Мне пришлось бы остаться там еще на одну ночь, и она все равно последовала бы за мной. Очень настойчивая. Говорю тебе, Рик, она намерена воссоединиться со своей любимой мисс Форчун. Однако ее отец и мачеха недалеко позади нас. Они сами могут забрать ее. Сегодня я сплю в своей собственной постели, так ведь, Червячок? – Хью потрепал Лео за носик, и мальчик захихикал в ответ:
– Да, Хю.
– Торнфилд преследует вас? – спросил Родерик. Ему стоило бы размозжить Хью голову. – Тогда почему ты не подождал, пока они догонят тебя? Господи, Хью, мое терпение на исходе. Разбирайся с ними сам.
– Ха! Ну уж нет! – засмеялся Хью. – Они кричали и вопили мне вслед всю дорогу. Я достаточно долго терпел их. Кроме того, с ними – Харлисс. Похоже, они прекрасно уживаются друг с другом. Все они жалкие отбросы, а она дохлая крыса.
При упоминании имени Харлисс Лео теснее прижался к груди Хью, но его головка повернулась к Родерику.
– Она за мной, папа!
Хью, опередив друга, ответил ему:
– Она не осмелится, малыш! Скорее я отрублю ей голову и зажарю ее.
Лео не поверил ему и тревожно посмотрел на Родерика, словно ожидая подтверждения.
– Она не тронет тебя, Лео, – сказал Родерик, глядя прямо в глаза малышу.
Лео вздохнул и похлопал отца по плечу:
– Холосо, папа. Холосо.
Не обращая внимания на подозрительный и настороженный взгляд Хью, Родерик посмотрел на Микаэлу и девочку из Торнфилд-Мэнора. Микаэла стояла на коленях в грязи, держа обе руки девочки в своих, пока светловолосый подросток рыдал и икал, моля о чем-то.
Эта картина встревожила Родерика.
Его ужас только усилился, когда снова послышался бешеный стук копыт приближавшихся лошадей, эхом отзывающийся в коридоре окаймленной деревьями дороги, и через мгновение появилось конное трио.
– Не дайте им забрать меня, – взмолилась девочка, при виде всадников. – Пожалуйста, Микаэла!
– Элизабет, ты должна вернуться домой, – как можно мягче сказала Микаэла. Она сочувствовала неприязни девочки к Джульетте, но знала, что Алан Торнфилд безумно любит дочь и никогда не допустит, чтобы с ней случилась беда.
Но так думала Микаэла, пока не повернула голову и не увидела Харлисс, сопровождавшую Торнфилдов.
– О, и они взяли с собой няню! – рыдала Элизабет – Она будет так разочарована!
– Няня? – недоверчиво спросила Микаэла и повернула голову, чтобы взглянуть на Родерика. Гигантский мужчина только смотрел на нее сверху вниз, его прежнее, пусть и странное, но радостное для нее веселье исчезло. Микаэла посмотрела на Элизабет: – Твой отец сделал Харлисс твоей няней?
– Ну конечно! – буквально взвыла девочка, поворачиваясь в объятиях Микаэлы. – Ведь вы хотели именно этого? Я знаю, что вы отослали ее к. нам, чтобы она заботилась обо мне, и она хорошая, но я хочу вас.
Микаэла понимала, что у нее от изумления приоткрылся рот. Она должна немедленно поговорить с Аланом, а также с Джульеттой, если потребуется. Торнфилды не должны подпускать Харлисс к любому ребенку, особенно к ее дорогой Элизабет.
Господи, они с Родериком послали ту злую женщину в Торнфилд-Мэнор на правах рабыни, а не в качестве уважаемой служанки. Одна мысль об этом вызвала у Микаэ-лы тошноту.
– Элизабет Торнфилд! – закричал Алан, как только остановил коня и спешился. Под светлыми волосами его лицо казалось багровым.
– Папа, нет! – воскликнула девочка и спряталась за Микаэлой, которая выпрямилась в полный рост.
Когда Алан шел к ней, его светлые волосы казались тусклыми в лесу под нависшими в небе тучами, усы – смешными, плечи – узкими. Кожа на лице – совершенной, безупречной, нежной, как у подростка.
Даже его походка не походила на мужскую, какую помнила Микаэла. Не говоря уже о том, что он был лишен героического прихрамывания. Алан остановился между Микаэлой и Родериком.
– Извините меня, лорд Шербон, – холодно сказал Алан и столь же натянуто поклонился в сторону кузена. – Но я кричал вашему другу – несколько раз, – прося, чтобы он остановился. Но как только мы приближались к нему, он пришпоривал коня.
– Вы кричали? – спросил Хью, округлив глаза. – Я не слышал.
– Это не имеет значения, – проворчал Родерик. – Забирай свою дочь и уезжай, Торнфилд.
Леди Джульетта, широко улыбаясь, направила свою лошадь вперед.
– Элизабет, дорогая, как ты напугала всех нас! Давай вместе поедем домой – уверена, мы все уладим.
– Нет! – пронзительно закричала Элизабет из-за спины Микаэлы. – Вы не моя мама! Я ненавижу вас! Я хочу остаться с Микаэлой.
– Элизабет! – одернула ее Харлисс. – Нельзя говорить такие ужасные вещи – ты должна немедленно извиниться!
Микаэла обернулась, чтобы увидеть реакцию девочки, и, к ее удивлению, Элизабет выглядела так, словно ее наказали.
– Извините меня, няня.
– Ты должна извиняться не передо мной, – пояснила Харлисс, – а перед леди Джульеттой.
– Извините меня, леди Джульетта.
Фальшивая улыбка Джульетты погасла, но лишь на мгновение.
– Все в порядке, дорогая. У нас будет…
– Но я все равно не хочу возвращаться с ними, – настаивала Элизабет, прерывая попытку мачехи проявить великодушие, и снова умоляюще глядя на Микаэлу. – Я хочу остаться с вами! Вы меня больше не любите? Вы даже не ответили на мое письмо!
– Элизабет, Торнфилд-Мэнор больше не мой дом, и твое место – рядом с отцом и леди Джульеттой. Я выхожу замуж за лорда Шербона и живу вместе с ним и Лео.
– И сэром Хью, – добавил Родерик. Микаэла бросила на него мрачный взгляд. Харлисс спешилась и попыталась приблизиться к девочке.
– Элизабет, послушай меня…
Лео всхлипнул и спрятал личико на груди у Хью.
– Ни шага ближе, Харлисс! – прорычал тот. – Ты пугаешь моего сына.
– Простите меня, лорд Родерик, – ухмыльнулась Харлисс. – Привет, Лео, дорогой мой мальчик. – Затем она снова повернулась к Элизабет: – Мы уже обсудили это: леди Микаэла больше не может быть твоей компаньонкой. Она приехала в Шербон, чтобы заботиться о маленьком Лео, она очень-очень любит его. Она станет его мамой, ну, ты понимаешь.
Объяснение было весьма разумным, но Микаэла чувствовала, что слова оборачивались и извращались так, словно Харлисс орудовала острым ножом. Она знала, что эти слова больно ранили Элизабет.
– Но я была первой, к кому она приехала! – заплакала девочка. Она взглянула на Лео, затем снова на Микаэлу: – Так это из-за него вы не вернетесь, да? Вы любите его больше, чем меня.
Алан закатил глаза и вздохнул:
– Элизабет, не надо. – Он сделал шаг вперед и взял дочь за руку. – Ну, давай поедем. Ты причинила достаточно беспокойства всем нам, и мы возвращаемся домой.
– Так это правда? – Девочка оглянулась на седую старую каргу, словно ища у той подтверждения.
– Элизабет, я по-прежнему люблю тебя. Ты очень, очень дорога мне, – ответила Микаэла.
– Но недостаточно дорога, – выпшшла девочка. – Я не так дорога, как этот славный маленький младенец, так?
– Эо не маденец! – Лео положил ладошку на щеку Хью, заставляя того взглянуть ему в глаза. – Хю, Эо не маденец?
– Ну конечно, нет! – возмущенно воскликнул Хью. – Ты настоящий взрослый приставучка.
– Не маденец. – Лео повернулся к Элизабет и показал ей язык. Микаэла не могла сдержать смех, Элизабет посмотрела на нее с бесконечной тоской в глазах, а из ее груди вырвались рыдания.
– Ну что же, м-мисс Фо-Форчун. Скатертью дорога! – Она повернулась и бросилась к Харлисс, которая с готовностью обняла девочку.
Боль от укора Элизабет была словно удар кинжалом, но, возможно, для самой девочки было лучше, что она так рассержена. Однако Микаэле нужно было убедиться, что та будет в безопасности в Торнфилд-Мэноре.
Она дотронулась до руки Алана, когда тот повернулся, чтобы уйти.
– Лорд Торнфилд. – Она понизила голос. – О Харлисс…
– О да, конечно! – Алан обернулся к ней и снова холодно поклонился в сторону Родерика: – Благодарю вас, милорд, что вы прислали нам няню. Она доказала свои способности, и мы очень довольны ею.
– Харлисс была отправлена к вам не как няня, Торнфилд, – сообщил его кузен. – Эта женщина была освобождена от своих обязанностей в Шербоне из-за вызывающего неповиновения, вероломства и угрозы моему собственному сыну.
Алан выглядел искрение изумленным. Он взглянул на Харлисс, которая, как заметила Микаэла, почти незаметно покачала головой.
– Понимаю, – медленно произнес Алан.
– Ну, вы же не можете не знать, что некоторые слухи просто не соответствуют действительности, – вмещалась в разговор леди Джульетта.
Микаэла в последний раз обратилась к Алану:
– Умоляю вас как друг и ради Элизабет…
– Прекратите, Микаэла, – тихо произнес Алан. – У нас все в порядке – очевидно, как и у вас. – Это прозвучало как обвинение.
– Скорее всего именно Харлисс надоумила Элизабет убежать, – сказала Микаэла шепотом, но он был недостаточно тихим.
Алан покачал головой и направился к своей лошади.
– Вы так думаете, мисс Форчун? – изумленно спросила Харлисс, помогая Элизабет сесть в седло. Она отряхнула руки, затем приблизилась к Микаэле: – Может быть, вам стоит спросить сэра Хью, почему он предложил Элизабет поехать на ее пони с ним к мосту, хм-м? Возможно, это не я пытаюсь выманить вас из Шербона. Вам не кажется, что кто-то еще, кто дает вам советы по поводу ва-шихдел, стремится избавиться от вашего присутствия ради собственной выгоды и думает использовать вашу слабость к Элизабет в своих интересах?
Микаэла взглянула на Хью, когда Харлисс стояла с ней лицом к лицу. Сэр Хью определенно выглядел смущенным.
– Хью? – услышала Микаэла голос Родерика, но она опять обратила внимание на Харлисс, которая шептала ей в лицо слова, предназначенные только для ее ушей:
– Я предупреждала тебя не шутить со мной, мисс Форчун, и я пока еще не кончила с тобой. Со всеми вами, – подчеркнула она последние слова. – Когда ты надумаешь вновь перейти мне дорогу, запомни: я не боюсь холодной воды и мои руки очень, очень сильные.
– Ты сумасшедшая, – сказала Микаэла, голос ее дрожал. Слова женщины были полностью лишены смысла, и именно это пугало.
– Да, – с улыбкой прошипела Харлисс. – Так-то. Ты должна вынести все, что я пережила в своей жизни.
Она повернулась и взобралась на лошадь, словно большое серое насекомое.
– Всего хорошего, лорд Шербон, леди Микаэла, – попрощался Алан Торнфилд. – Снова приношу свои извинения, что потревожил вас.
– Не думай об этом, Торнфилд, – откликнулся Родерик. – Разумеется, ты приглашен на свадьбу. Скорее всего она состоится на следующей неделе. Я пришлю приглашение. – В его словах Микаэла услышала явное нежелание.
Алан натянуто кивнул, повернул коня, и все члены его дома двинулись обратно по лесной дороге. Вскоре они скрылись из виду.
– Смотри, чтобы мисс Форчун и Лео вернулись в Шербон целыми и невредимыми, Хью, – сказал Родерик. Он взглянул в небо, которое вдруг стало холодным и пепельно-серым, точная копия серых глаз Харлисс. – Приближается шторм, и у меня есть кое-какое дело. – С этими словами он пришпорил коня и галопом умчался.
Микаэла впилась взглядом в Хью Гилберта, который одной рукой прижимал к груди уснувшего Лео.
– Это вы привели ее сюда, не так ли? Элизабет. Впервые Харлисс сказала правду.
– Не глупите, – ухмыльнулся Хью. – И, похоже, вы не последовали моему совету.
– Очевидно, – усмехнулась Микаэла, взбираясь на лошадь. – Если бы я последовала ему, сомневаюсь, что вышла бы замуж через несколько дней, а Родерик стал бы проводить больше времени с сыном.
Хью смотрел на Микаэлу так, словно она дала ему пощечину.
– Это все временно. Вы не знаете его так, как знаю я.
– Вы правы, я не знаю его таким, каким знаете его вы. И не думаю, что вы вообще его знаете. – Микаэла кивнула в сторону дороги: – Я поеду вслед за вами.
Хью насмешливо выгнул бровь, но тем не менее направил своего коня вперед по дороге.
– Это было бы очень забавно.
– Сомневаюсь, что вас что-то способно позабавить.
Глава 21
Микаэле не хотелось упускать Хью из виду даже на минуту, чтобы тот не попытался трусливо убежать от разговора, который она намеревалась завести с ним, и она последовала за ним в маленькую, но богато украшенную комнату Лео и наблюдала, как он укладывает мальчика спать. Гремел гром, близилась гроза.
Она наблюдала, как нежно Хью обходился с ребенком, как взъерошил его волосы, подоткнул со всех сторон одеяло и положил в согнутую руку мальчика потрепанную тряпичную куклу. И хотя Микаэла была сердита на лучшего друга Родерика, она поняла, что Хью, несмотря на прозвища, которыми он награждал Лео, искренне любит малыша и тот отвечает ему взаимностью.
Хью выпрямился у кровати и, увидев, что Микаэла стоит возле двери, раздраженно закатил глаза.
– Вы не сдаетесь, я правильно понимаю? – прошептал он и вышел из двери мимо нее.
Она последовала за ним, тихо закрыв за собой дверь комнаты Лео.
– Разве не вы толкали меня на то, чтобы я неутомимо двигалась вперед?
Хью шагал по коридору перед ней, обхватив голову руками после ее слов.
– Это вырвано из контекста! – Он оглянулся через плечо: – Ну что же… где вы подвергнете меня свирепому наказанию за те ужасные преступления, которые я, по вашему мнению, совершил против вас, мисс Форчун?
– Ваша комната здесь, рядом, не так ли?
Еще дюжина шагов, и Хью распахнул дверь по правую сторону коридора. Микаэла сообразила, что комната сэра Хью находится между комнатами Лео и Родерика, и это ее нисколько не удивило. Она вошла вслед за ним в его комнату.
Все помещения в Шербоне были архитектурно богато украшены и хорошо обставлены, но комната Хью была просто роскошной. Похоже, чтобы украсить свои личные покои, он собрал вещи со всего замка, и Микаэла подумала, что его обитель по убранству могла соперничать со многими комнатами в королевском дворце.
В ней стояли широкие скамьи и кресла, обитые бархатом, который поблескивал в слабом свете, на них лежали богатые покрывала. и подушки. Пол был устлан толстыми коврами разных цветов и оттенков, создавая в этом жилище уединенную, успокаивающую атмосферу, и Микаэла чувствовала себя так, словно шла по тугому матрасу. Кровать была задрапирована в яркий шелк, на ней разбросаны еще более сияющие подушки, и края покрывала свешивались с матраса. Великолепное отполированное оружие – некоторые предметы были совершенно незнакомы ей – украшало промежутки стен между прекрасно выполненными гобеленами, изображавшими сцены битвы, римских богов или в разной степени обнаженных людей. В высоких керамических вазах стояли гигантские перья и засушенные растения. В комнате ощущался запах ладана, и Микаэла должна была признать, что испытала зависть к убежищу сэра Хью Гилберта в Шербоне.
– Меня весьма удивило, что вы взяли на себя труд помочь Рику сесть на лошадь. Глядя на вас, никто бы не подумал, что у вас хватит на это сил. – Хью плюхнулся в одно из кресел, забросив одну ногу поверх подлокотника. Он сложил переплетенные пальцы на груди и с любопытством разглядывал гостью. На Шербон с ревом обрушился ливень.
– Я не делала ничего подобного, – ответила Микаэла. – Родерик сел на коня сам.
Брови Хью взметнулись вверх.
– А, значит, ему помог кто-то из работавших на конюшне, прежде чем подошли вы.
– Вовсе нет, мы все – он, я и Лео – прибыли в конюшню одновременно. Я видела, как он садился верхом.
Он прекрасно справился с этим – почему вы настаиваете на том, что ему необходима помощь?
– Не знаю, почему вы мне лжете, но…
– Я вовсе не лгу! Спросите его сами!
– Отлично! Так я и сделаю! Теперь поскорее говорите, с чем пришли, прежде чем я выставлю вас из моей комнаты. Вы ужасно надоедливы, мисс Форчун, а я уже сыт по горло раздражающими женщинами. – Он вздохнул и откинулся в кресле, прикрыв глаза.
Микаэла понимала, что нечего ходить вокруг да около.
– Почему вы ненавидите меня? Чем я оскорбила вас, сэр Хью, что вы решили препятствовать моим усилиям по усовершенствованию Шербона?
– О, пощадите меня, – пробормотал Хью.
– Ни за что, – заявила Микаэла. Ему не удастся отделаться язвительными замечаниями. – Вы заманили сюда Элизабет Торнфилд в надежде, что ей удастся уговорить меня покинуть Шербон, не так ли?
– Вы параноик, мисс Форчун, – рассмеялся Хью.
– Ничего подобного! Вы давали мне советы под предлогом, что помогаете мне, и каждый раз, как я следовала им, Родерик все больше отдалялся от меня!
Хью развел руками и поднял брови.
– Тогда вы, очевидно, неправильно воспользовались моими советами. Это еще одно доказательство, что вы не та женщина, которая нужна Родерику Шербону, – объяснил он.
– Я единственная женщина, которая ему нужна, – настаивала Микаэла. – Как вы смеете портить ему жизнь! Ведь вы считаете его своим ближайшим другом!
– Я действительно его ближайший друг.
– Нет! – Микаэла сделал шаг к нему, прижав кулаки к телу, чтобы не наброситься на него. – Настоящий друг стремился бы помочь Родерику удовлетворить все его желания, чтобы он мог добиться всего, что ему нужно, а не плести против него интриги, чтобы он продолжал чувствовать себя слабым и несчастным. Хью засмеялся:
– Вы пытаетесь проникнуть в среду, где не имеете права находиться, мисс Форчун. Я знаю Родерика более трех лет. Я воевал вместе с ним, видел все его раны, присутствовал при том, когда он находился на пороге смерти и все же сумел выкарабкаться. Если в комнате находится кто-то, кто знает, что нужно Рику, то, – он оглядел ее с ног до головы, – это определенно не вы. Я знаю, вы втемяшили себе в голову, что однажды сможете полюбить его, но в действительности все, на что вы годитесь, – это сделать его несчастным.
– Я уже полюбила его, – горячо заявила Микаэла.
Хью, казалось, был удивлен услышанным, но быстро оправился, и на его лице снова появилось самодовольное выражение.
– Вы можете думать что хотите, но вы не знаете его. Он – богатая новинка для вас, ну, и с вашей стороны, возможно, присутствует некоторая доля сострадания. Но что касается его, меня и Лео – у нас троих общая история. Вы никогда не сможете преодолеть это. Вы посторонняя.
– Возможно, так и было, до того как вы уехали в Торнфилд-Мэнор, но теперь все по-другому, – с вызовом сказала Микаэла. – Он разыскал меня, пока вас не было, открыл мне душу.
Хью усмехнулся:
– Неужели? И какие же такие секреты он открыл вам, а?
– Он рассказал мне об Аурелии. И что Лео не его родной сын.
– Ну что ж, должен признаться, это впечатляет. Но это то, что вы неизбежно узнали бы рано или поздно. – Хью пожал плечами. Потом он прищурил глаза, и в них промелькнул злой огонек. – Он сказал вам, что никогда не сможет заниматься с вами любовью? Лицо Микаэлы запылало.
– Да. Но верю, что смогу изменить это. Это всего лишь… всего лишь нежелание, вызванное…
Хью расхохотался:
– Вы не можете изменить это, голубушка! Поверьте мне. Вы думаете, что заполучили его, не так ли? Что вы, он и Лео составите счастливую семью и мисс Форчун решит любую проблему лорда Шербона. Но вот что я скажу вам, Микаэла. – Хью подошел к ней. – Вы никогда не узнаете, каким Родерик был до Гераклеи, как не похож был на своего отца, когда вступил в битву. Он рассказал вам, что перед тем, как мы вступили в бой, все мы почти голодали, дороги, по которым доставляли провиант, были отрезаны в течение нескольких недель? Чтобы сражаться, осталось только несколько лошадей, потому что остальных мы съели, мисс Форчун. Наш лагерь был осажден ночью. Многие погибли, а те, кому удалось спастись, смогли это сделать лишь потому, что Родерик вскочил на коня и один бросился на атакующих. Конные сарацины, вооруженные мечами и пиками, роились вокруг него как пчелы. – Он зловеще растянул последнее слово. – Я наблюдал за этим – безоружный, беспомощный! Они стащили его с лошади и оставили только потому, что решили, что он мертв. Последний акт самоотверженности Родерика Шербона спас мне жизнь.
– Но разве не вы спасли жизнь ему, принеся его к Аурелии?
– То, что я сделал, вовсе не было благородным поступком. Я уже все потерял, мне некуда было возвращаться. Ни дома, ни семьи, все мои товарищи погибли, за исключением человека, который спас меня. Родерик был единственным существом, за которого можно было держаться. Он и Лео.
– Вы спасли Родерику жизнь, чтобы остался кто-то, способный поддержать вас?
– Я хотел бы, чтобы все объяснялось одной только жадностью! Я отнес его к Аурелии, чтобы он остался жить, да, мне нужно было, чтобы он жил, а я мог провести остаток моих дней, пытаясь отплатить ему за все, что он сделал. Моя жизнь наконец обрела смысл, цель. – Хью еще ближе придвинулся к Микаэле. – Каждое его движение, каждое произнесенное им слово, каждое адресованное мне проклятие, его пренебрежение к вам порождено той битвой. Отец заставил его отправиться в то злополучное паломничество. Родерик не походил на Магнуса – человека, который довел Дорис до самоубийства, оставив ее единственного выжившего ребенка в когтях тех чудовищ. И теперь Родерик считает виноватым себя, а не отца. Только я могу его переубедить, потому что знаю, через что ему пришлось пройти.
– Благородные чувства, сэр Хью, – заметила Микаэла. – Но я вам не верю. Родерику нужна женщина – жена. Он нуждается в нежности, и я могу…
– Вы не можете быть его женщиной, вы, неумеха! Он не позволит вам это!
– Позволит – со временем! – стояла на своем Микаэла. – Потому что я люблю его, Хью! Я сказала Родерику то, что скажу сейчас вам: «Это только шрамы! Меня не заботит…»
– Это не просто шрамы! – рявкнул Хью, и Микаэле показалось, что его глаза наполнились слезами. – Он потерял ногу!
Микаэла похолодела, по коже побежали мурашки.
– Почему… зачем вы говорите такие вещи, Хью?
– Потому что это правда. – В глазах Хью стояли слезы – холодные, сердитые, негодующие. Виноватые. – На ширину ладони ниже левого колена Родерика нет ничего. Ни ступни, ни щиколотки, ни икры.
– Это невозможно, – прошептала Микаэла.
– Я был там, когда они отняли ее. Я держал его.
– Но он ходит! Его сапоги…
– Его левая нога – протез. Дерево, шерсть, кожаные ремешки, закрепленные выше колена. Именно поэтому я знаю, что вы солгали мне, сказав, что он сам взобрался на лошадь, – то, что осталось от его ноги, и сапог, который он носит, не способны дать ему возможность вскочить в седло, а сесть справа невозможно, его левая нога не обладает подвижностью, чтобы можно было ее поднять и перекинуть.
– Но он правда взобрался сам, я видела это своими глазами! – Микаэла почувствовала себя так, словно очутилась в одном из своих ночных кошмаров.
