Текст книги "Перед заморозками"

Автор книги: Хеннинг Манкелль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 27 страниц)

50

Небо медленно начало сереть – наступал рассвет. Повязка на глазах пропускала свет, и она поняла, что долгая ночь подходит к концу. И что будет теперь? Все было тихо. Странно, но кишечник вел себя смирно. Ей пришла эта идиотская мысль именно в ту секунду, когда Тургейр Лангоос стиснул ее своим стальными ручищами: прежде, чем ты меня убьешь, я должна сходить в уборную. Если здесь, в лесу, нет уборной, тогда отпусти меня на минутку. Я присяду прямо на песочке, бумажка у меня есть, а потом зарою, как кошка.

Но она этого, конечно же, не сказала. Тургейр Лангоос дышал на нее, свет фонаря резал глаза. Потом он оттолкнул ее, повалил, завязал глаза и впихнул в машину. Она ударилась головой о дверцу. Она не могла припомнить, чтобы когда-либо раньше ей было так страшно. Разве что когда она стояла на парапете моста и вдруг осознала, что ей вовсе не хочется умирать. Вокруг все было тихо. Ветер, шум прибоя.

Был ли Тургейр Лангоос все еще здесь, у машины? Она не знала. Она не могла определить, сколько времени прошло, прежде чем в машину уселись двое – один на место водителя, другой рядом. Машина тронулась. Сидевший за рулем явно нервничал. Или, может быть, куда-то торопился.

Она попыталась определить, куда они едут. Вот выехали на асфальт и свернули налево, скорее всего, на Истад. Потом ей показалось, что они уже едут по Истаду, но вскоре, по дороге на Мальмё, она сбилась. Внутренняя карта отказала. Они постоянно сворачивали куда-то, меняли направление, съехали с асфальта на гравий, потом снова оказались на асфальте. Потом машина остановилась, но дверцы не открывались. Никто не произносил ни слова. Как долго она сидела в машине, определить она не могла. И вот наконец серый утренний свет начал просачиваться через повязку.

Вдруг дверца с грохотом открылась, кто-то вытащил ее из машины и куда-то поволок – сначала по асфальту, потом по песку. Каменная лестница, четыре ступеньки. Края ступенек были неровными, и она сразу представила себе что-то очень древнее. Потом они вошли в холодное помещение. По тому, как гулко отдавались их шаги, она решила, что это церковь. Поутихший немного за долгую дорогу страх вернулся, теперь ей стало даже еще страшнее – если только такое возможно. Она вспомнила женщину, которую не видела, только слышала разговоры о ней – Харриет Болсон. Ее удавили перед алтарем.

Гулкие, отдающиеся эхом, шаги по каменному полу. Открылась дверь, и она споткнулась о порог. С нее сорвали повязку, и она увидела спину Тургейра Лангооса. Он вышел и запер за собой дверь. Она была в ризнице. Горела лампа, освещая старинные портреты маслом, на которых были изображены печальные священники. Окна закрыты ставнями. Линда поискала глазами дверь в туалет. Туалета не было. Кишечник по-прежнему вел себя спокойно, но мочевой пузырь был готов разорваться. На столе стояло несколько кувшинов для воды Бог наверняка простит ей, если она использует один из них в качестве горшка. Она посмотрела на часы. Без четверти семь, суббота, восьмое сентября. Она услышала звук пролетевшего над церковью самолета, скорее всего заходящего на посадку.

Она проклинала себя за то, что потеряла телефон. Здесь-то, в ризнице, телефона не было. Она, ни на что особенно не надеясь, поискала в шкафах. Нет, конечно, никаких телефонов. Потом попыталась открыть окно – оно открылось, но ставни были заперты на наружный засов. Она еще раз осмотрела ризницу в надежде найти какой-нибудь инструмент, но ничего, подходящего не было.

Дверь открылась, и в комнату вошел мужчина. Линда узнала его сразу. Он был худее, чем на фотографиях, которые показывала ей Анна, – на фотографиях, спрятанных в ящике ее письменного стола. Он был в костюме, темно-синяя сорочка застегнута на верхнюю пуговицу. Длинные волосы зачесаны назад, голубые глаза, точно как у Анны, по снимкам трудно было понять, до чего Анна на него похожа. Он стоял в тени у дверей, смотрел на Линду и улыбался.

– Тебе нечего бояться, – сказал он дружелюбно и подошел к ней, вытянув руки, словно хотел показать ей, что оружия у него нет и что намерения у него самые добрые.

И вдруг она поняла – Анна держала руку в кармане, потому что там у нее было оружие! Она затем и вызвала ее, чтобы убить. Но не смогла.От этой мысли у нее ослабели колени. Она покачнулась, и Эрик Вестин протянул руку и помог ей сесть.

– Тебе нечего бояться, – повторил он. – Мне очень жаль, что тебе пришлось так долго ждать в машине с завязанными глазами. Я также должен извиниться, что придется продержать тебя здесь еще несколько часов. Потом ты свободна.

– Где я?

– На этот вопрос я ответить не могу. Важно, чтобы ты не боялась. И еще мне важно, чтобы ты честно ответила на один-единственный вопрос.

Говорил он самым любезным голосом и улыбался совершенно непринужденно. Линда ничего не понимала.

– Мне нужно знать, что тебе известно.

– О чем?

Он внимательно посмотрел на нее, все еще улыбаясь.

– Плохой ответ, – сказал он медленно. – Я бы мог сформулировать вопрос яснее, но не стану этого делать, потому что ты прекрасно знаешь, о чем идет речь. Ты следила за Анной вчера вечером, и ты нашла дом у моря.

Линда приняла решение мгновенно. Надо в основном придерживаться правды, иначе он меня раскусит. Выбора нет, подумала она и высморкалась, чтобы выиграть время.

– Вот дома-то я и не нашла. Машину в лесу нашла, это да. Но вы правы – я ехала за Анной.

Вид у него был отсутствующий, она поняла, что он обдумывает ее ответ. Она узнала его голос. Это он говорил вчера на невидимом собрании в доме на берегу. И хотя его голос и все его существо буквально источало спокойную доброжелательность, нельзя забывать того, чтоон говорил.

Он внимательно посмотрел на Линду:

– Значит, дома ты не нашла?

– Нет.

– А почему ты следила за Анной?

Теперь правду, подумала Линда.

– Я очень беспокоюсь за Зебру.

– Что еще за Зебра?

Теперь он лжет. Делает вид, что не понимает.

– Зебра – наша общая подруга. Она исчезла.

– А почему ты решила, что Анна знает, где она находится?

– Анна очень нервничала.

Он кивнул.

– Может быть, ты говоришь правду, – сказал он. – Придет время – узнаю.

Он поднялся, не отрывая от нее глаз:

– Ты веришь в Бога?

Нет, не верю, подумала Линда. Зато знаю, какой ответ ты хочешь услышать.

– Да, я верю в Бога.

– Скоро мы узнаем, чего стоит твоя вера. Как сказано – «Враг наш истреблен, а оставшееся после них пожрал огонь». [35]35
  Иов, 22,20


[Закрыть]

Он подошел к двери и открыл ее.

– Что ж, твое одиночество закончилось, – сказал он.

В ризницу вошла Зебра, за ней Анна. Дверь за ними закрылась, Линда слышала, как повернули ключ в замке. Линда уставилась на Зебру, потом перевела глаза на Анну:

– Что ты делаешь?

– Только то, что должно быть сделано.

Анна говорила ровным голосом, напряженно и враждебно.

– Она сошла с ума, – сказала Зебра, со стоном опускаясь на стул. – Просто сошла с ума.

– Те, кто убивает невинных детей, и есть сумасшедшие. Это преступление, требующее наказания.

Зебра, как укушенная, вскочила со стула и вцепилась в Линдину руку:

– Я же говорю – сошла с ума! Анна утверждает, что я должна быть наказана за то, что когда-то в детстве сделала аборт.

– Я хочу поговорить с Анной, – сказала Линда.

– Как можно говорить с психами? – закричала Зебра.

– Я не думаю, что она сошла с ума, – сказала Линда, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие.

Она встала перед Анной и посмотрела ей в глаза, лихорадочно пытаясь сообразить, зачем Эрик Вестин оставил Анну с ней и Зеброй. Что они планируют? Чего я не понимаю?

– Ты же не хочешь сказать, что тоже принимаешь в этом участие?

– Мой отец вернулся. А с ним вернулась и надежда, которую я почти уже потеряла.

– Надежда на что?

– Найти смысл жизни, Бог дал жизни смысл, и я хочу его найти.

Линда не верила своим ушам. В глазах Анны она читала то же, что и у Зебры: страх. Анна повернулась так, чтобы дверь оказалась в поле зрения. Она боится, что дверь откроется, вдруг поняла Линда. Она панически боится отца.

– Чем он тебе грозит? – спросила она шепотом.

– Он мне не грозит.

Последние слова Анна тоже произнесла шепотом. Это могло означать, что он подслушивает. Это давало ей шанс.

– Только больше не ври. Мы можем выпутаться, если ты не будешь врать. Только не ври.

– Я не вру.

Линда знала, что у них очень мало времени. Она не стала вступать с Анной в пререкания и что-то доказывать. Если она не будет отвечать на ее вопросы или начнет лгать, тогда дальше Линде придется идти одной.

– Ты можешь верить во что угодно, но ты не можешь взять на себя ответственность за убийство. Ты что, не понимаешь, во что ты оказалась втянута?

– Мой отец вернулся за мной. Нас ждет предназначение.

– Я-то знаю, что это за предназначение. Ты хочешь, чтобы погибали люди и горели церкви?

Линда видела, что Анна вот-вот сорвется. Теперь только не выпускать инициативы.

– И если с Зеброй что-то случится, тебе всю жизнь будет сниться ее ребенок. Всю жизнь. И никуда от этого ты не уйдешь. Ты этого хочешь?

В двери лязгнул ключ. Линда испугалась. Поздно. Но, прежде чем дверь открылась, Анна вынула из кармана мобильный телефон и украдкой сунула Линде. В дверях стоял Эрик Вестин.

– Попрощалась?

– Да, – сказала Анна. – Я попрощалась.

Эрик Вестин коснулся кончиками пальцев ее лба, потом повернулся к Линде и Зебре.

– Еще недолго, – сказал он. – Час-другой.

Зебра с разбегу бросилась на дверь. Линда успела ее перехватить, насильно усадила на стул и удерживала, пока та немного не успокоилась.

– У меня есть телефон, – шепнула ей Линда. – Все будет в порядке. Сиди и жди.

– Они убьют меня, я знаю.

Линда закрыла ей рот рукой.

– Ты можешь помочь мне только одним – заткнуться.

Зебра послушалась. Линда дрожала так, что ей не сразу удалось набрать нужный номер. Послышались длинные сигналы. Она хотела уже дать отбой, как услышала ответ. Это был он. Едва услышав ее голос, он начал рычать.

– У нас нет времени, – прошипела она. – Слушай.

– Где ты?

– Слушай. Молчи и слушай.

Она начала рассказывать, что случилось с тех пор, как она покинула здание полиции, написав ему записку.

– Не получал никакой записки, – прервал он ее. – Я сидел здесь всю ночь и ждал твоего звонка.

– Значит, потерялась. Слушай же, у нас нет времени.

Она была готова заплакать. После этого он ее уже не прерывал, только тяжело дышал. Каждый вдох был как трудный вопрос, на который он должен немедленно найти ответ.

– Это правда? – спросил он.

– Каждое слово. Я слышала, что он говорил.

– То есть они законченные психи, – сказал он зло.

– Нет, – возразила Линда. – Это что-то другое. Они верят в то, что делают. Для них это вовсе не сумасшествие.

– Что бы там ни было, объявляем тревогу. Мне кажется, в Швеции всего пятнадцать соборов.

– Они говорили о тринадцати, – сказала Линда, – тринадцать башен. Тринадцатая последняя, и это означает, что начинается Великое Очищение. Что это значит, не спрашивай.

– И ты не знаешь, где ты?

– Нет. Я почти уверена, что мы ехали через Истад, считала круговые развязки. Но до Мальмё не доехали, остановились раньше.

– Какая погода?

– Не знаю.

– На что еще обратила внимание?

– Дорога. Асфальт, гравий, иной раз вообще какие-то коровьи тропы.

– Через мосты переезжали?

Она задумалась:

– Не думаю.

– Какие-нибудь характерные звуки ты слышишь?

Конечно! Самолеты! Уже несколько раз над церковью пролетали самолеты.

– Самолеты, – сказала она. – Один пролетел совсем низко.

– Что ты имеешь в виду – низко?

– Звук был такой, как будто он шел на посадку. Или, может быть, взлетал.

– Погоди секунду, – сказал он и кого-то позвал. – Передо мной карта. Сейчас ты слышишь что-нибудь?

– Сейчас нет.

– Большие самолеты или спортивные?

– По-моему, большие. Во всяком случае, реактивные.

– Значит, скорее всего, Стуруп.

Зашуршали бумаги. Он попросил кого-то связаться с диспетчерской службой аэропорта Стуруп.

– Смотрим на карту. Сейчас что-нибудь слышишь?

– Самолет? Пока нет.

– Можешь описать мне поподробней, откуда летят самолеты?

– Колокольня расположена на западе или на востоке?

– Откуда мне знать?

Он крикнул что-то Мартинссону. Тот, по-видимому, ответил.

– Колокольня на западе, алтарь на востоке. Это как-то связано с воскресением мертвых.

– Тогда самолеты летят с юга. Если я смотрю на восток, то они летят с юга на север. Или на северо-запад. Пролетают прямо над церковью.

В трубке что-то заскрипело и затрещало. С Линды ручьями лился пот. Зебра, обхватив голову ладонями, раскачивалась на стуле. Линда снова услышала голос отца.

– Сейчас ты будешь говорить с диспетчером в Стурупе. Его зовут Янне Лундвалль. Я буду слушать, и, может быть, вклиниваться. Ты меня слышишь?

– Я слышу. Только поторопитесь, времени почти нет.

У него вдруг задрожал голос.

– Я знаю. Но мы бессильны, пока не поймем, где вы.

Она услышала голос Янне Лундвалля.

– Сейчас попробуем тебя вычислить, – весело сказал он. – Сейчас что-то слышишь?

Что отец ему сказал? От его легкомысленного тона ей сразу стало еще страшней.

– Сейчас ничего не слышно.

– Через пять минут КЛМ [36]36
  КЛМ – голландская авиакомпания


[Закрыть]будет заходить на посадку. Скажи, как услышишь.

Прошло несколько томительных минут. Наконец она услышала слабый звук приближающегося самолета.

– Слышу!

– Ты стоишь лицом на восток?

– Да. Самолет приближается справа.

– Правильно. Скажи, когда он будет находиться прямо над головой.

Дверь заскрипела. Линда прервала разговор, выключила мобильник и быстро сунула его в карман. Это был Тургейр Лангоос. Он постоял молча, глядя на пленниц. Потом вышел, не сказав ни слова. Зебра так и сидела, скрючившись и качаясь на стуле. Только когда он уже вышел, Линда поняла что момент упущен – самолет уже пролетел мимо.

Она снова набрала номер отца. Голос у него был взволнованный. Ему так же страшно, как и мне, подумала Линда. Ему так же страшно, и он так же, как и я, не имеет ни малейшего представления, где я нахожусь. Мы можем разговаривать, но найти друг друга мы не можем.

– Что случилось?

– Сюда вошли. Тургейр Лангоос. Я была вынуждена отключиться.

– О боже! Соединяю с Янне.

Следующий самолет появился через четыре минуты. Лундвалль сказал, что это опоздавший на четырнадцать часов чартерный рейс из Лас-Пальмаса.

– Сейчас они будут встречать разъяренных пассажиров, – сказал Янне с удовольствием. – Иногда неплохо посидеть в башне, где тебя никто не достает. Слышишь?

Линда крикнула, когда до нее дошел слабый звук приближающегося самолета.

– Поступаем так же. Как только самолет будет прямо над тобой, скажи.

Самолет приближался. Вдруг телефон запищал. Линда глянула на дисплей – заряд кончался.

– Мобильник сдыхает.

– Мы должны знать, где ты! – заорал отец.

Поздно, подумала Линда. Она заклинала телефон продержаться еще чуть-чуть. Самолет все приближался и приближался, телефон пищал и пищал. Наконец она услышала мощный вибрирующий звук двигателей прямо над головой.

– Есть! – крикнула она.

– Ну вот, мы тебя и вычислили довольно точно, – сказал Янне Лундвалль. – У меня только один вопрос по пово…

Что это был за вопрос, Линда так никогда и не узнала. Батарейка села окончательно. Линда отключила его и положила в шкаф, где висели рясы и мантии. Оставалось только надеяться, что отец сумеет понять, где они находятся. Зебра смотрела на нее.

– Все обойдется, – сказала Линда. – Теперь они знают, где мы.

Зебра не ответила. Она уставилась на Линду остекленевшими глазами и вцепилась ей в руку так, что ногтями поранила кожу. Пошла кровь. Я боюсь не меньше тебя, подумала Линда. Но я должна это скрыть. Я должна успокоить Зебру. Если она начнет бушевать, они могут заторопиться. С чем? Она не знала. Но если Анна рассказала отцу про Зебрин аборт и если именно сделанный когда-то аборт определил судьбу Харриет Болсон, то особо сомневаться в том, что ждет Зебру, не приходилось.

– Все обойдется, – еще раз прошептала она. – Они уже едут.

Она не знала, сколько времени они ждали. Может быть, полчаса, может быть, больше. Вдруг грохнула дверь. Вошли трое и взяли Зебру, двое других схватили Линду. Они выволокли их из ризницы. Все было так быстро, что Линда даже не попыталась противиться. Руки, державшие ее, были очень сильными. Зебра кричала, крик ее временами переходил в вой. Их втащили в зал. Там их ждали Эрик и Тургейр Лангоос. На передней скамье сидели две женщины и один мужчина. Анна тоже была там, она сидела чуть подальше. Линда попыталась встретиться с ней глазами, но ее лицо было как застывшая маска. Или это и в самом деле маска? В церковной полутьме Линда не могла определить. Сидевшие впереди тоже держали в руках нечто, похожее на белые маски.

Линду парализовал страх, когда она увидела канат у Эрика Вестина в руках. Сейчас он убьет Зебру, а потом меня, потому что я слишком много знаю. Зебра вырывалась, как пойманный зверь.

И вдруг словно рухнули стены. Церковные двери с грохотом распахнулись, цветные витражи по обеим сторонам разлетелись вдребезги. Линда услышала голос в мегафон – это был ее отец, конечно, это он, он ревел так, будто не доверял способности мегафона усиливать звук. В церкви все замерли.

Эрик Вестин бросился к Анне, схватил и прикрылся ей, как щитом. Она рвалась у него из рук. Он кричал, чтобы она успокоилась, но она его не слушала. Он потащил ее к выходу. Она не унималась. Грохнул выстрел. Анна дернулась и осела на пол. У Эрика в руке был пистолет. Он недоверчиво посмотрел на дочь и выбежал из церкви. Никто не решился его остановить. Отец во главе целой толпы вооруженных полицейских – большинство из них Линда никогда не видела – ворвался в церковь с бокового входа. Тургейр Лангоос начал стрелять. Линда схватила Зебру, и они втиснулись между рядами, вжимаясь в пол. Стрельба продолжалась, но Линда не видела, что происходит. Потом внезапно наступила тишина. Она услышала голос Мартинссона, он кричал, что кто-то выбежал через центральный вход. Тургейр Лангоос, подумала Линда.

Она почувствовала, как кто-то взял ее за плечо. Она дернулась, может быть, даже крикнула, сама того не заметив. Это был отец.

– Вам надо уходить отсюда, – сказал он.

– Что с Анной?

Он не ответил. Линда поняла – Анна мертва. Они, пригибаясь, выбежали из ворот. Вдалеке по дороге мчался темно-синий «сааб», его преследовали две полицейские машины. Они вышли за кладбищенскую стену и опустились на землю.

– Все, – сказала Линда, – конец.

– Никакой не конец, – прошептала Зебра. – Я буду помнить об этом всю жизнь. Всегда буду чувствовать этот канат на шее.

Снова грохнул выстрел, потом еще два. Линда и Зебра услышали голоса, какие-то команды, визг срывающихся с места машин, вой сирен. Потом все стихло.

Линда приказала Зебре сидеть на месте, осторожно поднялась и выглянула из-за стены. Вся церковь была окружена полицейскими, они почему-то стояли совершенно неподвижно. Как на картине, подумала Линда. Она заметила отца и подошла к нему. Отец взял ее руку. Он был очень бледен.

– Оба ушли, – сказал он. – И Вестин, и Лангоос. Их надо взять.

Он прервался – кто-то сунул ему мобильный телефон. Он послушал и вернул телефон, не сказав ни слова.

– Грузовик, груженный динамитом, взорвался в домском соборе в Лунде. Сорвал цепи ограждения и врезался в западную колокольню. Полный хаос, никто не знает, сколько убитых. Но в остальных местах их, похоже, удалось остановить. Двадцать человек уже арестовано.

– Почему они это делали?

– Потому что верили в Бога и любили Бога, – ответил он. – Не думаю, чтобы Бог платил им тем же.

Они помолчали.

– Трудно было нас найти? – спросила Линда.

– Вообще говоря, нетрудно, – сказал он. – Лундвалль дал почти абсолютно точные координаты. Здесь всего две церкви. Подъехали и заглянули в окно.

Вновь наступило молчание. Линда знала, что они думают об одном и том же. Что было бы, если бы она не имела возможности дать им координаты?

– Чей мобильник? – спросил он, и она сразу поняла, что он имеет в виду.

– Анны. Она все же опомнилась.

Они пошли к Зебре. Тело Анны грузили в черную машину.

– Не верю, чтобы он хотел застрелить Анну. Скорее всего, нечаянно нажал курок.

– Мы возьмем его, – сказал отец. – Тогда и узнаем.

Зебра поднялась с земли. Ее бил озноб.

– Я поеду с ней, – сказала Линда. – Я знаю, что наделала глупостей.

– Мне будет спокойнее, когда ты наденешь форму и я буду знать, что ты сидишь в машине с напарником и кружишь по Истаду.

– Мой мобильник лежит в песке в Сандхаммарене.

– Мы туда кого-нибудь пошлем, он наберет твой номер и будет ходить туда-сюда, пока песок не подаст голос.

Свартман завернул Зебру в одеяло, она забралась на заднее сиденье и съежилась в уголке.

– Я останусь у нее, – сказала Линда.

– А ты-то как?

– Пока не знаю. Единственное, в чем я уверена, – что в понедельник начну работать.

– Передохни неделю, – сказал отец, – никакой спешки нет.

Линда села в машину, и они уехали. Низко над ними пролетел заходящий на посадку самолет. Линда смотрела в окно. Коричневатая глинистая земля, редкие кусты… Природа уже засыпает, подумала Линда, не в силах оторвать глаз от унылого сконского пейзажа. И что нужно мне сейчас больше всего – это сон. Мне надо выспаться. А потом снова вернуться к невыносимому уже ожиданию, но теперь ждать осталось совсем чуть-чуть. Невидимый мундир можно будет выкинуть и надеть вполне видимый и реальный. Надо бы спросить Свартмана, как он оценивает шансы, что они возьмут Вестина и Лангооса, но она промолчала. Сейчас ей почему-то это было неинтересно.

Потом. Не сейчас. Заморозки, осень, зима… думать она будет потом. Она положила голову на Зебрино плечо, закрыла глаза и вдруг увидела перед собой лицо Эрика Вестина. В тот последний момент, когда Анна начала оседать на пол. Только теперь она поняла, какое отчаяние было в его лице. Отчаяние и одиночество. Человек, потерявший все.

Она снова посмотрела в окно. Эрик Вестин постепенно растворился в жемчужной дымке тумана.

Машина остановилась на Мариагатан. Зебра спалю. Линда осторожно разбудила ее:

– Приехали. Мы приехали. Теперь все позади.