355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Хельге Палудан » История Дании » Текст книги (страница 11)
История Дании
  • Текст добавлен: 6 октября 2016, 00:51

Текст книги "История Дании"


Автор книги: Хельге Палудан


Соавторы: Эрик Петерсен,Герца Бонцеруп,Серен Расмссен,Карстен Расмуссен,Хеннинг Поульсен,Эрик Ульсиг

Жанр:

   

История


сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 49 страниц)

Жизнь и смерть

Существование в средние века было ненадежным. Имелись основания помнить о том, что «нет ничего более определенного, чем смерть, и нет ничего более неопределенного, чем смертный час». Люди страшились скоропостижной смерти, когда человек не успевал подвести итоги своей жизни перед Богом и людьми. Прежде чем отправиться на войну или пуститься в опасное путешествие, были все основания исповедаться и сообщить свою последнюю волю. В церквах фрески напоминали прихожанам о Судном дне, когда спасшиеся вознесутся на небо, а осужденные будут низвергнуты в ад на вечные муки. А до Судного дня предстояло пребывание в чистилище. Его срок мог быть сокращен добрыми деяниями и покаянием, и многое можно было заслужить, принеся дары монастырям, где монахи или монахини вели чистую жизнь, или заказывая богослужения в честь Девы Марии и святых. Устраивались специальные богослужения во спасение души, когда священник молился за устроителя и его род. Это могло вылиться в проведение ежедневных месс во спасение души (за исключением воскресений и праздников) и одного большого богослужения раз в год.

Фрески, которые сохранились в чрезвычайно большом количестве в сельских церквах, с их житиями святых и другими возвышающими душу сюжетами создавались для поучения прихожан, однако центральное место в церквах занимали изображения страданий Христа и его смерти во имя спасения людей. Такие изображения делались на досках алтаря. Самые крупные и лучшие из них – это картина работы Бернта Нотке на алтарной доске в Орхусском соборе (около 1480 г.), работа Клауса Берга в церкви францисканцев в Оденсе (около 1513 г.) и большие распятия для мирян, которые в ту пору располагались в промежутке между хорами и нефом, а теперь перемещены на одну из стен.

Церковное искусство периода позднего средневековья, письма с заказами на проведение богослужений, завещания и большие средства, которые поступали в церковную казну, свидетельствуют о чрезвычайно большом значении христианства и церкви. Однако эти исторические источники отражают, разумеется, не всю действительность. Если взять другую большую группу источников – многочисленные документы на право владения землей (купчие, закладные, судебные свидетельства), создается впечатление, что существование, во всяком случае, дворянства вращалось вокруг того, как заполучить или обеспечить владение землей. И наконец, политические документы, – они, разумеется, касаются политики и войны.

Когда видный датский историк Кристиан Эрслев вознамерился дать описание жизни дворянства в XII и XIV вв., он использовал народные песни, понимая при этом, что мир этих песен отражает лишь некоторые стороны дворянской жизни. Перед ним предстала ментальность, для которой были характерны разгул страстей, щепетильная забота о своих правах и чести, столь необходимая для того, чтобы ограничить произвол со стороны короля. Христианство не оставило глубоких следов. «Когда слышишь, как жена перед Богом всевышним призывает мужа к кровной мести, начинаешь понимать, сколь поверхностным является господство церкви». Эта картина, которую рисует одна из народных песен, не лишена наблюдательности, однако нужно помнить, что здесь речь идет о художественном вымысле и что тексты песен, к сожалению, были записаны только во второй половине XVI столетия.

Отдельные случайные источники проливают свет на средневековую жизнь. Младшая Зеландская хроника (Yngre Sjdellandske Kronike) повествует в части, относящейся к 1357 г.: «В тот год на Зеландии случилось нечто странное. Рождественским вечером к одному крестьянину в деревне явилось привидение и попросило дать ему приют. Оно поселилось в печи у этого человека с молодой женщиной, которую можно было видеть, но само привидение оставалось невидимым. Оно говорило по-датски и по-латыни и сказало, что оно родилось в Треллеборге и ходило в школу в Роскилле. Оно оставалось там, ело и пило, предпочитая употреблять в пищу яйца. Оно разговаривало со всяким приходящим в дом, часто ходило на крестьянские пирушки и рассказывало своему хозяину, что там происходило... То, что привидению подносили, женщина принимала и использовала для его пропитания. Однако крестьянин, которому надоел постоянный приток любопытных в его дом, посадил женщину на телегу и отвез ее в субботу после Масленицы в Копенгаген. А Педер Йордансен – так называло себя привидение – последовал за ними». Этот короткий, но точный рассказ дает некоторое представление о крестьянской жизни, городах, школьной учебе и мошенничестве.

А вообще самым лучшим источником являются завещания. Выбранные здесь два образчика рисуют картину двух более или менее различных типов обстановки, в которой жили дворянин и связанный с крестьянской средой бюргер, и дают представление об окружавших членах их семей и людях из прислуги. Общим для них, конечно, было то, что они не забывали о церкви и бедных.

Рыцарь Андерс Нильсен, проживавший в Дроннингхольме у озера Арресё, написал 14 октября 1447 г. завещание. Прежде всего, он позаботился о больших монастырях Северной Зеландии, Эсруме (где его должны были похоронить) и Эбельхольте; затем о своей супруге, своей сестре и роскилльском епископе Йенсе, которые стали исполнителями завещания. Далее идут Роскилльский собор, три сельские церкви и монастырь Марибо, его братья и сестры (которые были его наследниками), дети его сестры и их супруги, один каноник из Роскилле, священник и пара госпиталей в Копенгагене, сосед, приходский священник, приемный сын, челядь, прислуга, некоторые не поддающиеся опознанию лица и, наконец, бедные. Жена завещателя получила самую крупную долю – ей он завещал половину своей доли в их совместном имуществе (исключая, однако, земельную собственность). Церковные учреждения получили свою долю в виде денег, в то время как наследники из дворянского сословия получили серебряные чаши и тому подобные предметы; правда, его «дорогой сосед» получил золотое кольцо, а его сестра и епископ Йене – даже и то и другое. Короля Кристофера завещатель скромно одарил серебряным кубком – Андерс был одним из доверенных лиц Эрика Померанского, однако не пользовался реальным влиянием после 1439 года. Приемный сын получил кое-какую заложенную земельную собственность в округе Хорнсхерред. Некоторые из его помощников и работавших у него по найму получили лошадей или деньги; его паж получил его латы, паж его жены получил и его латы, и лошадь. Двое мужчин, статус которых из завещания неясен, но которые, должно быть, состояли у него на службе, получили его корабль. Одной из служанок его жены была завещана довольно крупная сумма денег, вторая получила его сюртук багряно-красного цвета, но без серебряных пуговиц. Шуба из лисьих шкур и пурпурная мантия достались двум из его предполагаемых помощников, в то время как остальная часть его гардероба была отписана церкви, двум большим монастырям и собору. Особое внимание Андерс уделил той сельской церкви, в которой он был крещен. От упомянутого выше сюртука багряно-красного цвета церковь получила серебряные пуговицы, чтобы употребить их на изготовление чаши или дароносицы. Монастырь Марибо получил партию железа, госпитали и бедные – зерно и свинину.

Андерс Нильсен ранее был высокопоставленным военным чиновником в Копенгагене, позднее ленсманом в Швеции, где он женился на шведке, заседал в государственном совете, но происходил он из зеландской мелкопоместной дворянской семьи. Андерс родился в Херлеве, деревне, которую его отец получил в ленное владение от монастыря Эсром, и умер в Дроннингхольме, который его отец получил в залог от королевы Маргрете. Где находились частные земельные владения семьи, неизвестно. Однако не похоже, чтобы он передал монастырю Эсром земельную собственность как покрытие расходов на похороны, ограничившись крупным денежным даром.

Завещание из Роскилле, датированное 1489 г., проливает свет на жизнь в среде бюргеров. Нильс Йенсен завещал каменный сельский дом, принадлежавший ему и жене (разумеется, с ее согласия), одному из алтарей собора, оставил по бочке пива каждому из женских монастырей города, а также пиво и другие съестные припасы учащимся и беднякам, которым, кроме того, была предоставлена возможность посетить баню. Завещатель был родом из прихода Скуллелев в округе Хорнсхерред, а его брат был там крестьянином-арендатором, сестра же была замужем за крестьянином на Лолланне. Эти двое были его наследниками, однако от более раннего брака у него был сын, который, должно быть, отделился, когда он в 1483 г. женился на Барбаре. Мы, конечно, не знаем объема его движимого имущества, половина которого принадлежала его жене (поскольку движимое имущество считалось совместной собственностью). Неизвестно и то, сколько получили наследники, однако завещание сообщает, чем Нильс Йенсен считал возможным самостоятельно распорядиться помимо дорогого каменного дома. Речь шла о его военном снаряжении, его одежде, трех серебряных ложках, некоторых предметах домашней обстановки, небольшой сумме денег, но прежде всего о быках и другом скоте. Сын получил пару быков из числа самых лучших, одну серебряную ложку, самую лучшую одежду завещателя, его меч и арбалет, в то время как его латы отошли брату, а другой меч и капюшон из лучшей материи – его помощнику. Дорогой родственник в Ерси (возле Кёге) и сестра получили каждый по серебряной ложке, племянник и племянница – по паре быков, а племянница еще и набор постельного белья. Церкви, где он крестился, двум служанкам, приходскому священнику и дьячку были оставлены или небольшая сумма денег, или бык, монастырю францисканцев, где его должны были похоронить, – несколько более значительная сумма денег, которая, однако, составляла всего лишь 2% того, что Андерс Нильсен в 1447 г. оставил монастырю Эсром. Самый крупный капитал по завещанию причитался его жене: помимо различного домашнего имущества две лошади, четыре быка и две коровы. Нильс Йенсен был родом из сельской местности, и данное завещание является хорошим свидетельством подвижности в крестьянском обществе, однако он наверняка не был собственником земли. Об одном из быков мы узнаем, что он содержался у мельника в Корнерупе, о паре других – что они находились во Флёнге (в обоих случаях это деревни в окрестностях города Роскилле). Быки, надо полагать, были либо сданы в аренду, либо поставлены на откорм в указанных местах, однако и другие быки, упомянутые в завещании, явно не могли содержаться в городе. В той или иной форме Нильс Йенсен, должно быть, занимался торговлей быками.

Датский период позднего средневековья характеризуется весьма сильным немецким влиянием. Любек и другие ганзейские города играли доминирующую роль. Это касалось их купцов, которые держали в своих руках торговлю, резчиков по дереву, таких, как Бернт Нотке и Клаус Берг. Церковная архитектура носила на себе отпечаток северогерманской готики, а датское духовенство проходило обучение в северогерманских университетах. Имела место сильная иммиграция дворянства из Голынтейна и Мекленбурга и купцов из ганзейских городов. Иммиграция и обычное общение носили столь широкий характер, что датский язык испытал на себе влияние немецкого в такой степени, в какой ни до, ни после на него не оказывал влияние никакой другой язык. Например, современные датские слова, начинающиеся с be– или for-, заимствованы в период позднего средневековья из нижненемецкого (северогерманского) говора. Процесс облегчался тем, что нижненемецкий говор стоит несколько ближе к датскому, чем верхненемецкий язык, который приобрел столь важное значение после Реформации. В то же время нижненемецкий язык существовал в хорошо развитой письменной форме и был языком общения во всем районе Балтийского моря.


Резюме

Датское общество строилось вокруг королевской власти, а епископы и дворянство составляли элиту, выступавшую в качестве носителя власти, находившегося в союзе с королем или выступавшего против него. Историки ранее рассматривали отношения между королевской властью и аристократией как отношения, отмеченные противоречиями, и действительно между ними существовала конкуренция в отношении того, кому какая доля податей, взимавшихся с населения, достанется. Однако они не могли обойтись друг без друга, и как в 1439, так и в 1523 г. у аристократии был наготове новый король, когда старого монарха лишали трона. Альтернативой был бы политический хаос, как в 1332 г. Однако в ряде областей происходило важное развитие. Вокруг короля и рядом с ним возник государственный совет, который со временем превратился в действительно представительный орган аристократии; благодаря этому основа государственной власти оказалась достаточно широкой. Увеличение прав дворян-помещиков по отношению к их крестьянам ничего не меняло в этом отношении. Дееспособность королевской власти возрастала по мере роста центральной администрации (канцелярии), применения наемных войск и огнестрельного оружия. В XV в. закончилось то время, когда дворяне и епископы располагали сколько-нибудь действенными укреплениями в виде замков.

Самые важные социальные изменения в период позднего средневековья происходили в среде крестьянского сословия, где прослойка хусманов и самые мелкие крестьянские хозяйства исчезли, в то время как наиболее крупные были разделены на части. Это означало, что крестьянское сословие стало более однородным. Дания обрела тот облик преимущественно крестьянской страны, который она в общем и целом сохранила вплоть до сельскохозяйственных реформ, осуществленных около 1788 г. с крестьянскими дворами, объединенными в деревенские общины. Причиной, содействовавшей такому развитию, было резкое сокращение численности населения, вызванное «черной смертью» и последующими другими эпидемиями чумы. Одновременно в стране становилось все меньше дворян, прежде всего из-за сильного уменьшения численности мелкопоместного дворянства. Следствием этого стало превращение последнего в более аристократический класс.

После того как в 1523 г. окончательно потерпели крушение попытки датских королей установить господство над Швецией, страна датских королей приобрела те размеры, которые она сохраняла вплоть до 1814 г.: королевство охватывало Данию, Норвегию и герцогства Шлезвиг и Гольштейн. При этом были утрачены в пользу шведских королей земли провинции Сконе, а также Бохуслен и другие норвежские провинции.

В культурном отношении Дания в течение позднего средневековья превратилась в своего рода немецкую провинцию, и такое положение сохранялось вплоть до XIX столетия.


НОВОЕ ВРЕМЯ (1523-1720)
Карстен Порскрог Расмуссен

Глава 7
Реформация

Реформация считается одной из важнейших вех в истории Дании, знаменующих собой конец средневековья и начало нового времени. Характер этого перелома определялся быстротой, с которой разворачивались события. С тех пор как, согласно свидетельствам, в Дании появились первые лютеранские проповедники, и до полного торжества идей Реформации в стране прошло всего двенадцать лет.

Казалось, что к 1523 г. церкви и дворянству удалось восстановить утраченный было контроль над обществом. По инициативе части епископов и высших аристократов был свергнут король Кристиан II и возведен на престол Фредерик I. В 1523– 1524 гг. был принят ряд решений, укреплявших политические позиции дворянства и церкви и усиливавших их власть над крестьянами. И то и другое отвечало общим интересам епископов и дворянства.

Еще более укрепляло их положение то, что в 1523 г. во главе всех епископатов, за исключением одного, стояли дворяне, да и этот последний к 1529 г. также возглавил представитель аристократии. Для представителей знати путь к сану епископа лежал не через богословское образование и будни священника, а через изучение юриспруденции и службу в королевской канцелярии. Так, решающими условиями при избрании высших чинов духовенства были вполне мирские требования к кандидатам. Подобная ситуация была характерна для большей части католической Европы, однако именно к этому времени она стала подвергаться широкой критике в ряде стран. Множество критических замечаний исходило от самих представителей духовенства. Теологи-реформаторы выступали, как правило, не против светской власти церкви как таковой, а против злоупотреблений ею, а также против того, что епископов и настоятелей монастырей больше заботили дела мирские, нежели духовные. В Дании наиболее заметным представителем такой внутрицерковной критики был монах-кармелит Поуль Хельгесен, чьи резкие выступления находили определенный отклик среди мыслящей части представителей духовенства. Между тем и в широких кругах священнослужителей зрело недовольство официальной церковью и ее светской деятельностью. Центральным объектом критики была процветавшая в эти годы торговля индульгенциями. Некоторые критики делали упор на то, что с точки зрения богословия неприемлемо позволять грешникам покупать себе прощение всех грехов, другие видели в продаже индульгенций прежде всего свидетельство жадности церкви.

В Германии в 1517 г. Лютер опубликовал свои 95 тезисов, что положило начало быстро развивающемуся народному движению протеста. В Дании же оно еще не имело к тому времени такой прочной основы, – идеи лютеранства лишь в 1522 г. достигли Хузума в Южной Ютландии. Свидетельством информированности о ситуации в мире служит тот факт, что под давлением епископов Фредерик I включил в подписанный им манифест новый параграф о том, что король не должен позволять «никаким еретикам, ученикам Лютера, либо прочим» проповедовать против нынешней церкви и ее учения. Тех же, кто нарушит данный запрет, король обещал лишать имущества и казнить.

Вскоре худшие опасения епископов, похоже, начали сбываться, в то время как королевские обещания не оправдались. В 1525 г. в различных частях Ютландии крестьяне отказывались платить десятину епископу, а Поуль Хельгесен писал в своих заметках, что в 1526 г. «яд лютеранства проник во все уголки Ютландии». К этому времени лютеранские проповедники действовали уже по всей стране. Многие из них в прошлом были монахами и священниками, которые покинули свои монастыри и приходы и стали народными проповедниками вне официальной церковной иерархии. Развитие книгопечатания содействовало более быстрому, нежели ранее, распространению критических идей.


Лютеранство

Лютеранские проповедники ратовали за иное, нежели у католической церкви, понимание христианской религии. По их убеждению, спасение души достигалось не добрыми деяниями и тем более не такими суррогатами, как восковые свечи или индульгенции. Из их теорий следовало, что человек рождается грешником и может лишь истово верить в Господа, всецело уповая на Его милость. Полностью отказывались они и от поклонения причисленным к лику святых. Основой веры, заявляли они, должна служить лишь Библия, а не вся последующая церковная традиция. Прямое дело священнослужителей – выступать с проповедями, а не заниматься мирскими делами. Целибат, как считали лютеране, не имел никакого религиозного обоснования. Богатство церкви вновь и вновь подвергалось ожесточенным нападкам, и это, в свою очередь, не могло не вызвать сочувствия у населения, большая часть которого платила церкви десятину, а более чем каждый третий к тому же и арендную плату за землю либо за жилье.

Тем не менее среди самих проповедников существовали серьезные различия. Некоторые из них действительно отрицали весь современный общественный порядок и считали, что церковью должен управлять народ. Прочие, и среди них Хакс Таусен, выступали, как и сам Лютер, против светской власти церкви, однако отнюдь не против светской власти как таковой. Наоборот, они полагали, что в своих мирских делах церковь должна подчиняться государю, равно как призывали к покорности ему остальных подданных.

Особых успехов лютеранские проповедники добились в крупных городах, таких, как Виборг, Ольборг, Копенгаген и Мальме. Здесь им удавалось зажечь своими идеями широкие народные массы, слабо контролировавшиеся аристократией и духовенством. В 1528—1530 гг. горожане и члены городских муниципалитетов воплотили здесь в жизнь основные идеи Реформации. Католическое духовенство было частично изгнано, многие церкви закрыты, крупнейшие из них были заняты проповедниками лютеранства.

По всей стране происходили беспорядки. В 1525 г. разразилось крестьянское восстание в Сконе, в 1531 г. едва не вспыхнул мятеж в Ютландии. Лишь вмешательство наиболее авторитетного из представителей аристократии того времени, Могенса Гойе, и его многочисленных сторонников из числа богатых крестьян и мелкого дворянства не позволило ему разгореться. В целом контроль аристократов и епископов в сельской местности был гораздо сильнее, чем в городах.

Опасаясь дальнейшего распространения лютеранства и новых волнений, епископы и наиболее консервативно настроенные члены государственного совета обратились к королю с просьбой вмешаться в ситуацию. Тем не менее, несмотря на данные им обещания, Фредерик I не спешил подавлять движение последователей Лютера. Наоборот, ссылаясь на свободу христианского вероисповедания, король пожаловал охранные грамоты многим выдающимся лютеранским проповедникам. Двое из его детей сочетались браком с представителями немецких княжеских домов, принявших лютеранство, а старший сын короля, герцог Кристиан, провел в 1525– 1528 гг. реформацию церкви в амте Хадерслев, которым он управлял. К вящему неудовольствию епископов и прочих консервативных католиков – членов государственного совета, они не могли воспрепятствовать этому, поскольку Хадерслев находился на территории герцогства Шлезвиг и власть совета на него не распространялась.

Постепенно среди аристократии также произошел раскол. В герцогствах Шлезвиг и Гольштейн на ланддаге 1525 г. местное дворянство резко выступило против католической церкви. В самой Дании явными лютеранами были Могенс Гойе, его ближайший друг Эрик Баннер и, что интересно отметить, один из епископов – представитель древнего дворянского рода Кнуд Хенриксен Гюлленстьерне из Оденсе. Последний ввел лютеранство в своей епархии.

Приверженность князей и представителей высших кругов аристократии идеям лютеранства имела решающее значение для хода реформации в стране. В истории Европы церкви неоднократно приходилось сталкиваться с критикой в свой адрес. Однако прежде она либо учитывалась церковью и приводила к отдельным реформам, либо выливалась в волнения в обществе, которые в конечном итоге подавлялись светской властью. Теперь же, в 20 —30-х годах XIV в., возникло принципиально новое явление: князья и многочисленные представители аристократии Северной Европы встали во главе движения, которое оспаривало правоту некоторых теологических постулатов и организационных основ церкви. Едва ли единственной причиной этого стали проповеди Лютера с требованиями подчинения церкви светской власти и передачи церковных богатств государству, однако очевидно, что это делало лютеранство гораздо более приемлемым для князей и господ, нежели прочие радикальные движения. Во многих регионах Северной Европы они предпочли возглавить реформацию и контролировать ее ход, вместо того чтобы подавить ее. Начиная с 1525 г. так происходило и во многих германских государствах, в том числе в Саксонии, Гессене и Пруссии.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю