Текст книги "Болото"

Автор книги: Гюрза Левантская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

Часто приходил начальник. Теперь и он работал вместе со всеми. Складывалось впечатление, что в деревне остались только младенцы с матерями и раненные в последних событиях. Кроме стука инструмента и гула катящихся тележек, не было слышно ничего постороннего. Работа шла в полном безмолвии. Ира периодически чувствовала взгляд, прикованный к своей спине. После Ринни-то и сая ей было хорошо знакомо это ощущение. Но стоило обернуться, и она видела начальника, целиком погружённого в работу. Что бы он ни думал, но разговаривать не желал. И даже не хотел, чтобы она знала, что он наблюдает за ней. Диалог столь громкий, столь понятный, начатый, когда она стояла со связанными руками у столба, так и не был завершён. С другой стороны, начальство, это тебе не мальчик и не приятель по играм. На то оно и начальство.

Когда человек читает газету или смотрит новости, то он делает это так, будто смотрит фильм или читает увлекательный роман. Чужие судьбы, чужие лица. «Это не про меня», – говорим мы, искренне веря, что не нас однажды в одно движение слижет цунами, не нам лежать под обломками после землетрясения, мы никогда не заблудимся в лесу и не умрём от жажды в пустыне. Эти истории писаны не про нас, домашних или просто слишком уверенных в собственных силах. Самое забавное, что мы продолжаем в это верить, делая шаг в трясину или наблюдая, как первый кусок падает с рушащегося здания. Ира считала, что за последние полгода с хвостиком на её долю уже выпало достаточное количество историй, по уровню впечатлений сравнимых с любым из природных катаклизмов. Но беда обычно не ходит одна. А ещё неприятнее, когда тяжёлые события идут одно за другим, не давая опомниться. Если это происходит, так и хочется пофилософствовать о превратностях жизненного пути, чёрных и белых полосках… Но будет ли время думать об отвлечённом?

Упавший на пол и погасший практически сразу фонарь заметили все до единого рабочие. Его машинально подобрал кто-то из мужчин. Забота о крохах поруха была в крови у любого вольного или невольного жителя этого места. Он бережно отёр стеклянные детали от пыли и убедился, что маленький шарик остался внутри, хотя пара стёкол всё-таки разбилась и выпала из металлических пазов. У Иры стало неспокойно на душе. Замкнутое пространство и так давило на психику, а тут ещё и света стало меньше. Порух – чудесный материал. Как много может подарить один-единственный шарик! И как заметен становится весь тот свет, что он способен дать, когда тот внезапно исчезает.

В тишине потихоньку надвигался какой-то шорох, неприятный, как тихий скрежет металла о стекло. На голову посыпалась пыль, Ира чихнула и машинально вытерла лицо ладонью. Под ноги упали мелкие камешки. Значения слова «кассат», которое произнёс чётко один из охранников, на тот момент Ира не знала. Оно влетело ей в голову, когда всё вокруг пришло в движение, когда сверху полетела каменная крошка, когда фонари один за другим начали отрываться от стен, падая и разбиваясь на осколки. Свет неумолимо гас. Она почти сразу потеряла ориентацию в пространстве и совершенно не знала, куда надо двигаться.

Кассат. Обвал.

Отовсюду слышались скрежет, противный хлюпающий звук и крики, перемежаемые командными голосами, удаляющимися от неё. Ира сделала пару глубоких вдохов и закашлялась от каменной пыли. Голоса… в темноте они звучали как из-под одеяла. Кровь била в уши, заглушая половину звуков. Идти за голосами. Вроде в ту сторону, вон и огонёк фонарика мелькнул впереди. А этот голос ни с чем не перепутаешь: начальник. Опять командует. Он, кажется, стал ближе. Идти на голоса! За звоном цепей, не давать страху пробраться под рёбра к сердцу. Медленно, но идти. И вдруг до неё дошло, что всё это время стоит на месте, не шелохнувшись. У неё не было сил сделать даже шага, и мысль убегала вперёд, к спасительному выходу одна, оставив скованное ступором тело в одиночестве среди стен, которые давили на сознание. Вокруг была темнота, и даже одинокий огонёк впереди казался призрачным. Или игрой воображения.

Земля под ногами чуть вздрогнула. Это позволило сделать один-единственный шаг вперёд, чисто машинально, чтобы удержать равновесие. Внезапно кто-то схватил её за руку и сдёрнул с места. Прямо в уши ударил голос начальства: громкий, чёткий, сквозь зубы. «Взбешённый» – это будет правильное определение, хотя представить дроу в таком состоянии трудно. Что-то тихо говоря, очевидно, ругаясь, он потащил её куда-то в непроглядной темноте. Она спотыкалась о препятствия, но шла на ватных ногах, понимая, что для своего провожатого сейчас не более чем обуза. Периодически закрывала глаза: эта темень ничем не отличалась от окружающей, но хотя бы была добровольной. Дрожь под ногами не прекращалась. Или это коленки? В поисках опоры, в очередной раз споткнувшись, упёрлась рукой в стену. Теперь идти стало проще. Пришло совершенно неуместное и пугающее осознание, что с момента, как ей помогли сдвинуться с места, пройдено не более пятнадцати шагов. Огонёк уже исчез с глаз, и было непонятно, как ориентируется её спутник. Очередная дрожь, стена под рукой зажила собственной жизнью и куда-то поплыла, поднимая облако пыли; Ира закашлялась. Начальник потерял равновесие и упал, потянув её за собой. Она тоже шлёпнулась на пол и откатилась в сторону, лишившись единственного ориентира в замкнутом пространстве. Вокруг всё двигалось. Апофеозом стал болезненный крик, и наступила ничем не колеблемая тишина.

Некоторое время Ира просто лежала на земле. Шевелиться не хотелось. Всё произошло так быстро, что она совсем не успела очухаться и до конца понять, что происходит. Да и где-то на краю сознания сидела мысль, что не очень-то и хочется это знать. Здесь, на каменном полу, вполне уютно. Главное, глаза не открывать, и скоро всё закончится. Кто-нибудь подойдёт и если не объяснит, что произошло, то хотя бы возьмёт за руку и скажет, куда топать. И куда все подевались? Обвал, да, но, кажется, пронесло. Вот же она, живая. Скоро всё кончится. Ну где же эти охранники? Ни шороха, ни звука.

Открывать глаза не хотелось, но когда она всё-таки это сделала, то ничего собственно не изменилось. Тьма была кромешной, в воздухе всё ещё висела мелкая пыль, вызвавшая очередной приступ кашля. Она прикрыла лицо рукавом. Тишина.

Вынужденная пассивность действует на нервы не хуже топлива. Потребовалось совсем немного времени, чтобы стало невыносимо жутко от недостатка информации. Ира пошарила вокруг руками и встала на четвереньки. Вся обратившись в слух, она поползла в поисках выхода. Пару раз останавливалась и роняла в темноту: «Эй! Есть здесь кто? Куда все делись?» Собственный голос возвращался в уши так, будто не успел улететь далеко. Почему-то это пугало. Ира решила продолжить путь молча. До стены добралась достаточно быстро. Твёрдая поверхность уже никуда не убегала из-под рук, пол стоял на месте и не шатался, но всё же выпрямляться в полный рост не спешила. Двигаясь вдоль стены, она надеялась вот-вот наткнуться на пустое пространство туннеля. Делая очередной шаг на четвереньках, поставила руку и болезненно вскрикнула, ощутив, что по руке потекла тёплая жидкость. Машинально сунув руку в рот, почувствовала солоноватый привкус крови из небольшой раны. «Чёрт! На что это я напоролась?» Пошарила руками перед собой и услышала характерный звон стекла. Аккуратно разгребая осколки, наткнулась на погнутый остов фонаря. Среди камней нашёлся круглый кусочек в масле, скорее всего, порух, бесполезный, поскольку зажечь его было нечем. Дальше она двигалась уже осторожнее, боясь напороться на другие осколки. Ещё через несколько шагов почувствовала дуновение воздуха. «Ну наконец-то! Вот и выход!» Однако под руками была всё та же стена. Недоумевая, откуда же она чувствует ветер, аккуратно встала на ноги и пощупала камень. Ладони провалились в пустоту, и, обнаружив небольшую дыру, Ира разочарованно выдохнула. Отдушина. На какое-то время она припала к ней, вдыхая свежий воздух полной грудью. Чуть успокоившись пошла дальше, прощупывая всё вокруг. Нетерпение сжигало изнутри, подстёгивая и не давая вырваться наружу подкатывающему страху. Когда нога наступила на что-то мягкое, Ира замерла в ужасе, в голове сразу пролетели мысли о змеях и мышах. «Тьфу ты! Да никого тут нет! Успокойся. И ты не боишься ни змей, ни мышей! Спокойно!» Медленно пошарив рукой, она тут же её отдёрнула. Сердце скакнуло в уши, отбив несколько ударов прямо в виски. Под пальцами явственно ощущалась чья-то холодная рука.

Заставить себя снова прикоснуться к телу под ногами удалось не сразу. Поскольку рука на ощупь была холодной, первой мыслью стало: «Труп!». «Спокойно! Спокойно! Надо убедиться. Может, ещё живое. Так… вот… рука… спокойно! Это просто рука… Пульс… Чёрт! Да где он тут? А вот! Есть!» Ира сделала пару глубоких вздохов и уже увереннее положила руку на грудь. Она медленно вздымалась.

«Уф! Живое! А кто это у нас?» Пальцы метнулись выше, к лицу и голове. Под руками рассыпались волосы, а под ними явственно ощущались кончики ушей. Дроу. «Наверное, упал и ударился, когда тут всё шатало». Она похлопала его по щекам, но он не приходил в сознание.

– Эй, ушастый! Очухивайся давай! Да чтоб тебя! – она бережно ощупала голову, но вроде повреждений не было. Аккуратно спустилась вниз. Повинуясь внезапно пришедшей в голову мысли, она прикоснулась к плечу камзола и обвела пальцами шнур, пришитый на него. Дёрнулась. В голове нарисовался узор, наличие которого могло означать только одно существо. Как она могла забыть! Ну конечно! Кто ещё мог быть с ней здесь, кроме него?

– Эй, начальник! Просыпайся, мы ещё не выбрались! Подъём!

Очередное похлопывание по щекам ничего не дало, и Ира принялась дальше аккуратно «осматривать» тело. Камзол был наполовину раскрыт, под ним оказалась грубая рубаха, чувствовались обрывки шнуровки. Внезапно пальцы испачкались в чём-то липком. Ира замерла и осторожно тронула это место пока ещё чистой левой рукой. Секунду подумав, лизнула ладонь. Железо. Кровь. Пальцы замелькали, ощупывая это место. Рана была неглубокая, но, судя по ощущениям, длинная, чуть ли не на полживота. Кровь не успела засохнуть и ещё сочилась. Она попыталась заткнуть её кусками рубахи и камзола. Вроде помогло. «Чёрт! Хоть бы каплю света! Ну куда все подевались? У них тут начальство ранено, а их где-то носит!» Справившись с кровотечением, она двинулась дальше, ощупывая бёдра и ноги. Дроу лежал как-то странно, полубоком. Внезапно она тронула нечто, заставившее её замереть. Почти сразу ниже колена было не тело, а груда камней. Ира судорожно шарила руками, но ошибиться было невозможно: дроу завалило. Попробовав сдвинуть парочку, она добилась того, что ещё несколько упали вниз и покатились в сторону. Больше ставить рискованных экспериментов не решилась. Чего доброго, сделает только хуже.

«Надо срочно найти помощь! Он ранен, да ещё эти камни. Ну где же выход… Так. Я приползла оттуда… да, кажется, вот тут его рука лежала, голова… Значит, дальше туда!»

И она снова двинулась вперёд на четвереньках, правда медленно, помня о стёклах на полу. Один раз чуть не ухнула в какую-то яму, благо та была неглубокой. Пыль уже успела осесть, дышалось легко. Сколько заняло это ползание, неясно. Второй раз уткнувшись в тело, испугалась не так сильно. «Ещё один бедолага. Так… пульс… отлично, дышит! Тоже дроу. Нашивка… А это ещё что…» Ира села на пол и прикрыла глаза. Минуту молчала, для верности протянула руку в сторону и прошлась по каменному завалу. Это не второй дроу. А тот же самый. Но как такое возможно, она что, двинулась неправильно? Ведь всё время шла вдоль стены… Не может быть. Надо проверить! Второй круг в том же направлении был проделан судорожно и в спешке. Помещение оказалось не таким большим и никак не вписывалось в то, что она видела до того, как погас свет. По ощущениям пещера должна быть раза в три больше. Снова яма, стекло, стена с отдушиной и… начальник без сознания. Ира села на пол и вовсю вглядывалась в темноту, пытаясь уловить хоть единственный признак света. Как бы она хотела сейчас не уметь делать выводы! Но результат её передвижений говорил только об одном. Губы задрожали, зубы отбили дробь, приглушённый всхлип вырвался из груди. Ира сорвалась в крик, который, быстро облетев теперь уже небольшую пещеру, вернулся ей в уши, болью ударив в барабанные перепонки.

Трясло. Они заперты. Заперты! Выхода нет, и бежать некуда. Их участь на ближайшее время только одна: ждать. Еды нет: сумки остались в той части пещеры, которую завалило. Воды нет. Наличие отдушины не могло не радовать, задохнуться им не грозило, но это мало утешало. Долгое время она не могла двинуться с места. А потом что-то вздёрнуло её на ноги, и она стала биться грудью о стены, словно попавшая в ловушку птичка. Добравшись до отдушины, принялась орать в неё как сумасшедшая. Кричать о помощи. Из отверстия возвращалось тихое эхо её голоса. Крики сменялись плачем, плач ознобом, озноб ступором, и снова в крик. Успокоиться удалось не сразу. Потом был приступ надежды. Она снова принялась тщательно обследовать пещеру. Работа вернула некоторую долю здравомыслия, и Ира решила разобраться, что есть под рукой. Она не просто ползала на карачках, но и собирала в одну кучу попавшиеся стёкла, откатывала в сторону камни, считала шаги, ладонями промеряла каждый кусок стены. Делала это медленно, стараясь не напрягаться, силы могли ещё понадобиться. Терзаемая фобией, она не сразу заметила, что её действия скорее похожи на поступки психа. А когда осознала, то весь пол в пещере уже был убран, стёкла лежали кучей недалеко от ямы вместе с гнутыми каркасами фонарей, небольшие каменные булыжники стояли разве что не по росту в одном месте. Ира села на пол и залилась смехом безумца. На то, чтобы исследовать каменную комнату, ушло всё её мужество. Ничего не изменилось. Выхода не было. Она резко и глубоко дышала, пытаясь судорожно сообразить, что делать дальше. Тут снова вспомнилось, что она не одинока в своём положении.

Она подползла к дроу и уже машинально проверила пульс. Он всё так же стучал, дыхание было ровным. Ира долго обдумывала ситуацию, но всё же решилась попробовать на ощупь разгрести завал, чтобы освободить ноги дроу. Если он очухается, то от него будет больше толку, чем от неё. Он всю жизнь жил здесь и может знать, как выбраться из этой ситуации! К тому же… до обвала они двигались в том направлении, где он лежал, значит, именно эта груда камней и есть выход! Их откопают. Ну не бросят же они начальника тут погибать! Но попытаться помочь спасателям изнутри тоже можно. Главное – не торопиться! Главное – не навредить, не хотелось бы, чтобы тут всё рухнуло. Медленно, камень за камнем, прощупывая каждый по десять раз, сверху вниз, Ира начала снимать булыжники с ног начальника и оттаскивать их в сторону. После месяцев работы киркой это не сильно напрягало и сделано было довольно быстро, несмотря на все предосторожности. Маленьких камней оказалось не так много. Главную часть завала составляли валуны, извлечь или передвинуть которые не представлялось возможным. «Да у него все кости, наверное, в щепку превратились под этой грудой!» – с ужасом подумала она, аккуратно ощупывая конечности. Проводя ладонями в том месте, где ноги уходили под завал, она, примяв ткань, обнаружила пустоту. Пошарив как следует, насколько хватало ладони, она поняла, что дроу невероятно, просто сказочно повезло. Да, его ноги прижаты булыжниками, но не столь сильно, чтобы совсем затруднить кровоток. Между камнями было достаточно пустот. Может, кости и повреждены, трещины, скорее всего, есть, вывих какой, а синяки уж наверняка, но, скорее всего, всё не так уж и плохо. Как могло бы быть. Только вот вытащить дроу невозможно. Там, где ноги не зафиксировали камни, была в мёртвую прижата ткань штанов. Мелькнувшую мысль использовать стекло и разрезать штанину пришлось отмести: пространство слишком узкое, сама поранишься, а дроу и без того хватит раны на животе. Да и как убрать камни, пока непонятно.

Вот и это полезное дело было завершено. Ира снова осталась один на один с кромешной тьмой и тишиной. Страху не потребовалось много времени, чтобы начать щекотать её нервы и снова довести до истеричного состояния. Особенно, когда она осознала свою, возможно, самую главную ошибку. На лбу появились первые капли рабочего пота. Безумно хотелось пить.

Долгое время Ира провела в неподвижности. Боялась сделать лишнее движение и потерять драгоценную воду. Постепенно пот высох, дыхание выровнялось, стало прохладно. Больше таких ошибок повторять нельзя. Воды нет. Потеряешь лишнее – и поминай как звали. И заупокойную читать будет некому. Остаётся только молиться, чтобы их откопали до того, как отсутствие влаги станет фатальным.

Хотелось пить, есть, в туалет. Всё сразу. Кружилась голова. Ну хоть тепло. Первое, что она сделала, снова вспомнив, как двигаться, – прижалась к отдушине и позвала на помощь. Звала по-русски. А потом попробовала вспомнить и воспроизвести набор звуков, который использовала одна из женщин в ту памятную ночь, когда в барак вломился сая. Но довольно быстро показалось, что вместо нужного слова с губ рвётся какая-то ахинея.

Сколько прошло времени? Едва возникнув в голове, этот вопрос стал самым важным.

Туалет. Терпеть уже невозможно. Она отползла к тому углу, где обнаружила каменную яму. Мысль, что может настать момент, когда эта «вода» может остаться единственной доступной жидкостью, промелькнула и заступорила. Успокоиться. Успокоиться. Успокоиться! Мозг не хотел. Он требовал действия, чтобы сохранить самого себя от подступающего безумия. Он «не хотел думать» мысли о времени. О том, что спасатели или «что-то» могут перекрыть отдушину. О раненом. О воде. Особенно о воде. Драгоценна каждая капля ледяного пота, который сопровождал приступы страха. Сколько прошло времени? Бросилась к отдушине и снова начала кричать. Тишина. Душно. Узко. Стены. И снова внезапная мысль. Грязная, как эта пещера. А как быть с дроу? Ему же… в туалет, наверное… тоже надо? Вряд ли их успеют откопать до того, как ему… захочется. Чувствуя себя просто чудовищно, она на ощупь аккуратно расшнуровала его штаны, чуть спустила.

Внезапно увидела солнечный зайчик. Крошечный. Почти точка. Он появился, она замерла, наблюдая за ним. Свет был еле заметен, почти призрачен и падал откуда-то с потолка. С недостижимого трёхметрового потолка. Через какое-то время он исчез. Воспалённый адреналином и фобией мозг уцепился за него, как за соломинку. Она отползла от дроу, судорожно расчистила руками небольшую площадку и положила на неё один камень. В центр. Сколько прошло времени? Один солнечный зайчик. Рассмеялась. Вода. Где взять воду? Пыталась рыть землю, медленно, памятуя о том, что нельзя напрягаться. Запоздало пришла мысль, что руки мыть негде и оценить даже на ощупь рану дроу она уже не решится из опаски занести инфекцию. Ира ещё несколько раз обследовала пещеру. То тщательно, сантиметр за сантиметром, то как птица, попавшая в ловушку. Кричала. Билась грудью о камни. Потом нашла успокоение в собственной речи. У неё не было другого собеседника, кроме дроу без сознания, и на него она вылила весь свой страх, ругаясь и даже обвиняя его в том, что они попали в такое положение. Постепенно крик стих – не хватало дыхания. Наступила тишина, и впереди были бесконечные секунды. Когда понимание этого достигло мозга, силы покинули её, и она упала в обморок.

Открыть глаза и очутиться во тьме – Ира не могла припомнить, испытывала ли она когда-нибудь что-то более неприятное. Горло горело от жажды. Сколько же она провалялась в отключке? Вернув себе восприятие места и заново осознав, где находится, подползла к начальнику и уже привычным жестом положила руку на грудь. Дышит. Судя по позе и тому, как лежит одежда, не шелохнулся ни на миллиметр. Может, ударился головой сильнее, чем она подумала сначала? Если так, то дело очень плохо. Она ещё раз решила обследовать его голову на предмет повреждений и, едва коснувшись лица, отдёрнула руку. Горячий. Не тридцать восемь по Цельсию, но температура явно была. Почему? Вряд ли она провалялась без сознания так долго, чтобы в рану успела попасть инфекция и развиться настолько… Тогда что происходит? Беспомощно опустила руки. Ничего сделать нельзя. А если б и было можно, то она не знает как. Сидя рядом с безмолвным товарищем по несчастью, начала считать вслух – хоть какое-то мерило времени. Потом бросила и продолжила про себя: говорить горящим от жажды ртом было неприятно.

Когда счёт перевалил за три тысячи, вздрогнула от тихого стона. Она моментально очутилась рядом с раненым и начала судорожно теребить его за руку и просить очнуться. Он что-то говорил. Сначала думала, что говорит с ней, но внезапно поняла, что речь его бессвязна и не обращена ни к кому. Потрогала лоб. Температура была, но всё ещё невысокая, потому говорить о состоянии бреда было рано. Это был говор во сне. Едва касаясь, тронула губы. Очень сухие. Может, всё это вызвано жаждой? Насколько опасно такое состояние? Он силён физически, настоящий воин, но хватит ли силы, чтобы справиться с ранением и этой непонятной болезнью в тех условиях, в которых они оказались? От мысли, что он умрёт и она останется бороться за жизнь одна в этой тесной пещерке, её тело начало леденеть, а запах пота – резать нос. Успокоиться. Успокоиться! Мантра не помогала от слова «совсем».

Сколько времени прошло? Дроу слегка дрожал. Озноб? На краю сознания всплыли охранники в тёплых одеждах. Как бы то ни было, раненому нужно тепло. Воспользовавшись стеклом, она стянула с себя рубашку, разрезая некоторые швы, потому что мешали цепи на руках. Получился солидный кусок полотна, ну чем не одеяло? Собственный полуобнажённый вид не смущал: кто её увидит в этой темнотище, к тому же здесь тепло. В ту минуту ею двигало не милосердие и не человеколюбие. Это был животный страх одиночества. Страх остаться в замкнутом пространстве один на один с трупом. Звук дыхания начальника стал для неё своеобразным секундомером. Тикающими часами, привязывающими к реальности. Если они умолкнут, то…

Следующие… что? часы? дни? минуты? Солнечные зайчики были единственным мерилом времени. Она не сводила глаз с точки, где они появлялись. Удалось увидеть ещё один. Или это галлюцинация? А сколько она пропустила? Сколько прошло времени? Два солнечных зайчика. Два камня в углу пещеры. Дроу стонал. Как долго? Резкий запах дал ей знать, что идея с его штанами была своевременной. Вода. Где взять воду? Бурчал желудок. Или это не у неё? Снова крик в отдушину. Он вышел сиплым, горло было сухим. А вдруг их не найдут? Вдруг их будут искать почти рядом, а сил позвать на помощь не будет? Чёртов дроу, это всё из-за него! Да и сама хороша. Голос. Главное не терять голос. Пить. Вода спасёт голос, и их обязательно услышат! Обязательно! Должны! Иначе… Она не хочет умирать! Пить! Снова бросилась рыть. На сей раз решила рыть одну ямку, но глубокую. Хотя толку от этого не было. Сплошная земля. Глубже, ещё глубже. Камни. Только камни. Исчерпав моральные силы, уснула.

Сколько прошло времени? Три солнечных зайчика. Она старалась их не пропускать, но ей постоянно казалось, что у неё не получается. А вдруг проспала? Но отмечала камнями только те, которые видела собственными глазами. На третьем «зайчике» дроу пришёл в сознание. Ира не сразу сообразила, что его речь наконец-то стала осмысленной. Он что-то спрашивал, почувствовав чужое присутствие, в интонациях звучала просьба.

– Прости, босс, но мы под землёй. Нет у меня воды, и я всё ещё тебя не понимаю. Как думаешь, твои доблестные нас откопают? – произнесла она, издав звуки, которые ей самой показались похожими на скрип ржавой конструкции. Из сухого горла слова выходили с большим трудом.

Дроу замолчал, услышав её голос. Потом спросил что-то.

– Да-да, это я. Тебе придётся потерпеть моё общество.

Он поворочался. Замер. Вздохнул уже болезненно, сквозь зубы, дёрнулся, попытавшись встать. Ира удержала его на месте, чтобы он не навредил себе. Внезапно дроу скрутил приступ рвоты, она придержала его, когда он наклонился набок. Отплевавшись, начальник долго молчал, осознавая своё положение, повреждения. Он тронул рану на животе, дёрнул ногами, ну а запахи говорили сами за себя. Еле двигая рукой, натянул штаны обратно. Теперь, когда находился в сознании, в лежании попой на каменном полу не было необходимости. Наверняка сейчас он переживал ярость от собственной беспомощности и жгучий стыд. Ира положила руки ему на плечи, ощутила лёгкую дрожь. Отряхнув ладони от земли, погладила его по голове. Он вздрогнул от этого прикосновения.

– Прости, начальник. Помочь тебе нечем. Ты б поспал. Есть и пить всё равно нечего.

Мягким жестом она уложила его обратно на каменный пол, помогла поправить одежду, сняла свои штаны и сложила из них подушку. Больше они не произнесли ни слова, и вскоре начальник снова ушёл в сон.

Четвёртый зайчик. Вода – единственное, что занимало её мысли. Рыть. Болтать обо всём с безответным дроу и снова рыть. Обнюхивать стены, кричать, или, правильнее – пищать, рыть. Какому богу молятся в этой болотистой местности? Может, уже пора? Голод отступил перед жаждой. Постоянно хотелось спать. А вдруг отдушина не обеспечивает стопроцентную замену воздуха на двоих? Эта мысль вызвала очередной приступ паники. Когда дроу приходил в сознание, она сначала рассказывала ему о том, что успело произойти, пока он спал, не особо надеясь на ответ, – привычка, полученная при общении с Ринни-то.

– Прикинь, начальник, а лунка уже с мою руку, но воды всё нет. Чую, ещё один «зайчик», и начнём пить вон ту пахучую дрянь. Если она ещё не высохла. Ты пить хочешь? И я хочу.

Оба были слабы, каждый вдох жёг сухие глотки. Интенсивные старания в борьбе за жизнь при реализации оказывались медленными и неуклюжими.

Привыкаешь ко всему. Только к жажде привыкнуть невозможно. Потому, когда она услышала журчание, то сначала подумала, что ей отказал слух. Но оно не прекращалось, и, боясь и надеясь одновременно, Ира пошла вдоль стены на звук. Её пальцы тронули мокрую стену. Отдушина! Из неё текла вода! Тонкой струйкой! Она припала к каменной стене языком, руками, стараясь поймать каждую каплю. У воды был вкус посвежевшего леса. Дождь! Наверху шёл дождь! Она жадно пила, пока не прошёл первый порыв. Странно, прежде даже в самую дождливую погоду отдушины оставались сухими. Может, этот обвал что-то сдвинул в конструкции и получилась протечка? Да какая, к чёрту, разница! Вода!

Теперь она вспомнила о дроу. Как собрать воду? Он не дотянется до этой стены! Ни миски, ни плошки, ни ложки! Потом сообразила. Рубаха! Она метнулась за тканью, разрезала свою бывшую одежду пополам, быстро ополоснула руки и вытерла их как могла о голое тело. Потом приложила кусок полотна к стене и вытирала-вытирала-вытирала. Пока с ткани не потекло. Затем следующий кусок. Она специально собирала воду частями, промачивая насквозь, чтобы её можно было выжимать в рот. Когда тряпка полностью пропиталась водой, бросилась к раненому, в темноте чуть не полетев носом. Вытирала его лицо, губы, шею. От холодного прикосновения он проснулся и, едва осознав, что происходит, набросился на воду, чуть не захлёбываясь, жадно высасывая её из ткани. Утолив первую жажду и напоив «соседа», Ира оторвала от полотна кусок, вытерла своё тело и помогла ему снять камзол и сделать то же самое. Оба молчали, когда она обтирала его. И без слов было понятно, что он испытывает, осознавая, насколько беспомощен. Потом дала ему ещё кусок ткани и вложила в руку, аккуратно тронув место около живота. Промывать рану сама не решилась. Он сделал это на ощупь, в темноте было слышно, как иногда поскрипывают его зубы в попытке сдержать возглас боли или стон. Ира набрала ещё воды и соорудила из камней что-то типа лунки, во всяком случае, на ощупь она таковой казалась, и положила туда рубаху, сложенную в несколько раз. Надеялась, что подобным способом убережёт воду от избыточного испарения. Неизвестно, сколько продлится дождь наверху. Потом бросилась напиваться, слизывая воду со стены. Пила, пока вода не опротивела. Предложила ещё одну порцию дроу. Делая очередной глоток, он блаженно выдохнул и вырубился. Ира укрыла его оставшимся сухим куском ткани, «наполнила» второй кусок водой и убрала в лунку.

Какое же это удовольствие – попить воды! Умыться. Помыть руки. Когда язык снова обрёл подвижное состояние, её будто прорвало. Было в собственном голосе что-то успокаивающее. Говорила обо всём на свете. Сопровождала фразами каждое действие. Пока язык не устал настолько, что не смогла произнести ни слова. Решила немного поспать. Когда проснулась, то услышала, что дроу активно шевелится. Она дала ему очередную порцию воды, которую он выпил, шумно всасываясь в ткань.

– Спасибо.

– Пожалуйста.

Эти слова на языке дроу она произносила уже без акцента. Температура, которую проверяла у дроу всякий раз, когда он просыпался, спала и пока не поднималась. Приступов рвоты больше не было, но садиться начальник с тех пор не пытался. Возможно, рана на животе доставляла неудобства. Желудки громогласно урчали у обоих. Им бы проспать это долгое время ожидания, но уснуть уже получалось с трудом. В какой-то момент Ира не выдержала. Промочив горло, она присела рядом с дроу и, издав полузадушенный смешок, спросила:

– Эй, начальник, хочешь спою, а? Правда пою паршиво, медведь в детстве на ухо наступил и потоптался. Но если буду тихо-тихо, то, может, попаду через две ноты на третью. Спи давай! И ради бога, поправляйся! Не вздумай коньки мне тут отбросить! Ладно? – почти жалобно закончила она, устраиваясь рядом поудобнее, насколько это вообще было возможно на камнях и голой земле.

– Спи, моя радость, усни… – запела она тихим голосом первое, что пришло в голову, впервые в жизни тщательно выводя каждую ноту, параллельно массируя сведённые судорогой ноги раненого. Через несколько минут дроу расслабился и забылся беспокойным сном.

– Давай спою? – эта фраза означала, что Ира в очередной раз дошла до ручки от бесконечного ожидания.

Заводила песню, звучавшую, скорее всего, страшно. Одну за другой перебирала все, что знала, стараясь выбирать мелодичные. «Спи, моя радость, усни» , «Тонкая рябина» , «Ты слышишь, море?» , «Лирическая» Высоцкого про рай в шалаше и даже «Чёрный ворон» . Старые русские напевы, романсы, те песни, что учили в школе, те, что пели на студенческих гулянках, из мультфильмов и кино, колыбельные, напетые на ушко в детстве мамой. О любви. О радости. О надежде. Тягучие и певучие, они преследовали только одну цель – помочь её «сокамернику» уснуть в этой каменной тюрьме. Когда ей казалось, что добилась своего, она сворачивалась в комочек и слушала тишину, считая его дыхание. Вспоминала семью, друзей, родных. Сейчас мысли о них напоминали волшебную сказку, которую слышала когда-то давно. Очень давно.