Текст книги "О праве войны и мира"

Автор книги: Гуго Гроций

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 74 страниц) [доступный отрывок для чтения: 27 страниц]

IX. Остров в реке и высохшее русло реки принадлежат по естественному праву тому же, кому и самая река или ее часть, то есть народу.

Х. Вследствие наводнения собственность на площадь земли не утрачивается.

XI. Собственность на намыв может быть сомнительна.

XII. Но, повидимому, может быть уступлена тем, чьи участки земли не имеют иной границы, кроме реки.

XIII. То же следует полагать об оставленных рекой берегах и части высохшего русла.

XIV. Что следует понимать под намывом, что под островом?

XV. Когда намыв поступает вассалу?

XVI. Опровержение доводов, которыми римляне защищали свое право как бы естественное.

XVII. Дорога естественно препятствует образованию намыва.

XVIII. Не соответствует природе, чтобы рожденное живое существо следовало только состоянию матери.

XIX. Естественно, чтобы вещь, изготовленная из чужого материала, становилась общей таким же образом, как и при смешении имуществ.

XX. Даже если материал присвоен недобросовестно.

XXI. Не вытекает из приро-цы, чтобы в силу преобладания менее ценная вещь следовала судьбе более ценной вещи; тут же отмечаются ошибки римских юристов.

XXII. Путем насаждения, прививки, застройки на чужой площади возникает общая собственность.

XXIII. Владелец по природе не приобретает собственности на плоды, но может потребовать возмещения издержек, произведенных им.

XXIV. Даже тот, кто владеет недобросовестно.

XXV. По природе для перенесения права собственности не требуется фактической передачи.

XXVI. Применение на деле вышесказанного.

Многое носит название права народов; что, собственно говоря, не является таковым

I.1. Порядок изложения привел нас к вопросу о приобретении имущества в силу права народов, которое в отличие от права естественного мы выше назвали правом, установленным волей народа. Таково приобретение по праву войны; но об этом уместнее распространиться ниже, там, где будут излагаться последствия состояния войны. Римские юристы, толкуя о приобретении права собственности на имущества, обсуждают многие способы приобретения, называя их приобретением в силу права народов; но если присмотреться внимательно, то окажется, что все эти способы, за исключением приобретения в силу права войны, не имеют отношения к тому праву народов, о котором мы ведем речь; их следует отнести или к праву естественному, – хотя и не к чистому естественному праву, но к тому, которое следует уже за введением частной собственности и предшествует всякому внутригосударственному закону, – или же к самому внутригосударственному закону не только римского народа, но и многих окружающих народов1. Я полагаю, что источник такого закона или обычая исходит от греков, установлениям которых, как указывают Дионисий Галикарнасский и прочие, следовали народы Италии и другие соседние народы.

2. Но это есть не право народов в собственном смысле и относится не ко взаимному общению народов между собой, но к внутреннему спокойствию каждого народа. Оттого такое право могло быть изменено и одним народом без соглашения с другими; напротив, может случиться и так, что в других местах и в другое время существует иной общий обычай, и потому может быть введено, так сказать, различное право народов. Это на самом деле и произошло, как мы видели, с тех пор, когда германские народы вторглись почти во всю Европу. Как некогда греческое право, так теперь германские учреждения восприняты в разных местах и сохраняют силу даже поныне.

Первый способ приобретения, который у римлян получил название приобретения по праву народов, есть занятие того, что никому не принадлежит. Этот способ, без сомнения, есть способ естественный в указанном выше смысле после введения частной собственности и остается таковым, пока ни один закон не постановил иного. Ибо и собственность может создаваться внутригосударственным законом.

Рыба и дикие животные, находящиеся в прудах и заповедниках, составляют частную собственность по естественному праву, вопреки постановлениям римского права

II. К настоящей главе относится прежде всего ловля зверей, птиц, рыбы. Как бы то ни было, но поставлен вопрос о том, до каких пор все называется бесхозяйным имуществом. Нерва-сын говорит, что рыба в водоеме составляет наше владение, но не рыба в озере; также и дичь, содержимая в заповеднике, составляет наше владение, но не та, которая бродит в огражденных лесах (L. Posslderi Item feras, D. de acq. poss.). Однако ведь рыба содержится в частном пруду так же, как и в водоеме, а тщательно огражденные леса сдерживают дичь не хуже, чем заповедники, называемые греками “зверинцами”; они между собой не различаются ничем, кроме того, что одни представляют более тесную, другие – более просторную ограду. Поэтому в наше время возобладало более правильное противоположное мнение, а именно, что как дикие животные в частных лесах, так и рыба в частных прудах находится в чьем-либо владении, а следовательно, и в собственности.

Убежавшие дикие животные остаются собственностью своих ловцов, если только таких животных можно распознать

III. Дикие животные, как только они возвращаются в состояние естественной свободы, перестают принадлежать нам, по словам римских юристов (L Quod enlm. D. de acqul. dom. 1. L. Pomponius. D. de acqu. pcxss.). Но собственность, возникающая из владения, на всякого рода иные вещи с утратой только владения не прекращается: напротив, утрата владения сообщает право на обратное истребование владения. Если другой похитит наши вещи или если они сами убегают, как убегает раб, то это не имеет большого значения. Поэтому правильнее сказать, что собственность не утрачивается сама собой, например оттого, что дикие животные убегут, но утрачивается в силу естественного предположения о том, что мы их покидаем вследствие крайней затруднительности их преследования2, в особенности когда невозможно отличить своих животных от чужих. Но это предположение может быть устранено другими предположениями, например, если животное снабжено “отличительными признаками“3, как-то: погремушками4, какие, как известно, иногда имеют козы и соколы и по которым их можно распознать и возвратить хозяину (L. Naturalem. D. de acqu.poss.)

Для приобретения же собственности требуется то или иное фактическое овладение5; для этого не достаточно нанесения раны, как правильно возражали Требацию. Отсюда произошла пословица: “Поднял зайца для других“6. И в пятой книге “Метаморфоз” Овидия сказано, что одно дело – знать, где что-нибудь находится, а другое – найти искомое.

Владение приобретается или с помощью орудий, или каким-либо иным способом

IV. Это владение может приобретаться с помощью не только рук, но также приспособлений – таких, как западни, сети, силки, – при наличии двоякого рода условий: необходимо, во-первых, чтобы самые приспособления были в нашей власти, затем – чтобы самые животные попали туда и не были в состоянии оттуда освободиться. Таким образом, должен решаться вопрос о кабане, попавшем в сети (L. Inlaqueum. D. de acqu. rer. dom.).

Принадлежность диких животных царям не противоречит праву народов

V. Все это было бы так, если бы не вмешивался ни один внутригосударственный закон. Ибо сильно ошибаются новейшие юристы, полагая, что изложенные правила так связаны с естественным правом, что они неизменны. Эти правила не являются частью естественного права в абсолютном значении, но являются таковым под определенными условиями, то есть поскольку не предусмотрено нечто иное (Хостиензис и другие, In. С. non est de decinus; Ясон, “Заключения”, 119). Так, народы Германии, когда давались владения их князьям и царям для поддержания их достоинства, разумно полагали, что следует начинать с тех вещей, которые можно уделять без ущерба для кого-либо, каковы все вещи, которые не поступили еще в чью-либо собственность7.

Этим же правом пользовались и египтяне. Ибо и там сборщик налогов царя, который назывался “личным представителем”, устанавливал владение на такого рода вещи. Закон же мог также до занятия этих вещей перенести право собственности, так как одного закона достаточно для учреждения частной собственности (Страбон, XVII: Коваррувиас, на С. peccatum, part. 2, 8).

Как приобретается владение прочими бесхозяйными вещами

VI. Таким же образом, как и дикие животные, приобретаются и другие “бесхозяйные вещи“8 (Плутарх, “Греческие вопросы”, 29). Ибо и эти вещи, если следовать одной только природе, принадлежат нашедшим и захватившим их. Так, пустынный остров Аканф присужден халкидянам как первым пришельцам, а не андросцам, которые первые бросили туда палку. Причина состоит в том, что начало овладения заключается в телесном сближении, что в отношении движимых вещей осуществляется с помощью рук, в отношении недвижимых – с помощью ног. Знание того, где находится вещь, не есть еще находка ее, как сказано у Овидия в “Метаморфозах” (V).

К кому естественно отходит открытый клад; разнообразие законов об этом предмете

VII. К числу бесхозяйных вещей относятся также клады, то есть деньги, собственник которых неизвестен. Поскольку он не обнаруживается, то признается не существующим; поэтому “лады естественно принадлежат нашедшему их, то есть тому, кто сдвинет с места и захватит вещь (L. III. de acq. poss.) Тем не менее это не препятствует тому, чтобы законами и обычаями было постановлено иначе9. Платон считает, что в таких случаях необходимо сделать сообщение должностным лицам и посоветоваться с оракулом. Апполлоний Тианский присуждал клад, как бы дар божий, тому, кто ему казался самым достойным (Филострат, II, 15). У евреев было принято, чтобы клад поступал к хозяину участка земли10, где клад найден, что можно заключить из притчи Христа в евангелии от Матфея (XIII). Такой же порядок существовал в Сирии, что я заключаю из истории, сообщенной у Филострата в книге VI, главе XVI. Законы римских императоров в этой части весьма сильно расходились между собой, что отчасти подтверждают их постановления, частью же – исторические свидетельства11 Лампридия12, Зонары Кедрина. Германские народы клады, как и прочие бесхозяйные вещи, приносили князю, и это ныне стало общим правом, как бы правом народов (Фома Аквинский, II, II, LXVI. 5, Каэтан; Коваррувиас, на С. peccatum. p. 3, 2). Ибо и в Германии13, и во Франции, и в Англии, и в Испании, и в Дании соблюдается этот же порядок. О том, почему это не может быть рассматриваемо как правонарушение, мы сказали достаточно.

Постановления римского права об островах и намывах не принадлежат ни к естественному праву, ни к праву народов

VIII. Обратимся к речным приращениям, о многих из которых имеются заключения древних юристов и даже целые комментарии новейших юристов14 (Бартол, “О приросте”; Баптиста Аймус, “О праве примыва”; Коннан, “Комментарии к цивильному праву”, III, V). То же, что по этому предмету приведено ими, по большей части заимствовано из установлений некоторых народов, но отнюдь не из права естественного; хотя они часто обозначают свои институты этим именем. Ибо многие из их определений опираются на то основание, что и берега принадлежат владельцам соседних имений и то же самое относится к руслам рек, как только они оставлены реками (L. Adeo D. de acqui. rer. dom.), оттуда следует, что и острова, возникшие в Реке, принадлежат тем же владельцам. Далее, в случае речных наводнений юристы указывают на то, что малые наводнения не уничтожают собственности, более значительные же уничтожают (L. Adeo. Quodsl. L. ergo. L. Martlus eod.tit.); если поток отступит внезапным порывом, то затопленное поместье после наводнения возвращается к своему собственнику, если же наводнение убывает понемногу, то, напротив, оно отходит ближайшим владельцам. Это все может быть определено законом и оправдываться соображениями о необходимости укрепления брегов15, против чего я не имею возражений; но что все это вытекает из природы, как склонны полагать некоторые, – с этим я менее всего могу согласиться.

Остров в реке и высохшее русло реки принадлежат по естественному праву тому же, кому и самая река или ее часть, то есть народу

IX. 1. Если принять во внимание то, что имеет место по большей части, то сначала народы заняли земли16 не только для осуществления власти, но и в собственность, прежде чем: поля были расписаны между частными лицами (см. выше в настоящей книге, гл. III, в конце). “Мы называем, – говорит Сенека (“О благодеяниях”, кн. VII, гл. 4), – пределами афинян или кампанцев то, что затем соседи размежевали между собой частными границами”. Так, и Цицерон (“Об обязанностях”, кн. I) пишет: “Частные владения возникли отнюдь не по природе, а или в силу давнего завладения, когда заселялись пустопорожние земли, или в силу победы путем военного захвата, или, наконец, в силу закона, соглашения, условия, жребия. Отсюда произошли названия земля Арпинская – от арпинатов, земля Тускуланская – от тускулан. Подобным же образом производилась роспись частных владений”. Дион Прусийский в “Родосской речи” говорит: “Много можно найти такого, что в целом государство считает своим достоянием, но что по частям разделено между отдельными собственниками”. Тацит о германцах рассказывает “Поля заселяются по числу земледельцев селеньями (неправильное чтение – “по очереди”), а затем делятся между поселенцами по их достоинству”.

Поэтому-то те земли, которые первоначально заняты народом и впоследствии не распределены, следует считать собственностью народа. И подобно тому как в реке, находящейся в частном владении, образовавшийся остров или высохшее русло принадлежат частным лицам, так в водах, находящихся в публичном пользовании, то и другое принадлежит народу или тому, кому народ это передаст.

2. Сказанное о русле реки распространяется и на берег17, который составляет наружную часть русла, то есть ложа, по которому протекает река. Соответствующее правило мы находим повсеместно. В Голландии и соседних областях, где издавна возникали такого рода спорные вопросы вследствие низкого уровня почвы, обширности рек и соседства моря, которое то приносит, то относит ил с приливом и отливом, считалось раз навсегда установленным, что настоящие острова составляют государственное достояние. То же относится к целым покинутым руслам Рейна и Мааса, что было неоднократно предметом суждений и опирается на твердые основания.

3. Ибо и сами римские юристы согласны с тем, что плавучий остров в реке18, стало быть, поддерживаемый кустарником, составляет публичную собственность, так как, кому принадлежит по праву река, тому должен принадлежать также и остров образовавшийся в реке (L. Sl epistolam, I et ult. de acq rer. dom ). Но основание принадлежности как русла, так и реки – одно и то же, а не то, на которое указывают римские юристы, не в том дело, что русло покрыто рекой, а важно сказанное нами выше, а именно – что и река, и ее русло одновременно заняты народом и не перешли в частную собственность (L. I. Simili modo D. de flum.). Поэтому мы вопреки обычному мнению не считаем естественным, что остров должен принадлежать занявшему его, если поля размежеваны (L. I. Si insula. D. de flum.). Ибо это могло бы иметь место только в том случае, если бы сама река и с ней ее русло не были заняты народом19; так, остров, образовавшийся в море, принадлежит занявшему его.

Вследствие наводнения собственность на площади земли не утрачивается

X. 1. Не в большей мере возможно допустить тоже самое по отношению к значительному наводнению, если следовать только естественному разуму. Ибо если даже большая часть площади земли превратится в песок, тем не менее меньшая часть почвы останется твердой, и хотя несколько изменится качество земли, ее существенные свойства меняются не более, чем у части поля, обнажившейся из-под озера, принадлежность которой остается прежней, как верно полагают римские юристы (L. Lacus. D. de acq. rer. dom. L. Vicinus. fin. D. de acquir. pi. L Rutilia Polla. D. de contr. empt.). И не согласуется с природой их утверждение о том, что реки выполняют обязанности цензоров20, переводя недвижимость публичную в частную и частную в публичную.

Лучше разбирались в таких делах египтяне, о которых имеется следующее место у Страбона: “Требовалось точное и искусное размежевание полей, потому что Нил, своим разливом намывая, смывая берега, меняя внешний облик и межевые знаки, стирал пограничные межи, служившие для распознания одних владений от чужих. Оттого приходилось часто и повторно производить обмеры”.

2. Приведенное мнение не расходится с тем принципом. который оставили нам сами римские авторы, а именно – с тем, что наше достояние не перестает быть нашим, кроме как в силу нашего же действия или, что добавляется, в силу закона. Под действиями, как мы сказали выше, подразумеваются также воздержания от действий, поскольку они служат выражением предполагаемой воли. Оттого если имеет место продолжительное наводнение и нет никаких признаков, свидетельствующих о намерении сохранить за собой собственность, то можно без колебания допустить, что площадь земли покинута своим собственником. Поскольку же такое решение вопроса, естественно, является неопределенным вследствие разнообразия обстоятельств и поэтому подлежит суждению сведущих людей, то обычно вопрос разрешается внутригосударственными законами. Так, в Голландии считается покинутым поле, находившееся под водой в течение десяти лет, если не имеется никаких признаков непрерывного владения. В таком случае не напрасно у нас принято то, что отвергают римляне (L. Si ager. D. quibus mod. usuefr. amitt), – за отсутствием иного проявления воли предполагается, что владение сохраняется хотя бы ловлей рыбы на затопленном участке. Но государи имели обыкновение уточнять срок, в течение которого прежние владельцы должны были осушать поля. В случае нарушения такого срока преимущество получал тот, кто имел на эти поля право залога, а затем те, кому принадлежала там только гражданская или также и уголовная юрисдикция; если же все они бездействовали, то все их права переходили к государю, и он тогда или сам осушал поля, или же отдавал их другим для осушения, удержав за собой часть площади.

Собственность на намыв может быть сомнительна

XI. Что касается намывов, то есть присоединения частичек земли, то на них никто не может притязать, ибо неизвестно откуда соответствующие частички появляются; в противном случае не было бы изменения собственности. Несомненно, и такое прираение составляет собственность народа, если только народ занял реку в собственность, что в случае сомнения следует предполагать. В противном случае следует признать, что все занято другим (L. Sl quis пес. causam. D. Si certum pet. L. Ergo. tribus. D. de acq. rer. dom. L. adeo. prae-terea eodem tit. L. In agrls. D. de acq. rer. dom. L. I. sl Insula. D. de flum.).

Но, повидимому, может быть уступлена тем, чьи участки земли не имеют иной границы, кроме реки

XII. 1. Но народ может предоставить это право другим лицам, как, например, владельцам ближайших поместий. И, повидимому, народ так и делал, когда земли с одной стороны не имели иной границы, кроме естественной, то есть самой реки. Оттого здесь не следует пренебрегать той тщательностью, с которой римляне отмежевывали с естественными границами поле от прочих полей (Бальд, на С. Si quis de manso I. Si de lure feud. contr. fuerit.), если только помнить, что отмеренное поле в этом отношении юридически приравнивалось к такому полю. Ибо то, что сказано выше о государствах, когда речь шла об их приобретениях, распространяется также на частные поля с той лишь разницей, что в случае сомнения следует полагать, что государство имеет естественные границы, так как это наиболее соответствует природе территории, тогда как частным полям, наоборот, свойственны не естественные границы, а определенные известной мерой, так как это более соответствует природе частных владений.

2. Мы, однако, не отрицаем такой возможности, что народу будет угодно отвести кому-нибудь поле на том же праве, на котором он сам занимал его, то есть вплоть до самой реки; и если это так и окажется, то одновременно это будет правом на намыв. Таким образом в Голландии несколько столетий тому назад было постановлено судом о полях, расположенных по берегам рек Мааса и Изара, ибо и в арендных грамотах, и в поземельных книгах обозначено, что указанные земли прилегают к реке. А когда такие полевые участки продаются, если даже в договоре купли-продажи и определена какая-нибудь мера, то тем не менее – при продаже не по размерам площади, но под именем, охватывающем целое, – они сохраняют свою природу и право на примыв. Подобная практика предусмотрена также римскими законами и соблюдается сейчас повсеместно (L. Julianus, Si Titlus fundum. D. de act. empt. et vend.).

То же следует полагать об оставленных рекой берегах и части высохшего русла

XIII. To, что мы сказали о приращении, следует распространять также и на оставленный рекой берег и на высохшую часть русла; так что в незанятых реках они принадлежат занявшему, в занятых же народом реках – народу. Частным лицам они принадлежат в том именно случае, когда такие лица получат поле вплоть до выхода к реке как таковой от самого народа или носителя прав народа.

Что следует понимать под намывом, что под островом?

XIV. Но хотя, как мы сказали, одно дело – право на остров, а другое – право на примыв, тем не менее отсюда зачастую возникает спорный вопрос, каким названием обозначить примыв, который возвышается значительно, но с ближайшими поместьями связан таким образом, что, однако же, промежуточная низменность затопляется водой. Это мы наблюдаем у нас повсеместно вследствие неровности почвы.

Тут обычаи весьма разнообразны. В Гельдрип к ближайшим поместьям отходит при наличии занятия то, куда может проехать нагруженная телега. Во владении Путтен21 отходит то, куда может дойти пехотинец, держа обнаженный меч. Но наиболее естественно усматривать наличие прорыва суши там, где большую часть года возможно судоходство.

Когда намыл поступает вассалу?

XV. 1. Не менее избитым является вопрос об отношениях по поводу примыва между государем, который пользуется правом самого народа, и его вассалами, которым достаются меньшие права. Достаточно ясно, что одно только вручение власти не подразумевает права на речные приращения. Но следует заметить, что некоторые из вассалов с их ограниченной властью одновременно получили совокупность земель – за изъятием того, что причитается частным лицам, – поскольку соответствующие земли некогда принадлежали народу или государю или были осушены государем. В таком случае не подлежит сомнению, что вассалы имеют права, принадлежащие народу или государю. Так мы видим в Зеландии вассалов, которые хотя ставят судей только для разрешения гражданских дел, но платят подать со всей совокупности земель, а часть ее взимают с отдельных лиц в соответствии с их частными владениями. В отношении таких вассалов не возникает споров о праве на приращение в результате примыва.

Бывают лица, которым дана самая река и которые по праву считают своими острова, образовавшиеся как путем накопления ила, так и из части берега, окруженной водой.

2. Есть и другие, при вручении власти которым не дано ни того, ни другого и дела которых перед лицом казны плохи, если только им не благоприятствуют местные обычаи или достаточно продолжительное владение, подкрепляемое необходимыми условиями, не порождает для них прав.

Если же дана не власть, но дана в виде феода только земля, следует рассмотреть, какова природа этой земли, как мы сказали выше. Ибо если она имеет естественные границы, то приращение путем примыва. надо думать, охватывается феодом – не в силу особого права государя, но ввиду качеств самой земли. Владельцу земли и доходов с нее в таком случае причитается также примыв (L. Item si fundi. huic vicino. D. usufr.).

Опровержение доводов, которыми римляне защищали свое право как бы естественное

XVI. У римлян существовало обыкновение в доказательство естественности права, которым пользуются владельцы, ссылаться на ходячее изречение: “По природе каждый, кто извлекает из своего имущества доходы, несет и соответствующий ущерб; оттого если река часто отторгает ту или иную часть моего поля, то справедливо мне воспользоваться и теми преимуществами, которые она предоставляет”. Но это правило применимо лишь к преимуществам, вытекающим из нашего владения, здесь же выгоды проистекают из чужой реки. Если же имущество гибнет, то ущерб терпит собственник, что вполне естественно. Наконец, что приводимые доводы не имеют всеобщего значения, доказывает принимаемое ими самими исключение для участков, имеющих вполне определенный размер. Я могу оставить в стороне часто повторяющийся случай, что одних река обогащает, других же разоряет. Лукан говорит:

Тех господ покидает земля, а этим колонам

Щедрый По приращает земель.

Дорога естественно препятствует образованию намыва

XVII. Также высказываемое соображение о том, что публичная дорога не препятствует приращению через намыв, не имеет никакого естественного смысла, за исключением тех случаев, когда такая дорога должна пройти именно по частному полю.

Не соответствует природе, чтобы рожденное живое существо следовало только состоянию матери

XVIII. Существует также другой способ приобретения собственности, который, как говорят, основывается на принципах права народов, а именно – через размножение животных. То, что по этому вопросу установлено римлянами22 и некоторыми другими народами, то есть что потомство следует состоянию матери, не имеет силы по природе, как мы говорили выше, если только это не относится преимущественно к случаям, когда отец неизвестен. Коль скоро происхождение от отца установлено с достаточной вероятностью, то ничего нельзя возразить против частичной принадлежности ему потомства. Ибо несомненно участие отца в рождении потомства; чье же участие преобладает – отца или матери, об этом ведется спор между физиками. Об этом так рассуждает Плутарх: “Природа смешивает тела разного пола, чтобы доли обоих сочетать воедино и вернуть обоим их общее23 потомство, в котором ни тот, ни другой из родителей не может отличить своей части”. Такому правилу следовали старинные законы франков и лонгобардов.

Естественно, чтобы вещь, изготовленная из чужого материала, становилась общей таким же образом, как и при смешении имуществ

XIX. 1. Если кто-нибудь произвел что-либо из чужого материала, то сабинианцы полагали, что собственность принадлежит хозяину материала. Прокул же считал, что собственность принадлежит в этом случае тому, кто придал материалу форму, так как именно благодаря ему вещь стала тем, чего до тех пор не было. Наконец, было найдено и промежуточное мнение: если материал может принять прежний вид, то вещь принадлежит собственнику материала: если же – не может принять прежний вид, то вещь принадлежит создателю ее внешней формы. Последнее мнение одобряет Коннан (кн. III, гл. 6), предлагая учитывать при этом только, что стоит дороже – обработка или же материал; то, что дороже, должно своим преобладанием притягивать к себе то, что дешевле. Такой довод согласуется с положением, которое римские юристы приводят также по поводу приращения.

2. Если же соблюдать естественную истину, то подобно тому как римские юристы при смешении материала участие каждого в общей собственности определяют принадлежащей ему долей, потому что нельзя найти иного выхода для решения вопроса, – так точно, когда вещь состоит из материала и формы, являющихся как бы ее частями, и если материал принадлежит одному, а форма – другому, то вещь естественно находится в их общей собственности, в которой каждый участвует в соответствии со своей долей. Ибо ведь форма составляет часть вещи, а не всю вещь; это противоречит мнению Ульпиана, говорившего, что с изменением формы уничтожается самая сущность (L. lulianus. sed ei quis. D. ad exhib. L. De eo exhibendo. si quis. D. ad exhib.).

Даже если материал присвоен недобросовестно

XX. Если кто-нибудь присваивает материал недобросовестно, то утрачивает самую вещь. Такое постановление справедливо, но оно есть положение уголовного права, а потому и не есть правило естественного разума. Ведь природа не определяет наказаний и не лишает сама собой собственности за преступление, хотя преступники естественно заслуживают того или иного наказания.

Не вытекает из природы, чтобы в сиди преобладания менее ценная вещь следовала судьбе более ценной вещи; тут же отмечаются ошибки римских юристов

XXI. А чтобы менее ценная вещь поглощалась более ценной, что является основанием, на которое опирается Коннан, то это составляет вопрос факта, а не права; и оттого тот, кто является собственником имения в двадцатой его части, остается таковым так же, как и тот, кому принадлежат девятнадцать его частей. В связи с этим постановление римского закона о присоединении в некоторых случаях имущества в силу преобладания и подобные постановления, которые могут быть вынесены для иных случаев, относятся не к естественному, но к внутригосударственному праву; они издаются ради удобнейшего заключения сделок. Тем не менее, это не противно природе, потому что государственный закон может предоставлять собственность.

Едва ли можно найти другой какой-либо вопрос по праву, по которому имеется такое множество разноречивых мнении юристов и ошибок. Ибо кто же согласится, что если смешаны медь и золото, то невозможно одно отделить от другого, как это утверждает Ульпиан, или что припайка создает смешение, как полагает Павел: или что одно дело – рукопись, а другое – живопись, так что в последней доска составляет принадлежность, в первой же – наоборот (L. Idem I. D. de rei vend. L si rem. idem. D. eod.inst. de rer. div. litterae et si quis)?

Путем насаждения, прививки, застройки на чужой площади возникает общая собственность

XXII. Что насаждения и посевы составляют принадлежность почвы, точно так же определено правом; основанием служит здесь то, что они питаются почвой. Оттого ведь и в отношении дерева приводится подобное же соображение, если оно пустило корни. Однако питание составляет только часть уже существующей вещи; поэтому если вследствие питания у хозяина земли возникает некое право на произрастания, что и право собственника на семена, растения или деревья, естественно, не утрачивается. Таким образом, и здесь будет иметь место общая собственность.

Тот же принцип применим не в меньшей мере к зданию, части которого составляют земля и строение, ибо если бы здание было движимым, то собственник почвы не имел бы на него никакого права, как полагает также Сцевола (L. Titius. D. de acqui. rer. dom.).