Текст книги "Секретная зона: Исповедь генерального конструктора"
Автор книги: Григорий Кисунько
Жанры:
Публицистика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 37 (всего у книги 37 страниц)
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Нет повести печальнее на свете,
чем о советской противоракете.
Система А-35 успешно прошла госиспытания и была принята в эксплуатацию двумя очередями: первая очередь – в июне 1972 года, вторая – в 1974 году (подключение к объектам первой очереди и сдача в эксплуатацию системы в целом). Окончание госиспытаний первой очереди было отмечено рапортом XXIV съезду КПСС за подписями министров Гречко, Калмыкова и Дементьева с указанием фамилий генеральных конструкторов Кисунько и Грушина. При этом в акте госкомиссии по результатам испытаний системы «Алдан» была зафиксирована вероятность поражения системой назначенной ей баллистической цели – 0,93. Столь высокая эффективность стрельбы не была достигнута ни в одной из ранее испытывавшихся систем ПВО.
Как я уже писал, система А-35 была рассчитана согласно заданию на поражение парных целей, состоящих каждая из боеголовки и корпуса ракеты-носителя. Однако в построении системы была заложена возможность ее модернизации (на основе изобретения, разработанного мною с группой моих сотрудников), позволяющей при минимальных доработках аппаратуры осуществлять перехват как парных, так и многоэлементных целей.
Научно-экспериментальные работы в целях создания задела для модернизационных доработок системы А-35 нам довелось вести одновременно с испытаниями и сдачей системы под парную цель при сильно сокращенном составе исполнителей в связи с переводом разработчиков на другую тематику. Но, несмотря на малочисленность моих «последних могикан», нам удалось довести работы по модернизации до уровня, требуемого для предъявления системы «Алдан» на совместные испытания.
В соответствии с принятым порядком мы даже подготовили предъявительскую записку, которую руководство предприятия должно направить военному заказчику. Но руководство выдержало записку от 17 сентября до 20 ноября, а потом 31 декабря 1974 года за подписью министра Плешакова ушло письмо в адрес Главкома ПВО с предложением прекратить работы по модернизации системы А-35.
Оказавшись перед фактом прямого административного удушения модернизации системы А-35, – да еще на министерском уровне! – мне ничего не оставалось, как обратиться с письмом прямо к Л. И. Брежневу. От помощника генсека я узнал, что Леонид Ильич переадресовал его министру обороны Гречко и секретарю ЦК КПСС Устинову.
Три месяца шла невидимая для меня чиновничья возня вокруг моего письма, и вот меня знакомят с приказом Минрадиопрома от 28 апреля 1975 года: в НТЦ создается НИО-4, меня назначают его начальником, и на меня возлагается «ответственность за проведение доработок средств и системы А-35 в установленном объеме и в заданные сроки».
Я, конечно, понимал, что этот приказ – лишь один из многих отголосков более объемного документа по ПРО, к разработке которого меня не привлекают. Но – удивительное дело! – мне предложили (правда, через клерка, разносящего бумаги большим начальникам) завизировать общий документ в виде проекта постановления, когда на нем уже стояли все визы, с которыми такие документы представляются на подпись генсеку. Так что моя виза получилась как бы завершающей!
Внимательно ознакомившись с этим документом, я обнаружил, что он целиком нашпигован в духе моих недругов-псевдоноваторов. В нем приемлемым для меня был только один пункт: о проведении доработок системы А-35 с последующим принятием ее на вооружение (система А-35М). Вот тут бы мне и догадаться завизировать документ с пометкой: «Только в части А-35М». Без этой пометки я как бы согласен со всеми глупостями в документе, даже с радиолучевой ПРО. Может быть, так и докладывали мои недруги Л. И. Брежневу? Мол, одумался Кисунько.
В апреле 1974 года я заболел гриппом с довольно неприятным осложнением. Моя лечащая врач предписала мне строгий режим, снабдила лекарствами, посещала и наблюдала меня на дому, открыла бюллетень. Я с трудом отвертелся от госпитализации (при осложнениях на сердце мне довелось трижды побывать с стационаре ЦКБ и на полигоне не один раз). Сейчас как-то неожиданно моим состоянием стал интересоваться Владимир Иванович Марков: температура, давление, кто лечащий врач. А лечащий врач вскоре появилась очень расстроенная тем, что ее вызвал главврач поликлиники и потребовал немедленно закрыть мой бюллетень. Таков был приказ начальника Четвертого ГУ Минздрава.
25 апреля, с моим появлением на работе, сразу же собрался партком с невразумительной повесткой дня. На заседании экспромтом (по крайней мере, для меня) предлагалось заслушать Басистова и мой содоклад. После (тоже невразумительного) выступления секретаря парткома Сычева он же предложил объявить выговор без занесения в учетную карточку Басистову и Кисунько. Формулировку уточнить в рабочем порядке. Мне было ясно, что настоящей мишенью для выговора являюсь я. Басистову, явно по сговору, отведена роль камуфляжа.
Секрет этого фарса раскрылся сразу же, когда я узнал, что зам. генерального директора Порожняков по указанию Сычева изъял мое командировочное предписание в Ашхабад, куда я по договоренности с секретарем ашхабадского горкома КПТ должен был вылететь к 5 мая для депутатского отчета. Партком до часа ночи с 25-го на 26 апреля заседал втайне, занимаясь формулировкой ходатайства перед ЦК КПСС о недопущении выдвижения меня кандидатом в депутаты Верховного Совета СССР 9 созыва, как имеющего партийное взыскание и потерявшего авторитет в коллективе.
А формулировка моего партийного «проступка» в эту ночь «в рабочем порядке» приобрела следующий вид: «За низкий уровень руководства работами по системе А-35 и игнорирование мнений научно-технической общественности». Все это творилось за моей спиной, как и бурная деятельность Сычева по ознакомлению вышестоящих партийных органов с парткомовской фальшивкой. При этом он пытался даже выведать у меня номер телефона секретаря ашхабадского горкома КПТ. А какую околесицу плел Сычев на мой вопрос о командировочном предписании! Дескать, «ожидаются предстоящие неотложные дела, которые вам (то есть мне) необходимо будет выполнить в связи с предстоящими поручениями товарища Горшкова Леонида Ивановича».
Так завершилось мое депутатство в Туркменистане. Но не закончилась моя дружба с туркменскими учеными, и живым напоминанием о ней стоит в Ашхабаде антенна системы «А», переквалифицированная в мирный радиотелескоп.
У меня уже не было сомнений, что после моего письма Л. И. Брежневу обязательно будет предпринят последний и решительный шаг по отстранению меня от ПРО. И я не ошибся.
На этот раз партком решил заслушать меня – как идут дела с модернизацией А-35 с учетом ранее вынесенного мне взыскания. Для участия в этом действе были приглашены одиннадцать хорошо прирученных карманных «выступантов».
Как и следовало ожидать, «выступанты» оказались сориентированными не на модернизационные дела, указанные в повестке заседания парткома, а совсем на другое, Надо было понадергать и вывалить на парткоме «компроматинки», из которых мог бы получиться ядреный компромат-букет против меня. И к этому делу они приступили сразу же после моего «доклада». Прежде всего меня обвинили за мои особые мнения по ряду научно-технических вопросов, не совпадающих с мнениями большинства. «Ваше особое мнение не безобидно», – сказал мне В. Н. Пугачев. Ф. И. Заволокин: «По «Амуру» не продвинулись далеко из-за особого мнения». А ведь мое особое мнение не располагает ни правом вето, ни какими-либо другими особыми правами!
А вот уже обвинения энкавэдэшного типа: «Сознательно пытался помешать созданию новых средств», «Вел ожесточенную борьбу против перспективных направлений».
В репертуаре «выступантов» в той или иной форме звучит тема, ради которой и был собран этот балаган: «Убрать Кисунько». Наиболее четко выразил ее О. В. Голубеев: «Я – ученик Григория Васильевича. Как он посмел обратиться к Леониду Ильичу? Нет оснований для жалобы в партийные органы. Мне будет очень трудно работать с Григорием Васильевичем. Без него – лучше». А Головкин добавляет: «Ученики и соратники не поддерживают Григория Васильевича. Нужна единая линия по ПРО в целом». «Без Кисунько», – уточняет Швыгин. Та же тема в исполнении Заволокина: «Одно лицо по ПРО». А Пугачев советует Кисунько самому «уйти от руководства».
Правда, было заявление Миронова Николая Васильевича, прорвавшегося на заседание парткома: «Собрались обсудить, что делать по А-35М, а вместо этого обсуждаем, как снять генерального конструктора… Постановление о снятии Кисунько в ПРО будет иметь тяжелые последствия для нашего государства».
Но Миронова, собственно, никто на заседание не приглашал, и его речь заглушил хорошо спевшийся хор «выступантов».
…В кабинете генерального директора ЦНПО «Вымпел» по вызову его хозяина собрались шесть директоров предприятий ЦНПО. Марков предложил всем присутствующим ознакомиться с проектом записки в ЦК, Совмин и в МРП об отстранении от должности генерального конструктора и от тематики ЦНПО Кисунько Григория Васильевича. Мотивировка изложена в тексте записки, которая составлена по материалам обсуждения этого вопроса в парткоме с ведущим научно-техническим активом ЦНПО. Фамилии подписавших документ директоров пока что проставлены карандашом, потом они будут впечатаны на машинке.
После ознакомления с документом первым взял слово директор Днепропетровского радиозавода Л. Н. Стромцов:
– Отказываюсь подписывать эту кляузу и считаю, что каждый, кто ее подпишет, должен быть строго наказан в служебном и партийном порядке.
Леонида Никифоровича поддержал Георгий Георгиевич Бубнов – директор и главный конструктор КБ радиоприборов. Остальные директора согласились подписать документ без замечаний.
– В таком случае вместо двух отказавшихся директоров мы предложим расписаться двум докторам наук: Анатолию Георгиевичу Басистову и Владимиру Николаевичу Пугачеву, – сказал Марков, – а при таком раскладе уже и моя подпись не обязательна.
Так коллективная кляуза, спровоцированная Марковым, приняла видимость директорской инициативы, которую генеральный директор непременно использует против меня вместе с парткомовскими бумагами.
Между тем, не подозревая о запущенной втайне против меня «директорской» мине, я полностью ушел в дела, связанные с модернизацией системы А-35. И там, на ГКВЦ системы во время проводившейся мною планерки дежурный офицер передал мне указание срочно позвонить по ВЧ-связи министру П. С. Плешакову. По приказанию Плешакова мне надлежало немедленно прибыть в министерство, о чем я сообщил участникам планерки и объявил перерыв до моего возвращения из Москвы. Присутствовавший в зале командующий войсками ПРО и ПКО Ю. В. Вотинцев воспринял вызов меня к министру как радостную весть и громко произнес:
– Наконец-то Минрадиопром всерьез повернулся лицом к тридцать пятой системе!
…Плешаков начал разговор со мной, что называется, с ходу:
– Тут такое дело, Григорий Васильевич, что я сегодня же должен подписать приказ о твоем переводе из ЦНПО «Вымпел». Вот давай посоображаем – куда? Есть три варианта: первый – директор министерских курсов повышения квалификации, второй – ученый секретарь НТС МРП, третий – научный руководитель Центрального НИИ радиоэлектронных систем, где директором твой старый знакомый Револий Михайлович Суслов.
– Но я ведь назначен генеральным конструктором постановлением ЦК и Совмина, и смещать меня министерство неправомочно.
– Григорий Васильевич, мы здесь, в министерстве, хорошо понимаем пределы своих полномочий. Я не буду раскрывать перед тобой некоторые детали, но в этой части дела у нас все в порядке. И предлагаем мы тебе не второстепенные варианты. Взять хотя бы должность ученого секретаря министерства. Ведь это же правая рука министра!
Я попросил дать мне время подумать, посоветоваться с младшим Сусловым, но Плешаков заверил меня, что согласие Суслова он гарантирует. Но я ответил, что мне все равно нужна неделя на раздумье, и добавил:
– Да и вам стоит подумать еще раз: надо ли форсировать мой уход из «Вымпела», хотя бы до сдачи военным модернизации А-35? Все же я ее генеральный конструктор и главный среди авторов изобретения.
– За систему не беспокойся: сдадим, а если выпадет за нее «сено-солома», – тебя, конечно, не забудем.
Пройдет три года, и в Кремле В. В. Кузнецов будет вручать государственные награды участникам модернизации системы А-35.
И один из награжденных – Николай Николаевич Родионов – заявит при получении награды: «Очень жаль, что среди нас нет Григория Васильевича Кисунько – изобретателя и генерального конструктора системы А-35М».
Да, обошли меня наградой; но самой ценной, самой высокой наградой для меня всегда будут слова генерал-полковника Юрия Всеволодовича Вотинцева – бывшего командующего войсками противоракетной и противокосмической обороны, сказанные им в интервью газете «Правда» 10 декабря 1992 года:
«Наибольший вклад в создание ПРО внесли Кисунько и Мусатов.
Но в самый напряженный период работы над системой, из-за интриг в Минрадиопроме, они были от дела отстранены».
Начало формы
