Текст книги "Эпоха и кино"

Автор книги: Григорий Александров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

С верой в победу

В Кемери под Ригой в июне 1941-го мы отдыхали, сочетая досуг с работой. Хорошо встреченное публикой эстрадное представление Московского мюзик-холла «Звезда экрана» я вместе с его авторами драматургами Раскиным и Слободским стремился превратить в киносценарий. Меня привлекла в «Звезде экрана» тема физиков и лириков, в ту пору только-только обозначившаяся и еще не вышедшая на страницы печати. К лирикам тогда относились с суровым скептицизмом, и мне виделся в этом несправедливом отношении серьезный повод для возражения. Естественно, дискутировать я намеревался доступными мне средствами кинокомедии.

В Риге в то лето оказалось много видных деятелей науки и культуры. Корнейчук писал здесь новую пьесу. Охлопков участвовал в подготовке декады латышского искусства в Москве. Было с кем поговорить и поспорить на тему взаимоотношений физиков и лириков. А между тем обстановка накалялась. Остро чувствовалось приближение войны. 21 июня мы с Любовью Петровной Орловой выступали перед общественностью столицы молодой Латвийской ССР, рассказывали о своих творческих планах, а утром 22 июня Ригу бомбили фашистские самолеты.

23 июня мы получили указание немедленно вернуться в Москву. Во время посадки в вагоны произошел очередной налет. Один из фашистских летчиков обстрелял паровоз, и поезд не мог тронуться. Паровоз откатывали на руках. Прицепили какой-то другой, маломощный. Доехали до первого взорванного моста. На лодках переправились на другой берег реки.

Всюду беженцы, пожары, людское горе. Целых три дня добирались до Минска. Минск и всю Белорусскую железную дорогу бомбили беспрестанно. Любовь Петровна организовала женщин нашего эшелона в отряды сандружинниц, наладив немедленную помощь раненым. Она была смела, находчива, энергична – такой, какой ее привыкли видеть на экране, – советской героиней.

Война явилась суровым испытанием для всего народа и для каждого советского человека. Свой счет предъявила война и художникам: и как гражданам страны, и как творческим работникам.

Мы, кинематографисты, сознавали себя мобилизованными, идеологическими бойцами. Партия всегда, на всех этапах истории, с огромным вниманием и доверием относилась к художникам. Наше партийное искусство было и остается духовным оружием народа. В Великой Отечественной войне кино буквально с первых дней великого испытания вышло на передний край общенародной борьбы с немецко-фашистскими захватчиками.

Как и все советские люди, кинематографисты всей душой стремились выполнить свой долг перед Родиной. Многие мужчины нашего Московского Дома кино вошли в отряд противовоздушной обороны. Под руководством Иосифа Михайловича Туманова мы ночи напролет дежурили на крышах. На крышах стояли зенитные пушки, а во дворе – обслуживающие их грузовики с боеприпасами. Когда однажды вражеские самолеты засыпали крышу нашего дома зажигалками, мы вынуждены были сбрасывать их куда придется. Зажигалки попадали и на грузовики со снарядами. Женщины, дежурившие внизу, щипцами извлекали их оттуда и бросали в бочки с водой и ящики с песком. С крыши были видны пожары, работа прожекторов и воздушные бои. Великий город мужественно противостоял врагу.

В августе во время одного налета фашистской авиации взрывной волной меня перенесло с одной секции крыши на другую. В результате я получил контузию и серьезное повреждение позвоночника. Очнувшись, я все же смог, хотя и с трудом, самостоятельно добраться до своей квартиры. А через два дня снова снимал очередной сюжет для «Боевого киносборника».

Особые условия военного времени и особые агитационные задачи определили направление поисков и результаты творческого труда кинематографистов. С первых дней Великой Отечественной войны советская кинематография стала энергично, по-боевому перестраивать свою работу на военный лад.

На фронт выехали операторы кинохроники. Более 150 кинорепортеров, среди которых были и ветераны кинохроники, и мастера военного репортажа, незадолго до этого побывавшие в Испании, и «зеленая» молодежь, только что окончившая Всесоюзный государственный институт кинематографии, и операторы художественного кинематографа, были откомандированы в распоряжение фронтовых штабов. Съемки осуществлялись по непосредственным заданиям военного командования. Ленты отправлялись в Москву.

Операторы-хроникеры участвовали в опаснейших боевых операциях, снимали в боевых самолетах и танках. Они были среди участников исторической битвы под Москвой, в которой Красная Армия нанесла первое серьезное поражение фашистским захватчикам. Они снимали на переднем крае бои в районе Сталинграда и на Курской дуге. Их забрасывали в глубокий тыл противника, где они участвовали в рейдах партизанских отрядов. Вооруженные легкими камерами-«кинопулеметами», они в составе отрядов автоматчиков участвовали в ближних боях. Многие из них, выполняя свой долг, отдали жизнь в боях за Родину. Молодой кинооператор, воспитанник ВГИКа, Мария Сухова, смертельно раненная, вертела ручку аппарата до тех пор, пока не потеряла сознание. Смертью героев пали операторы В.Сущинский, В. Муромцев, Н. Быков.

Старейший русский оператор П. Ермолов, снимавший военную кинохронику в годы первой мировой и гражданской войн, а затем работавший в художественной кинематографии, в пору Великой Отечественной войны вернулся в кинохронику. Оператор художественной кинематографии М. Глидер, поэтично воплотивший в фильме А. Довженко «Иван» мирные картины созидательного труда украинского народа, снимал боевые операции партизанских соединений Ковпака и Федорова. Ему принадлежит уникальная съемка взрыва партизанами немецкого поезда. Роман Кармен, работая одновременно как оператор и как режиссер, запечатлел героическую оборону Ленинграда.

Из этих съемок составлялись хроникальные сюжеты, стекавшиеся со всех фронтов на Центральную и Ленинградскую студии документальных фильмов. Отбирая наиболее важные, актуальные темы, режиссеры-документалисты составляли очередные выпуски документальных журналов.

Первые съемки военной кинохроники начались через три дня после вторжения немецко-фашистских войск на советскую землю. Последние были сделаны в сентябре 1945 года, в дни разгрома войск империалистической Японии. Этот огромный материал бережно хранится в фондах «Кинолетописи Великой Отечественной войны».

Нуждами фронта и тыла с первых дней войны жила и наша художественная кинематография. Был пересмотрен план производства художественных фильмов. Из него изъяли все произведения, которые не имели прямого отношения к теме защиты Родины. В ходе корректировки плана возникла идея создания короткометражных художественных кинокартин, объединенных в киносборник. Эту идею в первые дни войны предложили ленфильмовцы. Инициативу ленинградцев горячо поддержали киноработники Москвы.

Съемки первых короткометражек относятся к началу июля 1941 года. «Подруги, на фронт!» и «Чапаев с нами» были сняты буквально за несколько дней.

В работе над киноновеллами для «Боевых киносборников» участвовали режиссеры С. Герасимов, Л. Луков, В. Петров, М. Донской, Вс. Пудовкин, С. Юткевич, Б. Барнет, Е. Червяков, Г. Козинцев, В. Эйсымонт, И. Савченко, К. Юдин. Сценарии писали Л. Леонов, Ю. Герман, Б. Ласкин, Л. Арнштам, М. Вольпин, Л. Ленч, А. Штейн, Е. Помещиков, Н. Рожков, Н. Эрдман – писатели-прозаики, сценаристы, театральные драматурги. В фильмах снимались популярные киноактеры – Л. Орлова, 3. Федорова, Б. Бабочкин, Э. Гарин, Н. Крючков, Н. Охлопков, Б. Чирков, Б. Андреев, М. Штраух, С. Мартинсон, П. Алейников.

«Боевые киносборники» состояли из четырех-пяти короткометражных фильмов – драматических новелл, скетчей, кинокарикатур. В них показывались героизм и моральное величие защитников Родины, изобличались коварные методы врага, остро и хлестко высмеивались претензии фашистов на мировое господство.

Делались «Боевые киносборники» в Москве и Ленинграде. Упорные, жестокие бомбардировки врага нередко останавливали работу съемочных групп. Режиссеры, актеры, операторы совмещали участие в постановках с выступлениями на призывных и сборных пунктах, с дежурствами в отрядах местной противовоздушной обороны. Некоторые творческие работники добровольцами ушли в отряды народного ополчения. Закончив постановку короткометражного фильма «У старой няни» («Боевой киносборник» № 2), стал активным участником партизанской борьбы на Ленинградском фронте мой близкий товарищ кинорежиссер Евгений Червяков. В начале 1942 года он погиб в бою.

Патриотический труд мастеров кино увенчался успехом – уже в первых числах августа 1941 года «Боевой киносборник» № 1 демонстрировался в действующей армии и в тылу. С декадными интервалами были выпущены 2-й и 3-й «Боевые киносборники».

Оказавшись в Москве, я сразу же включился в работу по созданию «Боевых киносборников». Отложив до лучших времен «Звезду экрана», вместе с А. Раскиным и М. Слободским принялись развивать образ письмоносицы Стрелки. С большим подъемом снималась для «Боевого киносборника» Любовь Петровна. В гриме Стрелки и военном костюме она развозила фронтовые письма на том самом велосипеде, которым так ловко управляла в «Волге-Волге». Милый и светлый образ талантливой девушки, сочинительницы популярной песни о Волге, так хорошо знакомый советским людям, вызывал улыбку, пробуждал добрые воспоминания. Стрелка «придумывала» новые слова на хорошо известную музыку из «Веселых ребят», декламировала стихотворные лозунги. Бойцы на фронте и труженики в тылу надолго запоминали убедительные в устах любимой киногероини призывы. Подчас Стрелка доставала киноаппарат и устраивала просмотры хроникальных очерков об упорной битве с врагом. Показав киноочерк, она снова раздавала письма, пела песни, читала стихи и даже разоблачала переодетого фашистского диверсанта.

Осенью 1941 года мы снимали сюжеты «Боевых киносборников» в прифронтовых условиях. Винтовка и съемочный аппарат поочередно сменяли друг друга. Нередко мосфильмовцы выходили на строительство оборонительных сооружений, и тогда нашим оружием становилась лопата [12]12
  Удивительно, что суровой осенью сорок первого, когда, казалось, не было минуты для отдыха, когда мы мерзли в неотапливаемых павильонах киностудии, а я в часы строевой подготовки в штатских ботинках шлепал по лужам, контузия и поврежденный позвоночник никак не давали о себе знать. Зато впоследствии злополучная контузия несколько раз выводила меня из строя.


[Закрыть].

Вспоминается радостная встреча нашего съемочного коллектива с героем, главным защитником московского неба Виктором Талалихиным. Молодой, можно сказать юный, воин. Лучащийся взгляд, неиссякаемое обаяние всего его облика, как магнит, тянули к нему людей. Чем-то они были схожи с Юрием Алексеевичем Гагариным.

В октябре работать стало особенно опасно. «Мосфильм» бомбили. Однажды в кадре оказалась упавшая с неба, «незапланированная» режиссером зажигалка, и никто не ахал, не удивлялся. Ее деловито захватили щипцами и сунули в ящик с песком, ни на минуту не задержав съемочного процесса.

«Мосфильму» было приказано эвакуироваться, и мы долго и с трудом добирались до Алма-Аты, где так же оперативно, как прибывшие с юга страны на Урал заводы, разворачивали работу объединенные Московская и Ленинградская студии.

Уже в 1942 году на экраны страны вышел выдающийся по своим художественным достоинствам и буквально бесценный для того тяжелейшего в судьбе Родины момента фильм «Секретарь райкома» Ивана Пырьева. Великую силу в сердца советских людей вливало исполнение выдающимся советским киноактером В. Ваниным роли секретаря райкома Кочета. Достоверность характеров героев, горячий патриотизм режиссера Пырьева, высокое мастерство актеров Михаила Жарова, Марины Ладыниной, Михаила Астангова воспринимались как документалистика, звали советских людей на подвиги во имя победы.

Этой же теме был посвящен поставленный в Алма-Ате фильм Ф. Эрмлера «Она защищает Родину», где рассказывалось о судьбе русской женщины-колхозницы, ставшей партизанским вожаком. Актриса Вера Марецкая не играла, а буквально жила жизнью самоотверженной патриотки Прасковьи Лукьяновой.

Там, в Алма-Ате, в короткие сроки были поставлены такие нужные фронту и тылу, разные по материалу, но близкие по своему патриотическому духу картины, как «Два бойца» Л. Лукова и «Фронт» братьев Васильевых, «Во имя Родины» Вс. Пудовкина и Д. Васильева и «Март – апрель» В. Пронина.

Мне не пришлось поработать в Алма-Ате вместе с товарищами по «Мосфильму». Прямо с поезда я угодил в госпиталь – сказалась контузия. Когда подлечили, то тут же через Красноводск направили в Баку руководить местной киностудией.

Враг рвался через Кавказский хребет к нефтепромыслам Апшерона. Город подвергался бомбежкам. По Каспию через Баку шло вооружение и армейское снаряжение. Каспийские военные моряки конвоировали транспорты, защищали Баку от налетов вражеской авиации, маршевыми батальонами морской пехоты уходили защищать Кавказ. Наша группа снимала документальный фильм «Каспийцы». Снимали в Бакинской бухте и в предгорьях Кавказа вблизи Майкопа, где шли жестокие бои, и за много километров были видны черные шлейфы дыма от горящих складов нефти.

В Баку режиссер А. Иванов снимал «Подводную лодку «Т-9»», фильм, пользовавшийся у фронтовиков и в тылу доброй репутацией правдивой картины о трудной боевой работе подводников.

В это тяжелое время на Бакинской студии снималась искрящаяся весельем, народным юмором музыкальная комедия Узеира Гаджибекова «Аршин мал алан». Работа над этой комедией еще раз свидетельствовала, что ни у кого из нас, работников кино, не было и тени сомнения в нашей победе над немецко-фашистскими захватчиками. И мы не просто ждали ее – мы сражались за нее своим оружием.

В начале сентября 1943 года, когда героические воины легендарной 18-й армии вели победные бои за освобождение Новороссийска, мне было предписано возвратиться в Москву и возглавить «Мосфильм». Предстояла трудоемкая работа по восстановлению студии, оборудование которой было вывезено. Вскоре начала прибывать кое-какая техника. Постепенно из Алма-Аты и Ташкента возвращались творческие работники «Мосфильма».

Владимир Михайлович Петров в тяжелейших зимних условиях – сантехнические устройства не работали, часами ждали, когда дадут ток, – приступил к съемкам исторического фильма «Кутузов». Абрам Матвеевич Роом напряженно работал над экранизацией драматургического шедевра Леонида Леонова – пьесы «Нашествие». Роом снял волнующий фильм. В событиях, происходящих в доме доктора Таланова, нашла художественное выражение мысль о сплоченности всего советского народа в борьбе с фашистскими захватчиками.

В 1944 году режиссер Л. О. Арнштам снимал фильм «Зоя», поставив перед собой цель не только рассказать биографию героини советского народа Зои Космодемьянской, но и выявить те условия, ту социальную почву, на которой выросло целое поколение героической молодежи, покрывшее себя неувядаемой славой в годы Великой Отечественной войны.

Перед крупнейшей киностудией страны в обстановке близящейся победы была поставлена задача дать фронту и тылу несколько веселых, вселяющих бодрость кинокомедий.

В 1944 году Иван Александрович Пырьев по сценарию поэта-драматурга Виктора Гусева снял музыкальную картину «В шесть часов вечера после войны». Фильм этот полон оптимизма. Лирические эпизоды в нем сменяются комедийными, грусть – смехом. Замечательные, поныне живущие песни Тихона Хренникова, лирические пейзажи оператора Валентина Павлова создавали атмосферу радости, теплой любви к советскому человеку, предчувствие близкого окончания жестокой войны. В финале картины как символ грядущей победы (фильм вышел на экраны осенью 1944 года) режиссер показал первый день мира – Кремль в огнях фейерверков, праздничные улицы, заполненные радостными, ликующими людьми. И это было точное предсказание близкой Победы.

В павильонах «Мосфильма» активно работал вернувшийся из Алма-Аты Константин Константинович Юдин. Его фильм «Антоша Рыбкин», законченный в трудном 1942 году, пользовался огромным успехом на фронте и в тылу. Юдин был моим учеником. В качестве второго режиссера фильма «Волга-Волга» он прошел на практике школу комедиографического мастерства и уже в 1939 году выступил с самостоятельной картиной «Девушка с характером». В 1941 году он начал работу над кинокомедией «Сердца четырех», которую завершил в 1945 году. Тогда же, в год окончания войны, Юдин поставил забавную комедию «Близнецы».

Владимир Михайлович Петров, завершив работу над «Кутузовым», начал снимать чеховский «Юбилей» – ленту, по всем данным комическую.

Автор историко-революционных фильмов «Человек с ружьем», «Яков Свердлов» Сергей Юткевич работал над музыкальным фильмом «Здравствуй, Москва!». Сергей Иосифович жил в ту пору со мной по соседству и буквально каждую мелодию, сочиненную для этого фильма, режиссер и автор музыки Анатолий Лепин вечерами проигрывали у меня дома. Картина рождалась задорная, молодая, устремленная в завтрашний мирный день Родины.

Не боюсь повторить мудрую народную пословицу «Смех – родной брат силы». Шла война кровавая, беспощадная. Огромное горе принесло нам нашествие фашистской Германии. Но наш народ, невзирая ни на что, в каждое мгновение длившейся почти четыре года битвы не на жизнь, а на смерть верил в полную победу над вероломными захватчиками. И в сорок первом («Боевые киносборники»), и в сорок втором («Антоша Рыбкин»), и в сорок третьем («Новые похождения Швейка», «Воздушный извозчик»), и в сорок четвертом («В шесть часов вечера после войны»), и в сорок пятом («Сердца четырех», «Близнецы», «Аршин мал алан») на экраны выходили жизнерадостные, советские кинокомедии.

Если работа над кинокомедиями мне, комедиографу, была близка, родственна, то куда сложнее была моя роль как худрука в работе над историческими фильмами.

В годы войны советские кинематографисты продолжали работать над исторической и историко-революционной тематикой, которая весьма успешно велась в 30-е годы. На экраны вышли задуманные еще в предвоенное время фильмы о героях гражданской войны Пархоменко и Котовском. В 1944-м автор высокохудожественного двухсерийного «Петра I» Владимир Петров завершил фильм «Кутузов».

Дорого «Мосфильму» и мне, его худруку, дался последний фильм Сергея Михайловича Эйзенштейна «Иван Грозный». Пожалуй, об этом стоит рассказать несколько подробнее.

«Иван Грозный» с первого появления Сергея Михайловича на «Мосфильме» после возвращения из Алма-Аты стал для студии дорогим, труднорастущим «ребенком», за судьбу которого надо было постоянно беспокоиться. Для меня же особенность ситуации состояла в том, что волею судеб я оказался в роли руководителя своего учителя. Со свойственной ему суховатой шутливостью Сергей Михайлович не раз замечал: «Вот и настала пора, когда яйца курицу учат».

Эйзенштейн – великий режиссер, неутомимый новатор создал поразительной ясности и огромной реалистической силы сценарий Былое отрицание психологизма, правомерности внимания к индивидуальности переросло с годами в свою противоположность. Эйзенштейн в этом замысле предстает ярым психологом, выясняющим неразрешимые тайны личности царя Ивана IV. Сложность задачи требует полного напряжения сил. Несколько лет изнурительной работы над фильмом об Иване Грозном дали противоречивые результаты. Выдающиеся результаты в режиссуре многих эпизодов и сцен, поразительные по силе экспрессии актерские работы, гениальная музыка Прокофьева, грандиозные открытия кино в постижении искусства трагедии и вместе с тем пугающие провалы идейнонравственного характера, неправомерное смещение смысла задуманной кинотрилогии к внутренней трагедии царя-деспота. Последняя работа Сергея Михайловича Эйзенштейна – 1-я и 2-я серии «Ивана Грозного» – творение неоценимых художественных достоинств и одновременно фильм, показывающий, как нарочитость взгляда, усложненность формы мешают постижению исторической правды.

Осмысление заключительной фазы эйзенштейновского творчества способно обогатить киноискусство. И я не могу пройти мимо этой работы, осуществлявшейся у меня на глазах.

…С тяжелыми боями, при большом неравенстве сил, преодолевая внутреннее сопротивление со стороны бояр, царь Иван IV вышел к Балтийскому морю. Во время сражения он увидел его волны. В восторге царь обращается к Малюте Скуратову, но тот смертельно ранен, и Грозный поднимает умирающего Малюту, чтобы тот мог видеть свободное море. Большая волна наступает на царя, но тот посмотрел на нее своим суровым взглядом – и волна склонила свою пенистую вершину и покорно стелется к его ногам.

– На морях стоим и стоять будем! – говорит царь.

Так должна была заканчиваться кинотрилогия «Иван Грозный».

Сергей Михайлович Эйзенштейн, говоря о целях и задачах своего фильма, часто подчеркивал важность осознания Иваном IV целей Ливонской войны.

Первая серия фильма снималась в Алма-Ате. По принципам целесообразности кинематографического производства съемки для всех трех серий должны были идти одновременно, но на Балтийском море шла война. Режиссер Эйзенштейн с нетерпением ждал того дня, когда Балтийское море станет свободно. «Скоро, скоро Прибалтика будет освобождена, и я выйду с аппаратом на берег моря и сниму заключительные кадры своей трилогии об Иване», – говорил он.

Много лет готовясь к работе над «Иваном Грозным», Эйзенштейн пытался решить проблему кинотрагедии. Он считал, что у киноискусства есть свои специфические средства для создания высокой трагедии, и искал характер, биографию, материалы, на основании которых можно было бы осуществить свою творческую мечту. Иван IV справедливо представлялся Эйзенштейну личностью весьма противоречивой. Великие дела по объединению Русского государства, борьба за независимость происходили в напряженной борьбе с удельной боярской аристократией. Будучи царем с трехлетнего возраста, Иван насмотрелся на интриги, козни, внутренние распри окружавших его бояр.

В своей кинотрагедии Эйзенштейн хотел показать, как окружающая среда формировала «грозный» характер Ивана, как в силу необходимости он стал основателем русского военного искусства, положил начало организации регулярного войска. С взятием Казани прекратились опустошительные набеги на русские земли. Присоединение Сибири, Астраханского ханства и, наконец, Ливонский поход – все это осуществлялось во имя задач национального развития России. И вместе с этим – сопротивление реакционного боярства, измены даже со стороны самых близких друзей и родных.

В образе Ивана IV Эйзенштейн хотел показать человека сильной воли и характера, проявлявшего огромную настойчивость и энергию в достижении поставленных государством целей, показать его как блестящего дипломата и искусного полководца, решительного и опытного политика. Эйзенштейн хотел показать атмосферу заговоров и измен и исключительную твердость Ивана в борьбе со своими противниками. Трагические обстоятельства личной жизни, обстановка ожесточенной и вероломной борьбы формировали характер Ивана IV, сделали его вспыльчивым и раздражительным. Все эти обстоятельства Эйзенштейн считал исключительно интересным материалом для создания подлинной трагедии. С одной стороны, Грозный должен был предстать перед зрителем как «за отечество стоятель», с другой – как жестокий и необузданный человек с неуправляемым характером.

Нелегко было Эйзенштейну разобраться в исторических концепциях, сложившихся вокруг фигуры Ивана Грозного, ибо даже защитники самодержавия, такие, как Н. М. Карамзин, резко отрицательно относились к Ивану IV, расписывая «ужасы террора» и объясняя события его царствования «злой волей» истории. С. М. Соловьев, В. О. Ключевский и многие другие по-разному трактовали цели и задачи Ивана Грозного и средства его борьбы. Русские революционные демократы Н. Г. Чернышевский, В. Г. Белинский, А. И. Герцен, Н. А. Добролюбов высоко оценивали деятельность Ивана IV. Высокую оценку внешней политике Ивана Грозного дал Карл Маркс.

Суровая обстановка Великой Отечественной войны, разобщенность ученых и научных центров – все это не способствовало знакомству Эйзенштейна с последними достижениями исторической науки в области изучения эпохи царствования Ивана IV. К тому же Сергей Михайлович, не пренебрегая историческими источниками, хотел создать свою, оригинальную концепцию. Как знать, если бы ему удалось закончить все три серии кинотрагедии, может быть, он и пришел бы к глубоким историческим выводам. У Эйзенштейна как историка, как сценариста, как режиссера было много сомнений и нерешенных вопросов.

Эйзенштейн никогда не говорил, что он «нашел», он всегда утверждал, что ищет. Все его фильмы, начиная от «Стачки», сделанной в 1924 году, и кончая «Иваном Грозным», – совершенно разные. Это поиски разных творческих путей, проба разных творческих методов, это попытки исследований не только художественных, но и научных.

Эйзенштейн всегда ставил задачу не только сделать фильм, а испытать новые возможности киноискусства, открыть еще невиданные пути для его движения, развития и совершенствования. Задачи, которые он поставил перед собой в трилогии «Иван Грозный», были огромны.

Основной творческой задачей в этой работе Эйзенштейн считал создание кинотрагедии как жанра. Во имя этого он работал над проблемой киноизображения трагического характера. Он нарисовал тысячи эскизов, композиций, схем освещения, монтажа изображения с музыкой. Он нашел себе увлеченного темой сторонника в лице композитора Сергея Прокофьева. Я был счастливым свидетелем того, как упорно бились они над слиянием или контрастом музыки с действием, с монтажом изображения фильма.

Народный артист СССР Николай Константинович Черкасов также был активным участником всего творческого процесса, а не только исполнителем роли Ивана IV. Операторы Э. Тиссэ и А. Москвин, художник И. Шпинель были энтузиастами этой «могучей кучки». Пожалуй, нет в истории киноискусства такого фильма, к которому было бы сделано столько рисунков, чертежей, описаний, проб, разработок. В процессе подготовки было сделано так много интересного, что я не совсем уверен в том, что в картину попал лучший вариант целого ряда художественных решений.

И как во всяком исследовании новых путей, в поисках новых форм бывают удачи и неудачи, так и в работе Эйзенштейна были и победы и поражения. Увлеченный идеей создания нового вида кинотрагедии, мастер нередко увлекался трагической формой и в угоду этой концепции отступал от логики событий, отклонялся от исторически наиболее важных проблем эпохи Грозного, уходил в сторону трагедийной концепции личного, семейного, замкнутого круга событий. Эйзенштейн, который знаменит как создатель массовых народных сцен, во 2-й серии «Ивана Грозного» отступил от своей традиции и замкнулся в тесных закоулках, в кулуарах царских палат.

В фильме нет русской природы, московской среды, государственной деятельности царя Ивана. В ней совсем отсутствуют картины народной жизни. В силу этого жестокий террор царя становится непонятным, его государственные цели – туманными, а созидательная работа по объединению Русского государства наполняется безысходной мрачностью и замкнутостью. Факт борьбы с Ефросиньей Старицкой заполнил собой весь сюжет второй серии и заслонил более важный исторический материал о подготовке Иваном Ливонского похода.

Художественный совет киностудии «Мосфильм» и Министерство кинематографии отрицательно отнеслись к такой концепции второй серии трилогии. Отдавая должное огромному мастерству режиссера, Эйзенштейну советовали взять только наиболее удавшиеся эпизоды и рассматривать вторую серию как этап внутренней борьбы Ивана с оппозицией, в которой ему необходима была победа любыми средствами во имя того, чтобы одержать победу у Балтийского моря.

Фильм был подвергнут серьезной критике. Однако все отмечали его художественную оригинальность, открытие новых приемов и средств выразительности, большие достижения в освоении цветных съемок и высокое качество профессионального мастерства.

В эти дискуссионные дни С. М. Эйзенштейну была присуждена Государственная премия за первую серию «Ивана Грозного». Это воодушевило его и укрепило в нем уверенность в правоте. Было решено дать мастеру возможность сделать фильм так, как он хочет. Но из-за болезни, приковавшей Сергея Михайловича надолго к постели, работа приостановилась.

Эйзенштейн не был согласен с критикой своих коллег и настоял на том, чтобы фильм был показан правительству. И. В. Сталин, с большим интересом относившийся к работе Эйзенштейна, согласился с мнением художественных советов, что вторая серия в таком виде может подорвать успех всей трилогии. Это мнение могло тотчас стать непреодолимой преградой на пути фильма к экрану. Я, как худрук «Мосфильма» и старый товарищ Эйзенштейна, не откладывая дела ни на час, обратился к И. В. Сталину с письмом, в котором просил дать режиссеру возможность после выздоровления закончить всю трилогию и только после этого судить о фильме окончательно. Ответ был краток и исчерпывающе ясен: «Согласен с т. Александровым».

Когда здоровье Эйзенштейна улучшилось, он разработал план третьей серии и в соответствии с ее задачами внес некоторые поправки ко второй серии трилогии. На встрече с группой государственных деятелей его предложения по окончанию фильма были одобрены. Сергей Михайлович стал готовиться к дальнейшим съемкам. Но состояние здоровья не улучшилось. Смерть оборвала его планы. Его ученики, друзья и коллеги не решались закончить фильм. Было много предложений, планов, но все приходили к выводу, что всякие планы по окончанию фильма явятся новой интерпретацией, а стало быть и искажением эйзенштейновского творчества. В 1958 году обе серии «Ивана Грозного» без всяких доделок, без всяких поправок, так, как их сделал сам Эйзенштейн, вышли на экран.

Завершая рассказ о фильме «Иван Грозный», следует сказать, что он представляет несомненный интерес своей необычной формой, оригинальным и новаторским характером мастерства, своеобразным решением мизансцен. Серия великолепных кадровых композиций (мизанкадров, как говорил Эйзенштейн), сила монтажа, великолепная музыка Сергея Прокофьева, отличная операторская работа Тиссэ и Москвина, искусство Николая Черкасова и других исполнителей – все это должно стать предметом изучения для практиков и теоретиков киноискусства.

Столь же сложно протекала на «Мосфильме» работа другого великого художника кино – Александра Довженко. Когда вышел его фильм «Сумка дипкурьера» (1927 год), наша съемочная группа, руководимая С. М. Эйзенштейном и окрыленная успехом «Броненосца «Потемкин»», снимала картину «Октябрь» и в пылу работы не обратила особого внимания на приключенческий фильм, хотя нас и заинтересовало то, что его режиссером является бывший дипломатический работник и художник. В 1928 году, уже после «Октября», нас пригласили в сад «Эрмитаж» на просмотр нового фильма Довженко «Звенигора». Войдя в фойе, мы с Эйзенштейном увидели многих знаменитых людей того времени – режиссеров, писателей, артистов. Не могу сказать, был ли сам Довженко на этом просмотре. Наши места оказались рядом с В. Э. Мейерхольдом. Во время сеанса Мейерхольд и Эйзенштейн часто восклицали: «Хорошо!», «Оригинально!», «Своеобразно!», «Это ново!»