Текст книги "Феодал. Федерал. Фрондер. Форпост"

Автор книги: Григорий Волчек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 47 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

Американцы – ребята порядочные

К Алексею Петровичу Скворцову я приехал домой – старый авиаконструктор был простужен и на улицу не выходил. Дверь мне открыла неприветливая домработница в белом фартуке, и я оказался в очень тихой четырехкомнатной полногабаритной квартире с паркетными полами и добротной старой мебелью, среди которой преобладали набитые книгами огромные книжные шкафы, уходящие под высокий потолок.

Я прошел через просторную светлую гостиную с большим эркером в кабинет Скворцова. Академик сидел за обширным столом, заваленным бумагами. Чувствовал себя Алексей Петрович неважно – он кашлял, шмыгал носом, тер покрасневшие глаза, утирался платком и поминутно извинялся.

– Это вы меня извините, Алексей Петрович – нагрянул к вам, потревожил, нарушил процесс реконвалесценции.

– Ничего-ничего, я уже давно хотел с вами познакомиться. То, что вы приехали ко мне домой – большая честь для меня, старого чернокнижника. Раньше первые секретари порог этого дома не переступали.

– А они, наверное, вообще о вас не знали – вы же личность сверхсекретная!

Посмеялись, поболтали за жизнь, выпили чаю. Я рассказал о своей службе в авиации, о том, как обслуживал двигатели конструкции Архипа Люльки.

– Да, Архип великие моторы делал, царство ему небесное. Мы с ним поначалу немного плечами потолкались, а потом я перешел на другую поляну – поближе к гражданской авиации. Денег здесь, правда, давали меньше, зато заказчик спокойнее и интеллигентнее.

– Алексей Петрович, можно я перейду к делу? Есть тут один молодой человек по фамилии Левушкин. Я знаю, что он уже был у вас в гостях. Как вы относитесь к тому, чтобы он возглавил предприятие?

– Я Сергея знаю, он ведь у меня в КБ начинал. То, что он ориентирован на новую технику и с цифрами аккуратен, это хорошо. То, что его соплей перешибить можно, это плохо. На Куйбышевском заводе все генералы с виду были настоящими громилами, как на подбор. Я думаю, что Сашку Кайзерштайна обком в свое время утвердил именно по этой же причине. Как обкомовские дяди рык его послушали, так даже репрессированного отца простили. А Пепеляев еще и пошутил: ревешь, мол, как авиадвигатель на форсаже. Я на том заседании присутствовал с совещательным голосом, высказался против, но меня не послушали. И тогда считал, и сейчас считаю – для руководителя высокотехнологичного производства светлая голова важнее луженой глотки.

– Так каково же ваше мнение по поводу Левушкина?

– Думаю, можно рискнуть. Когда после внезапной смерти великого Шведова я возглавил КБ, мне было 35 лет, и, кстати, был я тогда очень худ. Сергею сколько лет?

– 37.

– Нормально. Тут я проблем не вижу.

– Готовы его публично поддержать?

– Почему бы и нет?

– Спасибо. Теперь второй вопрос. Левушкин хочет, чтобы вы начали делать новый двигатель.

– А вы знаете, сколько это будет стоить? Такие деньги мог дать только советский Госплан, а сейчас Госплана, как известно, нет.

– Но есть американский Уолл-стрит…

– Просить денег у американцев – стыд и позор!

– Мы не просим, они сами предлагают. Им позарез нужен новый, легкий и экономичный дальнемагистральный авиадвигатель. Их давят со всех сторон – английский «Роллс-Ройс», французская «Снекма». Есть и внутренний «враг» – «Пратт энд Уитни». Штатовцы рассуждают просто – раз у них есть лучший в мире электровоз, у них должен быть и лучший авиадвигатель, чтобы доминировать не только на земле, но и на небе. И они считают, что единственный человек на земле, который сейчас способен сконструировать конкурентоспособный движок мирового класса – это вы. И я тоже так считаю.

– Вы мне льстите. Пытаетесь сыграть на моем самолюбии?

– Нет. Три дня назад на общезаводском митинге было сказано, что из-за меня и мне подобных дети заводчан живут впроголодь. Это личный вызов, и поэтому сейчас проблемы завода стали уже моими личными проблемами. Левушкин и его коллеги подсчитали – для обеспечения полноценного летного ресурса и выведения АС-91 на мировой рынок в ближайшие семь лет потребуется полмиллиарда долларов. Еще столько же нужно для разработки опытного образца нового двигателя. Итого – миллиард. У правительства России таких денег нет, и в обозримом будущем не будет, это я знаю совершенно точно. У американцев эти деньги есть, и мы их возьмем. И детей накормим. И завод спасем.

– Если вы думаете, что я – жертва советской пропаганды и считаю «дядю Сэма» исчадием ада, то вы ошибаетесь. Я на завод (тогда еще КБ не было) пришел в 1932 году, сразу же после школы-восьмилетки, устроился работать чертежником в технический отдел. Так вот, первый двигатель мы делали по американской лицензии, купленной у фирмы братьев Райт, пионеров авиации. Дипломатических отношений с США тогда еще не было, но делу это не помешало. За лицензию мы заплатили, как сейчас помню, четыреста тысяч долларов, чем, между прочим, спасли наших партнеров от банкротства – это ведь было во времена Великой депрессии. И благодарные американцы прислали нам абсолютно все чертежи, а вдобавок еще и фотографии, и учебные фильмы, и образцы основных инструментов и материалов, и даже технологические карты по всем производствам, что вообще-то договором не предусматривалось. Так что они ребята порядочные. Тогда мы их спасли, сегодня пусть они нас спасают – отдают, так сказать, долги. Короче говоря, я их не боюсь. У меня есть более серьезное препятствие – возраст. Мне ведь уже семьдесят пять стукнуло.

– Ну и что? Для академика самый продуктивный возраст. Вы когда АС-91 начинали?

– В 1984 году. Постановление Черненко подписывал.

– А когда возникла общая концепция этого двигателя?

– Где-то за пару-тройку лет до этого.

– И вы хотите сказать, что за целое десятилетие у вас не возникло идеи создания нового движка? Ни за что не поверю!

– Ну, если честно, кое-какие наброски есть…

– Вот и воплощайте их! А я буду помогать! Всячески!

Самураи с похмелья

В область, несмотря на противную погоду, типичную для глухого прикамского предзимья, зачастили зарубежные делегации. Я принимал иностранцев почти ежедневно. Это мне очень быстро надоело, но все без исключения серьезные люди «из-за бугра» хотели получить некие личные гарантии непосредственно от первого лица области. Курбацкий очень переживал по этому поводу (а я, соответственно, начал переживать за судьбу бюджета на следующий год), поэтому мне пришлось выпустить распоряжение: все статусные иностранные делегации перед встречей со мной совершают обязательный протокольно-церемониальный визит к Курбацкому. Любезнейший Николай Васильевич расцвел, и наше взаимопонимание вновь наладилось.

Вскоре я внес еще одно важное дополнение к протоколу визитов заграничных гостей. Как-то Сан Саныч привел ко мне большую делегацию японцев – с десяток человек. Перед началом беседы Стрельников с придыханием, звенящим шепотом сообщил: «Миша, эти ребята круче некуда – готовы инвестировать в область пятьдесят миллионов долларов, а если все пойдет нормально – сто!». Я залился соловьем перед богатеями, но вскоре увидел, что «крутые ребята» поголовно дремлют. Я резко завершил встречу, сославшись на срочные дела, быстро выпроводил японцев, а Стрельникова, наоборот, тормознул.

– Ты что, издеваешься? Ты кого ко мне привел? Они же спят на ходу, паразиты! Смотри, Саныч, я ведь за такие шутки могу тебе и харакири сделать!

– Мишенька, извини, ради Бога, накладочка получилась! Вчера мы их в Кордонскую ледяную пещеру возили, там в подземном баре «Грот» потчевали, вот и переборщили маленько. Пришлось потом их в микроавтобус грузить – ну, дрова дровами. Я уже думал, что все, финиш, визит можно завершать. А сегодня с утра смотрю – ничего, вроде оклемались, держатся стойко. Самураи, одним словом.

– Значит так, Саныч. Отныне до визита ко мне иностранцев не поить, не давать ни капли! Ты меня понял? Впредь я никого опохмелять не собираюсь!

Алмазы

Вскоре произошла еще одна коллизия: одновременно приехали две иностранные делегации по одному и тому же вопросу – созданию совместного предприятия по добыче алмазов на Венжерском прииске. Венжера давала всего один процент общероссийской добычи (остальной объем приходился на Якутию), но зато с ювелирной точки зрения венжерские камни были гораздо лучше якутских. Распределение алмазного сырья жестко контролировал Минфин. Как-то раз я заикнулся Баринову о том, что неплохо бы области хотя бы слегка прислониться к этому процессу. Замминистра замахал руками – даже, мол, и не думай об этом, товар стратегический, идет либо прямо в Гохран, либо на экспорт, а мировой рынок очень специфичный, монополизированный, и т. д., и т. п. Я не стал больше муссировать эту тему, и, когда был в Венжерском районе, самом северном в Прикамье, в поселок алмазодобытчиков и на огромную драгу, моющую алмазы в речных россыпях, не поехал. С социалкой на прииске все в порядке, средняя зарплата – дай бог каждому, пиетета к драгоценным камнях я не испытываю – чего мне там делать?

Короче говоря, вплотную заняться Венжерой меня заставили иностранцы. Одна делегация – американская – во главе с бойким молодым человеком с чисто американской фамилией Бычок привезла рекомендательное письмо от руководителя Главалмаззолота. В письме говорилось, что если область согласится на создание совместного предприятия, то под это дело главк даст лицензию на экспорт сырых алмазов. Несмотря на поддержку госкомитета, Бычок мне показался тривиальным жуликом, поэтому я сказал ему, что беру длительный тайм-аут, дабы непростой алмазный вопрос согласовать, увязать и, как водится, провентилировать.

Вторая делегация – израильская – никаких чудодейственных писем при себе не имела, зато представила конкретный бизнес-план, по которому четверть венжерских алмазов должны оставаться в регионе, поступать на вновь создаваемое ограночное предприятие (искомое СП на паритетных началах), а затем продаваться через международного трейдера на Антверпенской алмазной бирже по мировым ценам. Эта концепция показалась мне более убедительной, нежели «бычковская». Я спросил руководителя делегации Моше Моисеева (судя по справке регионального управления безопасности, выходца из Ташкента, сына раввина, мультимиллионера и ортодоксального хасида любавичского толка):

– А кто все это будет толкать на федеральном уровне? Вы представляете, сколько понадобится разрешений и согласований от министерств, правительства, а, может быть, даже и от самого президента?

– Да, я думаю, что базовым документом должен стать указ президента. Бюрократическая волокита нас не пугает. Если мы убедили в целесообразности проекта вас, то сможем убедить и экспертов в администрации президента, тем более что выгода будет обоюдной – и для областного бюджета, и для федерального.

– Надеюсь, что про свою выгоду вы уж точно не забудете.

– Конечно, не забудем.

– Позвоните сегодня вечером, сообщу вам свое решение.

Ближе к вечеру я пригласил к себе хасидского раввина. Молодой ребе Шломо Ашкеназ приехал в Прикамье из Израиля год назад, и за это время развил здесь бурную деятельность – выучил русский язык, перевез из Иерусалима многодетную семью, создал с нуля хасидскую общину, и сейчас готовил открытие детского сада, средней школы и летнего оздоровительного лагеря.

– Шломо, ты Моше Моисеева знаешь?

– Конечно. Я с ним сегодня встречался. Мы хотим, чтобы он стал нашим спонсором.

– Он предлагает масштабный, перспективный, но очень сложный проект. Как ты считаешь, не обманет?

– Нет.

– Почему?

– Он верующий человек, и бога боится больше вас, министра и прокурора, вместе взятых. Такие не обманывают. Или обманывают, но совсем чуть-чуть – так, что и сами не замечают.

В отличие от израильтян, молдаване, прибывшие в Прикамье правительственной делегацией, предложили не журавля в небе, а синицу в руках. Молдавский вице-премьер вместе со Стрельниковым и Поповым подготовили крупное соглашение на поставку в область сельхозпродукции по очень щадящим ценам, причем под гарантии правительства республики. Условие было одно – для подписания соглашения я должен был приехать в Кишинев. Как я понимал, это понадобилось молдаванам для поднятия статуса своей маленькой республики, лишившейся в результате приднестровского конфликта большой части территории, населения и экономического потенциала. Вице-премьер, конечно же, о политической подоплеке ничего не сказал, зато так красиво расписал прелести и благодати поздней осени в Молдавии, что я не устоял перед соблазном, и на выходные полетел через Москву в Кишинев.

Прабабушка из Унген

Столица суверенной Молдовы радовала солнцем, теплом, ясным небом, не завядшей зеленью и огромным билбордом на центральной площади: Europa casa comuna («Европа – общий дом»). На фоне зимнего Прикамска и слякотной сумрачной Москвы Кишинев выглядел очень выигрышно и гостеприимно.

В аэропорту меня встретил министр сельского хозяйства Молдавии господин Гуцу, который отвез меня в отель Seabeco, а после того как я принял в номере душ и спустился в гостиничный холл, спросил:

– С президентом встречаться будете?

– Премного благодарен, но не могу – статус не позволяет, и полномочий нет. Кроме того, меня наш МИД с потрохами съест, если я во внешнюю политику без спросу полезу.

– Как скажете. Тогда поедем в другую сторону.

И министр повез меня на знаменитый коньячный завод Krikova, где долго водил по старинным подвалам, уставленным огромными дубовыми бочками, а потом устроил дегустацию. Не очень разбираясь в коньяках, я, тем не менее, понял, что напитки, коими меня потчевал главный молдавский аграрий, были суперэлитными. Затем мы поехали в виноградарское хозяйство (опять не обошлось без дегустации), а уже потом – в Дом правительства на бульваре Штефан чел Марэ, где подписали рамочный договор о сотрудничестве Республики Молдова и Прикамской области с приложениями об условиях поставок продовольствия, табачных и винно-коньячных изделий. Перед подписанием я, превозмогая вызванную алкоголем расслабуху, внимательно сверил текст с проектом соглашения, парафированным нашими юристами. Все правильно, буква в букву.

После подписания мы поднялись в кабинет премьер-министра для короткой встречи и протокольной видеосъемки, потом подошли к прессе – местному правительственному пулу. Журналистов я постарался порадовать – вспомнил о своих молдавских корнях (моя прабабушка по материнской линии Двойра Лифшиц родилась и выросла в Унгенах), одарил молдаван комплиментами и предложил бизнесменам молодой республики смелее налаживать контакты с Прикамьем, дабы радовать жителей нашего холодного края богатыми дарами щедрой молдавской земли. Отвечая на вопрос о молдавско-приднестровском конфликте, всего несколько месяцев тому назад миновавшему кровопролитную «горячую» фазу, я сказал, что чисто по-человечески очень сожалею о жертвах с обеих сторон, надеюсь на скорейшее мирное урегулирование ситуации, но никаких других оценок давать не уполномочен.

Яблоки и помидоры

Когда с официозом было покончено, мы поехали в дом приемов молдавского правительства на банкет. Я очень много съел и выпил, но старался держаться в форме, дабы показать настоящий прикамский характер. Расклеился я уже в машине – под рассказ министра о том, что в Кишиневе, помимо других достопримечательностей, есть популярная рок-группа «Хранилище утилизированного йода» с презабавнейшей аббревиатурой, я мирно задремал на заднем сиденье.

У входа в гостиницу мы попрощались с министром, и я, шатаясь, поплелся к рецепции за ключом. Взяв ключ и переборов сильнейшую истому, я заранее оплатил номер – завтра надо было выезжать из гостиницы в аэропорт чуть свет. Оплату приняли в российских рублях, причем стоил мой роскошный трехкомнатный люкс вдвое дешевле самого скромного номера в гостинице «Москва». Пока я расплачивался, к стойке администратора подошла высокая черноволосая женщина, которую я мельком видел на банкете.

– Добрый вечер, Михаил Георгиевич!

– Добрый вечер, гм…

– Галина Мироновна.

– Да, конечно, Галина Мироновна. Вы тоже здесь поселились? Я думал, вы местная.

– Я местная, но иногородняя – из города Бельцы. Мы вам будем поставлять яблоки, помидоры, овощные консервы и еще кое-что по мелочи.

– Так это же самое главное! Я яблоки больше всего люблю.

– Я тоже. Вы, наверное, очень устали. Я предупредила портье, чтобы вас никто не беспокоил. А то местные девицы бывают очень настырны.

– Спасибо за заботу. Я и вправду слегка переутомился – уже сутки на ногах.

Получив от портье квитанцию об оплате, я поднялся в номер, не раздеваясь, плюхнулся на постель и моментально заснул.

Голубоглазая брюнетка

Разбудил меня телефонный звонок. Неужели гостиничные проститутки не вняли просьбе Галины Мироновны?

– Да.

– Это Галина Мироновна. Извините, я вас не предупредила – у портье для вас оставлен подарочный набор молдавских вин. Не забудьте, пожалуйста, завтра утром, когда будете выезжать из гостиницы.

– Да, спасибо.

– Ресторан работает с шести утра, но мы вам заказали завтрак на 5.30, так что вы успеете перекусить перед выездом.

– Я вообще-то никогда не завтракаю, но все равно большое спасибо.

– Я вас разбудила?

– Да.

– Постарайтесь не заснуть еще минуту.

– А в чем дело?

Раздались короткие гудки. Я повесил трубку, сполз с постели, расправил покрывало, проковылял в ванную. Струя холодной воды более-менее привела меня в чувство. Я причесался, протер лицо одеколоном, попшикался дезодорантом, погонял по рту комочек зубной пасты, внимательно оглядел себя в зеркале. Видок на троечку с минусом, но в целом к труду и обороне готов.

В дверь постучали. Я открыл. На пороге стояла Галина Мироновна.

– Впустите, или прогоните?

– Впущу.

– Спасибо.

Галина Мироновна зашла в гостиную, села в глубокое кресло, выставив напоказ красивые длинные ноги в черных полупрозрачных чулках и стильных туфлях на высоком каблуке.

– Курить можно?

– Можно, только я не курю, и сигаретами не богат.

– Ничего, у меня есть. Все свое ношу с собой.

Галина Мироновна достала из кармана приталенного жакета сигареты и зажигалку, которую протянула мне.

– Поможете?

– Да, конечно.

Я взял зажигалку, дал гостье прикурить. Галина Мироновна глубоко затянулась, потом, не торопясь, выпустила дым.

– Михаил Георгиевич, поздний вечер не самое лучшее время для великосветского трепа. Поэтому я заранее извиняюсь, но хочу спросить у вас напрямую: вы понимаете, что происходит?

– Думаю, да.

– И что же?

– Видимо, вы хотите предоставить мне некий бонус за подписанный сегодня договор. Или избыточно добросовестно выполняете поручение вашего начальства. Или…

Галина Мироновна резко встала и влепила мне пощечину. Я еле удержался на ногах. Во силища у женщины!

– Михаил Георгиевич, не будьте хамом и циником, вам не идет. Для подобных «бонусов» имеются специально обученные люди. Кстати, для вас были заказаны две девушки. Я отменила заказ.

– Зачем?

– Скажем так – из частнособственнических побуждений.

– Вы хотите меня приватизировать?

– Нет, всего-навсего переспать.

– Опять-таки, зачем?

– Затем что хочу. Могу ответить и более подробно, но это займет много времени, а вам через пять часов уже надо выезжать в аэропорт. Кстати, я предупредила портье – вас разбудят.

– Вы очень любезны. Почему бы вам тогда не проявить еще немного человеколюбия, и не дать мне нормально поспать в оставшееся время?

– Вы все-таки меня прогоняете?

– В общем, да.

– Почему? Я вам не нравлюсь?

– Да нет, нравитесь, и даже очень. Вы очень красивы и эффектны, и, к тому же, в моем вкусе – жгучая брюнетка с голубыми глазами. Более того, вы похожи на девушку, которая была моей первой любовью. Но, понимаете, вот ведь какая штука – я женат, и вполне счастливо. У меня ребенку три с половиной года и жена на последнем месяце беременности. Кроме того, надо учесть принципы, пресловутые моральные устои, и, не скрою – полное отсутствие опыта адюльтера. И отсутствие желания его приобретать.

– Что, вообще никогда ни с кем, кроме жены?

– Да, никогда и ни с кем, если не считать один совершенно бестолковый случай.

– Расскажите.

– Однажды, после мощной пьянки в Домжуре, юная коллега из «Вечерки» утащила меня, невменяемого, в кабинет председателя местного Союза журналистов. В итоге ничего особо предосудительного мы сделать не успели – кто-то спугнул. Вот, собственно, и все.

– Я вам не очень-то верю, Михаил Георгиевич, но настаивать не буду – уважаю ваши принципы. Спокойной ночи и приятных снов.

Галина Мироновна ушла. Я разделся, умылся и лег в постель.