Текст книги "Феодал. Федерал. Фрондер. Форпост"

Автор книги: Григорий Волчек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 47 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

Первая зарплата

Десятого ноября я впервые получил зарплату – 1200 рублей (аванс я пропустил – закрутился и забыл спуститься в кассу, поэтому сейчас деньги мне принесла застенчивая девушка из бухгалтерии). Так я узнал, что моя зарплата оказалась равной зарплате президента СССР. Я позвонил главбуху:

– Надежда Семеновна, откуда взялась это цифра? Я ее не согласовывал.

– А мы взяли облисполкомовскую сетку окладов, ничего в ней не меняли, только в финуправлении завизировали. Румянцев получал столько же, сколько и вы – можете проверить в ведомости.

– Давайте договоримся – впредь все изменения в окладах, премиях и прочих денежных выплатах работникам аппарата согласовывать только со мной. Чтобы больше никакой самодеятельности! Ясно?

– Конечно, Михаил Георгиевич. Можно еще маленький вопросик? Я знаю, вы против привилегий, но я вас очень прошу – пожалуйста, не ругайтесь, если мы зарплату будем носить вам в кабинет. Так будет гораздо удобнее и вам, и нам. Вот вы аванс не получили, и он полмесяца в ведомости болтался, а это непорядок. А тут, как на грех, пришла проверка КРУ, и нам замечание написали в акте.

– Хорошо, уговорили. Я когда-то в университете изучал бухучет, ни черта в нем не понял, и с тех пор проникся к бухгалтерам большим уважением.

– Ну, тогда еще одна просьба. Говорят, с 1 января сильно скакнут цены. Надо бы нам заранее озаботиться повышением зарплаты работников. А то ведь люди начнут разбегаться, в бизнес уйдут, в банки – там зарплаты давно уже с тысячи рублей начинаются. Жалко будет – кадры-то у нас ценнейшие.

– Мыслите в целом правильно. Подготовьте предложения и передайте мне через Стрельникова.

В джинсах на Старую площадь

«Российская газета» опубликовала структуру и персональный состав нового российского правительства. Ожидания подтвердились – отраслевые министерства скукожились, зато укрупнился и усилился экономический блок. Из всемогущих Госплана и Минфина создали единое суперведомство – Министерство экономики и финансов. Возглавил его Гайдук в ранге вице-премьера. Стало очевидно, что в условиях радикальной экономической реформы ключевая фигура в решении практических вопросов – именно он, а Бутманис скорее политик, нежели хозяйственник. На очередном заседании областного штаба я раздал участникам заседания список членов российского правительства с описанием их функционала.

– Ну что, коллеги, все кресла в Москве поделили, к делу, похоже, приступили. Мы федеральные власти пока не тревожили, да и они нас тоже, а вот теперь пора наводить мосты – ехать в столицу, устанавливать контакты с правительством. В связи с этим надо четко продумать основные проблемы, самые жизненные, насущные и срочные: бюджет, валютные лимиты, бартерный фонд. Еще, конечно, кадровые вопросы – вот, к примеру, господина Пирожкова желательно переутвердить, а то он у нас пока на птичьих правах работает, а в щепетильных финансовых вопросах подобное нежелательно. По каждому вопросу надо подготовить короткие деловые письма, чтобы получить визу, закрыть тему и больше не дергать занятых людей, которым, по большому счету, сейчас не до нас.

Надо сказать, что мы действительно работали полностью автономно от Москвы. В первые дни работы из-за постоянного острого стресса я не заметил одного обстоятельства, на которое обратил внимание позже: телефон правительственной связи ВЧ молчал. Если не считать нескольких звонков Казаринова и мой звонок Алескерову, больше я трубку ВЧ за полтора месяца не поднимал. Не скажу, что это меня сильно огорчало, скорее – озадачивало. Пришлось самому звонить своему «крестному отцу» – госинспектору Майсурадзе.

– Вахтанг Анзорович, это Полещук вас беспокоит.

– Привет, Полещук. Как дела твои? Что-то случилось?

– Да нет, все нормально, тьфу-тьфу. Я хотел бы в Москву съездить, с новыми министрами познакомиться, к вам зайти. Вы не возражаете?

– Нет, конечно, приезжай, познакомиться лично всегда полезно.

– Может быть, в связи с этим есть какие-нибудь протокольные процедуры?

– Да какой уж тут протокол! Эти молодые пацаны, юниоры вроде тебя, в джинсах и свитерах на работу ходят, разгильдяи! Один такой министр новоявленный завалился ко мне на Старую площадь в протертых джинсах, блин, так я его матом прогнал, сказал: «Переоденешься – придешь!». Ты в чем на работу ходишь?

– Костюм, светлая рубашка, галстук. Туфли черные – парадные, свадебные.

– Вот и правильно, понимаешь службу, хотя и бывший журналюга.

– То есть, как я понял, звонка по ВЧ и договоренности о конкретном времени для встречи с министром достаточно?

– Да.

– А с вице-премьером?

– Да, нормально.

– А с Бутманисом?

– Ну, позвони для приличия в приемную. Думаю, он тебя примет, только по-быстрому, он мужик занятой и с гонором. Правая рука президента, сам понимаешь.

– Я тогда в следующий понедельник приеду, можно?

– Хорошо, приезжай, заходи часов в восемь вечера, когда всех министров по кругу обежишь.

– А мне с кем-то еще командировку согласовывать надо?

– Не понял.

– Ну, раньше был такой порядок, что первые секретари обкомов не могли выехать за пределы своей области без санкции ЦК.

– Слушай, Полещук, не морочь мне голову! Ты еще вспомни царя-батюшку и его генерал-губернаторов. Деловые командировки согласовывать не надо – хоть в космос лети. Если в отпуск уходишь надолго – звонишь мне, предупреждаешь, оставляешь на хозяйстве и.о. Главное – дело делать, а все эти формальности – фигня.

Деньги

Отъезд в Москву пришлось перенести на пару дней – надо было расхлебать несколько срочных дел. Сначала меня серьезно озадачил Пирожков, пришедший подписывать документы на согласование его кандидатуры в министерстве. Облфин был частью жесткой финансовой вертикали, территориальным подразделением федеральной власти. При этом работники управления получали зарплату из федерального бюджета. Особый статус был и у райфинотделов, находившихся в структуре финуправления и подчинявшихся не местным главам, а Пирожкову. Начал главный финансист издалека:

– Михаил Георгиевич, а я, грешным делом, думал, что вы меня замените. Я ведь уже пятнадцать лет в этой должности.

– И еще поработаете, Вадим Васильевич. Или надоело?

– Да нет вроде. Хотя работать, не скрою, очень трудно. Особенно меня тревожит ситуация в банковской сфере. Там ведь сейчас двоевластие – российский Национальный банк воюет с Госбанком СССР, выпускаются взаимно противоречащие инструкции и нормативы, отменяются приказы, и т. д. Соответственно, и в нашем областном банковском сообществе хаос, коммерческие банки, в основном, ориентируются на Нацбанк России (у него нормативы либеральнее), а госбанки, по старой привычке – на союзный Госбанк. В этой горячке была даже попытка заблокировать бюджетные счета, правда, мы это безобразие быстро пресекли.

– И правильно, что пресекли. Если надо, напишем по этому поводу какую-нибудь грозную бумагу.

– В одном вопросе мне точно потребуется ваша поддержка. Речь идет об областном сбербанке. Его руководитель занял самостоятельную позицию, и чуть ли не каждый день, не согласовывая ни с Москвой, ни с нами, вводит ограничения на снятие вкладчиками денег со сберегательных счетов. Две недели назад начали с лимита в двадцать тысяч рублей, потом все уменьшали и уменьшали, а сегодня областная контора разослала новую телефонограмму – единовременно выдавать на руки только по триста рублей. Люди вынуждены ходить в сберкассы как на работу, а там очереди, толчея, духота, скандалы, большая часть окошек не работает. Я специально посмотрел нормативную базу – никаких ограничений не предусмотрено. Типичный волюнтаризм, незаконное ограничение прав вкладчиков, создание очагов социальной напряженности.

– А может, сберкассам просто наличности не хватает?

– Возможно.

– Плохо дело. Скоро цены отпустят, вклады превратятся в труху, а сейчас, когда можно и нужно делать какие-то запасы, и деньги еще чего-то стоят, они, по сути, заблокированы на счетах. Получается, что мы людей загнали в ловушку?

– Выходит так.

– Вадим Васильевич, вы этим делом займитесь максимально плотно. Первая задача – обеспечить поступление наличности. Пусть инкассаторы сразу доставляют наличку в сберкассы, по малому кругу. Кроме того, надо договориться с Гознаком. А то получается полный абсурд – у нас, понимаешь, фабрика Гознак в центре города в три смены работает, всю страну банкнотами обеспечивает, а мы сидим на голодном пайке. Вторая задача – отменить лимиты выдачи наличности, или их значительно повысить. Третья задача – сберкассы до нового года должны работать без выходных, и чтоб все окошки были открыты. Пусть мобилизуют людей из контор.

Как я и предполагал, основной проблемой сберкасс был дефицит наличности. Прямой завоз денег инкассацией ожидаемого эффекта не дал. Обратились в Гознак. Там пошли навстречу и согласились специально для области ввести на фабрике дополнительную рабочую смену в субботу, но попросили согласовать этот вопрос в министерстве.

Еще один вопрос, требующий решения у московского начальства, подбросили прибалты. Ко мне на прием пришел торгпред из посольства суверенной Латвии с длинным списком продукции, которую новорожденная республика могла бы напрямую поставлять в Прикамье. Список был – загляденье – водка, сигареты, рыбные консервы, сухое молоко, масло, моющие средства, парфюмерия, косметика, трикотаж, верхняя одежда, телефонные аппараты, радиоприемники, и даже супердефицитные микроавтобусы RAF – мечта «Скорой помощи» и «Пассажиравтотранса». И все это по весьма разумным ценам. Но теперь Латвия – заграница, а права на ведение внешнеторговой деятельности у области нет. Таким образом, в «московскую» папочку легла еще одна порция бумаг. Папочка все пухла и пухла.

Зерно и ракеты

В столице было ветрено, промозгло и слякотно. Зима здесь, в отличие от Прикамья, толком еще не началась. С учетом моей давней нелюбви к Москве и москвичам впечатление было угнетающим – город, еще недавно бывший «витриной развитого социализма», выглядел серым, грязным и запущенным.

А вот на Старой площади все сияло чистотой и порядком, дышало солидностью и значимостью. Старая площадь, как и раньше, оставалась вторым после Кремля средоточием власти – сюда, в бывшее здание ЦК КПСС, из Белого дома на Краснопресненской набережной переехало российское правительство. Белый дом был мне знаком – в «прежней жизни» я неоднократно приходил сюда по депутатским и редакционным делам. На Красной Пресне, особенно на этажах, занимаемых Верховным советом РСФСР, было многолюдно и шумно. По коридорам ходили популярные депутаты, которых вся страна знала по телетрансляциям и политическим дискуссиям. Однажды я, вооружившись, диктофоном, за один день набрал на этажах российской представительной власти столько материала, что политическому разделу «Прикамских вестей» хватило на два месяца.

На Старой площади я раньше никогда не был, что вполне объяснимо – чином не вышел. Начав с раннего утра, обежав Савраской нужные министерские офисы, и решив накопившиеся вопросы, до бывшей цековской цитадели я добрался уже поздним вечером. С легким трепетом отворил массивную дубовую дверь главного подъезда № 2, аккуратно ступая, поднялся по широкой лестнице с красной ковровой дорожкой на четвертый этаж, зашел в просторную приемную Гайдука, где был встречен улыбкой, чаем и свежим номером «Российской газеты». Народа в приемной, вопреки моим опасениям, было немного, в лицо я никого не знал. Люди заходили на аудиенцию с интервалом примерно в пять минут. Я решил, что тоже выдержу этот жесткий регламент.

Вот и моя очередь. Я вошел в огромный шикарный кабинет, где в свое время обитал всемогущий советский идеолог Михаил Андреевич Суслов. Гайдук приподнялся с кресла, протянул руку, несколько вымученно улыбнулся, предложил сесть, быстро спросил: «Давайте, что там у вас?». Внешность вице-премьера (я видел его впервые) была нетипичной – смесь интеллектуала и располневшего тяжелоатлета на покое. В любом случае, на радикального реформатора не похож. Впрочем, нет, похож. Красные глаза, припухшие веки, землистые щеки – это от хронического многодневного недосыпа. Быстрая речь, пренебрежение церемониалом, постоянное поглядывание на часы, четкость, деловитость и собранность – от гиперответственности, лавины срочных дел и внутренний таймер, неумолимо отсчитывающий недели и месяцы – у реформаторов на Руси век недолог. На столе – гора бумаг, собранных в стопки и папки. Знакомая картина, до боли знакомая.

– Ефим Артурович, я понимаю, что вы в цейтноте, поэтому буду краток. Прикамье идет и будет идти в авангарде реформ, и вы можете всегда и во всем на нас рассчитывать. Кроме того, мы считаем вас «своим» – ваш дедушка начинал писательскую карьеру в прикамской газете «Заря», поэтому, в частности, у нас ежегодно вручается журналистская премия имени Гайдука. Я, например, один из ее лауреатов. А еще я учился в той же школе, что и ваша бабушка. Так что, милости просим на родину предков, мы будем очень рады. Но это лирика. Суровая проза такова – есть три вопроса, требующих вашей санкции, и три соответствующих бумаги. Предварительно все вопросы проработаны и согласованы на уровне профильных министерств и ведомств.

Я протянул три листочка, текст в которых намеренно сжал до одного абзаца – о Гознаке, поставках нефти в областной бартерный фонд и самостоятельной внешнеэкономической деятельности. Чтобы прочесть и завизировать бумаги, Гайдуку потребовалось около минуты.

– Что еще?

– Это все, спасибо.

– А зерно?

– Какое зерно?

– У меня все губернаторы просят зерно – продовольственное и фуражное. Чтобы кормить население и обеспечить зимовку скота.

– А у вас разве есть такие ресурсы?

– Небезграничные, но есть.

– Отлично, будем иметь в виду на будущее, но пока справляемся своими силами – выручает бартерный фонд. Кроме того, мы договорились с Нацбанком о льготных кредитах на закупку зерна.

– Где берете пшеницу?

– В основном, в Казахстане.

– Кто поставляет? Госторговля?

– Госторговля агонизирует и в настоящее время недееспособна. Есть у нас несколько молодых ушлых коммерсантов, вот они и обеспечивают поставки. Мы контролируем ценовой паритет и обеспечиваем правовую поддержку. Я даже преодолел свою демократическую идиосинкразию к спецслужбам и попросил региональное управление безопасности контролировать наиболее крупные поставки зерна.

– Хорошо. Бюджет на следующий год сверстали?

– Да, скоро привезем согласовывать.

– Идите прямо к Баринову, моему первому заму по финансам. Он – дока в этих вопросах. Если сведете баланс в ноль, все сделаете правильно, своевременно и без экстравагантностей, вроде выпуска собственных платежных средств, будете одним из первых регионов с согласованными параметрами бюджета. За это получите приз – первый федеральный трансферт придет уже 4 января. Спасете деньги от инфляции.

– Заранее благодарен. Разрешите откланяться?

– Подождите. У меня к вам есть одна большая просьба.

– Слушаю.

– На территории вашей области, в поселке Солнечный, дислоцируется ракетно-ядерная дивизия железнодорожного базирования. Она подлежит расформированию по советско-американскому договору, но это произойдет еще только через несколько лет, в течение которых дивизия должна нормально функционировать. В связи с этим прошу поддерживать военных деньгами, продовольствием, топливом, посильно решать социальные вопросы. Затраты оформляйте в виде бюджетных ссуд, потом все это будет зачтено и компенсировано федеральным бюджетом. Мы обязаны держать ядерное оружие под полным контролем – это наша ответственность перед всем миром.

– Да, бесспорно.

– Теперь можно и попрощаться. Будут вопросы – заходите, всегда рад вас видеть.

– Спасибо. Постараюсь пореже отрывать вас от решения глобальных проблем.

– Ничего, нам время от времени полезно спускаться на грешную землю.

Похоронная команда

Встреча с Майсурадзе получилась очень короткой и скомканной – госинспектор улетал в командировку. Я бегло отчитался о проделанной работе. Вахтанг Анзорович похвалил за успешность «кавалерийской атаки на правительство», напомнил об испытательном сроке, подтвердил готовность приехать в Прикамье примерно через месяц, и убыл в поездку на Дальний Восток. С Казариновым мы, напротив, пообщались подробно и душевно – сели у меня в номере в гостинице «Москва», и под водочку подробно обо всем поговорили.

Выглядел Костя отлично (у него появился столичный лоск, новый импортный костюм и модельные туфли), но был он невесел, а после пятой рюмки и вовсе загрустил.

– Ну что, Миша, наша «похоронная команда» свою миссию выполнила – союзный парламент похоронили без пыли и шума. А это означает, что скоро и страны не будет. На референдуме украинцы высказались против Союза, и продолжают в огромном количестве эмитировать союзную валюту. Другие республики, кстати, тоже преуспели в эмиссии, в основном, в виде огромных банковских кредитов. На пропагандистском сленге все это называется «крушением основ». Очевидно, что радикально оздоровить экономику и провести реформы на всей территории СССР не удастся – просто нет полномочий, и никто их не даст ни российскому правительству, ни, тем более, союзному центру, от которого, по сути, уже ничего не осталось. Поэтому бюджет России на будущий год, долговременная финансовая стратегия и нормативная база реформ формируются, исходя из того, что СССР нет. То есть, политически и экономически Союза уже не существует, осталось только зафиксировать этот факт юридически. Думаю, что это произойдет еще до конца года. Вроде и все правильно, и другого пути нет, но все равно чертовски грустно – это ведь наша общая родина.

– Мне тоже грустно. Я родился на Украине, в детстве подолгу там жил у бабушки-дедушки, ежегодно проводил летние каникулы, даже язык выучил на бытовом уровне.

– А есть еще и такая проблема – как бы вслед за Союзом не начала разваливаться Россия. Центробежные тенденции сейчас очень сильны, а от суверенизации до сепаратизации, как известно, один шаг.

– За других не скажу, но за Прикамье готов поручиться – мы из состава России точно не выйдем!

Провозгласив тост за единство России, Казаринов резко сменил тему:

– Миша, я планирую перейти в администрацию президента. Справишься без меня пока?

– Постараюсь. А кто будет вместо тебя?

– Подумаем, это не срочно. Ты парень свой, в Москве тебе доверяют, поэтому президентский надсмотрщик и контролер в Прикамье особо и не нужен.

О высоком и низком

Все то, о чем мы говорили с Казариновым, очень быстро материализовалось. После встречи руководителей России, Украины и Белоруссии в Беловежской пуще начался стремительный обратный отсчет последних дней СССР. Все это было печально и тревожно, но грустить о развале советской империи времени совсем не было.

Главной темой начала декабря стал бюджет, который мы «дожимали» с огромным трудом, проводя в ежедневном режиме согласительные комиссии с участием регионов, тянувших одеяло на себя. Сильнее всех тянул и громче всех отстаивал свои интересы тандем «Кунц-Подшивалов». Я относился к этому спокойно, прекрасно понимая, что у Прикамска как главного донора областного бюджета есть некие дополнительные права, а сложное и запущенное городское хозяйство требует немалых средств. Тем не менее, однажды я все-таки сорвался – меня взбесило заявление Подшивалова о том, что в целях экономии скудных средств на благоустройство, начиная с нового года, мэрия перестанет чистить и вывозить снег с территории, прилегающей к областной администрации. Я выгнал нахала с заседания комиссии и запретил пускать его сюда впредь, а Кунцу, активно вступившемуся за Подшивалова, сказал:

– Не мните себя надменным остзейским бароном, герр Кунц. Господь Бог будет насылать осадки на наши головы, а мы будем курить, сорить и пользоваться клозетом. А вы, извините за прямоту, будете чистить снег, вывозить мусор и утилизировать хозфекальные водостоки, потому что это ваши прямые и непосредственные обязанности. А если вы будете их исполнять плохо, или, скажем так, выборочно, то мы поможем президенту подобрать другого мэра Прикамска, а в качестве превентивной меры переведем Центральный район города в прямое подчинение обладминистрации.

После этой эскапады Кунц поумерил прыть и несколько снизил свои запросы; кроме того, в отсутствии Подшивалова он вел себя значительно адекватнее.

Копеечка в копеечку

Пирожков принес мне проект бюджета, согласованный со всеми районами Прикамья, комитетами и фракциями областного совета и основными лоббистскими группами. Полный бюджетный законопроект с глоссарием, приложениями, комментариями и подзаконными актами состоял из полутысячи страниц плотной машинописи. Пояснительная записка, по которой я планировал представить бюджет депутатам на пленарном заседании, занимала две страницы. Бюджет я пролистал, записку прочел внимательно, а потом перечеркнул ее крест-накрест.

– Вадим Васильевич, мы сверстали дефицитный бюджет. Так не пойдет.

– Думаю, у нас нет другого выхода – иначе мы не сможем удовлетворить все запросы.

– Дефицит областного бюджета – это не выход, а тупик. А если быть точнее – нонсенс. Вы за счет чего дефицит покрывать будете? Денежную эмиссию проведете? Или, может быть, у вас в подвале финуправления золотовалютные резервы имеются, а я, пентюх, ничего не знаю об этом? Кроме того, мы тут не девочки с панели, чтобы удовлетворять все запросы.

– Вы знаете, я был против дефицита, но меня убедили депутаты, члены бюджетного комитета: 1992 год будет настолько непонятным с финансовой точки зрения, что небольшая нестыковка на этом фоне проскочит.

– Ничего себе «небольшая нестыковка» – под десять миллионов!

– Если скакнут цены и раскрутится инфляция, от этих миллионов мало что останется.

– Это не разговор финансистов. Что с вами сделали эти клятые депутаты?

– Мне депутаты сказали, что я закостенелый бюрократ, ретроград и душитель экономической свободы. Сказали, что дефицит бюджета – это нормально, что он есть во многих развитых странах. Сказали, что нужно идти в ногу со временем. Вот я и пошел.

– Все ясно, Козлевича охмурили ксендзы. Господин Пирожков, я ставлю вам обратную задачу: бюджет должен быть бездефицитным, копеечка в копеечку. В противном случае, это не бюджет, а профанация. Кроме того, я не хочу терять лицо перед большим московским начальством. Гайдук и Баринов – экстра-профессионалы, они все наши хитрости раскусят за нескольких секунд, а потом еще и посмеются над нами как над дебилами. Я обещал Гайдуку своевременно и грамотно сверстать областной бюджет, и Гайдук мне тоже кое-что обещал. А обещания надо выполнять. Идите и режьте расходную часть. Вечером принесете правленый вариант.

К вечеру Пирожков из десяти миллионов дефицита срезал только три.

– Михаил Георгиевич, дальше я не знаю, что делать. Может, по доходам посмотрим?

– По доходам врать еще хуже, потому что это самообман.

– Тогда надо делать пропорциональный секвестр.

– Это тоже неправильно. В общем, придется составить вам компанию – будем все смотреть еще раз, постатейно. Позвоните домой и предупредите, что сегодня вы ночуете на работе.

К пяти часам утра мы с Пирожковым свели нулевой баланс доходов и расходов. Пострадали, прежде всего, инвестиции, особенно в предприятиях, в которых нет доли областной собственности (я предложил их вообще законодательно исключить из списка бюджетополучателей, как минимум на весь 1992 год). Металлурги не получили финансирования на НИОКР, строители лишились денег на внедрение прогрессивного оборудования, аграрии пострадали по разделу «Подготовка животноводческих помещений к зиме». Из бюджета были выброшены расходные статьи, существовавшие десятилетиями в силу инерции, переходившие по наследству от одного поколения финансистов к другому. Кроме того, я недрогнувшей рукой исключил из финансирования сразу шестьдесят объектов классического советского долгостроя, когда из-за безразмерно растянувшегося срока строительства терялась изначальная цель, исчезала или резко снижалась потребность в возводимом объекте. В бюджете остались только мост через Каму, областной госпиталь ветеранов войны, детский онкологический центр и несколько строящихся школ в высокой степени готовности. Всего инвестиции составили три процента от общих расходов бюджета. Этого уровня я решил придерживаться и впредь – сейчас не до жиру, надо просто выживать.

Не без труда протащив похудевший бюджет через второе чтение в областном совете, я отправил Пирожкова в Москву, к Баринову. Начфин приехал веселый и бодрый – в столице бюджет акцептовали, трансферты обещали, Вадима Васильевича похвалили. Я тоже поздравил Пирожкова, правда, немного подгорчив конфетку:

– Похоже, грамотно делить деньги мы с тобой, Вадим Васильевич, наблатыкались. Но ведь это вторичное действие, а первичное – умение зарабатывать деньги. А зарабатываем мы хреново – доходная часть мизерная.

– Согласен, но ведь с бартера налоги не возьмешь. Кроме того, налоговая инспекция еще только встает на ноги – ее начали создавать на базе нашего отдела госдоходов только этой весной. По сути, они начали нормально работать в сентябре, сейчас анализируют ситуацию с платежами второго квартала.

– Пусть включают все обороты. Хоть они и федералы, за наполнение областного бюджета налоговики отвечают лично передо мной.