Текст книги "Любить кого-то?"
Автор книги: Грейс Слик
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)
21. Монтерей
Пока я не услышала альбом "The Beatles" "Revolver", их музыка мне не нравилась. Когда "шваброголовые" участвовали в "Шоу Эда Салливана", позвонил один приятель: "Обязательно посмотри! Они великолепны!" А я увидела четырех парней в прилизанных костюмах, с прилизанными прическами, поющих прилизанную песенку "I Wanna Hold Your Hand". Лет в двенадцать, я бы, может, еще повелась...
Моей идее рок-группы больше соответствовали "The Rolling Stones" – крутые интеллектуалы, играющие драйвовый рок с нахальными текстами, и каждый из них сам решал, что надевать и как выглядеть. Мне нравилось, как Джаггер приглашает зрителей принять участие в развлечении. Женщины в это время исполняли либо фолк, либо блюз – но мне это не подходило. Хулиганский образ Джаггера был понятнее. Я не копировала его стиль пения или манеры, но, слушая его музыку и наблюдая его концерты, понимала, как сделать все по-своему – и наплевать на цензуру. Джаггер и "Stones" были единственным, чего мне не хватало на Монтерейском фестивале.
Остальное было идеально.
Сейчас концерты на открытом воздухе – обычное дело, но до Монтерея я ничего подобного не видела. Фестиваль организовали Лу Адлер и "The Mamas and the Papas", и он оказался единственным на моей памяти, прошедшим без эксцессов.
Стоял июнь 1967 года. Было выбрано красивое местечко на побережье около Кармеля, места было много, зеленая лужайка была окружена кипарисами и соснами. В отличие от большинства летних концертов, где солнце палило немилосердно, здесь солнечные лучи лишь кое-где пробивались сквозь густые ветви, превращая все в подобие диснеевского Шервудского леса. За деревьями, по периметру сидячих мест, располагалось штук тридцать маленьких палаток, украшенных цветными лентами и самодельными плакатами, где продавались всевозможные предметы – от самодельных ботинок и пряжек до картин художников-любителей. Даже ларьки, торговавшие едой и концертной атрибутикой, были затейливо раскрашены. Нигде не было видно логотипов больших компаний.
Большинство выступавших музыкантов я уже знала по записям, от Отиса Реддинга до Рави Шанкара, но никогда не видела их "живьем". Программа представляла все направления "новой" музыки: черная, белая, западная, восточная, рок, блюз, инструментальная музыка, поп, фолк – три дня фестиваля из сплошных звезд (кое-кого из них можно увидеть в фильме про Монтерей по VH1 или MTV). Кусочек с "Jefferson Airplane", правда, не сильно удался: камера на мне, я проговариваю слова "Today". Но это – песня Марти, и его голос на записи. Я, естественно, знала текст, и пропевала его тихонечко, играя свою фортепианную партию, а инженеры, зная о такой моей привычке, микрофон выключали. Но в фильме движения моих губ идеально "ложатся" на вокал Марти, и похоже, что это я пою. Двадцать пять лет назад Марти, наверное, не был сильно доволен, что никто не заметил этой ошибки, и мое "пение" осталось в окончательной версии фильма. Уверена, сейчас он находит все это смешным.
"Такого еще никто никогда не видел". Так описал Джон Филлипс[19]19
Гитарист и вокалист "The Mamas and the Papas," один из организаторов фестиваля.
[Закрыть] выступление на фестивале Джими Хендрикса. Он играл на гитаре зубами, водил по ней микрофоном, как слайдом, подносил ее к колонкам для фидбэка, а под конец облил бензином и сжег. Но все эти театральные эффекты не могут затмить его великолепную игру. А какой внешний вид! Идеальный костюм шестидесятых: испанская шляпа, монгольский жилет, боа из страусовых перьев, вышитая рубашка, килограммы самодельной бижутерии и ковбойские сапоги. Если кто-то из музыкантов и мог представлять эпоху, это был Джими Хендрикс.
На Монтерейском фестивале за какие-то семьдесят два часа вы могли увидеть "The Who", "Buffalo Springfield", "The Dead", "The Mamas and the Papas", "Country Joe and the Fish", "Big Brother" с Джанис Джоплин, Джими Хендрикса, Лору Ниро, Рави Шанкара, "Quicksilver Messenger Service", Саймона и Гарфанкела, Пола Баттерфилда, Отиса Реддинга, "Jefferson Airplane" и группу, написавшую песню о самом фестивале ("Monterey"), "The Animals".
Все старались создать спокойную и необычную атмосферу (даже у полицейских машин были орхидеи на антеннах). Я счастлива, что присутствовала на одном из самых великих праздников в истории человечества.
22. Вудсток
15 августа 1969 года, через два года после Монтерея, произошло центральное событие как истории, так и в моей жизни – Вудсток. Он нем писали, его анализировали, воспевали – даже сделали попытку воссоздать через двадцать пять лет. Все были покорены им.
"Солнце восходит с нового востока – мы нация Вудстока". Все говорили об этом, так или иначе – со сцены, из толпы зрителей, из собственного сердца.
"Мы – нация Вудстока," – Эбби Хоффман.
"Выскочки, вот и все!" – Грейс Слик.
Выскочками и были. Концерт должен был проходить в небольшом местечке в штате Нью-Йорк, между городами Либерти и Вудсток. Когда мы приехали туда, первым ощущением было – "вот он, дом!" Но потом стало заметно, что подготовка еще далеко не завершена, сцена не готова, места для размещения полумиллиона людей, приехавших на четыре дня, и питания для них не хватает...
Все были охвачены манией строительства. Тридцать шатров, пятнадцатиметровые осветительные вышки – и переполненные гостиницы, размокшие дороги. То, что должно было стать сценой, валялось на траве в ожидании сборки. Леса, листы фанеры, огромные сваи – все это в течение нескольких часов превратилось в помост, способный выдержать одновременно десять групп – девять ждут, одна играет. Концерт должен был быть непрерывным от начала до конца. Никаких антрактов. Никаких перерывов на сон, туалет и что угодно еще.
Ребята в касках кричали что-то неразборчивое в свои "уоки-токи". Чип Монк, молодой парень, отвечавший за свет, говорил одновременно с пятью людьми. "Пожалуйста, не влезайте на металлические вышки," – предупреждал он со сцены. – "Если они упадут, пять сотен человек будут раздавлены пятнадцатью метрами металла". Огромные рулоны прозрачной пленки прикрывали аппаратуру от проливного дождя, внезапно смешавшего все планы – на протяжении всех четырех дней небо постоянно затягивалось тучами.
Неужели этот огромная мечта воплотится в жизнь?
Я пребывала в счастливом неведении относительно финансовых махинаций на Монтерейском фестивале, но, по-моему, "Airplane", "Big Brother" и еще паре групп пришлось нанять юристов, чтобы выяснить, куда делись деньги. Адвокаты организаторов утверждали, что вырученные средства пошли на "благотворительные цели". А как насчет прав на телетрансляцию? Никто из музыкантов денег не получил, ни о какой благотворительности тоже ничего не сообщалось (если она вообще была).
Мы не хотели, чтобы это повторилось, поэтому наш менеджер, наученный горьким опытом, решил, что теперь все будет по-другому. Когда начались переговоры о нашем участии в Вудстоке, Билл Томпсон сразу заявил, что его группа получает деньги авансом. Организаторы отнекивались, говоря что-то о "мире и любви". Билл пояснил, что его братская любовь будет значительно сильнее после того, как он получит чек. Нам повезло, что мы настояли на этом – мы слышали, что кого-то после концерта "кинули" на шесть тысяч долларов.
Итак, Вудсток затевался не ради денег, многие вообще ничего не получили за выступление. Так зачем же он был организован?
Человеку непосвященному он мог показаться нервозным хаосом или веселым беспорядком, в зависимости от выносливости и количества принятых наркотиков. Последних было множество – Оусли[20]20
Стенли Оусли, изобретатель "психоделического светового шоу" (когда изображение проецируется на музыкантов) и выдающийся химик, производил ЛСД кустарным способом, но в огромных количествах.
[Закрыть], великий химик-кислотник, раздавал свою продукцию бесплатно, а запах марихуаны можно было учуять за много километров от места фестиваля. В перерывах между выступлениями из динамиков доносился голос Вэйви Грэйви, устроившего в своей палатке приемный пункт для почувствовавших себя плохо после приема наркотиков. Он советовал: "Не ешьте коричневые таблетки", или "Если вы запутались, приходите к нам в палатку, и мы поможем вам найти смешное в этом хаосе".
Можно было закутаться до ушей или раздеться совсем – ходи, как хочется. А можешь попробовать и так, и так. Нарядись фокусником, вываляйся в грязи, вымойся под дождем, а потом сними одежду и танцуй!
Раздумывая, какой цвет предпочесть, я выбрала белый. Белые брюки и белое кожаное платье с бахромой, которая развевалась при движении. Отличный наряд для первого "собрания племен", нашего первого заявления, что мы – не просто кучка одиноких неудачников.
Раньше, приезжая в гостиницу в любом городе обоих континентов, мы были горсткой "чудиков" – гордых, но отщепенцев. Но в "Holiday Inn" в городе Либерти штата Нью-Йорк, недалеко от фермы Ясгура, где проходил Вудсток, рок-н-ролльный мир заполонил все. Везде были длинноволосые, смеющиеся и вопящие "чудики" – уже не в меньшинстве. Мы были знаком перемен, происшедших за эти годы в сознании людей.
Весь день перед нашим выступлением я провела в своем номере, размышляя. Остальные играли в бильярд и развлекались, но я, как обычно, замкнулась в себе, мысленно составляя список вопросов. Где мы собираемся выступать? Как долго будем играть? Что бы еще такое прицепить к платью? Если я сяду, не сломаются ли ракушки, не помнутся ли перья? Как себя подать, чтобы вписаться в действо? Попробовать это? Или это? Или оставить все, как есть? Я знала только одно: хочу выглядеть достойной дочерью Западного побережья, сильной и гибкой, поэтому нельзя "набираться" перед выступлением, чтобы не расклеиться.
Добраться до сцены на машине уже не представлялось возможным, дождь размыл все дороги, поэтому нас забрал вертолет. Мы снизились над морем грязных, но счастливых лиц. Было почти девять вечера, время, когда мы должны были выступать. Я чувствовала волшебство этой сине-черной ночи. Но из-за дождя и проблем с транспортом мы вышли на сцену только на рассвете.
Девять часов мы просидели в темноте, разрываемой только лучами прожекторов – музыканты еще не открытой земли. Без душа и туалета – мое тело, обычно очень требовательное, молчало, и я ни в чем не чувствовала необходимости. Без стульев – мы сидели все вместе под навесом прямо на огромной сцене, а еда, казалось, появлялась из ниоткуда. Мы обменивались друг с другом фруктами, сыром, вином, марихуаной, кокаином, "кислотой", водой и разговорами.
Заклинали ли мы, музыканты, духов? Богов? Были ли мы язычниками? Какая разница... Я чувствовала себя принцессой – но без трона и короны. Я видела "королей" повсюду. Зрители были те же "мы". И музыканты тоже были "мы".
Мы прожили это день друг для друга: кто-то, наверное, спал за мое утомленное тело, кто-то танцевал, а я смотрела, я говорила, а кто-то слушал... Я все время переводила взгляд со сцены на публику, а иногда мой взгляд уходил куда-то еще или воспринимал все разом – это невозможно описать. Вудсток дал нам возможность просто прийти и посмотреть на то, что, как мы знали, уже родилось. Это нечто появилось из энергии невидимого коллективного разума. Здесь были тени Хаксли, Лири, сюрреалистов, Гертруды Стайн, Кафки – бесконечный список тех, кто, открыл нам новый взгляд на мир. Теперь был наш черед. Мы были готовы дышать, готовы праздновать перемены...
Вудсток был особенным концертом для группы "Кросби, Стиллз и Нэш" – они играли до этого всего дважды. Это было их первым большим выступлением как группы, и оно удалось. Они были настолько хороши, что я даже немного ревновала. Они отработали трехголосье до совершенства и продемонстрировали очень высокую степень профессионализма, которого, я надеялась, достигнет и "Airplane".
А еще был Джими Хендрикс, и его обработка "The Star-Spangled Banner"[21]21
Гимн Соединенных Штатов.
[Закрыть]. Он превратил его в один бесконечный плач гитары, без слов. Он сыграл национальный гимн так, как никто до него, подчеркнув все нюансы, но не высказав гнева, раздражения или сочувствия. Его трактовка не была традиционной "это моя страна, хорошая или плохая, но моя"; воющими, визжащими нотами он рассказал нам правду о нашей прекрасной, но обманутой нации. Это невозможно забыть.
Странные и в то же время обычные сюжеты тех дней запечатлелись в моей памяти: Джеки Кауконен, невестка Йормы, играет в покер с Джанис Джоплин и Китом Муном[22]22
Барабанщик "The Who".
[Закрыть]; "The Band", одетые в черное и похожие на "крестных отцов" мафии, строем расходятся по комнатам; "The Grateful Dead", Джоан Баэз и Рави Шанкар терпеливо ждут, когда портье выдаст им ключи; Дэйл Франклин, помощник Билла Грэма в "Fillmore East", стоит в холле с блокнотом, заведуя размещением...
Я верила, что весь мир будет выглядеть так лет через шестнадцать – разные цвета кожи сплетаются в единый узор "расы мира", все говорят на одном языке, между людьми нет вражды, а над всем этим единая власть: рок-н-ролл. Афро-американская, индейская, шотландская, индийская, ирландская, испанская, классическая музыка, слитые воедино и обработанные с помощью немецко-японской технологии, чтобы создать искусство, доступное всем, бесконечные гимны, воспевающие различия и сходство в единой семье...
В 6 утра я, наконец, подошла к микрофону. "Привет, друзья! Вы послушали "тяжелые" группы... А теперь вам предстоит маниакальная утренняя музыка! Это новый рассвет! Доброе утро, люди!"
Мы начали с "Volunteers". На какое-то мгновение дождь прекратился, и мы увидели рассвет нового дня – и нового, удивительного этапа истории. Я смотрела на полумиллионную толпу детей, покрытых грязью – кто-то радостно кричал, кто-то спал, кто-то занимался любовью, не стесняясь людей вокруг... Поверх одежды – полиэтиленовая пленка, на головах бумажные пакеты – чтобы не мокнуть... Кто-то танцует, потрясая грязными длинными волосами... Но кто бы что ни делал, мы были едины.
Я плохо помню, как пела; уверена, это было не лучшее мое выступление. Я не спала всю ночь, глаза слипались, но все это было не так важно, потому что различия между хорошим и плохим на эти четыре дня исчезли. Зрители были признательны нам за наше выступление, взрывались аплодисментами после каждой песни, тепло принимая каждую группу. Никакого соревнования – мы просто были там, счастливые, что являемся частью этого: красоты, грусти, изнеможения, опьянения, грязи на лицах и величия рассвета...
Воплотился ли в жизнь этот огромный сон? Не только воплотился, но и стал символом эпохи. С точки зрения техники, все выступления были, конечно, далеки от совершенства, но огромное воодушевление с лихвой перекрывало все огрехи исполнения.
Сегодня привыкли к большим концертам на открытом воздухе; они стали частью нашей культуры. Но в 1969 году все было не так. Вудсток был одним из первых, четко обозначив пропасть между пятидесятыми и шестидесятыми. Сейчас при слове "Вудсток" в памяти сразу всплывают образы того времени, где социальные теории проверялись на практике, где остались те четыре дня праздника, где все мы, такие разные, были едины.
23. Альтамонт
Монтерей, потом Вудсток... А сейчас, леди и джентльмены, "жемчужина" фестивалей – Альтамонт!
Пышные празднества, особенно поднимающие боевой дух, часто становятся ритуалом: они повторяются снова и снова. Это стало одной из главных проблем Альтамонта – организаторы пытались повторить Вудсток. Слишком многие аспекты Вудстокской "церемонии" были случайными – поэтому повторить их невозможно.
Когда мы выступали на фестивале в Альтамонте, я забыла надеть контактные линзы – может быть, подсознательно, не хотела всего этого видеть. Идея была такой: огромный концерт "Grateful Dead"/"Airplane"/"Rolling Stones" провести в парке, в стиле Сан-Франциско. Но на практике постоянно происходили изменения к худшему. Все вело к катастрофе. С самого начала – и до гибели одного из зрителей – мероприятие было обречено.
Мы с Полом Кэнтнером приехали к Мику Джаггеру в Лондон, чтобы обсудить предстоящий концерт. Я никогда раньше не встречалась с Миком, но много о нем слышала, репутация опережала его. Я знала, что он и его группа были по-настоящему неуправляемыми, гораздо хуже, чем, скажем, мы. Поэтому, когда мы с Полом ехали в такси из аэропорта, я заметно нервничала.
– В чем дело, Грейс? – спрашивал Пол.
– Мало ли, все-таки Мик... А вдруг там все героином колются или долбятся головами об стенку, или еще что-нибудь в этом роде, а мне надо будет сидеть спокойно и изображать крутую?
Я боялась, что нас отведут в комнату, полную пижонского вида наркоманов, занимающихся извращенным сексом с элегантно одетыми стройными "группиз", накачанными наркотиками, о которых я и слыхом не слыхивала. Пол думал о чем-то своем и не особенно интересовался моим состоянием, поэтому, когда мы позвонили в дверь, я была уже практически в обмороке. Но дома старина Мик представлял собой совершенно другое зрелище: он открыл дверь в дорогом деловом костюме. Я вошла в дом и вздохнула свободнее. Внутри было безукоризненно чисто: дубовый паркет, замечательные восточные ковры, мебель в стиле Людовика XIV и живопись с аукциона "Сотби" на стенах. Мик выглядел ребенком, надевшим вещи отца-богача. Он не предлагал нам наркотиков, только чай. И "группиз" тоже не было. И извращенного секса. И дуракаваляния. Только бизнес.
Мы потягивали чай и обсуждали идею концерта около часа, встреча была сухой и профессиональной, что меня поразило. Казалось, Мик закончил деловой колледж. Кстати, он сразу сказал, что все, о чем мы будем говорить – бизнес. Он был одним из немногих рок-звезд – еще Фрэнк Заппа и Джин Симмонс из "Kiss", – которых ни разу не обманули с деньгами, потому что они всегда пристально следили, чтобы в контракте указывались обязанности менеджеров и фирм звукозаписи.
Типичный разумный бизнесмен.
Те музыканты, которые вовремя не позаботились об этом и не научились играть в игры "людей в костюмах", теперь нанимают юристов-профессионалов, чтобы попытаться вернуть свои деньги и авторские права, а жулики уже забрали деньги и смотались. Честно говоря, если бы не Скип Джонсон – светорежиссер "Starship", мой муж в течение восемнадцати лет и хороший друг по жизни, – я бы пополнила эту компанию неудачников, удивленных, куда это деньги делись. Скип очень внимательно следил за тем, что делают менеджеры, юристы, бухгалтеры и фирмы звукозаписи, и он говорил мне о том, что я упустила, пока "развлекалась". У него была замечательная способность: он мог пить всю ночь, а на следующее утро уже быть на деловой встрече в офисе. Именно поэтому, как и Мик, он до сих пор не имеет недостатка в деньгах.
После того, как Мик рассказал нам о своих мыслях по поводу организации концерта, мы с Полом заверили его, что "наши" люди будут тесно сотрудничать с "его" людьми, и распрощались. Было ощущение, что мы встречались с молодым директором художественного салона, а не с наследным принцем британского гедонизма. Мы думали: "Да, Мик действительно крут, так что все будет отлично".
Ошибались.
Нам хотелось устроить концерт в парке Золотых ворот, но за два дня мэрия Сан-Франциско запретила проводить его там. Следующим вариантом стал гоночный трек Сирз-пойнт, но владельцы запросили сто тысяч долларов залога. Естественно, Джаггер отказался. Наконец мы нашли Альтамонт. Это был ничем не примечательный уродливый, плоский и грязный участок земли – отнюдь не пасторальное местечко. Ехать до него было минут сорок. Несмотря на это, мы с трудом получили разрешение. Позже Пол говорил, что мы выбрали Альтамонт от безысходности.
День концерта выдался пыльным и серым. Было странно играть посреди этого Богом забытого места. Солнце так и не появилось. Согласна, на Вудстоке почти все время шел дождь, но унылость Альтамонта была хуже. Я была во всем синем – очень консервативно, ничего шокирующего, никакого выпендрежа. Мне не хотелось выделяться. Ожидание нового великого события было испорчено постоянными накладками.
Мы прилетели из Флориды, где играли предыдущий концерт, не спали всю ночь, поэтому старались беречь силы для выступления, а не растрачивать их на приведение в порядок своего внешнего вида. За сценой стояла пара вагончиков, служивших гримерками. В них было тесно от участников концерта, техников, менеджеров и "Ангелов Ада", игравших роль охраны. Толпы людей носились туда-сюда, пытаясь создать какое-то подобие порядка; все это больше напоминало шоссе в час пик, чем рок-концерт.
Позже я сказала в интервью: "На Вудстоке, конечно, был беспорядок. Но Альтамонт был просто хаосом!" "Ангелы Ада" перепились еще до начала концерта. "Jefferson Airplane" должны были выступать вторыми, сразу за "Flying Burrito Brothers". Где-то в середине первой песни я увидела, что там, где обычно стоял Марти, происходит что-то странное, но рассмотреть без контактных линз не могла. Я подошла к ударной установке, чтобы спросить у Спенсера, что происходит. Но он только мрачно глянул на меня и молча продолжал играть. Тогда я пошла к Марти, но его там не было. Оказывается, он заметил, как "Ангелы Ада" избивают кого-то из зрителей, и кинулся помочь ему. Только не стоило, наверное, кричать одному из байкеров: "Fuck you!"
– Никто не может безнаказанно говорить "Fuck you!" "Ангелу Ада"! – заорал в ответ пьяный в дым байкер.
– Все равно – fuck you!– повторил Марти.
Наши техники собрались вокруг Марти, и "Ангел" отступил (а потом и извинился). Но проблемы на этом не кончились. Мик Джаггер в черном плаще как раз начал петь "Sympathy for the Devil", когда возникла еще одна драка. "Rolling Stones" еще играли, когда мы сели в вертолет, чтобы лететь в Сан-Франциско. Моим последним воспоминанием об Альтамонте была фраза Пола, выглянувшего из окна, чтобы еще раз взглянуть на толпу зрителей: "Кажется, там кого-то забили до смерти..." К сожалению, это оказалось правдой – парень умер в больнице от многочисленных ранений.
Ральф Глизон, журналист "San Francisco Chronicle", писал: "На двадцать четыре часа мы собрали все проблемы общества в одном месте: перенаселение, насилие и бесчеловечность. А причина этому – деньги, власть и самомнение".
