Текст книги "Чемпионы Темных Богов (ЛП)"

Автор книги: Грэм Макнилл

Соавторы: Стивен Уильям Хокинг,Энтони Рейнольдс,Джон Френч,Дэвид Эннендейл,Лори Голдинг,Янина Мартин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 62 страниц)

Нет, все пройдет так, как и замышлялось.

Фигура сдвинулась с места. За ее спиной угасало синее пламя, а под шагами крались тени.

Тьма сомкнулась над Санахтом и Ариманом, когда они, наконец, увидели двери.

Вход был круглым, разверзнутой пастью, перекрытой створом из меди и серебра. Центр его окружали лица, чьи резные глаза и рты были прикрыты серебряными повязками. От центра до краев двери вились сложные узоры. Санахт узнал их – они были зеркальным отражением тех, что когда-то покрывали одну дверь на давно сгинувшем Просперо. Это были символы, которые оберегали санктум Магнуса Красного. Но едва узнавание наполнило его разум, варп рассеялся.

Чернота прокралась на границу его мыслей и двинулась внутрь, будто ночь, ниспадающая на напоенные солнцем земли. Ощущение текущего вокруг него варпа растаяло. Кожу пронзило холодом. Мечник резко остановился.

Паривший впереди него Ариман рухнул на пол. Воины Рубрики продолжали маршировать, но затем одно их сочленение за другим начали стопориться. Вздрогнув, они повернули головы к Санахту. Свет в их глазах потускнел, задрожал и угас. Теперь на него взирали мертвые доспехи.

«Наверное, они кричат, но я их больше не слышу».

Вокруг него опустилось безмолвие. Внутри шлема отдавалось звоном дыхание и биение сердец. Он сделал шаг к Ариману, вдруг осознав, как гудят его доспехи. Где-то рядом слышался топот бегущих ног. Санахт задался вопросом, сколько у него оставалось времени. Он подумал обо всех годах, неспешных столетиях, о мертвых и потерянных, сваленных в груду опустошения его прошлого. Он подумал о Кхайоне, об Амоне, и обо всех прочих. Его рука потянулась к силовому мечу. Сталь с шелестом покинула ножны. Ариман медленно поднимался с пола. Колдун казался съежившимся, как будто он иссох, оставшись в прежних размерах.

– Дело в хранителях этого места, – мягко сказал Санахт. Ариман оглянулся. Щелкнул вокс. Уши Санахта наполнились влажным натужным дыханием, когда Ариман попытался заговорить. – Они ожидают за этой дверью. Орден неприкасаемых, что присматривают за Атенеем. Теперь мы достаточно близко, чтобы они погасили для нас варп.

Ариман шатался, словно пол под ним был раскачивающейся палубой.

– Санахт… – прохрипел Ариман. Он протянул руку к мечнику, как будто пытаясь за что-то ухватиться. Санахт не пошевелился. Часть его не могла поверить, что это сработало; что хитрость и планирование привели его к этому моменту. Ариман сипло втянул воздух, пытаясь заговорить снова. – Сан…

– Тебе больно? – спросил Санахт, и слова эхом повисли в неподвижности. – Снова остаться без варпа, снова быть всего лишь плотью? Серебро вновь пожирает твои сердца – это больно, мой старый друг? – Ариман вздрогнул и попробовал выпрямиться. В каждом его движении кричало огромное усилие. Санахт неспешно двинулся вперед, его движения – осторожны и выверены. – Это был тот секрет, о котором инквизитор-ведьма так тебе и не поведала – для того, чтобы добраться до Атенея, тебе придется пройти сквозь тьму без варпа. Но я знал, – он остановился в трех шагах от Аримана. Силовой меч в его руке с треском ожил. Холодные скованные молнии обратили сумрак в пляшущие тени. – Ты так много сделал, чтобы привести нас сюда, вывести на следующий этап своего замысла, но этот момент мой, а не твой, – Санахт сделал еще один шаг. Дыхание Аримана прерывисто шипело по воксу. – Прямо сейчас твой флот разваливается, твои немногочисленные союзники мертвы или обратились против тебя.

Свечение в туннелях позади них разгоралось все ярче.

– Даже наши враги здесь, – сказал Санахт, оглянувшись на свет, а затем назад на Аримана. – Это конец, Ариман. Дальше нет ничего, ни мечтаний об избавлении, ни ложной надежды.

Санахт поднял силовой меч, и молнии на нем затрещали перед обезличенной пластиной Ариманового шлема. Силовое поле со щелчком погасло. Секунду он удерживал отключенный меч, а затем бросил его к ногам Аримана. Он медленно достал психосиловой меч, чья безжизненная сталь оставалась холодной, а руны – незажженными. – Я б никогда не сошелся с тобой в бою, если бы варп был доступным для тебя. Но здесь, на пороге тайн нашего отца, это всего лишь меч, как и ты. Ты – просто плоть.

Ариман посмотрел на меч у своих ног.

– Почему? – прохрипел он.

– Подними меч, – произнес Санахт.

– Легион…

– Мертв! – взревел мечник, в его черепе расцвел неожиданно яркий гнев. – Все, во что мы верили, было ложью, в каждом решении таился изъян. Мы потеряны. Мы прокляты, Ариман.

Колдун покачал головой.

– Нет, нет, мы можем подняться, мой друг. Мы поднимемся снова.

– Подними меч, – произнес Санахт, в каждом его слове ощущался натянутый самоконтроль.

Ариман потянулся и взялся за рукоять силового меча Санахта. Он напряженно поднялся в полный рост.

– Не делай этого, Санахт, – сказал Ариман, его голос – сухой шепот. – Может быть и другой путь. Ты не хочешь выбирать эту стезю.

– Зажги меч, – прорычал Санахт. Ариман поднял силовой меч, и тот вздрогнул в его хватке. На лезвии вспыхнуло молниевое поле. Санахт воздел собственный меч в салюте. Вокс щелкнул, как будто Ариман собирался что-то сказать.

Санахт обратился в размытое пятно выпадов. Ариман отступил назад, подняв меч, чтобы встретить оружие Санахта, но рассек лишь воздух. Санахт прочел движения колдуна, быстрые для человека, но медленные для него, слишком, слишком медленные. Меч стал мелькающим пятном в его руке, каждый финт разводил руки и ноги Аримана в разные стороны. Мечи даже не касались друг друга. Санахт поднырнул под очередной удар, вывернулся и врезал ногой в грудь Аримана. От удара нога мечника затряслась, а сам колдун отлетел на пол. Санахт отскочил назад и в полете нанес по Ариману еще несколько ударов: один, второй, третий. Во тьму брызнула кровь, заляпав стены коридора алыми каплями. Секундой позже о пол стукнулась отсеченная рука.

Ариман покатился по гладкому камню к запертым дверям. Санахт, крутя мечом, двинулся следом. Зев туннеля у него за спиной полнился усиливающимся сиянием.

Ариман снова попытался встать. Кровь окрасила его одеяния и доспехи. Из обрубка правой руки толчками била влага, образовывая растущую лужицу. Из бритвенного пореза между грудью и нижними пластинами торса вытекали густые красные ручейки. Еще одна рана ухмылялась из нижней части спины. Ни одно из ранений не было смертельным, по крайней мере, не таким, что убьет быстро.

– Ты хоть раз задавался вопросом, почему я тебя спас? – спросил Санахт. – На Сортариусе, когда Кхайон нарушил пакт, ты задавался вопросом, почему я остановил его?

– Ты… – прохрипел Ариман, – был верен.

– Я никогда не верил в Рубрику, Ариман. Как я мог верить в то, чего не мог понять? – Санахт почувствовал, как на его лице промелькнула улыбка. Он наклонился и отстегнул застежки со шлема Аримана. Лицо под ним было пепельно-бледным и блестело от пота. Зрачки в глазах Аримана расширялись и сужались, пытаясь сфокусироваться. Санахт посмотрел на него в ответ. – Но я верил в тебя.

Санахт бросил взгляд на силовой меч, лежавший в увеличивающейся луже Аримановой крови. Он подобрал его и поднял, затем посмотрел на Аримана.

– Твоя жизнь принадлежала мне с того самого момента, как я спас тебя, – сказал Санахт. – Каждый момент, что ты прожил с тех пор, был моим. Будущее, о котором ты грезишь, не твое. Оно – мое, и оно закончится здесь.

Он бросил меч к оставшейся руке Аримана.

– Вставай. Бери меч.

Ариман покачал головой.

– Санахт…

– Вставай! Вставай, будь ты проклят. Бери меч.

– Я знал, – произнес Ариман.

Санахт застыл как вкопанный. Он не мог пошевелиться. Ариман посмотрел на него, затем закрыл глаза и покачал головой. – Я всегда знал.

Санахт почувствовал, как слова проникают внутрь него. Он уставился на Аримана, все еще сжимая меч в руке, способный лишь стоять на месте. Ариман закашлялся, и его губы увлажнила кровь. Он снова посмотрел на Санахта и, может, в тех синих глазах должна была быть грусть, но Санахту казалось, что от взгляда колдуна по его венам растекся холод.

– Я привел тебя сюда, – сказал Ариман. Лучи приближающегося из туннеля света стали еще ярче. – Я привел всех вас сюда.

Игнис увидел, как Серые Рыцари возникают из телепортационных молний. Пять фигур, их доспехи – серебряная белизна и черная тень в сполохе света. Он открыл рот, чтобы отдать приказ Жертвеннику, но слишком медленно. Серые Рыцари открыли огонь. Глаза Игниса только и успели заметить дульные вспышки. Часть его мозга, что не прекратила бы работу до самой его смерти, прочла траектории полета и тепловой след болтов, которые зажглись, поцеловав воздух. Та же часть его мозга начала проводить вычисления, что никогда не закончатся, но исход которых был предрешен – ему конец.

Кулак Жертвенника врезался в Игниса и отбросил его в сторону. Болты взорвались о стену тигля позади того места, где еще мгновение назад стоял Игнис. Он с лязгом врезался в пол. Серые Рыцари ринулись в атаку, не прекращая стрелять. Жертвенник повернул свои плечевые пластины к волне огня. Взрывы зазвенели по броне. От толчков его поршневые ноги напряглись, а затем шагнули вперед. Пушка на спине автоматона с запинающимся ревом открыла огонь. Каждый снаряд был размером со сжатый кулак, их наконечники с выгравированными символами тяжелые от взрывчатого вещества внутри. Серый Рыцарь исчез, когда три снаряда превратили его голову и торс в месиво керамитовых осколков и разодранной плоти. Жертвенник изменил положение, и пушка захлестнула огнем двух других Серых Рыцарей. Один из них упал, его ноги взорвались в облаке костяных осколков и шрапнели. Третьего воина отбросило назад, левая часть его тела превратилась в месиво из серебра и влажного багрянца. Из кулаков Жертвенника вырвались двойные струи огня и сварили плоть мертвых воинов внутри разбитых доспехов. Два оставшихся Серых Рыцаря даже не замедлились. Воздух вокруг их клинков замерцал, поя от остроты.

Игнис поднялся на ноги и вытряхнул из запястий молниевые когти. Лезвия зажглись с треском статики. В его разуме расцвел острый гнев. Все не должно было случиться так, все было почти идеально, а теперь план грозил полностью развалиться.

Два Серых Рыцаря достигли Жертвенника. Автоматон отшагнул назад, его торс изогнулся, наводя орудие. Серые Рыцари разом ударили мечами и разрубили поршни Жертвенника. Наружу выплеснулась гидравлическая жидкость, и, шипя, обратилась в пар на клинках воинов. Автоматон содрогнулся и рухнул на колени.

Игнис бросился к паре. Один из них обернулся ему навстречу, его алебарда превратилась в размытое пятно. Он слышал, как разум воина напевает остроту в кромку лезвия. Второй Серый Рыцарь воздел меч, острием вниз, над панцирем Жертвенника. Игнис поднял когти навстречу несущейся к нему алебарде.

Удар был быстрым, превосходно быстрым, но его превосходность была предсказуемой. Скрещенные когти Игниса поймали лезвие. От места соприкосновения взорвался свет. Игнис рывком развел когти в стороны и почувствовал, как лезвие алебарды разлетается на осколки. Он ударил когтями вперед, и их острия пробили прочную броню и погрузились в плоть. Он выдернул их назад. Серый Рыцарь упал. Игнис услышал, как Жертвенник выдавил поток машинного кода и увидел, как тот пытается извернуться, чтобы ударить своего палача. Последний Серый Рыцарь опустил меч. Игнис взревел и взмахнул когтями. Он продолжал реветь, кромсая и кромсая, пока Серый Рыцарь не превратился в ошметки из хрящей и керамита.

Он моргнул. Его оранжевые доспехи были залиты кровью. У ног лежала груда красного мяса и серебряных обломков, источая пар и дым в зловонный воздух.

Жертвенник издал бинарный перестук.

– Нет, – произнес Игнис, медленно дыша. – В этом нет нужды.

Автоматон зашипел статикой и осел на палубу. Игнис неспешно выдохнул и кивнул.

Он встряхнулся. По всему кораблю ревели сирены. Игнис выпустил свой разум на свободу. Там было больше Серых Рыцарей, больше внутри его корабля, пробивавшихся к двигательным палубам и реакторным уровням. Это было плохо. Это определенно выходило за рамки того, чему следовало случиться.

+ Ариман? + крикнул он в варп, но ответа не последовало. Он задался вопросом, что еще могло пойти не по плану. Он перефокусировал свой разум и увидел, что большая часть его образа пока оставалась в варпе. Отступники рвали себя на части, их амбиции, и злоба, и предательство изливались в Великий океан, пока сами они истекали кровью и умирали от орудий друг друга. За этими пределами, под звездным пологом космоса, в варпе поднимался шторм. Образ взывал к нему голосом сложных чисел, незримой геометрии и непостижимых вычислений. Ему требовался лишь финальный катализатор, прут, дабы вызвать молнию.

Когда его разум коснулся образа, тот словно потянулся к нему, требуя высвободиться. Но был ли сейчас подходящий момент, спросил он у себя. Верное ли он выбрал время? Затем Игнис пожал плечами.

– Не хуже любого другого, – произнес он. Костру требовалась лишь последняя искра, чтобы воспламениться, последний этап ритуала и жертва. Он кивнул и потянулся разумом к кораблям, что наполняли пустоту своим огнем. Все они были предателями и злодеями, но некоторые все же ответят.

+ Говорит Властитель Игнис со «Слова Гермеса». Все, кто меня слышит, пусть подчинится этому приказу… + он остановился. Момент стягивался вокруг него, восхитительный и ужасающий в своем потенциале, ужас, готовый превратиться в откровение. + Огонь по «Сикораксу». +

– Я знал, – повторил Ариман. Он чувствовал, как из него толчками вырывается кровь, невзирая на попытки тела заживить рану. Санахт нанес точные порезы. Не настолько глубокие, чтобы убить, но достаточно глубокие, чтобы лишить сил. А еще в его груди было серебро, с каждым вдохом и ударом сердца вгрызавшееся все глубже. Боль походила на приглушенный крик, сдерживаемый за стенами его стальной воли. Хуже всего было присутствие омертвляющих разумов прямо за дверью к Атенею. Он чувствовал себя таким слабым, как будто его тело разрезали напополам. Ариман скрыл оба света агонии глубоко внутри, продолжая удерживать взгляд Санахта. – Я знал, что ты задумывал. Ты здесь потому, что избрал этот путь, но я позволил тебе пройти его.

Санахт замотал головой.

– Нет, – выдохнул он. Теперь его трясло. – Даже ты, даже ты не мог…

– Я сотворил этот момент, Санахт. Твое предательство – дело твоих рук, но ты пришел сюда по дороге, которую я проложил для тебя.

– Нет, – мечник снова покачал головой. – У тебя не осталось другого оружия, кроме лжи. Твой флот горит, Ариман, твои союзники мертвы, ты истекаешь кровью и умрешь от удара моего меча.

– Тогда почему ты колеблешься, старый друг? – произнес Ариман. – Подумай, разве я мог не знать, что ты предашь меня, и если это так, то как ты преуспел бы, если бы я не подыгрывал тебе?

– Игнис…

– Мое существо, не твое. Я знал о нем, и об Хемеллионе, как и о тех, чья верность могла легко перейти к другому, – Санахт отшатнулся, и Ариман услышал, как из легких мечника с шипением вырывается дыхание. – Мой флот пылает, но лишь тем огнем, что поглотит изменников. Это пламя будет гореть с этого момента и впредь. Близится шторм, Санахт, и близится он по моему велению.

– Хемеллион… – лицо Санахта стало бледным, без единой кровинки. – Кадин… Кармента… «Сикоракс»…

Ариман вспомнил закутанную в красные одеяния фигуру, чья плоть иссохла вокруг трубок, соединявших ее с кораблем, который пожирал ее разум. Он увидел Кадина, на цепях поднимавшегося из бака с кровью.

«Ты не дашь мне умереть, – сказал Кадин. – Тебе не хватит для этого сил».

Он услышал Карменту, ее голос был ломким от боли и рушащегося контроля.

«Здесь, вместе со мной, есть и другие голоса, – сказала она. – Они становятся сильнее, а я становлюсь слабее. Скоро я уйду окончательно, и останутся только они».

Он подумал об участи, предвиденной им для Кадина, лежавшего мертвым на ржавой палубе с отрубленной Санахтом головой. Он подумал об Хемеллионе, чью ненависть Санахт оттачивал до тех пор, пока тот не поднялся на мостик с лезвием в руке.

Он затопил эти мысли своей волей.

– Жертва должна иметь смысл, – произнес Ариман. – Такова цена спасения.

Санахт жевал губами, пытаясь что-то сказать. Его глаза расширились от шока и ярости. Он выглядел как дикое животное, которое только что почувствовало, как на его ноге сомкнулся капкан.

– Почему, – выдавил он между медленными вдохами, – я здесь?

– Потому что мне нужно, чтобы ты послужил легиону один последний раз. Мне нужен кто-то наших кровей и братства, кто-то, кто сможет стать тем, в ком нуждается наш легион. Ты сам выбрал себя, Санахт.

Мечник бросил взгляд на растекающуюся лужицу крови, затем на окровавленный меч в руке. Ариман увидел вопрос, даже не нуждаясь в том, чтобы слышать его.

– Мне нужно было убедиться, – сказал он. – Нужно было знать наверняка.

– Остальные выступят против тебя, – прорычал Санахт. – Наши братья не будут тебе доверять, после того, что ты сделал, и если я погибну здесь.

– Но ты не погибнешь здесь, брат, – сказал Ариман. – Ты возвысишься. Никто, кроме Игниса, не знает, что я сделал, и никто не узнает. Когда-то ты уже спасал меня, а теперь пойдешь на еще одну жертву. Вот во что они поверят, – он остановился, закашлялся, и ощутил, как из легких пузырится кровь. У него оставалось мало времени.

Санахт не двигался. Ариман смотрел на него и ждал. Он снова увидел его таким, каким он был – прекрасным, и верным, и слепым.

– Мне жаль, что здесь стоишь ты, брат, – сказал Ариман.

– Нет, – выплюнул Санахт, снова поднимая меч. – У тебя здесь нет силы, и сейчас ты умрешь.

Он ринулся вперед.

Серые Рыцари вырвались из туннеля за спиной Санахта, поливая все болтерным огнем.

Мир содрогался. Астреос бежал к дверям на посадочную платформу. Позади него распадалась и осыпалась крепость его братства, пожираемая огнем и молниями. Впереди бежали Тидиас и Кадин, их бронзовая броня казалась маслянисто-красной в инфернальном свете. Позади него топот ботинок сливался со звоном боя. Переход за спиной захлестнула вспышка ослепительно-белого света. Спустя мгновение взрывная волна сбила его с ног и приложила о пол. По его доспехам стекла превращенная в жидкость скальная порода, когда он рывком вскочил обратно.

– Рад встрече, друг мой, – Астреос застыл, встретившись с синими глазами. Перед ним стоял Ариман, без доспехов, облаченный в синие и серебряные одежды, его лицо, неподвижное и лишенное эмоций. Он улыбнулся. Больше на его лице не дрогнул ни единый мускул. Пыль и пылающие капли камня замерли в падении, тени, отброшенные взрывом, неподвижно остановились на стенах. Земля продолжала с рокотом трястись, словно перерастая в землетрясение.

– Ты… – начал Астреос.

– Меня здесь нет, Астреос, где бы ты сейчас ни находился, – он замолчал, и улыбка погасла. – Как и тебя.

Астреос оглянулся на неподвижные осколки и свет от взрыва. На самом краю взрывной волны в воздухе зависла бронированная фигура.

– Воспоминания, – произнес Астреос. Ариман продолжил, не подав и виду, что услышал его.

– Если они захватили тебя и сломили твой разум, тогда то, что ты поместил в самом сердце естества, и будет тем, где ты сейчас, – Ариман повернул голову, хотя его глаза не фокусировались на окружавшей его сцене. – Это определяющий момент для тебя, нечто, что сформировало тебя, сделало таким, каким ты есть, последняя капля и нижняя точка отлива. И раз ты здесь, то и этот дар также.

Астреос издал вздох, который, как он знал, не был настоящим.

– Ты знал, – покачал он головой и, моргнув, взглянул на застывшее воспоминание о последних мгновениях своего братства. – Ты знал, что меня схватят. Ты знал, что они обнажат мой разум… – его кожу защипало.

– Ты задаешься вопросом, собирался ли я сделать так все это время, бросил ли тебя на смерть и пытки нарочно.

Астреос отвернулся и встретился взглядом с застывшими глазами Тидиаса, который на бегу оглянулся на него.

– Но ты все равно так поступил, верно? Ты хотел, чтобы они узнали, куда ты направляешься, и хотел, чтобы они не задавались вопросом, откуда им это известно.

– Не стану врать, будто произошедшее не сыграло мне на руку, но я не мог знать это наверняка. Так не бывает, Астреос. Это была просто вероятность, к которой я подготовился.

– Почему?

– Ты не помнишь почему, из-за того, что тебе нельзя. Воспоминание об этом, а также обо всем остальном скрываются под этим моментом, который ты не желаешь оставить позади.

– Почему? – прорычал Астреос. Неподвижное лицо Ариман обернулось и заговорило в воздух.

– В прибытии Инквизиции есть свои преимущества. Столкни своих врагов между собой, и они уничтожат друг друга. Но это не та причина, по которой ты, или я, находимся сейчас здесь.

Ариман замолчал. Тишину наполнил звук, похожий на отдаленный раскат грома, и земля со стенами содрогнулись. Ни одна другая часть сцены не шевельнулась.

– Эта возможность и была платой тебе, Астреос, и дар этот сокрыт внутри головоломки твоего разума. Я не мог отказать тебе после того, что попросил у тебя, и того, что ты сделал.

Гром раздался снова, громче, ближе. Астреос почувствовал, как ощущения памяти слабеют, а фигуры вокруг него рассеиваются в холодный синий свет. Остался только образ Аримана, все еще смотревший в некий незримый горизонт.

– Если ты выживешь, то окажешься среди них. Ты окажешься среди сил Инквизиции, которые уничтожили твоих братьев.

– И какую плату я потребовал от тебя? – спросил Астреос. У него в горле встал ком.

Ариман оглянулся на Астреоса и грустно улыбнулся.

– Месть, Астреос. Платой была месть.

Мир содрогнулся, и он пробудился среди орудийного рева «Клятвы Сигиллита».

XIX

Пробуждение

Двери распахнулись настежь, и фигура, что носила кожу Марота, выбралась из шахты лифта. Перед ней раскинулся сокрытый в тенях мостик. Искусственная гравитация дала сбой на большей части корабля. В монохромном сумраке, словно блестящие драгоценные камни, парили капельки крови и машинного масла. В открытом пространстве дрейфовало и многое другое, в основном трупы, погибшие от огня или перепадов давления, которые прокатились по потемневшему «Сикораксу» подобно божественному трепету. Мостик охватили пожары, рдевшие в пожираемых ими шариках машинного масла и прометия.

Фигура оттолкнулась от палубы чужими руками и порхнула по мостику. «Сикоракс» содрогнулся со звуком столь знакомым, как биение сердца. Кто-то открыл огонь по кораблю. Свет за обзорными экранами переливался ярко-голубыми и грозно-красными цветами. Зал закружился, когда зависший в космосе корабль перевернулся от взрыва.

«Марот… Марот… Марот…» – имя рычало и посмеивалось на границе его сознания, истекая из заселенной им плоти. Он явился сюда, ибо первая истина вселенной гласила, что каждый пустяк был важен, и то, чему судилось случиться, нуждалось в атрибутике ритуалов.

Он облетел мертвую когитационную башню и увидел командный трон. Мимо него продрейфовало закутанное в мантию тело, и он почувствовал, как плоть внутри его доспехов содрогнулась от изменений. Броня на спине затрещала. С треском ломающегося керамита за плечами вырвались крылья. Вязкая жидкость, заблестев, превратилась в переливчатые перья. Он замер, затем выпрямился на высоком модуле. Крылья расправились и ударили в воздух. Он почувствовал, как новые изменения попытались надавить на плоть его носителя. Ему придется подождать, придется контролировать вытекание своей сущности в реальность. Слишком много, слишком быстро, и он превратит тело в жидкость, и этой части его естества придется вернуться обратно в варп. Этого он допустить не мог. Ему требовалось находиться здесь, требовалось находиться так близко, как только возможно.

Он снова оттолкнулся и заскользил в сторону командной кафедры. Фигура Карменты парила над троном, удерживаемая подсоединенными к ее плоти кабелями. Капюшон слетел, так что под красной лакированной маской виднелась улыбающаяся на горле рана. Рядом с ней в воздухе висели оторванные конечности и искромсанная плоть мужчины. Мимо лениво закружилась нога, блестя серебряными оковами раба одного из легионеров Тысячи Сынов. Хемеллион: человека разорвало на куски механическими когтями. Он заметил отсеченную в запястье руку, все еще сжимавшую полумесяц заостренного металла.

Он потянулся и ухватился за трон. Его пальцы переросли в когти, и он одним взмахом разрубил кабели, что удерживали Карменту на месте. Она воспарила вверх, ее конечности, покачиваясь, безвольно откинулись в стороны. Мгновение она выглядела почти так, словно была живой и падала не вверх, а вниз, в утапливающие объятия темной воды. Но она была мертва, и проблеск жизни был не более чем иллюзией. Корабль содрогнулся от еще одного взрыва. Где-то заревела последняя из рабочих сирен.

Фигура сложила крылья и взгромоздилась на трон.

Да, место более чем подходящее. Все шло так, как и задумывалось.

Он неспешно потянулся и стянул когтистыми руками шлем Марота, как будто тот был сгнившей одеждой. Лицо под ним изменилось, едва встретилось с неподвижным воздухом мостика. Плоть потекла, вздулась и иссохла, глаза исчезли, затем появились снова. Из висков выросла свивающаяся корона рогов. За огромными обзорными экранами взорвалась ракета, затопив мостик запинающимся белым светом. Существо увидело взрыв и почувствовало, как нити судьбы стянулись еще туже.

– Биоритмы растут, – поприветствовал снова пробудившегося Астреоса безжизненный машинный голос. Сквозь него прокатилась волна дрожи. Корабль содрогался от барабанного боя орудий и дыхания двигателей. Мышцы свело судорогой. Металлические оковы, которые удерживали его тело на плите, вгрызались в плоть. Взор заполняла кромешная чернота. Связь с сервочерепом, позволявшую ему видеть во время дознания, отключили. Он был слеп, его мир сузился до кокона прикосновений и звуков. Откуда-то издалека доносились сигналы тревоги. Иглы, погруженные в его плоть, задрожали. Сердца в груди учащенно заколотились.

– Обнаружена невральная перегрузка.

Совсем рядом донесся гул подлетевшего ближе техножреца и усиливающийся писк биомониторов. Затем Астреос услышал, как стоявшие чуть дальше серафимы, оставленные инквизиторами для охраны, шевельнулись под рваными обносками. Его разум машинально потянулся к варпу, но нашел лишь холодную стену льда. Ему не освободиться.

Что-то приближалось. Он услышал сиплый вздох дыхательной помпы техножреца. По нервам с дрожью пробежались воспоминания. В коре разума, треснув, раскрылись зернышка знаний, которые затем выросли и расцвели сквозь его разум и тело. Варп не мог ответить на его зов, но такую вероятность никогда не стоило сбрасывать со счетов, и он подготовился к этому. Присматривавший за ним техножрец догадался, что он проснулся. Астреос услышал щелчок металлических пальцев по кнопкам управления. В плоти дернулись иглы, готовые закачать в его кровь успокоительное.

– Обнаружен невральный шторм.

«То, что сокрыто за этим последним воспоминанием, и есть твой дар», – произнесло эхо Аримана.

Последнее зернышко в его разуме раскрылось.

Астреос забился в судорогах. Его мышцы вздулись. Металлические оковы на груди и конечностях впились глубже. Сердца стучали все быстрее и быстрее. Писк биомониторов перерос в запинающийся крик.

– Биоритмы критические, – раздался машинный голос.

Астреос задохнулся. Биение сердец походило на двойные удары молотов. Техножрец был почти возле него. Он почувствовал, как сердца ударили еще раз, а затем остановились. Его тело обмякло.

Сигналы биомонитора стихли. Его разум наполнился неподвижной, яркой белизной. Техножрец замер, прислушиваясь к затягивающейся тишине. Машины рядом с Астреосом издали протяжный мертвый писк.

– Полный бионевральный отказ.

Машинный голос прозвучал в пустой возможности его остановившегося разума, и он почувствовал касание одеяний склонившегося над ним техножреца. С глухим металлическим щелчком и электрическим воем выдвинулись инструменты. Астреос почти видел, как к нему тянутся хромированные и медные щупы. Что-то укололо его кожу и проникло внутрь. Он не шевелился, не мог пошевелиться. Он был последней мыслью, сохраненной в темнице плоти.

Техножрец наклонился ближе, из его рта с шипением вырывалось густое маслянистое дыхание. Астреос услышал жужжание фокусирующихся аугметических глаз. Металлические пальцы дотронулись до его руки.

– Жизненные показатели отсутствуют.

Щупы проникли глубже. Он услышал озадаченное пощелкивание на бинарном. Время замедлило течение, словно сдерживаемое плотиной накладывающихся секунд. Сочленения техножреца зашипели, когда он подался еще ближе. Ткань прошуршала по тыльной стороне правой руки Астреоса.

Застывшая неподвижность его разума и тела раскололась. Он вывернул руку, схватил техножреца за полы одежды и резко дернул на себя. Адепт свалился на Астреоса, скребясь и бормоча паникующим машинным кодом. Астреос стиснул кулак и рванул голову. Пластина и кабели, приклепанные к скальпу, оторвались. Он почувствовал, как по лицу течет кровь.

Серафимы ощутили, что что-то не так. Они разом пришли в движение, рваная одежда зашелестела, босые ноги затопали по металлу.

В нос Астреосу ударили ароматы иссохшей плоти и машинной грязи. Ошейник на его шее не позволял ему подняться, но это было не важно. Они заглушили его разум, сковали его и лишили оружия. Но у него все равно оставались зубы.

– Жизненные показатели на нуле, – пробормотали биомониторы.

Техножрец задергался. Астреос повернул голову и впился в него зубами.

В рот брызнула кровь и машинное масло. По деснам пробежался электрический заряд, когда он вгрызся глубже. Техножрец извивался и дергался, задыхаясь вспышками статики. Астреос прокусил шестерни и добрался до плоти. На сознание накатили новые ощущения, когда организм вырвал из мяса информацию. Страх, искаженная логика, а также машинные данные хлынули в него стремительным сумбуром впечатлений. Вместе с паникой пришли отчаянные мысли техножреца об успокоительных и встроенной в запястье системе управления оковами.

– Обнаружены жизненные показатели.

По палубе зазвенели ускоряющиеся шаги серафимов. Мертвая притупленность, что окружала разум Астреоса, сжалась сильнее. Крик техножреца превратился теперь в единую жужжащую ноту паники.

Астреос сместил хватку на руку техножреца, став шарить пальцами по металлической конечности в поисках кнопок и переключателей. Наконец, он нащупал одну и нажал. В плите под ним что-то щелкнуло и зажужжало. Раздался новый сигнал тревоги. Умирающий техножрец забился в судорогах, так что Астреос едва не выпустил его.

– Первый этап процесса освобождения активирован, – голос машинной системы едва не затерялся в реве многочисленных сирен.