Текст книги "Заводная ракета (Ортогональная вселенная-1)"

Автор книги: Грег Иган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 28 страниц)

Ялде пришелся по нраву тот небольшой вес, который она приобретала у себя в кабинете и жилой каюте; она по-прежнему могла использовать для перемещения старую систему веревок, но уже не замечала за собой панического барахтанья, оказавшись вне досягаемости окружавших ее стен, веревок и поручней. Теперь, когда она медленно падала на стены, которые заняли место пола, ее тело смирилось с тем, что не сможет просто зависнуть в воздухе.

Ялда помогла привести в рабочее состояние оптическую мастерскую – теперь у Сабино была собственная, идеально невесомая, комната, расположенная точно на оси вращения – после чего направилась к полям. Когда она летела вниз по лестничной шахте, казалось, будто ничего и не поменялось, но затем, ухватившись за веревочную лестницу у входа в радиальный туннель, добросовестно поменяла форму своих нижних рук и опустилась ногами вперед.

Туннель вел в верхнюю часть ближайшего зала; теперь плоский диск, на который было похоже внутреннее пространство, встал на ребро. Веревочная лестница доходила до одной из каменных поверхностей, и преодолев просвет между двумя отвесными стенами, Ялда поняла, что даже несмотря на свечение мха едва ли может воспринимать это место как подземную пещеру. Теперь это больше походило на спуск в какую-то затерянную долину под покровом ночи.

Гравитация здесь по-прежнему была слабой, но ее хватило, чтобы полностью избавить воздух от пыли. Основание долины было пустынным, но когда Ялда осторожно ступила между бороздами, то увидела, что свежепосаженные растения уже пустили ростки. От увиденного по ее телу пробежала волна облегчения.

Устье радиального туннеля, ведущего в соседнее помещение, было окружено шатким поручнем; теперь этот выход казался совершенно бессмысленным.

– Ах, Евсебио, – прошептала Ялда. – Вся твоя элегантная конструкция легла набок.

Проскользнув между поручнями, она протянула руку к веревочной лестнице, которая вела вдоль коридора, примыкая к его бывшему полу. Когда она ухватилась за лестницу сбоку и вся конструкция качнулась в ее сторону, старое, дремлющее ощущение, что падение может причинить ей вред, внезапно дало о себе знать.

Второе поле было засеяно позже первого; ростков не было видно, но Ялда нашла зарытое в землю зерно и убедилась в том, что оно пустило росток. И хотя Лавинио поставил бы ее в известность в случае каких-либо проблем, прикосновение к живому обещанию будущего урожая своими руками вселило в ее надежду, заставило почувствовать собственную силу.

На третьем поле, самом близком к поверхности горы, фермеры все еще были погружены в работу. На веревочном конвейере, протянувшемся от входа в верхней части помещения к углу поля, висели полдюжины огневитовых ламп. Спускаясь, Ялда увидела гигантские тени, которые она отбрасывала на каменных стенах.

Когда она добралась до земли, одна из фермеров, Эрминия, подошла к ней, чтобы поздороваться.

– Я признательна за твою работу, – сказала Ялда. – Когда вы закончите посев?

– Через день, но потом нужно будет браться за второе поле… – Эрминия указала в направлении вершины, не зная точно, как его назвать – ведь теперь у слова «верх» было два разных значения. – Еще два дня там, и будущий урожай будет посажен.

– Мы объединим оба помещения, как только у нас появится такая возможность, – пообещала Ялда.

– Правда? – энтузиазма в голосе Эрминии не прозвучало.

Ялда была озадачена.

– Справится с одним большим полем будет проще, так ведь?

Для растений требовалось дополнительное пространство, которое они получат, пробившись сквозь стоящий на пути камень, но так или иначе, ей казалось, что обрабатывать один большой участок земли будет удобнее.

– Я слышала, вы собирались разместить там взрывчатку, – сказала Эрминия, – чтобы взрывом потушить пожар, который может начаться под нами. Если до этого дойдет дело, я бы предпочла свести потери урожая к минимуму.

Замечание было справедливым, но Ялда не ответила; ей не хотелось подтверждать слухи об этом плане в неофициальной беседе, не говоря уж о том, чтобы обсуждать преимущества и недостатки границ между отдельными секциями.

Слухи об этом, тем не менее, уже поползли. И чем дольше она будет оставлять их без внимания, тем слабее будет ее поддержка.

– Ты не могла бы передать своим друзьям и коллегам: через пять дней, в третьей склянке на вершине состоится собрание, – попросила она.

– А по какому поводу? – спросила Эрминия.

Хороший вопрос, – подумала Ялда. – Почему тебе совершенно не нужно беспокоиться о том, что пшеничные поля в перспективе могут взорваться у тебя под ногами?

– Мы решили проблему зерновых, – сказала она. – Теперь нам надо поговорить о том, что мы предпримем, чтобы не разделить судьбу Геммы.

Ялда ждала у входа в конференц-зал, считая людей, которые заходили внутрь, пока она сама мысленно репетировала две речи.

Первая речь касалась того времени, которое команда провела за работой на поверхности горы, доверяя друг другу свои жизни, и вверив в руки всего экипажа судьбу «Бесподобной». Ее саму вызволили из ситуации, которая едва не закончилась фатальным исходом, но у каждого из них были собственные истории о храбрости и находчивости своих друзей. И после этого с чего бы им думать, будто для безопасного существования им обязательно нужно жить под гнетом страха? Один слабовольный фермер с голодающими детьми поддался на уговоры и совершил одно опасное деяние. Однако же Нино раскаялся и понес наказание, и у него больше не было оснований пытаться кому бы то ни было навредить. Ему не обязательно было умирать – ни из-за собственных преступлений, ни ради будущего «Бесподобной». Решение оставить его в живых не будет проявлением слабости; оно лишь скрепит их взаимное доверие.

Вторая подготовленная ею речь – на случай, если первая произведет плохое впечатление – касалась оборудования и протоколов, которые можно было разработать для ограничения доступа к заложенной взрывчатке, не снижая при этом скорости реагирования на пожарную опасность до ее полной бесполезности. А если она поддастся отчаянию, то будет готова рассказать о гипотетических запасных планах по спасению тех, кто окажется за пределами горы в случае незапланированного разрушения стен.

Палладия вышла из зала.

– Кого ты ждешь? – спросила она Ялду.

Ялда сверилась со списком.

– Исидору и еще троих; думаю, они все дежурили на наблюдательных постах. – Смена завершалась точно в эту склянку, но даже если предположить, что их четверка забыла о собрании и осталась работать до обычного времени, они все равно задерживались сильнее, чем ожидала Ялда. – Я дождусь четырех курантов после намеченного времени, а затем мне придется начать без них.

– Ты ведь не думаешь, что кто-то…? – с тревогой спросила Палладия.

– Порвал веревку? – Ялда была слишком рассеянна, и о таком не могла даже подумать, но внезапно уколовший ее страх быстро прошел. – К этому моменту остальные бы уже послали за помощью.

После внедрения новых усиленных конструкций наблюдатели безопасно отработали уже целую смену, но в любом случае протоколы на этот счет были вполне четкими: если кто-нибудь оказывался в космосе, не имея опоры, другие наблюдатели не должны были пытаться самостоятельно вызволить своего коллегу, а сразу же возвращались внутрь, чтобы поднять тревогу.

– Как там настроение? – спросила Ялда. Она приветствовала прибывших, и все они отвечали ей одинаково вежливо. Если даже Бабила и Дельфина поздравили ее с успешным запуском вращения, она едва ли могла рассчитывать на то, что кто-то выдаст свои истинные планы словами или манерами.

– Тебе стоит самой взглянуть, – посоветовала Палладия.

Ялда подтянулась ко входу. В зале было полно свободного места, чтобы разместиться с комфортом, и многие из пришедших именно так и поступили, однако примерно треть команды сгруппировалась в передней части и, ухватившись за опорные веревки, которые помогали им держаться на месте, несмотря на слабую силу тяготения, толкались от возбуждения, жужжали и щебетали.

В центре этой группы, делясь с ней своей мудростью, находился Фридо. Она не слышала, что именно он говорил, но восторженные отклики, которые встречала его речь, были просто оглушительными. Ялда услышала этот шум еще в коридоре, но представляла себе буйную компанию друзей, решивших порадоваться своим свершениям, а никак не одного человека, очаровавшего целую толпу.

Кого она пыталась одурачить? Она не была ни политиком, ни оратором; никто не прислушается к ее словам о будущем, которое строится на доверии. Если она хотела победить Фридо, ей уже давно надо было настраивать против него людей – выдумывая про него истории в духе того, что он силой заставил свою дочь-беглянку вернуться к своему ко. Либо так, либо прислушаться к совету, который Нино почерпнул из саг, и просто от него избавиться.

Она вернулась к Палладии.

– Если бы ты предложила ему сделку от моего имени, как думаешь, он бы стал тебя слушать?

– Какого рода сделку?

– Я буду держаться в стороне и не стану ему мешать, если он пообещает оставить Нино в живых. Будущих гипотетических диверсантов может восьмерить, как ему вздумается – просто пусть проявит уважение к решениям, которые я приняла в свое время, и оставит Нино в покое.

– А если он откажется? – спросила Палладия. – Ты ослабишь свои позиции безо всякой пользы.

До Ялды снова донеслась волна шумного веселья со стороны зала.

– А что еще мне остается? Спроси его. Пожалуйста.

Палладия неохотно подтянулась на веревке в сторону входа.

– Ялда! Хорошие новости!

Ялда обернулась. Это был голос Исидоры; она кричала издалека и сейчас шла к Ялде в сопровождении еще троих наблюдающих.

Палладия замешкалась.

– Значит, все целы?

– Ну, вот же они, – сказала Ялда.

– И это хорошие новости? – Палладия смутилась. – Хорошие, конечно, но все-таки…

Ялда хотела ей сказать, что никакой другой вариант ей и в голову не приходил, но что-то в голосе Исидоры заставило ее остановиться.

Палладия снова подалась в сторону входа.

– Постой, – сказала Ялда. Она обернулась и крикнула Исидоре, которая находилась на другом конце коридора. – А что за новости?

Когда Ялда увидела радостное недоумение, написанное на лице женщины, ее кожу начало покалывать еще до того, как она услышала хоть одно слово.

– Ни одного удара! – прокричала в ответ Исидора. – Две смены, и ни-и-и-и одного удара!

Ялда молча дождалась, пока они не подошли достаточно близко, чтобы вести обычный разговор.

– Две смены? – спросила она Исидору.

– Я собиралась рассказать тебе после первой смены, – объяснила Исидора, – но ты была так занята, к тому же я подумала, что новая обстановка могла сбить наблюдателей с толку. Мы поменяли расположение наблюдательных постов… Я знаю, что в этом нет смысла, этим нельзя объяснить отсутствие ударов, но мне нужно было убедиться. Мне нужно было увидеть это своими глазами, прежде чем поднимать шум.

– Ни одного удара после начала вращения? Ты серьезно? – спросила Палладия.

– Удивительно, что после четырех склянок наблюдения за темным камнем мне не померещилось ни одной вспышки, – заметила Проспера, которая тоже была одним из наблюдателей пожарной охраны. – Но ноль есть ноль.

Палладия повернулась к Ялде.

– Как? Думаешь, мы только что выбрались из пылевого облака?

– Ты веришь в подобные совпадения? – сказала в ответ Ялда.

– А как еще это объяснить? – возразила Палладия.

Ялда обменялась взглядами с Исидорой и позволила ей высказаться.

– Вращением, – ответила Исидора. – Что бы ни было источником вспышек, какие бы объекты ни сталкивались с поверхностью горы, центробежной силы, по-видимому, оказалось достаточно, чтобы отбросить их до того, как они успеют раскалить камень.

Палладия отнеслась к ее словам с недоверием.

– Если частица пыли обладает бесконечной скоростью, эта сила для нее ничто, она не играет никакой роли! – Она умоляюще посмотрела на Ялду. – Ты ведь со мной согласна, правда? Или здесь все сходят с ума?

Исидора кивнула Ялде: твоя очередь.

– Я полностью с тобой согласна – в том смысле, что источником вспышек не могут быть объекты, движущиеся настолько быстро, – сказала Ялда. – Скорее всего, они происходят из-за столкновения с ортогональной пылью… то есть пылью, которая с нашей точки зрения была ортогональной до запуска, не в данный момент.

Палладия моргнула.

– Гремучие звезды? Те, которые преследовали нас с самого начала?

– А как еще это объяснить? – сказала в ответ Ялда. – То, что вызывает вспышки, по сравнению с «Бесподобной» должно двигаться настолько медленно, что гора отбрасывает этот объект в космос одним своим вращением. И мы всегда знали, что сможем утихомирить гремучие звезды при нашей траектории.

Палладия скорчила гримасу.

– Но если мы их утихомирили, то откуда берутся вспышки? Как нечто движущееся настолько медленно может раскалить камень добела?

– Не имею ни малейшего понятия, – призналась Ялда, – но если минерал нагревается не за счет кинетической энергии, то единственное, что мне приходит в голову – это некий химический процесс; к тому же пыль, скорее всего, должна была достаточно долго находиться в контакте с камнем, чтобы каким-то образом с ним прореагировать. Теперь обломки больше не задерживаются на поверхности горы… и вспышки тоже исчезли.

Палладия уже начала злиться.

– Хочешь сказать, что гремучие звезды сделаны… из чего? Из либератора, действующего на пассивит? Пыль ортогональных миров, которая заполняет местную часть космоса, на самом деле не камень, а продукт переработки, который люди получают из растений с конкретной целью заставить гореть топливо?

– Я бы опустила последнее саркастическое замечание, но чем бы ни были объекты, которые сталкиваются с горой, они, скорее всего, действуют как пассивитовый либератор. Не спрашивай меня, как это получается – но если ты в это не веришь, то скажи, как еще объяснить внезапное прекращение вспышек?

Палладия молча смерила ее сердитым взглядом.

– Понятия не имею, – наконец, сказала она. – Но ты права, это не может быть совпадением. Вращение нас защищает. И что бы нас ни атаковало, это явно не вещество, разогнанное до высоких скоростей.

– А значит, сейчас у нас нет никакой причины считать, что фрагмент даже в дюжину раз больший, чем те, что вызывали вспышки, сможет вызвать возгорание на поверхности горы, – предположила Ялда.

– Это правда, – согласилась Палладия.

– Получается, наш план по взрыванию стен оказался излишним?

Палладия замешкалась.

– Абсолютно. Расходуемое покрытие все равно потребуется вблизи оси, где нас не защищает центробежная сила…

Она замолчала; от облегчения ее охватила дрожь.

Ялда положила руку на плечо Палладии и повернулась к Исидоре.

– Я думаю, нам всем стоит пойти туда и поделиться хорошими новостями с Фридо и его друзьями.

Глава 19

– Имейте в виду, – сказала Ялда, – что большую часть времени я буду рассказывать о том, чего сама не понимаю. В процессе я поделюсь с вами кое-какими фактами и догадками – а затем объясню, почему этих фактов не вполне достаточно и почему эти догадки не совсем верны.

Она обвела взглядом комнату. Многие лица были ей знакомы – за обучением этих молодых женщин и мужчин она наблюдала с самого начала. Но было здесь и с полдюжины учеников, которых она едва знала – и это воодушевляло ее еще больше. Как только они оставят позади свои варварские наклонности, жизнь разума станет достоянием каждого обитателя «Бесподобной». Однажды они все смогут заниматься вращательной физикой с закрытыми глазами, а размышление о симметриях 4-пространства станет таким же естественным, как движение собственных рук и ног.

– Чего же я не понимаю? – продолжила она. – Я не понимаю, почему твердые тела обладают устойчивостью. Я не понимаю, почему газам не присуща липкость. А еще я не понимаю, почему малейший контакт с окружающей нас пылью может раскалить камень добела.

– Я думала, мы уже доказали устойчивость твердых тел, – заметила Авсилия. – На нашем последнем занятии с Северой.

– Насколько я понимаю, – сказала Ялда, – вы доказали существование ряда геометрических структур, которые могут быть образованы решеткой светородов и сохранять форму под действием силы Нерео, действующей между отдельными светородами. Верно?

– Именно так я это и поняла, – ответила Авсилия.

– И как же именно это происходит?

– Каждый светород окружен ямами и пиками потенциальной энергии, – ответила Авсилия. – Если светородов несколько, то каждый из них можно поместить в потенциальные ямы, созданные соседями, получив в итоге красивый и аккуратный узор, в пределах которого частицы должны предпочесть оставаться неподвижными.

– Ты абсолютно права, – подтвердила Ялда. – Но есть пара проблем, о которых Севера не стала упоминать, чтобы не сбить вас с толку, пока вы только осваиваете азы этой науки.

Она изобразила простой одномерный пример.

– Светород может располагаться в потенциальной яме своего соседа, – сказала она. – Я поместила его в первую яму, а не в одну из более дальних – и менее глубоких. Но действительно ли это самое глубокое место из всех возможных?

На несколько пауз в классе наступила тишина.

– Центральная яма еще глубже, – наконец, высказалась Проспера.

– Именно, – согласилась Ялда. – Яма, в центре которой находится светород, бездонна, хотя я и нарисовала лишь ее небольшую часть. Как только два положительных светорода окажутся достаточно близко друг от друга, сила притяжения между ними начнет возрастать, пока обе частицы не столкнутся. Так почему же светороды, из которых состоит твердое тело, просто не падают в бездонные колодцы своих соседей, превращая целый камень в одну крошечную песчинку?

– Разве это не то же самое, что спрашивать, почему наш мир не сталкивается с Солнцем? – предположила Фатима. – При наличии бокового движения светороды на самом деле не столкнутся друг с другом. Если изначально они находились за пределами колодца, то просто обогнут его, едва коснувшись, и снова окажутся снаружи. И даже если бы они обладали подходящей энергией, которая позволила бы им остаться внутри колодца, разве они не стали бы просто вращаться вокруг общего центра, как Гемма и Геммо?

– Ты права, – сказала Ялда. – Но если два светорода окажутся вовлечены в движение вокруг общего центра, возникает другой вопрос: светород, совершающий колебания вперед-назад, порождает свет. Если же светород порождает свет, то для этого ему потребуется истинная энергия. Но для того, чтобы ее предоставить – то есть потратить, превратив в свет – светороду придется увеличить свою кинетическую или потенциальную энергию. Так почему же они не начинают двигаться все быстрее и быстрее и не разрывают твердое тело на кусочки?

Снова тишина. Затем Джокондо – молодой человек, имя которого Ялда знала только благодаря его жетону – сказал:

– А что если светороды движутся слишком быстро, чтобы порождать свет?

Ялда дала остальным паузу на осмысление.

– Продолжай, – сказала она.

– Частота света ограничена сверху, – нерешительно начал Джокондо. – В уравнении света сумма квадратов частот по четырем направлениям должна быть равна некоторой константе – следовательно, квадрат одной из этих частот не может стать больше этой величины. Если частота колебаний светорода превзойдет этот максимум…, то он не сможет создавать свет синхронно со своим движением, поскольку это невозможно физически.

– Верно, – согласилась Ялда. – И рано или поздно мы сможем рассчитать количество истинной энергии, которую осциллирующий светород передает световому полю, и докажем, что поток энергии обращается в нуль, когда частота превышает пороговое значение, которое только что описал Джокондо.

– Тогда в чем состоит проблема? – спросила Авсилия. – А… почему не все светороды в конечном счете попадают на орбиты внутри одного и того же потенциального колодца?

– Потому что пики, окружающие колодец, становятся выше, – ответила Проспера. – Некоторые светороды, возможно, действительно вращаются внутри одних и тех же потенциальных колодцев, но чем их больше, тем выше окружающие их энергетические барьеры.

– Правильно, – сказала Ялда. – Если все светороды находятся в потенциальных ямах или колодцах своих соседей, то по мере увеличения их количества потенциал тоже будет накапливаться: ямы будут становиться глубже, а пики – выше. И рано или поздно колодец станет недоступным, потому что со всех сторон его будут окружать непроходимые пики.

– Значит, именно это не дает всем светородам сбиться в одну кучу, а остальные оседают не в колодцах своих соседей, а в их потенциальных ямах?

– Продолжай, – подтолкнула ее Ялда.

– Полагаю, внутри ям они будут вращаться точно так же, как и в колодцах, – задумчиво произнесла Фатима.

– И если в ямах они будут вращаться достаточно быстро, – добавил Джокондо, – то также сохранят устойчивость. Они не будут излучать свет и не разорвут твердое тело на части.

Ялда просияла.

– Вы все молодцы! С начала занятия прошло всего несколько махов, а твердые тела вашими стараниями почти обрели былую твердость.

– Почти? – спросила Авсилия. – А в чем подвох?

– Идея, которую предложил Джокондо, весьма заманчива, – сказала Ялда, – и, насколько мы можем судить по результатам измерений, вполне вероятно, соответствует действительности. По-видимому, форма потенциальных пиков и ям в реальных твердых телах такова, что естественные частоты колебания светородов превосходят максимальную частоту света. Единственная проблема состоит в том, что если светород не собирается излучать свет, то прецессия его орбиты становится невозможной – ни внутри колодца, ни внутри ямы. Если в его движении имелся хотя бы малейший дефект с достаточно низкой частотой, то именно он и станет источником света.

– А от этого дефект будет только усиливаться, – сообразила Авсилия. – То есть он будет все быстрее терять истинную энергию, все быстрее набирать силу… и в итоге процесс выйдет из-под контроля.

– Именно, – добавила Ялда. – И все дело в том, что при той форме потенциальной энергии, которую мы получаем из уравнения Нерео, в принципе невозможны ни идеальные орбиты, ни идеальное перекатывание в потенциальной яме. Частота основного цикла колебаний может оказаться достаточно высокой, чтобы избежать излучения света, однако потенциал всегда будет содержать внутренние дефекты, которые гарантированно приведут к дополнительному низкочастотному движению. Избежать этого, по-видимому, нельзя.

– Но ведь твердые тела не взрываются, – раздраженно заявила Фатима. – Если не добавить либератор.

– Разумеется, – согласилась Ялда. – В общем, несмотря на то, что нам, по всей видимости, известна большая часть фактов, и несмотря на то, то они почти не противоречат друг другу… должно быть нечто, что мы упускаем – нечто, пока что недоступное нашему пониманию.

Она дала им немного обдумать сказанное, а затем быстро перешла к следующему вопросу. Слова о том, что ты достиг точки, за которой любое движение вперед становится невозможным без подлинных инноваций, вселяют ужас, когда слышишь их в первый раз.

– Вторая загадка, – продолжила Ялда, – это структура частиц газа. Существует немало симметричных многогранников, которые обеспечивают механически устойчивую конфигурацию, если в каждую из их вершин поместить по светороду – благодаря чему их, по-видимому, можно считать неплохими кандидатами на роль тех самых шариков материи, из которых, как мы ожидаем, состоят газы. Но эти многогранники страдают от той же проблемы, что и твердые тела: движение светородов, перекатывающихся в их энергетических ямах, всегда будет содержать в себе низкочастотные компоненты, а значит светороды должны излучать свет и в конечном счете разорвать всю структуру на части. Впрочем, есть и другая проблема: как показали эксперименты Сабино, мельчайшие очищенные фрагменты твердых тел отличаются липкостью. Но газы, из которых состоит воздух, судя по всему, полностью лишены этого качества; будто бы окружающее их поле каким-то образом гасится практически до нуля. Когда мы еще жили на нашей родной планете, моей молодой подруге, Валерии, удалось доказать, что если расположить светороды в форме сферической оболочки подходящего размера, то их внешнее поле будет равно нулю – и вы могли бы подумать, что приблизиться к этому можно, заменив сферу на многогранник примерно такого же размера. Проблема состоит в том, что требование механической устойчивости дает для многогранника один размер, а необходимость компенсации внешнего поля – совершенно другой. Похоже, что одновременно удовлетворить обоим критериям нельзя.

На лицах некоторых студентов начало проступать выражение тревоги. Доказательство механической устойчивости многогранника, состоящего из светородов, было непростой задачей, а теперь им приходилось мириться с тем, что проделав всю эту тяжелую работу, они всего лишь ступили на новую, доселе неизведанную территорию.

– Третья загадка, – сказала Ялда, – самая странная и самая опасная. «Бесподобная» окружена мелкой пылью, которая, как мы считаем, состоит из того же материала, что и гремучие звезды, которые мы видели на нашей планете, когда они сгорали в атмосфере солнечного ветра, двигаясь почти с бесконечной скоростью. Но теперь мы в общем и целом сравнялись с ними по скорости… Так почему же по отношению к нам она должна вести себя иначе, чем любая другая пыль?

Тамара, которую Ялда тоже почти не знала, слышала о теории, которая начала распространяться спустя несколько дней после того, как стало известно, что вращение «Бесподобной» остановило ударные вспышки.

– Светороды меняют знак, – сказала она. – Положительным светородам в нашей материи будут соответствовать отрицательные светороды пыли, и наоборот.

– А ты можешь объяснить почему? – не унималась Ялда.

– Они добрались до нас…, обогнув космос, – выдавила Тамара, описав одной рукой петлю.

– А почему это важно? – настойчиво спрашивала Ялда. – Почему из-за этого светороды меняются местами?

– Я не знаю, – призналась Тамара.

Ялда изобразила общую идею.

– Предположим, что ортогональные звезды и ортогональные миры – это фрагменты, которые откололись от первородного мира в обратном направлении. Они совершили полный оборот вокруг космоса, и теперь мы движемся вместе с ними, а наши стрелы возрастающей энтропии направлены в одну и ту же сторону. Мы знаем, что направления этих стрел совпадают, потому что в противном случае мы бы не видели ортогональных звезд. Но уравнение Нерео связывает поле, окружающее светород, с неким вектором, направленным по касательной к его истории – и нет никакой причины считать, что направление этого вектора имеет какое-то отношение к энтропии; оно просто должно оставаться неизменным на протяжении всей истории светорода. От этого вектора зависит, будет ли светород положительным или, наоборот, отрицательным: мы называем светород положительным, если его вектор направлен в наше будущее, и отрицательным – если он направлен в наше прошлое.

– Так кто же нарисовал стрелки на светородах? – пошутила Фатима.

– Вот именно, – согласилась Ялда. – В действительности смысл этого вектора никто не понимает. Но мы, тем не менее, должны быть в состоянии отличить два разноименных светорода. Вблизи отрицательный светород будет отталкивать положительный, а рельеф потенциальной энергии, окружающей отрицательную частицу, с точки зрения положительной будет перевернут вверх ногами: пики превратятся в ямы, а ямы – наоборот, в пики.

– И их смешение приведет к взаимному уничтожению, – предположила Проспера.

– Необязательно, – возразила Ялда. – Положительный светород нельзя заменить на отрицательный, который бы находился в том же самом месте твердого тела, однако отрицательный светород в любом случае не захочет там находиться – с его точки зрения кривая потенциальной энергии перевернута вверх ногами, поэтому он предпочтет оказаться рядом с пиком, а не ямой. А если он находится вблизи пика, то исходная картина не будет разрушена, а наоборот, усилится.

– То есть на самом деле мы не можем объяснить, почему пылинка, состоящая из перевернутых светородов, должна при столкновении с обычным камнем причинить больший вред, чем обычная пылинка, движущаяся с той же скоростью. С другой стороны…, мы по сути не знаем, ни как работают либераторы растительного происхождения, ни почему камни просто не загораются сами по себе. Иначе говоря, нам предстоит пройти долгий путь, прежде чем мы сможем указать что может вызвать возгорание конкретного твердого тела, а что – нет.

Ялда помедлила, чтобы прочитать выражения на лицах студентов и понять, кого из них начинала тяготить стоящая перед ними неопределенность, а кого восхищала перспектива заняться исследованием чего-то совершенно нового.

– Ответов у меня нет, – сказала она. – Все что я могу – это выдать вам кое-какие инструменты, которые помогут вам в исследовании этих тайн, а затем отойти в сторону и наблюдать за вашими открытиями.

– Ялда, могу я с тобой поговорить?

Ялда оторвалась от своих конспектов и подняв голову, увидела Лавинио, который держался за веревки у входа в ее кабинет.

– Конечно.

Когда он подошел ближе, серьезность его поведения стала очевидной.

– Только не говори мне, что дело в пшенице, – умоляюще произнесла Ялда.

– С пшеницей все в порядке, – заверил ее Лавинио. – Но часть золотарника поражена болезнью.

– Часть?

– Не у каждого растения есть явные признаки заражения, – сказал он, – но, тем не менее, больные растения были обнаружены во всех четырех садах.

– Как такое могло случиться? – К каждому саду был прикреплен свой персонал, и даже Лавинио воздерживался от посещения всех четырех. Инфекция, появившаяся в одном саду, не могла так легко распространиться на остальные.

– Точную причину мы уже не узнаем.

– Но можно ведь предложить какие-то гипотезы, чтобы предотвратить подобное в будущем? – Если протоколы по сдерживанию болезни были несовершенны, нужно было срочно заняться их исправлением.

– Скорее всего, дело в пересадке, которую мы провели перед самым запуском вращения, – сказал Лавинио. – Удержать пыль, которая попала в воздух, было невозможно; так или иначе ее бы разнесло по всей горе.

Довод звучал вполне разумно, и если избежать угрозы было нельзя, у них, по крайней мере, был шанс, что впредь она не повторится.

Ялда собралась с силами.

– Итак, как в целом обстоят дела?

– В каждом саду мы сделали обрезку трех кустов золотарника и начали выращивать их в дюжине новых мест, – ответил Лавинио. – Пересадка была произведена со всей тщательностью; каждый черенок по очереди доставляли два курьера, которые ни разу не посещали сады; кроме того, я набрал новых сотрудников, чтобы присматривать за растениями. Но если придерживаться реалистичного сценария, то мы не можем рассчитывать на то, что ни одно из них не будет поражено той же болезнью.