Текст книги "Заводная ракета (Ортогональная вселенная-1)"

Автор книги: Грег Иган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 28 страниц)

Гремучие звезды – видимые или незримые – были повсюду, и нелепое объяснение Людовико, который сваливал всю вину на солнечный ветер, теперь звучало совершенно несостоятельно. Ялда не надеялась, что Людовико откажется от своих слов – это сильно бы ударило по его гордости, чего, впрочем, нельзя было сказать о людях, которые, отдав ему свои голоса, выступили против предложения Евсебио.

Возможно, в новой звезде странного было не больше, чем в самих гремучих звездах, однако прочитать ее послание было куда проще: до сих их планету спасала лишь слепая удача. В любой день, любой ночью их мир могла постичь та же участь.

– Хорошая новость в том, – сказала Ялда, – что теперь нам, похоже, все-таки удастся запустить гору в космос.

Глава 12

– Держитесь рядом со мной, – окликнула группу Ялда, когда они подошли к изгибу туннеля. – Кто-нибудь чувствует тошноту? Слабость? Головокружение?

В ответ раздался хор усталых отрицаний; эти вопросы им уже порядком надоели. Она строго следила за темпом экскурсии – к тому же внутри горы поддерживалось давление выше атмосферного, – но метаболизм у всех был разный, и Ялда решила, что лучше действовать всем на нервы, чем иметь дело с критической ситуацией. Чего ей точно не хотелось – так это чтобы у одного из потенциальных участников проекта гора стала ассоциироваться с болезнью.

– Ладно, теперь мы отправимся к одному из верхних топливопроводов. – Последние несколько проминок единственным источником света в туннеле служил красный мох, которым были облеплены стены, но из-за поворота уже пробивалось свечение садов, цветовая палитра которых была заметно богаче.

За поворотом их взгляду открылся громадный сводчатый зал – диск почти в пол-путины диаметром и высотой где-то в пару долговязей. Три года тому назад его выдолбили в горе при помощи отбойных молотков, работающих на сжатом воздухе; в присутствии обнаженного солярита не использовались ни машины, ни лампы. Уже ставший привычным желтовато-серый мох и неприхотливые лианы с желтыми бутонами покрывали куполообразный свод, но между опорами располагался целый цветочный лабиринт, люминесцирующий всеми цветами спектра. Многие цветы были расположены случайным образом или образовывали небольшие локализованные узоры, однако длинные нити лазурного и нефритового цвета сплетали друг с другом сады, окружая зияющие черные жерла буровых скважин.

– Это место не всегда было таким красочным, – вспомнила Ялда, – но рабочие в течение нескольких лет приносили сюда разные растения.

– А вы сохраните сады после запуска двигателя? – спросил Нино.

– Нет. Это помешает работе механизмов, а в долгосрочной перспективе корни могут даже повредить обшивку. Но уничтожать эти растения никто не будет; их перенесут в стационарный сад, который находится выше.

Ялда подвела дюжину своих подопечных к краю одной из буровых скважин и предложила заглянуть в темное отверстие. Где-то глубоко внизу темноту скрашивали четыре блика зеленого и желтого цвета; обвязавшись лианами и прильнув к веревочным лестницам, протянувшимся по всей длине скважины, рабочие осматривали твердолитовый слой, которым был покрыт окружавший их солярит.

– Во время работы двигателей, – объяснила Ялда, – эти отверстия снова закроются, но по краям будет просачиваться либератор. Если в защитном слое останутся прорехи, то возгорание топлива может произойти не там, где нужно.

– Это ведь верхний ярус ракеты, да? – спросил Доротео.

– Да.

– Значит, в ближайшем будущем пользоваться им никто не будет, – заметил он.

– Верно, и я уверена, что перед запуском его проверят еще раз, – сказала Ялда. – Но это вовсе не повод пренебрегать своими обязанностями прямо сейчас.

В идеале ей хотелось подготовить все машины к тому, чтобы у путешественников была возможность в любой момент сделать разворот и безопасно вернуться домой – не прибегая к монтажу нового оборудования и тем более к каким-то радикальным инновациям. Но учитывая современную энергоотдачу солярита, этот верхний слой придется сжечь где-то на этапе торможения и разворота, то есть на середине пути. Так что полагаться на статус-кво все равно будет нельзя.

Когда Ялда подвела свою группу к лестничному пролету, идущему по периметру зала, они заглянули вверх и стали рассматривать высокие стены шахты, покрытой светящимся мхом. В центре висели четыре туго натянутых веревочных лестницы – их установили еще в начале строительства и оставили на случай, если они пригодятся в невесомости, – хотя на данный момент для подъема удобнее было воспользоваться винтообразным желобом в три поступи глубиной, который был вырезан в стене; его витки стыковались друг с другом на манер спиральной лестницы.

– Отсюда нам предстоит подняться на четыре проминки, – предупредила Ялда, – так что, пожалуйста, проявляйте осторожность и отдыхайте, когда потребуется.

– Я не чувствую слабости, но немного проголодалась, – сказала Фатима.

– Скоро будет обед, – пообещала Ялда. Фатима была соло, которой едва исполнилось девять лет; видя эту девушку, Ялда каждый раз испытывала тревогу. Какой отец позволил бы ей в одиночку отправиться в такую даль, чтобы стать участницей космического путешествия в один конец? Впрочем, чтобы попасть сюда, она могла ему соврать; может быть, он думал, что в Зевгме она ищет себе супруга.

Пар и одиночек в группе было поровну; все одиночки, за исключением Нино, были женщинами. Ялда не стала выпытывать у Нино его подноготную, однако интуиция подсказывала ей, что он был представителем редкой и заклейменной позором братии – мужчиной-беглецом.

Они принялись взбираться вверх по лестнице; наклон, по всей видимости, был подобран таким образом, чтобы препятствовать бегу – появись у кого-нибудь такое желание. Их шаги и анекдоты, которые нашептывали где-то впереди Ассунта и Ассунто, отражаясь от нижней стороны лестницы, возвращались многократным эхом. Не считая их собственного присутствия, сверху до Ялды доносилась целая гамма странных вибраций, скрипов и шорохов. Сейчас внутри горы было гораздо меньше рабочих, чем на пике строительства, хотя их количество все равно достигало примерно дюжины гроссов, а работы по большей части велись в жилых помещениях, расположенных намного выше двигателей.

– А пассажиры смогут увидеть звезды? – спросила у Ялды Фатима, которая шла следом за ней на расстоянии в пару шагов.

– Конечно! – заверила ее Ялда, пытаясь отогнать любой намек на то, что пассажиры «Бесподобной» в конечном счете будут чувствовать себя узниками летающей темницы. – Здесь есть наблюдательные каюты с хрусталлитовыми окнами. И можно будет даже ненадолго выходить наружу.

– И стоять в пустоте? – спросила Фатима скептическим тоном, как будто это было настолько же нереально, как прогулки по Солнцу.

– Я была в гипобарической камере под минимальным давлением, какое только могли выдать насосы, – сказала Ялда. – Я чувствовала… небольшое покалывание, но это не больно, и совершенно безвредно, если не находиться там слишком долго.

– Хм-м. – Фатима неохотно согласилась. – А звезды на небе будут наши или те, чужие?

– Зависит от стадии путешествия. Иногда будут видны и те, и другие. Но об этом я всем расскажу позже.

Освещенная мхом лестница была не самым подходящим местом для рисования четырехмерных диаграмм.

Лестница привела их к широкому горизонтальному туннелю; он был расположен по всему периметру горы, но ближайшая развилка находилась всего в нескольких шагах. Ялда не стала предупреждать о том, что находилось за поворотом; свет в какой-то мере служил подсказкой, но новичков это место всегда заставало врасплох.

В ширину этот зал был не больше нижнего, зато в шесть раз превосходил его по высоте – а широкие каменные колонны, поддерживающие сводчатый потолок, практически терялись среди деревьев. Высоко над ними, но гораздо ниже вершин деревьев, фиолетовые цветы, которыми была украшена сеть лиан, образовали прерывистый навес, разделивший лес по вертикали. Не имея возможности ориентироваться на солнечный свет, эти цветы поделились на две популяции с зигзагообразными суточными ритмами – когда открывалась одна группа, закрывалась другая. Сквозь щели, оставленные обвисшими, дремлющими бутонами, проникали колонны фиолетового света, отраженного от камней наверху – на их фоне виднелись клубящиеся облака пыли и пикирующие стайки насекомых. Здесь даже воздух двигался как-то иначе, подчиняясь сложным температурным градиентам, берущим начало в растительном покрове.

Ялда сделала несколько шагов вперед сквозь кусты, высаженные по краю зала, где потолок был слишком низким для деревьев.

– Может показаться, будто это какая-то странная прихоть, – призналась она. – Зачем нужна вся эта дикая растительность, когда у нас есть фермы, плантации и медицинские сады? Но если наше выживание зависит от горстки растений, с которых мы научились регулярно снимать урожай, то в этом месте по-прежнему зашифровано больше знаний о свете и химии, чем во всех когда-либо написанных книгах. Каждый живой организм уже нашел решение проблем, связанных со стабильностью материи и энергетическим манипуляциями, которые мы только-только начинаем постигать. Поэтому я считаю, что будет разумным взять с собой как можно больше разнообразных представителей флоры и фауны.

– А какой именно фауны? – спросила Леония; ей не слишком улыбалась перспектива делить «Бесподобную» с многочисленным зоопарком.

– На данный момент здесь есть насекомые, ящерицы, полевки и землеройки. Скоро мы поселим здесь несколько древесников. – Задним зрением Ялда следила за реакцией группы; наконец, голос подал Эрнесто:

– А разве древесники не опасны?.

– Только когда им угрожают, – с уверенностью заявила Ялда. – Рассказы о них – по большей части преувеличение. Как бы то ни было, они наши ближайшие родственники. Если нам нужно будет провести испытания новых методов лечения, то далеко не все можно будет узнать из одних только экспериментов на полевках.

В этом ее убедила Дария – та самая Дария, которая половиной своего состояния была обязана заявлениям импресарио о том, насколько свирепы упомянутые существа.

– А что произойдет, когда исчезнет гравитация? – спросила Фатима. – Разве все… не развалится на части?

Ялда присела на корточки и расчистила небольшой участок почвы, обнажив покрывающий его слой сетчатого материала.

– Сеть прикрепляется к породе с помощью равномерно расположенных зубцов. Помимо этого, почву удерживает корневая система – да и сама по себе она довольно липкая. Пригоршня земли легко просочится сквозь пальцы, но лишиться гравитации вовсе не значит перевернуть все с ног на голову. Лично я склоняюсь к тому, что здесь и на фермах пыль образует в воздухе нечто вроде дымки, но одновременно установится равновесие, при котором пыль будет приклеиваться к почве так же часто, как отрываться от нее, поднимаясь в воздух.

Они поднялись по ступенькам на одну из ферм и подкрепились обедом, приготовленным из местных злаков. Пшеница прекрасно приспособилась к отсутствию солнечного света; теперь, когда Гемма практически полностью исторгла ночную темноту, внутри горы она росла быстрее, чем на фермах снаружи. Нарушение ритма, вызванное вторым солнцем, менялось в зависимости от сезона и года – в определенные периоды оно вставало и заходило примерно в то же время, что и первое, практически восстанавливая привычный порядок вещей, – но получив в прошлый раз весточку от Лючио, Ялда узнала, что ему и его двоюродным братьям уже надоело подстраиваться под этот чересчур сложный цикл, поэтому они просто начали закрывать свои поля навесами.

Далее шли кладовые, мастерские и заводы, школа, конференц-зал, жилые каюты. В завершение дня они посетили наблюдательную каюту рядом с вершиной горы, где наблюдали, как Солнце, заходящее над раскинувшейся внизу равниной, обнажает резко очерченную тень горы на фоне соперничающего с ним света с восточной стороны.

Рядом с наблюдательной каютой располагалась столовая. Посреди толпы строителей Ялда нашла на полу свободное место и всех усадила. Здесь наверху они находились достаточно далеко от солярита, так что можно было использовать лампы; место вполне могло сойти за какое-нибудь деятельное учреждение в Зевгме или Красных Башнях.

Ялда прекратила свои вербовочные разглагольствования и позволила новичкам поесть в тишине, если не считать шипения огневитовых ламп и болтовни других обедающих. Они не успели осмотреть всю «Бесподобную», но все, что в ней находилось, увидели как минимум в одном экземпляре. Теперь они были в состоянии представить, что значит провести в этой горе всю жизнь.

Леония, которая находилась в напряжении в течение всей экскурсии, теперь не подавала почти никаких признаков волнения; Ялда подумала, что она решила найти более простой способ скрыться от своего ко, чем отправиться в пустоту в компании диких животных. Нино выглядел напуганным, но в равной мере готовым сделать противоположный выбор. В ретроспективе Ялда осознала, что все его вопросы касались лишь совершенно безобидных и тривиальных тем; он как будто хотел выглядеть заинтересованным из простой вежливости, хотя с самого начала был настолько предан своему плану, что предпочитал не касаться вопросов, которые могли бы поколебать его решимость.

Насчет остальных она не была уверена. Преуменьшить проблемы, с которыми предстояло столкнуться путешественникам, было так же легко, как и преувеличить. Тот, кто к концу экскурсии будет убежден, что проект с самого начала обречен на провал, просто уйдет – но точно так же и любой, кто верил, что «Бесподобная» обязательно вернется с победой, едва ли будет настолько мотивирован, чтобы присоединиться к команде. Вместо того, чтобы приговаривать своих потомков к бессрочному изгнанию, почему бы не пойти другим путем и, переждав каких-то четыре года, не умереть вдали от дома, а стать свидетелем грядущего возвращения союзников, наделенных силой, о которой можно только мечтать? Конечно, к тому времени их мир может испепелить гремучая звезда, но с момента возгорания Геммы прошло уже пять лет, и помыслить, что эта же удача будет сопутствовать им на протяжении еще пяти лет, было не так уж сложно.

Между этими крайностями находилась золотая середина, где потенциал миссии не вызывал сомнения, но гарантий успеха по-прежнему не было – благодаря чему сомневающийся новичок мог представить, что именно его вклад склонит чашу весов в нужную сторону. Именно к такому результату и стремилась Ялда; поступая так, она больше не чувствовала вину и перестала считать, будто манипулирует другими людьми. Говоря по правде, хоть они с Евсебио и распределили все обязанности, в необходимости которых были абсолютно уверены, привлечь в команду новых членов – расширив спектр умений, темпераментов и личного опыта – было отнюдь не лишним. По той же причине они решили устроить в ракете и леса, и фермы – на «Бесподобной» каждый сможет найти себе применение, даже если еще не знает, в чем именно оно заключается.

– Один вернулся! – в исступлении закричала Бенедетта. Она бежала по песчаной земле, отделявшей главный офис от грузового гаража. В руках у нее был свернутый лист бумаги. – Ялда! Один вернулся!

Ялда знаком велела группе ждать. Она собиралась отвести их на испытательный полигон, где они смогут понаблюдать за демонстрационным полетом, но если она правильно поняла смысл загадочного восклицания Бенедетты, задержка того стоила.

Ялда подбежала к ней.

– Вернулся один из зондов?

– Да!

– Ты серьезно?

– Конечно серьезно! Посмотри, что ему удалось заснять.

Она развернула измятый лист.

Ялда едва успела разглядеть брызги черных точек, как Бенедетта перевернула лист, чтобы показать ей обратную сторону. На ней были изображены три подписи, нанесенные красной краской – Бенедетты, Амандо и Ялды, – а также серийный номер, стрелка в углу, указывающая на расположение бумаги в светозаписывающем устройстве… и инструкции, предназначенные для того, кто найдет снимок по возвращении зонда.

Ялда хорошо помнила этот лист – если не считать изображения на его светочувствительной стороне. Он был одним из гросса, который Ялда два с половиной года тому назад подписала по просьбе Бенедетты, чтобы гарантировать их подлинность.

– Кто тебе его прислал?

– Один человек из небольшой деревни вблизи горы Отдохновения, – ответила Бенедетта. – Чтобы выплатить ему вознаграждение, мне потребуется твое разрешение.

– А ты знаешь, в каком состоянии сам зонд?

– В своем письме он сказал, что от зонда мало что осталось, кроме каркаса с несколькими шестеренками, но даже эта находка оказалась слишком тяжелой, так что пересылка была ему не по карману.

– Добавь к его вознаграждению еще немного денег, чтобы покрыть доставку и раздобудь остатки зонда. – Ялда забрала у нее снимок. – Восьмерить меня налево, – пробормотала она. – У вас с Амандо и правда получилось. – Она подняла глаза. – Ты ему еще не говорила?

– Он в Зевгме, помогает Евсебио с каким-то делом.

– Я и не думала, что это сработает, – призналась Ялда.

– Я знаю! – весело прощебетала Бенедетта. – В этом-то вся прелесть.

Ялда все еще с трудом верила в реальность снимка. Она держала в руках лист бумаги, который покинул их мир, пересек космическую пустоту, уступая в скорости только гремучим звездам, сделал разворот и вернулся обратно…, а затем был доставлен сюда по почте с горы Отдохновения.

– На каком этапе сделан снимок?

Бенедетта указала ей на серийный номер.

– То есть…? – Ялда уже забыла, что обозначали эти номера.

– Нечетные числа относятся к первому этапу путешествия, во время которого зонд удалялся от нашего мира.

– Хорошо, – наконец, ошеломленно произнесла Ялда. Она задумалась. – Думаю, тебе стоит рассказать о своей находке моим новобранцам.

– Само собой.

Ялда представила Бенедетту своей группе, а затем вкратце рассказала им предысторию проблемы. Несколько лет тому назад ей удалось обнаружить незначительную асимметрию в шлейфах гремучих звезд, тем самым доказав, что их истории не находились строго под прямым углом к истории нашего мира. Благодаря этому, наконец-то, появилась возможность выяснить, с какой стороны двигались гремучие звезды; раньше светящиеся следы, оставленные этими раскаленными булыжниками, могли указывать на любое из двух возможных направлений. Однако оставался другой вопрос: в какую сторону направлена стрела времени самих гремучих звезд?

Доротео был озадачен.

– А почему их стрела времени не направлена просто от исходной точки к месту назначения?

– Представьте, что проезжая через железнодорожный переезд, вы замечаете, что ваша дорога и рельсы не образуют идеальный прямой угол; и когда вы подъезжаете, рельсы приближаются к вам с левой стороны, – сказала Ялда. – Возможно, вы решите, что «начало» железной дороги – это станция, которая расположена позади вас, с левой стороны, но – если считать, что поезда ходят только в одном направлении, – это еще не дает вам повода утверждать, что сам поезд относительно вас будет двигаться слева направо.

Доротео попытался усвоить эту аналогию:

– То есть… несмотря на то, что историю гремучей звезды в 4-пространстве геометрически можно представить в виде некоторой гладкой кривой, конкретное направление на этой кривой выбрать нельзя. Мы не можем предполагать, что обнаруженный вами наклон обязательно будет указывать на то, что стрела гремучей звезды слегка повернута в сторону нашего будущего; она вполне может быть слегка наклонена и в сторону прошлого.

– Именно, – подтвердила Ялда. – Во всяком случае, так было до настоящего момента.

Бенедетта поначалу стеснялась говорить в присутствии незнакомцев, но получив одобрение Ялды, взяла дальнейшие объяснения на себя.

Зонды были запущены два с половиной года тому назад – шесть дюжин ракет были заправлены добытым из горы соляритом, оборудованы одними и теми же инструментами и отправлены в космос, как рой мигрирующих комаров, в надежде на то, что один из них справится со своей задачей и сумеет вернуться домой. Их план полета представлял собой менее амбициозный вариант путешествия «Бесподобной» – ракеты должны были разогнаться всего лишь до 4/5 скорости голубого света, после чего затормозить и сделать разворот, пробыв в состоянии свободного падения буквально пару склянок. Синхронизация по времени обеспечивалась с помощью сжатого воздуха, часового механизма и распределительных валов, а добавление в конструкцию пары двигателей малой тяги позволило избежать вращения ракеты. Цель проекта состояла в том, чтобы придать светозаписывающему устройству как можно большую скоростью, направив его вдоль траектории гремучих звезд – сначала в одном, а затем в противоположном направлении.

– Бумага была обработана для придания ей чувствительности к ультрафиолетовому свету, который примерно в полтора раза быстрее голубого, – объяснила Бенедетта, показывая потрепанный в дороге листок. – Все ортогональные звезды расположены в нашем будущем, поэтому увидеть или заснять их при обычных условиях мы не можем. Однако само понятие «прошлого» и «будущего» зависит от характера движения наблюдателя.

Она изобразила у себя на груди ключевые линии истории.

– Поскольку скорость зонда составляет 4/5 скорости голубого света, то инфракрасный свет, испущенный ортогональными звездами, должен был достичь его под углом, который в 4-пространстве соответствует ультрафиолетовому свету из прошлого. – Бенедетта снова продемонстрировала им подтверждение этого факта. – Таким образом, нам удалось получить снимок этих звезд, – который с нашей точки зрения по-прежнему находятся в будущем, – придав зонду такую скорость, при которой часть их истории оказалась в его прошлом.

– А откуда ты знаешь, что на снимке изображены не обычные, а именно ортогональные звезды? – спросила Фатима.

Бенедетта указала на свою грудь.

– Обрати внимание на угол между лучом света и историями обычных звезд. С их точки зрения свет движется назад во времени! Его источником могли быть только ортогональные звезды.

– А если бы будущее ортогональных звезд находилось на противоположной стороне, – добавила Ялда, – то зонд смог бы заснять их только на обратном пути, двигаясь в нашу сторону. В общем, теперь мы знаем направление стрелы времени – но не благодаря самим гремучим звездам, а благодаря свету ортогональных звезд, которые движутся вместе с ними.

Наконец-то было покончено со старыми опасениями Бенедетты – что «Бесподобная» может направиться прямиком в прошлое ортогонального скопления, а значит, ракете придется работать, одновременно сопротивляясь воздействию внешней энтропийной стрелы. Теперь стало ясно, что столкнуться с этой проблемой экипажу предстоит лишь на обратном пути.

– А насколько они далеко? – спросила Фатима. – Все эти ортогональные звезды?

Бенедетта опустила глаза и взглянула на снимки.

– Точно сказать нельзя, потому что мы не знаем их яркости. Но если она примерно соответствует яркости наших звезд, то до ближайшей из них, наверное, не больше дюжины лет.

Группа проглотила эту новость, не проронив ни слова. По утреннему небу лениво тянулись пять гремучих звезд, и хотя сама Гемма еще не поднялась над горизонтом, будущее уже сейчас сулило встречу с незваными гостями куда больше тех безделушек, которые подожгли соседний мир.

Ялда уже начала подумывать, что эта новая неотвратимая угроза могла подтолкнуть часть сомневающихся к решению в пользу полета, но Леония сбила весь настрой.

– В космос отправилось шесть дюжин зондов, – заметила она, – но найти удалось только этот? А что с остальными? От них только кратеры остались?

– Это вполне возможно, – согласилась Бенедетта. – Автоматическая посадка – дело непростое. Но главная проблема – попасть в этот крошечный камешек с такого огромного расстояния. Наш мир – это очень маленькая мишень; по нашим оценкам, точность, необходимая для регулировки тяги и ориентации в пространстве, была близка к пределам наших технических возможностей. Нам повезло, что удалось вернуть хотя бы один зонд.

– Но ведь «Бесподобная» отправится гораздо дальше, – с беспокойством заметила Серафина.

– Люди будут управлять ракетой изнутри, – ответила Ялда. – Чтобы вернуться домой, им не придется полагаться на одни только механизмы.

Леония была непоколебима.

– Тем не менее, на шесть дюжин испытаний вашего грандиозного проекта – в его миниатюрной версии – приходится всего один успешный результат. И вы надеялись впечатлить нас, показав фокус с мышами?

В ходе демонстрационного запуска, организованного Ялдой, ракета должна была вывести шесть особей за пределы атмосферы, а затем вернуть их обратно на землю – в надежде на то, что мыши останутся в живых. Подобная демонстрация сама по себе была нетривиальным достижением, хотя назвать ее имитацией полета на «Бесподобной» было, конечно нельзя – к тому же некоторых людей успокаивал уже хотя бы тот факт, что ракеты Евсебио больше не взрывались во время запуска, а пассажиры не зажаривались насмерть из-за теплоотдачи двигателя.

– Что же вас тогда убедит? – раздраженного спросила Ялда. – Полномасштабный запуск Благолепной с экипажем древесников на борту?

По сравнению с этим насмешливо грандиозным проектом предложение Леонии было куда скромнее.

– Если бы вы сами полетели на этой ракете вместо полевок, то, может быть, и был бы какой-то толк.

Прежде, чем Ялда успела дать ответ, Бенедетта сказала:

– Я это сделаю.

Фатима издала взволнованный рокот.

– Ты серьезно?

Бенедетта обернулась в ее сторону.

– Абсолютно! Дайте мне только несколько дней, чтобы перепроверить ракету и заново настроить ее с учетом нового веса.

– Нам нужно это обсудить… – вмешалась было Ялда.

– Это будет гораздо убедительнее мышей! – восторженно заявил Ассунто. Его ко была согласна.

– Как можно судить о полетных рисках по животному размером с мою ладонь? – возмутилась она. – Наши тела устроены совершенно иначе.

Ялда беспомощно посмотрела на свою группу, обсуждавшую предложение Бенедетты; вскоре большинство пришло к выводу, что все остальное им уже неинтересно. Только Фатима выразила нежелание наблюдать за столь рискованным предприятием, в то время как Нино изо всех сил делал вид, что ему не все равно.

Ялда не собиралась оспаривать решение Бенедетты перед всеми; она отпустила новичков, чтобы те убили немного времени на рынках Плацдарма.

Бенедетта уже раскаивалась в своих словах.

– Я не подумала как следует, – призналась она. – Не стоило вываливать это на тебя вот так, ни с того ни с сего.

– Ладно, забудем про неподходящий момент. – Оказаться в глупом положении перед новичками было меньшей из ее проблем. – Зачем тебе вообще это делать?

– Мы это уже несколько лет обсуждаем, – ответила Бенедетта. – Ты, Евсебио, Амандо… все согласны, что было бы неплохо запустить кого-нибудь в космос, но когда-нибудь потом. А сколько осталось до запуска «Бесподобной»?

– Меньше года, я надеюсь.

– А мы до сих пор не посадили в ракету ни одного человека!

– Плоть есть плоть, – твердо сказала Ялда. – Из чего сделаны полевки? Из камня? Что касается «Бесподобной», то там нам, в первую очередь, придется беспокоиться об охлаждении и управлении ориентацией ракеты – и то, и другое у нас идеально отработано: за последние четыре дюжины испытательных полетов к ним не было ни единого нарекания. Проблемы были только с приземлением.

– Да и то всего три раза, – заметила Бенедетта. – Так что шансы на успех в моем случае не так уж малы.

– Да…, но если ты это сделаешь, то что это нам даст? – сказала Ялда. – Выживешь ты или нет – как это повысит надежность «Бесподобной»?

Готового ответа у Бенедетты не было.

– Ничего конкретного в голову не приходит, – наконец, сказала она. – Но мне все-таки кажется неправильным запускать в пустоту население целого города до того, как там побывает кто-нибудь из нас. Даже если это просто символический жест, он развеет чьи-то страхи, привлечет на нашу сторону еще несколько новичков и утихомирит кое-кого из наших врагов.

Ялда вгляделась в ее лицо.

– Ну а почему именно сейчас? Ты видишь будущее – доказательство, что оно неизменно – и потом неожиданно предлагаешь отдать свою жизнь в руки судьбы?

Бенедетта прожужжала, подивившись такому заключению. Она подняла снимок, полученный с зонда.

– Как думаешь, если я буду смотреть на него достаточно долго, то смогу увидеть себя, счастливо живущую посреди ортогональных звезд?

– А если я скажу тебе, что видела будущее, и там одни мыши? – сказала в ответ Ялда.

Бенедетта жестом указала в сторону рынков.

– Тогда я с уверенностью могу предсказать, что большая часть твоих новобранцев разбегутся уже через пару дней.

Сильвио стоял в дверях кабинета Ялды.

– Вам надо взглянуть на новый лагерь, – сказал он. – От города он довольно далеко.

Она опустила глаза к расчетам модифицированного испытательного полета, которые ей передала Бенедетта. Ялда перепроверяла их снова и снова, но до сих пор окончательно не решила, стоит ли давать ей добро.

– А вы уверены, что есть какие-то проблемы? – спросила она. Порой здесь появлялись торговцы, которые разбивали лагерь в каком-нибудь неподходящем месте, но обычно уже через несколько дней они понимали, что выгоднее переехать в Плацдарм.

Сильвио ничего не ответил; он уже дал ей совет и не собирался его повторять. Зарплату ему платил Евсебио, и если уж он поставил Ялду над всем проектом в свое отсутствие, значит, определенное уважение она заслужила – но не слишком большое.

– Хорошо, я иду, – сказала она.

Сильвио отвез ее на пять путин к северу, следуя вдоль грунтовой дороги, которая соединяла Плацдарм с одним из заброшенных входов внутрь горы. Ялда не знала, чем именно он там занимался; возможно, Евсебио поручил ему патрулирование всей территории.

Рядом с заброшенным городком строителей располагалось пять грузовиков, большая часть которых были загружены почвой и принадлежностями для ферм. В поле зрения находилась пара дюжин людей, раскапывающих пыльную землю. В определенном смысле выбор места для фермы был не таким уж плохим, сообразила Ялда; вероятно, тень от горы могла бы достаточно долго блокировать свет Геммы, чтобы злаки сохранили привычный суточный ритм, не требуя сооружения громоздких навесов. Тот факт, что почву приходилось завозить на грузовиках, конечно, не слишком обнадеживал, но как только растения закрепятся на этой земле, их корни на пару с живущими посреди них червями, сами начнут разрушать нижележащую породу.

Выбравшись из кабины, Ялда подошла к фермерам.

– Здравствуйте, – весело окликнула она. – Может кто-нибудь уделить мне пару махов для разговора?

Она заметила, что несколько человек отвернулись, смутившись от осознания того, что к ним обратилась соло, но один мужчина опустил лопату и подошел к ней.