Текст книги "Истинное зло"

Автор книги: Грег Айлс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 31 страниц)

Глава 10

Она ехала без шлема, с мокрыми от дождя волосами, стянутыми в конский хвост, который еще больше подчеркивал шрамы на лице. Благодаря этим шрамам Крис ее и узнал. Увидев Морс, он не поверил своим глазам и хотел уже на всем ходу промчаться мимо, когда она резко свернула наперерез и затормозила около него.

– Доброе утро, доктор!

– Какого черта вы тут делаете?! – воскликнул Крис.

– Мне надо с вами поговорить. Это удобное место.

– Но как вы узнали, что я здесь?

Агент Морс улыбнулась. Крис оглядел ее с ног до головы, заметив влажные волосы и мокрую одежду, плотно облепившую фигуру. По рукам и ногам Алекс расплылись темные пятна, и на сушку студенческой футболки ушел бы целый день.

– А как же байк? – произнес доктор. – Вы хорошо катаетесь?

– Нет. Я купила его четыре дня назад, выяснив, что вы любите велосипедные прогулки, а ваша жена – марафонский бег.

– Вы и за Торой следите?

Улыбка Морс погасла.

– Я наблюдала за ней пару раз.

– Господи Иисусе! – Крис покачал головой и тронулся с места.

– Стойте! – крикнула Морс. – Вы не должны меня бояться, доктор Шепард.

Он остановился и оглянулся через плечо.

– Не уверен.

– Почему?

Он вспомнил рассказ Деррила Фостера.

– Назовем это интуицией.

– Вы всегда чувствуете опасность?

– Полагаю, да.

– Даже когда она исходит от людей?

Мимо пронесся красный пикап, водитель в кабине смотрел в их сторону.

– Давайте прокатимся? – предложила Морс. – Мы очень бросаемся в глаза.

– Я не собираюсь продолжать вчерашний разговор.

Алекс Морс с сомнением покачала головой:

– Уверена, у вас есть ко мне вопросы.

Крис оглядел придорожные деревья, опять обернулся, и в его взгляде вспыхнуло раздражение.

– Конечно, есть. Первый вопрос – вы сами видели, как моя жена ходила к тому адвокату?

Морс отступила назад.

– Лично не видела, но…

– А кто видел?

– Другой агент.

– Как он узнал Тору?

– Он проследил за ней до машины и записал номерной знак.

– Номерной знак? А ошибки быть не может? Например, он перепутал цифры, и это был кто-то другой?

Она пожала плечами.

– Он ее сфотографировал.

– У вас есть снимок?

– При себе нет. Она была в очень заметной одежде. Черное шелковое платье с белым и шарфом и шляпкой в стиле Одри Хепберн. Сейчас мало кто носит подобные вещи.

Крис сжал зубы. Точно так же Тора оделась на одну вечеринку в прошлом месяце.

– Вы записали ее разговор с адвокатом? У вас есть документы, копии файлов? Свидетельства того, что они говорили обо мне?

Морс покачала головой.

– Значит, они могли обсуждать недвижимость, инвестиции или еще что-нибудь?

Агент Морс посмотрела на свои мокрые кроссовки, подняла голову и произнесла:

– Да, вероятно.

– Но вы так не думаете.

Она молча прикусила нижнюю губу.

– Агент Морс, вчера моя жена доказала мне, что ваши подозрения беспочвенны.

В глазах Алекс мелькнул интерес, но вместо того, чтобы задать вопрос, она заметила:

– До вашей машины десять миль. Почему бы нам не вернуться вместе? Обещаю, что постараюсь вас не доставать.

Крис осознавал, что мог бы удрать от Морс за несколько секунд. Но по какой-то причине – видимо, из-за полученного им воспитания – не стал этого делать. Пожав плечами, он закрутил педалями и неторопливо тронулся на юг. Морс последовала за ним и возобновила беседу:

– Вы наводили обо мне справки?

Доктор решил не упоминать Деррила Фостера.

– Полагаю, вы уже знаете ответ. Разве вы не прослушиваете мой телефон?

– После нашей вчерашней беседы у вас наверняка появились вопросы.

Крис смахнул со лба капли дождя.

– Не стану скрывать, я об этом размышлял, особенно о медицинском аспекте дела.

– Вот как? Продолжайте.

– Я хочу узнать побольше об этих неожиданных смертях.

– Что вас интересует?

– От чего они умирали? Всегда от инсульта?

– Нет. Только в случае моей сестры.

– Неужели? А что случилось с другими?

– Один скончался от инфаркта миокарда. Другой – от эмболии легких.

– Что еще?

Они проехали не менее сотни футов, прежде чем Алекс Морс ответила:

– Остальные умерли от рака.

Крис бросил на нее удивленный взгляд, но она смотрела прямо на дорогу.

– От рака?

Морс кивнула, и на руль с ее волос брызнула вода.

– В неизлечимой форме.

– Это шутка?

– Нет.

– Вы хотите сказать, что большинство смертей, которые вы расследуете, было вызвано злокачественными опухолями?

– Да.

Доктор обдумал ее слова.

– А сколько всего смертей?

– Девять, насколько мне известно. В шести случаях речь шла о раке.

– Тип опухоли у всех одинаковый?

– Смотря как считать. Все относились к раку крови.

– Это еще ни о чем не свидетельствует. Под раком крови подразумевается множество болезней, агент Морс. Одной лишь неходжкинской лимфомы существует свыше тридцати видов. Плюс дюжина всевозможных лейкемий. По крайней мере это были опухли одного класса?

– Нет. Три лейкемии, две лимфомы и одна множественная миелома.

Крис покачал головой:

– Вы сошли с ума. Неужели вы серьезно считаете, что можно убивать людей, вызывая у них разные формы рака?

Морс подняла голову и бросила на него жесткий взгляд.

– Я это знаю.

– Ерунда.

– Почему вы так уверены? Вы же не онколог.

Крис фыркнул.

– Не надо быть онкологом, чтобы понять, насколько глупо убивать подобным способом – если это вообще возможно. Даже если преступнику удастся индуцировать опухоль у жертвы, смерть наступит только через несколько лет. Или не наступит вообще. Многие люди живут с лейкемией. И с лимфомами тоже. Даже с миеломой после пересадки костного мозга можно протянуть пять лет. Некоторые пациенты выдерживают по две пересадки и живут по десять лет и более.

– Жертвы умерли в течение восемнадцати месяцев или раньше.

Доктор поднял брови.

– Со дня установления диагноза? Все пациенты?

– Кроме одного. У него была миелома, и он прожил двадцать три месяца после аутологичной пересадки.

– Это агрессивная форма. Чертовски агрессивная.

– Вот именно.

Похоже, Морс хотела, чтобы он сам пришел к такому выводу.

– А пациенты… они состояли в браке с богатыми людьми?

– Не просто с богатыми. С очень богатыми.

– И выжившие супруги являлись клиентами одного адвоката?

Морс покачала головой:

– Я так не утверждала. Я сказала, они занимались бизнесом с этим адвокатом, причем после смерти супругов. Как правило, это крупные сделки, никак не связанные с его юридическим профилем.

Крис кивнул, но его мысли по-прежнему занимала медицина.

– Не хочу вдаваться в технические тонкости, но даже если бы все пациенты умерли от лейкемии, речь все равно бы шла о заболеваниях совершенно разной этиологии. Я уже не говорю о том, что процесс формирования опухоли до сих пор плохо изучен. Это относится и к лимфомам. А здесь мы имеем дело с абсолютно непохожими группами клеток – эритроидами и бета-клетками, – канцерогенез которых практически неизвестен. Единственное, что объединяет описанные вами случаи, – быстрота протекания болезни. В остальном они отличаются друг от друга так же резко, как рак поджелудочной железы и саркома кожи. И если лучшие онкологи мира не знают, что вызывает данные болезни, кто может намеренно использовать их как орудие убийства?

– Лейкемию вызывает радиация, – сухо заметила Морс. – Не надо быть гением, чтобы наградить кого-то раком.

Она права, подумал Крис. Многие выжившие после Хиросимы и Чернобыля умерли позднее от лейкемии. Мария Кюри скончалась от болезни, вызванной опытами с радием. Даже тупым орудием можно нанести сложнейшие виды повреждений. Доктор задумался о том, у кого есть доступ к гамма-радиации. Например, у врачей, дантистов, ветеринаров или даже техников, обслуживающих рентгеновские установки или работающих с радиоактивными изотопами для лучевой терапии. Версия агента Морс не так уж беспочвенна. Но ее исходная посылка по-прежнему казалась ему дикой.

– Кстати, это уже делалось раньше, – добавила Морс.

– Что именно?

– В конце тридцатых нацисты ставили опыты по стерилизации больших групп евреев, причем без их ведома. Людей просили сесть за стол и заполнить какие-то анкеты, на что требовалось около пятнадцати минут. В это время на их гениталии с трех сторон направлялся мощный поток гамма-лучей. Опыты были удачными.

– Господи Иисусе!

– Почему бы не проделать то же самое с посетителем, явившимся, например, в офис к адвокату? Или в кабинет дантиста?

Крис крепче нажал на педали, но промолчал.

– Вы, разумеется, знаете, что в исследовательских лабораториях ученые специально вызывают рак у животных?

– Да, для этого им вводят канцерогенные химикалии. Но их легко проследить, агент Морс. Я имею в виду – после вскрытия.

Она бросила на него скептический взгляд.

– Если бы. Но вы сами сказали, что от рака умирают не сразу. Через восемнадцать месяцев все следы канцерогенов могут улетучиться. Возьмите хоть бензол.

Крис нахмурился.

– Бензол вызывает рак легких?

– А также лейкемию и миелому, – дополнила она. – Это доказали после обследования заводских рабочих, отравившихся бензолом в Огайо и в Китае.

Она хорошо подготовилась, подумал Крис. Или кто-то подготовил ее.

– Вы получили результаты токсикологических анализов после смерти жертв?

– Они не проводились.

Доктор удивился:

– Почему?

– Несколько тел кремировали до того, как у нас возникли подозрения.

– Обычная практика.

– В других случаях мы не сумели добиться разрешения на эксгумацию.

– Но почему?

– Это сложно.

Крис уловил нотку фальши.

– Бросьте, агент Морс. Если агенты ФБР намерены провести судмедэкспертизу, они это делают. Как насчет семей умерших? Они что-нибудь заподозрили? Поэтому вы начали расследование? Или все дело в вашей сестре?

Впереди два больших мотоцикла дали левый разворот, блеснув огоньками сквозь дождь.

– Есть семьи, у которых сразу возникли подозрения.

– Несмотря на то что их родные умерли от рака?

– Да. Мужья многих жертв были редкими мерзавцами.

Понятное дело.

– И все жертвы хотели развестись?

– Нет. Они не подавали на развод.

– Значит, это сделали их мужья?

Морс снова посмотрела на доктора.

– Мужья тоже не подавали.

– Но что происходило, черт возьми? Они просто консультировались с адвокатом?

– Вот именно. Мы полагаем, в каждом случае бывает всего одна консультация, иногда две. Адвокат подыскивает богатых клиентов, которые в случае развода теряют большие деньги. Или опеку над детьми. Когда становится ясно, что такой клиент по-настоящему ненавидит супругу и готов пойти на все, он предлагает особые услуги.

– Любопытная версия. И вы можете доказать?

– Пока нет. Адвокат очень осторожен. Его трудно поймать за руку.

Крис недоверчиво покачал головой:

– Вы не можете доказать ни существования убийцы, ни самих преступлений. Гипотезы основаны на одних предположениях.

– И на словах моей сестры.

– Которые она произнесла на смертном одре, после сильного удара.

На лице женщины застыли вызов и упрямство.

– Не хочу вас обидеть, – продолжал Крис. – Поверьте, я сочувствую вашей потере. Мне часто приходилось быть свидетелем подобных трагедий, и я понимаю, как это тяжело.

Она промолчала.

– Но вы должны признать, что ваша история надуманна. Словно в полицейских сериалах, – добавил он, вспомнив разговор с Фостером, – а не в реальной жизни.

Морс не выглядела рассерженной, наоборот, ее будто позабавили его слова.

– Доктор Шепард, в 1995 году сорокачетырехлетнего невролога из Медицинского центра Вандербильта арестовали с большим шприцем и четырехдюймовой иглой в кармане. В шприце были борная кислота и солевой раствор. Вы, конечно, прекрасно знаете, что инъекция такой смеси в сердце приводит к летальному исходу.

– Трудно представить, для чего еще могла понадобиться четырехдюймовая игла, – отозвался Крис.

– Невролог собирался убить врача, контролировавшего его работу в клинике. Обыскав его квартиру, полиция нашла пособия по убийству и запас токсических веществ. Среди прочего обнаружили рицин – один из самых сильных ядов в мире. Невролог собирался пропитать страницы книги специальным раствором, который помогает рицину поникать сквозь кожу. – Морс посмотрела на Криса и вопросительно подняла брови. – Ну как, это не кажется вам надуманным?

Доктор молча переключил скорость и прибавил ходу. Морс догнала его через минуту.

– В 1999 году в больницу Сан-Хосе поступила женщина с тошнотой и головными болями. Компьютерная томография ничего не показала. Но кто-то из сотрудников случайно положил серьги женщины рядом с рентгеновской пленкой. Позже, проявив снимки, техники обнаружили на них странные дефекты. Их было видно невооруженным глазом. В конце концов врачи догадались, что на пленку подействовали серьги женщины.

– Они были радиоактивны?

– Точнее, одна. Муж пациентки занимался лучевыми болезнями. Полиция обратилась в ФБР, и мы проверили другие вещи женщины. Ее сотовый телефон фонил так, словно его привезли из Чернобыля. Оказалось, что муж спрятал в трубке маленькую капсулу с цезием-137. Конечно, потом он ее вынул и поместил обратно в свинцовый контейнер, хранившийся у него в офисе. Но следы остались.

– Пациентка заболела раком?

– Пока нет, но это очень вероятно. Она получила дозу, в четыре тысячи раз превышающую норму.

– А что случилось с мужем?

– Сидит в тюрьме «Сен-Квентин». Я просто хочу сказать, что врачи тоже способны убивать. И порой они делают это очень изощренно. Я могу привести вам еще сотню примеров.

Крис махнул рукой:

– Не надо. Я сам видел много чокнутых врачей.

Он старался говорить небрежным тоном, но ему было не до шуток.

– В Миссисипи четыре с половиной тысячи докторов, – продолжила Морс. – Плюс пять тысяч дантистов. Плюс ветеринары, лаборанты, техники, студенты мединститутов, медсестры и сиделки – целая армия подозреваемых, и это лишь в одном штате. А я всего неделю занимаюсь этим делом.

Крис уже осознал, что версия агента Морс вовсе не абсурдна: это впечатление складывалось только оттого, что у него было мало фактов.

– Надо найти причину смерти каждой жертвы, вернее, причину самой причины – этиологию рака крови. Если проблема в радиации, вы сумеете резко сузить круг подозреваемых.

Голос Алекс зазвучал более взволнованно:

– Эксперт, с которым я говорила, утверждает, что это самый простой и надежный способ.

– Но у вас нет медицинских доказательств? Лучевых ожогов или необычных симптомов, наблюдавшихся перед тем, как врачи диагностировали рак?

– Нет. Поскольку местные власти не считают эти смерти убийствами, нам очень трудно получить доступ к трупам.

– А истории болезни?

– Мне удалось достать две полных медицинских карты от родственников жертв. Эксперты буквально под микроскопом изучили их от корки до корки, но ничего подозрительного не обнаружили.

Крис сморгнул струйки пота, который дождь смывал ему в глаза.

– Но мне сказали, что радиация вполне может объяснить разнообразие болезней, – добавила Морс. – Когда человека облучают, никто не может предсказать, какие клетки станут реагировать.

Доктор кивнул, но что-то его все-таки не устраивало.

– Ваш эксперт прав. Но почему всегда рак крови? Никаких меланом? Ни одной «солидной опухоли»? Рак крови, и в самой агрессивной форме? Никто не может предугадать подобной реакции.

– Не уверена, – возразила Морс. – Очевидно, специалисты по лучевым болезням могут.

– Пожалуй, – сдался Крис. – Действительно, если воздействовать радиацией прежде всего на костный мозг, это с большей вероятностью вызовет рак крови. Но в таком случае круг подозреваемых сужается до десятка тысяч человек.

Морс улыбнулась:

– Все специалисты в Миссисипи уже под наблюдением.

– И сколько их?

– Девятнадцать. Но проблема не в том, чтобы найти тех, у кого нет алиби. Я не могу спрашивать у врачей, что они делали в такой-то день и в такое-то время, ведь мы понятия не имеем, когда произошло преступление.

– Да, метод отсева тут не годится. Но вы ищете не только доктора? Вам нужен адвокат. Если ваши предположения верны, он состоит чем-то вроде агента при убийце.

– Вот именно. Но опекает не спортсмена или певца, а изощренного преступника.

Крис усмехнулся:

– Интересно, как они могли познакомиться? Нельзя же искать многообещающих убийц в молодежной лиге. И отборочных матчей среди них тоже не проводится. Например, ваш адвокат дал объявление через Интернет: «Требуются опытные киллеры, не оставляющие следов»? Или обратился в кадровое агентство?

– Да, это выглядит довольно глупо, но речь идет о больших деньгах.

– Каких?

– О миллионах долларов. Неплохая приманка для врача, зарабатывающего не более сотни тысяч в год.

Чтобы разнообразить движение, Крис стал вилять рулем влево и вправо. Морс слегка отъехала в сторону, чтобы дать ему место для маневров.

– Адвокаты знают многих профессиональных преступников, – заметила она. – Такая у них работа. А нужда – мать изобретательности. Я думаю, наш парень сначала вычислил, на что есть спрос, а потом придумал, как это устроить.

Крис обогнал свою спутницу, чтобы пропустить грузовик. Вообще-то подобным махинам был запрещен проезд по этому шоссе.

– То, что вы говорите, звучит вполне разумно! – крикнул он сквозь шум удалявшегося грузовика. – Но кое-что все-таки не сходится.

– Что именно? – спросила Морс, поравнявшись с доктором.

– Фактор времени. Если я хочу убить человека, значит, я его ненавижу или надеюсь много заработать на его смерти. Другой вариант – я много потеряю, если он не умрет. А вдруг жена завтра же отнимет у меня детей? Я не могу ждать годы или месяцы. Мне важен быстрый результат.

– Может, и так, – согласилась Морс. – Но обычные убийства чаще всего заканчиваются тюрьмой, особенно во время развода. К тому же если ты не желаешь убивать сам, тебе надо кого-то нанять. Кого? Ты мультимиллионер, и друзей среди гангстеров у тебя нет. А тут ловкий адвокат предлагает идеальное решение проблемы. Ради этого стоит немного подождать.

Пожалуй, подумал Крис.

– Допустим. Но, как ни крути, в любом разводе есть элемент срочности. У людей едет крыша. Они готовы на все, чтобы разойтись. Любыми способами вырваться из пут, стать свободным, жениться на любимой.

– Верно, – кивнула Морс. – Но свободы ты ждал уже давно. Годы или десятилетия. Любой адвокат скажет вам, что на развод уходит уйма времени. Процесс затягивается до бесконечности. Даже при простой несовместимости характеров судебные процедуры занимают более года. И все это время люди спорят, ссорятся, обвиняют друг друга. Чем сильней ты хочешь вырваться, тем глубже увязаешь в проволочках. Тяжба превращается в кошмар. – Морс перевела дух. – И вдруг находится адвокат, который за то же время может избавить вас от жены, сэкономить миллионы долларов и обеспечить опеку над детьми, причем так, что никто ничего не заподозрит. Как вы считаете, найдутся клиенты, которые хотя бы задумаются над подобным предложением?

Они въехали на высокий мост над Коулс-Крик. Крис нажал на тормоза, слез с велосипеда и прислонил его к каменным перилам.

– Звучит убедительно, – признал он. – Если вопрос времени не критичен, такое убийство вполне вероятно. И рак действительно можно использовать как оружие. Технически это выполнимо.

– Спасибо, – пробормотала Алекс.

Она тоже поставила велосипед к перилам и стала смотреть на бурую воду, лениво омывавшую песчаный берег.

Крис заметил, что пляска маленьких капель на поверхности воды становится реже. Дождь постепенно затихал.

– Вы говорили, что не все жертвы были женщинами?

– Да. В двух случаях умерли мужья.

– Значит, уже возникали прецеденты, когда убийцами становились жены.

Морс глубоко вздохнула и повернулась к доктору:

– Именно поэтому я здесь.

Крис попытался представить, как Тора тайком едет в Джексон для секретных переговоров с адвокатом. У него ничего не получилось.

– Меня убедила ваша логика, но не более. Однако в моем случае она не работает. Хотя бы потому, что если бы Тора попросила у меня развода, я бы его дал. Уверен, она это знает.

Морс пожала плечами:

– Я с ней не знакома.

– Верно.

Перила моста были Крису по пояс. Во время прогулок он иногда тут мочился. Жаль, сейчас это невозможно.

– Как здесь красиво, – произнесла Морс, глядя на извилистое русло реки. – Словно тут никогда не было людей.

– Практически так оно и есть. Федеральная земля, ее никто не обрабатывает. В детстве я часто гулял вдоль реки. Нашел много наконечников от стрел и копий. До прихода французов здесь тысячи лет охотились индейцы.

Алекс улыбнулась:

– Вам повезло, что ваше детство прошло в таких местах.

Крис кивнул:

– Мы прожили в Натчесе несколько лет. Затем отца перевели в другой город – его часто перебрасывали с места на место, – но он успел показать мне местные леса. После сильных дождей мы часто устраивали прогулки вдоль речного русла – отец на одном берегу, я на противоположном. Однажды я обнаружил в песке три огромных кости. Оказалось, это останки мамонта. Им было пятнадцать тысяч лет.

– Я понятия не имела, что тут есть такие вещи!

Доктор хмыкнул.

– На самом деле мы никогда не бываем одиноки. За спиной всегда слышны чьи-то шаги.

– Шаги мертвых.

Крис поднял голову, услышав приближавшийся автомобиль. Патрульная машина парковой службы. Он махнул рукой, вспомнив девушку-рейнджера, которая работала на этой трассе пару лет назад. Позже он увидел ее лицо на обложке популярного детектива, сюжет которого был связан с Натчесом. Похоже, это место накладывало отпечаток на всех, кому доводилось в нем бывать.

– О чем задумались, доктор?

Крис размышлял о Дерриле Фостере и о том, что тот рассказал ему об Алекс Морс. Он не собирался конфликтовать с агентом ФБР, но ему хотелось знать, насколько она с ним откровенна.

– С момента нашей встречи вы только и делали, что лезли в мою личную жизнь, – заметил он, заглянув в ее зеленые глаза. – Позвольте и я немного покопаюсь в вашей.

Доктор был готов к вспышке гнева. Но после долгого молчания Алекс Морс кивнула.

– Ваши шрамы выглядят довольно свежими, – продолжил Крис. – Как вы их получили?

Морс отвернулась и уставилась на волнистый песок, покрывавший дно реки. Когда она заговорила снова, в ее голосе что-то изменилось. В нем уже не звучала прежняя властность, а лишь искренность.

– Был один человек, с которым я служила в Бюро. Джим Броудбент. Он часто прикрывал меня во время работы. В общем… он был в меня влюблен. Мне он тоже нравился, но между нами стояла его семья. Жена и двое детей. Близости у нас не было, но если бы она и случилось, Джим все равно семью не бросил бы. Никогда. Понимаете?

Крис кивнул. Она снова устремила взгляд на воду.

– Я была хорошим переговорщиком, доктор. Некоторые считали, что лучшим. За пять лет не потеряла ни одного заложника. А это большая редкость. Но в прошлом декабре… – Морс запнулась и продолжила: – В прошлом декабре моего отца убили во время ограбления. Через семь недель у матери нашли рак яичников. В запущенной форме – вы знаете, что это значит.

– Мне очень жаль.

Морс пожала плечами.

– После этого во мне что-то надломилось. Только сама я этого не знала. Отец учил меня быть стойкой, и я старалась изо всех сил. «Никогда не сдаваться» – лозунг семьи Морс. Отец позаимствовал его у Черчилля и передал мне.

Крис сочувственно вздохнул.

– Не волнуйтесь, до шрамов я сейчас доберусь, – добавила Алекс с неловким смешком. – Четыре месяца назад захватили банк. Один из самых крупных – Федеральный резервный банк в округе Колумбия. Преступники взяли шестнадцать заложников, в основном из местных сотрудников. Начальство в ФБР решило, что это атака террористов. Кто-то считал, что вопрос лишь в деньгах. На самом деле могло быть и то и другое – дерзкое ограбление, чтобы добыть средства для террористов. Но чутье мне подсказывало, что проблема в ином. Главарь говорил с арабским акцентом, но он звучал фальшиво. Парень вел себя как шизофреник. С пеной на губах поносил правительство. Вероятно, в его жизни произошла какая-то катастрофа, толкнувшая его на экстремальные поступки. – Морс посмотрела на Криса и усмехнулась. – Вы, наверное, сразу подумали обо мне… Короче, дело поручили заместителю директора ФБР Додсону, который не дал мне времени как следует поработать. У меня был реальный шанс уговорить главаря сложить оружие. Опыт и интуиция убеждали меня в этом. На карте стояло шестнадцать жизней, понимаете? Но в Вашингтоне решили иначе. Там еще не пришли в себя после одиннадцатого сентября, поэтому все требовали жестких мер. В общем, Додсон дал мне отбой и вызвал спецназ.

Крис увидел, что Алекс глубоко задумалась. Похоже, она сотни раз перебирала события в памяти, но сколько раз ей приходилось описывать их вслух?

– Рассчитывать на снайперов не приходилось. Оставался штурм, однако он грозил большими жертвами среди заложников. Я не могла этого допустить. Я прошла сквозь оцепление и вернулась в банк. Мне что-то кричали, но я никого не слушала. Видимо, ребят из спецназа не успели предупредить, и я вошла в холл в тот момент, когда они вломились через окна. Полетели шоковые гранаты, начался штурм. – Морс прикоснулась к изуродованной щеке, точно только сейчас почувствовала боль. – Один из грабителей выстрелил в меня через стеклянную перегородку. Мне достались почти одни осколки, но я не знала, что Джим тоже бросился за мной. Когда меня ранили, он посмотрел на меня, а не на стрелявшего, как требовала инструкция. Это правило нам вдалбливали еще в академии. И вдалбливали очень крепко. Но чувства оказались сильнее рефлексов…

Морс вытерла рукой лицо, словно смахивая паутину, но Крис заметил блеснувшие на щеках слезы. Он протянул руку и сжал ее плечо.

– Все в порядке.

Она резко дернула головой:

– Нет. Может, когда-то так и будет, но не сейчас.

– Я знаю одно, – произнес доктор. – В подобном состоянии вам не стоит гоняться за убийцами. Возьмите отпуск по болезни.

У Алекс вырвался смешок.

– Я и так на больничном!

Крис посмотрел на нее, и ему вдруг многое стало ясно. Ее усталость, ожесточенное упрямство, странно отчужденный взгляд, какой возникает у контуженых солдат…

– Вы ведете дело в одиночку, верно?

Алекс покачала головой, но ее подбородок задрожал.

– И вы гораздо чаще говорите «я», чем «мы».

Морс прикусила нижнюю губу и прищурилась, точно ее ослепило ярким светом.

– Это правда? – настаивал он. – Вы работаете одна?

Она окинула его затуманенным взглядом. Ее глаза была мокрыми, и не только от дождя.

– В общем, да. Почти все, что я делала последние пять недель, не санкционировано начальством. Если об этом узнают, меня сразу уволят.

Крис присвистнул:

– Неужели?

Она сжала его запястье и воскликнула почти с отчаянием:

– Вы моя последняя надежда, доктор Шепард! Самая последняя!

– Надежда на что?

– Остановить этих людей. Поймать их за руку.

– Послушайте, если все обстоит так, как вы говорите, почему ФБР не занялось данным делом?

Лицо Алекс помрачнело.

– Причин достаточно. Во-первых, убийство не считается федеральным преступлением, если оно не связано с организованной преступностью. Во-вторых, все, чем я располагаю, – это домыслы и умозаключения, а не доказательства. Но где, черт возьми, я добуду доказательства, если у меня нет никаких ресурсов? ФБР – самая бюрократическая организация, какую только можно представить. Все делается строго по бумажке – пока речь не заходит о терроризме и бумажки не летят вон. Но парней, которых я ищу, не поймаешь в белых перчатках.

Крис не нашелся что ответить. Еще вчера утром его жизнь текла в обычном русле, а теперь он стоял на мосту и смотрел, как страдает женщина, которую он почти не знал.

– Если вы действуете в одиночку, кто видел, как Тора входила к адвокату?

– Частный детектив. Он был другом моего отца.

– А как же ФБР? Чем вы занимаетесь, по мнению начальства?

– Оно считает, что я сижу в Шарлотте и разбираюсь с нелегальной проституцией. Когда меня перевели туда после ранения, мне повезло. Я встретила старого приятеля по академии. Пока что он прикрывает мою задницу. Но это не может тянуться вечно.

– Да.

– Знаю, мои слова звучат не очень убедительно. В последнее время я сплю по три часа в сутки. У меня ушло две недели на установление связи между моим зятем и тем адвокатом. И еще неделя – чтобы узнать имена его партнеров. Недавно я установила список жертв. На самом деле их наверняка гораздо больше. Но потом ваша жена поехала в офис к Раску, и это вывело меня на вас. Теперь я разрываюсь между Натчесом и Джексоном, где умирает моя мать, и…

– Кто такой Раск? Тот адвокат?

– Да. Эндрю Раск-младший. У его отца юридическая фирма в Джексоне. – По щекам Алекс потекли слезы. – Господи, как я устала!.. Мне необходима ваша помощь, доктор. Нужны ваши медицинские знания, но прежде всего – вы сами. Потому что вы – следующая жертва. – Она уперлась в него жестким взглядом. – Понимаете?

Крис закрыл глаза.

– Пока я не услышал никаких доказательств.

– Какого черта! Знаю, это звучит ужасно, но ваша жена потратила два часа, чтобы съездить в Джексон и повидаться с Эндрю Раском. Теперь она это скрывает и, значит, лжет. Что, по-вашему, все это означает?

– Только не убийство, – упрямо произнес Крис. – Я не верю.

Морс коснулась его руки.

– Это потому что вы доктор, а не юрист. Обратитесь к любому окружному прокурору, и он покажет вам длинный список людей, приходящих к нему каждую неделю, обвиняя в убийстве своих близких. Официально никакого криминала нет – жертвы покончили с собой, погибли от несчастных случаев, сгорели или утонули. Но жены, дети, родители погибших знают правду… знают, что это убийство. И теперь они стучатся во все двери, пытаясь убедить систему, что произошло преступление, надо тщательнее расследовать дело. Нанимают адвокатов и тратят все сбережения, чтобы выяснить истину и добиться справедливости. Но у них почти никогда ничего не получается. И постепенно люди превращаются в тени, в призраков. Некоторые остаются такими на всю жизнь. – Агент Морс бросила на Криса взгляд, полный решимости и страсти. – Но я не призрак, доктор Шепард. Я не стану стоять и смотреть, как мою сестру стирают в порошок ради чьей-то выгоды. – В ее голосе зазвенели стальные нотки. – Видит Бог, я этого не допущу.

Крис выдержал уважительную паузу, прежде чем ответить:

– Поверьте, я вам искренне сочувствую. Более того, восхищаюсь вами. Но между нами большая разница. Для вас это личное дело. Для меня – нет.

Глаза Алекс сузились.

– Для вас тоже. Только вы не хотите этого признать.

– Не будем начинать сначала.

– Доктор, я пойду на все, чтобы вы мне помогли. Если понадобится, пойду в кусты и сниму для вас трусики. – В ее глазах вспыхнул огонь. – Но в этом нет необходимости.

Крис настороженно взглянул на Алекс:

– Почему?

– Потому что ваша жена вам изменяет.

Доктор попытался сохранить невозмутимость, но у него бешено заколотилось сердце.

– Тора спит с хирургом из вашего городка, – продолжила Алекс. – Его зовут Шейн Лэнсинг.

– Чепуха, – хрипло выдавил Крис.

Морс не моргнула глазом.

– У вас есть доказательства?