Текст книги "США после второй мировой войны: 1945 – 1971"

Автор книги: Говард Зинн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

Д) Доминиканская Республика, 1965 г

Трумэн совершил интервенцию в Греции и Корее, Эйзенхауэр – в Гватемале и Ливане, Кеннеди – на Кубе, а в 1965 г., словно для того, чтобы подчеркнуть преемственность агрессивных устремлений американского национализма, настала очередь Линдона Джонсона. На этот раз объектом нового вторжения Соединенных Штатов была выбрана Доминиканская Республика, расположенная в районе Карибского моря. Эта интервенция, как и все предыдущие, была совершена в нарушение устава Организации американских государств. Во введении к своему исследованию американской интервенции в Никарагуа в 1926 г. Нейл Маколи, указывая на историческую параллель между действиями США в отношении Никарагуа и Доминиканской Республики, пишет: «Военная хунта, свергшая избранное конституционным путем правительство Хуана Боша в Доминиканской Республике, была признана США вскоре после прихода Джонсона к власти. Затем, когда общее недовольство незаконным правительством приняло форму вооруженного сопротивления, президент Джонсон в порыве спонтанной реакции, вызванной предполагаемой коммунистической угрозой, высадил в Доминиканской Республике многочисленные американские войска, повторив тем самым аналогичные действия США в 1926–1927 гг. в Никарагуа, связанные с именем президента Кулиджа. Интервенция США предотвратила победу «мятежников» в Доминиканской Республике, но в то же время воскресила в памяти образ Соединенных Штатов как дерзкого воителя, готового разгромить любое демократическое движение, имеющее хотя бы отдаленное сходство с коммунизмом».

Соединенные Штаты оказывали поддержку диктатуре Трухильо в Доминиканской Республике в течение его 30-летнего правления. С 1930 г. семейство Трухильо постепенно завладело 80 % доминиканской экономики. Какое значение для Соединенных Штатов имела «либеральная» политика в районе Карибского бассейна? Значение это, как и в других подобных случаях, заключалось в том, что жесткой системе правления правого толка, поддерживаемого представителями американского бизнеса, отдавалось предпочтение перед любым режимом левого толка, начиная с умеренно левого, как в Гватемале, и кончая крайне левым, как на Кубе. Шлезингер, располагавший широкими возможностями доступа к информации в силу своего особого положения в Белом доме в период правления администрации Кеннеди, сообщает о высказывании президента Кеннеди относительно Доминиканской Республики после его прихода к власти следующее:

«Имеются три возможных типа политических режимов. Назовем их в порядке убывающего для нас значения: во-первых, демократический режим, во-вторых, режим Трухильо и, наконец, режим Кастро. Нам следует стремиться к режиму первого типа, однако нам не следует также отвергать и режим второго типа, по крайней мере до тех пор, пока мы уверены в том, что мы в состоянии не допустить возникновения режима третьего типа».

Когда после падения режима Трухильо в Доминиканской Республике Хуан Бош, пользовавшийся значительной поддержкой народных масс, получил на выборах 1962 г. 60 % голосов избирателей, а затем, чтобы обеспечить рабочих жилищами, обложил налогом прибыли владельцев предприятий по производству сахара, Вашингтон забил тревогу. Сенатор от штата Флорида Джордж Смэзерс – близкий друг Кеннеди и представитель деловых кругов Соединенных Штатов Америки в Латинской Америке – после падения режима Трухильо настаивал на высадке в Санто-Доминго войск морской пехоты США. Смэзерс тогда заявил: «Многие американцы, вложив в Доминиканскую Республику 450 млн. долл., считают, что генералиссимус Трухильо обеспечивал наилучшую гарантию американским интересам в этой стране… в настоящее время необходимо решиться на открытую интервенцию с целью защиты их собственности и предотвращения захвата власти коммунистами…» Не удивительно поэтому, что свержение правительства Боша в результате военного переворота в 1962 г. произошло, по выражению корреспондента журнала «Тайм» Сэма Холпера, «по знаку из Пентагона».

Однако военное правительство не завоевало симпатий доминиканцев, и весной 1965 г. в стране вспыхнуло восстание. Специальным посланником США Джоном Бэртлоу Мартином оно было охарактеризовано как «серьезная угроза коммунистического переворота», хотя, согласно данным ЦРУ, во всей Доминиканской Республике насчитывалось «не более ста хорошо подготовленных, преданных своему делу и вполне дисциплинированных» коммунистов. Восстание дало повод президенту Джонсону послать в страну морскую пехоту, хотя осуществление этой меры было намечено еще при Кеннеди. «Я полагаю, мы не хотим, чтобы Бош был снова у власти», – заявил Кеннеди Мартину, прибывшему в Вашингтон для консультаций. «Не хотим, – ответил Мартин, – это не президент».

Основной причиной интервенции США в Доминиканскую Республику являлся тот факт, что Соединенные Штаты в отношении этой страны, так же как и в других случаях, присвоили себе право решать вопрос о том, кто должен стоять во главе ее правительства. Восстание было подавлено под предлогом «преграждения пути коммунизму», но подлинной причиной являлись деньги и влияние

США, которым угрожал новый режим. После подавления восстания it насаждения угодного США режима Барнет сообщал: «На остров снова потекли частные капиталы, вкладываемые в жилищное строительство и туризм. Не успела прекратиться стрельба, как «IВЕС» – компания Рокфеллера – начала разрабатывать новые проекты жилищного и гостиничного строительства «Хилтон хоутелс» и «Холидей иннс». Пуэрториканская компания по производству сахара, слившаяся с американской «Галф энд Уэстерн индастриз», решила отделиться и использовать часть своих владений для сооружения нового туристского центра». Доминиканская Республика снова обрела «стабильность».

II. Экономическое проникновение

Все названные примеры военного вмешательства США в дела других стран, не говоря о Вьетнаме, являлись частью американской внешней политики, которая включала и экономическое проникновение. По окончании первой мировой войны, когда Соединенные Штаты Америки стали банкиром разоренных войной европейских стран, начала вырисовываться роль США, щедро раздающих экономическую помощь слаборазвитым странам мира. Вторая мировая война и ее последствия значительно усилили все элементы этой картины: война была самой опустошительной в истории, американские экономические программы за границей по своему масштабу превосходили все прежние, а речи о помощи отчаявшимся народам мира стали еще более пышными.

Однако претворение этих речей в жизнь представляло собой нечто совсем иное. В основе выбора стран для оказания помощи с самого начала находились соображения политического характера. Хотя главным фактором, определяющим направление и характер помощи, являлись экономические интересы американского бизнеса, на деле в большинстве случаев то, что называлось «экономической» помощью, являлось просто-напросто финансовой поддержкой США военных программ других стран. Цель этого заключалась прежде всего в том, чтобы усилить военные ресурсы этих стран против предполагаемых внешних врагов – коммунистов и, во-вторых, чтобы укрепить вооруженные силы данных стран для борьбы там с революционным движением.

Идея оказания помощи отдельным странам посредством международного органа, который бы позволил избежать усиления влияния помогающей страны, была похоронена в первые послевоенные годы. Администрация помощи и восстановления (ЮНРРА), созданная ООН для этой цели, прекратила свое существование в 1946 г. Делегат Соединенных Штатов утверждал, что дальнейшей необходимости оказания помощи нет и что настало время вернуться к нормальной процедуре международных сделок.

Однако необходимость в такой помощи, безусловно, существовала: без предоставления денежной помощи извне европейские страны не могли ни восстанавливать свою экономику, ни покупать товары, произведенные гигантски разросшимся американским производственным механизмом. Перед Соединенными Штатами встала проблема – как подчинить эту помощь своему экономическому и политическому контролю, который служил бы задачам всеобъемлющей американской внешней политики, чего со всей очевидностью нельзя было сделать посредством международных организаций. Так возник «план Маршалла». В середине 1947 г. государственный секретарь Джордж Маршалл в своей речи в Гарвардском университете призвал европейские страны выработать согласованную программу восстановления с американской помощью.

В ответ на это министр иностранных дел Великобритании Эрнест Бевин и французский министр иностранных дел Жорж Бидо встретились в Париже и предложили советскому министру иностранных дел В. М. Молотову присоединиться к ним. Молотов присоединился, но через три дня отбыл в Москву, заявив, что условия помощи приведут к подчинению США стран, принявших ее. Англия и Франция пригласили на конференцию в Париж 22 европейские страны для выработки общей программы экономического восстановления. На Парижской конференции был разработан единый четырехлетний план, на осуществление которого США должны были выделить 19 млрд. долл.

Тем временем представители администрации Трумэна добивались от конгресса США согласия на принятие соответствующего законодательства. Бюллетень госдепартамента, относящийся к началу 1948 г, приводит следующее высказывание Маршалла: «Было бы нелепо полагать, что Европа, предоставленная своим усилиям… останется открытой для американского бизнеса в той же мере, как и раньше». В апреле 1948 г. конгресс утвердил программу восстановления европейских стран и выделил ассигнования на первый год в сумме 5,3 млрд. долл.; для распоряжения этим фондом была основана Администрация европейского сотрудничества.

За четыре года по «плану Маршалла» западноевропейским странам было предоставлено 16 млрд. долл. Эта огромная сумма давала Соединенным Штатам возможность оказывать политическое влияние на все эти страны, особенно на Францию, Италию и Западную Германию. Она также позволила США направлять экономическую политику этих стран по каналам, выгодным для американской промышленности, в частности обеспечивать рынок для американского экспорта.

Вашингтон никогда не отрицал политических целей «плана Маршалла». В самом деле, вот как при принятии плана они были определены Дином Ачесоном:

«Эти меры помощи в деле восстановления лишь отчасти продиктованы чисто гуманными соображениями. В соответствии с постановлением конгресса США, американское правительство проводит политику помощи в деле восстановления, преследуя при этом свои узкие политические цели».

Однако формы американской помощи находились в зависимости от политических событий. К 1952 г., когда холодная война усилилась, а война в Корее привела к расширению военных обязательств США в районе Тихого океана, основной упор был перенесен с программы помощи и восстановления на оказание военной помощи. В последующие 10 лет из 50 млрд. долл., предоставленных Соединенными Штатами в виде помощи странам, только 5 млрд. пошли на невоенное развитие экономики.

«План Маршалла» не означал, конечно, что официальные утверждения относительно гуманных соображений уже изжили себя. Когда в 1963 г. Кеннеди основывал «Союз ради прогресса», безудержные восхваления американской щедрости не знали границ. Эта программа экономической помощи странам Южной Америки была представлена как смелое новшество, означавшее выделение американским правительством ежегодных ассигнований в размере одного миллиарда долларов и такой же суммы, ежегодно обеспечиваемой частными инвеститорами на протяжении десятилетия. Основной акцент делался при этом на преобразования социального характера:

«Ибо, если не будут свободно проведены необходимые социальные преобразования, включающие земельную и налоговую реформы, если мы не расширим возможности всех наших граждан – если огромное большинство американцев не получит своей доли в растущем благосостоянии, – тогда наш союз, наша революция, наши мечты можно считать бесплодными».

И здесь опять-таки на деле все было иначе. Профессор Эдвин Льевен, правительственный советник по делам Латинской Америки, следующим образом подытожил работу администрации Кеннеди в Южной Америке: «Самый неожиданный и непредвиденный результат военной помощи выражался в усилении политического влияния института, выступавшего против реформ, – такую роль выполняли вооруженные силы как раз в то время, когда Вашингтон надеялся провести в жизнь широкую программу экономических и социальных преобразований силами демократических конституционных правительств. За время пребывания Кеннеди у власти, силой оружия были низложены шесть таких правительств.

Политика его администрации не всегда отличалась последовательностью. Ее главное направление заключалось в том, чтобы «поддерживать надежные военные организации, стоящие далеко от политики, с целью создания лучших условий для демократии»; но, когда понадобилось изолировать Кубу, администрация, не колеблясь, использовала в военных политических целях против гражданских правительств Аргентины и Эквадора. Кроме того, она пошла на уступки демократическим принципам ради тех выгод, которые сулило признание правительств, пришедших к власти в результате переворотов в Гватемале и Эквадоре. И наконец, она стала склоняться к урезанным определениям демократии, считая совместимыми с ней меры, принимавшиеся военными против гражданских политических деятелей, пользующихся поддержкой большинства».

Все более резкую критику со стороны политических партий Латинской Америки встречали также и военные программы. Независимо от роли американской помощи в изменении соотношения сил в пользу военной интервенции нельзя было не заметить, что перевороты совершались с помощью танков и самолетов американского производства, а их вдохновителями являлись офицеры, прошедшие подготовку в Соединенных Штатах. Например, в Гондурасе для свержения правительства Вильеда Моралеса были использованы батальоны пехоты и военно-воздушных сил, созданные для обороны Западного полушария».

В 1969 г. газета «Нью-Йорк тайме» сделала следующие выводы из серии докладов Организации Объединенных Наций относительно Латинской Америки:

«Всестороннее изучение развития Латинской Америки с момента создания «Союза ради прогресса» показывает, что этот регион значительно увеличил свою внешнюю задолженность, утратил прежние позиции в международной торговле и оказался не в состоянии снизить уровень безработицы».

Несмотря на все обещания, характер американской помощи странам Латинской Америки не изменялся; большая часть американских средств снова шла на удовлетворение интересов американского бизнеса, поддержку военных диктатур на континенте и противодействие революционным переменам. В 1969 г. данные министерства обороны показали, что со времени окончания второй мировой войны в Соединенных Штатах прошли подготовку 200 тыс. латиноамериканских офицеров и что во всех странах, кроме Кубы, Мексики и Гаити, имелись американские военные миссии.

В том же году «Нью-Йорк тайме» опубликовала отчет ООН, в котором говорилось, что делегация, побывавшая в Латинской Америке во главе с губернатором штата Нью-Йорк Нельсоном Рокфеллером, потребовала от американцев поменьше критиковать военных лидеров Латинской Америки и с большим почтением отзываться о полиции. Отчет Рокфеллера добавил к этому комментарию еще и требование увеличить помощь военным и полиции в странах Латинской Америки. Но в то же время в отчете признавалась необходимость обратить внимание на некоторые формулировки: «Название «Программа военной помощи» должно быть отброшено… Она должна называться „Программой обеспечения безопасности Западного полушария"».

Латинская Америка лишь частично отражает масштабы усиления американского экономического – и политического – влияния в послевоенном мире. В эти годы огромных размеров достигли финансовые активы США за границей. К 1970 г. размер иностранных инвестиций американских компаний достиг почти 70 млрд. долл. В ключевых экономических районах мира Соединенные Штаты заняли место старых западных империалистических стран. Так, например, если в 1940 г. 72 % запасов ближневосточной нефти контролировала Англия и только 10 % – Соединенные Штаты, то в 1967 г. США контролировали 58 %, а Англия – лишь 29 %.

Одним из мощных стимулов американского экономического и военного вмешательства была возрастающая зависимость американских деловых кругов от ввоза определенных видов сырья. Накануне второй мировой войны импорт железа составлял 3 % внутреннего производства; к 1966 г. он увеличился до 43 %. В названный период Соединенные Штаты ввозили бокситов столько же, сколько производили в стране; к 1966 г. импорт бокситов в шесть раз превысил объем соответствующего производства внутри страны. То, что экономист Гарри Мэгдофф назвал «драматическим поворотом в американской политике обеспечения США сырьем», в 1954 г. президентская комиссия по внешнеэкономической политике расценила следующим образом: «Как с точки зрения нашего долгосрочного экономического роста, так и в интересах нашей национальной обороны факт перехода Соединенных Штатов с позиций чистого экспортера металлов и минералов на позиции импортера имеет определяющее значение при формировании нашей внешнеэкономической политики».

Масштабы американского экономического проникновения могут быть продемонстрированы несколькими фактами. К 1960 г. инвестиции Соединенных Штатов составляли 60 % мировых иностранных капиталовложений; отныне задача заключалась не просто в конкуренции американского экспорта с продукцией других стран, а в конкуренции американских предприятий в этих странах с их отечественным производством. К 1963 г. американские фирмы контролировали более половины британской автомобильной промышленности, 40 % германской нефтяной промышленности, 40 % телеграфной и телефонной связи, электронного оборудования и счетно-вычислительных устройств во Франции. В 1967 г. Американский совет международной торговой палаты подсчитал, что общая стоимость продукции американских компаний, действующих за рубежом, составляла более 100 млрд. долл. в год, что соответствовало производственным мощностям третьей страны в мире после Соединенных Штатов и СССР.

III. Милитаризация

С конца второй мировой войны и до 1970 г. правительство Соединенных Штатов потратило на военные цели тысячу миллиардов долларов. Оно подготовило регулярную армию численностью 3 млн. человек, выстроило 400 крупных и 3 тыс. малых военных баз в 30 странах мира, имело в Европе 7 тыс. тактических ядерных боеголовок; держит в постоянной боевой готовности несметное число тяжелых бомбардировщиков с водородными бомбами на борту, построило свыше 40 подводных лодок, способных в погруженном состоянии выпустить 600 ракет с ядерными боеголовками. И все же в 70-х годах при всей своей сверхвооруженности Соединенные Штаты планируют новый рост вооружений: подводных лодок, ядерных боеголовок, бомбардировщиков – и еще более сложное, более смертоносное и более дорогое оружие. И этой гонке вооружений не видно конца.

Напрасны были утверждения даже таких сторонников гонки вооружения, как Роберт Макнамара, министр обороны при президенте Кеннеди, о том, что против глобальных ядерных атак не существует никакой реальной защиты. Правительство всеми силами продвигало план создания системы защиты против баллистических ракет. Первоначально стоимость создания этой системы была оценена в 5 млрд. долл., но, поскольку окончательная стоимость долгосрочных военных контрактов втрое превышала предварительные расчеты, цена системы противоракетной обороны могла достичь 15 млрд. долл. Эти расходы были в состоянии покрыть лишь то, что считалось «редкой сетью» обороны; создание же «густой сети» защиты потребовало бы от 40 до 100 млрд. долл. Поскольку возведение противоядерной системы поставило бы под угрозу население самих Соединенных Штатов, то требовалось строительство убежищ в широком масштабе, в силу чего общая сумма, по подсчетам специалиста по военной электронике Джона Э. Ульмана, должна была подняться до 250 млрд. долл. Вполне понятно, что в 60-х годах критики милитаристской политики стали употреблять термин «ракетное безумие».

Правящие круги стремились к созданию нового оружия – наступательного и оборонительного – под предлогом обороны Соединенных Штатов от «агрессии» Советского Союза и КНР. В 1959 г. Китай предпринял военные акции против пограничного тибетского государства и против Индии вдоль китайско-индийской границы. Эти действия были типичны для великой державы, устрашающей своих соседей, и немногим отличались от американской политики устрашения Латинской Америки, но они никоим образом не представляли угрозы для Соединенных Штатов. Ни Советский Союз, ни Китай не имели военных баз на границах Соединенных Штатов, зато США имели военные базы, оснащенные ядерным оружием, вдоль всех границ СССР и КНР. Численность американских войск за рубежом достигает чуть ли не 750 тыс. человек, кроме того, близ различных стран Азии размещен седьмой американский флот. Правительство Соединенных Штатов, опираясь на обывателей страны, воспитанных в страхе перед коммунизмом, быстро увеличивало расходы на вооружение, размещение войск, усовершенствование оружия и в то же время стремилось создать всеобъемлющее кольцо различных военных договоров, способных «сдержать коммунизм».

Этот процесс подробно прослежен специалистом по военной политике Эдгаром Боттомом в его книге «Равновесие террора». Боттом отмечал, что бурный рост расходов на военные нужды после 1950 г. вовсе не был вызван войной в Корее, а наблюдался и до нее; что миф об угрозе «бомбового и ракетного превосходства» Советского Союза перед Соединенными Штатами предназначался для того, чтобы ускорить гонку вооружения США; что вплоть до 1970 г. американская военная политика по-прежнему страдала манией величия, которая грозила стать сбывшимся пророчеством уничтожения.

Герберт Йорк, занимавший высокий пост в министерстве обороны при Эйзенхауэре и Кеннеди и бывший советником Джонсона по военным вопросам, пришел в 1970 г. к выводу, что политика Соединенных Штатов в послевоенный период пронизана каким-то безумием. «Со времен второй мировой войны военная помощь Соединенных Штатов постоянно возрастала, и в то же самое время национальная безопасность США быстро и неуклонно ослабевала», – писал Йорк в своей книге «Гонка в забвение…».

Он далее говорил: «За последние 30 лет США не раз предпринимали односторонние действия, которые излишне ускоряли гонку. Эти действия привели к накоплению гигантских запасов сверхмощного оружия. Короче говоря, эти действия и вызвали нынешнюю ситуацию огромного перепроизводства средств массового уничтожения… Именно односторонние действия США в большинстве случаев определяли темпы и масштабы каждого нового этапа гонки стратегических вооружений…»

Политика перепроизводства вооружения несет на себе глубокий и неизгладимый отпечаток основной характерной черты американской экономики – погони за прибылью. В условиях, когда правительственный военный бюджет достиг мультимиллиардных сумм – в 1970 г. он составил 80 млрд. долл. [2]2
  А в настоящее время военные расходы в США превышают 100 млрд. долл. – Прим. ред.


[Закрыть],– крупные корпорации должны были получать баснословные прибыли. В 60-е годы Соединенные Штаты тратили примерно 40 млрд. долл. в год только на программы вооружений, и две трети этих средств достались 12 или 15 промышленным гигантам – тем корпорациям, главный смысл существования которых заключался в выполнении правительственных заказов на смертоносное оружие. Сенатор Пол Дуглас, который хорошо понимал обстановку, наблюдая ее с поста председателя Объединенного экономического комитета, подчеркивал, что «шесть седьмых правительственных заказов характеризуются тем, что каждый получатель заказа может быть назван «подрядчиком вне конкуренции». Якобы в интересах сохранения тайны правительство выбирает компанию и составляет контракт в ходе более или менее секретных переговоров». Он также подчеркнул, что, несмотря на первоначальное определение стоимости заказов, «обычно оказывалось, что их окончательная стоимость вдвое, а то и втрое превышала первоначальную смету».

О тесной связи между ростом прибылей предпринимателей и военной экспансией можно судить и по другим данным. Доклад сенатора Уильяма Проксмайра показал, что в начале 1969 г. свыше 2 тыс. высших офицеров в отставке служили в 100 крупнейших фирмах, на долю которых приходилось 67,4 % всех военных контрактов. Данные доклада Проксмайра подтверждаются обследованием, проведенным в Пентагоне президентской исследовательской группой «Пояс воздушной обороны»; это обследование показало, что на первых 11 из 100 крупнейших фирм, выполнявших военные заказы, было занято около половины из опрошенных 2 тыс. бывших офицеров; на этих 11 фирмах было размещено 47 % самых выгодных заказов, полученных всеми этими фирмами. «Ясно, что в нескольких фирмах, прежде всего в аэрокосмической промышленности, работает большая часть отставных офицеров, занятых в оборонной промышленности», – говорится в данных обследования. В докладе Проксмайра показаны также и темпы милитаризации экономики: за 10 лет утроилось число отставных офицеров, работающих в 90 ведущих фирмах, которые выполняли правительственные военные заказы. Таковы были масштабы американского военно-промышленного комплекса.