Текст книги "Гробница Тутанхамона"

Автор книги: Говард Картер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)

Желание посетить гробницу превратилось в настоящую манию. Все разговоры в луксорских отелях вертелись вокруг того, как и каким способом можно этого достичь. Те, кто побывал в гробнице, открыто хвастались, а для тех, кто не смог этого сделать, посещение гробницы превратилось в дело чести, и они начинали прилагать все усилия, чтобы проникнуть в нее любым путем. Дело дошло до того, что некоторые американские агентства начали рекламировать путешествия в Египет для осмотра гробницы Тутанхамона.

Все это, как нетрудно себе вообразить, поставило нас в довольно затруднительное положение. Среди посетителей было много таких, кого нам приходилось принимать по дипломатическим соображениям, и таких, кому мы не решались отказать, боясь жестоко оскорбить этим не только их самих, но и тех, кто давал им рекомендации. Но как положить предел этому? А сделать что-то было совершенно необходимо – как я уже говорил, вся работа в гробнице прекратилась.

В конце концов, чтобы разрешить эту проблему, мы попросту сбежали. Через десять дней после вскрытия внутренней запечатанной двери мы засыпали гробницу, заперли и забаррикадировали лабораторию и исчезли на целую неделю. Таким образом визиты были прекращены. Позднее, когда мы приступили к работе, вход в гробницу был засыпан, а в лабораторию мы взяли за правило никого не пускать.

Вообще история с посетителями – дело довольно деликатное. Из-за нее было довольно много осложнений, нас обвиняли в неуважении к людям, в отсутствии воспитания, эгоизме, грубости и во всех прочих грехах. Поэтому здесь необходимо внести ясность в вопрос о посещениях гробницы и о связанных с ними неудобствах.

Первое неудобство заключается в том, что присутствие большого числа посетителей в гробнице весьма опасно для находящихся в ней предметов. Но поскольку мы за эти предметы отвечаем, то не имеем ни малейшего права подвергать их такой опасности. А как ее избежать? Гробница тесна и вся загромождена вещами. Рано или поздно – так и случалось уже несколько раз за прошедший год – неверный шаг или неловкое движение одного из посетителей наносили непоправимый ущерб какому-либо предмету. И винить за это посетителя нельзя – ведь он не может знать точное положение и состояние каждой вещи. Виноваты в этом только мы, потому что впустили его в гробницу. И самое печальное здесь то, что наиболее заинтересованные и наиболее восторженные посетители на деле оказываются самыми опасными. Они теряют спокойствие и, придя в восторг от какого-либо предмета, в любой момент могут что-нибудь толкнуть или на что-нибудь наступить. Но даже в тех случаях, когда все остается целым, посетители, проходя через гробницу, поднимают пыль, которая сама по себе вредит вещам. В этом заключается первая и основная опасность.

Второе неудобство связано с потерей рабочего времени, которое отнимают посетители. На первый взгляд, в этом нет ничего страшного, однако в определенном отношении такая опасность еще серьезнее первой. Каждому посетителю в отдельности подобное мнение может показаться бессовестным преувеличением. В самом деле, какое влияние могут оказать полчаса, которые он или она у нас отняли, на целый сезон раскопок? Совершенно верно. Эти полчаса сами по себе не играют никакой роли. Но как быть еще с девятью посетителями или группами посетителей, которые пришли в гробницу в тот же день? Несложная арифметика показывает, что они отняли у нас в общей сложности пять часов рабочего времени. В действительности же потребуется гораздо больше, чем пять часов, потому что в короткие перерывы между двумя посещениями заниматься сколько-нибудь серьезным делом совершенно немыслимо.

Таким образом, вопреки всем предположениям, мы теряли целый день. В последнем сезоне были дни, когда гробницу осматривало по десять групп посетителей. И если бы мы уступали каждой просьбе и стремились избежать малейшей возможности кого-нибудь обидеть, то число десять было бы намного превышено. Другими словами, проходили недели, в течение которых не производилось никаких работ.

Действительно, в последний зимний сезон мы подарили посетителям четверть нашего рабочего времени. Это заставило нас задержаться на целый месяц дольше, чем мы рассчитывали, и работать в жаркий период. Майскую жару в Долине нельзя переносить спокойно, и она отнюдь не способствует работе.

Надо сказать, что речь идет прежде всего не о трудностях, которые испытывали мы сами, а о той опасности, которой подвергались вещи. Капризные реликвии древности чрезвычайно чувствительны к малейшим температурным изменениям, и за ними приходится очень внимательно следить. В данном случае разница между постоянной атмосферой передней комнаты, все время меняющейся температурой наружного воздуха и сухого воздуха гробницы, которая служила нам лабораторией, была настолько существенной, что не могла не повлиять на некоторые предметы. Поэтому было очень важно подвергать вещи предохранительной обработке при первой же возможности. Однако в ряде случаев нам приходилось сначала делать опытную обработку, требовавшую особенно тщательного наблюдения.

Не буду говорить о том, как опасно в таких случаях все время отрываться от дела, – это и без того ясно. Что сказал бы, например, химик, если бы вы попросили его прервать тончайший опыт для того, чтобы познакомить вас с его лабораторией? Что ответил бы вам хирург, если бы ему помешали во время операции? А больной?! И, наконец, что сказал бы даже простой делец, – вернее, чего бы он ни наговорил, – если бы каждое утро к нему заявлялось десять экскурсий лишь для того, чтобы осмотреть его бюро?

Археология заслуживает такого же уважения, как любой иной вид исследования, и даже – да простится мне эта дерзость! – как «священная» наука добывания денег. Почему же в таком случае нас считают грубиянами, когда мы протестуем против беспрестанных помех? Неужели только потому, что мы работали в уединенной местности, а не в людном городе? Я думаю – объяснение в том, что большинство вовсе не считает раскопки работой. Для них это нечто вроде развлечения, которым археолог занимается за свой счет, если он достаточно богат, или за счет других, если он умеет их убедить. Все, что ему остается, по их мнению, – это наслаждаться жизнью во время благодатных зимних сезонов и оплачивать услуги толпы рабочих, которые ищут для него разные вещи.

Подобное представление об археологии возникло по вине археологов-дилетантов, которые почти ни к чему не прикасаются собственными руками и загадочно отсутствуют в тот момент, когда их рабочим случается что-либо найти. Но жизнь настоящего, серьезного археолога далеко не так легка. Она часто однообразна и, как будет видно из следующей главы, требует от него такого же напряженного труда, как и от любого другого члена общества.

Я уделил этому вопросу больше места, чем предполагал, но случилось это лишь потому, что данная проблема имеет для нас слишком серьезное значение. Нам повезло с нашей гробницей так, как до сих пор не везло ни одному археологу. Однако, если на нашу долю не выпала подобная удача, мы обязаны воспользоваться ею до конца, иначе над нами будет вечно тяготеть проклятие всех будущих поколений археологов. А для этого нам совершенно необходимо позаботиться о том, чтобы никто не мешал нашей работе.

Главное, что лишь немногие посетители относятся к археологии серьезно или хотя бы интересуются ею. Большинство из них стремится попасть в гробницу просто из любопытства или, что еще хуже, потому что все так делают. Они хотят лишь получить возможность поболтать потом о своем посещении гробницы с друзьями или покрасоваться перед другими туристами, которым не удалось добиться разрешения. И нет ничего обиднее того, что вас отрывают от целиком захватившей вас работы, что вы отдаете полчаса драгоценного времени какому-нибудь посетителю, пустившему в ход все на свете, лишь бы вы его приняли, и что потом, уходя, этот человек заявляет во всеуслышание: «Не понимаю, что здесь, собственно, интересного?» А именно так оно и было в этот зимний сезон, причем не один раз.

В следующий сезон посетителей при любых условиях будет гораздо меньше. Ни один посторонний человек просто не сможет войти в усыпальницу, потому что малейшее свободное пространство будет занято лесами и потому что разборка саркофагов по секциям сама по себе– слишком ответственная операция, не терпящая ни малейшего вмешательства. Что касается лаборатории, то предметы в ней будут обрабатываться по одному и тотчас же по окончании работы их будут упаковывать и отправлять. Шесть ящиков с вещами из гробницы уже отправлены, и сейчас вещи экспонированы в Каирском музее. Поэтому мы убедительно просим путешественников, приезжающих в Египет, ограничиться осмотром этих вещей и тем, что они могут увидеть на поверхности, но, главное, мы просим их не стараться проникнуть в самую гробницу. Те, кто действительно интересуется археологией, в первую очередь должны понять, насколько обоснована наша просьба. А те, кого влечет праздное любопытство, для кого гробница представляется балаганом, а Тутанхамон – всего лишь темой для болтовни, те вообще не заслуживают внимания, и с ними мы не будем считаться. Что бы ни удалось нам найти в следующий сезон, мы думаем, что нам разрешат заняться этими вещами так, как того требует и заслуживает наше открытие.

РАБОТА В ЛАБОРАТОРИИ

Эта глава посвящается тем людям – а их довольно много, – которые полагают, что археолог проводит время, греясь на солнышке, приятно развлекаясь созерцанием того, как другие работают для него, и рассеивает скуку, наблюдая, как ему выносят полные корзины извлеченных из недр земли прекрасных памятников древности.

В действительности жизнь археолога совсем иная. Немногие знают ее в подробностях, а поэтому, прежде чем приступить к описанию самой лабораторной работы прошлого сезона, мы считаем не лишним рассказать здесь о ней хотя бы в общих чертах. Кстати, это заодно поможет объяснить, почему была необходима такая кропотливая работа в лаборатории.

Прежде всего нужно раз и навсегда отчетливо уяснить: никто никогда не приносит археологу полные корзины предметов, чтобы он на них любовался. Первое и основное правило всяких раскопок заключается в том, что археолог должен каждую вещь извлекать из земли собственными руками. От этого зависит слишком многое. Не говоря уже о повреждениях, которые могут причинить неумелые пальцы, чрезвычайно важно самому увидеть каждый предмет на месте, так как положение, в котором он находится в земле, и его связь с другими предметами могут дать ценные дополнительные сведения. Например, по положению предмета в земле иной раз можно установить время, к которому он относится. В противном случае в музеях множатся экспонаты с туманными надписями: «Предположительно Среднее царство»; в то же время, если была бы установлена связь вещей с другими, их можно было бы точно отнести к той или иной династии или даже к периоду правления определенного фараона. По положению одного предмета среди группы других можно догадаться, для чего он предназначен, или же подметить какие-то детали, которые пригодятся для последующей реконструкции.

Взять для примера хотя бы зазубренные осколки кремня, которые в таком огромном количестве находят на местах поселений времен Среднего царства. Мы догадывались об их назначении, и под этикеткой «кремневые зубцы серпа» эти осколки представляли собой довольно интересный музейный экспонат. Представьте себе далее, что вы нашли в земле, как случилось со мной, весь серп целиком. Его деревянные части были в таком состоянии, что могли рассыпаться от одного прикосновения, и тогда никто бы уже не понял, что здесь лежал серп. Представлялись две возможности. При максимальной осторожности, с применением предохранительной обработки, вам, может быть, удалось бы извлечь из земли этот серп целиком. Если же процесс разрушения зашел слишком далеко, оставалось только сделать описание и произвести обмеры, которые позволили бы вам впоследствии изготовить новые деревянные части.

И в том и в другом случае у вас оказался бы ценный музейный экземпляр – с точки зрения археологии в тысячу раз более ценный, чем горсть отдельных осколков кремня, которой бы вы обладали, действуя по-другому.

Я привел лишь небольшой пример, показывающий, как важны сведения, получаемые непосредственно на месте раскопок. Когда мы дойдем до обработки материалов из гробницы, нам придется встретиться с еще более яркими примерами такого же рода.

Еще одно замечание, прежде чем продолжать рассказ. Отмечая точное положение предмета или группы предметов, вы тем самым часто собираете сведения, которые помогут вам найти подобные предметы при последующих раскопках. В частности, это относится к жертвам закладки. Во всех сооружениях жертвы закладки располагаются по совершенно определенной системе, и если вам удалось найти хотя бы часть, то обнаружить остальные уже не составит труда.

Итак, археолог обязан осмотреть каждую вещь на месте находки, подробно описать ее, не сдвигая с места, а если это необходимо, тут же подвергнуть ее предохранительной обработке.

Совершенно очевидно, что при этих условиях вам приходится неотлучно находиться на месте раскопок. О каких-либо увеселительных поездках или выходных днях не может быть и речи. Когда идет работа, приходится наблюдать за ней ежедневно и по возможности ежечасно. Ваши рабочие должны знать, где найти вас в любой момент. Они обязаны твердо усвоить, что все новости о всякой находке следует прежде всего и без малейшего промедления сообщать вам.

Если находка значительна, вы можете догадаться о том, что что-то случилось, еще до того, как вам об этом сообщат. Слухи о таких событиях, особенно в Египте, распространяются почти мгновенно и оказывают любопытное психологическое воздействие на всех ваших рабочих без исключения. Они сразу начинают работать как-то иначе, не обязательно быстрее, но всегда по-другому и всегда гораздо бесшумнее. Обычные рабочие песни, например, тотчас же смолкают.

Что касается небольшой находки, то о ней вы часто можете заключить по поведению того, кто приносит эту весть. Ничто на свете не заставит рабочего прямо прийти к вам и прямо сказать, что он нашел. Любой ценой он должен сделать из своей находки тайну. Он бродит, преисполненный самодовольства, а затем напускает на себя еще более значительный вид и со всевозможными предосторожностями отзывает вас в сторону, шепотом сообщая свою новость. Но и тогда нелегко понять, о чем, собственно, идет речь. Обычно до тех пор, пока вы сами не прибудете на место, вам не удается догадаться, какой именно предмет обнаружен.

Подобное поведение объясняется главным образом пристрастием египтян ко всему таинственному. При первой же возможности тот же самый человек расскажет своим приятелям о сделанной им находке со всеми подробностями, но до поры до времени предполагается, что они не должны ничего знать. Это как бы входит в условия игры.

Известную роль тут играет волнение рабочих. Дело вовсе не в том, что их интересуют предметы древности сами по себе, а в том, что они смотрят на свою работу, как на азартную игру. Большинство археологов строят работу по так называемой «системе бакшишей», то есть за каждую находку они платят рабочим какую-то сумму сверх обычного заработка. Система эта далеко не идеальна, однако она обладает двумя преимуществами. Во-первых, она способствует сохранности вещей, особенно мелких, которые легко утаить. А такие вещи нередко представляют огромную ценность, например для точной датировки находок. Во-вторых, эта система побуждает рабочих быть более прилежными и относиться к работе тщательнее, учитывая, что оплата зависит не от ценности самого найденного предмета, а от того, насколько осторожно с ним обращались.

Все это, а также ряд других причин заставляет вас постоянно находиться на месте раскопок. Даже в том случае, если в это время ничего обнаружить не удается, вам все равно не придется скучать. Начать хотя бы с того, что каждую гробницу, каждое строение, вплоть до любой разрушенной стены, необходимо описать, а это, особенно когда имеешь дело с шахтовыми погребениями, связано с довольно сложными гимнастическими упражнениями. Шахты обычно имеют глубину от 3 до 40 метров, и я как-то подсчитал, что в течение одного лишь сезона мне, карабкаясь по веревке, пришлось излазить около тысячи метров.

Кроме того, всегда остается фотографирование. Каждый предмет, представляющий собой хоть какую-то археологическую ценность, необходимо сфотографировать, прежде чем к нему прикоснуться. Во многих случаях, чтобы зафиксировать все стадии извлечения этого предмета, приходится делать не один, а множество снимков. Многие из этих снимков скорее всего никогда вам не пригодятся. Однако – кто знает? – если возникнет какой-нибудь вопрос, один из этих как будто ненужных негативов может оказаться решающим доказательством. Поэтому фотографирование необходимо со всех точек зрения и, может быть, является одной из основных обязанностей каждого археолога. Я помню случай, когда мне пришлось заснять и проявить за день до пятидесяти негативов.

По мере возможности эти две обязанности – составление планов и фотографирование – поручаются специалистам, чтобы археологи могли целиком посвятить себя тому, что в раскопках называется тонкой работой. В руках археолога лопата должна «играть», как говорит наш брат-землекоп. Любые раскопки связаны с рядом проблем и затруднений, и некоторые из них можно разрешить лишь в том случае, если вновь и вновь обходить место раскопок, рассматривая каждый отдельный случай со всех точек зрения и исследуя его со всех сторон. Значение комплекса стен, следов восстановления здания или позднейшей его перестройки, изменившей первоначальный план архитектора, смысл изменений характера слоев, в которых остатки более позднего периода располагаются над строениями более раннего, значение особенностей внешних наслоений или последовательность слоев в холме, образованном развалинами, – все это и еще многое другое заставляет археолога задумываться. Его победа или поражение, как ученого, целиком зависят от того, сумеет ли он ответить на все эти возникающие перед ним вопросы.

Далее. Если даже археолог освобожден от забот о фотографировании и составлении планов, это означает лишь то, что он может посвящать больше времени и энергии общей организации раскопок и таким образом добиться экономии времени и денег. Из-за отсутствия системы при раскопках зря истрачена не одна сотня фунтов стерлингов, и многие археологи вынуждены были перекапывать собственные отвалы только потому, что не были достаточно предусмотрительны вначале.

Так, особого внимания требует организация труда рабочих. Чтобы не было длительных простоев в работе, рабочих необходимо перемещать с одного участка на другой, когда это нужно, и никогда не оставлять их дольше, чем требуется, на участках, где и без них можно прекрасно обойтись. Общее число рабочих, за которыми археолог может наблюдать, целиком зависит от характера раскопок. При больших и более или менее безрезультатных предприятиях, таких, например, как расчистка пирамид, число рабочих может быть неограниченным. Для работы в скальных гробницах хватит, пожалуй и пятидесяти человек. В узких гробницах, например, в погребениях древнейшего периода, археологу неудобно контролировать и десять человек. Кроме того, число рабочих во многом зависит от характера и строения местности, в которой происходят раскопки.

Все это касается лишь полевых работ, того, что связано с наблюдением за раскопками. Но, кроме того, археологу, если он заинтересован в своей работе, приходится заниматься еще и многими другими делами, Отнимающими у него все свободные часы и вечера. Заметки, текущие измерения, регистрация предметов – все это нужно делать не откладывая. Необходимо проявлять негативы, печатать снимки и регистрировать те и другие. Необходимо склеивать разбитые вещи, обрабатывать предметы, состояние которых требует особого ухода, восстанавливать разрушенные предметы, вновь нанизывать рассыпавшиеся бусины. Затем приходит очередь лабораторного фотографирования, потому что с каждого предмета необходимо сделать масштабный снимок, а в отдельных случаях – и несколько снимков в разных ракурсах.

Этот перечень можно было бы продолжить до бесконечности. В него входят и такие имеющие весьма отдаленное отношение к археологии занятия, как приведение в порядок счетов, оказание медицинской помощи рабочим и разбор их споров.

Рабочие, конечно, отдыхают один день в неделю. В самом начале сезона раскопок археолог Думает, что и он будет иметь раз в неделю свободный день. Но проходит неделя, и ему приходится отказаться от этой мысли, потому что именно этот свободный день оказывается самым подходящим, если не единственным, для завершения тысячи и одного дела, свалившегося на его голову.

Вот какова в общих чертах жизнь археолога.

Здесь мы хотели бы остановиться подробнее на той части работы археолога, которая связана с описанием и первой предохранительной обработкой предметов различных категорий. Рядовой читатель вряд ли что-либо знает об этих вещах, поэтому мы постараемся дать ему о них ясное представление на ряде примеров из нашей лабораторной работы прошлого сезона.

Взять хотя бы деревянные изделия. Они редко сохраняются в хорошем состоянии, и в связи с этим возникает немало проблем. Главные враги дерева – сырость и белые муравьи. В неблагоприятных условиях от дерева остается только кучка черной пыли или хрупкая оболочка, которая разваливается от первого же прикосновения. В первом случае единственное, что вы можете сделать, это отметить в своих записях наличие дерева, зато во втором случае уже можно записать какие-то сведения о найденном предмете: его можно измерить, можно также, если не терять времени, скопировать готовые навсегда исчезнуть от малейшего прикосновения или первого дуновения ветра нанесенные краской надписи, которые помогут вам установить имя владельца. И, наконец, в ряде случаев, когда деревянная оболочка или основа предмета разрушены, на месте остаются обвалившиеся украшения из слоновой кости, золота, фаянса или еще чего-нибудь, прикреплявшиеся к дереву. Если тщательно зарисовать, в каком положении лежат эти украшения, подобрать их и сложить вместе в зафиксированном порядке, а затем восполнить недостающие части, то довольно часто удается установить точные размеры и форму предмета. После этого, укрепив подлинные украшения на новой деревянной основе, можно вместо бесполезной во всех отношениях груды многочисленных обломков слоновой кости, золота и фаянса воссоздать весь предмет, который с практической точки зрения будет ничем не хуже нового.

Кроме того, даже тогда, когда дерево находится в последней стадии разрушения, его можно сохранить, подвергнув обработке растопленным парафином. Таким способом удается сделать достаточно прочными даже такие вещи, которые готовы рассыпаться на куски.

Разумеется, состояние деревянных изделий зависит от их местонахождения. К счастью для нас, Луксор в этом отношении, пожалуй, самая благоприятная местность во всем Египте. Нам тоже пришлось немало повозиться с деревянными предметами, извлеченными из гробницы, однако объясняется это иначе. Мы нашли деревянные предметы в хорошем состоянии, и лишь впоследствии из-за перемены атмосферы они начали сжиматься, что доставило нам много хлопот. Если бы речь шла о простых деревянных предметах, все это было бы не так страшно, но египтяне очень любили наносить на дерево тонкий слой грунтовки и украшать подготовленную– таким образом поверхность всевозможными изображениями или листовым золотом. Естественно поэтому, что. когда дерево начинает сжиматься, грунтовка трескается, осыпается и возникает серьезная опасность, что вместе с нею исчезнет большая часть росписи.

Проблема эта чрезвычайно сложна. Укрепить на грунтовке роспись или золотую фольгу, конечно, нетрудно, но как вновь скрепить грунтовку с деревом? Обычные способы здесь не годятся. И в этом случае, как будет видно из дальнейшего, мы вновь вынуждены были прибегать к помощи парафина.

Весьма различной бывает и сохранность тканей. Иногда ткань оказывается такой прочной, словно она только что сошла с ткацкого станка, а иногда из-за сырости превращается буквально в сажу. В нашей гробнице трудности обращения с тканями усугублялись их небрежной, бесцеремонной укладкой, а также тем, что большинство одеяний было расшито украшениями из золотых розеток и бус.

Вышивки из бус сами по себе ставят перед археологом серьезные проблемы. Из всех материалов, с которыми ему приходится иметь дело, эти украшения подвергают его терпение, пожалуй, наиболее жестокому испытанию.

Египтяне питали необычайное пристрастие к бусам, и весьма нередко на одной мумии находят несколько ожерелий, два или три воротника, один-два пояса и полный набор браслетов и ножных колец. На подобные украшения идет несколько тысяч бусин и бисерин. Здесь-то и начинается испытание терпения археолога. Чтобы собрать и восстановить все эти вещи, ему приходится по крайней мере дважды брать каждую бусину в руки. А работать необходимо очень осторожно, чтобы не нарушить первоначального расположения бусин. Нитки, на которых они были нанизаны, разумеется, все давно истлели, но тем не менее бусины обычно лежат в правильном порядке, и, если удалить с них пыль, соблюдая величайшую осторожность, иногда удается установить точное расположение бусин и собрать целое ожерелье или воротник.

Вновь нанизывать бусы на нитку можно тут же, на месте, по мере очистки отдельных частей украшения. Однажды, когда мне довелось иметь дело с поясом, состоящим из нескольких ниток бус, я так и поступил, причем мне пришлось пользоваться одновременно двенадцатью иголками с двенадцатью нитками. Но гораздо лучше переносить бусины одну за другой на кусок картона, покрытый тонким слоем пластилина. Этот способ имеет то преимущество, что, пользуясь, им, можно оставлять промежутки в украшении для потерянных бусин или для бусин, расположение которых неясно. Когда приходится иметь дело со слишком сложно украшенными вещами, бусины или бисер немыслимо вновь нанизывать на нитку в том порядке, в каком вы их находите. В таких случаях необходимо сделать подробнейшие заметки об их расположении и нанизать бусины позднее не в том порядке, как они лежат, штука за штукой, а в соответствии с оригинальным рисунком и узором. Такое восстановление узора – дело чрезвычайно кропотливое, и зачастую приходится немало экспериментировать, прежде чем удается отыскать правильный путь для разрешения каждой частной задачи. Например, если вам попался воротник, иной раз бывает необходимо продергивать до трех ниток сквозь каждую бусину, чтобы все ряды бус ложились ровно.

Когда вы хотите полностью воссоздать какую-либо вещь, часто приходится заменять потерянные или испорченные детали. Однажды я нашел набор браслетов и ножных колец, в которых ряды бус были разделены просверленными палочками, завернутыми в золотую фольгу. Дерево совершенно истлело, и от этих частей осталась только золотая оболочка. Тогда я вырезал новые палочки соответствующей формы, проделал в них отверстия раскаленной докрасна иголкой и обернул эти новые брусочки старой золотой фольгой. Такая реконструкция, основанная на точной осведомленности, совершенно закономерна и вполне оправдывает затраченные усилия. Этим путем вы можете сохранить для музея вещь не только привлекательную, но и обладающую значительной археологической ценностью. Иначе у вас останется только горстка бусин или, что еще хуже, плод совершенно произвольной, фантастической реконструкции.

Часто возникает масса трудностей с папирусами, я при обработке их было совершено больше ошибок и преступлений, чем в любой иной области археологии. Если папирус находится в более или менее хорошем состоянии, его прежде всего необходимо завернуть на несколько часов во влажную материю – только после этого его можно легко развернуть и разгладить под стеклом. Если вы не располагаете достаточным временем и не имеете необходимого помещения, никогда не следует приниматься за хрупкие, поврежденные свитки, которые обязательно рассыплются на мельчайшие кусочки, пока вы их будете разворачивать. Только тщательная систематическая работа позволит вам правильно расположить почти все фрагменты папируса. Если же подборка фрагментов ведется урывками, в перерывах между основной работой, и к тому же различными людьми, она не приводит ни к чему хорошему и может вообще закончиться полной утратой ряда ценнейших свидетельств. Взять хотя бы Туринский папирус! [20]20
  Туринский папирус, датируемый временем правления XIX династии (около XIII века до нашей эры), содержал расположенной в хронологическом порядке перечень фараонов по династиям. Он был найден итальянским археологом-любителем Дроветти в одной из фиванских гробниц в начале прошлого века и в результате небрежного обращения распался на отдельные фрагменты, о последовательности которых до сих пор ведутся споры между специалистами. – Прим. ред.


[Закрыть] Если бы с ним обращались как должно с момента его обнаружения, мы получили бы неоценимые сведения и были бы избавлены от необходимости вести нескончаемые ожесточенные споры.

С камнями при раскопках обращаться, как правило, довольно легко. Известняк, конечно, пропитывается солями, которые необходимо удалить, но поскольку такой чисткой можно заняться позднее, уже в музее, сейчас на этом нет необходимости останавливаться. То же самое относится к фаянсовым, глиняным и металлическим предметам, обработку которых можно отложить. Здесь речь пойдет только о такой работе, которую приходится выполнять на месте раскопок.

На всех стадиях такой предварительной обработки необходимо делать подробнейшие и тщательные записи. Они никогда не бывают лишними. Если сейчас какая-либо вещь вам кажется совершенно ясной, то это вовсе не значит, что она будет вам так же ясна, когда придет время обработки собранного материала.

Когда имеешь дело с гробницей, необходимо сделать как можно больше заметок и записей, пока все предметы еще находятся на своих местах.

Когда начнется разборка вещей, карандаш и блокнот также все время должны быть у вас в руках, чтобы вы могли отмечать каждую новую деталь тотчас же. Часто возникает соблазн отложить записи до тех пор, пока какая-то часть работы будет закончена, но это опасный путь. Что-нибудь обязательно вам помешает, и эта запись скорее всего никогда не будет сделана.

Перейдем теперь в лабораторию и посмотрим, как выглядят на практике эти теоретические положения, о которых шла речь выше.

Читатель, очевидно, помнит, что в наше распоряжение была предоставлена гробница Сети II, числящаяся в каталоге гробниц Уилкинсона под №15. Мы сами выбрали эту гробницу и расположились в ней со всеми своими картотеками и материалами для консервации.

Гробница была длинная и узкая, поэтому непосредственно для лабораторной работы мы могли использовать только ее переднюю часть. Темная половина служила нам главным образом как складское помещение. Когда предметы приносили в лабораторию, мы оставляли их прикрытыми на носилках в средней части, где они и находились до тех пор, пока до них не доходила очередь. Затем каждый предмет выносили в рабочее помещение для осмотра. Здесь после удаления с предмета пыли в регистрационные карточки заносили все его измерения, полное археологическое описание и копии надписей. Затем мы приступали к восстановительной и предохранительной обработке, после которой вещь выносили из гробницы, чтобы снаружи, у входа, сделать масштабные фотоснимки. Наконец, пройдя все эти стадии, предмет возвращался в самую дальнюю часть гробницы, где и хранился до окончательной упаковки.