Текст книги "Гробница Тутанхамона"

Автор книги: Говард Картер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

У дверей саркофага стоял сосуд для благовоний, принадлежавший царю и царице. Он был вырезан из чистого полупрозрачного алебастра. Это редкое по мастерству произведение искусства поражало затейливой резьбой и украшениями из золота и слоновой кости (табл. 61). Восхитительные, изысканные ручки, обрамляющие этот сосуд с двух сторон, должны были олицетворять союз обоих царств – Верхнего и Нижнего Египта, символом которого было переплетение стеблей, завершавшееся схематизированными цветами папируса и лотоса. Здесь, однако, художник превзошел себя, прибавив к излюбленному сюжету еще две очаровательные однотипные фигуры Хапи (Нила), олицетворяющие верхнее и нижнее течение реки. Эти фигурки держат в объятиях ажурные цветы, обрамляющие по бокам сосуд, а также стройные скипетры, обвитые уреями, увенчанными красной и белой коронами обоих царств. Венчик сосуда художник украсил фигурой коршуна с широко распростертыми крыльями. К несчастью, сосуд был настолько тонок, что примеси, содержащиеся в алебастре, вызвали появление трещин, и сосуд лопнул.

Перед этим прекрасным произведением, частично прикрытым покровом, стоял другой сосуд, ценный тем, что в нем воплощены некоторые характерные черты искусства Восточного Средиземноморья. Это туалетная коробочка для притираний, вырезанная из различных сортов алебастра (табл. 62). Внутри коробочки еще сохранились вязкие душистые остатки благовоний. Коробочка замечательна единственными в своем роде изображениями, вырезанными на ней. Она имеет форму цилиндра, подставками которому служат фигуры четырех пленников-африканцев и азиатов. По бокам ее обрамляют две колонки с головой Беса [25]25
  Бес – бог семьи, веселья, женского туалета. Изображался в образе бородатого кривоногого карлика. – Прим. ред.


[Закрыть] вместо капителей. На крышке находится очаровательная фигурка лежащего льва с длинным высунутым красным языком. С двух сторон на стенке сосуда изображены на фоне пейзажей пустыни львы, нападающие на быков, и собаки, которые гонятся за антилопами, газелями и зайцами. Фигуры животных и растения вырезаны на поверхности коробочки и заполнены краской.

С каждой стороны между двумя саркофагами в правом и левом углу были сложены штабелями многочисленные булавы, жезлы, скипетры и луки; некоторые из них были тщательно завернуты в полотно. Быть может, наиболее совершенны золотой и серебряный жезлы. Каждый составлен из двух тонких трубчатых стержней, которые служат подставками для крошечных статуэток юного монарха, отлитых и выкованных соответственно из золота и серебра. Почти невозможно описать утонченность этих грациозных фигурок с их спокойной, хотя и юношеской, осанкой. Маленькие круглолицые фигурки очень тонко моделированы, их короны и передники вычеканены. Движения рук полны юношеской грации. Статуэтки в высшей степени сходны, несмотря на различие материала; они, безусловно, вышли из рук одного мастера. По всей вероятности, жезлы употреблялись во время церемоний и процессий. Подобные жезлы и теперь во время официальных торжеств держат герольды Англии.

Нам очень понравились посохи с загнутыми ручками, тщательно украшенные мелкой разноцветной мозаикой, имитирующей то древесную кору, то радужную оболочку крылышек жуков; 'некоторые пламенеют широкими золотыми полосами с узорной каемкой из завитков. Один целиком инкрустирован затейливыми узорами из слоновой кости и черного дерева. Поверхность его расчленена узкими полосками цветочного орнамента, а оба конца украшены вырезанными из слоновой кости изображениями сцен охоты. Среди посохов, которые предназначались, видимо, для повседневного обихода царя, находилась простая гладкая золотая трость с набалдашником из стекла, окрашенного под цвет лазурита, и с надписью: «Возьми себе посох из золота, чтобы ты мог следовать за твоим возлюбленным отцом Амоном, самым любимым среди богов». Другой посох, с ручкой, украшенной филигранным узором и инкрустациями из стекла, называется «прекрасный посох его величества». Третий представляет собой простую тростниковую трость, обвитую широкими кольцами из золота и электрона и плетеной золотой проволокой. На первый взгляд, такое богатое украшение простой тростниковой трости может нас удивить, но трогательная надпись дает нам разгадку: «Тростник, который его величество срезал собственной рукой». Остальные трости царя, дубинки, скипетры, гнутые и вилообразные посохи из дерева, покрытые гипсовой грунтовкой и позолоченные, предназначались, конечно, для религиозных и церемониальных целей.

Большинство предметов, находившихся в погребальном покое, имело культовое назначение, и, хотя некоторые из них были сделаны весьма грубо, тем не менее они давали возможность проникнуть в прошлое. Это были произведения благородного искусства, хотя появление их можно объяснить только суеверными заблуждениями. Этот великолепный пример заботы о благополучии умершего тронул нас до глубины души. Погребальный покой со всем своим убранством прекрасно вводит нас в круг представлений древних египтян. Со страхом перед богами и демонами, созданными их собственным «воображением, сочеталось искреннее чувство любви к усопшему. По строгой простоте своей погребальный покой был бы достоин самого бога, а не только его представителя на земле, ставшего по истечении срока земной жизни одним из владык Запада».

Убранство этого покоя, так же как и передней комнаты, состояло из личных вещей фараона и предметов культового назначения. Таким образом, здесь запечатлены вкусы и склонности юного царя, а также религиозные верования его эпохи. Вещи, служившие фараону при жизни, помещены сюда, чтобы выразить теплые чувства его подданных, а предметы культа должны были защитить его от ужасов преисподней. Ведь даже великий бог солнца встречал всевозможные препятствия, попадая сюда в своем ночном странствии.

Однако многие вопросы остаются еще не разрешенными. Значение некоторых символов, положенных в гробницу, неизвестно и дает основание для различных предположений; очевидно, столь же непонятно оно было и древним обитателям Фив. Видимо, подлинный смысл этих символов был утрачен задолго до времени Тутанхамона, и только предание о том, что они необходимы покойнику для его посмертного благополучия, заставляло помещать их в гробницы.

Вместе с обычными предметами, необходимыми для подавления темных сил подземного мира, в погребальном покое в небольших оштукатуренных нишах, обращенных на все четыре стороны света, стояли магические фигурки. Этого требовал для сохранения гробницы и самого усопшего религиозный ритуал «Книги мертвых». На магических фигурках написаны заклинания, которые должны «отразить врага Осириса, в каком бы виде он ни появился». И они выполнили свое назначение. Из двадцати семи фараонов Египта эпохи Нового царства, погребенных в Долине, только один Тутанхамон остался непотревоженным на протяжении тридцати трех веков. Даже тогда, когда хищные руки осквернили его гробницу, Амон-Ра защитил его от грабителей. Может быть, подобно древним обитателям Фив, мы должны предположить, что Амон-Ра так долго охранял гробницу из чувства благодарности? Ведь Тутанхамон способствовал победе фиванских богов над еретическим учением Эхнатона, отстраивая святилища этих богов и восстанавливая их храмы!

РАБОТЫ В ПОГРЕБАЛЬНОМ ПОКОЕ И ВСКРЫТИЕ САРКОФАГА

Работы второго сезона фактически начались в лаборатории, где Мейс занялся оставшимися еще с прошлого сезона великолепными колесницами и парадными ложами. Когда он с помощью Коллендера закончил их консервацию и упаковал, я приступил к перемещению двух статуй стражей, которые стояли перед входом в погребальный покой, а затем, в силу необходимости, снес простенок, отделявший его от передней комнаты. Иначе невозможно было бы справиться с большими погребальными ковчегами внутри погребального покоя и вынести некоторые из находившихся в них предметов погребальной утвари. Даже после этого теснота доставляла нам значительные трудности: мы вынуждены были передвигаться в очень ограниченном пространстве, выполняя наиболее сложную задачу– разборку четырех, не считая пятого внутреннего, находившихся один в другом саркофагов.

Помимо тесноты и высокой температуры, которая преобладала здесь, трудности возрастали вследствие значительной тяжести различных деталей, из которых были составлены саркофаги. Они были изготовлены из дубовых досок толщиной 5,5 сантиметра и поверх грунтовки покрыты великолепной тонко выполненной позолотой. Доски в общем превосходно сохранились, хотя ссохлись от пребывания в течение трех тысяч трехсот лет в столь сухой атмосфере; позолота же, наложенная на грунтовку, слегка рассохлась; в результате кое-где между деревянным остовом и орнаментированной золотой поверхностью образовались пустоты и позолота при каждом прикосновении разрушалась и осыпалась. Таким образом, перед нами стала проблема, как в этом весьма ограниченном пространстве отделять и передвигать весившие от четверти до трех четвертей тонны части саркофагов, не причиняя им чрезмерных повреждений. При этом возникали и другие осложнения, и одно из них заключалось в том, что отдельные составные части саркофагов соединялись скрытыми деревянными шипами, вбитыми в деревянную раму, в крышу, карнизы и резные украшения. Только легким нажимом можно было обнаружить места скрепления различных частей и таким образом узнать место соединявших их шипов. Затем мы вводили туда плоскую пилу, перепиливали шипы, отделяли и извлекали части саркофагов. Открыв способ преодолевать такого рода препятствия после разборки внешнего ковчега, мы уверовали в себя и вообразили, что уже знаем, как обращаться с последующим саркофагом или саркофагами.

Однако хотя ближайший из следующих саркофагов был собран аналогичным образом, многие из скрытых шипов оказались из массивной бронзы, а на них было начертано имя Тутанхамона. Перепилить шипы, как в первом случае, было невозможно. Следовало изыскивать новые методы. В дальнейшем, вопреки нашим ожиданиям, постоянно возникали новые непредвиденные препятствия, хотя площадь, которой мы располагали для работы, увеличивалась. Но после того как в погребальный покой доставили помост и подъемные приспособления, они заняли почти все имевшееся в нашем распоряжении пространство. Когда удавалось отделить некоторые части, оказывалось, что вымести их из комнаты невозможно – не хватало места. Мы стукались головами, царапали себе пальцы, протискивались взад и вперед, подобно ласкам, и работали в самых невероятных позах. Если я не ошибаюсь, один из выдающихся химиков, помогавший нам в работах по консервации, при описании древних предметов в гробнице обнаружил, что он вместе с ними включил в свои записи и некоторые современные вещи. Тем не менее я рад отметить, что мы причинили больший ущерб себе, чем саркофагам.

Во время второго сезона перед нами стояли следующие задачи в связи с работами в погребальном покое.

Во-первых, мы должны были вынести из передней комнаты статуи стражей, на которых была начертана внушительная надпись: «Добрый бог, которым гордятся, властитель, которым хвалятся, царственный дух Ка, Горахте, Осирис, царь, владыка земель Небхепрура» [26]26
  Небхепрура – тронное имя Тутанхамона. – Прим. ред.


[Закрыть].

В то же время мы должны были снести простенок, который отделял переднюю комнату от погребального покоя. Он был сооружен из высушенного кирпича с тяжелыми связующими деревянными прокладками и покрыт с обеих сторон твердой штукатуркой. Наконец, нужно было отделить части больших саркофагов внутри погребального покоя и таким образом открыть великолепный желтый саркофаг из кварцита, содержащий бренные останки царя. Это отняло у нас восемьдесят четыре дня тяжелого физического труда. Чтобы дать некоторое представление о сложности этой операции, достаточно упомянуть, что первый наружный золотой ковчег, заполнявший почти весь погребальный покой, имел 5,2 метра в длину, 3,35 метра в ширину и 2,75 метра в высоту и что четыре наружных саркофага состояли в общей сложности из восьмидесяти отдельных частей, каждая из которых требовала особого метода обращения и нуждалась в кропотливом испытании: нужно было установить, как с ней следует обращаться, чтобы свести до минимума возможные повреждения.

После того как простенок был снесен, перед нашими взорами отчетливо предстал большой наружный ковчег и мы впервые смогли оценить его величие, особенно восхитительную золотую отделку и инкрустации из синего фаянса, поверх которых были наложены позолоченные перемежающиеся эмблемы защиты – «джед» и «тет».

Затем мы должны были вынести из погребального покоя и доставить в лабораторию все более мелкие предметы погребальной утвари, обнаруженные между ковчегом и стеной погребального покоя, а также между отдельными саркофагами.

После этого надо было соорудить и внести в усыпальницу леса и подъемные приспособления, чтобы разобрать наружный ковчег. Когда наше, в силу необходимости, примитивное снаряжение было установлено на месте, мы начали снимать с петель очень тяжелые створчатые двери наружного ковчега. Они были подвешены на медных шарнирах, вставленных внизу и вверху в соответствующие гнезда. Это было утомительное и рискованное предприятие. Приходилось приподнимать брусья передней стороны ковчега, чтобы вынуть верхние и нижние шарниры, закрепленные на задних планках дверей. Нам пришлось вынести три отдельные части крышки. Они при помощи шипов прикреплялись к карнизу, состоящему из четырех секций выкружки с фризом. Последние в свою очередь шипами соединялись со стенками ковчега и удерживались посредством тяжелых медных скреп в форме буквы S. На каждой из них была надпись, указывающая ее правильное направление (северо-восток, юго-запад и т. д.).

После того как был снят карниз, следовало заняться стенками. Они держались теперь без всякой опоры, если не считать наших лесов и четырех угловых балок, в которых они закреплялись шипами. Стенки удалось вынуть сравнительно легко, однако за недостатком места их невозможно было вынести, и нам пришлось прислонить их к стенам погребального покоя в ожидании времени, когда появится возможность извлечь их отсюда – другими словами, когда будут разобраны и убраны внутренние саркофаги, которые пока что мешают выносить крупные вещи. С удалением угловых балок завершалась наша первая задача – разборка наружного ковчега.

Следующую и притом весьма сложную проблему создавал полотняный покров, полностью закрывавший второй саркофаг. Ткань была в весьма ветхом состоянии и угрожала полным распадом. Свисавшие края порвались от собственного веса и от тяжести нашитых металлических розеток. К счастью, в результате экспериментов доктора Александра Скотта, дюропрен (хлорированная резина, смешанная с каким-либо органическим раствором вроде цилена) оказался исключительно эффективным для закрепления поврежденного материала. Применение этого средства придало покрову достаточную прочность, так что мы смогли намотать его на деревянный валик, специально изготовленный для этой цели. Теперь можно было перенести покров в лабораторию, где по мере возможности материю надлежало окончательно обработать и снабдить подкладкой.

Когда полотняный покров и деревянный остов, который служил для него своеобразной опорой, были удалены, мы смогли заняться вторым саркофагом – прекрасным позолоченным сооружением, почти во всем сходным с ковчегом, если не считать отсутствия инкрустации из синего фаянса (табл. 63). Его створчатые дверцы запирались на засовы наверху и внизу. Их заботливо скрепили шнурком, подвязанным к металлическим скобам, и запечатали (табл. 66).

Глиняная печать на этом шнурке была нетронута и имела два различных оттиска: один с тронным именем Тутанхамона – Небхепрура над изображением шакала, попирающего девять врагов, а другой – только с печатью царского некрополя, без каких-либо иных пометок или отличительных знаков царского достоинства.

Это была большая удача. Теперь стало совершенно очевидным, что за этими двумя печатями мы найдем все нетронутым со времени погребения царя.

С большими предосторожностями шнуры были развязаны и створчатые дверцы открыты – и перед нами предстал третий саркофаг, также запечатанный и нетронутый – оттиски печатей на этом третьем саркофаге были такими же, как на втором.

На данном этапе нашей работы уже представлялась возможность, открыв эти новые дверцы, проникнуть в тайну саркофагов, столь ревниво охраняемую на протяжении столетий. Поэтому, отложив все остальное, я решил прежде всего проделать этот опыт.

В нашей напряженной работе это был волнующий момент. Мы увидели то, чего не был удостоен ни один человек нашего времени. Подавляя волнение, я осторожно перерезал веревку, устранил драгоценную печать, отодвинул засовы и открыл дверцы. И тогда я обнаружил четвертый саркофаг! По своему внешнему виду он походил на остальные, но по мастерству исполнения был еще совершеннее.

Решительный момент наступил! Волнующий момент для всякого археолога! Что скрывал этот четвертый саркофаг? В крайнем возбуждении я отодвинул засовы последних незапечатанных дверей; они медленно раскрылись: заполняя все пространство, стоял поистине ни с чем не сравнимый огромный желтый кварцитовый саркофаг (табл. 69). Крышка была плотно закреплена, и казалось, благочестивые руки только что прикасались к ней. Какой незабываемый миг! Зрелище производило особенно сильное впечатление благодаря разительному контрасту, создаваемому металлическим блеском золотых наружных саркофагов. Особенно поражали изваяния богинь на углах саркофага, распростерших руки и крылья вдоль его стен, словно защищая от непрошенных пришельцев.

Мы могли теперь воспользоваться приобретенным опытом и имели более ясное представление о работе, к которой тотчас должны были приступить. Оставшиеся три наружных саркофага следовало сперва разобрать на части и вынести из погребального покоя. Только после этого можно было обратиться к внутреннему саркофагу. Таким образом, мы проработали еще месяц, сперва разбирая второй саркофаг, а затем третий, пока не был полностью освобожден четвертый, наименьший из наружных саркофагов. Мы увидели, что он имеет форму золотой капеллы (табл. 64). Над его створчатыми дверцами и западной панелью находились изящные барельефы богинь-хранительниц мертвых, величавый облик которых подчеркивал их назначение. Стенки саркофага были покрыты религиозными текстами.

Между третьим и четвертым саркофагами мы нашли парадные луки и стрелы и рядом с ними два великолепных опахала-атрибуты членов царского дома, которые так величественно выглядят в сценах, где изображаются цари. Обычно их несут придворные, следующие за своими повелителями. Одно из найденных нами опахал лежало в головах, а другое – у южной стенки четвертого саркофага. Первое было обшито листовым золотом и украшено обаятельным изображением юного царя Тутанхамона в колеснице. В сопровождении любимой собаки он охотится на страусов в «восточной пустыне Гелиополя», как гласит надпись на рукоятке, чтобы добыть перья для опахал. На другой стороне опахала, также тонко украшенной рельефами, представлено триумфальное возвращение с охоты юного «господина Доблести». Его добыча состоит из двух страусов, которых несут на плечах двое слуг, идущих впереди, а перья сам царь держит под мышкой.

Второе опахало больше и, пожалуй, еще великолепнее. Оно сделано из эбенового дерева (табл. 65), покрыто листовым золотом и инкрустировано бирюзой, лазуритом и стеклом, окрашенным под цвет карнеола, а также прозрачным алебастром; на верху рукоятки начертана титулатура Тутанхамона. К несчастью, от страусовых перьев этих опахал сохранились только остатки. Хотя опахала и пострадали от насекомых, мы все же можем представить себе их первоначальный вид: белые перья чередовались с коричневым – на каждом опахале их было по сорок два.

Вопреки нашим ожиданиям крышка и карниз четвертого саркофага отличались от предшествующих трех по своей форме и представляли единое целое, а не были составлены из разных частей, как крышки и карнизы предыдущих саркофагов. Так как крышка оказалась чрезвычайно тяжелой, естественно, возникал вопрос, каким образом ее поднять и повернуть в таком тесном пространстве. Это была одна из наиболее трудных проблем, и пришлось затратить много дней напряженного труда, прежде чем мы смогли поднять крышку, осторожно повернуть ее и вынести в переднюю комнату, где она находится и сейчас. Разборка продольных и боковых стенок и дверей четвертого саркофага оказалась более легким делом. Саркофаг заключал в себе внутренний (пятый) саркофаг и, как выяснилось, был точно подогнан к нему. Это была последняя трудная задача, связанная с разборкой саркофагов. Таким образом, закончилась наша работа, длившаяся свыше восьмидесяти дней.

В процессе ее стало ясно, что древнеегипетские ремесленники столкнулись с огромными трудностями, устанавливая саркофаг в подобной тесноте. Тем не менее их задача оказалась легче нашей, ибо они имели дело со свежесрубленным и гибким деревом, с прочными и крепкими золотыми украшениями. В этом узком промежутке им в первую очередь необходимо было разместить вдоль четырех стен комнаты в должной последовательности части саркофагов: сперва вносились различные детали и панели первого, а затем поочередно каждого последующего саркофага. После этого, рассуждая логически, они установили четвертый – внутренний саркофаг, а за ним поочередно остальные. Очевидно, работа велась именно в этой последовательности. Плотничья и столярная работа, потребовавшаяся для этих сооружений, отличалась высоким мастерством. Каждая деталь была тщательно пронумерована и снабжена отметкой, указывающей направление, ориентировку. Строители саркофагов, безусловно, были большими мастерами в своей области. В то же время очевидно, что погребение было совершено с большой поспешностью и рабочие, которым было поручено выполнение последних приготовлений, во всяком случае не отличались аккуратностью. Они довольно уверенно разместили отдельные части четырех наружных саркофагов вокруг внутреннего (кварцитового), но по небрежности перепутали их порядок по отношению к четырем сторонам света. Прислонив их наподобие щитов к четырем стенкам вокруг кварцитового саркофага, они поступили вопреки указаниям, начертанным на различных деталях. В результате после сборки дверцы саркофагов оказались обращенными на восток, а не на запад, сторона, прилегающая к ногам, смотрела на запад, а не на восток, как полагалось; соответственно были перемещены и боковые стенки. Эта ошибка вполне простительна, ибо комната была слишком мала для правильного расположения отдельных частей, но другие признаки указывали на явную неряшливость. Отдельные части были скреплены с риском повредить их позолоченные украшения. Глубокие следы от ударов какого-то тяжелого инструмента вроде молотка и по сей день видны на позолоте, кое-где отбиты части облицовки; мусор, оставшийся после работы, например древесные стружки, так и не был убран.

Когда была снята крышка четвертого саркофага, обнажилась крышка внутреннего кварцитового саркофага, а удаление трех стенок и дверей последнего из наружных саркофагов целиком освободило этот великолепный каменный памятник. Мы были полностью вознаграждены. Освобожденный от всех скрывающих его оболочек, стоял величественный саркофаг чудесной работы, вырезанный из монолитного блока прекрасного желтого кварцита. Он имел 2,75 метра в длину, 1,5 метра в ширину и 1,5 метра в высоту.

Было третье февраля, когда мы впервые смогли детально рассмотреть это изумительное произведение искусства, стоящее в одном ряду с прекраснейшими памятниками мира. Он имел пышный антаблемент, состоявший из полужелобка, образующего карниз, профилированного выступа и фриза с надписями. Но наиболее примечательные украшения саркофага – горельефные изображения богинь-хранительниц Исиды, Нефтиды, Нейт и Селкит, вырезанные на всех четырех углах и расположенные таким образом, что их распростертые крылья и протянутые вперед руки заключают саркофаг в объятия, как бы защищая его.

Вокруг основания тянется обрамление из эмблем защиты «джед» и «тет». Углы саркофага покоятся на алебастровых плитах. Между последним из наружных саркофагов и внутренним кварцитовым саркофагом не было никаких предметов, за исключением эмблемы «джед», помещенной с южной стороны для «подкрепления» и, возможно, «защиты» владельца.

Когда свет наших ламп упал на этот великолепный памятник, все его украшения заискрились, как последний торжественный призыв, обращенный к богам и людям. Здесь, у гроба юного царя, мы ощутили величие, которое придала ему смерть. В глубокой тишине, обострившей чувства, нам казалось, что прошлое встретилось с настоящим – время остановилось в ожидании.

Каждый думал – не вчера ли с пышными церемониями погребли юного царя в этом саркофаге? – так свежи были эти призывы, обращенные к нашему состраданию. И чем пристальнее мы вглядывались, тем сильнее становились наши иллюзии. Четыре богини, изваянные на углах саркофага, казалось, молили о защите порученного их попечениям. Разве не совершеннейшая египетская элегия, высеченная из камня, была перед нами?

Под цвет кварцитового саркофага была окрашена плита из розового гранита. Она треснула посредине, и ее закругленные верхние края сильно осели. Трещина была заботливо скреплена и выкрашена сверху в тон крышки. Без сомнения, первоначально предполагали перекрыть саркофаг плитой из кварцита, но, видимо, этому помешала какая-то случайность. Может быть, крышка еще не была готова к моменту погребения царя и ее заменили этой грубо обработанной гранитной плитой.

Трещина весьма осложнила заключительный этап нашей работы и потребовала нового напряжения. Однако трудности удалось преодолеть. Мы наложили по краям железные угольники. Затем обе части плиты были подогнаны друг к другу по линии излома, и это дало возможность поднять ее посредством блоков целиком.

Много необыкновенных событий произошло в Долине царей с тех пор, как она стала местом погребения фараонов Нового царства. Но да простит меня читатель за то, что я считаю данную сцену не менее интересной и драматичной. Для нас самих во всяком случае это был величайший момент – момент, которого мы страстно ожидали с тех пор, как стало очевидно, что открытая в ноябре 1922 года усыпальница должна быть гробницей Тутанхамона, а не тайником, где были спрятаны, как утверждали некоторые, предметы его погребальной утвари.

Никого из нас не минуло ощущение торжественности совершавшегося. В каком состоянии мы найдем мумию? Об этом думали все, хотя в гробнице царило молчание.

Блоки для подъема плиты были уже приготовлены. Я отдал приказ. В напряженной тишине огромная разломанная надвое плита, весящая более тонны с четвертью, поднялась со своего ложа. Свет упал на саркофаг. То, что мы увидели, несколько смутило и разочаровало нас. Ничего нельзя было различить, кроме тонких полотняных покровов (табл. 78).

Плита повисла в воздухе. Один за другим мы сняли покровы, и, когда последний из них был удален, возглас удивления вырвался из наших уст. Великолепное зрелище предстало перед нашими глазами: выполненное с исключительным мастерством золотое изображение юного царя заполняло всю внутренность саркофага. Это была крышка чудесного антропоидного гроба около 2,25 метра в длину, покоящегося на низких носилках, украшенных изображениями львиных голов. Несомненно, это был наружный гроб, заключавший в себе еще несколько и содержавший бренные останки царя. Крылатые богини – Исида и Нейт заключали гроб в свои объятия. Их сверкающие золотые изображения на гипсовой облицовке гроба как будто только что вышли из рук мастера. Они были сделаны техникой низкого рельефа, в то время как голова и руки царя представляли собой чрезвычайно тонко и изящно выполненные из массивного золота произведения круглой скульптуры, превосходящие все, что возможно себе представить. Это чрезвычайно усиливало впечатление. Руки, скрещенные на груди, сжимали царские эмблемы – крючкообразный скипетр и бич, инкрустированные толстым слоем синего фаянса. Используя в качестве материала листовое золото, художник великолепно передал лицо со всеми его характерными чертами. Глаза сделаны из арагонита и обсидиана, брови и веки – из искусственного лазурита. Своеобразный реализм сказывался в том, что большая часть антропоидного гроба, покрытая узором в виде перьев, была сделана из блестящего золота, а обнаженные кисти рук, так же как и лицо, казались иными. Чтобы воспроизвести цвет человеческого тела, использовался особый сплав. Таким образом достигалось впечатление бледности, присущей покойникам. Лоб юного царя украшали две эмблемы – коршун и кобра – символы Верхнего и Нижнего Египта. Обе покрыты изящной сверкающей инкрустацией. Но, быть может, наиболее трогательным в своей простоте и человечности был крошечный венок из цветов, обрамляющий эти эмблемы. Нам хочется думать, что это последнее прощальное приношение овдовевшей молодой царицы, юной повелительницы обоих царств, своему супругу. Среди всего царственного великолепия, державного величия и блеска золота не было ничего прекраснее этих нескольких увядших цветков, еще сохранивших слабые следы прежних красок. Они свидетельствуют о том, сколь кратки в действительности тридцать три столетия – это всего лишь вчера и завтра. В самом деле, этот незначительный и такой естественный штрих роднит древнюю цивилизацию с современной.

Итак, по лестнице, через круто понижающийся проход, переднюю комнату и погребальный покой мы проникли к золотым наружным саркофагам; теперь перед нами предстали внутренние саркофаги. Наши взоры были обращены к их содержимому, к покрытому золотом гробу, изображающему юного царя в образе Осириса; нам казалось, что его бесстрастный пристальный взгляд воплощал древнюю веру человека в бессмертие.

Образ фараона пробудил в нас разнообразные и смутные чувства. Их нельзя выразить словами, но прислушайтесь – вы услышите в тишине призрачную поступь удаляющихся плакальщиков.

Мы погасили наши лампы, поднялись по шестнадцати ступеням и вновь увидели голубой свод небес, где владычествует Солнце. Однако наши помыслы все еще были заняты великолепием усопшего фараона, и в нашем сознании звучал его последний призыв, начертанный на гробе: «О мать Нут! Да будут распростерты надо мною твои крылья, как извечные звезды».

ПАРАДНЫЕ КОЛЕСНИЦЫ

Каждая находка, обогащающая наши знания, заставляет с новой силой восхищаться техническим совершенством древнеегипетских ремесленников, имевших в своем распоряжении сравнительно ограниченные средства. Изображения на стенах погребальных храмов, а также прекрасные образцы колесниц, открытые в Египте в течение XIX и XX столетии, доказывают, что египтяне были умелыми мастерами. Колесница из египетского собрания Флорентийского музея и другая, открытая М. Денисом в гробнице Иуи и Туи, хранящаяся в Каирском музее, служат тому наглядным примером. Они превосходно сконструированы, прочны и в то же время чрезвычайно легки, тщательно выполнены и отличаются совершенством линий. Их остовы сделаны из изогнутых кусков дерева, обтянутых кожей; одна колесница покрыта украшениями. Хотя подобные колесницы отнюдь нельзя причислить к парадным, тем не менее ими пользовались фиванские вельможи.