Текст книги "Последний бойскаут"

Автор книги: Говард Хайнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

– Я сказал им, – размеренно произнес Джо, – что Майк Меджус, будучи моим знакомым и коллегой, заехал ко мне, чтобы дать адрес женщины, за которой мне надо будет наблюдать.

– И все? Ты не говорил им про…?

А теперь боится сказать, про что я мог сообщить полиции. Трусливая дрянь, все они такие: сделать – пожалуйста, а вот отвечать за свои поступки – ни в какую.

– Нет, дорогая моя, как раз про это, – Джо выделил слово «это», и с удовольствием увидел, как сжалась Сара, – как раз про это я им и не говорил. Так что не нервничай и успокойся: заплаканные глаза тебя не украшают.

– Джо, скажи мне, – сказала Сара, глядя ему в глаза, – ты ведь знал, правда?

– Я подозревал, – холодно ответил Джо.

Что он мог ответить? Что был ни сном ни духом? Что, если бы кто-то ему об этом рассказал, он бы не поверил? Что, появляясь после долгой отлучки и видя бегающие глаза жены, не обращал внимания? Так значит, Меджус не в первый раз сидел в этом шкафу и выскальзывал за порог при первой возможности?! Сволочь! Если бы он остался жив, я пристрелил бы его.

– Ты подозревал? – переспросила Сара.

– Представь себе.

– Черт возьми, так почему же ты мне ничего не говорил?

– Ты взрослая женщина, и сама способна оценивать свои поступки, – с кривой улыбкой ответил Джо. – Что я должен был тебе сказать? «Не уходи, моя родная, я так люблю тебя, и наш райский уголок ждет нас?» Это? Или наоборот: «А не пошла бы ты к такой-то матери»?

– Да хоть что-нибудь! – крикнула Сара. – Хотя бы: «ты лживая сука, Сара!», чтобы эмоция была!

– Боже мой, какая ты эмоциональная! – усмехнулся Джо. – А я более спокойный человек и эмоциям не поддаюсь. А потом, дорогая, ты уже не вызываешь у меня ровно никаких эмоций.

– Совсем? – обреченно спросила Сара.

– Совсем, – ответил Джо. – Впрочем, если тебе очень хочется, чтобы я как-нибудь обозвал тебя, я, конечно, из уважения к тебе могу это сделать. Но не думаю, что это будет лучший выход из сложившейся ситуации.

– Да пошел ты, Джо! – Сара зажгла сигарету и несколько раз подряд затянулась.

Джо продолжал быть изысканно-меланхоличен. Эта роль ему нравилась. Ему нравилось смотреть, как злится Сара, которая, сама того не подозревая, угадала его смутное желание – толкнуть ее, заорать, назвать ее сукой, дрянью! Но это бы показало, что он в ней как-то заинтересован. Это бы унизило его.

– Ты решила обругать меня, раз уж я не называю тебя так, как тебе хочется? – осведомился он.

– Мне было так одиноко без тебя, – Сара вдруг склонилась к его плечу.

Джо отодвинулся.

– Ну-ну, избавь меня от воспоминаний и объяснений. Я уже достаточно понял, чтобы сделать выводы самому.

Он поднялся.

– Не лги ни мне, ни себе, Джо, – сказала Сара. – Ты пытаешься уверить себя, что презираешь меня. Это не так: сейчас ты меня ненавидишь. Но себя ты ненавидишь больше.

Джо обернулся на пороге:

– Как же мне себя не ненавидеть – мне ведь приходится проводить с собой целых двадцать четыре часа в сутки. А тебе на прощание маленький совет: купи собаку, чтобы не было так одиноко.

10

Кабачок «Сладкая жизнь» был местом развеселым и котировался достаточно высоко среди лос-анджелесских любителей клубнички из восточного района города. В эротическом шоу, которое устраивалось здесь ежевечерне, участвовали отборные девушки, ничем не уступающие даже тем красоткам, что выступают в знаменитом привилегированном «Луна-холле». Но если в «Луна-холл» возможно попасть далеко не всем, то «Сладкая жизнь» доступна каждому, кому не жалко потратить за вечерок десяток-другой долларов.

Посреди кабака высились две металлические клетки из толстых прутьев, и в них под дразнящую музыку похотливыми змеями извивалась пара танцовщиц, одна – в костюме восточной наложницы, другая – в пиратском наряде. Причем покрой одежды был таков, что наиболее привлекательные места девушек были отнюдь не прикрыты. Что же касается железных клеток – они, вероятно, были призваны оберегать исполнительниц от наскоков иных не в меру разгоряченных зрителей. Но, возможно, был тут и иной расчет, уже эстетического порядка: зрелище полуобнаженных женских тел за решеткой наводило на мысль о клетках зоопарка, в которые посажены красивые хищные твари, дикие прекрасные животные, охотиться на которых – занятие опасное и увлекательное, подлинно мужское занятие. Нет ничего лучше, чем потихоньку предаваться таким душегрейным ассоциациям над стаканчиком виски под хорошую музыку, представляя, будто бы жизнь – не что иное, как вечный кайф с пляшущими голенькими девочками, зазывно дрыгающими кругленькими попками и словно готовыми отдаться тебе без долгих разговоров, сбросив свои экзотические одеяния.

Джимми Дикс, впрочем, ни о чем таком не думал, хоть и сидел почти рядом с этими клетками. Был он, во-первых, не созерцатель, а деятель, и рассуждать на подобные темы не любил, просто привычки не было: попалась бабенка смазливая – значит, нужно ее просто брать, и нечего тут размышлять вокруг да около. А слюной капать, разглядывая стриппершу, – занятие для придурков и импотентов. И потом – совсем другие мысли бродили сейчас в его голове, пьяные и горькие мысли.

– Давай выпьем, – вязко бормотал он соседу по столику. – Давай выпьем за Алекса-космонавта… Да-да, за космонавта… Давай, Харри!

Собутыльник, знавший Дикса довольно давно и привыкший к его причудам, послушно чокнулся. Джимми одним духом осушил стаканчик.

– Многовато ты все-таки стал пить, Джимми, – заметил Харри.

– Тебе-то что за дело? – вяло огрызнулся Джимми. – Тебя это разве касается, а?

– Когда ты за «Жеребцов» играл, то столько не квасил. Держал как-то себя в руках.

– Э, когда это было… – отмахнулся Джимми. – И чего ради буду я теперь себя сдерживать? Налей-ка мне еще…

Харри послушно выполнил просьбу приятеля, однако не преминул напомнить:

– Выпивка, между прочим, на потенцию очень хреново влияет.

– А это кому как. Мне, например, выпивка только способствует. У меня от шотландского виски стоит, как у верблюда. Видел, как стоит у верблюда?

– Нет.

– Я тоже. Но у него здорово стоит, у верблюда-то, а?

– Наверняка, – кивнул Харри.

– Ну вот, видишь. А ты говоришь – не пей.

– Когда стоит – это хорошо, – убежденно сказал Харри.

– Еще бы! Вот думаю – может, опять Молли задвинуть, а? – раздумчиво сказал Джимми, кивнув на ближайшую клетку, в которой артистично изнывала от деланной страсти полуобнаженная пираточка.

– Ты что, сумасшедший, да? – укоризненно покачал головой Харри. – Изменять такой клевой девке, как Кори, – это ж последнее дело.

Джимми с досадой стукнул себя кулаком по макушке:

– Да знаю я, знаю… Кори – это, конечно, первый номер, лучше ее не сыскать. Но до того мне хреново теперь, что даже и все равно, на какую телку карабкаться… То есть не все время, конечно… Но вот как только переберу – так на любую глупость способен. И друзей теряю одного за другим. Правда, они, может, и не настоящие друзья были, если им только тот Джимми Дикс по душе, который в фаворе. Нету кругом надежных людей, абсолютно не на кого положиться.

– Ну, на меня ты можешь положиться, Джимми. Разве нет? – спросил Харри – впрочем, без особой уверенности.

– Положиться на тебя? – пожал плечами Джимми. – Только до такой степени, чтобы раздавить вместе бутылочку-другую, не более того. Ты не обижайся, приятель, но это так. Или ты не согласен?

– Нет, почему же… В общем, верно, конечно. В огонь и воду не пойду. Да и какие могут быть огонь и вода, если вся жизнь – только выпивка да девки. Ну, и еще пара кусков дерьма впридачу…

– Больших кусков дерьма, – уточнил Джимми.

– Ну да. Но ведь каждый свою порцию дерьма должен сам хавать, разве не так?

– Так, Харри, все так. Ты честный малый, Харри, и это уже хорошо. Прилипала какой-нибудь стал бы разводить лабуду: я, мол, за тебя по гроб жизни и всякое такое. Таким козлам я сразу в рог даю. Просто как зверь становлюсь, ничего не могу поделать. Не выношу лицемеров.

– Смотри, нарвешься как-нибудь на неприятности, – предостерег Харри.

– А мне плевать! У меня этих неприятностей и так выше крыши, девать некуда. Но со мной лучше не связываться…

– Слушай, да не заводись ты так. Прямо готов весь кабак раскурочить. Ты свои представления лучше в каком-нибудь другом месте устраивай, пожалей «Сладкую жизнь».

– Знаешь, если я удила закушу, то точь-в-точь бешеный жеребец становлюсь.

– Побереги лучше свою энергию для девок. Они бешеных любят, – посоветовал Харри дружелюбно. – А вон, кстати, и Кори появилась… Кому это она выпивку несет, а?

– Хотел бы и я это знать, – проворчал Джимми.

Они проводили взглядами Кори – изящную стройную мулатку, наряженную в причудливое ковбойское одеяние. Причудливость его состояла в том, что под кожаной безрукавкой на девушке ничего не было и ее смуглые груди были выставлены на всеобщее обозрение. Малиновые штаны с бахромой тоже отличались своеобразным фасоном: скроены они были так, что оливковые ягодицы Кори были открыты практически полностью, лучше всякого магнита притягивая мужские взгляды. Посетители жадно обшаривали ее глазами, одобрительно причмокивали.

Но Кори нисколько не смущал такой избыток внимания. Никак не реагируя на пристальные взгляды, она пересекла зал и подошла к дальнему столику, за которым сидел крепкий рыжеватый мужчина с квадратными плечами и угрюмым лицом. Это был детектив Джо Ханбек.

Кори поставила перед Джо высокий стакан с мартини:

– Это чтоб тебе скучно не было.

– За выпивку сейчас расплатиться? – спросил Джо.

– Нет, сейчас не надо. Потом.

– Сядь-ка, – предложил Джо.

Кори опустилась на стул, игриво отставив полуголую попку:

– Какие еще будут вопросы?

Ее миндалевидные ореховые глаза лукаво поблескивали, но в глубине их таилась легкая печаль. Джо хорошо различал это…

– Так ты и впрямь думаешь, что полиция не может тебе ничем помочь?

– Конечно, – отозвалась Кори. – Они, разумеется, сделают вскрытие – после того, как меня убьют. Но не более того. Мало от них проку.

– Убьют?

– Ну да, – пожала плечами Кори. – Грохнут. Шлепнут. Замочат. Порешат. Как мне сказать, чтоб тебе было понятнее?

– То есть ты полагаешь, что долго не продержишься? – уточнил Джо.

– Вот именно, – кивнула Кори.

Джо хмыкнул и пригубил мартини.

– Слушай, что это за музыку у вас тут играют – дерьмо собачье, – недовольно сказал он. – Просто уши вянут. Надо за это брать с тебя дополнительную оплату.

– А ты бы предпочел Бетховена, что ли?

– Да хотя бы и его.

– Стрип-шоу под Бетховена – ничего себе! – захохотала Кори.

– Фу, как вульгарно ты смеешься, – поморщился Джо. – Симпатичная девчонка – а регочешь, словно лошадь.

– А тебе-то что? – фыркнула Кори. – Ты что – отец мне, что ли?

– Да, я тебе отец. Или вроде того. За тебя, во всяком случае, отвечаю, раз ты мне деньги платишь.

– Ну, я тебе не по отцовскому тарифу плачу, так что уймись.

Джо скептически оглядел ее легкомысленный наряд:

– Ты бы оделась, что ли. А то сиськи все наружу.

– Ой, да не смеши меня, пожалуйста! Не нравится – не смотри. Какое тебе дело до моих сисек?

– Но ведь их я тоже охраняю, верно?

– Ну, на них и без тебя куча телохранителей найдется, только свистни. И не фига меня клеить, а то вот попрошу сейчас, чтобы музыку погромче сделали.

– Ах, только не это – я же тут сбрендю! И не думал я тебя клеить – не выдавай желаемое за действительное.

– Вот же нахал, а? – захихикала Кори. – Ладно, ты тут не закисай, работничек.

– Попробую.

Кори легко вскочила я двинулась между столиками. Джо задумчиво проводил глазами ее гладенький задок.

– А музыка действительно жуткая, – буркнул он себе под нос.

Кори тем временем уже подходила к столику, за которым расположились Джимми и Харри.

– Привет, красавчик!

Она звонко чмокнула Джимми в щеку. Тот посмотрел на нее с подозрением:

– А это что за покойник там сидит?

– Разве он похож на покойника?

– Скоро будет. Так кто это такой?

– Никто. Ой, черт, сейчас же мой выход. Извини…

Пиратка и наложница покидали клетки. Из динамиков послышался ликующий голос стрип-жокея:

– А теперь поприветствуем женщину, у которой всегда есть настроение – угадайте, для чего! Талантливая и очаровательная мисс Кори!

Яростно замигали неоновые огни по стенам, посетители разразились аплодисментами. Кори в своем причудливом ковбойском костюме вышла на всеобщее обозрение.

Джимми уже не раз видел этот ее номер и смотрел сейчас в полглаза. Но не смотреть вовсе – не мог. Не вполне отдавая себе в этом отчета, он во время выступлений Кори ревновал ее – ревновал ко всем мужикам, собравшимся в «Сладкой жизни», ревновал ко всему миру. Кори танцевала так, словно бы отдавалась кому-то. Эти заламывания рук, этот изгиб стана – именно так вела она себя в постели, и Джимми это хорошо знал. И вот сейчас настырная музыка будто бы насилует ее, а Кори постепенно уступает ее натиску, и вот уже ее испуг постепенно переходит в наслаждение, она уже распалена до крайности, все похотливее движения ее бедер, все зазывнее подпрыгивают шоколадные груди, и алый язычок сладострастно облизывает полные губы… Она сейчас – женщина для всех, каждый волен принять ее телодвижения и мимику на свой счет, вообразить себя ее самцом, ее покорителем. И нет, наверное, мужчины в этом зале, который не желал бы ее, не мечтал бы проникнуть в ее нежное лоно…

Джимми угрюмо оглядел зал. У, шакалы… И еще этого квадратного типа откуда-то принесло – откуда Кори его знает? Надо бы разобраться…

Он пересек зал и бесцеремонно опустился за столик Джо Ханбека:

– Привет. Ты – Никто.

Это прозвучало с провоцирующей уничижительностью, но Джо только усмехнулся в ответ:

– Тише, только никому не говори об этом.

– Так Кори сказала: что ты – никто, – настырно повторил Джимми.

– Ну, ей виднее. Успокойся, малыш, не дергайся. Я просто присматриваю за ней, – примирительно сказал Джо.

– Телохранитель, что ли?

– Да, что-то в этом роде… У тебя спичек нет?

– Нет, – мотнул головой Джимми, с подозрением разглядывая Джо. – Что – у Кори какие-то неприятности? Ты мне уж расскажи, будь любезен.

– Не стоит.

– Но ты все же скажи, а? – допытывался Джимми.

– Да зачем тебе это знать – ты и без того какой-то дерганый.

– Почему ты не хочешь сказать?

– А ты из-за этого так нервничаешь?

– Может быть.

– Не нервничай. У всех есть свои секреты.

– Господи, да какие в этом мире секреты: вода мокрая, небо голубое. Ерунда, а не секреты. Жизнь – говно! – вот он, главный секрет.

– Может быть, и так.

– Значит, она наняла тебя, да? – не унимался Джимми. – Она что же – нашла тебя по телефонному справочнику?

– Она обратилась к моему приятелю Майку, а я его заменил.

– А где этот Майк?

– Он умер.

– Мне очень жаль это слышать, – презрительно процедил Джимми.

– Он был засранцем, – пожал плечами Джо.

Джимми раздражался все более и более:

– Слушай, я не знаю, кто ты такой, мать твою, и что вообще происходит. Плевать мне и на тебя лично, и на всех. Но Кори – моя девушка. И если у нее неприятности – то я хочу знать про это.

– Секретная информация, мальчик.

– А ты мне все равно скажи, – настаивал Джимми.

– Нет.

– Ну вот зараза, а? До чего же ты тупой, шпик! И какой из тебя на хрен телохранитель? Ты даже стакан теплой мочи защитить не сможешь!

Джо снисходительно усмехнулся.

– Ну – что ты лыбишься? – настырничал Джимми. – Давай-ка, ударь меня, а?

– Прости – что? – сделал непонимающий вид Джо.

– Что – испугался, дерьмо собачье? Ну давай – врежь мне как следует, а?

– Неужели такой старик, как я, может что-то сделать тебе, Джимми? – слабо улыбнулся Джо.

Услышав свое имя, Джимми слегка оторопел от неожиданности:

– А ты знаешь, кто я?

– Разумеется. Играл в команде «Лос-Анджелесские жеребцы». Тебя выгнали из профессиональной лиги за то, что ставил деньги на результаты матчей. Такой талант был – а потом наркотики начались, пьянка… Я знаю, кто ты: лопух ты, Джимми Дикс. Понял?

– Ага, мать твою, вот ты и разозлился уже немножко, – оскалился Джимми. – Ну давай – бей!

– Так у тебя нет спичек? – холодно спросил Джо.

Джимми был взбешен спокойствием этого сыщика. Строит тут из себя невесть что! Еще бы того не хватало, чтобы каждый козел совал нос в твою жизнь и рассуждал, что там правильно, а что нет. Моралист нашелся!

– Для меня ты – низшее существо! – рявкнул Джимми. – Кто ты такой, чтобы меня учить, а? Откуда ты взялся такой правильный? Ты – дерьмо, понятно? Дерьмо – вот ты кто, ублюдок!

Он вскочил со стула и нанес резкий удар, целя Джо в переносицу. Но тот, не вставая с места, неуловимым движением перехватил кулак в воздухе, сильно повернул – и Джимми, взвыв от адской боли в запястье, невольно упал на колени, задев угол стола.

– Ах ты сука! – выругался Джимми.

Он оказался в совершенно унизительном положении: стоял на полу на коленях, а Джо спокойно сидел перед ним, заложив ногу на ногу, и носок его башмака легонько покачивался рядом с подбородком Джимми. Раунд был проигран.

– Черт!

Джимми вскочил на ноги и, изрыгая проклятия, двинулся прочь.

Джо поднял свой упавший стакан:

– Ну вот: он разлил мою теплую мочу…

Тем временем разъяренный Джимми распахнул клетку, в которой танцевала Кори, и грубо схватил ее за руку:

– Все, Кори, пошли отсюда!

– Джимми, да ты что? – испуганно вскрикнула Кори.

– Заткнись, тебя не спрашивают!

Он сгреб девушку в охапку и вытащил из клетки. Публика довольно взревела, приняв эту выходку за отрепетированный трюк: беснующийся дюжий негр словно бы воплотил их потаенные чаяния. Еще бы: вот так вот нагло сграбастать полуголую красотку и уволочь ее на глазах у всех, выполнив древнюю миссию мужчины-завоевателя…

Стрип-жокей по достоинству оценил ситуацию и бодро объявил:

– Настоящая женщина обретает настоящего мужчину! Давайте поаплодируем несравненной мисс Кори!

В кабаке «Сладкая жизнь» разразилась овация.

11

Джо с ухмылкой наблюдал, как Джимми утаскивает брыкающуюся Кори за дверь, ведущую в подсобные помещения «Сладкой жизни». Взрывной малый, ничего не скажешь. С таким крутым характером он нарвется когда-нибудь на неприятности. Жизнь – это не футбол, тут правил нет. И вот такие настырные парнишечки имеют тенденцию идти напролом – и через свою самоуверенность кончают плохо. Дурачье…

Как профессионал, Джо Ханбек презирал слепой риск. Никогда не нужно лезть на рожон без особой необходимости. И, как ни странно, гораздо вернее отдать инициативу сопернику и ловить его на контрудар, о чем бы речь ни шла: о драке, о поножовщине, о перестрелке. Он – преступает, ты – пресекаешь. Бьющий первым всегда будет в проигрыше – если, конечно, ты сам достаточно внимателен и клювом не щелкаешь. А этот бугай Дикс привык на футбольном поле переть буром. Да, вдобавок, у него, видать, еще и детство в заднице играет… Непосредственный, будто щенок.

Тем не менее Джимми чем-то понравился Ханбеку. Была в глазах у этого высокого, атлетически сложенного парня какая-то теплая искорка, а за развязностью его манер угадывалась нешуточная забота о Кори. Да, он ревновал ее, конечно, но беспокойство за судьбу девушки не было деланным, наигранным. Что ж, дай им Бог удачи – должно же хоть кому-то везти в этой жизни…

Джо взял себе еще порцию мартини и, расслабившись, бездумно разглядывал посетителей. В основном это были, естественно, мужчины. Джо не понимал такого пустого времяпровождения: сидеть среди оглушающего музыкального грохота и пялиться на танцующих девок. Глупость-то какая… Это мужики из тех, кто листает на досуге «Пентхауз» и прочие журнальчики такого рода, смотрит по видаку всякую пошлятину, покупает в секс-шопе искусственные вагины и надувных баб – то есть имитирует реальную жизнь, пользуется ее суррогатом. Чертовы недоноски… Такое впечатление, что без всей этой лабуды они боятся позабыть, где у женщины что находится.

А ты сам-то, дружок, достаточно хорошо это помнишь? Джо криво усмехнулся и потер лицо ладонями. Когда последний раз живой бабы касался, а? После дурацкой размолвки с Сарой – всего раз, кажется, да и то по большой пьяни: все никак кончить не мог в ту дуру… И Саре поначалу не изменял: считал это недостойным для настоящего мужика. Зачем тогда вообще жениться, если потом принимаешься гулять на стороне? Есть, конечно, такие кобельки неисправимые, которые без этого никак не могут: ну, хорошо бы им законом запрещать брачными узами сочетаться.

Ладно, вот тоже моралист нашелся: собственную-то семью сохранить не смог…

Джо почувствовал, что его слегка развезло. Видно, не отошел еще от усталости после Лас-Вегаса. Да еще эта история с Майком, будь он неладен. И музыка проклятая достала, все уши продудела. Надо бы выйти да продышаться немного. За Кори пока можно не беспокоиться, раз она под присмотром Дикса. А выход из «Сладкой жизни» только один – так что клиентку он не упустит.

Джо прихватил недопитый стакан с мартини и вышел на темную улицу. Никого. Забились, словно мыши по норам, в свои домишки и квартирки, боятся после заката нос высунуть. Неужели будет когда-нибудь такое, что вечерами люди смогут спокойно и безмятежно бродить по улицам Лос-Анджелеса, не опасаясь всяческого отребья… Ты делаешь для этого все, что можешь, Джозеф Ханбек, все, что можешь… Ты вычерпываешь это дерьмо – и нет конца твоему труду, Джозеф Ханбек, частный ассенизатор.

Рассеянно поглядывая по сторонам, Джо заметил большой плакат, прикрепленный к стене. С него ослепительно улыбался мужчина средних лет, при галстуке, с гладко зачесанными назад волосами. «Голосуйте за Беннарда» – гласила надпись.

Ах ты, сукин сын Беннард – давненько не виделись… Ты был самым слабаком в нашем отряде бойскаутов, ты был трусом, Келвин Беннард. И ты был лгуном, Беннард, – оттого, наверное, и удалась тебе политическая карьера. На той дорожке, по которой ты пошел, без вранья не обойтись, а тебе вранье всегда удавалось более, чем что-либо другое.

Джо допил мартини и швырнул пустой стакан в улыбающееся лицо на плакате.

– Беннард, – пробормотал он. – Я за тебя голосовать не буду, козел…

Глупость какая, тут же подумал Джо: что изменится, если он не отдаст своего голоса за Беннарда? Политика делается не у избирательных урн, а за кулисами – там, куда нет доступа низшим существам, вроде тебя, Джозеф Ханбек. А тебе остается только твой жалкий избирательный голос – можешь распоряжаться им, как тебе заблагорассудится, можешь гордиться тем, что ты такой принципиальный ублюдок.

Джо полез за сигаретами. Пошарил в мятой пачке – она оказалась пустой.

– Черт!

Он пошарил глазами по мостовой. Ага, вон какой шикарный бычок – мальчишками, в бойскаутах, называли такие бычки «королевскими». Что ж, сойдет. Надо после не забыть прикупить сигарет в этом дурацком кабаке. «Сладкая жизнь» – придумали тоже название. Нет жизни сладкой, а есть только дерьмовая-раздерьмовая жизнь…

Джо нагнулся за окурком – и еще успел услышать шорох за спиной, но в следующую секунду страшный удар чем-то железным поверг его на тротуар.

Как сквозь сон донеслись до него приглушенные мужские голоса:

– Путается тут всякое дерьмо под ногами…

– Что с ним теперь делать?

– Как что? Убрать отсюда – и убить.

– На этого парня у нас контракта нет.

– Значит, убьете его задаром. Только не здесь. Давай, быстро. А вы трое – за мной…

Джо почувствовал, как у него из подмышечной кобуры вытаскивают «магнум». Затем пара сильных рук подхватила его под мышки и бесцеремонно поволокла по мостовой куда-то в темноту.

Он поймал себя на странной, нелепой мысли: не потерять бы башмаки… Нашел время, о чем думать, черт.

В голове гудело. Ладно, череп вроде цел. Пока цел. А там… Это надо ж было – так дешево лопухнуться. И, видно, девица эта, Кори, не зря опасалась неладного. Или это просто случайные громилы? Не похоже…

Гангстер, видимо, устал тащить бесчувственное грузное тело, и он уронил Джо на асфальт. Джо инстинктивно напряг шею, чтобы не удариться головой. Гангстер заметил его движение:

– Давай-ка, парень, вставай, нечего разлеживаться. Шагай-ка ножками…

Он подкрепил свои слова пинком под ребра.

Джо осторожно поднялся на ноги. В глазах вспыхивали огненные круги, во рту появился мерзкий свинцовый привкус. Перед ним стоял дюжий негр в маленькой клетчатой шляпе. В руке он держал пистолет. «Беретта» – машинально отметил Джо. Хорошая штучка… Хорошая штучка, которая делает очень хорошие дырки.

Гангстер смотрел на Джо спокойно, даже с каким-то оттенком дружелюбия. Да, отметил про себя Ханбек, у профессиональных убийц – не у всех, конечно, у некоторых – встречается такая парадоксальная черта: ее можно определить, как симпатия к жертве. Странное чувство – но не такое уж и нелепое, если разобраться: людям бывает свойственна любовь к своей работе. Правда, Джо совсем не хотелось становиться продуктом труда этого громилы.

– Иди-иди! – негр ткнул Джо стволом «беретты». – Чего задумался?

Джо мельком огляделся. Они находились в пустынном захламленном дворе. Из арки падал слабый отсвет фонарей с улицы. Очень даже неплохое место для убийства – тут бы триллеры снимать, в этом дворе.

– Давай топай, паренек, – сказал гангстер. – Просто ты подвернулся в неподходящем месте в неподходящий момент. А против тебя лично я ничего не имею. Не обижайся.

Джо заметил, как оттопыривается боковой карман его пиджака: не иначе – там «магнум».

– Да уж, конечно, не обижайся… – пробормотал он.

– Работа есть работа, – пожал плечами бандит. – Если сам бегаешь с пушкой в кармане, то должен, наверное, понимать такие вещи. Я понимаю, что ты нормальный парень, – но что поделать, так сложилось…

Они уже достигли дальнего угла двора. В затуманенной голове Джо лихорадочно мелькали клочки мыслей: что же можно сделать?… Как минимум, можно попытаться заговорить ему зубы – вдруг получится?

– А как так получилось, что ты против меня ничего не имеешь? – поинтересовался он. – Ты почему такой добрый? Я ведь, между прочим, жену твою трахнул.

Гангстер опешил. Вот, хорошо, это то, что надо: вроде клюнул…

– Мою жену? А откуда ты знаешь, что это была именно моя жена? Или ты не поленился заглянуть в ее брачное свидетельство?

– Ну, она мне тебя описывала… Она говорила, что муж у нее такой здоровяк, похож на сутенера в шляпе. Точь-в-точь ты. Я тебя сразу узнал.

Гангстер замялся, сдвинул стволом пистолета шляпу на затылок. Смутные сомнения, видно, поселились в его душе. И ему явно не понравилось то, что сказал ему Джо.

– Ну, паренек, ты крутой, – буркнул он. – А как ты смотришь на то, что я тебя сейчас убью, а?

– Что значит – как смотрю? Все правильно: что же тебе еще остается после того, как я трахнул твою жену…

Бандит нетерпеливо дернул стволом:

– Ну ладно, выбирай – куда тебя мочить: в грудь или в голову? Делай спецзаказ.

– Да-да, – подхватил Джо, – твоя жена тоже такое говорила. Про спецзаказ. Речь шла о позе, которую я предпочитаю. Рассказать тебе, какую именно я выбрал?

Маленькие глазки бандита злобно сверкнули в потемках:

– Слушай, кончай ты мне про жену лапшу на уши вешать. Что ты тут сочиняешь?

– Особенно мне понравилось, что она у тебя такая толстая, – продолжал свою песенку Джо. – Страсть как люблю толстых.

– Толстая? Ты с ума сошел, что ли?

– Ого – еще какая толстая! – вдохновенно излагал Джо. – Такая шикарная толстуха!

Он заметил, что гангстер слегка расслабился. Так, нужно говорить и говорить, болтать без умолку…

– Она такая толстая, что по ней приходится целый час ползать, пока не найдешь то самое место.

Бандит ухмыльнулся.

– Она такая толстая, что задницу свою возит на тачке. Она такая толстая, что, когда нужно было снимать ее на выпускном бале, делали аэрофотосъемку.

Гангстер весело фыркнул.

– Она такая толстая, – тараторил Джо, – что стоит ей пройти с полмили по улице – и она набирает долларов сорок, потому что ей платят за такое удивительное зрелище потрясенные прохожие. Она такая толстая, что портнихе приходится ездить вокруг нее на велосипеде…

Негр не удержался и захохотал во всю глотку. Этого было вполне достаточно для Джо: его тяжелый кулак мощно врезался в нос гангстеру. Что-то явственно чмокнуло, и бандит, словно оглушенный бык, рухнул на колени. Кровь, хлынувшая из его искореженного носа, казалась в потемках совершенно черной.

– Ах ты сволочь! – простонал гангстер.

– Да! И еще какая! – охотно подтвердил Джо, подхватывая упавшую «беретту».

– Ах ты ублюдок!

– Он самый, – кивнул Джо.

Удар рукоятью пистолета в висок – и затихший гангстер распластался на асфальте.

Джо со злостью пнул клетчатую шляпу, валяющуюся рядом с телом. Затем достал из кармана бандита свой верный «магнум».

Что ж, на этот раз повезло: нарвался на разиню. Негры – они такие смешливые…

Почему-то в голове у него всплыл старый анекдот: «Как остановить пятерых негров, насилующих женщину? – Бросить им баскетбольный мяч».

Черт, надо было спросить у него, какого черта им понадобилось ошиваться у «Сладкой жизни» – вдруг это имеет отношение к Кори? «На этого парня у нас контракта нет» – так, кажется, было сказано. А на кого же у них контракт? Неужели на Кори?

Грянувшие со стороны улицы звуки автоматных очередей были ответом на его тревожные мысли.

Держа в каждой руке по пистолету, Джо побежал на выстрелы.

12

Джимми втащил брыкающуюся Кори в ее маленькую гримуборную и плюхнул в кресло.

– Ну, ты идиот! Что же ты за кретин, Джимми Дикс! – возмущенно воскликнула она.

– Кретин? – рявкнул Джимми. – Хорошо – пусть я буду кретин! А у тебя только одно на уме – вертеть задницей перед всеми этими кобелями!

Кори расхохоталась:

– Да ведь это ж моя работа, дурачок!

– Блядская у тебя работа!

– Ой, посмотрите на него: какой добродетельный мальчик! Ангелочек ты мой! Повернись-ка спиной – у тебя там крылышки еще не пробиваются, а?

– Каждый вечер скачешь голожопой в этой клетке! – никак не мог успокоиться Джимми. – Шлюха ты, как есть шлюха.

– Послушай-ка, паренек: если ты такой уж чистенький, то и выбери себе другую девочку – добропорядочную и целомудренную, – обиделась Кори. – Где ты только такую найдешь, я не знаю…

– А вот и найду! Захочу – и найду.

– Ну, иди-иди. Поищи.

Кори всегда злили подобные вспышки ярости ее бой-фрэнда. Стоило Джимми слегка перебрать – и он становился обидчив, будто малое дитя, груб, словно хулиганский подросток. Он начинал очень болезненно воспринимать ее профессию, упрекал ее во всех смертных грехах, крыл почем зря всех мыслимых и немыслимых любовников. Господи, вот дурачина-то… Просто большой ребенок, капризный и наивный. Неужели он не понимает, что девушке – а тем более цветной девушке – очень трудно пробиться в этой жестокой жизни, ничем при этом не поступившись. Все ступеньки жизненного успеха, которые удалось ей покуда одолеть, вели через постель. Когда-то она мечтала стать актрисой – такой же знаменитой и талантливой, как Вупи Гольдберг, или певицей – как Тина Тернер или Уитни Хьюстон. Наивная девчонка, она тогда думала, что это так просто… Сколько раз ее обманывали всякие прощелыги: обещали устроить просмотр или знакомство с продюсером – при том условии, что она не откажет поразвлекаться с ними в кроватке. Она и не отказывала – а они, получив свое, напрочь забывали о данных обещаниях. Как сказал ей один из таких пройдох: «Наше дело петушиное: откукарекался – а там хоть не рассветай». Сколько подлых петушков ею попользовались прежде, чем она научилась разбираться в мужиках, определять подлинную их цену. Да, в Голливуд так и не попала, на большую эстраду – тоже, но кое-чего в жизни все же добилась: живет в приличном доме, есть две машины, постоянная работа. И пусть Джимми сравнивает ее со шлюхой – но все же выступления в «Сладкой жизни» хоть как-то отвечают ее мечтам: ведь это же искусство.