Текст книги "Сотворение мира"

Автор книги: Гор Видал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 45 страниц)

– Нужно сбросить доспехи. – Я предпочитал утонуть, чем сгореть, но в тот момент не хотелось спешить с окончательным выбором.

Милон покачал головой:

– Я не могу бросить оружие.

Профессиональный воин и наследник тирана, он должен был погибнуть с оружием в руках. Но вокруг не с кем было сражаться, кроме двух из четырех первоэлементов.

Внезапно на площадь вылетела лидийская конница, у одной из лошадей горела грива, так же горели косы ее всадника. Словно сговорившись, конь и всадник нырнули в реку.

К счастью, тут появился начальник штаба Артафрена. Не помню его имени, что с моей стороны черная неблагодарность – ведь он спас нам жизнь. Это был крупный мужчина, в руке он держал короткий хлыст и вовсю орудовал им, не делая различий между горожанами и воинами.

– Собраться! Построиться! Конница – налево, к стене! Пехота – поротно вдоль берега! К горящим деревьям не подходить! Горожанам – на другой берег.

К моему изумлению, мы снова превратились в дисциплинированное войско. Помнится, я подумал: теперь мы сгорим заживо в четком строю. Но огонь остался за ограждающей рынок стеной. Для греков, однако, это была не преграда. С громкой победной песней они беглым шагом приближались к базарной площади, но, увидев персидское войско в боевом порядке и лидийскую конницу, остановились как вкопанные.

Пока жители Сард бежали в укрытие, командир персов дал сигнал к атаке, и греки без звука ушли туда, откуда пришли. Конница пыталась преследовать их в объятых пламенем извилистых переулках, но греки оказались слишком проворными, а пожар слишком лютым.

К полудню две трети Сард сгорели дотла, а угли тлели еще не одну неделю. Но построенный кое-как город был с удивительной быстротой отстроен заново, и через шесть месяцев Сарды стали прежними, и даже лучше, если не считать храма Кибелы, который так и остался лежать в руинах. Для нас все обернулось к лучшему. Если раньше лидийцы склонялись к грекам, теперь они так разозлились за оскорбление своей богини, что на пути к Эфесу лидийская конница уничтожила половину греческого войска.

Тем не менее стратегия греков дала свои плоды: они бросили вызов Великому Царю в самом сердце его империи. Они сожгли лидийскую столицу и вынудили Артафрена для защиты Лидии снять осаду Милета. Тем временем объединенный флот Аристагора и Афин оказался вне нашей досягаемости, а это значит и непобежденным.

Потом, в ту же зиму, восставшие ионийские города сплотились вокруг Кипра, и Персии пришлось вести войну с новым грозным противником, известным под именем Ионийское Содружество.

4

Два года я пробыл штабным офицером в Сардах. Меня посылали во многие экспедиции на север страны. Однажды мы попытались (неудачно) вернуть город Византии. В Сардах же меня застала весть о смерти Гистаспа. Он умер, надзирая за постройкой гробницы для Дария. Я горевал о нем. Это был лучший из людей.

В Сардах я помог Мардонию отпраздновать его первую победу на Кипре во славу Персии, потом – его женитьбу на Артазостре, дочери Великого Царя. Если верить Лаис, это была милая девушка, но от рождения совершенно глухая. У Мардония родилось от нее четверо сыновей.

Незадолго до моего возвращения в Сузы Гистиэй поднял мятеж против Великого Царя, и Лаис решила, что пора навестить свою семью в Абдере. Она всегда знала, когда исчезнуть, а когда появиться вновь. В свой срок Артафрен захватил Гистиэя в плен и казнил его. К тому времени Лаис с трудом вспоминала его имя.

Когда я вернулся домой, в Сузы, меня удивило – в те дни я еще был чрезвычайно наивен, – что никто не хочет и слышать про Ионийский мятеж. Хотя сожжение Сард вызвало шок, двор не сомневался, что греки скоро понесут наказание, и теперь у всех на уме был только последний претендент на вавилонский трон. Не знаю времени, когда бы на этот древний трон никто не претендовал. И сейчас время от времени с вавилонских окраин появляется какой-нибудь чудак, чтобы объявить себя наследником Навуходоносора. У остатков старой царской фамилии это всегда вызывает переполох и раздражает Великого Царя. Несмотря на природную лень, вавилоняне склонны к беспорядкам, особенно сельские жители, когда перепьют пальмового вина.

– Меня посылают подавить мятеж, – сказал мне Ксеркс.

Мы находились на тренировочной площадке, где так много времени проводили в детстве. Рядом упражнялось в стрельбе из лука новое поколение персидской знати. Помню, я подумал, какие мы уже старые и как хорошо, что больше не зависим от своих учителей-магов.

– Многие поддерживают мятежников?

– Нет. «Царево око» говорит, это займет всего несколько дней… – Ксеркс нахмурился. Я еще не видел его таким расстроенным. Причина скоро выяснилась. – Мардоний одержал настоящую победу, правда?

– Кипр снова наш. – Я не зря провел жизнь при дворе и знал, как обращаться с ревнивым царевичем. – Но Мардоний был не один. План вторжения разработал Артафрен. И потом, флотом командовал…

– Мардоний заслужил доверие. Остальное не важно. А я сижу здесь без дела.

– Ты женился. Это кое-что.

Ксеркс незадолго до того женился на Аместрис, дочери Отана.

– Ерунда.

– Твой тесть – первый богач в мире. Это кое-что да значит.

В другое время Ксеркса бы это позабавило. Но не сейчас. Он был серьезно озабочен.

– Вы все стали настоящими воинами.

– Одни больше, другие меньше, – сказал я, желая его развеселить, но он не слушал.

– Я, как евнух, – сижу в гареме.

– Ты идешь на Вавилон.

– Только потому, что это безопасно.

– Ты наследник Великого Царя.

– Нет, – сказал Ксеркс. – Я не наследник.

Я только разинул рот.

– Кое-что изменилось, – сказал он.

– Артобазан?

Ксеркс кивнул:

– Он хорошо справляется в Карии. Во всяком случае, так говорят. Отец постоянно разговаривает с ним.

– Это ничего не значит.

– Великий Царь объявил с трона со львом, что наследник не будет назначен, пока Афины не будут разгромлены.

– А если он умрет раньше?

– Великий Царь всемогущ. Он умрет тогда, когда сочтет нужным.

Только при мне Ксеркс мог не скрывать своей обиды. Но в некотором смысле я был ему ближе, чем любой из братьев. В конце концов, я не принадлежал к царской фамилии и угрозы не представлял.

– А что говорит царица Атосса?

– Чего она только не говорит! – Ксеркс изобразил улыбку. – Ты не видел такого парада магов, жрецов и всяческих ведьм, что она устроила у себя в покоях. Так и лезут к ней!

– А Дарий… Он приходит к ней в покои?

– Нет.

Ответ был кратким, но вряд ли убедительным. Атосса в значительной степени контролировала имперскую администрацию через евнухов гарема и могла влиять на Дария исподволь.

– Я пойду к ней, – сказал я.

– Пока ты поговоришь с ней, меня уже здесь не будет. Я буду покорять Вавилон. – Ксеркс попытался пошутить, но не вышло. Неожиданно он проговорил: – Перед смертью Кир сделал царем Вавилона своего сына.

Я ничего не сказал, не посмел.

Пока мы упражнялись в метании дротиков, я рассказал Ксерксу об осаде Милета и сожжении Сард. Но его больше заинтересовал роман Мардония с Артемизией.

– Завидую ему, – сказал Ксеркс, но в голосе его слышалась не зависть, а печаль.

5

У Лаис нашлось немало жалоб на Абдеру, свою поездку по морю и недавние события при дворе. Она немного располнела.

– Фракийская кухня! Все пропитано свиным жиром. Он снова здоров – мой отец, твой дед. Жаль, что ты его не знаешь. Наши дела процветают. Я лечила его, ты знаешь. Но что за место! Наши родственники теперь уже больше фракийцы, чем греки. Я видела своих двоюродных братьев в лисьих шапках!

Мало того что мне пришлось выслушать подробное описание хозяйства деда в Абдере, теперь еще предстояло ознакомиться с красочными портретами всех родственников.

Характерно, что, несмотря на трехлетнюю разлуку, Лаис ни слова не спросила о моих делах. По сути дела, к моим делам она не питала ни малейшего интереса, когда мы оставались вдвоем, но, когда в доме был кто-нибудь чужой – или когда меня не было, – она не уставала хвастать моим мистическим могуществом и религиозным рвением. Ведь без меня Лаис не получила бы места при дворе. Должен сказать, меня никогда не задевало, что Лаис мной не интересуется. Я слишком хорошо знал ее характер. И я рано понял, что, когда она продвигает себя, я тоже выигрываю от этого. Мы напоминали пару случайных попутчиков, действующих заодно среди дорожных опасностей.

Со своей стороны, я всегда считал Лаис обманщицей. Я не встречал человека, лгавшего с такой легкостью и так правдоподобно, а ведь моя жизнь прошла при дворах и среди греков.

Я сказал Лаис, что испросил аудиенции у царицы Атоссы, но до сих пор ответа не получил. Мать произвела несколько магических знаков, – без сомнения, чтобы приблизить час моего приема царицей.

Затем Лаис подтвердила подозрения Ксеркса. После того как Артобазан доказал свои способности полководца, Дарий начал поговаривать о возможном изменении своего завещания. Захват Мардонием Кипра также добавил славы семейству Гобрия.

Тем временем царица Атосса вернулась жить в Третий дом гарема. Хотя никто не знал, что она замышляет, Лаис сохраняла оптимизм.

– Атосса найдет способ, как продвинуть своего сына. Она просто умнее всех при дворе, в том числе… – Лаис драматически понизила голос, словно за нами шпионили, чего не было: мы были слишком ничтожными фигурами, – в том числе и Дария.

– Но почему он не даст Ксерксу равные шансы с остальными?

– Потому что Дарий боится такого сочетания – Атосса и Ксеркс. Может быть, царствует в Персии Дарий, но правит Атосса. Если Ксеркс окажется во главе победоносного войска на равнинах Карии или где угодно, а Атосса будет в Сузах и звезды сойдутся определенным образом…

– Измена?

– Почему бы нет? Такое случалось и раньше, и Дарий это знает. Потому он и держит Ксеркса дома. Потому и позволяет другим своим сыновьям и племянникам одерживать всевозможные победы. Но Атосса это изменит.

– Ты уверена?

– Конечно. Хотя это будет нелегко. Мы должны ей всеми силами помочь. Ты, со своей стороны, мог бы занять место главного зороастрийца. Твой дядя – болван. Ты можешь заменить его хоть завтра.

Затем Лаис обрисовала стратегию, в результате которой я становился главой нового ордена. Я не сказал ей, что предпочел бы укус одной из змей Кибелы. Я не собирался становиться жрецом и в то же время затруднялся назвать, в чем вижу свое призвание. В военном деле я не проявил особых способностей. Я был готов стать государственным советником или распорядителем двора, но, к сожалению, с такой работой лучше справлялись евнухи. В душе я хотел лишь служить моему другу Ксерксу – и повидать дальние страны.

Ксеркс, мрачный, отправился в Вавилон, и через неделю после этого мне дала аудиенцию царица Атосса. Как обычно, дверь к ней в покои охраняли внушительного вида евнухи, разодетые по-царски. Я не видел ее в этих апартаментах с тех пор, как перепуганным мальчиком полз здесь по черно-красному ковру. Теперь ковер изрядно вытерся, но Атосса не заменяла полюбившихся ей вещей – и полюбившихся людей.

Я нашел Атоссу все такой же. Да и может ли измениться белая раскрашенная маска? Царицу сопровождал глухонемой – это всегда хороший знак. Значит, можно говорить свободно.

Мне было милостиво дозволено присесть на подставку для ног.

Атосса сразу приступила к делу:

– Я подозреваю Гобрия в колдовстве. Думаю, Дария околдовали. Конечно, я делаю что могу, но не в состоянии рассеять незнакомые мне чары. Поэтому я хочу обратиться к Мудрому Господу.

– Через меня?

– Да, через тебя. Считается, что у тебя есть доступ к одному и единственному богу – не такому, как остальные небесные боги. И вот я хочу, чтобы ты воззвал к Мудрому Господу. Ксеркс должен стать Великим Царем.

– Я приложу все усилия.

– Этого недостаточно. Тебе нужна власть. Я хочу, чтобы ты стал главным зороастрийским жрецом. Вот зачем ты здесь. Да. Это я приказала тебе вернуться в Сузы, – конечно, от имени Великого Царя.

– Я не знал этого.

– Тебе и не полагалось знать. Я никому не говорила. Даже Лаис, которая, признаюсь, и подала мне идею. С тех пор как я ее знаю, она только об этом и говорит. Я хорошо ее поняла. И проинструктировала магов – ваших и моих. То есть наших. Одно твое слово, и твой дядя уступит тебе место. Все маги боятся тебя и, возможно, побаиваются меня.

Атоссины губы были раскрашены в яркий кораллово-розовый цвет. На мгновение штукатурку из белил расколола улыбка.

– А я боюсь Великого Царя, – сказал я.

– Дарий тебя любит. Если ты станешь главным зороастрийцем, он не будет возражать. Мы уже обсудили это. Кроме того, царь не потеряет в тебе великого полководца. – Атосса не позаботилась смягчить приговор.

– Я исполняю свой долг…

– А твой долг быть здесь, при дворе. Как главный зороастриец, ты будешь иметь доступ к ушам Великого Царя. Раз он прикидывается последователем Зороастра, ему придется тебя слушать. А значит, ты сможешь влиять на него, направлять против врагов.

– Против Гобрия?

– И его внука Артобазана, и его сына Мардония, и против множества остальных. Дария околдовали, но какой бы злой дух ни завладел им, наш долг изгнать этого демона.

Атосса сжимала и разжимала кулаки. Я заметил, что статуя Анахиты вся завешана цепями и причудливыми украшениями. Очевидно, царица всерьез взялась за осаду небес. Теперь дошла очередь и до Мудрого Господа.

Я не посмел сказать «нет». Атосса была опасным другом, но врагом она была смертельным. Я сказал, что пойду к дяде.

– Не знаю, что он скажет. Ему нравится быть главным…

Атосса хлопнула в ладоши, двери распахнулись – там стоял главный зороастриец. Он выглядел перепуганным, как и следовало. Дядя низко поклонился царице, не выказавшей почтения Мудрому Господу, и начал петь один из самых знаменитых зороастрийских гимнов:

– «В какие края полечу я? Где преклоню свои колени? Я изгнан из семьи и племени…»

Так Зороастр обращался к Мудрому Господу в начале своей миссии. Несмотря на нетерпение Атоссы, которая вопросам пророков предпочитала прямые ответы, я позволил дяде пропеть изрядную часть гимна, а затем вмешался ликующим обетом, завершающим аккордом, словами самого пророка:

– Тому, что есть Истина для меня. Тебе посвящаю я свою добрую волю, свои жгучие стремления. Да падет гнет на того, кто жаждет угнетать нас! О Мудрый, я стремлюсь возрадовать Тебя своей праведностью, так я решил умом и сердцем…

Не думаю, что все это дяде понравилось. Он был сын пророка, а я внук. Он пришел первым, я вторым. Но только двое из ступавших по земле слышали голос Мудрого Господа. Первый был убит у алтаря в Бактрии. Я второй. Будет ли третий?

Когда я закончил гимн, Атосса обратилась к моему дяде:

– Ты знаешь, чего от тебя ждут?

Главному зороастрийцу было не по себе.

– Да, да. Я отправлюсь домой в Бактрию. Я буду служить у огненного алтаря. И мне надо переписать слова моего отца. На коровью шкуру. На лучшую коровью шкуру! Когда корову убьют и на жертвоприношении будет должным образом выпита хаома – в точности как завещал Зороастр, ни капли лишнего, – в месте, куда не проникает солнечный луч…

– Хорошо!

Голос Атоссы прервал бормотание моего дяди. Царица сказала, что я немедленно должен быть введен в должность.

– Все необходимые церемонии будут проведены у огненного алтаря в Сузах.

Затем главный зороастриец был отпущен.

– Мы… Мы обложим Великого Царя, – сказала Атосса.

Но поскольку стены в покоях Атоссы всегда имели уши, это Дарий обложил нас, а не мы его. За день до моего введения в должность главы зороастрийцев мне пришло указание явиться к Великому Царю.

Я был в ужасе. Меня казнят? Изувечат? Заточат в темницу? Или в знак особой милости повесят на золотых цепях? Двор Ахеменидов никогда не обходился без сюрпризов, и, как правило, неприятных. Я надел жреческие одежды. Это была идея Лаис.

– Дарий должен почитать Зороастра и его преемника.

Но Лаис тоже нервничала.

Она проклинала Атоссу шепотом, но я читал по губам: самонадеянная, опасная, выжившая из ума старуха. Старая царица отнюдь не выжила из ума, однако в самом деле вела себя неосторожно. О нашей беседе с ней донесли Великому Царю.

6

Великий Царь принял меня в рабочем кабинете. В этой комнате до сих пор сохраняют тот порядок, что был при жизни Дария. Квадратная, с высоким потолком комната. Из мебели – один стол из цельного порфира и высокий нелепо деревянный табурет, на который Дарий любил забираться, когда не расхаживал по комнате, диктуя секретарю, притулившемуся, скрестив ноги, рядом со столом. Эти документы, прочесть которые мог только сам Дарий, писались на особом языке с упрощенной грамматикой. Писать для его глаз было большим искусством, но, как я уже говорил, Великий Царь легко оперировал цифрами. Он умел складывать, вычитать и даже делить в уме – что замечательно, – не прибегая к помощи пальцев.

Главный распорядитель двора – реликт времен Кира – доложил обо мне, и, когда я пал ниц пред Великим Царем, двое секретарей по-змеиному быстро выскользнули за дверь. Это было нечто невиданное – аудиенция с глазу на глаз. Мое сердце колотилось так, что я еле расслышал слова Дария:

– Встань, Кир Спитама!

В полуобморочном состоянии я выпрямился. Хотя глаза мои почтительно смотрели в сторону, я заметил, что Дарий заметно постарел за годы, проведенные мною в Сардах. Поскольку он не позаботился привести в порядок волосы, из-под бело-голубой повязки на голове – единственного знака царского достоинства – выбивались седые завитки. Седая борода была не расчесана.

Несколько мгновений Дарий смотрел на меня. Правая нога у меня начала непроизвольно дергаться. Я надеялся, что жреческие одежды скроют внешнее проявление моего неподдельного внутреннего трепета.

– Ты неплохо служил нам в Сардах, – коротко сказал Дарий.

Не было ли это вежливым вступлением перед ужасным «но»?

– Я по мере сил служу Великому Царю, чей свет…

– Да, да, – прервал он мой церемониальный ответ.

Дарий сдвинул в сторону кипу папирусных свитков из Египетской сатрапии. Я различил иероглифы. Затем он порылся в другой кипе документов и нашел квадратный лоскут красного шелка с начертанным на нем в виде золотого листа посланием – роскошная, хотя и непрактичная форма письма.

Я не понял, на каком языке было это письмо. Определенно не на персидском и не на греческом. Дарий просветил меня:

– Это пришло к нам из Индии. От царя страны, о которой я никогда не слышал. Он хочет торговать с нами. Я всегда хотел вернуться к Индии. Вот где наше будущее! Определенно на западе нет ничего достойного наших владений. – И, не изменив интонации, он заявил: – Тебе не быть главным зороастрийцем. Я так решил.

– Да, владыка всех земель.

– Подозреваю, тебя обрадует мое поручение.

Дарий улыбнулся, и я вдруг почти перестал трястись.

– Моим желанием было всегда служить только Великому Царю.

– А Мудрому Господу – это не то же самое?

– Это может только совпадать, владыка.

Очевидно, то не был день моей казни.

– Гистасп не согласился бы с тобой.

И тут, к моему удивлению, Дарий расхохотался, как простой горский воин. В неофициальной обстановке он никогда не прибегал к манерному придворному покашливанию.

– Мой отец был о тебе высокого мнения. Он хотел, чтобы ты стал главным зороастрийцем, чего, понятно, хочет и царица.

Напряженность снова возросла. Дарий знал каждое слово нашей с Атоссой беседы. Великий Царь бесцельно водил пальцами по золотым буквам на красном шелковом лоскуте.

– Но я решил иначе. Тебе не хватает настоящего занятия. Это так же ясно мне, как и Мудрому Господу – первому среди богов. – Дарий замолк, словно ожидая от меня опровержения этого кощунства.

– Я понял, владыка, что тебе было ясно всегда. – Ничего лучшего я не придумал.

– Ты тактичен в отличие от своего деда, и это хорошо. Если бы Зороастр говорил с Киром так, как он говорил со мной, Кир отрубил бы ему голову. Но я… Я снисходителен. – Солдатские пальцы теребили разукрашенный лоскут красного шелка. – В отношении религии. В других вопросах…

Он замолчал. Я видел его сомнения – можно ли со мной откровенничать?

Думаю, в конце концов он решил быть искренним, как не бывал ни с кем. Ведь секрет абсолютной власти состоит в абсолютной секретности. Только монарх должен знать все. Он может поделиться частью знаний с тем или иным из подданных, но все пространство должен видеть он один. Только ему быть беркутом.

– Я недоволен Греческой войной. Гистиэй считает, что может ее остановить, но я сомневаюсь. Теперь я вижу, что война не кончится, пока я не разрушу Афины, а это займет не один год и потребует много золота, а в конечном итоге для обогащения империи я получу только каменистый клочок западного континента, где ничего не растет, кроме этих вонючих маслин. – Дарий имел истинно персидское отвращение к маслинам. Наш западный мир разделился на тех, кто употребляет только оливковое масло, и тех, кто имеет доступ к разнообразию других масличных культур. – Я надеялся, что на склоне лет смогу проехать на восток, где встает солнце. Символ Мудрого Господа, – добавил он, улыбнувшись мне. Поверь Дарий во что-нибудь еще кроме своей судьбы, я бы удивился. – Что ж, Греческие войны займут не больше года-двух, и я надеюсь, меня хватит на год-два…

– Да живет вечно Великий Царь! – издал я традиционный крик.

– Неплохо бы.

В жизни Дарий не был склонен к церемониям. Наедине с ним я ловил себя на мысли, что мы похожи на двух менял или купцов, выясняющих, как лучше обобрать покупателей на базаре.

– Ты знаком с математикой?

– Да, владыка.

– У тебя есть способности к языкам?

– Думаю, да, владыка. Я немного выучился по-лидийски…

– Лидийский забудь. Кир Спитама, мне нужны деньги. Мне нужна куча денег…

– Для Греческих войн. – Я позволил себе непозволительное: хоть я и не задал прямого вопроса, но перебил Великого Царя.

Однако Дарий, казалось, скорее обрадовался прямому разговору, чем рассердился:

– Для Греческих войн. Для работ, что я веду в Персеполе. Для укрепления северных границ. Конечно, я могу повысить дань, но, когда восстали ионийские города и начались волнения в Карий, когда опять кто-то претендует на вавилонский престол, не время повышать налоги. Но деньги я должен добыть. – Дарий замолчал.

По логике вещей, мне предстояло угадать, зачем меня вызвали.

– Великий Царь хочет послать меня в Индию.

– Да.

– Великий Царь хочет, чтобы я заключил там торговый союз.

– Да.

– Великий Царь хочет, чтобы я разузнал, что из себя представляют индийские государства.

– Да.

– Великий Царь хочет присоединить Индию к своей империи.

– Да.

– Владыка, я не мыслю более высокой миссии.

– Хорошо. – Дарий взял красное шелковое послание. – Эти люди хотят торговать с Персией.

– Что они могут предложить, владыка?

– Железо. – Дарий широко и озорно улыбнулся мне. – Мне говорили, что эта страна вся сделана из железа. Да и вся Индия, как я слышал, полна железа, и кто завладеет тамошними рудниками – сделает себе состояние!

Дарий напоминал молодого купца, подсчитывающего барыш.

– Великий Царь хочет, чтобы я заключил сделки.

– Сотни сделок! Я потребую от тебя полного отчета о богатствах каждой страны, где ты побываешь. Я хочу знать состояние дорог, систему налогообложения, используют они монеты или натуральный обмен. Изучи, как они снабжают и перемещают войска. Выясни, что они сеют и сколько раз в году собирают урожай. Особое внимание обрати на их богов. Моей политикой всегда было поддерживать истинно популярные религии. Если окажешь почет местному божеству, жречество сразу на твоей стороне. А если жрецы на твоей стороне, то для поддержания порядка не нужен большой гарнизон. Это для нас жизненно важно. Нас, персов, мало, а мир обширен. Как Кир и Камбиз, я правлю неперсами через их жрецов. Вот в этом ты можешь оказать мне неоценимую помощь. – Дарий перешел на заговорщицкий тон, он даже понизил голос. – Я слышал, что некоторые индийцы высоко чтят Зороастра. И поэтому ты будешь не только моим послом, но и жрецом.

– Как жрец, я должен буду провозглашать единственность Мудрого Господа. Мне придется клеймить демонов, которым поклоняются индийцы.

– Ничего подобного ты делать не будешь, – твердо отрезал Дарий. – Ты будешь соглашаться со всеми жрецами. Ты найдешь сходство между их богами и нашим. Ты не должен держаться с ними вызывающе. Когда-нибудь я буду править Индией. И мне понадобятся жрецы. Поэтому ты должен… околдовать их.

Это слово употребляла Атосса.

Я низко поклонился:

– Я выполню каждое слово, владыка.

Дарий со стуком уронил на стол унизанную перстнями руку. Тут же в дверях показался распорядитель двора. С ним были двое: индиец-евнух и Сцилакс, с которым мы встречались в Галикарнасе. Великий Царь говорил со Сцилаксом почти как с равным и совершенно не замечал трясущегося от страха евнуха.

Дарий указал на большой кожаный кошелек в руке у Сцилакса:

– Принес. Хорошо. Я возьму свой.

Он отодвинул занавес с изображением Камбиза, преследующего оленя. Любопытно, что ни в одном из дворцов я не припоминаю изображений Дария, а Камбиз был везде. Насколько помню, в Сузах был один ковер с изображением Кира, в царицыном зале, – довольно грубая работа, и моль не сделала ее лучше.

За занавесом оказалась глубокая ниша, где стоял простой деревянный сундук – в таких купцы держат деньги. Дарий поднял крышку, порылся и достал маленький медный диск. Тем временем Сцилакс достал похожий диск из кожаного кошелька.

До того я ни разу не видел настоящей карты для путешествий. По сути дела, я видел лишь одну фантастическую карту, занимавшую целую стену Нового дворца в Вавилоне. На удаленных один от другого камнях были изображены города и порты Вавилонии, Малой Азии и Египта времен Навуходоносора. Поскольку вавилоняне – искусные математики, расстояния, вероятно, отличались точностью.

Дарий положил две карты рядом на столе и начал выискивать различия.

– Мы сошлись лишь на реке Инд, карту которой ты для меня составил. – Он указал на длинную линию, идущую с высокогорья в Восточной Бактрии к запутанной дельте, линия уходила в так называемое Индийское море.

Сцилакс сказал, что его карта более поздняя. Впрочем, он согласился, что ни та ни другая не заслуживают доверия.

Дарий вдруг бросил на пол красный шелковый квадрат, чтобы индиец-евнух мог прочесть послание.

– От кого это письмо? – спросил Великий Царь. – Откуда? – Он обратился к Сцилаксу: – Что ты видел в Индии своими глазами?

– Реку, владыка. Частично дельту. Город Таксилу на севере.

– Это ведь мой город?

– Да, владыка. Вся долина к востоку от Инда теперь сатрапия Великого Царя. Граница проходит примерно здесь. – Сцилакс указал на карту. – К востоку отсюда находится страна пяти рек, которую индийцы называют… Как?

Сцилакс взглянул на пол, где, разбирая письмо, копошился евнух.

– Пенджаб, флотоводец.

– Пенджаб. Затем на севере есть город Гандхара.

– Мое царство.

– Тамошний царь платит дань Великому Царю, – тактично заметил Сцилакс. Он провел пальцем вдоль извилистой реки Инд с севера на юг. – Мне понадобилось тринадцать месяцев, чтобы проплыть от гор до дельты. Но в конце все принадлежало Великому Царю.

– Не говоря о ежегодной дани в триста пятьдесят талантов золотым песком! – Дарий прямо-таки облизывался; никто из нас не позволил бы себе такой вульгарности. – Это больше, чем дает любая сатрапия, в том числе и Египет. Только подумай, какой доход может дать это все!

Квадратная ладонь обвела медный диск слева направо, с запада на восток. Дарий вдруг нахмурился:

– Но что это? На моей карте две реки и три города, названия которых мне не прочесть. А там… Ну-ка сравни! Моя Индия похожа на круг. А твоя напоминает полуостров. Там что, за дальним краем? Море? Или там мы упадем с края земли?

– Там еще одно море, владыка. И там вдали высокие горы, джунгли, а еще дальше великая империя, во всяком случае так говорят.

– Китай. Да, я слышал это название. Но где это?

– В царствование Кира, владыка, приезжало посольство из Китая. Они привезли нам шелк и нефрит.

– Знаю, знаю. Я видел опись. Я хочу торговать с ними. Но нелегко торговать со страной, которая неизвестно где. Ах, Сцилакс, мне снятся коровы! Я жажду коров! – Дарий захохотал.

Сцилакс не посмел рассмеяться, но улыбнулся.

Я ничего не понимал. Что за коровы? Позже, в Индии, я слышал эту фразу тысячи и тысячи раз. Коровами измерялось богатство арийских племен, завоевавших Персию, а также Ассирию, Грецию и Индию. Хотя мы уже не мерим богатство коровами, культурные индийские потомки тех давно умерших угонщиков коров по-прежнему говорят: «Мне снятся коровы», когда хотят сказать, что жаждут богатства. Как настоящему арийскому вождю, Дарию не переставали сниться коровы – выражение, столь же распространенное среди Ахеменидов и индийских ариев, сколь непонятное для остальных.

– Ну что ж, Сцилакс, вот и настало наше время разжиться коровами. Очевидно, нас приглашают в коровник. Из… откуда письмо?

– Из Магадхи, Великий Царь. Послание от тамошнего царя Бимбисары. Он шлет привет из своей столицы Раджагрихи.

– Что за странные имена и названия! Хуже греческих. Ну, Сцилакс, ты ведь грек, где эта Магадха? Ее нет на моей карте.

Сцилакс указал на реку, протянувшуюся с северо-запада на юго-восток:

– Это река Ганг, владыка. Здесь, к югу от нее, находится царство Магадха. Раджагриха должна быть где-то тут. Ни царство, ни город на карте не обозначены.

– Я хочу иметь полную карту Индии, Кир Спитама.

– Да, владыка.

Меня взволновала мысль о путешествии, и я побледнел, представив обширность Индии, – тринадцать месяцев, чтобы просто спуститься по реке!

– Что еще этот… индиец хочет сказать?

– Он говорит, что его дед обменялся посольствами с Великим Царем Киром. Говорит, что сам в тесной связи с царством Гандхарой.

–  Моимцарством.

– Да, Великий Царь.

– Но этот Бимб – как его там? – не признает моего суверенитета над этим царством.

– Весь мир признает! – Евнух невольно затрясся.

– А он нет! А значит, для нас есть работа. Он хочет торговать с нами?

– Да, Великий Царь. Он говорит про железо. Тиковое дерево. Хлопок. Рубины. Обезьяны.

– Что угодно для души!

Дарий ткнул пальцем в карту. Раздался звук, как от маленького гонга. Затем Великий Царь забрал у евнуха красный лоскут и поднес к лицу. К старости Дарий стал близорук. Он осторожно отделил от шелка золотые буквы, положил кусочки в рот и, как ювелир, попробовал металл на зуб.

– Золото, – проговорил он счастливо. – И чистейшее.

Он выплюнул золото на пол и шутливо пнул евнуха:

– Ты подготовишь послание Сарабимбе. Напиши ему, что Великий Царь, владыка всей земли, Ахеменид и все такое прочее доволен своим рабом и снисходит послать к нему в качестве посла одного из своих наперсников Кира Спитаму, внука Зороастра, арийского пророка, – подчеркни «арийского» и то, что мы одной расы и разделены лишь географически. Это разделение я нахожу нетерпимым. Нет, этого не пиши. Мы не хотим его тревожить. Напиши, что за железо мы заплатим золотыми монетами – если у них в ходу монеты, или товаром, если нет. Составь обычный перечень, что мы можем предложить. Ты индиец и знаешь, что они любят. Ты сам откуда?