Текст книги "Авторская песня 90-х (Сборник песен с гитарными аккордами)"

Автор книги: Глеб Филиппов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 50 страниц)

– Червончики

Я возвращался поздно лунной ночью, Бродяга-ветер фонари качал, И чтобы путь мой был чуть-чуть короче, Я эту песню звездам напевал:

Я как жену порой ласкал удачу, И плеть обид меня хлестала по спине, Но я был весел, ну а как иначе, Когда карман всегда оттягивали мне

Я много пил и знал красивых женщин, И через шар бил в середину от борта, И не жалел вас: больше или меньше Какая разница, ведь в том и красота.

Порой судьба натягивала вожжи, Свистел аркан, я видел мушку на стволе, Но не давали вы меня стреножить, Всегда стояли ноги твердо на земле.

Червончики, мои червончики,

Милые, хорошие мои.

Вы мне верные друзья,

С вами я и сыт, и пьян,

Милые червончики мои.

– А Войне как на войне

Грянул выстрел в тишине, Взвил воронью стаю. а войне как на войне Иногда стреляют.

Гимнастерка на спине Расцвела вдруг буро. а войне как на войне Не все пули – дуры.

Пой, голос не жалей,

Он, голос-то, живой,

Встань, милая, с колен,

Спой, милая, мне спой.

а побеленной стене Белые халаты. а войне как на войне Миг до медсанбата.

Отпиши моей жене Письмецо, сестрица. а войне как на войне С мужиком не спится.

Отпиши, что я за ней И в огонь, и в воду. а войне как на войне Десять дней за годы.

Вспоминаю я коней, Лошадей колхозных. а войне как на войне Не все слезы – слезы.

– Выйди из землянки

Выйди из землянки, Посмотри, голуба, Ах, какое утро Свежее полощется, Мягкое и доброе, Как любимой губы. Мне так в это утро Умирать не хочется.

Дай мне минуту,

Дай мне минуту,

Я хочу в последний раз

Тобою надышаться, утро,

Дай мне минуту.

а коня вскочить бы, По росе промчатся, Из реки студеной До пьяна напиться. только вот дела все: Не могу ручаться, Что живым останусь Позади столица.

Будто нарисовано Голубой пастелью ебо над окопами Чистое, бездонное. Будь всегда такое же ад моей постелью, ад землею русскою Мирной и свободною.

– Ша, братва, сейчас скажу

Ша, братва, сейчас скажу Вам без комплиментов, И усвойте, фраера, Суть сего момента. Если кто нахально лезть Будет к тете Песе, Будет он тогда совсем Мне не интересен.

Если делать кому с вас ечего со скуки, Чешет дурь собачая Вам блатные руки, Гадом буду, и тогда Прокляни родитель, Я засуну их туда, В то, на чем сидите.

Тетя Песя – мама вам, Ей уже полста есть. Жеребцы, вам девочек Без нее хватает. Вам, волки позорные, Вечно юбок мало. ас с Сэмэном та мадам С мусоров спасала.

А не с ней ли, корешок, Долболом фиксатый, Отдыхали вы в добре в девятьсот двадцатом. Дай-ка, Сеня, ему в дых, Чтобы все понял он, А теперь стакан воды Эк его проняло.

Урки, я вам все сказал, у а кто не слушал, За ненадобностью тем Я отрежу уши. Если кто-нибудь из вас Будет недоволен, Не прожить ему и дня, Не видать мне воли.

– Я Сэмэн – в законе вор

Я Сэмэн – в законе вор, Сам себе я прокурор, Беня Крик мне друг, сестра – ыхама, А братишкою – прибой, Молдаванка – дом родной, А судьба моя – Одесса-мама.

Где я только не бывал, Что я только не видал, Но всегда к Лиману возвращался. Слал к монахам фраеров И три дня ловил бычков, И на золотом песке валялся.

Я Сэмэн – в законе вор, Быстрым будет разговор, Коли что не так и время вышло. В д'Артаньяны не горазд, Бью я только один раз, у а после этого не дышат.

и за тыщи, ни за грош Тельник свой и брюки клеш а шикарный фрак не променяю. А понадобится вдруг, Я прикинусь так, что Дюк С пъедистала слезет, будь я фраер.

Я Сэмэн, я все сказал, Может, кто-то не догнал, Это дело частное, кто знает. Но хочу предупредить: Очень даже может быть, Старый Герц еще жмура лабает.

– ВАЛЬС А ПЛОСКОСТИ

Их не звали, тут разве до них, Ведь девчонки в войну не играют, Им все больше наряды да вальс Полуночный. Но зажгли бортовые огни, Лучшей доли себе не желая, аши дочки, страны нашей дочки, И пронесся их вальс Вихрем огненных трасс.

Васильковых полей тишина Разорвется вдруг грохотом взрыва. Ах, как жалко, что ты не жена, Не невеста. Долюбить помешала война, И коней перепутались гривы, еизвестно, где ты неизвестно, А дорога длинна, и как хочется в снах Закричать, застонать.

А дом далеко-далеко,

И мир далеко-далеко.

По плоскости стук сапог.

Девчата, вернитесь в срок.

И летят высоко над землей, И под крыльями синее небо. ичего, что бомбежка не женское дело, ичего, что нет силы мужской, Только трусом никто из них не был. Солнце село, за облаком село. Мы вернемся домой, Чтоб с рассветной зарей Снова вылететь в бой.

– СВАТОВСТВО СЕМЕ А

В один из дней с улыбкой на губе В широком, как шаланда, экипаже До Лейба – не последнего из граждан Доехал Ося, ничего себе.

До боли киса стиснула кадык, Манжеты – только утром как от прачки. Лейб Маркович почувствовал задых И слабость членов, как во время качки.

– Лейб Маркович, почту себе за честь Поздравить Вашу дочь с ангажементом, Поскольку ей в тугие косы вплесть Сэмэн решился свадебную ленту.

Все знают, Броха хочет жить семьей, За это вся Одесса говорит стихами, Ей будет контрабандное белье свое, Так как насчет устроить нам лыхаэм?

Моя контора на себя берет Расходы все в размере половины, А если Вам чего не достает, Имейте разговор со мной, как с сыном.

Но Оська не закончил пары слов, "…зато какая ждет Сэмэна с Брохой слава…", Как сухогруз тоннажем в шесть пудов Закрыл все выходы и входы в эту гавань.

– И все налетчики, и я вас не люблю, Она сама себе не знает, что ей делать. Ты слышишь, Лейб, я им не постелю, Чтоб эта банда нас потом имела.

Запахло в доме грозовым дождем, И Оська так сказал: – Мадам Ревекка, у что Вы расшумелись, как паром, Я не прошусь к Вам на закорки через реку.

Я этот туз не в темную сдаю, Мене Ваш гонор не совсем понятен. Жиды, на все недельный срок даю, Фату вам принесут совместно с платьем.

Через неделю Рева Израиль Венчал Сэмэна с Брохой в синагоге, В Одессе в этот день был полный штиль, алетчики отплясывали ноги.

Лейб Маркович нажрался, как свинья, Ревекка тут же отдалась под суматоху. Жить начала счастливая семья, Сэмэн избил до полусмерти Броху.

– Дело было в ресторане, где менты висят

Дело было в ресторане, Где менты висят, Взяли Маню на кармане, Фраернулася. Платье белое в горошек, Опер молодой Шепчет ей: – Скажи, где Леха, Отпущу домой.

А на улице метель, Зла окраина, Не такого насмотрелась За хозяином. – Не скажу тебе, где любый, Не суди, старлей, Ты б продал свою голубу? То-то, киралей.

Маню бросили на нары, Щелкнули ключом. Ты играй, моя гитара, Говори еще. В поцелуях твоих жарких Жизнь фартовая. Пододвинься-ка, товарка Чернобровая.

Как жилось ей, как спалось ей, Знает Бог один. Отсидела Маня восемь Долгих дней и зим. А как вышла, улыбнулась Жизни-то и нет. Вот что значит, фраернулась В двадцать юных лет.

Дело к вечеру. Смеркалось. Фонари стоят. Маня в хату постучалась, Сама не своя. Платье тоже в цвет-горошек Да косынки шелк. – Я вернулась, здравствуй, Леша, Милый корешок.

Эх, судьба – свечи огарок, Воробей в руке. Дверь открыла Мане шмара В рыжем парике. Сытый Леха в коридоре Лампочку крутил. Маня охнула от боли И лишилась сил.

А ну-ка, сделайте мне фото, мсье Жан

Am G C А ну-ка, сделайте мне фото, мсье Жан,

Dm E Am Меня заделайте, чтоб было, как в Париже.

G C А ну-ка, сделайте мне фото, мсье Жан,

Dm E Am Сейчас я Ваш, mon cher, и я иду поближе.

Am G C

А ну-ка, сделайте мне фото, мсье Жан,

G C

Я должен видеть эту девочку счастливой,

Dm E Am

С ней порезвиться ночку я б не возражал.

Am Dm

Давай быстрее, Жан,

E Am

но чтоб не очень криво.

Кого я вижу, нет, мне снится Константин! у что ты встал, как поц, и дрыгаешь, как цуцик? Куда Вы дели, Костя, модный габардин, Который брали мы на Малой Арнаутской.

Я Вас предупреждаю, Костя, тет-а-тет,

Что если дальше будет что-то

в том же духе,

Я буду вынужден так спортить Ваш портрет,

Что даже чернозем и тот не станет пухом.

Не смею больше Вас задерживать, мсье, Ну покажите, как выскакивает птичка. Извольте дюжину пирожнин для Люсьен, Как жаль, что не смогу презентовать их лично.

Под солнцем южным,

как под грудью у мадам,

Немного жарко, но до одури приятно,

И все фланируют под ним туда-сюда,

А я фланирую под ним туда-обратно.

Откройте свой фотографический секрет, И я скажу Вам строго конфиденциально, Что скоро час, как на изысканный мольберт Всех нас рисует уголовка натурально.

Я исчезаю в духе стильных парижан,

Ведь я сегодня вист,

и два туза в кармане.

Не поминайте лихом Оську, мсье Жан,

Я мимо них сейчас растаю, как в тумане.

– Ох, проводи-ка меня, батя, да на войну

Ох, проводи-ка меня, батя, да на войну, Да поседлай-ка ты коня да моего, А я пойду да обниму печаль-жену, Кабы не быть бы ей вдовой.

Ох, проводи-ка меня, батя, да на войну, Да не печалься, ты свое отвоевал, Ты вон смотри, чтоб сын мой

твой любезный внук Не баловал-озорничал.

Ох, проводи-ка меня, батя, да на войну, Да не забудь надеть Георгия на грудь, Я тебя, батя, в жаркой сече вспомяну, Когда в штыки проляжет путь.

Ох, проводи-ка меня, батя, да на войну, Был посошок, теперь давай по стремянной, А за курганом, если в поле не усну, Еще добавим по одной.

Ох, проводи-ка меня, батя, да на войну, Да не серчай, но чует сердце – быть беде, И дай-ка, батя, я в последний раз прильну Щекою к мокрой бороде.

Город негодяев

C G Am F G C Все говорят, а я не знаю, C G Am F G C Есть где-то город негодяев. F G Am И там такое вытворяют F G Am F G C Весь мир рыдает, весь мир рыдает.

Там белый цвет зовется черным, А голубь мира – чистый ворон, Ложь не считается позором, И коридоры, и коридоры. F C G Am Город негодяев, город негодяев, город негодяев. F C G C F G C Город негодяев, город негодяев, город негодяев.

Правитель вроде бы исправный, Но негодяй он самый главный: Он знает все, он вечно правый, Он ищет славы, он ищет славы.

Но слава дело не простое, Одна рука другую моет, Когда не знаешь, кто с тобою, В момент уроют, в момент уроют.

Город негодяев, город негодяев, город негодяев. Город негодяев, город негодяев, город негодяев.

Нинка

Am E Am Нинка, как картинка, с фраером гребет

A7 Dm Дай мне Керя финку, я пойду вперед

G G7 C Поинтересуюсь, а что это за кент Dm Am E Ноги пусть рисует, Нинка это мент, я знаю

Усики блатные, Ручка крендельком, Галифе штабные, Серые на нем, Сладких, опер, ищешь, Ай, не бери на понт, В дуле ветер свищет. инка, это шмон,

Я знаю.

Что же ты, зараза, Хвост нам привела? Лучше бы ты сразу, Падла, умерла, Лучше бы сдохла, Ведь я ж тебя любил, Но теперь засохла Ты в моей груди,

Я знаю.

Сзади налетели, ачали топтать. Кто же мене будет С кичи вынимать? Но время прокукует, И в последний раз инку поцелую Пулей между глаз.

Я знаю.

Жизнь ты блатная, Злая жизнь моя, Словно 102-я «Мокрая» статья. Срок не споловинить, Ах, не скостить ни дня. Черви, буби, вини, А для меня – Кресты,

Я знаю.

– ЗВЕЗДОПАД

ад головой звездопад, Поторопись, загадай скорей. А звезды летят и летят, Коснутся тебя – и в рай быстрей.

А за опушкой весна Упавшей звездой зовет, А на опушке война, И все кричат "вперед!"

Рядом упала звезда, Рядом упал твой брат, Он загадал навсегда. Но что, скажи, молчишь, солдат?

Времени мало дано. Ох, звездный сегодня закат. Падает. Стало темно Под связкой своих гранат.

Флагманский марш

Am (E) Am У нежной тонкой руки

A7 Dm Украл платок свежий ветер,

Dm6 Am И пеленою черный дым

F Dm6 E7 Лег над высокой волной.

Am E Am Блистают тускло штыки

A7 Dm В лучах зари на рассвете.

Dm6 Dm Am Под звуки маршевой трубы

F E Am Идут матросы на бой.

Dm Над морем тучи легли, И враг коварен и злобен, И в вихре грянувшей грозы Нас ждет победы сладкий миг. Идут матросы в поход, И корабли бьет в ознобе, И дудки боцманской призыв К орудьям нас устремит.

Am G7 C

Мы в кильватерном гордом строю

G7 C

Сбережем честь и славу свою.

Dm6 Am

Так веселей играй труба,

H7 E7

И пусть горчит поцелуй на губах.

Зашит прощальный наш крик Морской суровою ниткой, И в небо чайкой не рвануть Ему из флотской груди. Прощай, прощай, материк, Ты проводи нас улыбкой, Не скоро свидимся вновь, А что там ждет впереди?

И вот сыграли «аврал», И командир встал на мостик, «Славянка» с берега гремит, И флагман вышел на рейд.

– РАЗГОВОР, ПОДСЛУША ЫЙ В ЭЛЕКТРИЧКЕ ЛЕ И ГРАД-МГА

Я жил – горел, Я матерел, Мужал не по годам, Но рассудила все судьба иначе: Меня нагрел один пострел, Я сел, а он остался цел, Уйти сумел, гад, между дел Как с трехи сдача.

а зоне был Не фраерил, Там это ни к чему. Я молча пил, А лес валил Летели щепки. «Хозяин» бил Я не скулил, И сил упадок не косил, А срок костил Я не просил, Я парень крепкий.

Пришла весна, За ней война, Кайло сменял на ствол. Пять лет без сна, Огня стена Штрафная рота. Где чья вина, Где чья жена Жена теперь нам не нужна, Теперь страна у нас жена, Давай, пехота.

Я кровью смыл, Я искупил, Я землю обнимал, Я выл, когда меня тащил К нам в тыл братишка. Ганс отступил, И я остыл. Глаза открыл Бел свет не мил, Не счесть могил, Я матом крыл Без передышки.

Фронтам отбой, А мне – домой, Куда – не знаю сам. В родной забой С одной рукой Не по здоровью. Там подо Мгой Я был герой Крутой и как собака злой, А щас больной, Рукав пустой И малокровье.

Я было сунулся к родне, У тещи дом свой в Фергане, Да не по мне – все мочи нет, Все в рот глядела. И я пошел по всей стране В разнос – весь в бабах и вине, Ведь были мужики в цене, Хоть плох, да дело.

– Мы с ним росли в одном дворе

Мы с ним росли в одном дворе, И я открою вам секрет: У нас с Сэмэном папа был один. и он, ни я его не знал, По детям папа не скучал, Держал галантерейный магазин.

Известно, детям без отцов Так не хватает леденцов, И мама вечно пьяная домой. И вот в семнадцатом году Сэмэн в горячечном бреду Поклялся сделать папе, Боже мой!

За двадцать пять «лимонов» он Купил подержанный «Виссон» И в магазин зашел, как джентльмен, Снял шляпу, в розыск позвонил, И полобоймы разрядил Папане в пузо, точно в манекен.

Они приехали тотчас И били Сеню сгоряча, За это он люто невзлюбил. Едва завидев легаша, Кричал себе Сэмэнчик: – Ша, Ты помнишь все, ты их приговорил.

Шикарно жить Сэмэн любил, И он с любою властью был В принципиальных разногласиях. За иколашкой он сидел, Керенский дал ему расстрел, Совдепы им Кресты украсили.

Но он нигде не кочумал, Он риск любил, он риск искал, И он себя, конечно ж, не сберег. Две пули в голову ему Во время шухера в «Крыму» Влепил голубоглазый паренек.

В руке холодной нож сжимал, Дождь кудри темные трепал, А он лежал и в сумерки глядел. Прошло неполных тридцать лет С тех пор, как к астеньке в буфет Зашел король галант и прочих дел.

– Ах, если б знали вы, что за деликатесы

Ах, если б знали вы, что за деликатесы ам подавали в «Метрополи» две принцессы. Ах, эти ночи, ночи, ночи, ночи, ночи… Вы ж не забудьте снять колечко, между прочим.

Сэмэн, бегите, подавайте телеграмму: "Пардон, мсье, мы потревожим Вашу даму", Что Федя вновь в Одессу прибыл с бенефисом И в «Орхидее» выступит сейчас на бис он.

Пардон, мадам, снимите Ваше ожерелье, у-ну, не плачьте, я ж Вас до смерти жалею, Снимите, будьте так добры, Вас умоляю, Прошу учесть, что два раза не повторяю.

А Вы, Сэмэн, я Вас прошу, займитесь дядей, Его макушку, помню, брил я в Петрограде. Ах, эти ночи, ночи, ночи, ночи, ночи… Вы ж не забудьте снять колечко, между прочим.

– а одесском на майдане шум переполох

а одесском на майдане Шум переполох: Полицмейстер Геловани Проглотил свисток, Потому что утром рано У его жены Кто-то из моих жиганов Позабыл штаны.

Бедный обер-полицмейстер Бегает, кричит, А его мадам без чувств Бледная лежит. Не могла она Сэмэну очью отказать, Видно, мужа нету дома, Видно не с кем спать.

Мой братан для марафету Бовочку одел, а резном ходу штиблеты Лорд их не имел, Клифт парижский, от Диора, Вязаный картуз Ох, кому-то будет ссорость, Ой, бубновый туз.

Ровно в полночь на диване Сема, сняв костюм, Кушал с бабой Геловани Вяленый изюм. Словно луч от паровоза Взгляд его скользит По буфету, где, наверно, Золото лежит.

Губы жаркие целуют Девичье лицо, А пальцы цепкие снимают С камушком кольцо. Но темперамент ее южный Он не рассчитал, И в момент не самый нужный Урка закричал.

Тут ворвался Геловани В вязанном белье, И увидел уркагана В женином колье. И пока он свою челюсть Двигал взад-вперед, Князь и гордость Молдаванки Двинул в огород.

– Открылась дверь – и я в момент растаял

Открылась дверь – и я в момент растаял В прекрасной паре глаз бездонной глубины. Диванчик плюш, болванчик из Китая И опахало не известной мне страны.

Я на окне задернул занавеску, Пусть смотрят на цветы – кому какое что? И ей сказал: – Послушайте, принцесска, Я был бы очень Вам обязан, сняв пальто.

И в этот миг она меня узнала И прошептала тихо: – ет, не может быть… И, вероятно, в обморок упала, Но я успел ее роскошный бюст ловить.

Ты помнишь, Муся, когда учились в школе, Я с кистенем тебя до дома провожал И для тебя, век не видать мне воли, У Двойры булочки с изюмом воровал.

Куда ж ты, Муся, еще не все я вспомнил, Когда твой папа в «яму» сел, его я спас, Я взял ломбард, а он, такая погань, Тебя извозчиком отправил в Арзамас.

Я эти дни не знаю где скитался, Но я нашел тебя, ведь я тебя искал. А ты, пока я в зоне надрывался, мой кровный, Муся, проживала капитал.

у вот и все. Теперь ты можешь плакать, Пришла пора за все платить по векселям. Мне негде жить, и я хочу, чтоб маклер

дядя Изя Твой уголок на два похуже разменял.

А если – нет, мне будет очень больно, И я, наверное, с ума сойду от слез, Когда тебя пришлют на двор на школьный Всю в белом и в венках из хризантем и роз.

– Как стало ночью тихо на фонтанах (адоело нам)

Как стало ночью тихо на фонтанах И у Лимана, и в ресторанах, Отправил в отпуск я своих жиганов, И как на странно, ну как ни странно

адоело нам на дело

Свои перышки таскать.

Мамы-папы, прячьте девок,

Мы идем любовь искать.

адоело нам волыны

Маслом мазать день-деньской.

Отпусти, маманя, сына,

Сын сегодня холостой.

астали дни балдежные для граждан, Тузов вальяжных и касс багажных. Пусть станет хорошо орлам отважным, Пускай на пляже ребята ляжут.

алетчики устали от налетов Всю ночь работать кому охота? Все ночи напролет одна забота Искать кого-то под каверкотом.

Срывают на ходу ребята розы, За эти слезы прости, угрозыск, Но если урка грудь верпит заноза, То эти розы – уже не проза.

И пусть спокойно дрыхнет полицмейстер а теплом месте хотя бы месяц. Пока мои орлы в «очко» замесят, Пусть станет тесен госбанк в Одессе.

– КАРАВА

Не привыкнуть никак к тишине а войне, на войне, на войне… Тишина – это только обман, лишь обман. По тропе крутой, По земле чужой Мы выходим на караван.

Караван – это радость побед

и потери боль.

Караван, вновь жду встречи с тобой.

Караван. Розовеет от крови Афганистан.

Караван, караван, караван…

Не привыкнуть к «гражданке» никак, Там все ясно, там друг есть и враг, Здесь же души людей тяжело

разглядеть сквозь туман. Жалко, нет его, Друга одного, авсегда его забрал караван.

Караван – это фляга воды,

без которой – смерть.

Караван – это значит суметь.

Караван. Убивать шурави им велит коран.

Караван, караван, караван…

Не привыкнуть к тому, что совсем Мне не тянет плечо АКМ И в кустах придорожных нет мин. Здесь нет «духовских» банд, Только где-то там По моим следам Кто-то снова берет караван.

Караван – это сотни снарядов,

не легших в цель.

Караван – это соль на лице.

Караван. Третий тост. Помолчим.

Кто пропал, кто – пан.

Караван, караван, караван…

– Фраер, толстый фраер на рояле нам играет

Фраер, толстый фраер а рояле нам играет, Девочки танцуют И пижоны поправляют свой кис-кис. Сегодня Лонжерон гуляет, Сегодня Беллочка справляет Свою помолвку, Просим петь ее "на бис".

у-ка, Белла, не ломайся, Не рассказывай мне майсы, Помнишь, Белла, как в Херсоне Мы давали изумительный гастроль, Хрусты летели и летели… Но мы с тобой давно вспотели, Мы танцевали нежный танец каранбой.

А потом прощались Темными ночами. адо было что-то где-то И кому-то вставить в бок. Но мой знакомый опер, сука, Меня замел в тот день у Дюка, И нам пришлось с тобой расстаться, Вышел срок.

Что-то мало света, Не пройти ль нам в кабинеты, Толстый лабух нам сыграет. Эй, маэстро, колыбельную давай! Мужчина, я прошу гарсона, И чтоб извозчик был с фасоном, А если будут беспокоить, То стреляй.

Катим в дилижансе. Шухер! Впереди кожанки. Вот непруха, это ж надо, А какой чудесный вечер был. В петлице ландышей букетик, У Беллы дамский пистолетик, Который я на Пасху Белле подарил.

Господа и дамы, Выходите прямо, Я пошел налево, Guten Abend, meine Liben, Белла-киса, не скучай. Сэмэн, ходите рядом сбоку, Без Вас мне жутко одиноко. Холера, ясно, Сема, прыгайте в трамвай.

– Придет пора и золотым дождем

Придет пора и золотым дождем Осыпет Петербург торжественная осень, И каждый будет думать о своем, И мы друг друга ни о чем не спросим.

И сфинксы над евой, от холода дрожа, акинут на плечи тепло лучей под утро, И ветер, яблоню к земле прижав, Разденет сильною рукой ее, беспутный.

По евскому пройду булыжной мостовой. Грохочет по камням далекая пролетка. Куда же ты, убогая, постой, Не исчезай, прошу, за поворотом.

Придет пора и камни на дворцах Дыханьем ледяным зажгут огонь в каминах, Отхлынет кровь от бледного лица, Свеча вдруг вспыхнет пламенем карминным.

Кудрявый мальчик вдруг склонится над листком, От рифмы от нечаянной хмелея. И небо смотрит с грустью и тоской а памятник у Русского музея.

– ДАГОМЫС (РОМА)

На модном пляже в жаркий летний день Среди шезлонгов и гальки раскаленной, Где все живое тянется к воде, Я повстречал ту самую девчонку.

Прошло лет десять с той лихой поры, Когда мы вместе радовались жизни. Придет разлука, – всем кричали мы, Когда на горке нашей рак протяжно свистнет.

А дни летели ураганом,

И денежки – рекой,

Двери в бары-рестораны

Открывал ногой.

Тачки, шмотки из коттона,

Видеомагнитофоны

Ах, как было клево той весной.

Но вот однажды утром к бате в трест Зашли два дяди в сереньких костюмах, Как оказалось, ОБХСС. Все было тихо, без пыли и без шума.

И мой пахан в «столыпине» глухом Уехал в край, где жизнь прожить не жалко, А мне оставил свой роскошный дом, поделенный судом на коммуналки.

Моя маманя не перенесла Конца своей Крутой карьеры светской дамы, И в ту же осень от соседа понесла, О чем я бате дал на зону телеграмму.

Узнав об этом, старый крайне возбудил Свой пьяный мозг и начал дело о разводе. А наш шофер, подлец и жулик икодим, Забрал все то, что мама прятала в комоде.

И вот я как тогда иду к воде, Я весь козырный, как положено мужчине, Да только вот костюм динамовский одет, Она ж в прикиде Серджио Точчини.

– ЗООПАРК

Очень много пап Ходят в зоопарк Утром в воскресенье и в субботу. Только в эти дни Для детей они Забывают про свою работу.

Там на солнце греются мишки

И скачут мартышки, и ходит лиса,

Там тигрята – плохие мальчишки

Маму-тигрицу не слушаются.

В облаках задремали жирафы

А в воде зеленой спит бегемот.

Там жует батон Вислоухий слон, Хоботом своим он нам помашет. Лебеди плывут, Смотрит вдаль верблюд, Журавли поют и утки пляшут.

В зоопарке смех и веселье,

Детям раздолье, сказочный сад.

Покатаемся на каруселях,

В небо качели забросят ребят.

ам покажут веселые фильмы

Про далекие моря и леса.

Летом и зимой Есть там эскимо, Есть конфеты, пряники и плюшки. Всем там хорошо, Кто туда пришел, Распрощавшись со своей подружкой.

– ПЕС Я ЕВРОПАТОЛОГА (Я стать хотел геологом)

Я стать хотел геологом, Дермато-венерологом, Потом решил я быть Как мама генекологом,

А стал невропатологом

азло врагам,

Теперь стучу их молотом

По головам.

Люблю иголкой ткнуть в живот, Люблю спросить, кто с кем живет, Еще люблю, когда У Вас не перекошен рот,

И если быть параличу,

То я лечу,

Мне, брат, такое по плечу,

Но я молчу.

Больной стучится – ну, артист, Ведь узкий я специалист, И чтоб ко мне попасть Спустись на два пролета вниз,

Постой за номерочком

Месяц или два,

А там, глядишь, пройдет

Больная голова.

А вот освою по весне Иглоукалывание, Тогда без коньяка Вообще не приходи ко мне,

Ведь эта процедура

Очень сложная,

И без полбанки дело

евозможное.

В меня вперяют взгляд, как в мать, Мне надо вдаль заглядывать. у, граждане, кончай! Не всем же вам угля давать,

И если очень заболит

Радикулит,

Иди работай, пусть болит

Не инвалид.

У нас в стране СССР Каждый второй пенсионер, И это хорошо, ам есть с кого всем брать пример.

И мы – невропатологи

Ответствовать

Должны перед историей ответственно.

– Иван Иваныч Иванов прошел войну и был здоров

Иван Иваныч Иванов Прошел войну и был здоров, Хоть регулярно принимал на грудь. Но вот в один прекрасный день Иваныч сел на бюллетень И не встает с него ни на чуть-чуть.

Его стучали молотками академики, Профессора любовно тыкали в живот, но каждый вечер он по понедельникам В лабораторию фекалии несет.

И вот когда герой наш наконец отчаялся, Он с похмела набрал козырный телефон, И молвил слезно, мол, пришлите мне начальника, Я брал Берлин, пущай меня починит он,

Ведь ничего нет невозможного

Для врача для неотложного,

По его квалификации

ет ученых степеней,

И где приносит извинения

аше здравоохранение,

Там кудесники линейные

Вам помогут всех верней.

аталья Мейеровна Кроль Внезапно ощутила боль Чуть-чуть пониже области пупка. Вчера туристский теплоход Привез ее домой с МинВод, И это был залет, наверняка.

Чуть-чуть тошнит и голова легонько кружится. Как было весело, какой там был грузин! Но вот теперь аталья Мейеровна с ужасом Подумала о том, что вскоре ей грозит.

В пяти шикарнейших приемных отделениях Она «косила» десять дней аппендицит, Но вот нарвалась на девчоночку линейную, И та, конечно ж, ей поставила на вид,

Что ничего нет невозможного

Для врача для неотложного,

По его квалификации

ет ученых степеней,

И где приносит извинения

аше здравоохранение,

Там кудесники линейные

Вам помогут всех верней.

В девичестве который год Елена Карловна живет, Ей так не достает любви утех, Болит рука, сжимает грудь И трудно иногда вздохнуть, И слышен по ночам дурацкий смех.

Но ничего нет невозможного

Для врача для неотложного,

По его квалификации

ет ученых степеней,

И где приносит извинения

аше здравоохранение,

Там кудесники линейные

Вам помогут всех верней.

– Мы все поймем, да что там говорить

Мы все поймем, да что там говорить. у, как нам быть, Кого любить теперь, кого теперь любить?

Кому доверить мысли и слова? Идет молва, Что скоро с плеч слетит дурная голова.

Мы все поймем, не надо лишних фраз, Поймите нас, Поймите нас и не прищуривайте глаз.

Мы все повязаны одним узлом, Да что нам в том, Когда мы ходим с черной лестницы в свой дом.

– Марк Шнейдер был маркшейдер

Марк Шнейдер был маркшейдер,

Тогда была зима,

И Сима в эту зиму

Пришла к нему сама.

А.Дольский

Марк Шнейдер был маркшейдер, Тогда была зима, И Сима в эту зиму Пришла к нему сама. а Симе было платье Лиловый креп-жоржет И взят взаймы у Кати В полосочку жакет.

Она была героем Всей шахты и вокрест, И звал ее с собою ПредВЦСПС, Ей руки целовали Всегда директора, И в честь нее давали Рекорды на-гора.

И звали Симу замуж Профессор и артист, С московского «Динамо» Известный футболист, Но надо ж так случиться, Что довелось зимой В маркшейдера влюбиться Всем сердцем и душой.

Марк Шнейдер был маркшейдер, Тогда была зима, И Сима в эту зиму Пришла к нему сама. а Симе было платье Лиловый креп-жоржет И взят взаймы у Кати В полосочку жакет.

– Люблю, – сказала Сима. – И я, – сказал горняк. А дальше пантомима, Ее не спеть никак. Марк Шнейдер был маркшейдер, Тогда была зима, И Сима в эту зиму Пришла к нему сама.

– Встану рано поутру на заре

Встану рано поутру а заре, Салом врежу по нутру Забурел.

Водки съем бутылочку,

Взгромоздюсь на милочку,

А потом в парилочку

Между дел.

Будет милочка шуметь Подо мной, Будет бюстами греметь адо мной.

Водки съем бутылочку,

Взгромоздюсь на милочку,

А потом в парилочку,

Ой-ой-ой.

Вытру грязным тельником Кровь с лица, Отпишу брательнику Письмеца,

Водки съем бутылочку,

Взгромоздюсь на милочку,

А потом в парилочку,

Гоп-ца-ца.

Смачно плюну в потолок Расписной. Огурцом захрумкает Зуб врезной.

Водки съем бутылочку,

Взгромоздюсь на милочку,

А потом в парилочку,

Ой-ой-ой.

Будет банщик спинку мне амывать, Буду милочку свою Вспоминать.

Водки съем бутылочку,

Взгромоздюсь на милочку,

Ох, люблю парилочку,

Твою мать.

– Соня

Азохн вей, шалом алейхм, Крейсман. Я снова здесь, я бархатных штанах. Ай, Соня, не томи зажги мне пламень в бейцах И голову умой в своих духах.

Ты мне прости, что был с тобой не ласков, Что закусил тугие удила. И пусть они уйдут, я не хочу напрасно Попасть на эти мокрые дела.

Ты мне прости, и подойди поближе, Не нервничай, не жми лицо свое, И пусть они уйдут, я их в упор не вижу, И пусть возьмут с собой свое белье.

Ты мне прости, что я немного пьяный, Но я летел к тебе издалека, Я взял слегка на грудь и я пришел не рано, Чтоб дети не проснулись от звонка.

Я не принес тебе подарков, Соня, а дне души все козыри лежат, К обрыву мчат лихие наши кони, Я завернуть хочу коней назад.

Ай, Соня, девочка, ты знаешь, с кем имеешь, Я никогда лажево не свистел. И пусть они уйдут, гони их, Соня, в шеи, Я снова здесь, я этого хотел.

– Жизнь сорвалась, падает с крыши

Жизнь сорвалась, падает с крыши, Криком зашлась, за уступы цепляется. Где ж ваши руки на всякий случай, Может, поймаете, может, поймаете,

Может, подхватите у самой трещины.

Где же вы, где ж вы, мужчины и женщины?

Эхо прокатится в гулкой расщелине,

В жадной, бездонной, и нет в ней спасения.

Скользко да ветер, да черное небо. Сколько их было, а сколько отступятся? Жизнь как песня – толпе на потребу, А на сизифов толпа не поскупится.

Вот и еще одна бьется-колещется,

у-ка, попробуй поставь свои плечи сам.

В пропасть летит она телом израненым,

Что не спасут ее знает заранее.

Жизнь сорвалась, не повезло ей, Сладость вершины, конечно, не каждому, о, люди, оставьте зависть и злобу И протяните ей руку однажды.

Кручи и скалы – упритесь в них намертво.

Жизнь сорвалась – и все в мире замерло,

Только вдруг хлопнули двери парадные…

Падает, падает, падает, падает…

– Песня куренного атамана Гришки,

ПОГИБШЕГО В РОД ОЙ СТА ИЦЕ ГРЕМЯЧЕЙ

ОТ РУКИ СВОЕГО КОРЕША ПО ПЬЯ КЕ

И РЕВ ОСТИ

Лихо, мое лихо, что ж ты не голубишь, Что же ни спиною, ни лицом стоишь? Ой, милый мой товарищ, ой, что ж ты мене губишь, Что же не спросивши в грудь мою палишь.

За чью-то жинку, что не стоит дроби, Засылаешь в дуло пулю из свинца. Ой, милый мой товарищ, ой, что ж ты мене гробишь, Что же ты дырявишь грудь у молодца.

Мама, моя мама, ты не плачь, голуба, С ног сымайте, мама, мои сапоги. Ой, что ж ты, мой товарищ, ой, что ж ты мене, глупый, Я ж еще и года в них не отходил.

Что же скажет батько, коли вин побаче, Оселок казачий ляжет на витру. Ой, что ж ты, мой товарищ, отось яки горячий, Як же ты проснешься завтрачки с утру.