Текст книги "Авторская песня 90-х (Сборник песен с гитарными аккордами)"

Автор книги: Глеб Филиппов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 50 страниц)

Пр.

Никто не воскресал из этой жуткой бездны. На груди сынов отечества могильные кресты. Никто не воскресал, все молитвы бесполезны. А твои глаза, мой ангел и прекрасны, и пусты.

Пр.

Он приехал. Олег Заливако

Am Am/C Dm6 E7 Он приехал. Захотелось на минуту заглянуть,

Am Am/C Dm6 E7 Все ли так, как уезжая, он оставил здесь когда-то.

Gm6 A7 Dm F Чтобы в этом убедиться, и крест-накрест зачеркнуть,

Dm Dm/C Dm6(II) E7 Чтобы больше не считать себя хоть в чем-то виноватым.

Зановесочки на окнах слишком бледные на вид. Кто-то сирый и безродный в этом доме проживает. У окошка в черном платье чья-то женщина стоит, И другую (боже, где она теперь?), напоминает.

Папиросы будто вымокли, дымятся без огня. Взять бы тачку, да с бутылкой завалиться в гости к другу. Чтож ты улица не вспомнила бездомного меня, Из под ног сорвался белый голубь и нырнул во вьюгу.

И повисли два аккорда между небом и землей. Тот же голос хрипловатый, надрывающийся, нервный. Он кружится над Арбатом, и над Яузой рекой, Утешая, ты не первый, кто уехал, ты не первый.

Здесь тоска и нету денег, а на ужин ломтик хлеба. Безысходность, а за нею только музыка и лето. Ну а летом только ивы над водою, только небо, А на ужин пожелтевшая вчерашняя газета.

Но когда все это вспомнишь на другом конце планеты, Сам себя не понимаешь, от чего печаль такая? И летит московский голубь ослепительного цвета, И крылом пустыню неба на три части разрезая… Он приехал…

Dm6(II) x-+–+–+–+-O–+-O-+–+–+-O–+-O-+-x-+–+-

Попрошайка

Am Dm Стою попрошайкой и милостыню предвкушаю,

E7 Am Вы так ослепительны, сударь, я Вас обожаю!

A7 Dm Мне нравится Ваша карета и кучер и лошадь,

E7 Am Подайте же, ради Христа, ну, хоть ломаный грошик.

A7 Dm Мы очень бедны и живем под разваленной крышей,

E7 Am Я Вашу карету сквозь щели чердачные вижу,

A7 Dm Я вижу в цветных экипажах внизу мостовую,

E7 Am И к дамам проезжим я, сударь Вас очень ревную.

Проигрыш: Dm Am E Am

Dm Am E Am

А давеча барышня щедрая в лавке колбасной Сама подарила мне ленты кусочек атласной, Я ленту вплету, да, и на мостовую отправлюсь, А вдруг я Вам, сударь, с атласною лентой понравлюсь.

Стою попрошайкой и милостыню предвкушаю, Вы так ослепительны, сударь, я Вас обожаю! Мне грошика Вашего, барин, и вовсе не надо, Подайте же, ради Христа, лучик Вашего взгляда.

Проигрыш.

А Вы все воротите нос, будто нет Вам печали, И все претворяетесь, будто меня не узнали. Я брошусь Вам в ноги, я в вашу жилетку поплачуЯ Ваша ревнивая, нищая, злая удача.

Так бросьте лукавить – Вам это не делает чести, Подайте же руку, мы дальше последуем вместе.

Посиделки

Am Dm E7 Am

У реки под вербой играли белки весь день в горелки У реки под вербой собрались девки на посиделки Сарафаны ситцевые, а пятки уткнулись в складки У деревни спьяну одна гармошка пошла в присядку.

Пожалей меня, да-да, пожалей меня, да-да, горькая судьбинушка, Отпусти-ка милого, отпусти-ка милого, да ко мне на волюшку. Я б ему сорочки сорочки ткала да вышивала цветами валушками. А его б гармошка была б царицей над всеми гармошками.

Я веночки на воду, да от бережка к самой середушке Уплывают медленно в чужие воды, словно лебедушки. И по ветру тянутся друг за дружкой тугие косы, То ли песня, то ли седая верба, а то ли слезы.

Пожалей меня, да-да, пожалей меня, да-да, горькая судьбинушка, Отпусти-ка к милому, отпусти ка к милому, да в его неволюшку. Я б ему сорочки сорочки ткала да вышивала цветами валушками. А его б гармошка была б царицей над всеми гармошками.

У реки под вербой играли белки весь день в горелки У реки под вербой собрались девки на посиделки Сарафаны ситцевые, а пятки уткнулись в складки У деревни спьяну одна гармошка пошла в присядку.

Олег Заливако. Путь на Юкон.

G C G H7 Em Куда нас новый день занес, скажи, лохматый пес.

Am7 D#dim Am7 D7 Далеко ль форт Юкон, ведь там ты был рожден. Клондайк собак моих свалил. И нет уж больше сил. Бессмысленно идти, ведь сбились мы с пути.

Dm E7 Am Em(VII) Пр: Но если ты следы в снегу найдешь, то не забудь,

F#7 Am C D7 Em

Что твой последний путь только на Юкон, туда, где ты рожден.

G Hm Em F#7

Пусть не подведет собачее чутье.

Am C D7 Em

Только бы дойти, хотя бы нам вдвоем.

Но вот он уши вдруг прижал. На след чужой напал. К жилью быстрей понес упряжку старый пес. Всю жизнь лохматый добрый друг судьбу из наших рук Безмолвно принимал, людей не раз спасал.

Пр.

C D7 G Em C D7 G D7

Только на Юкон твой путь, только на Юкон.

C D7 G Em C D7 Em

Только на Юкон твой путь, только на Юкон.

Слово

Am Dm E7 Он не верит в меня, он и слышать не хочет обо мне.

Am A7 Dm Он читает такие гигантские книги о британской войне.

E7 Am Я смотрю на него из угла двухэтажной квартиры и жду,

A7 Dm Ведь когда-то должно же ему надоесть говорить ерунду,

E7 Am И он скажет мне слово.

A7 Dm Такое короткое слово, с которым рифмуется горных ущелий вода,

E7 Am Поезда, города, лабуда, лебеда, и летящая по небу звезда,

E7 Am И он скажет мне слово.

Он не верит в меня, он считает меня безалаберной куклой

с картинки в твоем букваре Он лежит растянувшись и пьет сквозь соломинку воду на Лысой горе. Я смотрю на него через призму светящихся капель на мокрой листве Ведь когда-то должны же ему надоесть эти войны,

деревянные кони на бархатном поле в медовой траве.

И он скажет мне слово.

Такое короткое слово, с которым рифмуется весь белый свет.

Пистолет, амулет, плед и кабриолет, марлизонский балет.

И он скажет мне слово.

Он не верит в меня, он играет такую безумную музыку белых дождей Он поет симфоническим голосом песнь погребенных вождей. Я смотрю из десятого кресла в последнем ряду. Я вращаю в руке апельсин и мучительно жду. И он скажет мне слово.

Телефонный монолог

Исп. в Cm

И если когда-нибудь все-же

Наберешь номер моего телефона,

Я, конечно обрадуюсь,

И удивлюсь тоже

Твой голос равен гордыне

Поверженного Наполеона.

Am Dm E7 Am У вас баталии, разьезды, мундиры, женщины.

Dm E7 A7 У нас за хлебом насущным и черствым очередь, Dm E F Еще по месту прописки талоны обещаны Dm E Am На ползунки – из пеленок выросшей дочери.

У всех друзей большие проблемы с жилплощадью, Все любят джаз, скорее всего поэтому, Один из нас родился совветским Ротшильдом, Все остальные хотят умереть поэтами.

C E7 Вид из окна достоин пера историка,

C E7 Который пишет пособие для поступающих:

Dm F Для поступающих дурно со старыми дворниками,

Dm F Dm E Am Все подметающими, млекопитающими, но вымирающими.

G Hm E7

Но ты, конечно, совсем другое хотел услышать:

G Hm E7

О том, к примеру, что я читаю тебя в газетах,

Gm7 A7

И что мне нравится как ты думаешь, как ты пишешь,

C Hm E7

Что сохранила записки мальчика на манжетах…

Читаю. Нравится. Сохранила. Но Боже правый,

Какая пропасть легла меж этим и прошлым летом

Как между ужасом непризнанья и зычной славой,

Но ты же понял, что не об этом я, не об этом…

Шляпа

Am Dm Под открытым окном чья то шляпа лежит,

E7 Am В этой шляпе с утра только ветер шуршит. Эта шляпа с утра протирала дворы. В этой шляпе дыра на дыре от дыры.

A7 Dm Почему стать шарманщик богатым не мог?

E7 Am Потому, что у шляпы протек потолок. А протек, потому что дыра на дыре. И погода плохая стоит на дворе.

Под открытым окном чей то голос поет, Этот голос с утра вряд ли кто узнает. Может в шляпе с дырой приключилось все зло, Может шляпу долой – может больше б везло.

Почему стать шарманщик богатым не мог? Потому, что у шляпы протек потолок. А монеты из окон неслись как картечь, Пробивая на донышке новую течь.

Я иду по мостовой

Hm Em Я иду по мостовой, разбиваю снег ботинком.

F# А в душе моей поет ливерпульская пластинка. Ни сомнений, ни утрат, вместо пуговицы – нитка. Что ты сделала со мной новогодняя открытка.

Solo

Улетаю в те края, где от зноя стонут пальмы. Вечный рикша едет в рай шоколадный и печальный. Океан лежит у ног, я к нему почти привыкла. А на влажном на песке тает след от мотоцикла.

Solo

Цаик? по небу летит. Так летали мы когда-то. Кто-то нас нарисовал у воды в лучах заката. Я ныряю с головой в пену белую с разбега, Задыхаюсь в облаках обжигающего снега…

Solo

1996 –

Last-modified: Wed, 25-Dec-96 11:34:52 GMT

Александр Розенбаум

Подготовка

Сборник песен Александра Розенбаума подготовил Дмитрий Зверев Он ведет сборник в FIDO-эхе SU.MUSIC.LYRICS. У него FIDОшный адрес, поэтому большие письма резать по 30Кб, а uuencod'ы вообще по 8Кб

И еще просьба, повторяемая на каждом углу: сообщать о всех ошибках, аккордах, дополнениях к сборнику. Приму любую информацию о Розенбауме: интервью, статьи о нем, пародии и т. п.

Dmitry Zaytsev

В частности, у меня вызывает сомнение "Придет пора и золотым дождем осыпет Петербург…" – Шуфутинский поет ее вместе с "Размышлением на прогулке", стиль вполне баумский, но в его исполнении я ее не слышал. И еще "Алеша жарил на баяне" вполне возможно, что это лишь переложение или одна из ранних песен – А.Северный пел ее уже в 1974 году (согласно альбому "А.Северный и ансамбль "4 брата и лопата"").

Так же много исправлений и дополнений прислал [email protected]

О нем

Розенбаум Александр Яковлевич род. 13 сентября 1950 г. в Ленинграде. Окончил I Ленинградский медицинский ин-т им. И.П.Павлова (1974). Четыре года работал врачом "скорой помощи". В 1980 г. ушел на профессиональную эстраду. Играл в различных группах, с 1983 г. выступает с сольными концертами. Художественный руководитель театра-студии "Творческая мастерская Александра Розенбаума". Окончил музыкальную школу по классу фортепиано и музыкальное училище по классу оранжировки. Песни начал писать с 1968 г. в ин-те для капустников, студенческих спектаклей, вокально-инструментальных ансамблей и рок-групп. Вышло несколько дисков и сборников песен. Некоторое время выступал под псевдонимом Аяров.

– МУЗЫКА ИЛИ СТИХИ

Как часто ночью в отзвуках шагов Строфа дрожит, шатается и рвется… Мне стих без музыки так редко удается Я должен слушать музыку стихов. Я должен чувствовать мотив своей души, Слова без музыки мертвы в моем искусстве, Как без солдата мертв окопный бруствер Один он никого не устрашит. Как надо понимать звучание фраз: Где крикнуть, где шепнуть на верной ноте? Стихи и музыка, вы песня – плоть от плоти! Стихи и музыка – не разделяю вас! Я в каждом такте должен прочитать Стихотворение, написанное в звуках, И различать раздумье, радость, муку, И в нотах эти чувства записать. Какой глупец сказал, что песня – это стих! Какой невежда музыку возвысил! Кто так унизил песенную мысль В своих речах напыщенно-пустых! И я, забывшись в песенном бреду, Как заклинанье повторяю снова, Что музыкант лишь тот, ко слышит слово, Поэт лишь тот, кто с музыкой в ладу.

– Мама, послушай, случилось несчастье

Мама, послушай, случилось несчастье: Вчера из груди моей птица вспорхнула, Та, что жила во мне долго, беспечно… И улетела, и не вернулась…

А я думал, вечно

У сердца ей быть под рубахой,

Чтоб взмахом единым – крыла и руки

Могли бы чертить мы узоры строки,

Чтоб вместе смеялись с зарею рассветной

На росных равнинах зеленого лета

И плакали вместе…

Нет, видно, напрасно Я птицу свою не держал взаперти. Лишь петь начинал, как вплетаясь в мотив, Она улетала, чтоб снова вернуться, Заснуть и опять с первым звуком проснуться… Так что же случилось? Я был с нею дружен, Любили мы, каждый друг другу был нужен, Сманил, может, кто?..

Не верю! Она Дыханьем моим в одну ночь создана, Как создан Адам был,

И мне лишь служила. Ее не отдал бы, как тяжко б ни было… Но птица умчалась

Стрелой белокрылой… Послушай меня, моя мама, послушай, Быть может, я слишком открыл свою душу Им всем, пустобрехам и неблагодарным? Я песни дарил, как на свадьбу подарки, И предал ее, мою белую птицу? Она улетела…

Она возвратится!

– Ждет машина, урча. Поднимаю я ворот.

Ждет машина, урча. Поднимаю я ворот. Вновь зовут на свиданья дороги ночные. Гаснут окна, и в них растворяется город, Остаются в тиши лишь мои позывные.

Где-то там, за Невой, монотонный диспетчер, Будто эльф, превращается в радиоволны. Очень хочется спать, но спешим мы на встречу Тем, кому так нужны, тем, кто болью наполнен.

Привалившись к стеклу, видит девочка праздник, Разноцветных шаров круговерть в небе синем. И летят фонари над дорожною грязью Косяком журавлиным.

Видит девочка сон, будто в белой метели В темном гулком дворе нас встречать кто-то будет. Одинаковы дни, и дома, и постели. Одинаково все. Только разные люди.

Нарисуйте мне дом

Hm F#+3 Hm

F#+3 F#7 Hm F#+3 Hm Нарисуй те мне дом

F#+3 Am F#m7-5 H7 Да такой, чтобы в масть,

F#m7-5 H7 Em В масть козырную, лучше бы в бубну

F#-9 Hm F#+3 Hm F#+3 В доме том укажите место, где бы упасть

C#7 Em F#-9 F#+5 И уснуть, и не слышать зов глашатаев трубный…

F#+3 F#7 Hm F#+3 Hm Нарисуй те мне дом

F#+3 Am F#m7-5 H7 Да такой, чтобы жил,

F#m7-5 H7 Em Да такой, где бы жить не мешали

F#-9 Hm F#+3 Hm Где, устав от боев снова силы б копил

C#7 Em F#7 И в котором никто, и в котором никто никогда бы меня не ужалил…

Hm F#+3 Em7 A7 Я бы сам, я бы сам

Em F#7 Да, боюсь, не сумею.

Hm Em7 Em F#7 Не найти мне никак эти полутона.

Hm F#+3 Em7 По дрему чим лесам

A7 Em F#7 Все скачу, все скачу на коне я

Hm Em7 F#7 Hm F#7+3 Hm F#7+3 Hm И в холодном поту через день просыпаюсь от сна.

Нарисуйте очаг. Хоть на грубом холсте. На кирпичной стене, только чтобы тянуло Нарисуйте же так, чтоб кулак захрустел Из холодных ресниц, из холодных ресниц теплым домом однажды подуло…

И я бы сам, я бы сам – Нету красок заветных Знаю лишь только две, их сжимаю рукой То бела, то бела полоса, То черна беспросветно Рассинить бы, да нет у меня акварели такой.

Нарисуйте меня. Да такого, чтоб в крик! Чтобы мама моя не боялась за сына. Нарисуйте меня журавлем лишь на миг – Я хочу посмотреть на людей Я хочу посмотреть на людей Я хочу посмотреть на людей С высоты журавлиного клина!..

И я бы сам, я бы сам – Да ломаются кисти… Только грифу дано пальцев вытерпеть бунт. И летят, и летят, и летят в небеса, в облака поднимаются листья Этих нот, горьких нот, облетевших с разорванных струн. 2

– ГАСТРОЛЬНАЯ

Я мотаюсь, как клубок, по городам Дорогого мне Советского Союза: То Ташкент, то Магадан, Но везде – и тут и там Я живу чуть лучше Робинзона Крузо.

Окна снегом завалило, занесло. Холод – вечная на Севере проблема. А здесь в гостинице тепло, И просторно, и светло, Как в подводной лодке капитана Немо.

Я не спрашиваю: "Где?" и "Как пройти?", Я в Союзе, как в своей большой квартире, Знаю каждый уголок, Стены, пол и потолок, И кружится голова от этой шири.

Украина – моя кухня. Здесь я ем. Отдыхаю я в Прибалтике – в гостиной. Перед сном я каждый раз Езжу мыться на Кавказ, Ну а спать ложусь в сибирские перины.

С плюса в минус, с теплой ночи в ясный день. От тюленей, мимо зубров, прямо в грязи Меня носит круглый год Мой родной «Аэрофлот», На котором не бывает безобразий.

И когда я с неба, как дары волхвов, Упаду к жене, просоленной слезами, Оторвав меня от снов, Кучу песен, тьму стихов Нарожает мне беременная память.

– БАЛЛАДА О ЗЕМЛЕПАШЦЕ

Когда наступает время убрать, что давно посеял, Когда наступает время, которого ждал всю жизнь, То, прежде чем выйти в поле, босым в золотое поле, В рассветное свое поле, ты вспомни и оглянись.

Как пни корчевал лопатой, пилою вгрызаясь в корни, Как воду, живую воду на землю сухую лил. Как часто дразнились дети, как взрослые усмехались, И как леденящий ветер на пашню тебя валил.

Ты вспомни, как рук стесняясь, протягивал их Мадонне, Ведь был у тебя младенец, ну как у нее на вид. Но рос он не очень крепким, и, часто недосыпая, Ты проклял свои колени, распухшие от молитв.

Подумай: уже не надо одалживать под проценты, И твой ростовщик клянется, что ты его лучший друг. Уже провожают взглядом все те, кто плевал когда-то Сквозь зубы змеиным ядом на твой одинокий плуг.

Подумай, подумай крепко пред тем, как на поле выйти, Пред тем, как собрать все то, что по праву ты заслужил, И будет напиток терпким, а ужин с друзьями сытен, И свет не погаснет в окнах, поскольку ты верно жил.

– НЕНОВАЯ НОВЕЛЛА О НОТНЫХ ЗНАКАХ

Каждый человек – это нота.

Диезы повышают ее на полтона,

бемоли понижают ее на полтона,

а бекары возвращают эту ноту

на прежнее место.

Я – диез на нотном стане. Повышаю на полтона Сумасшедшими мечтами Крик в ночах своих бессонных. Когда голос мой измучен И круги перед глазами, Я – диез, в моем трезвучьи Радостно бушует пламя.

В том огне, хрипя от боли, Не вытягивая ноты, Я завидую бемолям, Их несолнечным заботам. И хочу к тебе быть ближе, С нотоносца оборвавшись, Вниз, всего на тон пониже, От мажора вдруг уставший.

По линейкам я спускаюсь, Ужасая ключ скрипичный, Вниз, за паузы хватаясь, Как ветра за крылья птичьи. И в бемоль согнувшись кроткий, В своей песне бесполезной Вспоминаю о решетке Пламеносного диеза.

Я – диез, в полтона гордый Знак, сгорающий пожаром. Иногда бемоль покорный, Только бы не быть бекаром! Я – диез на нотном стане, Повышаю на полтона Сумасшедшими мечтами Крик в ночах своих бессонных.

Вещая судьба

След замерший. Ветер. Филин.

Ветви. Яма. Запах гнили.

С хлипом чавкнуло болото:

– Кто ты? Кто ты?

Ни ответа, ни привета…

– Где ты? Где ты?

Am Am9 Am Am6 Dm7 Dm6 Dm7 Dm6 Заплутал, не знаю где… Чудо чудное глядел:

E E7 E E7 Am E+5 По холодной по воде в грязном рубище.

Am Am9 Am Am6 Dm7 Dm6 Dm7 Dm6 Через реку напрямик брел, как посуху, старик

E E7 E E7 Am Am9 Am E+5 То ли в прошлом его лик, то ли в будущем…

Am Am9 Am Am6 Dm7 Dm6 Dm7 Dm6 Позамерзшая межа, а метели все кружат…

E E7 E E7 Am E+5 Я глазами провожал, слышал сердца стук.

Am Am9 Am Gm A7 Dm Одинока и горба, не моя ли шла судьба?

Dm7 E E7 Am Am9 Am Am6 Эх, спросить бы… Да губа онемела вдруг…

Am Dm Полем, полем, полем, белым, белым полем – дым. E E7 Am E7 Волос был чернее смоли – стал седым. Am Dm Полем, полем, полем, белым, белым полем – дым. E E7 Am Am9 Am E+5 Волос был чернее смоли – стал седым.

Am Am9 Am Am6 Dm7 Dm6 Dm7 Dm6 А старик все шел, как сон, по пороше босиком,

E E7 E E7 Am E+5 То ли вдаль горизонт, то ли вглубь земли…

Am Am9 Am Gm A7 Dm И темнела высота, и снежинки, петь устав,

Dm7 E E7 Am G7 На его ложились стан, да не таяли…

Cm Cm6 Cm Cm6 Fm Вдруг в звенящей тишине обернулся он ко мне,

G7 Cm G7 И мурашки по спине ледяной волной

Cm Cm6 Cm C7 Fm На меня смотрел… и спал… – Старче, кто ты? – закричал.

Fm/E G7 Cm G7 А старик захохотал, сгинув с глаз долой.

Cm Fm Полем, полем, полем, белым, белым полем – дым. G7 Cm A7 Волос был чернее смоли – стал седым.

Dm Dm9 Dm Dm9 Gm7 Gm6 Gm7 Gm6 Не поверил бы глазам, отписал бы все слезам.

A7 Dm A7 Может, все, что было там, померещилось…

Dm Dm9 Dm Cdim7/F# D7 Gm Но вот в зеркале, друзья, вдруг его увидел я.

Gm7 A7 Dm A7 Видно, встреча та моя все же вещая.

Dm Gm Полем, полем, полем, белым, белым полем – дым. A7 Dm A7 Волос был чернее смоли – стал седым. Dm Gm Полем, полем, полем, белым, белым полем – дым. A7 Dm Волос был чернее смоли – стал седым.

– ПОЕДИНОК

Вот я стою в прожекторах лучистых, Я весь горю – секунды этой ждал. А там сидят "народные артисты", Ни разу не смотревшие на зал. И впереди у нас смертельный поединок, Я уязвим – они мне не видны, Я здесь один. Они в строю едином. Их легок путь – мои шаги трудны.

Поэты, не создавшие ни строчки, Но знающие, как писать стихи. Таланты, не сходящие с обочин, Вы любите французские духи! О, как им скучно, знатокам вселенским, И, ногу на ногу изящно положив, Из глаз презрительную исторгают светскость, Как лимузины исторгают гаражи.

Но делом заниматься надо, делом,

И драться за него со светом всем.

Гораздо легче в кресло бросить тело

И рассуждать о сложностях проблем!

Везде и всюду ждут несовершенства, Заранее заряжены хулой. И оттого лишь на верху блаженства, Что в пепле сердца слышат слог сырой! В охрипших связках – неоригинальность, В поту работы – сила без ума… Так пробуйте найти свою тональность, Пытайтесь сами же создать свои тома!

И делом занимайтесь, люди, делом,

Деритесь за него со светом всем!

Гораздо легче в кресло бросить тело

И рассуждать о сложностях проблем!

"Лицом к лицу лица не увидать, Большое видится на расстоянии". Ну, это, знаете ли, как еще сказать, Неплохо бы иметь к тому желание! Лицом к лицу, вестимо, нелегко, Особенно когда ты ниже ростом! Другое дело, если далеко, Тогда все ясно, и тогда все просто!

– Яблоня в саду отяжелела

Яблоня в саду отяжелела, Понесла от августа под осень. Одинокий лебедь тает белый В предвечерней дымке сенокоса.

Моросит сентябрь на пороге, Только не дожди слезами брызнут. Чьи-то тени там, на полдороге В облаках оплакивают жизни.

В темном небе слышу голоса,

Они зовут меня с собой.

И, вздымая руки к небесам,

Бегу я жухлою травой.

Там, на перепутье между небом И землей, уставшей плодоносить, Облака, укутанные снегом, Души отлетевшие уносят.

Вечер погружается во тьму,

А слезы льются вновь и вновь.

Но теперь я знаю, почему

Горька так осенью любовь.

Вот еще одна летит устало, Превратившись в вечного скитальца. Почему вдруг небо ближе стало? Почему земля моя все дальше?

– ЗАТЯЖНОЙ ПРЫЖОК

Прыжок мой слишком затянулся: Все купола давно открыли, Пора и мне уже хвататься за кольцо. Пора на землю мне вернуться, Пора глотнуть дорожной пыли Довольно ветру измываться над лицом.

Но как мне с небом распроститься?

С огромным небом распроститься?

В котором только я да птицы,

И возвращаться не хочу,

Но я лечу, но я лечу…

Из стратосферы путь не вечен, И он, как жизнь, быстротечен. И там один ты – на других надежды нет. Там не выклянчивают денег, Там взлета нет – одно паденье… Но в том паденьи – только взлет – и в том секрет,

Что с небом мне не распроститься,

С огромным небом распроститься,

В котором только я да птицы,

И возвращаться не хочу,

Но я лечу.

Вот я уже под облаками Меня никто не ждал так скоро. Им страшно там, внизу, до колотья в паху. А мне не справиться с руками, Они, как крылья без мотора, И сердце верит только в то, что наверху…

…Земля подкралась незаметно,

Ведь в миг почти на десять метров

В секунду за секунду ускоряюсь я…

И, оттолкнувшись от потока,

Я рву кольцо и режу стропы…

Прими таким, какой я есть, земля…

Ведь с небом мне не распроститься,

С огромным небом не прост…

– МОИ РАНЫ НЕ БОЛЯТ

Мои раны не болят, Хоть мне все и обещали, Позадерганы они, задубелые. А кто в тех шрамах виноват, Так и носятся с прыщами, Плоть боятся схоронить свою белую. А я гуляю как хочу И пою себе ночами, Рву рубаху на груди, коли мочи нет. Словно жизнь, жгу свечу, Пожирая струн звучанье, В незатейливой своей буйной вотчине.

Мои раны не болят, До здоровья я охочий. Зелье выгадал одно приворотное. И не потратил ни рубля, Сам сварил в лесу под кочкой, Под началом упыря косоротого. А рецепт его простой (Лечит враз любую хворь он): Кровь из ран тех замешай на тоске своей, Выпей залпом граммов сто, Закуси последним горем, Чтоб костер в душе не гас, а потрескивал.

Мои раны не болят, Рано в печь идти с вещами, Слово знаю от болей заговорное. Говорю его всегда Тем, кто муки обещал мне: – Не бывать тому, чтоб нас били мордою! Не бывать тому, чтоб нас Псы за горло похватали, И неясыти в ночи криком ухали. Или, может быть, сейчас Только совы и остались? Спят в чащобах старики со старухами.

Мои раны не болят, Хоть мне все и обещали, Ни к погоде, ни к каким другим придурям. Ну а кто в меня стрелял, Те работают мощами, Богомольцев своих ждут с тощим сидором. В небе пасмурном петля, Не по мне ли ты скучаешь? Только я не тороплюсь, в то не верую. Кровь мешаю на тоске, Вдосталь горем заедаю, Да на грифе заменил струны нервами.

– РЕКВИЕМ

Голова гудит, словно вдрызг был пьян, А в душе тоска сердце мучает. По пятам за мной ходит смерть моя И все ждет удобного случая.

А шаги ее за сто верст слышны, Бедолагу жаль – задыхается. И поэтому так рука спешит, И за струны пальцы цепляются.

Стали дни на дни непохожими, Стали дни летать, словно месяцы. Ставлю в вазу цвет – вянет в тот же миг, Видно, ждет косая на лестнице.

Сотню лет назад был я лекарем,

Уставал как пес да летал во сне.

А нынче вот пишу себе «Реквием».

Знать бы, когда он пригодится мне.

Оселок с косой все ясней звенят, Все чего-то жду, да вот глупо как! Доня-донюшка, обними меня, Поцелуй меня, моя любонька.

Обними меня, мое золотко, На колени сядь, душу успокой. Кровь стучит в висках тяжким молотом, Отними его – посиди со мной.

– Кем же я был в жизни другой

Кем же я был в жизни другой, мною непознанной: Рощей рябин, в день золотой облаком розовым? Может, бежал преданным псом рядом со стременем? Или, дрожа, спал под кустом, кем-то потерянный?

Кем стал я, брат, в жизни своей, пока не прожитой? Есть, говорят, среди людей просто прохожие… Есть мудрецы, есть бедняки, добрых не счесть и злых… Кем же я стал, цветом каким в радуге лет твоих?..

– ПЕСНЯ О ЗАВИСТИ

Я вышел на тропу войны, Врага известно имя – зависть. Ползет по душам, мысли травит, Переиначивает сны.

Друзья, погубленные ей, Не приходя в себя, скончались, А зависть празднует ночами Победы подлости своей.

Когда весь мир собой очаровал

Волшебный звук изысканных сонат,

Тогда Сальери Моцарту в бокал

Подсыпал яд.

Когда давно, полмира покорив,

Великий Рим вершил свой правый суд,

Тогда кинжалом Цезаря сразил

Коварный Брут.

Я вышел на тропу войны, Мой враг украл у многих разум, Как из оправ крадут алмазы, Лишив бесценное цены.

Не может зависть быть дела, Коль не приносит людям счастья, Она чернеет с каждым часом, С тех пор, как в сердце родилась.

Остановив созвездия рукой,

Продлив до бесконечности свой век,

С отрубленной седою головой

Пал Улугбек.

Казалось, гладиатор победит,

Не смог сдержать Сенат его атак,

Не силой – был предательством разбит

В бою Спартак.

Я вышел на тропу войны, Врага известно имя – зависть. Калечит души, мысли травит, Переиначивает сны.

– БАЛЛАДА О МУЗАХ И ПРОКРУСТОВОМ ЛОЖЕ

И сейчас лежат прокрусты По обочинам искусства, Рвут, ломают кости с хрустом

музам. Обессилевшим в дороге Обрубают руки-ноги, Потому что ложе многим

узко. Чтоб прокрустам было просто, Одного должны быть роста, Подходящего по ГОСТу,

все мы. Чуть длиннее, чуть короче Мало ли, что муза хочет, И молчит Олимп, и боги

немы.

И Талия завалена, и Грациям остаться бы в веках…

Не вынеся позора

Скончалась Терпсихора

В засаленных прокрустовых руках. Ждут они зимой и летом В ямах, в рытвинах, в кюветах, Коль пошел тропою этой

в ложе. Как на воинских парадах Сила есть, ума не надо Друг на друга станут все

похожи. И стенают у обочин Сотни тактов, тонны строчек И не ставшие короче

мысли. А лиходей со смеха лопнет, Поплевав себе в ладони, Потирает их вовек

и присно.

Эвтерпа муки терпит,

и Клио крик тоскливый душит страх.

Взбирается на сцену

Хромая Мельпомена

С застывшими слезами

на глазах. Как прокрустов одолеть им Не сломаешь обух плетью, В песне строчки нет, в балете

акта. Вопли, ужас, горе, стоны, И взывают к Аполлону Музы ночью, чтобы выжить

как-то.

Эрато виновато, спустившись с ложа,

смотрит на людей.

Не поместились стопы,

И рубят Каллиопу

Был сыном ей прославленный Орфей.

– КОРОТКА НАША ЖИЗНЬ

Не бойся смерти ты,

коль честен перед жизнью.

Коротка наша жизнь, но бегут друг за другом года, Яркий свет разменяем на вечную темень. Умирает лишь раз человек навсегда. Много раз человек умирает на время.

И не знаю, как кто, я не верю в судеб чудеса, Каждый был в этой шкуре однажды, и вы мне поверьте: Нет страшнее той смерти, которая на полчаса, Потому что глаза не открыть после смерти.

Но придется открыть, и придется смотреть на врачей Тех, кто к совести нам провода подключает. И придется опять позабытые книги прочесть, И придется в замках разрывать паутину ключами.

Полчаса пролетят, как один незамеченный миг, И, как век нескончаемый, день ото сна пробуждения. Много раз умирает лишь тот, кто свой сдавленный крик Не услышал в момент своего возвращения.

Коротка наша жизнь, а все время дела да дела, И все чаще о ребра стучит заболевшее сердце. Кто пораньше, кто позже, но дайте же мне пожелать Я желаю вам, люди, единственной смерти.

Песня о гончаре (Кувшин)

Спокойно 4/4

Am Dm6 E7

Am Dm E7 Жил старик, колесо крутил, Am Dm G C Целый век он кувшин лепил, A7 Dm E7 На ветрах замешивал воздух. И скрипел друг, гончарный круг, Тихо пел рано поутру Старый мудрец талым звездам:

F G C A7

"Ты вертись, крутись, мое колесо,

Dm E7 Am A7

Не нужны мне ни вода, ни песок,

Dm G7 C F

Напоит людей росой мой кувшин,

Dm6 E7 Am

Мой серебряный кувшин.

Будет легким он, как крик птичьих стай,

И прозрачным, будто горный хрусталь.

Тоньше тонкого листа у осин

Будет лунный мой кувшин".

Годы шли, спину сгорбили, Круг скрипел, ветры гордые Затихали в пальцах покорно. И смеясь, а что худого в том, Люд кричал: "Сумасшедший он!" Но в ответ шептал старей вздорный:

"Ты вертись, крутись, мое колесо,

Не нужны мне ни вода, ни песок,

Напоит людей росой мой кувшин,

Мой серебряный кувшин.

Будет легким он, как крик птичьих стай,

И прозрачным, будто горный хрусталь.

Тоньше тонкого листа у осин

Будет лунный мой кувшин".

Зло свое кто осудит сам? Раз в сто лет чудо сбудется, И засверкал кувшин круторогий. Полон был до краев водой, Голубой ледяной росой. Пей, путник, он стоит у дороги. И теперь зависть белая, И теперь люди веруют. И чудеса в цене потеряли. А дожди грустной осенью С неба ветром доносят нам Лишь обрывки песенки старой:

"Ты вертись, крутись, мое колесо,

Не нужны мне ни вода, ни песок,

Напоит людей росой мой кувшин,

Мой серебряный кувшин.

Будет легким он, как крик птичьих стай,

И прозрачным, будто горный хрусталь.

Тоньше тонкого листа у осин

Будет лунный мой кувшин".

– Пустая, холодная, жуткая комната.

Пустая, холодная, жуткая комната. Захламлена, грязная очень бездомная. Уйти – не уйти – кто же мне посоветует? Одно говорить, а другое – ответствовать. Одно говорить, а другое прочувствовать, Как трудно, как мерзко за жизнь врачу совать. Когда тяжело, то не надо подробностей. И слышится иноходь скорая, дробная. По снегу холодному снова непонятный Бреду чистокровною, лучше, чем понею. И хочется крикнуть: "За что же? Что сделал я?" Да рот забивает метель, вьюга белая. (*)

Кровь от лица.

Сердце в рубцах.

Но надо стоять до конца!

Я знаю: за то, что хотел по-хорошему, За то, что поверил вдруг в мир огорошенный. За то, что любовь не считал подаянием, За то, что себе не искал оправдания, За то, что горел не дровами, а свечкою, Что многое знал, хоть и не был предтечею, За все это жуткая, грязная комната, Пустая, холодная, очень бездомная.

Кровь от лица.

Сердце в рубцах.

Но надо стоять до конца!

Осколки посуды несбывшимся праздником, И ноты, как чертики, пляшут, проказники В глазах, обведенных кругами бессонными. И пропасть, и пропасть, и пропасть бездонная…