Текст книги "Дневник похода Тимура в Индию"

Автор книги: Гийасаддин Али

Стихи

 
Пока ты можешь, не привязывайся сердцем к этому миру,
Ибо он непрочен и нелюбезен.
Знай о нем, что те, кои просверливают [для нанизывания] жемчуг [слов][64]64
  Т. е. поэты.


[Закрыть],
Назвали мир некой старухой,
Которая себя всячески украшает[65]65
  Букв. 'семьюдесятью красками разрисовывает'. – Ред.


[Закрыть].
Временами он дает тебе мед, а временами – горькую отраву.
Как хорошо тому, кто не привязался сердцем к миру, [полагаясь] на его верность,
И во всяком положении своем отказался от него.
Каждый кусок кирпича, который на виду, – Голова Кайкубада и Александра [Македонского],
Каждая ветвь тополя, что высится в цветнике,
Вырастает из стана сребротелой [красавицы].
Каждая роза, что растет в любом цветнике роз,
Была [когда-то] жасминощекой прелестницей.
Кроме крови царей, в этой чаше нет [ничего],
Кроме праха красавиц [и красавцев], на этой равнине нет [ничего].
 

После того как его величество полностью упрочил дела областей Фарса и Арабского Ирака и привел в порядок их интересы, он соизволил направиться в обитель мира, Багдад. Когда веревки, поднимающие завесы царской ставки, возвысились в этой земле до ореола Луны и до знака Рыб, Султан Ахмад, правитель Багдада, при наличии всякого военного снаряжения и войска, казны и сильных крепостей, страшно испугался царственной доблести [его величества] и душа в его теле затрепетала, как отражение солнечного света на воде.

Стихи

 
Его сердце начало трепетать, как голубь,
С ресниц его стали капать слезы, [и]
Не находил он ни места, чтобы успокоиться, ни возможности бороться [и]
Предпочел [поэтому] бегство.
 

Подготовив план вывоза [своего] имущества, домашних и семью, он со всем этим направился в Аравийскую пустыню. Багдад и его районы были завоеваны знаменами покорителя мира. Все области Ирана до Алеппо и границ Сирии, города Малой Азии и крепости тех стран, через нижайшие точки которых не проникал блеск зрения и до вершин коих не достигало самое пылкое воображение, – все они вошли в сферу власти [его величества], головы же [их] начальников стали шарами на ристалище войны и пучками волос на копьях. Казнохранилища и драгоценности мира вручили специальному казначею. Высота его копий [отныне] орошена водным потоком /40/ победы. Почему бы дереву [его] счастья не приносить плодов и его мирозавоевательному мечу не орошаться источником безмерно развитой распорядительности, почему бы ему [самому] не быть веселым, когда исполнилось осуществление его цели?

Стихи

 
[Если] при твоем твердом намерении небо не придет в движение,
То кто же сможет помочь ему [в этом], кроме [твоей] победоносности?
 

В это время поступили сведения, что Туктамыш-хан после удаления высокославного стремени [его величества] позволяет себе ходить по ковру возмущения и дерзкою рукою открывать двери неблагодарности за [оказание ему] милости.

Стихи

 
Весною на лугу лоза оттого так поднялась [вверх],
Что она [еще] не видела [губительного] меча осеннего ветра.
Повернулись крупами онагры пустыни, [чтобы не подпустить врага],
Но разве лев проходил когда-либо мимо них?
Олени возбудились игрою,
А страшные львы разве спят?
 

Его хаканское величество, уподобляясь искусному наезднику звезд, вложил ногу в покровительствующее миру стремя, взял в руки поводья решимости и дорогою через Ширван, Шимаху и Дарбанд направился в Дашт-и Кипчак. По существующему похвальному обычаю [его величество] послал [Туктамышу] увещательные и смешанные с любезностью вести ради необходимости отговорить его [от таких опасных шагов, которыми он идет], и устранить [поводы к] извинению [в будущем].

Стихи

 
Слова, способствующие сердечным обольщениям,
От которых в умах людей не остается терпения,
Ограждение [от зла], которое сообщает надежду [на благополучный исход дела],
Упрек, который помогает делу мира,
Очарование, преграждающее путь к войне,
Обман, способный смягчать камень,
Заклинания, заставляющие замолчать противника, подобно острым [копьям],
Дверь, ведущая к покорности, и дверь, ведущая к войне.
 

Однако Туктамыш имел [пред собою] уже проторенный путь дерзости и упрямства. То, что составляет исполнение долга – идти стопами искренности /41/ по большой дороге повиновения [его величеству], он не исполнил. [Он] прислал известие, изложенное языком стрелы и меча. Его хаканское величество с группою [своих] сподвижников, которым кровь сражений доставляет такое же удовольствие, как [для] других луг, усеянный тюльпанами, и которые признают опьянение лишь чашей вина от вкушающего кровь меча, выстроил войска в боевой порядок.

Стихи

 
Он построил войско, подобно высокой горе,
С саблями, палицами, луками и арканами.
От головного отряда до тыла армии [все оно] из стрел и мечей
Поднималось горою, как из моря туча.
 

С другой стороны и Туктамыш-хан выставил против [Тимура] большое войско, по численности подобное муравьям и саранче. И с обеих сторон были построены ряды, как железные горы.

Стихи

 
Сошлись два войска вместе в боевом порядке
И исчезла [у них] всякая робость. —
 

Смельчаки, бросающие вызов, и храбрецы войска убежища вселенной, как копья, протянули руки к перлу жизни врага и, как стрелы, устремились ногами в дома погибели противников; подобно арканам, они закинули за плечи неприятелей руки желания; как сабли, весело сверкающие при дневном солнце, они разили и убивали; каждый их блестящий кинжал ежесекундно сбрасывал на землю по одной голове, а каждый их горящий меч все время пускал на ветер [смерти] по одной [человеческой] жизни, пока враги не обратились в бегство. Туктамыш-хан с большим трудом спас свою жизнь из [этого] водоворота битвы; [вырвавши] из его центра несчастье, он заключил его в объятия и стал побежденным и обращенным в бегство. Всякая тварь, которая выходит с дороги повиновения его хаканскому величеству, ничего не имеет своим уделом, кроме отчаяния и гибели. Жребий каждого, кто отвертывается лицом от этого средоточия счастья [эмира Тимура], не что иное, как несчастье и отверженность.

Стихи

 
Из-за любви к нему, [Тимуру], нужно отдать жизнь...
Не стал счастливым тот, кто питал к нему злобу.
Он испытал вселенную миром и войною,
И мир от его войн увидел вред, а от мира – пользу /42/.
 

Хвала всевышнему Аллаху, второй раз возвещающие победу и одоление коранские стихи соединились с августейшими знаменами. Серп луны [высочайшего], касающегося купола ясного неба, пришел вместе с солнцем счастья и победы на стоянку встречи. Последовал приказ отправиться на границы Дашт-и Кипчака и в другие области Туктамыш-хана от Сарая и Астрахани[66]66
  В тексте *** – Ред.


[Закрыть] до Крыма и земель франков[67]67
  В тексте *** – Ред.


[Закрыть]. И [вся] эта беспредельная страна была очищена от сопротивления противников [его величества] и освобождена от смуты [его] недругов.

Стихи

 
То обещание, которое давала судьба, исполнилось,
И то дело, которое требовало времени, осуществилось.
 

Из огромной добычи, [захваченной у Туктамыша], было столько луноликих рабов и с мускусными волосами рабынь, что и счету им не было; из них несметное количество стало рабами его величества, убежища вселенной, и слугами его слуг. Каждый [из них], открыв яхонтовым ключом ларчик с редкостной жемчужиной и сложив [вынутые] из источника наслаждения жемчужины на блюдо искренней признательности, представил [на высочайшее благовоззрение] освещающие ночь перлы, вынутые из жемчужной раковины.

Стихи

 
К августейшему воззрению [были доставлены красавицы] высокие ростом,
С дугообразными бровями и с толстыми косами, подобными арканам,
Как кипарисы, что встречаются на лугу.
От кос [их исходил запах] фиалок, а от ланит – жасмина.
Они были такой красоты, как солнце в полдень,
И бросали нежные взгляды томными [от страсти] глазами.
 

По сути дела [не нуждаются в] пояснениях извещения о победе, которые были написаны в стихах и прозе сыплющими перлы перьями специальных, личных [его величества] секретарей и ученых века, рабом объяснений которых и слугою пальцев коих достойно было само древнее небо. Они сверлили алмазом размышления жемчужины [своих мыслей], а окрашенными в черное перьями, кои суть соловьи сада красноречия, излагали красивые метафоры и изящные фразы, [подобные тем, что создаются] ослепительно блестящей рукой[68]68
  Разумеется рука Моисея, по преданию изливавшая ослепительный свет.


[Закрыть]. Так что на этом основании невозможно недостаточными [по своей невыразительности] фразами слабых людей извлечь из источника [их] скудоумной природы достойный сего словесный жемчуг.

Стих

 
При наличии света солнца какое может дать освещение [обычный] светильник? /43/
 

Стихи

 
Слово стало жемчугом, а говорящий – водолазом, [но]
С трудом достается [ему] отборная жемчужина.
Подлежащее произношению слово – растление души девицы [и],
Не каждый достоин произнести слово.
Если много бывает [в саду] птиц, поедающих винные ягоды,
То ни на одной ветви не останется и одной ягоды.
 

[ГЛАВА О ПОХОДЕ НА ИНДИЮ]

По высочайшему указанию аромат сих подобных реляций прежде всего ощутило это счастливое сочинение. Целью его составления является описание покорения стран и крепостей Индостана, что [ниже] будет изложено и подробно описано. Внешне дело обстояло так. Когда прошел тридцать один год во времени владычества и царствования над государствами [всех] поясов земли и над областями стран мира его величества, счастливого монарха, и он изволил возвратиться в резиденцию [своего] могущества и счастья, [когда] тиран-небо положило на плечи концы попоны служения и повиновения [ему], когда злобное время опоясалось поясом любви к государю, заботящемуся о своих рабах, а жестокий рок продел себе в ухо кольцо верности повелителю земной поверхности, – тогда [последний] пожелал предоставить каждое владение, бывшее до сего в обладании того или иного государя, назначенному им принцу [из числа] могущественных, как небо, принцев [своего дома], кои суть драгоценности счастливого [царственного] ларчика и звезды в зодиаке могущества [его величества]. Из всех государств [владение] Султана Махмуда Гази[69]69
  Султан Махмуд Газнави (969 – 1030).


[Закрыть] – да освятит Аллах его гробницу! —

Стихи

 
В раю дух да будет полон света
И от души которого да будет далека обида! —
 

[его величество] препоручил отпрыску владыке людей, принцу Пир Мухаммаду, – да длится его правление! Тот счастливый молодой султан отправился в [отведенные ему] пределы и водрузил там [свои] счастливые знамена.

До августейшего слуха его величества, счастливого монарха, дошло [затем], что то новолуние [Пир Мухаммад] в повседневных затеях владычества над вселенной осадил крепость Мултан, бывшую одним из больших городов Синда. В этой же области преобладают гебры [огнепоклонники], язычники и [разные] еретики. Уместно было бы объявить “священную войну” им и постараться, чтобы возобладала [среди них] мусульманская религия. Его величество, счастливый монарх, ради возвеличения славы [высшей] /44/ истины и [возвышения] знамени ислама выступил походом против тех стран. Ради уважения к вере Мухаммадовой – да почиют над ним [пророком] благословения и приветствия Аллаха! – он много испытал трудностей и перенес бесчисленные лишения. До оного места было по нескольку [горных] перевалов, так что мнение было такое, что много счастливых людей пожертвуют своею жизнью на вершине их и много драгоценных душ покинут свои тела у подножия этих [гор]. Таким образом, со времен Сулаймана пророка – да благословит его Аллах и да приветствует! – ни один государь не достигал тех пределов.

Его величество с божьей помощью остановился в том опасном месте, которое называют Китвар[70]70
  В тексте *** – Ред.


[Закрыть], в рамазане 800 года[71]71
  Май – июнь 1398 г. – Ред.


[Закрыть] и с твердостью и непоколебимостью распорядился, чтобы осуществились победа и преуспеяние. Одни из неприятелей были перебиты, другие захвачены в плен; от последовавшего грабежа и расхищения дым поднялся из домов с имуществом китварцев, и знамя неверия и многобожия было ниспровергнуто, как это говорится в [предвечном] слове: “И потому народ, предававшийся нечестию, был истреблен до последнего человека. Хвала Аллаху, господу миров”[72]72
  Коран, 6 (45).


[Закрыть].

“Поистине сердца царей – сокровища Аллаха на его земле”. Смысл этого хадиса тот, что как лик солнца сияет из-за завесы, так и сердца государей на земле являются сокровищницей божественных тайн; сокровенные мысли государей мира суть проявления бесконечных милостей. Как движется перо предвечной воли, исполняя то или иное [божественное] приказание из [ряда других] предначертаний, так в высоком уме счастливого монарха выявляется [некое] твердое намерение, которое он решает осуществить силою /45/. Подобно тому, как калам божественной воли направляется для выявления того или иного большого дела и [великого] общего решения, так и в [глубине] светозарного сердца [нового] Александра [нашего] времени и Фаридуна эпохи возникает [нечто] такое, из-за чего он старается приступить к делу. Чистая внутренность и бодрствующее сердце могущественного, как небеса, государя есть разведыватели сокровенных тайн и чаша, показывающая мир, [а его] бдительный разум, призираемый милостивым взором творца, – свеча, разгоняющая мрак, и солнце, украшающее мир.

Цель составления настоящего предисловия та, что так как всегда до слуха величия достигает то, что в областях Синда и Инда множество гебров, язычников и разного рода еретиков упорствует в [своем] уклонении от истины и в заблуждении, то благороднейшая и высочайшая мысль [его величества] обратила внимание на это [обстоятельство] с тем, чтобы в тех районах поднять пыль [своим] походом, дабы [там] улеглась пыль смуты и неверия, и обнажить меч злобы для того, чтобы вложить в ножны саблю тирании и многобожия. [С этой целью его величество] принял решение объявить священную войну [против упомянутых выше неверных] и опоясался поясом рвения ради прославления славы Аллаха, возвышения знамени ислама и ниспровержения знамени /46/ неверия. С войском, многочисленным, как пылинки, сверкающие в солнечных лучах, и подобным неисчислимым каплям дождя, он выступил в поход из столичного города Самарканда, являющегося центром [его] могущества, величия и восхода солнца [его] вечного совершенства.

Стихи

 
Когда он вышел с войском из города,
Ты сказал бы: “Земля поехала подобно колеснице”.
Пыль поднялась от земли к небу [такая, что]
Ты сказал бы: “Земля смешалась с луною!”.
 

С этим твердым решением [его величество] совершил переход в первый день месяца зу-л-хиджжа 800 года[73]73
  15 августа 1398 г. – Ред.


[Закрыть] со времени бегства господина всего сущего и сущности существующего, Мухаммада-избранника, – да благословит его Аллах и да приветствует! – и остановился в месте сияния двух лучей, в Кабуле, который является пограничным городом с Индостаном. Неусыпное счастье [было] вождем августейшего знамени, а несокрушимое могущество /47/ безотлучно находилось при счастливом высочайшем кортеже. В этом походе благодаря удаче принца людей, султана [Пир Мухаммада], луч солнца справедливости и благодеяний послужил основанием зданий могущества и величия[74]74
  Параллельно приведенному здесь тексту, начинающемуся со слов хадиса “Поистине сердца царей...” и т. д. и оканчивающемуся словам» “могущества и величия”, в критическом издании текста Гийасаддина Али приведены извлечения из рукописи Британского музея (Add. 23980) труда Низамаддина Шами “Книга побед” (“Зафар-нама”) под названием “О выступлении в поход победоносных знамен в направлении областей Синда и Инда”. В этом извлечении говорится, что после нанесения поражения Туктамыш-хану и возвращения в Самарканд Тимур зимовал на Ангрене (Ахангаран). Принца Пир Мухаммада он назначил правителем в Моголистан, приказав ему обстроить и заселить приграничные районы, чтобы создать в них продовольственную базу для войск, с которыми Тимур намеревался идти походом на язычников Китая и Хотана. Но еще прежде до Тимура дошли вести, что в Индии, в Дели, и других местах существует ислам, чеканятся монеты с мусульманскими символами, но вся окружающая мусульман масса – “неверные” язычники, что местные мусульманские владыки довольствуются взиманием с этих “неверных” податей, предоставляя им коснеть в заблуждении и неверии. Задумав расправу над язычниками, не просвещенными “светом” ислама, Тимур, как правоверный государь, предпринял поход на Индию вместо похода, на Китай и Хотан.


[Закрыть].

Стих

 
[Человек] высшего ума многое знает и в небольшие годы.
 

Особенно [отличился] благодаря покровительству Аллаха, всевышнего владыки, принц Халил Султан-бахадур, – да длится его господство! – в благословенной внешности которого светятся око мира и взор вселенной, а на его благородном челе безотлучно были видны и запечатлены знаки доказательства [его] миродержавия. И как это будет ниже объяснено, он целиком погрузился в кровопролитие сражения и в водовороты смерти. В одном из сражений, где был выстроен ряд могучих, огромных и страшных, как море, слонов, спешивших на арену боя подобно огню и ветру, [Халил Султан], повернувшись лицом к неприятелю, бросился с саблей на одного из слонов, горообразного, свирепого, сущего дьявола по качествам и демона с виду, хобот которого, действуя, как чауган, подхватывающий шары, хватал и уносил людские головы. Из истории неизвестно, чтобы в какую-либо эпоху тот или иной принц в расцвете юности и в пору молодости, в возрасте пятнадцати лет, так бы выступил и таким образом вписал в книгу времен [свое славное] имя и честь! Да, Абу ан-Назр 'Утби – да смилуется над ним Аллах! – в книге “Китаб-и Йамини”[75]75
  Абу Наср Мухаммад ибн 'Абдалджаббар 'Утби (умер около 1036 г.) составил на вычурном арабском языке историю султана Махмуда Газнави, которая является одним из важнейших первоисточников по этому вопросу. Названный труд был в арабском подлиннике издан Шпренгером в 1847 г. в Индии, в Дели; были также египетские издания; в 1205,06 г. он был переведен на персидский язык. Существует тегеранское издание этой работы, вышедшее в 1857/58 г. (см. В. Бартольд, Туркестан в эпоху монгольского нашествия, ч. II, СПб., 1900, стр. 20 – 21).


[Закрыть] рассказывает, что султан Махмуд Гази – да озарит Аллах его гробницу! – был в возрасте пятнадцати лет, когда его отец, эмир Насираддин Сабуктегин – да будет ему мир! – дрепоручил ему командование войском и его построением. `Утби приводит по этому случаю такое [арабское] четверостишие.

Стихи

 
Он управлял быстрыми конями, будучи пятнадцати лет,
Тогда как мальчики его лет еще заняты были [играми].
Бездействовал еще разум их, на нем же был отпечаток
Ума царей и [проявлялась] отвага героев при атаках /48/.
 

Смысл этого тот, что он [султан Махмуд] в возрасте пятнадцати лет [уже] вел войска, тогда как его ровесники были заняты играми; их незрелый ум находился еще в стадии слабости и недоразвитости, а у него царственный разум, царская отвага и храбрость достигли высшей степени. Однако между водительством войска, между разгромом врага и управлением в войне слонами существует большая разница. От предводительства войсками до риска [своею] жизнью расстояние [весьма] большое. Из тонкостей божественного промысла и день ото дня увеличивающегося счастья, каковые чудесно проявлены над его хаканским величеством, [следует отметить] те, кои украсили его царственное семейство и его державную династию блеском и величием его мужественных детей. Что же касается его царственной [могучей] руки и его величия, то они придали их драгоценному бытию силу и крепость. Секта пророков, кои суть цари избранной страны, просили у всемогущего господа достойное дитя, а касты пророков, кои восседают на избранных тронах, требовали у божественного порога благородное потомство. Сказал [в Коране] Аллах благословенный и всевышний: “Господи, даруй мне по благости своей хорошее потомство. Поистине ты слышишь мою мольбу!”[76]76
  Коран, 3 (33). – Слова эти взяты из молитвы Захарии, отца Иоанна Предтечи.


[Закрыть]. Отсюда следует, что нет более благородного дара [свыше], как счастливое дитя, нет никакого подарка, противопоставляемого преуспевающим потомкам. Прямой смысл небесного откровения категорически указывает на это: “Господи наш, даруй нам отраду очей в женах наших и детях наших и соделай нас вождями благочестивых!”[77]77
  Коран, 25 (74).


[Закрыть]. Ибо высокодостойные дети – свет счастливых дней [своих] могущественных отцов, что ясно подтверждается словами Корана: “Мы дали Давуду Сулаймана, какой он был прекрасный [наш] раб! Поистине он постоянно каялся перед нами!”[78]78
  Коран, 38 (29).


[Закрыть]. Блистательный довод в пользу того, что счастливые дети бывают результатом прибежища [родителей] к святейшему творцу мира и плодами [их] устремления и обращения к чертогу милостей и благодеяний господа-питателя. Хвала всевышнему Аллаху, вид непоколебимо существующего государства украсил с прелестью мироукрасительной грации именитых потомков [его величества], ибо море, рассыпающее перлы их природных качеств, есть сокровищница божественных тайн. Величием же подобный небу внушительный [высочайший] двор осветился светом жизни царственных потомков, потому что их высокая энергия есть фокус бесконечного счастья, особенно тем светом в зрачке государства, светом в саду убежища веры, который /49/ осеняется тенью феникса счастья [Халил Султана]. Применительно к арабской пословице: “Львенок еще учится”, он, подобно льву, [способен] возвыситься до степени миродержавия. Высоко парящий над его головою сокол счастья извещает его, что он достигнет осуществления великих целей и высоких стремлений. Из горы его храбрости будет сверкать, как солнце, рубин власти; из моря его энергии будет блистать, как светлый день, перл царского достоинства. Солнце – в апогее [его] счастья, которое светит с самых первых дней [его] жизни, а новая луна на небе – [начало его] господствования, которое увеличивается раз от раза в стадиях совершенства. От четырех опор его слов и действий слышится, что власть пять раз стучит перед дверью его покоя и с шести сторон мира слышится голос, что под сенью милостей его могущественного, как небесная сфера, деда, его счастливого отца он добьется осуществления [своих] желаний. [По существующему арабскому выражению]: “Он пойдет стопами счастья по широкой дороге безопасности”. Язык фактов говорит о его врожденных качествах и свойствах словами последующих стихов, правдиво выражающих смысл сего...

Стихи

 
Я – тот, все подвиги деда которого и [все] доблестные деяния отца
Известны, как день, на лице мира.
Полярная звезда, сверкающая, как молния, есть перл на моей планете,
А когда луна светит, она есть купол над моим щитом.
 

Так как убежище шариата, наш господин, величайший верховный судья в мире Насир ал-Хакк ва-ш-Шариа'ат ва-д-Дин `Омар, – да продлит Аллах над ним тень своего покровительства! – достиг высоких степеней совершенства в извлечении пользы из очагов знания и в распространении мудрости, и поскольку в нем гармонично сочетались превосходство в храбрости и мужество с красноречием и ученостью, то уместно заметить, что он является и брачным покоем благородных нравственных качеств. Опередивши в них великих людей, обладателей нравственных доблестей, он и в опасных сражениях, где отказывались принимать участие ученые мужи и люди, подобные им, опередил храбрейших людей прежнего времени. На поприще искренней преданности и доброжелательного отношения к сему [высокому] дому убежища вселенной, – тень [благостей] которого [дома] да будет распростерта над головами людей до крайних пределов мира! – [названный выше Насираддин 'Омар] опоясался поясом ведения священной войны и самоотверженности, несмотря на то что 'в этом походе все время безотлучно находился при его величестве и ни при каких обстоятельствах не отлучался от высочайшего стремени и мирозавоевательного кортежа. Используя этот случай /50/, он вел дневник побед в Индостане, выполняя это по смыслу стиха Низами, каковой [поэт] является сводом правил о красноречии...

Стихи

 
Когда настало утро счастья,
Я ожил, как ветерок на утренней заре.
Я возжег свечу, освещающую ночь,
И горел мыслями, как свеча.
 

Так как [своим] проницательным взором и знакомством с истинным положением вещей он понимал, насколько глубоки милость и сочувствие его величества, убежища халифского достоинства, к сему первому плоду из сада его царствования и государства, то по желанию его хаканского величества он украсил предисловие к сей августейшей истории и счастливой книге всяческого преуспеяния высоким именем этой молодой ветви из сада величья и могущества [Халил Султана], который в рядах войск, участвующих в сражении, в битвах и стычках, со всем пылом юности, как свирепый лев и страшный тигр, представил доказательства своей военной опытности.

Несомненно, что упоминание государей в исторических текстах является причиною увековечения их имен, а упоминание красивого [молодого человека, как Халил Султан], по этой же причине навсегда останется на страницах дня и ночи. Иным способом не запечатлеть [в памяти людей] высокую степень и большое состояние [великих людей], и никакой из даров не может заменить этого...

Стихи

 
Одна страница с твоим добрым именем
Лучше, чем сотня сокровищниц жемчуга.
 

Теперь мы опять перейдем к изложению обстоятельств, [сопровождавших] каждую остановку, упоминаний о стоянках и войне за веру его величества, счастливого монарха, подробно остановившись на движении и покое победоносного [его] знамени в районах Индостана.

В этом походе были участниками высокая колыбель[79]79
  'Высокая колыбель' – титул матери монарха (шаха). – Ред.


[Закрыть], Балкис своей эпохи к своего времени, убежище и пристанище [всех] госпож мира /51/ [Сарай Мулк]-ханым – да умножится ее величие и да будет вечным ее целомудрие! – и победоносный принц человеческого рода, блеск господа, царственный именной перстень и рубин из копей бесконечного счастья,

Стихи

 
Драгоценная жемчужина из царственного моря,
Светильник, возжженный от божественного света,
Рожденный под счастливой звездою, достойный прекрасного престола,
По судьбе – венценосец, обладатель трона,
 

принц Улугбек-бахадур – да длится его правление! В тот же день последовало разрешение, чтобы они [во избежание трудностей похода] в благополучии и под счастливою звездою направились в столичный город Самарканд[80]80
  До этого места, начиная со слов “В этом походе” и т. д., приведен параллельный текст из названной выше рукописи Британского музея, ничем, кроме большей простоты языка, не отличающийся по содержанию от основного текста, разве только одним: в нем приведено имя царицы Балкис – “Сарай Мулк-ханым”.


[Закрыть], что объяснялось любовью его величества к сему красивому, благонравному и похвальных качеств принцу, у которого на благословенном челе ясны и видны, как солнечный свет, сияния зрелости и миродержавия и признаки божественного блеска как при движении его, так и в спокойном состоянии. Все [это было выражено] в такой степени, что без вида его счастливого лика и без августейшей с ним встречи меньше всего чувствовалось спокойствие сердца и душевное удовольствие, а не видя его дорогие черты, трудно было быть веселым.

Стихи

 
[Крепость] каната их жизни – здоровье,
И да будут они вместе связаны до дня страшного суда /52/.
 

Как ни хотелось его величеству, чтобы они находились при нем неотлучно, чтобы не расставаться [ему] со светом [своих] очей и с плодом сердца, но он подумал, что не дай бог, если жара Индостана дурно повлияет на благословенное здоровье [Улугбека]. [Если] разлука с тем дорогим [его сердцу принцем] создавала затруднительное положение [для его величества, тем не менее] высшие побуждения религиозного порядка [его величества] явились причиною того, что он предпочел разлуку с [этим] любимым ребенком[81]81
  До этого места от слов “Как ни хотелось” и т. д. приведен параллельный текст из той же рукописи Британского музея, передающий в несколько ином виде те же самые мысли Гийасаддина 'Али.


[Закрыть]. [Правда], любовь, составляющая потребность человеческой природы, не давала разрешения хотя бы на один час разлучиться с принцем, но поскольку его величеству, счастливому монарху, свойственны избранные постановления и одобряемый законом образ действий, то религиозные соображения одержали верх [над чувствами любви к Улугбеку]. Страсть же к войне с неверными, гебрами и тиранами [крепко] вцепилась в подол августейшей энергии. Как бы [сам] принц тварей мира Улугбек-бахадур внешне ни был далек от всегдашнего присутствия при хаканском дворе и от ковра монаршего благоволения, все же он всем своим существом, всем сердцем и душою всегда присутствовал на пространстве высочайшего двора, подобно тому, как солнце небес пророческой миссии и луна неба величия, глава послов и пророков, Мухаммад-избранник, – да благословит его Аллах и да приветствует! – когда в некоторых [ведшихся им] священных войнах его сподвижники – да будет над всеми ними благоволение Аллаха! – по необходимости [не принимали в них участия и] лишались общения с пророком и служения ему, говаривал: “Ни на одной остановке, ни в одной долине не случалось перехода без того, чтобы они не были в общении с нами и в созерцании нас, иначе говоря, перед нашими духовными очами они были, неотделимы от безотлучного при нас пребывания”. Сказал посол Аллаха: – да благословит его Аллах и да приветствует! – “Поистине Аллах не смотрит на образ ваш и дела ваши, но он взирает на сердца ваши и на ваши намерения”. Художник предвечности, – да будет он могущественным и великим! – создав всякий цвет, заключил в него определенное значение, кроме которого обширный ум ничего другого не признает. Извечный мастер, выводя из-за завесы потустороннего мира на равнины [всеобщего] обнаружения каждый образ, заключает в него определенное качество, которое святой дух, кроме него, другому не отвешивает[82]82
  Автор хочет сказать, что творец, воспроизводя каждый существующий в природе цвет, создавая из небытия какой-либо реальный образ, во все это влагает лишь одному ему присущие индивидуальные особенности. Это, между прочим, более ясно выражено в последующих стихах.


[Закрыть] /53/.

Стихи

 
Не каждому образу можно иметь друга,
Вглядись в это изображение, чтобы [знать], что в нем за сущность.
С [определенным] значением возникает образ, [созданный] другом [творцом].
А не так, как [представляют] видящие изображение поклонники внешней формы.
 

Его хаканское величество также на всех станциях и переходах хранил в памяти дорогой образ своего внука и уделял воображаемому созерцанию его потаенный уголок в своем сердце.

Стихи

 
Образ исчез из глаз, а хорошие качества остались на глазах.
Лицо [скрылось] за завесою, представление же [о нем] одинаково с ним.
 

Словом, мирозавоевательная мысль [его величества] приняла решение отправиться “священною войною” на неверных и приложить всяческие усилия, чтобы устранить тиранию и злоумышления разбойных элементов и даровать мусульманам освобождение [от всего этого], чтобы купцы и все приходящие и уходящие могли посещать [эти страны] в полной безопасности, а мусульмане со спокойною душою могли бы жить под покровительством справедливости и хорошего обращения.

Государь рода человеческого, султан султанов мира, наиболее достойный из царей суши и океана, [есть] Гийас ал-Хакк ва-д-Дин султан Махмуд-хан[83]83
  Разумеется монгольский хан Джагатаева улуса, при котором Тимур номинально был лишь “великим эмиром” (см.: В. В. Бартольд, Улугбек и его время, Петроград, 1918, стр. 22 – 23).


[Закрыть], высота происхождения и величие дома которого возвышаются над эфировым сводом, над вершиною солнца и блестящего месяца, превосходство военных достоинств которого признает его хаканское величество. Исходя из нужд миродержавия, [его величество] всячески заботится об укреплении его могущества на престоле государства и во всякой стране ислама, которая /54/ оказалась захваченной [его величеством], он хутбу и монеты украшает его августейшим именем и титулами, так что молва о благородстве сего потомка великого рода Чингиз-хана[84]84
  В тексте *** (Джингиз-хан). – Ред.


[Закрыть] охватила весь мир, а упоминание о его правлении, о его достоинстве, как венценосца, и о его царственном господстве с быстротою ветра распространилось по [разным] странам мира, будучи написано пером Меркурия на страницах Солнца и Луны. [Этот славный султан Махмуд-хан] соизволил отправиться из вышеназванной остановки [из Кабула]; с ним выехали сопровождавшие его на правах служения ему именитые принцы и великие эмиры, кои суть свет очей святых, огонь, [прожигающий] вражескую грудь, и крепкая мышца царства и нации, вроде принцев Султан Хусайн-бахадура, Рустам-бахадура и Джаханшах-бахадура, Гийасаддин “тархана”, Хамза' Тугайбуга “барласа”, эмира Шайх Арслана, Сунджик-бахадура и прочих эмиров.

Девятого числа месяца зу-л-хиджжа[85]85
  Т.е. того же 800 г. хиджры, или 23 августа 1398 г. н. э. – Ред.


[Закрыть] явились послы от Тимура Кутлуг-углана, от эмира Идику и Хизр Хваджа-углана. Удостоившись облобызать [высочайшую] подстилку, они сделались полными соучастниками вкушения вина царской милости[86]86
  До этого места, начиная со слов: “Государь рода человеческого” и т. д., приведен параллельный текст из названной выше рукописи Британского музея.


[Закрыть] /55/. Они были обласканы [его величеством], в честь их было устроено пиршество; на них были надеты великолепные халаты; их просьбы были удовлетворены в форме писаного высочайшего победоносного указа, и они получили разрешение вернуться обратно. Смысл посольской миссии [каждого] и содержание [привезенного каждым послом] письма, поскольку послы были приняты, как высокочтимые начальники, были такие: “Мы все выкормлены милостью его величества, счастливого государя; введенные в чертог убежища вселенной и допущенные к его небоподобному двору, мы в течение некоторого времени по наущению сатаны и под влиянием наших дурных страстей вышли из пределов служения и из сферы повиновения ему и, подобно смущенным и растерянным ворам, скитались в пустынях без пристанища. Теперь же вследствие направления руководящего ума и правильного образа мышления мы снова обрели правильный путь и настоящую дорогу, открывшуюся [нам] от очей мудрости, овладели опять пониманием [необходимости] подчиняться ему, которое до сего вышло было из рук содействия [нам]. Несколько времени мы шли, повинуясь влечению своих страстей и не зная, какого отчета от нас потребует жизнь. Мы раскаиваемся [теперь] перед этим великим [государем] и надеемся, что оттуда, где содержатся хаканские милости, он прикроет наши прегрешения подолом поблажки и снисхождения, зачеркнет чертою прощения страницы наших грехов и проступков, чтобы после сего мы были на большой дороге повиновения и подчинения ему непоколебимыми и стойкими. И мы – те же самые рабы я слуги [его, как и все]; слуги и подчиненные, какими мы были...