Текст книги "Неизменная"
Автор книги: Гейл Кэрригер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)
Пусть Алексия и симпатизировала мадам Лефу, но не могла позволить той расстраивать свою прислугу.
– Видите ли, в чем дело: вампиры от нее отреклись. Это щекотливая тема. Она не любит говорить о том, что рой отослал ее ко мне.
– Держу пари, что это верно.
Леди Маккон ощетинилась:
– Так же верно, как то, что вы не назвали мне истинной причины, по которой оказались на этом дирижабле.
Француженка должна зарубить себе на носу: стая своих защищает. Может, сама Алексия и относится к стае лишь опосредованно, но Анжелика тем не менее служит у оборотней.
Зеленые глаза на долгий миг встретились с ее собственными карими. Гогглы не были помехой этому взгляду, но леди Маккон не могла понять выражения глаз изобретательницы. Потом та протянула руку и тыльной стороной ладони провела по щеке Алексии, которая даже задумалась на миг, почему французы куда более склонны к физическому выражению приязни, чем англичане.
– Вы как-то были связаны в прошлом с моей горничной, мадам Лефу? – спросила она, внешне не реагируя на прикосновение, хотя щека запылала от него даже на холодном эфирном ветру.
На щеках изобретательницы появились ямочки. Она ответила, подходя почти вплотную:
– Когда-то давно, но, уверяю вас, сейчас я ни в чем таком не замешана.
Она что, нарочно изображает непонимание?
Алексия склонила голову набок и со своей неизменной прямолинейностью спросила:
– На кого вы работаете, мадам Лефу? На французское правительство? На тамплиеров?
Изобретательница слегка попятилась, странно расстроившись из-за такого вопроса.
– Вы неверно истолковали мое присутствие на этом дирижабле, леди Маккон. Уверяю вас, я работаю исключительно на себя.
– На вашем месте я не стала бы ей довег’ять, миледи, – сказала Анжелика, причесывая Алексию перед ужином.
К вящему отвращению обеих участниц этого действа, Анжелика выпрямляла волосы своей хозяйки специальным паровым утюжком. Выпрямить их было идеей Айви. Мисс Хисселпенни настояла, что это новомодное изобретение следует испытать именно на леди Маккон, потому что она уже замужем и, следовательно, может рискнуть волосами.
– Анжелика, вам известно что-то, о чем следует знать и мне? – осторожно спросила Алексия: ведь ее горничная крайне редко высказывала свои соображения относительно чего-то, не имеющего отношения к моде.
Анжелика прекратила возиться с утюжком, и ее рука взметнулись к лицу так, как может взметнуться исключительно рука француженки.
– Лишь то, что я была знакома с ней еще трутнем, в Париже.
– И?
– И мы расстались не по-хог’ошему. По личным, так сказать, пг’ичинам.
– Что ж, не смею одолевать вас своим любопытством, – сказала Алексия, страстно желая узнать, что же там было еще.
– Она что-нибудь говог’ила вам обо мне, миледи? – спросила горничная.
Подняв руку к шее, она поглаживала высокий воротничок.
– Ничего существенного, – ответила леди Маккон.
Непохоже было, чтобы ей удалось убедить Анжелику.
– Вы же не довег’яете мне, миледи, не так ли?
Алексия удивленно вскинула глаза и встретилась в зеркале со взглядом своей горничной.
– Вы были трутнем отщепенца, но также служили Вестминстерскому рою. Доверие – это очень сильное слово, Анжелика. Я доверяю вам делать мне прически, доверяю вашему вкусу, восполняющему мое отсутствие интереса к моде. Но вы не можете просить меня о большем.
Анжелика кивнула.
– Понимаю. Значит, Женевьева ничего вам не наговг’рила?
– Женевьева?
– Мадам Лефу.
– Нет. А ей есть что сказать?
Анжелика опустила глаза и покачала головой.
– И вы больше ничего не расскажете мне о тех отношениях, которые были у вас раньше?
Француженка хранила молчание, но по ее лицу видно было, что она считает этот вопрос чересчур личным.
Леди Маккон отпустила горничную и пошла поискать свой блокнотик в кожаном переплете, чтобы собраться с мыслями и сделать несколько пометок. Если она подозревает мадам Лефу в шпионаже, нужно кратко написать об этом и обосновать. Отчасти блокнотик был предназначен для того, чтобы делать в нем внятные записи на случай, если с ней что-нибудь случится. Она завела его, уже вступив в должность маджаха, но писала там о личном, а не о государственных тайнах. Подобный дневник ее отца не раз и не два сослужил ей добрую службу, и Алексии нравилось думать, что и ее блокнотик поможет будущим поколениям. Хотя, наверное, на другой лад: такой информации, как у Алессандро Таработти, в ее записях не было.
Стилографная ручка была там, где Алексия ее оставила, на прикроватной тумбочке, но блокнот исчез. Она обыскала все вокруг – под кроватью, за мебелью – но нигде его не обнаружила. С упавшим сердцем она принялась осматривать каюту, чтобы понять, на месте ли ее портфель.
В дверь постучали, и прежде чем Алексия успела измыслить повод, чтобы спровадить незваного посетителя, в каюту ворвалась Айви. Она раскраснелась и, судя по всему, разволновалась, а ее сегодняшняя шляпка топорщилась черным кружевом поверх темных локонов по бокам лица, под которыми прятались наушники. Их можно было увидеть лишь потому, что Айви нервно за них дергала.
Алексия отложила свои поиски.
– Айви, что стряслось? Ты похожа на терьера, которого мучает ушной клещ.
Явно пребывавшая в совершенно растрепанных чувствах мисс Хисселпенни театрально рухнула вниз лицом на кровать Алексии и принялась что-то бормотать в подушку подозрительно писклявым голоском.
– Айви, что с твоим голосом? Ты поднималась в машинное отделение, в Скрипучий отсек?
Лётные свойства дирижабля обеспечивались гелием, поэтому подобное предположение было вполне закономерно, когда речь заходила о голосовых аномалиях.
– Нет, – пискнула Айви. – Ну, может, на секундочку.
Леди Маккон с трудом подавила смешок, очень уж абсурдно это прозвучало.
– И с кем же ты там была? – лукаво поинтересовалась она, хотя, в общем-то, уже догадывалась об ответе.
– Ни с кем, – проскрипело в ответ. – Хотя, если честно, я хотела сказать… я была там… э-э… с мистером Танстеллом.
Леди Маккон фыркнула:
– Могу поспорить, голос у него сейчас тоже дурацкий.
– Пока мы там стояли, произошла небольшая утечка гелия. Но нам совершенно необходимо было на минуточку остаться наедине.
– Как романтично!
– Право же, Алексия, сейчас не время для фривольностей! Я вся дрожу, мои чувства в совершеннейшем потрясении, а ты сыплешь в ответ шуточками, и все.
Леди Маккон внутренне собралась и попыталась сделать вид, будто ее не забавляет внешний вид подруги и не раздражает то, что упомянутая подруга вообще явилась к ней в каюту. А еще она постаралась не озираться по сторонам, ища запропавший портфель.
– Можно я попробую отгадать, что случилось? Танстелл признался тебе в вечной любви?
– Да, – взвыла Айви, – а я обручена с другим!
На слове «обручена» ее голос наконец-то перестал пищать и скрипеть.
– Ах да, с таинственным капитаном Фезерстоунхофом. И давай не будем забывать, что, даже если бы у тебя не было жениха, Танстелл – совершенно неподходящая партия. Айви, он зарабатывает на жизнь актерством.
Айви застонала.
– Я знаю! И вдобавок он – камердинер твоего мужа. О, как это по-плебейски! – Айви перевернулась на кровати и, по-прежнему изо всех сил жмурясь, прижала тыльную сторону запястья ко лбу. Леди Маккон даже подумала, не собирается ли она сама попробовать свои силы на сцене.
– Из чего следует, что он еще и клавигер. Ой-ой-ой, ну и влипла же ты в историю! – Алексия старалась, чтобы ее голос звучал сочувственно.
– Но, Алексия, понимаешь, я до ужаса боюсь, что, может быть, самую крохотную крохотулечку тоже люблю его.
– Разве в таких делах ты не должна точно знать, что именно чувствуешь?
– Я не знаю. А что, должна? Как вообще определить, влюблена я или нет?
Леди Маккон хмыкнула.
– Пожалуй, это вопрос не ко мне. Я целую вечность не могла понять, что испытываю к Коналлу не одно только отвращение, и, честно говоря, по сей день не уверена, что это чувство ушло окончательно.
Айви опешила:
– Ты, конечно, шутишь?
Алексия мысленно вернулась к последнему долгому разговору с мужем. Если память ей не изменяет, помимо всего прочего, в нем было много стонов.
– Ну, от него есть некоторая польза.
– Но, Алексия, что же мне делать?
В это самое мгновение леди Маккон заметила пропавший портфель. Кто-то засунул его в угол между шкафом и дверью в умывальню. Алексия была совершенно уверена, что оставляла его вовсе не там.
– Ага, и как же тебя так угораздило? – сказала она потерянному и найденному аксессуару, направляясь в его сторону.
Айви, по-прежнему не открывая глаз, обдумала этот вопрос.
– Понятия не имею, как я дошла до того, чтобы оказаться в столь неприемлемом положении. Ты должна помочь мне, Алексия. Это же катаплазма мирового масштаба!
– Что верно, то верно, – согласилась леди Маккон, имея в виду состояние ее нежно любимого портфельчика. Кто-то пытался взломать его замок, но, видимо, был застигнут в процессе, иначе похитил бы портфель вместе с блокнотом. Просто блокнот можно вынести в жилетном кармане или под юбкой, но с портфелем такой номер не пройдет, и в результате злоумышленнику пришлось отказаться от идеи его забрать. Леди Маккон попыталась мысленно составить список подозреваемых. Доступ в ее каюту, конечно же, есть у прислуги дирижабля и у Анжелики. Но вообще-то, если учесть, какие хлипкие тут замки, это мог быть кто угодно.
– Он меня поцеловал, – скорбным тоном произнесла мисс Хисселпенни.
– Ну, это вообще нечто. – Алексия решила, что про портфель ей больше ничего не выяснить, во всяком случае, пока тут Айви, и уселась рядом с распростертой на кровати подругой. – Тебе понравилось с ним целоваться?
Айви ничего не ответила.
– А целоваться с капитаном Фезерстоунхофом тебе нравится?
– Ах, Алексия, да что ты такое говоришь? Мы ведь только обручены, а не женаты!
– Так значит, ты не целовалась с этим славным капитаном?
Айви, сильно смутившись, замотала головой.
– Хорошо, ладно, так что насчет Танстелла?
Мисс Хисселпенни покраснела еще сильнее. Теперь она походила на спаниеля с тепловым ударом.
– Ну, может, совсем чуть-чуть.
– И?..
Все еще отчаянно красная мисс Хисселпенни наконец открыла глаза и посмотрела на замужнюю подругу.
– А поцелуями полагается наслаждаться? – практически прошептала она.
– Насколько мне известно, считается, что целоваться – это приятное времяпрепровождение. Ты же читала романы, правда? – ответила леди Маккон, изо всех сил стараясь сохранить невозмутимое выражение лица.
– А тебе нравится делать… это с лордом Макконом?
Леди Маккон не колебалась. Она всегда отдавала должное сильным сторонам мужа.
– Несомненно.
– Ну, я думаю, что это было как-то… – Айви помолчала, – влажно.
Леди Маккон склонила голову набок.
– Ну, ты же должна понимать, что у моего мужа в этом деле большой опыт. Он ведь на сотни лет старше меня.
– И тебя это не беспокоит?
– Душечка, он вдобавок еще и проживет на сотни лет дольше, чем я. С такими вещами приходится мириться, если имеешь дело со сверхъестественными. Признаю, мне тяжело осознавать, что мы не будем стариться вместе. Но если ты выберешь Танстелла, то можешь в конце концов столкнуться с той же проблемой. А еще может оказаться, что вы недолго будете вместе, ведь существует вероятность, что он не переживет метаморфозы.
– А метаморфоза скоро должна произойти?
Леди Маккон почти ничего не знала об этой стороне жизни стаи, поэтому лишь пожала плечами. Айви вздохнула так протяжно, словно ее озаботили все проблемы империи разом.
– Приходится думать о стольких вещах одновременно! У меня голова идет кругом. Я просто не знаю, что мне делать. Разве ты не понимаешь, как мне тяжело? Не видишь, что у меня какофония?
– Ты хочешь сказать, катастрофа?
Айви пропустила это замечание мимо ушей.
– Как мне быть? Бросить капитана Фезерстоунхофа с его пятью сотнями в год ради мистера Танстелла с его нестабильным, – она пожала плечами, – положением того, кто вынужден зарабатывать себе на жизнь? Или не разрывать помолвку?
– Ты всегда можешь выйти за своего капитана и крутить с Танстеллом на стороне.
Услышав такое предложение, мисс Хисселпенни возмущенно ахнула и села на кровати.
– Алексия, как ты вообще могла такое подумать, а тем более сказать вслух?!
– Очень даже могла, ведь его поцелуи со временем должны улучшиться и стать не такими влажными.
Айви швырнула в Алексию подушкой:
– Ну хватит!
Надо признать, что после ухода лучшей подруги Алексия не слишком долго размышляла над ее дилеммой. Она достала из портфеля самые важные документы и мелкие инструменты и переложила их в карманы парасоля. Раз уж она прославилась как эксцентричное создание, которое постоянно таскает с собой зонтик от солнца, никто не удивится, если тот будет при ней даже в темноте.
Ужин, отравленный напряжением и подозрениями, прошел отвратительно. Хуже всего, что и еда была ужасной. Конечно, Алексия придерживалась очень высоких стандартов, но ведь за что-то же она заплатила немалые деньги? Все – и мясо, и овощи, и даже пудинг, – казалось, держали на пару до превращения в бесцветную дряблую субстанцию, не добавив туда для вкуса ни соуса, ни даже соли. Есть это было все равно, что жевать влажный носовой платок.
Фелисити, которая разбиралась в деликатесах примерно как деревенская коза и мела со стола все подряд, заметила, что Алексия всего лишь ковыряется в еде.
– Как хорошо, сестричка, что у тебя наконец-то выработалось чувство меры.
Погруженная в свои мысли леди Маккон неосторожно переспросила:
– Чувство меры?
– Ну, я ведь ужасно беспокоюсь о твоем здоровье. В твоем возрасте просто нельзя столько весить.
Леди Маккон ткнула вилкой в обмякшую морковину и стала гадать, хватится ли кто-нибудь ее сестрицы, если та нечаянно перевалится через перила верхней палубы.
Мадам Лефу подняла глаза и окинула Алексию оценивающим взглядом.
– Я думаю, здоровье у леди Маккон в полном порядке.
– Я думаю, вас ввела в заблуждение ее немодная дородность, – парировала Фелисити.
Мадам Лефу продолжила, словно Фелисити и не открывала рта:
– С другой стороны, у вас, мисс Лунтвилл, вид какой-то пресный.
Фелисити ахнула.
Алексии снова очень захотелось, чтобы поведение мадам Лефу не наводило столь определенно на мысли о шпионаже, потому что человеком она была славным. Интересно, это она пыталась вскрыть портфель с документами?
Вошел Танстелл, рассыпался в извинениях за опоздание и занял место между Фелисити и Айви.
– Как мило, что вы к нам присоединились, – прокомментировала его приход Фелисити.
Танстелл казался смущенным.
– Я пропустил первую перемену?
Алексия оглядела свою тарелку, на которой исходило паром нечто непонятное.
– Если желаете, можете забрать мою порцию. В последнее время у меня как-то нет аппетита.
И она подвинула тарелку Танстеллу, который с сомнением посмотрел на сероватую массу, но все же принялся за еду.
Мадам Лефу продолжила, обращаясь к Фелисити:
– У меня дома есть интересное изобретение, мисс Лунтвилл, очень помогает вернуть тонус мышцам лица и румянец щекам. Буду рада, если вы как-нибудь зайдете его опробовать, – на щеках француженки при этом появился намек на ямочки, сигнализируя, что это самое изобретение либо липкое, либо причиняет боль тому, кто им пользуется.
– Глядя на вас, я ни за что бы не подумала, что вас интересует женская внешность, – парировала Фелисити, сердито глядя на жилет и смокинг француженки.
– О, уверяю вас, она очень сильно меня интересует, – и мадам Лефу посмотрела на Алексию.
Леди Маккон решила, что француженка немного напоминает ей профессора Лайалла, только она красивее и меньше похожа на лисицу. Потом она перевела взгляд на сестру.
– Фелисити, я что-то не нахожу мой дорожный блокнот в кожаной обложке. Ты нигде его не видела?
Принесли второе блюдо. Оно выглядело не намного аппетитнее первого: неизвестного происхождения серое мясо в белом соусе, вареная картошка и волглая булочка. Алексия только с отвращением махнула рукой, отсылая тарелку обратно на кухню.
– Но, сестрица, надеюсь, ты не взялась за писательство? – Фелисити притворилась потрясенной. – Честно говоря, более чем достаточно уже того, что ты вечно читаешь. Я-то думала, что замужество излечило тебя от этой неблагоразумной наклонности. Я вот никогда не читаю, если этого можно избежать. Ужасно вредно для глаз, и морщина на лбу появляется, вот тут. – Она ткнула пальцем себе между бровей, а потом с сожалением сказала леди Маккон: – О, я понимаю, Алексия, что тебе больше незачем об этом тревожиться.
Леди Маккон вздохнула.
– Ну хватит уже, Фелисити, угомонись.
Мадам Лефу спрятала улыбку.
Мисс Хисселпенни проговорила вдруг громким и очень встревоженным голосом:
– Мистер Танстелл! Ох! Мистер Танстелл, с вами все нормально?
Танстелл нависал над своей тарелкой, его лицо побледнело и осунулось.
– Дело в еде? – поинтересовалась леди Маккон. – Потому что если да, то я прекрасно понимаю ваши чувства по этому поводу. Нужно будет переговорить с кухаркой.
Танстелл поднял на нее глаза. Его веснушки стали ярче, а глаза наполнились слезами.
– Я очень плохо себя чувствую, – внятно проговорил он, с трудом поднялся на ноги и, спотыкаясь, вышел за дверь.
Алексия некоторое время с раскрытым ртом смотрела ему вслед, потом с подозрением уставилась на стоящие перед ними тарелки с едой. Она встала.
– Прошу меня простить. Думаю, нужно проверить, как там Танстелл. Нет, Айви, ты оставайся. – Она схватила зонтик и поспешила за клавигером.
Танстелл обнаружился в дальнем углу ближайшей обзорной палубы. Привалившись боком к перилам, он держался за живот. Алексия поспешила к нему.
– Вам внезапно стало дурно?
Танстелл кивнул. Говорить он явно не мог.
До Алексии донесся слабый запах ванили, и мадам Лефу за ее спиной сказала:
– Яд.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
ПОДОЗРИТЕЛЬНЫЕ ОСЬМИНОГИ И АЛЬПИНИЗМ НА ДИРИЖАБЛЕ
Для оборотня Рэндольф Лайалл был стар – бета стаи Вулси приблизился к черте в триста лет, а может, даже пересек ее. Он давно уже перестал считать собственные годы. Все это время он играл шахматную партию с местными вампирами: те переставляли свои пешки, он – свои. Пройдя метаморфозу незадолго до того, как король Генрих законодательно ввел сверхъестественных в правительство, он не знал ужасов Средневековья, во всяком случае, не сталкивался с ними лично, но, как и весь ночной народ Британских островов, усердно трудился, чтобы то время не вернулось. Забавно, до чего легко к этой простой задаче примешивались политика и новые технические изобретения! Конечно, профессор мог просто отправиться в Вестминстерский рой и спросить тамошних вампиров, что они затевают, да вот то, что они скажут ему в таком случае, он знал и сам. Агенты лорда Маккона в БРП следили за роем двадцать четыре часа в сутки.
Лайалл добрался до места назначения куда быстрее, чем если бы ехал в карате. Перекинувшись в человека на задворках темного переулка, он накинул на голое тело плащ, который принес в зубах. Не совсем приличествующее для светских визитов одеяние, но тот, кого он собирался навестить, наверняка поймет. Он ведь пришел по делу. Впрочем, с вампирами ничего нельзя знать наверняка. В конце концов, те десятилетиями были законодателями мод, таким образом косвенно ведя кампанию против оборотней и их варварской привычки менять строение собственного тела.
Профессор поднялся на крыльцо и потянул за шнур звонка парадной двери. Ему открыл красивый молодой лакей.
– Профессор Лайалл, – сказал оборотень, – к лорду Акелдаме.
Лакей посмотрел на профессора очень долгим взглядом.
– Так-так. Если вы не возражаете, сэр, я бы попросил вас подождать на крыльце, пока я доложу хозяину о вашем визите.
Когда дело доходило до приглашения в дом, у вампиров имелись определенные странности. Профессор Лайалл кивнул.
Лакей исчез, но уже через миг дверь ему открыл лорд Акелдама собственной персоной. Конечно, они были знакомы, но Лайалл никогда прежде не имел случая побывать у вампира с визитом. Бросив взгляд на поражающее роскошью внутреннее убранство особняка, профессор нашел его до вульгарности шикарным.
– Профессор Лайалл, – лорд Акелдама окинул гостя оценивающим взглядом сквозь красивый золотой монокль, оттопырив мизинец. Вампир был одет для театра. – К тому же один. Чем обязан такой чести?
– У меня есть к вам предложение.
Лорд Акелдама еще раз с ног до головы оглядел оборотня. Его подкрашенные темным светлые брови удивленно приподнялись.
– О, профессор Лайалл, как это прелестно! Думаю, вам лучше войти.
Не глядя на мадам Лефу, Алексия спросила:
– В моем зонтике есть какие-то противоядия?
Изобретательница покачала головой.
– Я проектировала парасоль для наступательных действий. Знала бы, что понадобится аптечка, добавила бы и ее тоже.
Леди Маккон присела возле скрючившегося Танстелла.
– Бегите к стюарду и узнайте, нет ли на борту рвотного: сиропа таволги или цинкового купороса.
– Бегу, – сказала изобретательница и поспешила прочь.
Леди Маккон позавидовала тому, что на мадам Лефу мужской костюм: ее многочисленные юбки то и дело заплетались вокруг ног, когда она принялась возиться с поверженным клавигером. Лицо Танстелла стало мертвенно-белым, веснушки проступили резче, на лбу блестел пот, и рыжие волосы стали влажными.
– О нет, до чего же он страдает! Он скоро поправится?
Это мисс Хисселпенни презрела распоряжение Алексии и явилась на обзорную палубу. Она тоже опустилась перед Танстеллом на корточки (ее юбки пышно, как огромная меренга, легли вокруг) и принялась без всякой нужды поглаживать прижатую к животу руку Танстелла.
Алексия не обратила на подругу никакого внимания.
– Танстелл, вам нужно попытаться очистить желудок! – она старалась говорить как можно более властно, пряча за резкостью озабоченность и страх.
– Алексия! – ужаснулась мисс Хисселпенни. – Что ты такое предлагаешь?! Это так неблагородно. Бедный мистер Танстелл…
– Ему нужно избавиться от содержимого желудка до того, как яд проникнет в организм еще глубже.
– Не будь такой глупышкой, Алексия, – с деланым смехом ответила Айви. – Это просто небольшое пищевое отравление.
Танстелл застонал, но не пошевелился.
– Айви, я тебя из самых добрых побуждений по-хорошему прошу: проваливай.
Скандализированная мисс Хисселпенни ахнула и встала. Ладно, во всяком случае, теперь она не путалась под ногами.
Алексия помогла Танстеллу перевернуться так, чтобы тот стоял на коленях, и, постаравшись сделать голос низким и строгим, повелительно указала пальцем за борт дирижабля.
– Танстелл, с тобой говорит твоя альфа. Делай, как я говорю. Ты должен вызвать рвоту.
Алексии ни разу за всю ее жизнь не приходило в голову, что ей придется отдать кому-нибудь приказ извергнуть из организма ужин. Однако звучавшая в ее распоряжении властность вроде бы подействовала на клавигера, как надо. Он просунул голову под перила дирижабля и попытался сделать, как велено.
– Не могу, – сказал он наконец.
– Старайся лучше.
– Рвота по заказу не начинается. Вы не можете приказывать мне такое, – слабым голосом проговорил Танстелл.
– Очень даже могу. К тому же ты актер.
Танстелл скривился.
– Мне никогда не приходится блевать на сцене.
– Если сейчас справишься, поймешь на будущее, как это делать, вдруг пригодится.
Танстелл попробовал еще раз. Безрезультатно.
Вернулась мадам Лефу с бутылкой сиропа таволги. Алексия заставила Танстелла сделать большой глоток.
– Айви, принеси поскорее стакан воды, – велела она подруге в основном для того, чтобы та не путалась под ногами.
Через миг снадобье подействовало. Как бы ни был плох ужин, побывав внутри у клавигера, он стал еще гаже. Леди Маккон старалась не смотреть и не слушать. К тому времени, как Айви вернулась с бокалом, худшее осталось позади. Алексия заставила Танстелла выпить всю воду. Они подождали четверть часа, и бледность ушла, а сам клавигер наконец смог выпрямиться.
Трепещущая Айви так переживала и суетилась на протяжении всей этой сцены, что вынудила мадам Лефу пойти на крайние меры. Изобретательница извлекла из жилетного кармана фляжечку.
– Глотните немного, дорогая, успокойте нервы, – она вручила фляжку Айви.
Та сделала глоток, моргнула несколько раз, глотнула снова и перешла из лихорадочного состояния в ошеломленное.
– Ого, жжется! Опускается в желудок и жжется всю дорогу.
– Давайте отведем Танстелла к его постели. – Алексия помогла рыжеволосому клавигеру подняться на ноги.
Хотя им очень мешала Айви, которая шла впереди, раскачиваясь из стороны в сторону, будто медуза, одержимая идеей вести и направлять, леди Маккон и мадам Лефу умудрились доставить Танстелла в его каюту и уложить на кровать.
К тому времени как все эти треволнения окончились, леди Маккон обнаружила, что окончательно лишилась аппетита. Тем не менее нужно было соблюсти приличия, поэтому они с Айви и мадам Лефу вернулись в столовую. Алексию терзал вопрос: с какой стати кому-то на этой земле, или, раз уж на то пошло, в этом эфире, понадобилось убивать Танстелла?
На обратном пути Айви разок-другой врезалась в стенку.
– Что вы ей дали? – зашипела Алексия на изобретательницу.
– О, всего лишь немного коньяка, – продемонстрировала ямочки мадам Лефу.
– Очень действенная штука.
Остаток ужина прошел без инцидентов, если не учитывать очевидное опьянение Айви, заставившее ту устроить приступ истерического хихиканья и пару раз пролить свои напитки. Алексия собралась уже встать и распрощаться, когда мадам Лефу, которая в основном молчала с тех пор, как они вернулись за стол, заговорила с ней.
– Как вы думаете, леди Маккон, не могли бы мы с вами немного погулять по дирижаблю перед сном? – вежливо, без намека на ямочки спросила она.
Не слишком удивленная Алексия согласилась, и обе дамы удалились, оставив Фелисити самостоятельно решать, чем она займется после ужина.
Стоило им остаться вдвоем, как изобретательница перешла прямо к делу:
– Не думаю, что яд предназначался для Танстелла.
– Нет?
– Нет. Уверена, что целью были вы. Его наверняка добавили в первое блюдо, которое вы не стали есть, а потом отдали Танстеллу.
– Ах да, припоминаю. Может, вы и правы.
– Что за странный у вас темперамент, леди Маккон! Вы чуть не погибли, но так легко к этому отнеслись, – наклонила голову мадам Лефу.
– Ну, так у всего, что только что случилось, куда больше смысла.
– Больше смысла?
– Ну да. Я не могла представить, чтобы у Танстелла было много врагов, но меня вечно кто-нибудь пытается прикончить.
От этого открытия леди Маккон почувствовала странное облегчение. Можно подумать, что со Вселенной, где никто не пытается ее убить, что-то не совсем в порядке!
– Вы кого-то подозреваете? – поинтересовалась изобретательница.
– Помимо вас? – огрызнулась леди Маккон.
– О!
Француженка отвернулась, но Алексия успела заметить в ее глазах легкий намек на боль. Либо она прирожденная актриса, либо ни в чем не виновата.
– Прошу прощения, что обидела вас, – сказала леди Маккон, которая на самом деле нисколько не сожалела о своих словах.
Следом за изобретательницей она подошла к перилам и облокотилась на них, остановившись рядом с мадам Лефу. Обе путешественницы устремили взгляды в вечерний эфир.
– Я не обиделась на то, что вы считаете меня способной на отравление, леди Маккон. Меня огорчает, что, по вашему мнению, я могла сделать это так бездарно. Пожелав вашей смерти, я прибегла бы к гораздо менее топорному способу, чем тот, который мы наблюдали сегодня, благо у меня есть доступ ко всяким вариантам. И различных возможностей у меня было предостаточно.
Она вытащила из жилетного кармана золотые часы и нажала на чуть заметную кнопочку сбоку. Из донышка часов выскочила игла для инъекций.
Алексия не стала спрашивать, что в этой игле. Мадам Лефу снова спрятала ее и убрала часы обратно в карман.
Алексия воззрилась долгим оценивающим взглядом на украшения, которые носила француженка. Обе булавки для галстука, деревянная и серебряная, были на месте. Из жилетного кармана тянулась еще одна цепочка – от еще одних часов? Или, возможно, от какого-то другого приспособления. Запонки изобретательницы внезапно тоже показались подозрительными, как и металлический портсигар, заткнутый за ленту цилиндра. Если вдуматься, леди Маккон никогда не видела, чтобы эта женщина курила сигары.
– Верно, – проговорила Алексия, – но такое неуклюжее покушение могло бы сбить меня со следа.
– А вы склонны к подозрительности, не так ли, леди Маккон? – Француженка по-прежнему не смотрела на нее, вроде бы совершенно завороженная холодным ночным небом.
Леди Маккон отнеслась к ее реплике философски.
– Возможно, это как-то связано с отсутствием души. Предпочитаю считать такое свойство проявлением скорее прагматичности, чем паранойи.
Мадам Лефу рассмеялась. Когда она повернулась к Алексии, на щеках у нее вновь были ямочки.
В это самое мгновение что-то твердое ударило Алексию в спину как раз под таким углом, что ее швырнуло вперед и через перила. Она лихорадочно уцепилась за самый край палубы, почувствовала, что сползает вниз, и закричала, пытаясь схватиться за что-нибудь на корпусе дирижабля. Зачем этот проклятый аппарат сделали таким гладким? Корпус дирижабля был как тело гигантской утки, и смотровая площадка находилась в самой широкой части этого тела. Так что Алексия вдобавок падала в сторону от борта.
В какой-то ужасно долгий момент она точно знала, что все пропало. Знала, что в будущем ее ждет лишь долгий полет – вначале сквозь холодный эфир, а потом сквозь воздух, который завершится прискорбным глухим и влажным звуком удара о землю. Затем она ощутила внезапный рывок, остановивший ее падение и заставивший перевернуться вверх тормашками. Алексия сильно ударилась головой о борт дирижабля. Это подол ее платья, утяжеленный металлом для того, чтобы им не слишком играл свежий эфирный ветер, зацепился за торчащий из борта на две палубы ниже штырь, который был частью посадочного механизма.
Итак, она висела спиной к дирижаблю. Осторожно, не спеша, она изогнулась, пытаясь подтянуться и нащупать металлический штырь. Наконец ей удалось обхватить его обеими руками. Она отметила про себя, что у нее в первый и последний раз появилась причина порадоваться, что респектабельное общество предписывает ее полу следовать такой нелепой моде. Потом она поняла, что все еще кричит, и замолчала, слегка стыдясь себя. Сознание туманилось от разнообразных тревог. Можно ли полагаться на то, что штырек, за который она цепляется, достаточно крепок? Все ли в порядке с мадам Лефу? Упал ли ее парасоль за борт вместе с ней или нет?
Сделав несколько вдохов и выдохов, чтобы успокоиться, Алексия мысленно оценила ситуацию: пока жива, но в опасности.
– Э-эй! – закричала она. – Кто-нибудь! Будьте так добры, помогите мне немного!
От движений холодного эфира по ногам, скрытым лишь панталонами и непривычным к подобной беззащитности, бежали мурашки. Ей никто не ответил.
