Текст книги "Избранница Павла (СИ)"

Автор книги: Георгий Юленков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 30 страниц)

"Женский голос, в спину… Не хватало еще объясняться со своими харьковскими знакомыми. Мягко сказать знакомыми. А если это… Чур, меня, Чур! Кого там еще на мою голову прислали?". Павла повернулась кругом, и увидела молодую женщину со смутно знакомым лицом".

– Простите, что?

– Мне показалось, что вы что-то ищете, вот я и спросила. Может я могу вам чем-нибудь помочь?

"Откуда я ее помню? Вроде бы только что где-то ее видел. Но где? Может она на моем выступлении была?"

– А мы с вами разве знакомы?

– Я – Марина. Вы Аню, племянницу моей подруги Маши, недавно от мальчишек защищали.

"А! Вот, это кто, значит. Я ее тогда плохо разглядел, поэтому и не вспомнил сразу. Однако! Неплохая тенденция – "разглядел", "вспомнил". Стоп. А что, собственно? Мне бы сейчас помощь не помешала. Девчоночка вроде бы из наших. Из людей неравнодушных к окружающим. А была не была!".

– Павел. Рад познакомиться с вами Марина. Я действительно искал Научную библиотеку на улице Короленко. Подскажите, пожалуйста, как туда пройти.

– А вам для чего, туда надо?

– Да вот, завтра с инженерами ХАИ хочу одну идею обсудить. Поэтому решил, так сказать, историю вопроса сначала изучить, чтоб в беседе с ними полным дураком не выглядеть. Хочу найти литературу по турбиностроению и термодинамике. И еще мне обязательно отдел военной книги нужен. Так, не подскажите, куда мне лучше двинуть?

– Если бы только военную литературу, и по авиации, то здесь поближе библиотека есть. Но вот по турбиностроению и термодинамике, это вам действительно скорее всего туда. Это в центр идти нужно.

– Угу.

– Хотите я провожу вас?

– Буду признателен.

– Тогда, пойдемте.

– А по поводу вашей беседы с инженерами, так уж сильно их не опасайтесь. Я ведь тоже инженер, правда, сейчас по технике безопасности. Я на паровозостроительном работаю. Судя по тому, что и как вы говорите, посчитать вас дураком мог бы, наверное только полный дурак.

– Простите, почему вы так считаете?

– Вы конечно меня извините, но я случайно услышала, часть вашего выступления перед ребятами. Правда формулировку сто двадцать седьмой статьи конституции, вы немного перепутали. Там о неприкосновенности личности так сказано: "Никто не может быть подвергнут аресту иначе, как по постановлению суда или с санкции прокурора". Но все остальное очень верно вами сказано. Сейчас многие люди боятся говорить и думать о том, что видят вокруг, а вот вы не такой.

– Спасибо вам, за вашу оценку моего экспромта. Просто мне обидно стало. Страна детей учит, обувает, одевает, в пионеры их принимает, а с воспитанием, в результате, какая-то полная ерунда выходит! Вот мы в детстве дрались между собой и с мальчишками … и с девчонками, но вот так, целой толпой на беззащитную девочку… Безобразие!

"За языком-то получше надо следить. И вообще! Чего это я перед ней словно бы оправдываюсь, а? Неуютное какое-то чувство. Может она из органов? Да нет, вряд ли. Я ее взгляд помню, каким она на мальчишек глядела. И говорила она сейчас без слепой веры в непогрешимость местных гебистов. Не-е-ет. К органам у нее вроде бы не особо ласковое отношение. Надо бы тактично уточнить происхождение этой дамы, пока не всплыла какая-нибудь аристократическая экзотика".

– Марина, если об этом можно говорить, скажите, за что на самом деле Аниного дядю задержали?

– Да почему ж нельзя говорить? Толя в экспериментальном цеху Турбинного завода слесарем-универсалом работал. Детали подгонял, на разных станках работал. А взяли его… Да-да не задержали, а взяли. За то, что в том цеху, древнюю истрепанную проводку к оборудованию закоротило. Электрика их начальник цеха незадолго до этого уволил, а нового набрать не успел. А там масло машинное было разлито, и оно на искрящие от короткого замыкания контакты попало. Загорелся малый испытательный стенд. Ну в общем, кого-то нужно было назвать виноватым, ведь налицо халатность… Может быть и не было бы ничего. Ну, может лишили бы весь цех премии, и забыли бы об этом. Но в сентябре на завод, как раз, прибыла комиссия из наркомата внутренних дел. Проверяли ведь тогда многих. Пока шла проверка, все на заводе нервные ходили. Месяц как комиссия уехала, и тут это ЧП. Вот, несколько человек, чтобы поскорее доказать, что они-то уж точно в этом не виноваты взяли и написали, что это Толя диверсию сделал. Якобы, чтобы уничтожить оборудование и сорвать этим разработку новой модификации турбогенератора. Ерунда, конечно. На заводе никто в это не верит, но следователь даже обрадовался. Как же, его коллеги искали, и почти ничего не нашли, а он тут сразу после них такое дело раскрутил. Вот Анатолия и забрали. Полгода уже прошло, а что там с ним и как, так и не известно до сих пор.

– Вы писать в Киев, или в Москву не пробовали?

– Маша писала. И в НКВД, и в наркомат тяжелой промышленности, и даже товарищу Калинину. Доказывала, что проводку в экспериментальном цеху больше трех лет назад клали. Когда Толя еще в сборочном цеху работал, а значит не может это его виной быть. Два раз писала. Ни ответа, ни привета.

– Скажите, Марина, а откуда вы так хорошо все про турбинный завод знаете?

– Так у меня там подруги работают. Через наше "девичье радио" все новости и узнаются. Маша тоже там, на заводе работала. В январе уволилась, про эту историю, мне совсем не хочется рассказывать.

– А кем она работала?

– Младшим чертежником. У нас на паровозостроительном её бы уже до старшего чертежника повысили, да она не хотела от Толи далеко уходить. Вместе с мужем в заводскую столовую ходили. Теперь со мной работает, только вместо столовой прямо на рабочем месте обедать стала, тем что из дома принесет.

"Что-то нас куда-то совсем в "Царство Несмеяны" понесло. Еще пара таких вопросов-ответов, и мы вместе с ней хором плакать начнем. Менять надо тему. О! А, интересные, все же, связи у Марины этой. И библиотеки она знает, и на двух заводах свои люди. Может через нее какие-нибудь ходы-выходы поискать по реактивной теме? Это мысль!".

– Марина, подскажите, пожалуйста. Может быть вы знаете какого-нибудь умельца, который знает работу с турбинами и компрессорами, и при этом может выполнять частные заказы?

– С компрессорами и турбинами? Даже не знаю. Не слышала о таких мастерах. На Турбинном специалистов много, но вряд ли кто из них на дому заказы выполняет.

– Ну, на нет и суда нет. Просто мне показалось, что среди ваших знакомых такой человек мог оказаться.

– А почему вы, Павел, прямо на Турбинный завод не обратитесь?

– Требуемые сроки изготовления не позволяют. У них там на заводе сплошные авралы, вряд ли успеют такой не совсем профильный заказ выполнить.

– Хм. Извините, что не оправдала вашей надежды. Хотя… Есть один знакомый дядька, правда он просто железячник. Мотоциклы чинит, машины, даже чайники старушкам делал. А, вот, про турбины и компрессоры …не знаю. Нужен вам такой?

– Нужен, Марина. Как мне его найти.

– А у него сарай тут рядом. Мы с вами и ушли-то недалеко. Если хотите, вернемся.

– Давайте попробуем. Вдруг мне повезет.

Через пять минут новые знакомые подошли к старому сараю с торчащей на крыше здоровенной радиоантенной. Из висящего на гвозде репродуктора яростно неслись звуки увертюры Дунаевского к сравнительно новому в местном прокате фильму "Дети Капитана Гранта". Под эту музыку, пожилой мужчина с внешностью мускулистого волжского бурлака, исполнял собственную увертюру. Причем делал он это на другой мотив песни "По долинам и по взгорьям", попутно демонстрируя редкостное неблагозвучие.

– Пу-пу-пу-пу, пу-пу! Пу-пу-пу-пу, пу-пу-пу!.. – И так далее.

В руках у мужчины была какая-то хитроумно выгнутая деталь. Повертев, и осмотрев ее, мужчина, нежно уложил на газету эту комплектующую непонятно к какому агрегату. Только тут заметив посетителей, улыбнулся, и вытерев ветошью правую руку, протянул ее Павлу.

– Не иначе, Маринка, с женихом меня знакомить будешь? Михалычем меня зови. Откуда к нам такое бравое воинство?

– Павел. В этот раз из Житомира, а вообще, откуда повезет.

– Дядя Савва! Что вы все время какую-то ерунду про меня придумываете?! Не слушайте его, Павел Владимирович.

– А чего? Не прав я что ли, Маринка? Сколько ж можно без кавалера бедовать-то? Чай уже давно не школьница-то.

Павла зацепилась взглядом за глаза "кудесника".

"Хорош! Вылитый Ходжа Насреддин! Эх! Вот на таких рукастых дядьках весь технический прогресс и держится в мире. Что сейчас, что через полвека. Помню, у меня в бригаде дед Санька похожий был. Слесарь-наладчик от Бога. Тоже все на шутках и прибаутках. А какие руки у него были! Ведь, любую мелкую импортную хрень за пару дней работы и четверть водки повторять умудрялся. Эх! Жаль его бедолагу, в Перестройку сгинул где-то. Так. Ну, и чего ж ты на меня отец уставился? Узоров на мне нет…Ах, вот, оно что? Я гляжу, ты местный технический аксакал, чего-то ждешь от меня. Глаза у тебя, Савва Михалыч, хитрые-хитрые. Ничего, ты хитер, а я хитрее. Ну да ладно, в этот раз, не разочарую тебя".

– А что, прав ты, Михалыч. Я вроде как, еще пока не совсем перестоялый гриб. А, Марина? Что же это я, чудак, вместо того, чтобы вас в кино приглашать, в музей кустарного изобретательства с вами отправился.

– Павел Владимирович, сейчас же перестаньте! А то я обижусь.

– Простите, Марина. Просто Михалыча порадовать хотел, он о вас так нежно заботится.

– Хм-м. Уел меня старого, уел! Будет с его толк! Ты к нему, Маринка приглядись-ка повнимательнее. Враз ведь меня старого просек, да нужный ответ нашел. И с головой парень, и за словом в карман не лезет. Люблю таких! Ну, так с чем ко мне пожаловали, гости дорогие?

– У вас кусок бумаги с карандашом или другое что найдется, рисунок набросать.

– Найдется! Вот тебе уголь, вот стена, рисуй.

Через пару минут Павла закончила выводить осевую турбинную крыльчатку в трех проекциях.

– Как оно выглядит, я понял. Ты теперь скажи, чего это будет?

– Это будет первая ступень компрессора. Воздух нагнетать и давление в камере сгорания создавать.

– Угу. А камера сгорания эта из какого материалу и какая?

– Для этой модели, камера нужна сложно-коническая жаростойкая, с подводом топлива. Примерно вот така-а-ая. Камер планируется несколько. В зависимости от размеров всего устройства. Три, четыре и т. д. Но не меньше трех. Вот как это все в сборе смотреться будет. Ну, где-то так…

– А скажи-ка ты мне…, Павел, размеры всего этого какие тебе нужны?

– Для начала небольшие, чтоб электромотором и мотоциклетным мотором вращать можно было.

– Хм-м. Пу-пу-пу, пу-пу-пу. Да-а-а! Эти художества времени конечно потребуют. Хотя есть у меня тут одна мыслишка. А ежели мы, Паша, немного по-другому с тобой все энто сделаем? Да не хмурься ты, не хмурься. Принцип твой сохранится, а детали я готовые найду, и поправлю их чуток. Ну как?

– Если сможешь найти, то просто отлично. Как видишь, Михалыч, я без чертежей к тебе. А что со сроками изготовления будет? Выполнение заказа от этого не замедлится?

– Давай так, Паша. Вечером часам к девяти, ты ко мне сюда приходи. Я за это время одного человека найду. Мы с ним сюда кой-чего привезем. Может оно нам с тобой сгодится. А когда ты зайдешь, то мы с тобой на эти детальки глянем, тогда и потолкуем. Годится?

– Годится. Ну тогда до вечера, Михалыч.

– А в кино ты, Паша, Марину все ж своди, иначе точно чудаком станешь.

* * *

"Опа. Нашла! – Так, читаем – "Статья 14. Законом установлены следующие военные звания:

1) для командного состава сухопутных и воздушных сил: младший лейтенант, лейтенант, старший лейтенант, капитан, майор, полковник, комбриг, комдив, комкор, командарм 2 ранга, командарм 1 ранга".

– Хм – "для военно-политического состава всех родов войск:…"

– Так – "для военно-технического состава сухопутных и воздушных сил:…"

– Угхм – "для рядового и младшего командного и младшего начальствующего состава сухопутных и воздушных сил:…"

– Угу, ага! Вот то, что надо! – Приложение "Образцы знаков различия".

– Хм. – Подпись под статьей сурового документа "УСТАВ ВНУТРЕННЕЙ СЛУЖБЫ РККА 1937 год" стоит не менее суровая: Народный комиссар обороны СССР Маршал Советского Союза К. Ворошилов. Неужели я прочла эту тягомотину? Уф! Запомнить бы все это. Аж мозги мои бедные заболели".

Павла оторвалась от чтения, потерла глаза кулаками, и тяжело вздохнула. Нет, выучить все это было возможно, но не за один же вечер. А еще тезисы к общению с Архипом Михайловичем набросать нужно. Голова самостийной шпионки и вправду уже начала тихо побаливать.

"Ладно уж, читать, так читать! Взялась за гуж, не говори что не дюж. Не "взялась", а "взялся". Ша! Читаем дальше все, что непосильным трудом накопано. Сколько мне там до встречи с Михалычем осталось?".

Павла открыла, чудом обнаруженный в библиотеке тонюсенький февральский номер журнала "Техника воздушного флота" за 29-й год, заглянула в оглавление и открыла страницу девяносто шесть. Это была статья профессора Стечкина "Теория воздушного реактивного двигателя". Не знать об этой статье мастер цеха сборки газотурбинных двигателей никак не могла. Вот только в своем покинутом конце двадцатого и начале двадцать первого века, она прочла множество книг, в том числе и по ГТД, но вот такого первоисточника не встречала. Хотя в текстах разных, мало-мальски уважающих себя авторов-двигателистов, эта статья упоминалась с такой же частотой, как коммунизм в работах Ленина и Сталина.

Следующий труд читать было невыносимо из-за дореформенной орфографии. Доррер Сергей Иосифович "Паровые турбины: Теория и расчет" (Харьков, 1912).

Вчитываясь в пояснения к уравнениям термодинамики, Павла почувствовала, что еще немного и она заснет. "Все, хорош! Приехали. Дальше уже не чтение, а здоровый сон. А мне ведь еще на встречу идти. Как там в Уставе сказано? "Подъем!" Надо идти, книги сдавать, лицо ополоснуть и, в путь, на рандеву с кудесником".

* * *

В назначенный час, с усталыми глазами, Павла стояла у сарая Михалыча. Рядом с сараем стоял какой-то неказистый полугрузовой автомобиль с откинутым деревянным бортом. Михалыч стоял с довольной улыбкой и что-то рассказывал на ухо шкафообразному мужчине двухметрового роста. Издали заметив Павла, он приветственно махнул ему рукой, мол подходи.

– Вот, Сергей Петрович, знакомься! Павел Владимирович у нас пролетом, ищет своему другу спортивный мотоцикл.

Рассказывая все это, Михалыч с хитрым видом подмигнул Павле. Сориентировалась шпионка быстро. "Вот он чего, оказывается. Нашел какого-то "Плюшкина" с запчастями, и окучивает с моей помощью. Сейчас он этого куркуля разведет на разные запчасти, якобы для моего мотоцикла. А что? Логично. И объяснять тому ничего не надо. Одобрямс. Надо подыграть нашему лицедею".

– Очень рад. У вас что, Сергей Петрович, правда есть спортивный мотоцикл на ходу?

– Кабы был, то бы сразу бы его продал. Вот, Михалыч предложил мне хворый Л-500 вам продать. И к нему еще запчасти всякие разные.

Павла вопросительно глянула в глаза Михалычу, тот прищурился, как кот, и выдал.

– Л-500 – хорошая машина. Тот, что у Сергея Петровича, 35-го года выпуска. Видел я его, двигатель почти не езженный, а с ходовой и трансмиссией покумекаем. Хоть и не на ходу конь, но мы и не таких в чувство приводили. А как я его еще поядреней взнуздаю, так за ним в жизни никто и не угонится. Так что не останется твой друг недовольным. Давай-ка сперва запчасти посмотрим. Их Сергей Петровичу один киевский деятель пару лет назад оставил. Фантазер был редкостный. Он с двадцатых годов, то из Польши, то из Германии, то еще откуда, всякие железяки через знакомых тащил. Все хотелось ему в мотогонках чемпионом стать. Да не судьба ему видать. А у Сергея Петровича они так и валяются до сих пор. Пока что мало кому они нужны были, так может нам с тобой на что сгодятся. Вон, те ящики давай сгрузим, да и глянем вместе, чего там полезного для твоего спортсмена взять можно.

– Михалыч, мне бы переодеться во что-нибудь, А?

– Да, форму твою пачкать не годится. Пу-пу-пу… На вот, халат примерь, и калоши. А мы с Сергеем Петровичем пока покалякаем.

Форма с голубыми петлицами украсила самый чистый угол сарая Михалыча. Переодетая в халат, Павла вышла на свет, и приступила к разгрузке тарантаса. Минут через десять совместного пыхтения кузов грузовичка был очищен. Пожав руку продавца, двое "Кулибиных" приступили к разбору "сокровищ Али-Бабы".

– Где-то, вроде в этом ящике, я это видел. Нет. Не в этом. Пу-пу-пу…Вот они где родимые лежат. Ну как? Гляди-ка Паша.

– А что эт такое? На насосы похоже.

– Давай-ка почитаем. Так это тут у нас все по-немецки

Павла вчиталась, и очередной раз за день вздрогнула. На боку небольшого пузатого агрегата чернела полустертая надпись "Drehkompressor Zoller-Argus 1931 Berlin" Рядом с заводской маркировкой была привинченная к корпусу никелированная табличка явно более позднего времени "Fűr die sportlichen Motorrдder von 300 bis zu 600 kubischen Zentimeter des Arbeitsumfanges". У второго устройства на ржавом боку была гораздо хуже читаемая надпись из которой внятно различалось лишь "…kolbenkompressor Roots".

– Как у тебя с немецким, Паша?

– Твердая пятерка была когда-то. Примерно так это звучит, Михалыч. То ли роторный, то ли еще какой, в общем, компрессор "Цоллер" 1931-го года выпуска. Там еще на табличке написано для спортивных мотоциклов рабочим объемом от 300 до 600 кубосантиметров. Второй – вроде поршневой компрессор "Рутс" неизвестного года выпуска. Значит, это почти то, что нам надо. Только вот, рабочие ли они?

…

– Ну что? Держаться-то будет?

– Пока на верстаке лежит спокойно, будет эта бандура держаться, не развалится. Куды ж ей деваться. А вот если, как ты, Паша, там говорил, "факел запалить", то…, то ни хрена заранее сказать нельзя.

– Михалыч, ты свою идею, патентовать-то будешь?

– На кой оно мне?!

– Ну там, роялти с каждого экземпляра получать, или единовременную правительственную премию за изобретение.

– Вот чудак, кто же мне эту премию даст? Ну акромя тебя конечно, с тебя-то я свою премию стрясу, не сумлевайся.

– А если мы тебя в штат конструкторского бюро примем, а?

– Это чтобы от звонка до звонка? Не, Пашенька, это уж без меня. Я уж как-нибудь сам проживу. С людьми оно завсегда легче договариваться-то.

– А если война начнется? Некому тебе будет тогда мотоциклы чинить, их всех в армию призовут. Что людей, что мотоциклы. Что делать тогда будешь?

– От войны нас Красная Армия хранит. Али быстро не справитесь с врагами? А полгодика и перетерпеть можно.

– Михалыч. Я тебе конечно не шибко какой военный авторитет, но постарайся поверить. Если уж настоящая война начнется, то годы пройдут пока с врагами замиримся.

Старый мастер, удивленно поглядел в глаза летчика. На его испачканном лбу появились морщины раздумья. Пара белых мотыльков настойчиво ломилась сквозь толстое стекло тусклого переносного фонаря. Перед сараем, за освещенным кругом, притаилась плотная темно-синяя тишина, слегка нарушаемая шелестом листвы и ночным птичьим гомоном.

– Неужто такую беду допустят, а Паша? Что-то, мне не верится.

– Я тебе, Михалыч, лекции читать не буду. Просто подумай, сколько народу сейчас живет у нас. Миллионов за полтораста, ну пусть даже к двумстам? Одна десятая от этого числа будет численностью полностью отмобилизованной армии, без совсем уж старых призывных возрастов. А теперь прикинь, сколько сил нужно врагам иметь, чтобы хоть на что-то надеяться. Прикинул? Вот и подумай, если враги не совсем идиоты, то КАК им такую махину побеждать. И если они все же решатся на это, то КАКАЯ это будет война? А, Михалыч?

– Страшные вещи, ты рисуешь. Но чую, не дуришь меня старого, хоть и тяжело мне такое представить. Ну ладно, вояка! А бюро твое конструкторское, тут каким боком?

– А мне с тобой работать понравилось. Вон, за каких-то тройку-четверку часов уже основу стендового макета сделали. А во время войны, ты бы с такой работой без пайка точно бы не остался.

– Да я и так не останусь. Железки всегда чинить потребуется. Что в мирное время, что в военное.

Павла уже открыла рот, чтобы ответить на это, как за спиной послышался удивленный женский голос.

– Вы что, ночевать тут собрались?! Дядя Савва! Павел Владимирович! Уже полвторого ночи, а вы тут…

Закончить свою недовольную фразу у девушки не получилось, видимо, из-за боязни обидеть мужчин. Пауза была недолгой. Первым сориентировалась Павла, и тут же провела саркастическое контрнаступление.

– Так, так, товарищ инженер по технике безопасности, почему это вы в ночное время по городу без сопровождающего передвигаетесь? Какими такими средствами вы себе личную безопасность обеспечили, а?! Или, может, у вас разряд по самбо имеется?

– Да вы…, я…

Девушка обиженно надула губки и уже хотела ответить что-то резкое, как между сторонами разгорающегося конфликта, появились миротворческие силы в лице местного "Кулибина".

– Х-хе. А ну тихо, молодежь! Хотя по ночам в одиночку ходить конечно не годится, тут ты прав, Паша. Но ты, старший лейтенант, на нее не рычи, не рычи. Маринка у нас девица боевая, себя в обиду не даст. Да и правда, что-то заработались мы нынче с тобой. Давайте-ка лучше вместе чаю попьем.

– А я вам, как раз, тетикатиных пирогов принесла.

– Спасибо вам, Марина. И не сердитесь на дурака, все никак к мирной жизни не привыкну. Вот и нервничаю, когда безопасность нарушается.

"Одну сказанную глупость другой глупостью прикрывать собрался? Мда-а-а. Сейчас начнется." Но если собеседники и заметили мелькнувший в речи предмет будущей разработки, то пока виду не подали, и шпионка в теле командира Красной Армии, на некоторое время успокоилась. Чайник быстро закипел на электрической спиральной пружинке уложенной в огнеупорное ложе.

– А, что это тут у вас такое получилось?

– Это вон у него спрашивай. Он автор энтой затеи.

– Это, Марина, вообще-то модель-макет компрессорного реактивного двигателя. "Упс! Язык мой враг мой. Чего я распелась!? Не… Очередной щелчок доской по морде, чтобы за языком следила, и хватит!".

– Только, …э-э-э…, Марина… Вообще-то это государственная тайна. Так что, придется мне взять у вас подписку о неразглашении.

– Ну уморил, Пашка! Да нашу с тобой работу даже на базаре не купят, а ты военная тайна. Тоже мне выдумал.

– Михалыч, уж тебе-то точно должны были стать понятными перспективы развития этого агрегата! Ты же почти все понял, или нет? Да, пока еще не военная тайна, но уже точно государственная. Все! Дальше не обсуждаем, и так уже никакой секретности не получится.

– Эх, Паша, Паша! Кто ж так тайны хранит. Горе ты мое! Я же специально сказал, чтобы ты со мной согласился. Посмеялись бы, на том бы и весь интерес к этому закончился. Настоящая секретность там, где о секретности ни слова не слышно. Эх ты, конспиратор с крыльями!

"Вот ведь… Ишь ты! Как это оказывается неприятно, чувствовать себя круглой идиоткой. Прав аксакал, только что можно было все к шутке свести. А теперь придется этих добровольных помощников вместе с Люлькой "в обойму вставлять". Ну, Михалыч! Хотя такого "старого моржа" в ОКБ по любому желательно иметь. Так чта… дарагие расияне…".

– Ну и жук же ты, Михалыч! Вернул мне, считай поровну счет. Но у меня есть решение этого уравнения. Раз вы с Мариной, все равно, уже частично в курсе дела, значит вам надо выдать официальный допуск с подпиской о неразглашении. Будете в проекте участвовать? Михалыча главным слесарем-наладчиком оформим, а вас Марина, инженером-технологом, чтоб к документации поближе. Ну как? Хотите узнать откуда у этой идеи ноги растут? Тогда пишите обязательство. А не напишете, мучайтесь гаданием на кофейной гуще!

– Хэх! Ну и завернул, стратег! А ежели я сам шпиен, что тогда?

– Был бы ты шпион, уже давно бы в мое предложение зубами бы вцепился, а тебя еще уговаривать, как десятиклассницу надо. Простите Марина. Это я образно говоря…

– "Образно говоря", Хм. И кто тут из нас двоих жук? А, Маринке-то зачем эту бумагу подписывать?

– Дядя Савва! Мне ведь тоже интересно. Расскажите, Павел. Мы же, правда, никому не расскажем.

– Ладно уж. Вам обоим, как… первопроходцам, стоявшим у истоков, так и быть, расскажу. Обещаете допуск подписать?

– Да согласны! Не томи уже, бюрократ военный! Говори, и чай прихлебывать не забывай, а то остынет.

– Ну, слушайте. В 20-х годах в международном научном мире шла дискуссия о путях развития авиации. Сами знаете, какие тогда были самолеты. Полотно, дерево, рояльная проволока, и чуть-чуть стали и алюминия. Но часть научных гениев все же заглядывала подальше. Искали перспективы. Куда работать, и на что нацеливаться, в плане совершенствования, в беспредельные дали инженерной фантазии.

– Гляди, Марин, прямо как деткам сказку рассказывает. Не скучно с ним будет, а?

– Дядя Савва! Вы опять?! Дайте послушать!

– Михалыч, не бузи! А то, вместо расширенной, выдам вам сокращенную версию.

– Молчу, молчу.

– Вообще-то идеи таких двигателей еще Кузьминский в конце XIX в начале XX веков высказывал, но тогда это никого не заинтересовало в России. А вот в середине 20-х у нас в стране стала складываться довольно сильная научная школа Стечкин, Брилинг, Уваров. В общем началось дело, публикации пошли. Расчеты появились, опыты стали проводить. Вроде бы даже опережать заграницу стали. И тут бац! В конце двадцатых, и в начале тридцатых и у французов и у англичан и даже у итальянцев появились прототипы стендовых макетов таких вот двигателей. А недавно я узнал, что уже и в Германии их строят и даже на самолеты ставят. А у нас тишина, если что-то и делают, то в глубокой тайне. Про успехи ни гу-гу. Оно и правильно, светить такое раньше времени нельзя. Но вот, новая информация такова, что скоро у фашистов в Италии и Германии появятся уже реактивные самолеты. А вот мы, из-за нервной обстановки в отечественных институтах, похоже начинаем отставать. Инициативы групп энтузиастов и отдельных самородков у нас все больше на нет сходят, боится народ свою голову высовывать. Никому под раздачу попасть не хочется. А откуда у меня эти сведения, рассказывать вам я права не имею, так что в этом придется вам верить мне на слово…

– А зачем вообще эти твои, как их там, реактивные двигатели нужны? Летают же на бензиновых и рекорды скорости вон ставят.

– А затем, Михалыч, что при приближении самолета к скорости звука, воздушный винт теряет свою тягу. Замкнутый круг выходит, чем тяжелее самолет, тем мощнее и тяжелее нужен мотор, а моторы уже почти к пределу мощности подобрались. Ну две тысячи лошадей, пусть две с половиной сделают и амба! Семьсот, ну может семьсот пятьдесят километров выжмут и все, приехали – станция конечная. Чтобы поршневой истребитель мог летать со скоростью 1000 км/ч он должен весить 15 тонн, сейчас столько тяжелые бомбардировщики весят. Такую тяжеленную дуру попробуй еще от земли оторви. И уж воевать на таких монстрах я никому не пожелаю. А вот для реактивных движков и скорость звука не фатальная проблема, а так, всего лишь очередной рубеж, который будет покорен и скоро забыт. Ракеты ведь уже давно скорость звука преодолели. А такие, как мы сегодня изобразили, компрессорные двигатели позволят строить самолеты нормального веса со скоростями от 800 километров в час и выше…

Под негромкое хлюпанье чаем и хруст румяных корочек на зубах, рассказ авиатора плавно приблизился к концу. В сарае стояла напряженная тишина, прерываемая взволнованным дыханием слушателей, и шелестом крыльев, бьющихся об стекло лампы мотыльков.

– Дааа, Паша, ну ты и рассказал нам. Сколько от тебя за сегодня о твоих реактивных моторах узнал. Почитай столько же я про моторы внутреннего сгорания лет за пятнадцать от разных людей услышал. Сдается мне ты не только летчик, а еще и инженер законспирированный. Ну, об энтом гадать не буду. Интерес у меня в другом. А ежели мы вместе с тобой под раздачу попадем, в чем смысл тогда будет?

– Попали бы, если бы в прошлом году в НКВД руководство не сменилось. Так что попусту каждого чиха бояться не надо, а вот с людьми настороже держаться придется.

Собрание снова умолкло, погруженное каждый в свои мысли. Напряженно о чем-то думавшая девушка, вдруг что-то вспомнила и встрепенулась.

– Павел! …эээ… Павел Владимирович. А вы про то, где воевали рассказать можете?

– Да чего там рассказывать. Это и войной-то настоящей назвать трудно. Если коротко, был в Китае, а в подробностях рассказывать не могу. Вы уж простите, Марина.

– Гляди-ка! А я то думаю, откель такой летун, молодой да сурьезный. Хлебнул значит? Небось не только самому сбивать, но и своих хоронить приходилось.

– Было дело. Только, давайте не будем об этом.

– Ладно уж! Эх! Душевно посидели. Но пора нам с тобой, Паша, уже и за работу браться, а то не успеем к этой твоей встрече с институтскими. Иди, сперва Маринку до квартиры проводи, а как вернешься, будем эту страсть доделывать.

– Да я и одна дойду!

– Дойдет она! А ну, не перечь старшим! Сказано проводить, проводит.

– Пойдемте, Марина. У нас тут все равно пауза в работе намечается. Пока я хожу, Михалыч новые детали подготовит, а вернусь продолжим. Только вот я переоденусь, а то в калошах неудобно будет вас защищать

"Прогресс! Уже девушек провожаю. Скоро буду свидания под часами назначать. И в кино за ручку держать. А чего? Парень я видный, девчонки засматриваются. Так, что… А ну, хватит ерничать! Я тут не развратом занимаюсь, а в местные реалии врастаю, попутно нарабатываю связи для ускорения развития отечественного научно-технического прогресса. И…Может хватит лозунгов? Себе врать не надо. Тоска ведь, кругом тоска! Тяжело одному в чужом мире. Да "одному". Мне сейчас по любому нужны помощники, так что …".

– Через вот этот двор. А там дорогу ремонтируют, поэтому обходить нужно. Осторожно не испачкайтесь.

– Спасибо.

"Марина идет немного скованно. Наверное ждет, что я ей руку предложу. Я вообще по здешним понятиям "летчик-инопланетянин". Никакого тебе флирта. Общение только по делу. Ну да уж какая есть. Не "какая", а "какой". Как мне это надоело уже…". Павла вышла чуть вперед и у следующей канавы протянула руку помощи своей спутнице.

– Спасибо.

Молчание затягивалось, и Павла, "скрепя сердцем", решила проявить куртуазность.

– А вы не боитесь ходить одна так поздно?

– Я тут очень многих знаю. Здесь район тихий, и много военных живет. Вот мимо рынка или вокзала я бы ночью идти не рискнула.

– Марина, можно задать вам личный вопрос?

– Конечно, Павел.

– Скажите, почему вы не замужем?

"Все-таки мой идиотизм развивается с явным ускорением. Когда же этой голове поумнеть-то суждено? Что не заход, то "брильянт не ограненный". Вот ведь!".

– Даже не знаю, как вам ответить.

– Если вам это неприятно вспоминать, то не отвечайте.