Текст книги "Избранница Павла (СИ)"

Автор книги: Георгий Юленков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 30 страниц)

– Товарищи. Я знаю, что у вас это не первое занятие по этой теме. Но я сегодня коснусь немного других моментов воздушной стрельбы. Как я уже сказал перед началом нашего занятия, сам я летчик-истребитель. И вот, поэтому расскажу вам о том, что происходит в воздушном бою не только по эту, но и по другую сторону вашего прицела. У каждого из вас на столе лежат схематические изображения вида из вашей кабины стрелка. Их несколько. Это вид в направлении хвоста самолета СБ. Виды в направлении обоих крыльев самолета СБ. Вид вниз под хвост. И вид строго вверх. Сейчас мы с вами проиграем один учебный воздушный бой. Я буду играть за истребители противника, а вы за самих себя. Свободные места у нас в классе есть, поэтому рассаживаемся тройками, так же, как летят самолеты в строю. Солнце пусть находится, например, сверху в направлении левого крыла нашей колонны клиньев. Затем возьмите проекции соседних с вами самолетов и приложите их к тем секторам на схемах, которые они должны занимать в связи с вашим местом в строю. Обведите красными карандашами сейчас те сектора обстрела, которые вам, исходя из вашего положения в строю, требуется контролировать в первую очередь. Затем желтыми карандашами те сектора, которые требуется контролировать во вторую очередь. И после этого обведите зеленым те сектора, которые и без вас хорошо контролируются другими стрелками.

"Ничего-то я по вооружению своих огненных птиц пока так и не узнала. Блин. И снова этот вечный вопрос людей со средним техническим образованием. Что же мне делать? Хотя раньше это вроде был просто лозунг агонизирующей интеллигенции с корочками о высшем гуманитарном в кармане? Хм. Но сейчас-то этот вопрос должен мои лыжи в нужную лыжню направить. Значит, не "что", а "куда" мне делать? Угум. Так. На подозрении у НКВД я все равно остаюсь. Значит, делиться со мной сведениями о новинках никто не станет. А чем же я тогда своих "крокозяб" вооружать-то буду. Ну, допустим, дадут мне жутко секретные ШВАКи. Хватит мне этого? Смотря для чего. Если для стрельбы по чему-нибудь вроде ТБ-1, то, наверное, хватило бы. А вот для стрельбы по плотно сбитому строю даже не немецких, а всего лишь японских бомберов, этого уже маловато будет. Хм. Так я вроде бы и писала в предложениях, что для реактивных машин требуется, в том числе и реактивное вооружение".

– Закончили обводить? Хорошо. А теперь будем считать, что вашу эскадрилью на пути к цели атаковали истребители противника в составе двух стандартных звеньев. Причем одно из звеньев атакует эскадрилью, справа снизу по ведущей тройке. Сначала рассмотрим его атаку. Для этого всем нужно найти соответствующий сектор на одном из рисунков, соответствующий вашему положению в строю. Треугольники лобовых проекций вражеских истребителей выложите в атакуемый сектор. Вопрос всем, если противник замечен вовремя, то кто из стрелков эскадрильи должен первый успеть открыть по ним стрельбу? И сразу же второй вопрос куда дальше будут перемещаться вражеские истребители, уходя от оборонительного огня эскадрильи? Не спешите отвечать, сначала сформулируйте четкий ответ и обоснуйте его.

"Задумались "защитники хвостов". Ничего пусть подумают. Итак, о чем я там себе извилиной скрипела? Да. Реактивное вооружение. Ракеты. Хм. Тогда уж не просто ракеты, а блоки неуправляемых ракет. Или, все-таки просто РС-82 на подкрыльевых установках? Угу. Так они мне и выделили это "супероружие", хотя бы по паре снарядов на борт. Может, хотя бы шашками твердого топлива поделятся? Щаз! Затопыривай голубушка губу обратно. Хрен они, чем поделятся. Нет, к реактивным снарядам РНИИ меня наверняка и на пушечный выстрел не подпустят. Как же, такая "великая тайна". А может, хрен с ним, и уже потом обойдемся теми готовыми "катюшными эресами", когда это вооружение стандартным станет? Угу. Значит в сорок первом. То есть в Монголию мои "крокозябы" полетят, как обычные пулеметные "ишаки" только чуть более скоростные из-за своих "Тюльпанов". Мдаа. Тогда не видать нам нормальных блоков НАР до самого начала войны, а может и до ее окончания. Испытать-то их в воздушных боях мы не успеем. А без такого оружия скоростные атаки вообще могут оказаться малоэффективными. Ну и на хрена козе баян? В чем тогда будет смысл, создания реактивной авиации, если ее даже использовать с толком не удастся? Ведь без блока НАР никакого нормального перехвата одним реактивным истребителем звена бомберов не выйдет".

– Готовы отвечать, товарищ сержант? Я вас слушаю.

– Сержант Максименко. Первым, товарищ старший лейтенант, откроет огонь крайний правый стрелок ведущего первого звена. И когда противник окажется в зоне действия нашего огня, то уйдет вправо с набором высоты.

– Обоснуйте свое утверждение. Только учтите, истребителю для сокращения дистанции с дальности предельной для обнаружения его самолета, и до дальности открытия огня, требуется от 10 до 30 секунд. А сами истребители трудноразличимы на фоне земли из-за хорошего камуфляжа. Додумайте ответ, я не тороплю.

"Итак, продолжим, в чем смысл козы с баяном? И что там еще у меня звучало о перехвате звена одним истребителем? Гхм. Это-то вообще откуда? Кто это у нас такие нормативы в тактику реактивной авиации заложил? А? Хм. Известно кто. Непризнанный стратег из эпохи развала социалистической системы. Ладно, возьмем этот средней хреновости вариант вооружения с РС-82. Что мы с него иметь-то будем? Максимум попадет залп эрэсов в один Юнкерс, да и то чудом. Зато "мессеры" своими "эрликонами" за это время из "реактивного ястреба" сито сделают. А может и не сделают, ведь скорость то у него есть. Или нет? Скорость-то у него есть, но лишь до начала атаки. Ему же для надежного поражения бомберов придется ее снижать километров до четырехсот с небольшим, а уже потом заново скоренько так набирать. Даже если пару раз у наших пилотов такое получится, все равно "фрицы" быстро противоядие найдут. Ведь атакующий фашиста истребитель каждый раз будет вынужден сам сбрасывать скорость и подставляться под огонь. Ну, а любым скоростным машинам для такого быстрого гашения и набора скорости требуется мощная крыльевая механизация. Которую доводить мы будем как раз до самого конца войны. В общем, ерунда пока получается. Это что же выходит? Что не нужны тогда вообще реактивные самолеты? Сделать поскорейча массовый ЯК-9 и конец Люфтваффе. Мда".

– Товарищ старший лейтенант, я не готов ответить на вопрос.

– Тогда присядьте пока. Кто готов отвечать?

– Красноармеец Музычко. Разрешите, товарищ старший лейтенант?

– Слушаю вас, товарищ боец.

– Первыми откроют заградительный огонь с дальней дистанции штурмана ведущего и правого ведомого замыкающего звена. Увидев их очереди, противник может уйти еще ниже, чтобы атаковать строй со стороны бомболюков. При такой тактике часть стрелков и штурманов огонь вести не смогут. Или для этих стрелков и штурманов время наблюдения врага в прицеле будет измеряться всего парой секунд, недостаточных для надежного поражения самолета из пулемета.

– Хороший ответ, товарищ Музычко. Товарищи стрелки, всем все стало понятно?! Или у кого-нибудь есть вопросы?

– Хорошо. Если ситуация понятна, то рассмотрим пока вторую атаку со стороны солнца уже другого звена вражеских истребителей. Расположите их на схемах. Представьте, что эти удары произойдут почти одновременно. Когда представите, подготовьте описание своих действий и тех секторов, где по логике должны будут появляться атакующие истребители….

"Пишите, ребятки пишите. Была бы еще польза от этих занятий. Хотя вот этот ухарь точно свою "Катюшу" в обиду не даст. Если, конечно, пилот и штурман у него толковые будут. Молодец Музычко! Вот таких "солистов" да побольше бы было в наших "оркестрах". Ладно, продолжим наш "ракетный мозговорот". О чем я там с собой трендела? Угу. Так прям и разбежалось Люфтваффе. Как же, держи карман шире. В общем, или все или ничего. Или полностью вооруженный реактивный перехватчик, или бестолковые полумеры типа ЯК-15. Я, конечно, выбираю первое. А, значит, блок неуправляемых ракет нужно обязательно хоть в суррогатном виде, но надо его сделать и испытать. И испытать их надо в Монголии. Ни в Польше, ни в Финляндии для него целей не будет. Зато, если сделать такую страсть, то даже без реактивных ястребков, хотя бы те же Ил-2 смогут под крыльями таскать не по 8 РС-82. А уже по целых 28 РС-57, а то и по 80. С таким залпом от реактивных истребителей сразу бы стало больше толку. Только где же мне взять готовую шрапнельную БЧ да еще и калибра 57мм. А может все же обычную шрапнель от трехдюймовки использовать, а? "Хрен, на!" Как говорит Иваныч. С таким же успехом, можно обычные РС-82 использовать. Размеры корпусов у них отличаются мало. Только вот больше четырех штук их в блоке не поместишь без сильных последствий для аэродинамики "ишака". Хотя четыре таких блока это уже 16 эресов. Угу. Правда с такой нагрузкой скорость его сразу километров на 60–80 скиснет. Но самураям этих километров ведь может и хватить. Нет. Перехватчики все же нужно делать с парой пушек и двумя-четырьмя блоками ракет. Кстати, сами блоки можно ведь и на конце крыла вешать. Гмм. Нет, наверное, это сильно маневренность снизит. Ведь чем ближе все тяжести к центру масс, тем маневренней самолет и по крену и по виражу. А нужен ли нам вираж. У нас ведь полуреактивные монстры. Втопил газ на обоих "Тюльпанах" и… И, стоит им сдохнуть в бою, как превращается эта "Царь-полетушка" в тяжелую неуправляемую хрень. А ведь даже сбросить эти реактивные орудия летчик не сможет, ибо они жутко секретные. Мда-а-а. Ладно, послушаем пока наших "хвостострелов".

…

– А если ваш сосед слева уже ведет огонь по вражескому самолету, то вы что же, товарищ боец, этого противника вообще что ли незамечаете? Думаете, ваш сосед вечно по нему стрелять будет, и вам самому вообще не придется на эту цель огонь переносить?

– Товарищ лейтенант. Но меня ведь с другого борта атакуют!

– Ну и что, что вас атакуют. Для вас и для всего строя, какая из этих атак опаснее? Ну? Поняли меня? Про дистанцию огня ведь тоже забывать нельзя. И заодно посмотрите в глаза своему ведущему, из-за ваших действий его уже сбили …

Поиздевавшись над стрелками своей дотошностью до самого конца занятия, Павла, наконец, частично получила тот результат, на который рассчитывала. Стрелки стали четче отслеживать эволюции вражеских самолетов, и надежнее контролировать своих соседей. Хотя Павле было непонятно, почему при наличии на СБ радио, занятия по воздушной стрельбе проводятся без учета переговоров между бортами. Дав себе задание потом разобраться с этим, она вышла из класса. Вместо перекура Павла снова отправилась к добродушному военинтенданту. Тот в это время прямо в классном помещении пил чай из блюдечка.

– Приятного чаепития, Мирон Лукич.

– Заходи, заходи молодежь. Снова про взрыватели старика пытать будешь?

– Да не совсем. Мирон Лукич, скажите, а калибром корпуса 57мм у вас бомб часом нету? Ну, там из артиллерийских боеприпасов переделанных или самих снарядов.

– Ишь, чего спросил. Давненько меня о таких снарядах не спрашивали. Это же английский морской два с четвертью дюйма. И на кой он тебе сдался?

– Понимаете, Мирон Лукич, очень мне для одной богатой идеи нужна шрапнель такого вот калибра.

– Темнишь ты чего-то, старший лейтенант. Почему нельзя обычный трехдюймовый калибр взять? Вон их, сколько шрапнелей на складах валяется.

– Потому, товарищ военинтендант, что шибко уж он тяжелый да толстый. А мне их в тесный пучок вязать нужно. Меня бы наверно и калибр 45мм устроил, но для них ведь шрапнелей не делают.

– А почему ты спросил именно про этот калибр?

– А я про другие и не слыхивал. Так как, есть такой хоть где-нибудь?

– Такой? Навряд ли. Когда Гражданская закончилась, видел я году эдак в 23-м такие снаряды в Псковском арсенале, но уже тогда их совсем мало было. На бронепоездах тогда стояло всего несколько таких зенитных орудий, вот для них видать и лежали. Ну, а чуток другие не пойдут тебе?

– Это, какие же?

– Да хоть от 2,5 дюймовых горных или десантных пушек к примеру.

– А они разве остались еще? Это ж, какая древность! Годов восьмидесятых, наверное, еще.

– Те снаряды, что я в 32-м в Крыму видел, были 1891 года выпуска.

– Хм. И много их там было?

– Да пол пакгауза забито. Там в основном морские снаряды к сорокасемимилиметровке Гочкиса лежали. Ну, а эти видать для десантных пушек Барановского не иначе еще с начала века так никто их и не трогал. Сами-то пушки еще в двадцатых признали утратившими боевое значение. А вот снаряды, наверное, остались, может, для чего и приспособят их.

"Так, так, очень интересно! Если такие снаряды есть, но никому не нужны, то может они нам как боеголовки НАРов сгодятся. Гммм. Вроде даже что-то из моего времени вспоминается. То ли по телику я смотрела, то ли по радио слушала. Там вроде про Карабахский конфликт что-то рассказывали. Угу. Упомянули так мельком, что, мол, при разоружении одного из банд-формирований был захвачен аж целый шестидесятичетырехмилиметровый миномет кустарного производства. Мелочь вроде? Ага. Это во время чеченской войны такому уже никто не удивлялся, а в то время такое еще в новинку было. А вот откуда в стране такому оружию взяться в конце 80-х?! При том, что границы еще были не такими дырявыми как тремя годами позже. А? Вот это вопросец! Очень может быть, что ствол орудия и, правда, был самодельный, хотя мог и оказаться переделкой той же горной пушки. Но вот мины к нему… Чтобы их выпускать хотя бы сотней штук, это же, целый маленький завод создавать надо. И гораздо проще и выгоднее взять те же готовые снаряды и просто их доработать. Ну, а единственные российские снаряды, которые имели похожий калибр это те самые обсуждаемые с этим делом, снаряды к пушкам Барановского. Здорово! И если уж тех снарядов до самого Карабаха хватило, то для моих затей и подавно хватит!".

– Мирон Лукич, огромное вам спасибо за идею. А где их достать-то можно, и какие примерно это были снаряды? Ну, там вес их, радиус зоны поражения.

– А все ж тебе-то они зачем?

– Да вот хочу предложить командованию кассеты для мелких бомб под крылья истребителя подвешивать. Чтобы зенитки штурмовать при атаках вражеских аэродромов.

– Хм. Что ж. Это дело. Только не пойму, зачем тебе именно такой калибр? Ну да ладно, расскажу что знаю. Граната у тех снарядов весит пять с половиной фунтов, ну в смысле 2,5 килограмма. А шрапнельный стакан около трех килограммов весит. Сам-то он стальной, только донце у него чугунное, чтобы, значит, при выстреле шрапнель-то не шибко нагревалась. А вот на какое расстояние она бьет, этого я не знаю. Это тебе уже надо самому в справочниках глядеть.

– А достать эти снаряды, где можно?

– Так в Севастополе. Если шибко надо, я тебе могу письмо к одному моему другу написать. Надо тебе што ли?

– Надо, Мирон Лукич! Только поехать сам я не смогу, сможете для моего крымского товарища письмо написать?

– Да на здоровье. Чего ж тут жалеть то…

Занятия продолжались. До конца дня Павла успела провести для стрелков и бортмехаников наземное занятие по покиданию самолета с парашютом. Еще прочитала укладчикам короткую лекцию по правилам и нормативам хранения и переукладки парашютов. Потом уже сама Павла посетила занятия по электрооборудованию самолета СБ. Посетить параллельно идущее занятие по обслуживанию и ремонту убирающегося шасси у нее не вышло. Зато она смогла выпросить у ведущего те занятия военинженера 3-го ранга пару методичек с обязательным их возвратом владельцу. Чуть позже с начальником ШМАСа она согласовывала планы проведения учебных прыжков из СБ. Запланированные ею прыжки с имитацией падения сбитого самолета Коробицына сильно озадачили. После четверти часа уговоров тот все же согласился, но с условием его личной предварительной проверки методики. А предложение Павлы вести кусочек занятия по электрооборудованию самолетов, майор хоть и воспринял критически, но потребовал подробный план занятий к середине следующего дня. Потом Павла смогла посетить занятие по обслуживанию пулемета ШКАС. Потом снова библиотека. В более длительных паузах между делами она успевала перекусить. В общем, к вечеру Павла честно призналась себе, что из этого дня ею выжато вполне достаточно. Когда Павла уже пыталась заснуть, раздался осторожный стук в дверь.

"Ну, если это очередная "пассия", то я ее прямо тут командирским ремнем воспитывать буду".

– Разрешите?

– Проходите, товарищ…

– Не обязательно общаться по званию. Мы можем с вами прогуляться?

– Конечно.

Быстро одевшись, Павла вышла в коридор. У лестницы ее ждал мужчина в летном реглане. Этого человека она видела не так давно в другой форме. В форме лейтенанта госбезопасности.

– Машина ждет вас, товарищ Колун.

– Хорошо, через пять минут буду готов.

Не зная, долго ли продлится эта поездка, Павла успела сходить перед отъездом в туалет. Лейтенант госбезопасности не возражал и не торопил ее. Машиной оказался шикарный по нынешним временам ЗИС. Несмотря на темноту ночи за окнами машины, занавески внутри были тщательно задернуты. Ехали уже почти час. Шофер и сопровождающие молчали, а сама Павла тоже не собиралась свои тревоги и волнения выдавать вопросами о своем скором будущем. Сперва она для развлечения еще пыталась считать повороты и отслеживать курс движения. Минут пятнадцать ей это даже удавалось, но после еще нескольких поворотов почти в обратную к направлению движения сторону, она поняла, что может определить только примерное направление. Вроде бы ее везли куда-то на северо-восток, а может и на север. Усталость незаметно делала свое дело, под мерное урчание мотора глаза Павлы начали слипаться. Поначалу она стойко боролась со сном, то насвистывая в уме бодрящие шлягеры типа "И Ленин такой молодой, и юный Октябрь впереди…", то старательно вспоминая намертво заученные когда-то в аэроклубе положения Наставлений по производству полетов авиации Вооруженных Сил Союза СССР 1957-го года. Но видимо приемы этой борьбы для данного поединка оказались не слишком эффективными. Поскольку через какое-то время силы ее закончились, и ее накрыл очередной странный сон.

...

– Батя, гляди! Осетр играет.

– Да-а, Панька. У тебя шибко зоркого, вроде и готово, да бестолково. Это же, Панька не осетр. Это же карп-годовик плеснул. Неужт не понял? Эх ты, рыбак не моряк. Вроде и любишь ты, Панька, это дело, а видать другая тебе планида. Чёй-то не верю я, что твоя жизнь на реке-то пройдет. Лучше уж покуда малый, приглядывай-ка ты себе другое дело.

– Батя! Ну чего ты сразу? Колуны ж отродясь всегда на реке жили. Сам же мне рассказывал. А я всё-всё запомню, только ты меня почаще на путину бери.

– Ну-ну, пострел. Ладно, спешить-то нам покуда некуда. А может, тебе из всей нашей фамилии и вовсе великая судьбина уготована. То ли совсем уж грамотным станешь, мамку переплюнешь, то ли еще каким знатным начальником. А? Кто ж его заранее узнает? Ну а жизнь-то, она потом уж сама всех по кочкам рассадит.

Удивление сменилось каким-то странным оцепенением, горло Павлы перехватило. Но в глазах ребенка, которыми она смотрела на воду с борта маленького кораблика, не было ни слезинки. Павла вдруг почувствовала, что с самого детства ей очень хотелось вот так же просто быть рядом с таким же сильным родным человеком. Ласковые и немного насмешливые упреки этого дядьки, разбудили в ней детскую мольбу о семье. У каждого детдомовца, эта мечта тлела где-то в самой глубине души. И каждый хранил в себе эту искру по-своему. Одни бравировали своей беспризорностью, другие, наоборот, отовсюду пытались зачерпнуть хоть капельку ласки и участия. Ну, а третьи закрывались от внешнего мира за маской спартанской невозмутимости. Себя она относила как раз к последним. Даже тетя Нина не смогла толком пробиться через выставленную ею наружу упрямую защиту. А вот эта сцена нежданно-негаданно, словно автогеном прожгла в несокрушимой сверкающей броне ее характера широкую брешь.

Мир качнулся перед глазами, и новая сцена разрушила хрупкое наваждение. Павла видела занятие в школе. Какой-то мальчишка, краснея, мялся у доски. Строгая учительница, зябко кутаясь в шаль, требовательно задавала вопросы. Она то и дело обращалась к классу "Кто из класса может ответить?". В такие моменты глаза Павлы оказывались уткнувшимися в стол, в тщетной попытке спрятаться за спинами товарищей. Но пригнувшемуся телу приходилось разгибаться, когда звучала слова "Паша Колун! Ну-ка, помоги своему приятелю". Голос ее маленького тела смущенно бубнил что-то. Павле становилось смешно. Сама она с самого детства училась хорошо. Потом ее веселили сцены выяснения отношений между мальчишками. Как, ругаясь глупыми словами, толкались в коридоре. В драке на кулаках парень чаще терпел поражения, и потому старался побыстрее сократить дистанцию до ближнего боя. Вот катаясь по полу, он быстро опутывал своими руками тело противника и одерживал победу.

"Так вот откуда твоя тяга к борьбе взялась, Паша. Хм. Стало быть, терпения и ловкости тебе в кулачной потехе не хватало. А вот я бы, наверное, и в боксе могла кой-чего добиться, если бы в СССР разрешали девчонкам перчатки одевать. У меня-то в детдоме просто выбора не было. А задирали и били меня ничуть не меньше наших мальчишек. Так что, Паша, надо мне будет твои слабости, потом как-нибудь изжить. Чтобы, значит, наше общее тело, мне какую-нибудь бяку в рукопашном бою не выкинуло".

Школьные сюжеты сменяли картины и запахами домашней жизни. Тишина маленькой уютной квартиры нередко сменялась резким материнским окриком. Павла привычно пыталась уворачиваться от мокрого полотенца в руках красивой рассерженной женщины. Ей самой в детстве часто попадало за разное и от преподавателей и от воспитателей. Но этому мальчишке, похоже, доставалось не меньше. Впрочем, его неуемный характер тому немало способствовал.

– Ну-ка, живо сел за уроки! Я кому сказала?!

– Ну, мам! Я потом все сделаю.

– Когда это потом?! Я тебе дам потом! Живо садись! Пока все ответы не проверю, гулять у меня не пойдешь.

– Ну, можно я у Лехи дома все напишу?

– Нечего мешать дело с бездельем! Сначала сделаешь, потом уже иди. Гляди у меня Пашка! Сбежишь сейчас, накажу отцу, чтобы в пятницу не брал тебя с собой.

Павла мысленно сочувственно хмыкала. И все равно она бы не отказалась даже от такой суровой мамы. В материнском взгляде мешались, тревога, злость и беспомощность. Было ясно, что женщина выбивается из сил пытаясь выучить своего бестолкового отпрыска, в надежде дать ему хорошую судьбу. Ребенок этого явно не ценил. Иногда она сердилась на Пашку, когда его взгляд начинал шарить по фигурам не только одноклассниц, но и взрослых женщин.

"Куда смотришь стервец! Еще нос твой не дорос на теток пялиться. А ну живо отвернулся! Гм. Не слышит меня это чудо в перьях. Да и хрен с ним, на то и мальчишка. Это же не я, которая всю юность и молодость "членским билетом в юбке" была. Тут нормальный, а не безполый пацан. Вот только сопля он еще, а туда же под юбки заглядывать".

События сменяли друг друга. Чувства уже не так сильно одолевали Павлу. Она понимала, что спит, и лишь дивилась своим ощущениям. Даже неумелые поцелуйчики Пашки с его школьными подружками её не смущали. В ее детстве это не считалось сильно предосудительным. И плакали девчонки на груди друг у друга и целовались при встрече и прощании. Но для паренька это явно был знаковый опыт. А Павла просто удивлялась этому нежданному "кинопросмотру".

"Гхм. Ну и дела. Сплю и сплю я себе в машине, как сурок. Голова моя, небось, уже на плечо лейтенанту госбезопасности сползла. А тут вместо нормального сна, словно бы кино смотрю в кинотеатре. До чего же это техника дошла? Вот хотела я биографию Павла заучить. Вот и получила. Только расписаться в получении негде. Мдяя".

Перед ее взором продолжали мелькать события и люди. Водоворот имен, слов и образов, то бурлил своей огромной воронкой, то обволакивал ее тенистым омутом. Она с удивлением отмечала, что вспоминает имена этих людей, и связанные с ними истории. Но новые сюжеты тут же смывали эти мысли, и переключали ее внимание на другое и более важное. Один раз ее сердце замерло и наполнилось горечью. Такое чувство она испытала всего раз лет двадцать назад, когда хоронили тетю Нину. Тогда ей было никак не заплакать, и сейчас глаза мальчишки удивленно переводили свой взгляд с одного лица на другое. Словно бы не понимая, почему эти люди собрались здесь. Несколько пустых гробов хоронили на маленьком кладбище. Большой группой стояли с непокрытыми головами люди в черной одежде речников. Широко распахнутые и полные слез глаза девочки-подростка. Воющие рыдания матери Павла. Пожилой усатый дядька с влажными глазами сотрясающий рублеными фразами зябкое утро. А вокруг студеная весна и в поисках зерен, скачущие по могилам пичуги.

"Пустые гробы… Они погибли в реке и тела их никогда не найдут. Как никто и никогда не найдет тел наших погибших пилотов. Батя Павла своей жизнью и своей гибелью словно показал сыну, как надо жить и как надо умирать. А мне все это когда-то показала наша тетя Нина. Я запомню и это. Мне теперь за двоих жить придется. А смерть свою я хочу встретить вот так же, как и отец Павла. Как ее встретил МОЙ отец, так будет правильнее".

Картины продолжали сменять друг друга. Мальчишку отчитывали рассерженные мастера на заводе. Его били пацаны в подворотне, а потом сидел у колонки и холодной водой успокаивал свежие синяки. Потом его материл начлет аэроклуба за хулиганский пилотаж на У-2. Потом ее гоняли в хвост и в гриву в Одесском училище. Размазанным перроном промелькнули будни молодого летчика на Житомирской авиабазе. Потом было еще много всего. И вдруг сюжеты замедлили свой бег.

"Чего это? Никак эта чехарда помедленнее пошла. Может, что-то важное кажут. Раз так заострили мое внимание на этом. Ну, там экстренное сообщение Совинформбюро. Только вот я пока никак не пойму. Где это мы? Вроде не Житомир".

Павла ощущала себя сидящей в знакомой кабине И-152. Мотор урчит на малых оборотах. Полупрозрачный диск винта гонит потоки прохладного воздуха мимо козырька кабины. Пилот поправляет очки на лице и вертит головой. Обрамленное верхним крылом небо покрыто далекими перистыми облаками. Мимо кабины с гортанными криками бегут какие-то низкорослые люди в смешных треугольных шапках. На плечах у них коромысла со странными квадратными ведрами. Грозно кричит чуть более высокий человек, который бежит рядом с этой цепочкой, подгоняя палкой отстающих. Павла не может понять кто это такие. Но летчика эта картина видимо уже не интересует, он поглядывает на стоящего у края поля человека с флажком. Наконец тот махнул флажком, и ее руки сами отпустили тормоза и прибавили обороты мотора. Разбег. Вот руки пилота привычно отрывают биплан от полосы и за ведущим разворачивают его в сторону моря. Море искрится солнечными зайчиками. Истребители делают несколько кругов собирая строй эскадрильи. Постепенно набирая высоту, самолеты все дальше уходят от берега. Вот ведущий покачал крыльями и начал с набором высоты забирать севернее. Оглянувшись назад, Павла заметила тающие в дымке контуры береговой черты. Характер полета меняется. Маневры становятся резче. Глаза пилота пристально вглядываются в туманную даль, выискивая далекую цель.

"Сивакин, если он наш ведущий, их явно видит. А вот Паша крутит башкой бестолково. Куда это он смотрит, балбес!? Ага, перестал тупить. А вот и они! Словно слепни за коровой вьются. Десятка полтора-два вроде. Нет. Вон там выше еще группа".

Отсвечивая в лучах утреннего солнца, чуть в стороне от строя советских истребителей, к побережью летит группа самолетов, издали похожих на неуклюжих птиц. Расстояние между группами сокращается. Впереди и ниже вражеской колонны идут какие-то незнакомые бомбардировщики, выше двумя группами вертятся истребители. Японские истребители она узнала легко.

"Так вот ты какой, Мицубиси А5М он же И-96. На фотографиях-то симпатичнее смотрелся, а на этих уродцев даже смотреть противно. Так мне противно, что я, видя вас, даже кушать не могу. Значит, будем мы сегодня с вами, приятели, драться. Ух ты! Это кто там раньше нас в драку полез?! Ну-ка, ну-ка. Да это же "ишаки" на 96-е спикировали! Эй, "длинноухие", нам добычи оставить не забудьте! Угу. Наверное, у нас своя добыча будет. Серега нас на бомберы выведет. Ну, сейчас начнется".

Снова, как в том первом сне со всех сторон замелькали пушистые веревки пулеметных очередей. После первой атаки на бомбардировщики самолет Павлы оторвался от ведущего. Он уже самостоятельно пристраивался к двухмоторному японскому самолету, судя по всему, итальянского происхождения. Вот только о вражеском стрелке пилот-истребитель вспомнил видимо не сразу. Заградительный огонь оказался неточным. Истребитель Павлы сделал несколько скольжений, пикирование и горку, уходя из прицела, и сам ударил в ответ. Одна очередь. Другая. От кабины стрелка посыпались куски остекления. Вдруг по крыльям истребителя, словно охотничьей картечью хлестнуло несколько пуль.

"Японец на хвосте! Ну держись, Паша! За хвостом-то гляди, не зевай. Не, ну вот ведь олух! И чему его только Сивакин учил? Колун не спи, твою дивизию!".

Советский истребитель крутанул петлю и увидел у себя на хвосте "японца". Горка, правый боевой разворот. Японец попытался удержаться, но отстал и бросил противника.

"Виражат-то они черти хорошо, а вот двигатель у них слабоват, и скороподъемности маловато. Тем мы и живы. А сейчас-то нам куда? Ах, вот вы как, гады?! Паша, гляди!".

Павла внезапно заметила, как на другого "Чижа" навалилось сразу два 96-х. Пилот, глазами которого она смотрела на этот бой, долго раздумывать не стал. Стремительно спикировав, он четырехпулеметной очередью с дальней дистанции заставил их выйти из-под обстрела и бросить добычу. Спасенный пилот, покачал ему крыльями, а сам снова рванулся в гущу боя. Снова сменяющие друг друга атаки на бомберов и отражение атак истребителей японцев. Мохнатые веревки рядом с кабиной. Еще пара щелчков по плоскостям…

Вдруг бой как-то неожиданно затих. Побросав бомбы в море, японцы уходили. Калейдоскоп мельтешащих крыльев и пулеметных очередей сменился негромким пчелиным жужжанием мотора. Самолет Павлы пристроился к ведущему. Немного покружили, поджидая остальных, и стали снижаться. Сначала взгляду открылось голубое пространство, покрытое забавными крылатыми драконами джонок. За ними пестрел берег. Под крыльями бипланов по берегам широкой реки раскинулся город.

"Ну, здравствуй Кантон. Теперь хоть буду знать, какой ты, оказывается, сверху красивый. В книге-то по черно-белым фотографиям и не разберешь ничего".