Текст книги "Избранница Павла (СИ)"

Автор книги: Георгий Юленков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 30 страниц)

– Данный комплекс планируется, как метод отработки элементов пилотирования истребителя в воздушном бою. Основными задачами для пилота при выполнении комплекса являются отработка точности и легкости переходов между фигурами пилотажа, контроль окружающего воздушного пространства, а также удержание достаточных скорости и высоты с целью обеспечения готовности к отражению атак противника, и своевременного перехода к собственным контратакам. Примерно так.

"Ух! Если бы я была Пиноккио, то уже своим носом Громову глаз бы проткнула. Научилась ведь врать, правдолюбка бывшая…Мдяя". Комбриг-испытатель повернулся к своему широколицему спутнику и слегка улыбнулся.

– Ну! Видал, Георгий Михалыч. "Примерно так". А ты говорил, "спортсмен".

– Да уж больно красиво это у него смотрится, Михал Михалыч. Словно человек к выступлению целый год готовился. Даже не верится, что это им для воздушного боя отрабатывается.

Павла стояла по стойке вольно, и не знала, куда себя деть. "Стою тут, как рысак чистокровный, которому покупатели в зубы смотрят, и по бабкам хлопают. И чего им от меня надо то?". Главный испытатель страны, на пару секунд задумался, и продолжил беседу.

– Павел Владимирович, а вы ведь вначале там, вроде бы, посадку с боковым ветром отрабатывали. Или мне показалось?

– Да, отрабатывал.

– С боковым ветром вы хорошо садились. Ну, а это вы для чего планируете использовать?

– Планирую подготовить командованию полка и бригады, предложения по безопасности полетов в боевых условиях.

– Поясните поподробнее.

– В боевых условиях ведь очень важно снизить количество потерь, как боевых, так и от аварий на посадке. В том числе и в обстановке применения противником тактики ударов по возвращающимся на аэродром подбитым и поврежденным самолетам. Вот я и тренирую посадку с любого ракурса к ветру и полосе. Чтоб если без топлива или подбитый возвращаешься, то сразу с одного захода садиться. Так мы вроде бы слегка увеличиваем риск во время учебы, но сильно снижаем риск в боевых условиях.

"Опять переглядываются. Надо чего, сразу говори. Хватит уже крутить-вертеть. А то, понимаешь, переглядываются, перемигиваются и порядочную девушку в краску вгоняют. "Ты скажи, ты скажи, чо те надо…". Ага, решили что-то. Ну и чем мы вам…". Голос Громова был тих и спокоен, диссонируя с фамилией владельца.

– Товарищ Колун. Вы на все вот это, в смысле пилотажный комплекс и сложные посадки, нам ваши планы боевой учебы сейчас показать можете?

"Были бы они, эти планы. Интересно, а для чего им это. Они ведь вроде бы новые самолеты испытывают. И причем тут тогда сложный пилотажный комплекс? Тех "гадких утят" вроде сначала учат просто в воздухе держаться. Ну, там виражить, и из штопора выходить, и уж потом принимают решение о запуске в производство. А боевой пилотаж отрабатывают уже, когда войсковые испытания проходят. Или это я путаю? А, может, им просто "свежий взгляд" нужен по боевому пилотированию какой-то опытной "крокозябы"? Типа моделируют они себе, моделируют, чего она принципиально делать не может. Вот потому и гребут под себя все, что шевелится из летного опыта. Угу, "и с Волги, и с Дону". Хотя уж у них-то там же в Раменском "летных зубров", наверняка как муравьев. И не такие, небось, а в разы покруче комплексы придумывают. Чем их этот-то мой "тройной тулуп" так зацепил? Ладно, надо мне дальше свою сольную партию блеять".

– Михаил Михайлович, планы я вам предоставить сейчас не могу. Дело в том, что комплекс мною осваивается самостоятельно, пока без согласования с командованием полка и бригады.

– И почему вы все это без согласования делаете, Павел Владимирович.

"Голос спокойный у него, а вопросами сыплет, как на перекрестном допросе. Правда я на таком не была, но по телевизору слышала – гадость это редкостная. Что же мне ему сказать? Врать? Нет, может и надо бы соврать, но вот ему, я врать не в силах. Такому человеку соврешь, потом вся жизнь под откос пойдет из-за мерзких воспоминаний и "кошачьего скрежета" в душе. Значит…".

– Дело в том, что я сейчас нахожусь в отпуске, и прохожу здесь в Саки лечение. А сегодняшний полет согласован с моим начальством, как тренировочный, для сохранения мной летной квалификации.

– Ну, а что мешает вам хотя бы ознакомить свое начальство с вашими идеями?

– Наверное, мои личные сомнения в эффективности самого комплекса. Думаю, еще немного причесать его, и уже тогда доложить по команде.

– Долго не раздумывайте. Комплекс хороший. Вам бы не в собственном соку вариться, а с людьми посоветоваться. Вот тогда и будет толк.

– Спасибо, Михаил Михайлович. Ваш совет учту.

Внимательно слушавший все это майор, неожиданно прервал свое молчание вопросом.

– Товарищ старший лейтенант, а это не вы случайно по совместным учениям с десантниками и по отработке выживания сбитых пилотов полковнику Петровскому документы готовить помогали?

"Угу. Помогал. Так помогал, что за всю ночь и поспал-то всего часа полтора. Здесь-то вас, что еще не устраивает? Вроде бы на совесть мы работу выполнили". Приняв стойку смирно, бодро ответила.

– Так точно, товарищ майор!

– Эх, лейтенант, лейтенант! Голова-то у тебя светлая. Вот, если бы не твое здоровье, то мог бы сегодня же в Москву улететь. Тут товарищи испытатели, как раз таких, вот как ты кандидатов подбирают. И такие можно сказать заоблачные перспективы предлагают, что… А, ладно, чего теперь… – майор, слегка расстроенно махнул рукой. Голос Павлы слегка дрогнул.

– Я могу быть свободным?

"А ведь это мой шанс был. Угум. Был, да сплыл. Судьба с.ка, опять мне в мозгу короткое замыкание устроила. Если бы я сейчас про свое лечение не болтала, глядишь месяц спустя уже через Громова бы, Проскуре с Люлькой, и Лозино-Лозинским помогла бы чем-нибудь. Да и "Тюльпан" бы наш… Э! Да что тут говорить. Нужен им "болезный", с таблетками в кармане. Как же". Спокойный голос Громова неожиданно вернул к действительности.

– Павел Владимирович. Мы тут сегодня еще до позднего вечера пробудем. Если сможете своими набросками с нами поделиться, то у дежурного по штабу узнаете, где нас с Георгием Михайловичем найти. Часов до десяти мы еще здесь.

– Непременно поделюсь, только сначала своего командира полка найду и доложусь.

– Будем ждать. Всего хорошего.

– И вам всего доброго.

"Да! ДАААА!!!! УРААА!!!.. И это, как там… Тьфу! Забыла… Не помню, что я там еще крикнуть хотела. Ну, просто не день, а целая "пасх.льная неделя" какая-то. Столько подарков мне сразу! И бомберы сегодня к начальству общаться ушли. Не добьются своего, так хоть нервы комбригам и комдивам потреплют. Все быстрее "пикирующая эпоха" начнется. И полетала всласть! И у Петровского вроде, как нормально срослось. Иначе чего бы майор, мне тут дифирамбы пел? Да и я с самим Громовым лично познакомилась, и даже сегодня еще раз пообщаться с ним смогу. А ну тихо! Что-то не нравится мне твое веселье, подруга. Не накликала бы ты беду. Про Харьков-то забыла что ли? Ну, вот то-то".

* * *

«Я скоро в графопостроитель с копиром превращусь. Столько чертить и писать, сколько я за эту неделю выдала, мне и за всю мою жизнь не приходилось. Так, ладно. Проведем инвентаризацию героически зробленного мною. Вот комплект для Громова по Пилотажу и посадкам. Вот мои предложения для командования ВВС по реактивной теме. Надо бы еще поподробнее, но сейчас просто не успеть. Ничего, потом наверняка будем много общаться, еще и добавлю. Вот список людей, которые были задействованы в испытаниях „Тюльпана“. Правда я только вершину айсберга указываю, всех мастеров-то я пофамильно и не знаю. Если только в лицо увижу вспомню. Угу. А вот данные на арестованного Анатолия, мужа Маши, который на турбинном работал. Только бы людям после этого еще хуже не стало. Даже не знаю, лезть мне с этим или нет. Вообще-то Громов достойный мужик. Не должен подвести. Я слышала, что он многим репрессированным помог в свое время. Ладно. Что у нас там на „наручных ходиках“? Полдевятого. Так. Пора уже и к Громову идти. И где снова этот „русский ниндзя“ Петровский?! Вот как уйдет из гостиницы, так его потом с собаками не отыщешь. Ладно, хрен с ним. Не буду ждать, потом ему все расскажу».

В маленьком здании гостиницы при штабе полка, было тихо. Павла представилась дежурному и предъявила документы. Получив кивок в сторону искомой комнаты, подошла к двери и постучалась.

– Войдите. – Войдя, Павла увидела широкое лицо спутника Громова, самого комбрига не было.

– Добрый вечер, Георгий Михайлович.

– Добрый, добрый, Павел Владимирович. Ну что, принесли? Показывайте.

– А Михаил Михайлович, здесь?

– Громов-то? Нет его, уехал. Ну что тут у вас?

"Что!!! Как уехал?! УЕХАЛ?! Спокойно, Паша, спокойно. Возьми себя в руки. Может он здесь куда-нибудь в город отъехал. В грязелечебницу там поплавать, пооздоравливаться, или там на базар за крымскими яблоками…".

– А он надолго?

– Да нет. На пару-тройку дней в Коктебель. Потом перед отлетом в Москву, наверное, во вторник заскочит сюда, на несколько часов. А в чем дело-то? Чего вы так расстроились? А по пилотажу я не хуже его и поглядеть и обсудить могу.

"Звиздец! Картина Айвазовского "На дно!". Или… Да по х. ру, как она там у Айвазовского называется! Ну что, порадовалась удачному дню, счастливица?! А?! Довольна?! Ты бы еще, как девочка на одной ножке попрыгала! Эх! Прав был Михалыч. Судьбе на наши планы чихнуть да вытереть. И что мне теперь делать?!!! Уууууу! Стоять, мокрота! Надо хоть с этим Георгием немного пообщаться для приличия. А то я сразу, как торпеду от судьбы получила, так и расклеилась, ну прям как баба. Я же коммунист, в смысле комсомолец, а не соска какая-нибудь!".

– Георгий Михайлович. Мои предложения по пилотажу, можно сегодня и не обсуждать. В том смысле, что я вам их в готовом к употреблению виде отдам, а вы если захотите что-нибудь ответить мне, уже потом по моему адресу отпишетесь. Но дело в том, что кроме предложений по пилотажу, я хотел именно с Громовым еще одну очень важную тему обсудить.

– Да? Что за тема, если не секрет? И почему только с ним обсудить хотели?

– В том-то и дело, что секрет. Причем уже не мой, а Харьковского авиационного института. И гриф соответствующий имеется. Вот я с Громовым потому и хотел поговорить, что тема секретная, а время дорого. Ну, а Михаил Михайлович разрешение на ознакомление с документами такого уровня секретности даже по телефону получить может. Надеюсь вы понимаете, о чем я?

– Гм. "Время дорого". Ну а хотя бы в общих чертах-то сейчас намекнуть можете? Вдруг и я вам чего разумного присоветую.

– Эгхм. Если в общих чертах речь идет об одном новом и очень секретном двигателе, для сверхскоростных самолетов.

– Вот как? Простите, Павел Владимирович, а сами-то вы к этой теме каким боком?

– Таким, что я один из авторов проекта, и создатель прототипа мотора.

– Так это же здорово! Поздравляю вас! Ну и?

– Ну и, сейчас наш проект вместе с опытным образцом "попал под пресс" в Харькове, в результате приезда какой-то там очень важной комиссии. Я только сегодня об этом по телефону узнал.

– Под пресс? Дааа. Чего только не бывает. А в чем причина "прессования" вашего проекта?

– Если б я знал. Но только не в его бесперспективности.

– Вы так уверены в этом?

"И чего же теперь делать? На остатки дней от моего отпуска надеяться бессмысленно. Не смогу я целыми днями Громова караулить. Если только прямо этому Георгию документы оставить. Нет, это у Чкалова с Громовым такой допуск всюду был, что почти что пинком ноги можно было любые двери открывать. А у этого парня? Мдаа…".

– Да. Уверен. Простите Георгий Михайлович, а вы испытатель или конструктор?

– Пока испытатель? А там уж, как повезет. А вообще-то у меня несколько профессий. Я и летчиком то стал не особо давно, до этого парашютистом был. А вот сейчас и в цехах бываю, да и на аэродроме учусь не только новые машины поднимать, но и на земле эту технику осматривать и обслуживать. Так что вполне естественно, всеми этими вопросами очень интересуюсь.

"Интересный мужик, вроде бы нормальный. Но отдавать ему документы стремно. А ну как он их, по простоте душевной, не в те руки отдаст. И как фамилия-то этого испытателя? Может я его хоть по фамилии вспомню".

– Простите, я при нашем знакомстве забыл узнать вашу фамилию.

– Так, Шияновы мы.

"Нет, не помню я такого. Подвел меня склероз, или вовсе никогда о таком не слышала. Придется нам все по другому это дело делать".

– Очень приятно, Георгий Михайлович. И извините меня, кроме вот этой папки по пилотажному комплексу и сложным посадкам, остальные документы по двигателю я вам оставить не смогу. Секретность, она на то и секретность. Скажите, а вы записку-то Громову передать сможете?

* * *

Павла покачиваясь и обхватив голову руками, сидела на кровати в своем номере. Роденовский мыслитель, глядя на нее в этот момент, был бы просто раздавлен осознанием никчемности собственных раздумий по сравнению с открывшейся ему сценой интеллектуальной трагедии.

"Хрен чего… Э-э-э… у нас… у нас выхо-о-одит

Вот… Гхм… да вот такие пирогиииии!

Словно… словно леееешииий в …в чаще во-одит

Ты мне… Гм… ты мне… Эээгхммм, тьфу ты… ты мне, дятел, помоги-и-ии".

Павла потерла усталые глаза, и продолжила свои тягостные раздумья. Плавно переключившись с воспевания тяжести мыслей о нерешаемых задачах, к уже более управляемым мыслям о собственном моральном облике, и чистоте самосознания.

"Какой еще тебе леший? Совсем уже в мистику ударилась, старая ренегатка! Давно партийных взысканий не получала? Гм. Правда сейчас я комсомолка. Да и не старая. И какой еще тебе тут "дятел"? Вот щас из-за твоих метаний какой-нибудь "дятел" до кучи еще стуканет куда надо. О странном интересе к заезжим товарищам, имеющим прямой доступ к сверхсекретной технике. Со стороны непонятно как тут оказавшегося, отпускного старшего лейтенанта. Вот тогда будут тебе "пироги". Ну и хрен с ним, с "дятлом", если наша "тюльпановая клумба" под горох пойдет! Хм. Может тогда не "дятел", а "заяц" какой? А? "Ты мне заяц помоги". Какой тебе на хрен заяц! Совсем уже мозги грязью пролечила?! Все Павлуша…".

В этот момент дверь в комнату резко распахнулась. На пороге стоял Петровский, держа под мышкой какие-то бумаги. Взглядом Бонапарта полковник медленно смерил вскочившую с кровати фигуру убитого горем подчиненного. Потом тот же геройский взгляд столь же медленно прошелся по комнате, остановившись на прикроватной тумбочке. И тут, бумаги резво выскочив из-под мышки начальства с резким хлопком приземлились на крышу тумбочки. И вот после этого спокойствие и важность стремительно слетели с расплывшегося в счастливой улыбке мужественного лица.

– Ну все! Пляши, Колун! Сколько я из-за тебя, засранца, седых волос сегодня нажил? Столько у тебя щетины на нахальной саратовской морде еще не растет! Все ж защитил я перед местным командованием эту твою бредятину. Вот оно письмо-то официальное! Аж в пяти экземплярах написано было. Два сегодня уйдут в штабы округов, а там уже с НКВД сами разберутся. Один остался тут, в штабе полка НИИ ВВС. А еще два отправляются десантуре. Одно в их штаб в Москву курьером. А вот этот экземпляр ты, голубь, завтра вместе со своими наработками своему майору и отдашь. Да заодно по согласованному с командованием решению, будешь с ними три дня учебные планы для ВВС составлять. Вот так-то вот! Все что смог, я для тебя, мучителя, сделал! Доволен?!!! Ну а ты теперь, Павка мне по гроб жизни обязан будешь. Эх и замучаешься ты, змий, со мной расплачиваться…

– Спасибо тебе большое, Иваныч. Только крепостное право вместе с рабством поди уже почти век, как отменили.

– Пошути, пошути у меня, "должничок". Хм. Отменили? Ничего, я его в нашем полку временно и персонально обратно введу. Чтоб всяким там шибко умным старлеям неповадно было поперек командования всюду свой нахальный нос совать.

– Иваныч, а ты когда назад в Житомир-то теперь?

– Да вот завтра уже для нашего полка материалы получу, и… в общем, в понедельник я этим постылым Сакам крыльями-то и покачаю. Ну а тебе, на вот! Держи командировку на три дня. С завтрашнего, то есть, судя по часам, уже с сегодняшнего числа. Чтобы ты со своими новыми знакомыми до конца дело довел. Съездишь к десантникам, разберешься там с ними и... и я не понял, Колун! Ты чего сегодня такой смурной, а? Ты что ли не рад, Паша?

– Иваныч…, да тут такое дело, даже не знаю, как и сказать тебе… Ты мог бы чуть-чуть изменить сроки командировки?

– Ой, Паша! Не нравится мне такое начало. Ну-ка живо говори, чего у тебя опять случилось?!

– Не могу я, Иваныч, пока из Саков уехать. Дело-то не доделано. Эх!

– Четко… внятно… по пунктам, доложи командиру, в чем там у тебя "дело"?

– Помнишь, ты за меня договорился о полете на УТ-2? В общем, снова прости меня, Иваныч…

– Что?! Ты что мне тут, гаденыш, еще и самолет разбил?! Ах ты!

"Ой! Его ж сейчас удар хватит. Надо ему как-то уж помягче рассказать".

– Да нет, Иваныыыч! Цел самолет! И инструктор даже не помялся. Хороший кстати парень, этот Борис Глинка. Если снова про меня договориться сможешь, то только с ним хочу летать. Просто…

– Да что ты мне тут сопли жуешь?! Что ты мне опять нервы треплешь. А ну живо, старлей, выкладывай, что там стряслось!

– Я пилотажный комплекс выполнял. А тут он…

– Кто он? Хватит мямлить! Павел! Ты лучше не выводи меня из себя. Живо четкий доклад!

– Докладываю! После выполнения мной пилотажного комплекса на УТ-2, был приглашен к начлету местного полка. А там они…

– Паша! Мне что ремнем тебя по филейной части вдеть, чтоб начал нормально докладывать.

– Там испытателей было двое. Они сюда из Москвы приехали талантливые кадры искать.

– Ну и?

– Да Громов это был!

– Чего?!

– Ну, Громов. Тот самый, который через полюс летал.

– И что? Колун, я тебя скоро точно ремнем начну воспитывать. Мне твои выверты уже вот где сидят!

– Он там вместе с еще одним испытателем Шияновым весь мой полет видел. Потом разговаривали мы с ним.

– Ты с Громовым говорил?! Чтоб комбриг Громов с таким, как ты, засранцем, разговаривать стал? Все Колун, достал ты меня окончательно…

– Погоди, Иваныч, я не вру. Потому и ехать пока не могу. Ты дослушай. В общем понравился им мой полет, даже в Москву меня с собой взять хотели. Но…

– Колун!

– Но, в общем, я им всю правду про свое здоровье, да про лечение рассказал. В общем не еду я ни в какую Москву. А сегодня я по Громовскому приглашению к ним в гостиницу по своему комплексу пилотажному разговаривать подходил. Предложения свои приносил. Но там один Шиянов на месте оказался. А Громов-то уже в Коктебель умотал. Во вторник он сюда вернется. Мне с ним до зарезу встретиться надо, или чтобы ты ему все от моего имени передал. Ты же тоже в испытаниях «Тюльпана» участвовал…

– Не врешь?!

– Не вру. Мне, Иваныч, снова твоя помощь нужна.

– Колун… Устал я уже от твоих просьб. Ты что, совсем не можешь, спокойно лечиться?

– Иваныч, я же тебе днем, перед твоим походом в штаб, помнишь коротко сказал, что из Харькова вести тревожные пришли. Я тогда просто в деталях тебе не стал пересказывать, чтоб ты от главной темы беседы с местными не отвлекался. Так вот, там в Харькове "Тюльпан" наш временно арестован. Мне Сивакин из ХАИ по телефону намеками обо всем рассказал. В общем хотел я сегодня, раз уж такой случай представился Громову все оставшиеся у меня материалы по "Тюльпану" отдать. Ну чтобы он в Москве за нас заступился. Если кто-то с этим и сможет справиться, то это он. Понимаешь?

– И сейчас ты хочешь, чтобы я, к Громову сходил пока ты с десантурой будешь водку жрать? Так что ли? Значит, как всю эту новую кашу заваривать, так тебе самому дела командира полка по х. ру. А как надо заваренную кашу расхлебывать, так ты сам в кусты, да?

– Водку жрать не буду! Пойми Иваныч, сейчас все на волоске висит. И никак нельзя нам эти дела бросать. Если я не приеду к десантуре, то вдруг у них что-нибудь забуксует. А если упущу случай, Громову нашу тему продвинуть, то …то хрен знает, на сколько лет там в Харькове эти "московские таланты" все тормознут. Помоги, А?

– Знаешь, Паша… Я тут подумал… Может зря мы в Харькове твою тягу к спиртному лечить взялись? Может лучше бы ты пил? Все суеты бы поменьше было. Подумаешь от проверки в полку тебя каждый раз прикрывать. Да, ерунда! Вон, на склад БАО тебя запереть с бутылкой, и все спокойно будет. А?

* * *

 
"Тихо в Крыму,
Только не спит Колун,
Был наш Колун, алкаш и шалун,
Вот и не спит Колун…"
 

Мурлыкая самокритический вальс, Павла очередной раз клевала носом над бумагой. Надоевшая ей в детстве перьевая ручка, за эти дни стала уже снова родной и привычной. Химкарандаши ей нравились больше, но для таких документов они не годились. Новоявленная «китайская прорицательница» сидела в своем номере и, пристроив лист бумаги на тумбочку, писала свое научно-техническое завещание потомкам.

"Хм. А если так – "Будучи в трезвом уме и в здравой памяти, прошу рассмотреть проект сверхзвукового…" Нет. Вот так, точно не стоит. После таких слов, мне гарантированно путевку на Канатчикову дачу выпишут. А может тогда вот так – "Ввиду нерационального использования авиационных конструкторских кадров за полярным кругом…". Нет, за такой толстый намек, можно с высокой степенью вероятности уже другую путевку на ту же "широту мужества" заработать. Дааа. Хреново быть тупым. И куда это мое былое красноречие делось? Небось на последнем митинге оно и осталось. Или это я постепенно на интеллектуальный уровень самого Колуна скатываюсь? Гхм. Чур, меня чур! Только не это! Снизойди же поскорей на старшего лейтенанта коммунистическое просветление… Или все же комсомольское? А может, мне мантры какие-нибудь кришнаитские попеть? Или там в позе лотоса посидеть, а? Мдя. Неее. Ну их эти мантры, вместе с лотосами. Уоааа. Опять глаза слипаются. Надо писать быстрее, пока мозги еще хоть как-то работают". На бумаге стал медленно появляться черновик некого документа. Если бы наиболее вероятные противники и союзники СССР получили бы хоть пару намеков о его содержании, то за голову товарища старшего лейтенанта была бы назначена соответствующая награда. Но никому в этот утренний час такие мысли в голову не приходили, что давало шанс молодому новатору пожить еще какое-то время без пристального к себе внимания.

–

В НИИ ВВС

В ЦАГИ

В НКВД

секретно

ПРЕДЛОЖЕНИЯ ПО РАЗВИТИЮ РЕАКТИВНОЙ АВИАЦИИ В СССР.

I. Предложения по разработке реактивной авиационной техники.

"В связи с резкой активизацией на западе работ по реактивной тематике (см. сведения, приведенные в Приложении 1), прошу рассмотреть возможность ускорения работ по боевой реактивной авиации в СССР. В частности прошу изучить возможности для незамедлительного начала конструкторских работ и опытного производства, а также условия для ускоренного освоения новой техники личным составом. Процесс развития реактивной техники в СССР предлагаю рассматривать поэтапно. Для этого прилагаю следующие соображения.

ЭТАП 1. Подготовка промышленности и конструирование опытной реактивной техники.

В рамках данного этапа предполагается создание на конкурентной основе двух специализированных реактивных КБ. Каждому КБ желательно придать собственные мощности опытного производства. В крайнем случае оба КБ можно расположить рядом с заводом, способным выполнять заказы от каждого из них. В задачи указанных КБ, считаю необходимым включить разработку в кратчайшие сроки учебно-боевых реактивных самолетов, на начальном этапе имеющих характеристики примерно соответствующие перспективным винтомоторным самолетам, планируемым к принятию на вооружение в ближайшее время. В проекты таких самолетов предлагаю сразу же заложить возможность их усиленного использования для обучения летного состава, а также требования к простоте их эксплуатации, и к максимальной технологичности в серийном производстве.

ЭТАП 2. Ускоренное освоение опытной реактивной техники.

Полученные в опытном производстве учебно-боевые реактивные прототипы, при условии их минимально допустимого соответствия ТЗ (в частности максимальная горизонтальная скорость 600–700 км/ч, дальность в 500 км, наличие одного крупнокалиберного пулемета и внешней подвески для 100–200 кг бомб и ракет, я считаю на этом этапе достаточными), считаю необходимым сразу же выпускать малой серией в 20–30 машин, для отработки опыта их эксплуатации и обучения летного состава пилотированию. До получения таких опытных учебно-боевых прототипов предлагаю использовать для начального обучения летного состава учебные истребители УТИ-4, с установленными у них под крыльями ускорителями по типу опытного МКД-1 "Тюльпан" испытанного недавно в ХАИ (см. Приложение 4).

ЭТАП 3. Интенсификация боевой учебы будущих кадров реактивной авиации.

Для отработки тактики применения боевой реактивной авиации считаю целесообразным создать специальную авиачасть, в составе которой должны быть авиагруппы, как учебно-боевых реактивных, так и боевых поршневых самолетов. Такое соседство необходимо, как для отработки взаимодействия реактивных и поршневых машин под одним командованием, так и для отработки тактики воздушных боев реактивных машин с поршневыми. В этой связи было бы полезным иметь в таком подразделении и образцы боевой техники потенциального противника, которые можно было бы использовать для наработки пакета приемов воздушного боя, учитывающих сильные и слабые качества вражеских машин и тактику вражеских пилотов.

ЭТАП 4. Разработка боевой техники. Создание и модификация серийных реактивных боевых машин с учетом опыта эксплуатации учебно-боевых реактивных прототипов.

В рамках этого этапа считаю необходимым, параллельно с учебно-боевыми прототипами начать в каждом из реактивных КБ проектирование по паре боевых реактивных проектов. Максимальную горизонтальную скорость обоих проектов предлагаю установить 750–950 км/ч. Для каждого из проектов считаю необходимым испытать несколько вариантов крыла. Стреловидное, прямое, треугольное, сложной формы с переменной стреловидностью по передней кромке (см. упоминание о работах проф. Липпиша в Приложении 1).

А) Одномоторный вариант, максимально удешевленный в производстве и эксплуатации– фронтовой истребитель-штурмовик с пушечным и ракетно-бомбовым вооружением. В состав вооружения предлагаю включить пару скорострельных авиапушек (не уступающих своими качествами заграничным пушкам типа "Эрликон", "Испано-Сюиза" и др.) и ракетно-бомбовая нагрузка 400–500 кг. Боевые ракеты, предназначенные для поражения осколками самолетов противника на дистанциях от 300 до 1500 м, предлагаю разработать для применения их из специальных обтекаемых контейнеров по 8-12 единиц (см. Приложение 2). Основные материалы конструкции самого аппарата вероятно должны стать дерево, фанера, и минимально полотно. А для лонжеронов крыла, других важных и пожароопасных частей конструкции, дюраль и сталь. Для обеспечения высокого качества деревянной конструкции в серии, считаю целесообразным использовать опытных и высококвалифицированных рабочих мебельных специальностей. Аэродинамически некачественное исполнение летных образцов может не дать требуемого результата и скомпрометировать саму идею.

Б) Двухмоторный вариант – универсальная летающая платформа для различных видов вооружений.

Вариант 1 – истребитель-бомбардировщик, с парой скорострельных авиапушек или тройкой-четверкой крупнокалиберных пулеметов и с возможностью подвески до 800– 1000 кг бомб. Использование в ближних тылах противника для скоростного авианалета на цели, плотно прикрытые средствами ПВО и истребителями. Предусмотреть использование и в качестве скоростного торпедоносца по близким к аэродрому базирования морским целям.

Вариант 2 – дальний истребитель. Вооружение аналогичное предыдущему, вместо бомб топливные баки. Использование для расчистки воздуха над вражеской территорией и морем в интересах наших бомбардировщиков, торпедоносцев, а также других родов войск.

Вариант 3 – высотный перехватчик с парой скорострельных и дальнобойных авиапушек калибром 30–37 мм с дальностью прицельной стрельбы до 1200–1500 м, и с ракетным вооружением аналогичным варианту А. Кислородное оборудование должно обеспечивать возможность длительного полета на высотах 12000– 14000 м. Обращаю внимание, на то, что для перехвата скоростной высоколетящей цели, даже реактивным самолетом, вероятнее всего потребуется одна атака с мощным и точным огневым залпом на большой дистанции стрельбы до цели. Для проверки данного утверждения предлагаю провести опыты со стрельбой по высоколетящему планеру буксируемому высотным скоростным самолетом.

Вариант 4 – высотный разведчик. Вооружение пара крупнокалиберных пулеметов и фотоаппаратура, пригодная для использования в интервале высот 10000-14000 м. Кислородное оборудование как у предыдущего. Обращаю внимание, на то, что обнаружение противником разведчика на таких высотах чрезвычайно затруднено, если вообще возможно. Поэтому ведение авиаразведки указанным способом с больших высот, убирает проблемы как с противодействием противника в военное время, так и с нотами протеста сопредельных держав в мирное время.

Возможны и другие варианты вооружения и боевого использования. Конструкция самолета цельнометаллическая приспособленная для массового производства.

II. Предложения по организации работ с учетом обеспечения секретности, и с целью снижения потерь для текущей работы проектировщиков и авиапромышленности.

1. Режим секретности и обоснование территориального размещения реактивных КБ.

Считаю, что направление работ необходимо защитить от противника значительными мерами секретности. В идеальном варианте, можно было бы закрыть для посещения целый населенный пункт, имеющий достаточные, как производственные, так и жилищные условия. Если это невозможно, то хотя бы изолировать испытательный аэродром. А также провести комплекс мероприятий по дезинформации противника. В то же время сами меры поддержания режима секретности не должны быть серьезной помехой для обмена опытом между конкурирующими реактивными КБ. И не должны сильно замедлять процесс создания новой техники из-за чрезмерно длительной транспортировки материалов, готовых изделий и опытных самолетов, между производством, поставщиками, и испытательными аэродромами. Считаю целесообразным одно из КБ расположить рядом с большим турбинным заводом, способным оказывать оперативную помощь при разработке авиадвигателей. При этом считаю важным наличие рядом с КБ серьезного авиационного института, кадры которого можно будет привлекать к конструированию и испытаниям.

2. Кадровая политика и обмен опытом.

Для повышения вероятности успеха указанного направления работ, необходимо обеспечение достаточно высокой концентрации конструкторских сил. В противном случае результат может быть обратным ожидаемому. Однако в связи с тем, что для других перспективных направлений отечественного конструирования потеря даже нескольких месяцев перед надвигающейся войной может нанести непоправимый вред, предлагаю использовать следующий принцип комплектования КБ. В одном из КБ сосредоточить ряд сотрудников института ХАИ, уже занимающихся в настоящее время данной тематикой, и уже имеющих опыт участия в испытаниях реактивного мотора "Тюльпан" на самолете "Бумеранг" (И-Z в варианте без пушек с креплением и оснасткой для изделия МКД-1). Для работы второго КБ использовать силы конструкторов, отбывающих сроки в исправительных колониях. Также считаю возможным использовать в обоих КБ силы тех конструкторов, чьи темы недавно были закрыты, как бесперспективные. Для ускорения получения результатов социалистическое соревнование между этими двумя КБ, желательно качественно поддержать и морально и материально. После получения первых положительных результатов, считаю целесообразным провести ознакомление конструкторских коллективов обоих КБ с работой их конкурентов, для корректировки их собственных разработок.

3. Концентрация необходимой для направления научной информации, и ускорение уже начатых работ.

Считаю целесообразным проведение нескольких межведомственных совещаний по реактивным двигателям с участием, виднейших советских специалистов по турбиностроению и воздушно-реактивным двигателям. По итогам этих совещаний, чрезвычайно желательно обобщить накопленный в СССР опыт проектирования турбинных и воздушно-реактивных двигателей. Эти материалы считаю необходимым как можно быстрее передать разработчикам новейших реактивных двигателей. В частности сотрудникам ХАИ, уже выпускающим опытные образцы таких двигателей и разрабатывающих их более совершенные модели.

Так же прошу, с учетом наличия в ХАИ уже готового проекта летно-испытательной лаборатории реактивных двигателей "Горын" на базе бесхвостого бомбардировщика К-12 и высокой готовности прототипа, максимально ускорить завершение проектирования и отработку летного образца летной лаборатории.

Кроме того считаю необходимым все имеющиеся на сегодняшний день проекты самолетов бесхвостой схемы сосредоточить в Центре обмена технической информацией при ЦАГИ, к которому предоставить доступ представителям каждого из реактивных КБ…".

* * *

– "ВОЗДУХ"! Дежурное звено, на взлет!