Текст книги "Любовь и жизнь леди Гамильтон"

Автор книги: Генрих Шумахер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

Глава двенадцатая

Он приподнялся и прищурил глаза, как бы не узнавая ее.

– Что вам угодно?

Собрав все силы, она справилась с волнением.

– Милорд меня не узнает?

Он встал и подошел к ней.

– Мисс Лайен?

– Мисс Лайен, милорд. Я пришла, чтобы…

Прервав ее, он указал на диван.

– Могу я просить вас сесть? Или вы меня боитесь?

Она села, презрительно вскинув голову. Затем посмотрела ему прямо в глаза.

– Итак, я у вас, милорд. И вы ведь, конечно, считаете, что выиграли свою игру.

– Какую игру?

– Обычную. Игру Давида с Вирсавией.

– Не помню, – сказал он, пожав плечами, и опустился в кресло напротив. – Прошло слишком много времени с тех пор, как я учился в школе.

– Давид влюбился в Вирсавию, но Вирсавия была женой Урии, а Урия был бдителен. Чтобы добиться Вирсавии, Давид должен был убрать с дороги Урию.

– Он это сделал?

– Он это сделал! Он отправил его на войну и приказал убить его. А потом взял Вирсавию в жены.

Она снова пристально посмотрела на него. Он чуть прищурил глаза, но ничто другое не выдавало его волнения.

– Ну, и? – спросил он. – Я не понимаю, зачем вы рассказываете мне эту старую историю.

На столике, стоявшем поблизости, Эмма увидала кинжал, которым, очевидно, разрезали лежащие здесь же книги. Она взяла его и, как бы играя, вертела в руках.

– Говорят, старая история с тех пор нередко повторялась и еще сегодня находит подражателей. Вот, к примеру, некий лорд, капитан военного корабля, влюбился в бедную девушку. Разве такое не случается?

Он спокойно кивнул.

– Конечно, случается.

– У нее же есть друг, который ее защищает.

Его глаза сверкнули.

– Друг? – спросил он, подчеркивая это слово. – И больше он не приходится ей никем?

– И больше никем. Как устранить лорду этого неудобного друга?

Он медленно встал с кресла.

– Итак, мисс Лайен, вы полагаете, что я приказал завербовать Тома, чтобы разлучить его с вами. Чтобы легче было вами завладеть.

Она также поднялась. Они стояли друг против друга и смотрели друг другу в глаза, как два фехтовальщика, готовых к схватке.

– Именно так я и думаю, – резко проговорила Эмма. – Вы подкупили миссис Гибсон, чтобы она приняла меня в театр. Вы надеялись при ее содействии сблизиться со мной, но тут вы обнаружили, что Том вам помеха, и потому устранили его.

Он улыбнулся, так что стали видны его крупные крепкие зубы.

– Пожалуй, это было не совсем так, мисс Лайен. Таг мне еще раньше рассказывал о человеке, который прикидывается калекой, чтобы уклониться от выполнения своего долга перед королем. Но неважно, допустим, все было так, как вы думаете, – и что же?

Его насмешка усилила ее гнев.

– Я знаю, что бедная девушка бесправна перед лордом. – Губы ее дрожали. – И все же я не совсем бессильна. Давид мог убить Урию, но не в его власти было совратить Вирсавию, раз Вирсавия этого не хотела.

Она смотрела на него с вызовом, сжимая рукоятку кинжала. Лицо сэра Джона покрылось краской, между бровями прорезалась глубокая складка. Внезапно он бросился на Эмму, выхватил у нее кинжал и швырнул его в угол.

– Оставьте эти игры, – закричал он, – мы не в театре! – Он несколько раз прошелся взад и вперед по каюте. – Давайте разговаривать разумно. Вы хотите, чтобы я освободил вашего друга. Ради Бога. Что мне до этого человека? Но я вам уже говорил, что влюблен в вас, что вы мне нужны. Согласитесь, и Том Кидд может идти, куда пожелает. Я выдам ему свидетельство, которое защитит его от вербовки. Я буду выполнять все ваши желания. Я возьму отпуск, и мы поедем, куда вы захотите. После этого вы будете вновь свободны. В качестве возмещения вы получите сто фунтов, которые я вам гарантирую.

Она выслушала его, не прерывая.

– Вы хотите купить меня на определенный срок, – сказала она с холодным презрением. – Значит, то, что вы мне предлагаете, просто сделка.

– Называйте как угодно. Я моряк и не привык подыскивать изящные выражения.

– Моряк? – повторила она с сарказмом. – Но ведь сэр Джон Уиллет-Пейн, насколько мне известно, аристократ, и именно к нему думала я обратиться, когда шла сюда, к человеку благородного образа мыслей, а вместо него увидала торгующегося лавочника. Неужели вы думаете, милорд, что у вас хватит богатств, чтобы купить мою честь? Скорее я отдамся самому последнему из ваших матросов, чем вам, позорящему королевский мундир.

Она с горящими глазами бросила оскорбление ему в лицо и направилась мимо него к двери, но он встал на дороге. С неестественным смехом он раскинул руки, чтобы привлечь ее к себе. Она отпрянула, и когда он кинулся за ней, изо всех сил ударила его по лицу.

С диким криком он бросился на нее.

В этот момент на палубе над ними началась какая-то суматоха. Раздавались крики и топот множества ног. Вслед затем прозвучал выстрел. В дверях каюты появился офицер и крикнул что-то сэру Джону, чего Эмма не поняла.

Капитан бросился наверх, громким голосом отдавая приказы.

Когда Эмма поднялась на палубу, она увидала лодку, только что отчалившую от корабля. В ней находились Таг и шесть матросов, которые изо всех сил налегали на весла. Далеко впереди плыл Том. Едва поднимал голову над водой, он длинными уверенными толчками продвигался к берегу. Там уже собралась толпа, которая криками подбадривала беглеца и осыпала бранью преследователей. Если Том достигнет берега раньше, чем лодка догонит его, он спасен. Тогда он затеряется в толпе, которая оградит его от преследователей, как живая стена.

Эмма поняла, что заставило Тома броситься в реку. Если он освободится, сэр Джон лишится власти над ней. Том готов сам погибнуть, лишь бы она была спасена.

Ее охватило чувство горячей любви к нему. Прижавшись к парапету корабля, она напряженно следила за двигавшейся над водою головой, к которой лодка с каждым ударом весел была все ближе и ближе.

Внезапно Эмма громко вскрикнула. Том добрался до берега и встал на ноги. К нему тянулась сотня рук, готовых оказать помощь, но в этот момент лодка настигла его, и весло, брошенное Тагом, столкнуло Тома обратно в воду. Матросы втащили его в лодку и, сопровождаемые проклятиями толпы, повернули назад к «Тесею».

Сэр Джон мрачно усмехнулся, когда связанного Тома положили у его ног.

– Приготовиться к экзекуции, поднять вымпел! – приказал он резким голосом. – Дезертира к решетке! Боцман Таг, девятихвостую плетку!

Люди на берегу встретили яростными криками флаг, затрепетавший на верхушке грот-мачты. Матросы сорвали с Тома одежду и привязали его к решетке. Команда выстроилась широким полукругом, на верхней палубе – солдаты при полном параде.

Эмма была как в дурмане. Она видела только Тома, не спускала с него широко раскрытых глаз.

Яркий солнечный свет озарял стройную, благородных пропорций фигуру. Красиво посаженная, гордо поднятая голова, крепкая шея, широкая выпуклая грудь, мощные мускулы рук, напрягшиеся под опутавшими их веревками.

Кожа в вырезе матросской рубашки была покрыта темным загаром, блестевшим, как бронза, спина и живот были нежны, как девичья грудь, и белы, словно оперение лебедя.

Это крепкое цветущее тело было прекрасно. Невозможно было представить себе, что по белому сверкающему мрамору потечет алая кровь.

Боцман Таг выступил вперед с плетью-девятихвосткой в руке. Встав перед сэром Джоном, он отдал честь. Капитан ответил ему.

– Этот парень показал вам вчера свой почерк, боцман. Теперь вы покажите ему свой, пусть он проникнется уважением к нему.

Таг ухмыльнулся.

– То, что парнишка мне написал, даже пера не стоит. Я ему сочиню красное письмо и припечатаю королевской печатью. – Он нежно поглаживал жесткие кожаные ремешки. – Сколько строк прикажете. Ваша светлость?

– Дюжину вдоль, дюжину поперек.

– Всего, значит, две дюжины. Да воздаст Господь Вашему лордству за ту милость, которую вы оказываете поруганной чести вашего боцмана. Бомбардир, считайте! Ни удара больше, ни ударом меньше!

Он снова отдал честь, и сэр Джон ответил ему. Затем Таг скинул мундир и распустил шейный платок. Далеко откинув верхнюю часть туловища, он стал за спиной Тома, зажав в правой руке конец плетки, а левой разбирая ее ремни. Мгновение он стоял неподвижно, с мерцающими глазами, как хищник перед прыжком, затем внезапно подался вперед и нанес удар.

Бич со свистом опустился на тело Тома. Том резко вскинулся, его руки и ноги рванули удерживавшие их веревки, затем он снова сник. По его телу пробежала дрожь, но он не издал ни звука.

По строю матросов пронесся одобрительный шепот.

– Один! – начал счет хриплый голос бомбардира.

– Похоже, парень неплох, – сказал сэр Джон, показывая в улыбке свои крепкие зубы, – он не скулит и не воет, когда его царапают кошки. Продолжай, Таг.

После первой дюжины ударов Таг сделал перерыв. Он перевел дыхание и вытер пот со лба, затем подошел к Тому, чтобы полюбоваться своей работой. По спине Тома от затылка вниз тянулись бесчисленные узкие кровавые рубцы.

Сэр Джон также подошел поближе. Вид его был ужасен. Вытянув шею вперед, раздувая ноздри, он уставился сверкающими глазами на вздрагивающее тело. Его тяжелая челюсть со скрежетом двигалась из стороны в сторону, как будто перемалывая камни.

– Скверная работа, боцман, – закричал он в ярости. – Придется лишить вас на неделю водки. Бейте сильнее! И поперек тоже! Я хочу услышать его голос.

Казалось, угроза придала Тагу сверхъестественную силу. Как бешеный, схватил он бич, и под поперечным ударом обессиленное тело превратилось в бесчисленные мелкие квадраты. Из них фонтаном брызнула кровь.

– Тринадцать! – сказал бомбардир.

Воцарилась зловещая тишина. Связанный Том лежал не шевелясь. Затем в это жуткое молчание ворвался тихий, жалобный звук, исходивший из изорванного тела. Как всхлипывание маленького ребенка.

Бледная, задыхающаяся, Эмма бросилась вперед.

– Пощадите, милорд! – закричала она, падая перед сэром Джоном на колени. – Пощадите!

Он сверкнул глазами.

– Теперь ты согласна? – прошептал он ей на ухо. – Теперь согласна?

Она молча закрыла лицо руками.

Глава тринадцатая

Подъехала карета, слуга открыл дверцу. Рука об руку с молодой, крикливо одетой девушкой из дома вышла мисс Келли. Они со смехом и шутками, обмениваясь нежными взглядами, прошли к карете, приподнимая над мокрой от октябрьского тумана мостовой шуршащие шелковые платья, выставив на показ тонкие лодыжки и вышитую кайму нижних юбок. Наверно, они ехали в магазины на набережной – мисс Келли, чтобы похвастаться красотой своей едва вышедшей из детского возраста подруги, а девушка, чтобы насладиться блеском своего нового положения.

Минуло немногим больше года с того времени, когда Эмма вошла в этот подъезд, опираясь на ту же нежную руку. И той же ночью в Клубе Адского огня ей шептал страстные слова королевский сын.

А теперь…

Может быть, броситься вперед в смутной надежде, которая привела ее сюда? Но теперь, когда она снова увидала мисс Келли, мужество покинуло ее. Пожалуй, мисс Келли прикажет слугам прогнать назойливую посетительницу. Или бросить ей монету. Подаяние…

Да и поздно уже. Мисс Келли и ее подруга сидели в экипаже, тесно прижавшись друг к другу. Экипаж тронулся.

Они могли позволить себе все, что угодно, все осмеять, все осквернить. В то время как Эмма… Но только не думать, не думать! Что проку от мыслей? От них ни хлеба в голод, ни одежды в мороз, ни защиты от боли. Она лишится разума, если не перестанет думать.

Она выбралась из угла, в котором ждала появления мисс Келли, и исчезла в тумане. Она шла той же дорогой, что и восемнадцать месяцев тому назад. Шаталась, как пьяная, что-то бормоча про себя, наталкиваясь на встречных. Они в гневе останавливались и выкрикивали бранные слова. Она в ответ смеялась. О чем тут говорить? Ей было все безразлично.

Магазин мадам Больё был на прежнем месте, как и зеркало в витрине. Это серое лицо с пустыми глазами, озябшая фигура в изорванном платье – неужели это Эмма Лайен? Прекрасная Эмма Лайен? Прочь отсюда!

И в магазине мистера Кейна все было, как прежде. Драгоценные витрины, знатные покупатели, одетые в черное девушки, обслуживавшие их. На том месте, которое прежде занимала Эмма, – блондинка с красивым, довольным лицом.

Не войти ли? Пожалуй, мистер Кейн прогонит ее. Но миссис Кейн – у нее доброе сердце. Лучше подождать, пока войдет в магазин миссис Кейн.

Что надо этому полицейскому? Она оскорбляет нравственные чувства? Загораживает благородным людям дорогу? Да плевать ей на благородных. Все они негодяи. Прочь отсюда, прочь!

Пошел дождь. С неба равномерно падали струи воды, заливая улицу, образуя в вязкой грязи серые лужи.

Эмма почти не ощущала сырости; Как часто в эти дни мокла под дождем ее одежда! Но от холода ее пробирала дрожь, внутри все горело, она была голодна. Внезапно она вспомнила о куске хлеба; она стащила его у мужчины, с которым провела ночь. Хлеб, должно быть, в кармане платья. Она отыскала его и стала есть, медленно, маленькими кусочками. От кисловатого вкуса во рту ей стало лучше.

Теперь она пошла бодрее. На мосту ей и раньше дважды повезло. Матросы грузовых судов, чтобы попасть в город, должны были пройти по мосту. Они шагали небольшими группами, смеясь, с короткими трубками в зубах, побрякивая серебряными монетками в карманах. Может быть, одному из них она приглянется, и он уведет ее с собой. Кроме того, у домика сторожа есть уголок, защищенный выступом крыши от дождя, там можно просушить одежду.

Но подойдя туда, она обнаружила, что угол уже занят. На земле скорчилась молодая женщина, бледная, похоже, что изможденная тяжелой болезнью. Мальчик лет пяти прижимал к ее груди красивую светлую головку, пытаясь согреться. Когда Эмма подошла к ним, он приблизился и умоляюще протянул раскрытую ладошку.

– Бедная, больная мать, – пробормотала женщина, – дитя без отца!

Но, взглянув на Эмму, она отозвала мальчика.

Что-то сжало Эмме горло. Она подумала о своей маленькой девочке, которая осталась у бабушки в Хадне. Ей только четыре месяца. Увидит ли Эмма когда-нибудь своего ребенка?

Ее внезапно охватила усталость. С дрожью в коленях она опустилась на тумбу и долго там сидела. Волосы ее распустились под дождем, вода стекала по ним тонкими струйками ей на юбку. Она уронила голову на грудь.

– Бедная, больная мать… Дитя без отца…

Каждый раз, когда кто-либо проходил по мосту, звучал тихий голос, мальчик вставал и протягивал ручонку, и почти всегда успешно.

На Эмму никто не обращал внимания.

На улице появилась высокая полная женщина, закутанная в шали, под большим зонтом. За ней неуверенно шел мужчина, нащупывая дорогу палкой. Он был слеп. Его вела маленькая девочка. Женщина в углу поднялась, высыпала полученное подаяние в карман подошедшей и ушла вместе с мальчиком. Ее место заняли слепой и малышка. Внезапно полная женщина остановилась около Эммы, как будто ей что-то от нее понадобилось.

На мост свернул какой-то экипаж. От лошадей валил пар, они казались неправдоподобно большими за завесой дождя и тумана. Девочка умоляюще подняла руку и бросилась вперед, едва не угодив под колеса. Кучер с трудом остановил лошадей, из экипажа донесся крик. Окно экипажа опустилось, и в нем появилась голова нарядной дамы.

– Бедный, слепой отец, – закричал мужчина в углу, – дитя без матери!

К ногам девочки упала золотая монета, и экипаж помчался дальше.

Эмма громко расхохоталась. Какая нелепая жизнь, жестокая и подлая. Великий обман – все лгут всем. Она еще смеялась, когда кто-то коснулся ее плеча. Подняв глаза, она увидела лицо женщины под зонтом.

– Мисс Лайен! – воскликнула женщина.

Эмма вскочила с тумбы. Кровь бросилась ей в лицо. Она размахнулась, чтобы изо всех сил ударить по этому одутловатому лицу. Но внезапно ее охватила дрожь, и рука ударила в пустоту. Перед глазами заплясали красные огни, на нее навалилось что-то большое и темное, она невольно сжалась и в испуге вскрикнула. Вслед за тем она ощутила тупой удар, и все исчезло в этой страшной тьме.

* * *

– Вы упали, как деревяшка, – сказала миссис Гибсон с важностью. – Ваша одежда так промокла, что я была вынуждена разрезать ее, чтобы снять. А ваши красивые белые зубы были судорожно сжаты, и я едва смогла влить вам в рот немного бульона. Вы действительно ничего не помните?

Эмма лежала в удобной постели на мягких подушках. Глаза ее скользили по небольшой, роскошно убранной комнате. Она глубоко дышала, воздух был теплым.

– Ничего… Я ничего не знаю, – сказала она тихо. – Давно я здесь?

– Я нашла вас на мосту в пятницу, а сегодня понедельник. Так что вы проспали чуть ли не три дня и три ночи.

– Где я?

– В хороших руках, мисс Лайен. У меня, в моем доме на Хаймаркете.

Хаймаркет? Что же случилось на этом Хаймаркете? Сколько раз страх мешал ей пойти туда…

– У вас!

Ее взгляд обратился к окну, и ей показалось, что на закрытых занавесках вырисовывается как бы тень решетки. Она недоверчиво огляделась.

– Что вы от меня хотите? – спросила она угрюмо. – С какой стати вы взялись обо мне заботиться?

Миссис Гибсон нежно погладила узкую руку, лежащую на одеяле.

– Вы всегда мне нравились, мисс Лайен, хотя я и провинилась перед вами, когда помогла сэру Джону. Но я постараюсь по возможности искупить свою вину. Я ведь сделала это не по злому умыслу, а из нужды. Сэр Джон щедро заплатил, а дела в «Лебеде Эйвона» были из рук вон плохи. Деньги сэра Джона на несколько месяцев отсрочили крах. Правда, потом мой бедный милый муж все-таки пострадал; он теперь в долговой тюрьме. Ну, а я – что делать бедной женщине, которая осталась одна? Дети на мосту? Мало что дает, приходится делиться с этими людьми. Так что у меня остался только дом, этот ужасный дом. Если бы мне прежде сказали, что я в таком доме… Что с вами, мисс Эмма? Не думаете ли вы, что я могу потребовать от вас чего-то против вашей воли? И ребенку ясно, что вам пришлось плохо. Не могу понять почему, ведь сэр Джон всегда был благородным человеком. Вы с ним рассорились? И потом, в бреду, вы говорили о каком-то ребенке…

Она испуганно замолкла: Эмма приподнялась в постели и уставилась на нее дикими глазами.

– Молчите! Вы хотите свести меня с ума? – И отбросив одеяло, она встала на ноги. – Я хочу уйти! Где моя одежда? Принесите ее!

– Но милая моя, прекрасная мисс Эмма! Я ведь вам сказала, что ее пришлось разрезать. Только успокойтесь. В таком состоянии вы не можете никуда идти.

– Не могу я оставаться в этой постели, беззащитная, ожидая, кого еще вы мне сюда пошлете. Поняли? Не желаю больше быть жертвой!

Ее глаза блуждали по комнате в поисках чего-то, и вдруг она бросилась к ножницам, лежавшим на подоконнике.

– Вот и оружие! Теперь у меня есть оружие! Ну что ж, посылайте его сюда! Кому там еще вы намерены продать меня? – и она издевательски расхохоталась.

Миссис Гибсон бросилась к дверям, опасаясь нападения. Затем осторожно вернулась, и в конце концов ей удалось уговорить Эмму. Успокоившись, та снова легла в постель, но ножниц из рук не выпустила.

Служанка внесла в комнату ванну и теплую воду, душистое мыло, мягкие полотенца, губки, щетки, расчески. Расстелила посреди комнаты тяжелый ковер. Против кровати у стены стояло большое зеркало. В ванну с водой миссис Гибсон влила духи, наполнившие комнату нежным ароматом.

Эмма следила за этими приготовлениями не без удовольствия. Они напомнили ей те два месяца, когда она была окружена все возраставшей роскошью, – в те дни она ежедневно принимала ванну. Тогда к ней ласково прикасались мягкие руки горничной, ее обволакивали ароматы, на нее были устремлены полные обожания взгляды сэра Джона.

На глазах ее выступили слезы, но она тут же посмеялась над собой. Глупое создание человек. Несчастие ожесточило ее, научило ненависти, истерзало, а душистая вода довела до слез.

Наконец она осталась одна. Вскочив с кровати и заперев дверь, торопливо забралась в ванну и вытянулась в теплой воде. Она лежала без мыслей, без движения. Ей казалось, что кожа ее, иссушенная, огрубевшая, впитывая ароматную влагу, вновь обретает молодую силу, становится эластичной, что в нее вливается свежая кровь.

Что-то вновь всколыхнулось в ее душе. Зародилась новая мечта? А может быть, пришел еще один счастливый день?

Овертон… Все это время она не переставала думать о нем. Было ли ей весело, овладевала ли ею тоска. В объятиях ненавистного человека любила одного лишь Овертона, это ему родила она в час отчаяния свое дитя. Случай? Игра ее воображения? Или, может быть, таинственное предопределение судьбы?

Она вышла из ванны, чтобы вытереться на ковре. Затем, обнаженная, подошла к зеркалу и долго рассматривала себя. Изучала каждую черточку, каждый мускул. Она была еще красива. Быть может, красивее, чем прежде. Прошлое не оставило и следа. В зеркале сияло белизной девственное тело.

В этом теле таилось ее могущество. Если бы счастье улыбнулось ей еще хотя бы раз! Теперь она сумеет лучше распорядиться таким достоянием.

На стуле у кровати лежало белоснежное белье и домашнее платье нежных тонов. Она неторопливо оделась, уложила свои роскошные, отливающие бронзой волосы вокруг головы.

Теперь она была совершенно спокойна и уже ничего не боялась. Спрятав ножницы под платьем, отперла дверь и позвонила.

Сразу же вошли миссис Гибсон и служанка чтобы привести в порядок комнату. Потом внесли накрытый стол, поставили его на ковер. Из-под крышек блюд поднимался аппетитный пар, из серебряного ведерка со льдом виднелось горлышко бутылки французского шампанского. На столе было два прибора.

Эмма насмешливо улыбнулась. Сев за стол перед одним из приборов, она указала на второй.

– А джентльмен? Почему он не идет?

Смущенная миссис Гибсон взглянула на нее со страхом, но увидав, что она спокойна, тоже улыбнулась.

– Я так и знала, что вы будете благоразумны. Войдите, сэр, мисс Лайен ждет вас! – И наклонившись к уху Эммы, прошептала таинственно: – Будьте умницей, дитя мое. К вам идет ваша удача.

Джентльмен вошел в комнату.