Текст книги "Детские шалости"

Автор книги: Генри (2) Саттон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

Глава 12

И вот еще один жаркий солнечный день, начало периода сильной жары, о которой говорили в новостях, и жара действительно невыносимая, и это начинает раздражать Марка, потому что через три дня они отправляются на Майорку, туда, где, по общему мнению, всегда жарко и солнечно – и это единственная причина, по которой они отправляются туда, за пять лет это их первый отпуск за границей, там, где можно посидеть на солнце у бассейна – и он понимает, что они выкинут деньги на ветер, потому что с тем же успехом они могли бы остаться в Англии.

Плюс ко всему ужасные пробки. Между внутренней и внешней кольцевой дорогой все замерло без движения, это расплавленная линия из стекла и металла, и все рвутся на побережье или на Норфолкские озера, и городской смог сгущается, становится грязно-оранжевым, и легкий туман от жары вздымается над асфальтом и быстро рассеивается в тяжелом воздухе, а люди отчаянно хотят вырваться из города, и Марк заранее знает, что в тот момент, когда они только доберутся до места, все катера будут уже заняты или, по крайней мере, там будет столпотворение из тысячи людей, половина из которых, несомненно, будет подшофе. Он вспоминает, что там всегда слоняются пьяные компании – и они разберут последние оставшиеся лодки, самые паршивые, самые ненадежные лодки, с заплесневелыми скамейками и дырявым корпусом, потому что самые лучшие и новейшие модели, сделанные из стекловолокна, оборудованные мощными дизельными моторами, с удобными навесами, со всевозможными приспособлениями на борту давно уже скрылись из вида, уплыли вниз по течению.

И конечно же, Джемма захочет клубничное мороженое. Фактически она придет в бешенство, потому что Николь скажет – не перед обедом, а Лили, скорее всего, куда-нибудь смоется от них, нацепив свои наушники или прижав к уху свой мобильник, зажав во рту сигарету, мрачно выдыхая дым, не видя, куда направляется, она специально захочет потеряться, чтобы они все побежали ее искать, – и он предполагает, что если снова скажет что-нибудь не то, она станет бесноваться, находясь в центре людной мостовой, потому что он спросит, зачем ей все время нужно звонить своей матери, или не думает ли она, что это глупо – иметь кольцо в пупке, не говоря уж о серьге в носу. И когда она доживет до его лет, так ли уж будет счастлива тем, что у нее эта татуировка на плече, татуировка с листом марихуаны, как объяснила ему Николь. И его мать – она обязательно захочет в туалет. Будет расспрашивать прохожих, где находится ближайший туалет, не думая, как глупо она при этом выглядит. И все равно не сумеет постичь местную географию. Постоянно будет спрашивать, куда ей идти. Он просто заранее знает, как это будет.

Марк на мгновение отводит глаза от загруженной дороги и оборачивается, мельком смотрит через плечо на свою мать, вжатую в заднее сиденье «Астры», а в середине сидит Джемма, и с другой стороны – Лили. Он признает, что смотрит на свою семью, здесь присутствуют столько членов его семьи, сколько он уж и не надеялся собрать в одном месте, и он здесь – единственный мужчина и потому глава этой семьи – в его понимании это именно так. И потому Марк чувствует себя целеустремленным. Умиротворенным, успокоившимся – несмотря на пробки. Он благодарен за то, что здесь его мать, что Николь в последний момент предложила пригласить ее – его жена осознает, что если бы сегодня они не взяли ее с собой, то, вероятно, она бы так и не увидела Лили до самого ее отъезда домой. И потому Марк смог помириться с мамой безо всяких лишних извинений, без необходимости раболепствовать. Он просто попросил ее составить им и Лили компанию, когда они поедут на Норфолкские озера. Он знал, что этого будет достаточно.

И поскольку это произошло, он доволен, что она – с ними, поскольку считает, что мама сможет помочь им с Лили, избавить его и Николь от этого напряжения, поможет развлекать Лили и следить, чтобы с ней ничего не случилось. Вчера Николь высказала все, что было у нее на душе, и теперь он уже не знает, может ли он полагаться на нее в этом, может ли он требовать от нее заботы о Лили.

– Блядь. Ты посмотри на это, – говорит он, видя, как движение снова полностью застывает прямо перед выездом к железнодорожному мосту, как раз недалеко от маленького городка Норфолка, в котором он когда-то жил вместе с Ким. – Намертво. Никогда не видел такой пробки. Нужно было раньше выезжать. Я же вам говорил, что выезжать следует до десяти.

– Но мы же были не готовы, не так ли? – говорит Николь. – Лили все еще была в ванной.

– Ну да, мы ждали, пока кое-кто соберется. Правда же, мам? – говорит Марк.

– Я старалась, как могла, – говорит Энн. – Ты же знаешь, на что я похожа по утрам.

Но машины снова движутся вперед, и когда они доезжают до середины железнодорожного моста, Марк видит, что встречная полоса пуста, и выруливает прямо на нее. Резко набирая скорость, он несется по встречной, проезжает около ста пятидесяти ярдов, а затем резко тормозит и сворачивает вправо – горячие шины визжат по расплавленному асфальту. Он и раньше так делал. Он точно знал, где поворот, и у него было полно времени для маневров, даже если на горизонте неожиданно появилась бы встречная машина.

– Тебе очень нужно было это сделать? – говорит Николь, все еще вцепившись в сиденье.

– Круто, – говорит Лили. Это первое, что она произнесла с того момента, как они погрузились в машину, и она полностью проигнорировала свою бабушку. Лили просто уселась назад, надев свою майку Babe, нацепив наушники, и уставилась в окно. Но сегодня она не курила, и этим Марк удивлен. И пока что у нее не было припадка истерики.

Глава 13

Из-за пробок на дороге, из-за того, что они опоздали, из-за вероятности, что они не смогут арендовать лодку, если в прокате вообще останутся лодки, Марк решил, что если он собирается показать Лили то место, где они жили раньше, в запущенном доме, выходящем на поля, в зоне домашней войны, но, по крайней мере, там они жили вместе – не так ли? – как отец и дочь, как семья – это доказательство, если оно все еще требуется, – то он покажет ей это место по дороге домой, когда у них будет немного свободного времени. Но теперь, уж поскольку он решил проскочить пробку и выбрал объездной маршрут, он обнаруживает, что они едут именно по той дороге, которая, так уж случилось, проходит мимо того самого тупика, и поскольку Лили явно нравится его стиль вождения – это «Круто» все еще звенит у него в ушах – и поэтому сегодня он снова проникается к ней любовью, он решает проехать мимо своего бывшего жилища именно сейчас.

Долгое время он не показывал Николь, где они жили вместе с Ким. Они никогда не ездили с ней в эти края, и он не ездил сюда в одиночку, но недавно Марк обнаружил, что больше не боится своего прошлого – не боится думать об этом или пытаться найти в нем смысл. Увидев в зеркале заднего вида сине-зеленые глаза Лили, осознав, что она смотрит на него, изучает его, а не просто пялится в окно, он думает, что, видимо, на этот раз у них с Ким вышло кое-что стоящее. Что все это не было абсолютной ошибкой.

– Разве это не то место, где ты жил раньше? – говорит его мать.

– Ты все помнишь, мам, – говорит он, сворачивая в тупик. – Я хотел показать это место Лили.

– А я думала, что мы опаздываем, – говорит Николь. Не ответив ей, он притормаживает, и машина ползет, проезжает мимо заборов-цепочек, и большая часть цепочек по-прежнему отсутствует, остались только голые бетонные тумбы и маленькие газоны перед домами, он видит, их теперь так много, этих газонов, их нелепо вымостили камнями или переделали в дороги для машин, и все дома на этой улице находятся в разных стадиях ремонта, хотя теперь большую часть реконструировали, поставили застекленные веранды и разноцветные витражи, вставили стеклопакеты и вычурные венецианские ставни, но, кажется, тот дом, который когда-то принадлежал им с Ким, никак не изменился. Насколько он понимает, их дом – самый безобразный на всей этой улице, и на мгновение он задумывается, а может, этот дом вообще списан со счетов – и тогда нет никакой разницы, ремонтировали его или нет и кто в нем жил раньше, если такие дома распродаются с молотка ассоциацией домовладельцев. Этот дом всегда был запущенным, нелюбимым, думает он. Жалкое место. Марк начинает сожалеть о том, что привез их сюда, что дал Лили посмотреть на это.

– Ну вот мы и приехали, – смущенно говорит он, и теперь у него определенно нет желания показывать ей их старый дом. Доехав до серпообразного тупика, он без промедления разворачивает машину, думая, что все-таки по-прежнему боится своего прошлого. Что это вызывает в нем слишком много ужасных воспоминаний.

Снова проезжая мимо этого почти развалившегося дома, он думает, что этот дом выглядит так, словно по-прежнему принадлежит ему и Ким, в этом не может быть ошибки, и ему даже не нужно его показывать, и Лили спрашивает:

– А где была моя комната? Где я спала?

– В передней части, – безропотно отвечает он. – Вон то окно справа. У тебя была отдельная комната. Самая теплая в доме. С ковровым покрытием.

– Мама говорит, что ты клал меня спать в шкаф. Что ты запирал меня в шкафу без света, – говорит Лили.

– Нет, черт побери, нет, – говорит он. – Это была маленькая комнатка, это точно, но не шкаф. Нормальная спальня, и она была только твоей. Джейку и Сину приходилось спать в комнате вдвоем.

– Мама сказала, что ты не хотел, чтобы я спала в их комнате, и поэтому запирал меня одну в шкафу. Она сказала, что ты никогда мне не давал играть с ними. И что мне не позволялось иметь никаких кукол или игрушки.

– Это неправда, – говорит он.

– Она сказала, что ты перед всеми делал из меня посмешище, – говорит Лили, и ее голос становится громче. – Что я была похожа на садового гнома или типа того. Что люди называли меня Дурехой или Большими Ушами и так далее. Я видела эту фотографию, которую ты сделал, у пруда, в этой глупой шляпе, когда я пыталась ловить рыбу.

– Твоя мама – врунья, – говорит он. – Она ебаная врунья. Она…

– В машине Джемма, Марк. Выбирай словечки, – говорит Николь.

– Жду не дождусь, когда мы доедем до реки, – говорит Энн. – Будет замечательно.

Быстро проехав мимо пруда с утками, у которого много лет назад Марк и Ким снарядили Лили детской рыболовной удочкой – загоревшись идеей заработать немного денег, отправив это фото в местную газету, не в состоянии признаться, что Лили была плодом их союза, что она была их прекрасной дочерью, частичкой каждого из них, что она связала их навсегда – он продолжает молчать. Марк молчит до тех пор, пока они не вползают в пробку, со стороны реки пышет жаром, и они медленно едут туда, где можно арендовать лодку.

Глава 14

Где же они были, думает он. В аптеке Boots. Да, именно в Boots. В Boots на Лондон-стрит. Ким сваливала в корзину все эти причиндалы, новые бутылочки и баночки с сухим молоком, запечатанные упаковки с сосками и пустышками, салфетки и тряпки, потом она схватила какой-то шампунь и кондиционер, две помады, тушь, пудру, несколько пурпурных лаков для ногтей – она любила пурпурный, внезапно вспоминает он, – тюбик с искусственным загаром, и продолжала набирать бесконечное количество предметов женской косметики, о существовании которых Марк даже и не подозревал. Он толкал коляску с Лили, в то же время пытаясь не сводить глаз с Джейка и Сина. Когда Ким положила в эту кучу флакон с духами от Кельвина Кляйна, или это был модный флакончик от Шанель, или что-то еще, в общем, тогда ему показалось, что это будет слишком дорого стоить. Это выглядело абсолютно чересчур. И он сказал:

– И кто за это все будет платить? Я думал, мы пришли сюда только для того, чтобы купить кое-что для Лили.

– Не переживай, – сказала она, – за это заплачу я. Я знаю, что ты отец Лили и мой муж, но я и не мечтала о том, чтобы просить тебя за что-нибудь заплатить. Я вполне способна заплатить за все сама.

– Как? – сказал он.

– Крис дал мне чаевые, вот так, – сказала она.

– За что? – спросил он. – За то, что ты еблась с ним за моей спиной?

– Да, так и есть, – сказала она. – Еблась с ним за твоей спиной.

Сначала она вывалила перед ним салфетки, затем стала швырять в него все неломающееся содержимое корзины, и он сжался в проходе, пытаясь спрятать за спиной коляску с Лили, потому что на него дождем сыпались аккуратно упакованные туалетные принадлежности, помада, и тушь, и тюбики, и баночки с разным барахлом, отскакивали от него и грохотали по полу, в то время как продавцы и покупатели оторвались от своих дел и уставились на них – хотя ни один не вмешался. А Ким начала плакать, между громкими бездыханными всхлипываниями вставляя:

– Я только хотела выглядеть симпатичной – для тебя, Марк. Да, для тебя. Что в этом не так? Ты никогда ничего мне не покупал. Ты никогда не хотел сделать мне сюрприз. Крис не хочет меня, Марк. Сколько раз тебе нужно это повторять? Он просто добрый, он просто знает, как обращаться с женщинами, а ты не знаешь, несчастный ты идиот. Ты не заслуживаешь меня. Ты никого не заслуживаешь. Идите сюда, мальчики, Син, Джейк, и обнимите свою мамочку.

И Марк наклонился и начал подбирать все это барахло и складывать обратно в корзину, сдвинувшись с прохода, чтобы Син и Джейк могли его обойти.

– Извини, – сказал он. – Извини, моя хорошая. Я заплачу за все. Конечно, я хочу, чтобы ты выглядела для меня симпатичной. Только для меня. Любимая.

И он обнаружил, что Ким обладала истинным талантом заставить его жалеть ее. К тому же она могла заставить его почувствовать себя виноватым перед ней – виноватым за то, что когда-либо не верил ей, ее уверениям, ее словам, самому ее существу. Хотел бы он знать, какую часть этого таланта унаследовала Лили. И, думая о Лили, на которой надеты старая юбка и туфли Ким, о том, как странно она иногда смотрит на него, Марк думает, что ему следует быть с ней предельно осторожным. Со своей собственной дочерью.

Глава 15

Они на удивление быстро нашли лодку. И это было не разбитое решето, а современное судно из оптоволокна с электрическим мотором. Раскрутив маленькое колесико дросселя, услышав этот резкий, как у Flymo  [11]11
  Flymo – марка газонокосилки.


[Закрыть], шум и почувствовав, что лодка поддалась и мягко поплыла вперед, Марк говорит:

– Это отвратно. Это полное дерьмо. Мы проведем на ней целый день и никуда не доплывем.

– Но в этом и суть, разве нет? – говорит Николь, усевшись впереди рядом с мужем, удобно устроившись на обитом сиденье. – Мы сможем любоваться пейзажем. Давай, Марк, тебе будет полезно.

– Мы поплывем быстрее, если будем грести, – говорит он. – Чувствую себя как в магазине игрушек. Ебаная лодка для дурачков.

Он оглядывается назад – осознав, что он только что сказал – на Лили, на свою мать и Джемму, сидящих ровным рядком на заднем сиденье на открытой корме лодки, оглядывается на увеличивающееся пространство сияющей гладкой воды за их спинами, и на пристань, где они взяли лодку, которая медленно, почти незаметно уменьшается.

На противоположной от фарватера стороне – недавно выстроенные домики для отдыха – большие, тихие, армированные деревом шале, и в каждом многочисленные апартаменты соединяются балконами, а в некоторые номера уже вселились люди. Впереди, за большим ветровым стеклом и навесом, кипит вода. Ветра нет вообще. Марк оглядывается через плечо, чтобы посмотреть на Джемму, которая машет рукой тем, кто остался на берегу, – его маленькая Джемма, упрятанная в ярко-оранжевый спасательный жилет, она единственная из всех них надела спасательный жилет, она единственная из них открыта всему миру, думает он, единственная заинтересованная в происходящем. Слишком юная, чтобы хмуриться. Ему хочется крепко обнять ее. Марк решает сесть рядом с Джеммой, а заодно и подышать свежим воздухом, и он оставляет свое сиденье и рубку, и лодка нежно скользит вперед сама по себе.

Он оттягивает свои джинсы с задней части ног, где они прилипли к телу, и, согнувшись вдвое, чтобы не удариться головой о навес, пробирается на корму. Марк думает, что это было чрезвычайно умно с его стороны – оставить рубку, потому что он знал – они движутся настолько медленно, что вряд ли попадут в аварию. Лодка просто будет плыть по курсу.

– Смотрите, без рук, – говорит он, подняв руки к небу. Джемма улыбается, смеется.

– Ты выглядишь так глупо, пап.

– Скажи это еще раз, – говорит Лили.

– Кто у штурвала? – спрашивает его мать. – Марк, разве не тебе следует быть у штурвала?

– Она на автопилоте, – говорит он и решает не обнимать Джемму, потому что она сидит рядом с Лили, и он с тревогой думает о том, что если он обнимет Джемму, ему придется обнять и Лили. И что в таком случае ему делать со своими руками, если она не подпустит его к себе?

– Марк, – раздраженно говорит Николь, – мы подплываем к пересечению. Вернись сюда, кретин. Вернись сейчас же. Я не знаю, что делать. Я никогда раньше не водила лодки.

– Просто верти руль, как в машине, – говорит он.

– А где тут тормоз? – говорит она. – Марк?

– Окей, – говорит он, – я иду. Мы все знаем, как ты водишь.

Теперь он карабкается обратно к штурвалу, его тяжелые ботинки оставляют вмятины, шаги эхом отдаются по белой оптоволоконной двери – он осознает, как сильно семья рассчитывает на него. Он ответствен, не так ли, он глава семьи? Но он даже не умеет плавать. Какой с него толк, если на воде с ними что-то случится? Именно ему, а не Джемме, нужно было надевать спасательный жилет. Как раз Джемма-то прекрасно умеет плавать.

Он поворачивает штурвал в сторону большой реки, встраивается между такой же, как и у них, арендованной на однодневный круиз, лодкой и большим кораблем. Движение по реке затруднено почти так же, как и на выезде из города. На воде вытянулись два кажущихся бесконечными потока лодок, и все они следуют друг за другом, словно игрушечные, в курьезном, нелепом спокойствии. И люди толпятся на палубах, машут руками и орут, и несколько человек уже успели напиться и вырубиться на солнце. Он снова оборачивается, он все время поглядывает назад, не зная, гордиться ему или стыдиться, – на Джемму, которая по-прежнему машет людям рукой, и на Лили, которая по-прежнему сидит, съежившись, в своей майке Babe и крохотной юбке, и по сравнению с тем, как ведет себя Джемма, кажется, что Лили смертельно скучно. А рядом с Лили сидит мама Марка. Он уверен, что она пытается заговорить с Лили, но он, стоя близко к кипящему от жара кубрику, за воем электрического мотора, не может расслышать, о чем они толкуют. И он не расслышит, если Лили, ко всеобщему удивлению, откроет свой рот больше чем на две секунды. Если она вдруг наконец разродится целым предложением без матюков.

И долгое время они сидят вот так, не сдвигаясь с мест, и домики, шале и аккуратные, и выходящие на реку садики исчезают вдали, и теперь мимо тянутся заросшие густым кустарником и деревьями берега, дикие джунгли – прямо как в его сне о Лили – а река, запруженная бесконечными Dinky  [12]12
  Dinky – фирма-производитель детских игрушек.


[Закрыть], поворачивает, изгибается и течет в Хорнинг И Марк еще пару раз повторяет свою обычную шутку «Смотрите, без рук», карабкаясь по лодке, валяет дурака, пытается сорвать несколько смешков, и он уже порядком устал от этого путешествия. Теперь он не знает, зачем предложил это катание на лодке, которым, как предполагалось, они должны были отпраздновать приезд Лили. Ничего не выходит так, как предполагалось, думает он. Не в его жизни.

И вот Николь идет посидеть на корму, где солнечно и дует ветерок, вместе с Лили и Джеммой, а они обе рассматривают людей, сидящих на других лодках, и хихикают, а его мама – которая сегодня вела себя гораздо спокойней, чем обычно, которая, он может ручаться, еще не совсем простила его за эту последнюю вспышку, несмотря на то, что он пригласил ее сегодня покататься на лодке, а может, думает он, она просто пришла в ужас от Лили, своей старшей внучки, пришла в ужас, увидев, во что она превратилась, – его мама поднимается с места, чтобы пройти и сесть рядом с ним. И от ее присутствия на киле он тут же начинает нервничать, он обливается потом и готов обороняться.

– Лили такая худая, Марк, – говорит Энн.

– Она не любит есть, – говорит он. – Предпочитает курить и выпивать. И, вероятно, еще и баловаться наркотиками.

– Я об этом ничего не знаю, – говорит она, – но я недавно посылала Ким кое-какие деньги. Надеюсь, что часть их она потратит на то, чтобы Лили нормально питалась. Мы не хотим, чтобы в таком возрасте у нее развилось какое-нибудь заболевание.

Они оба избегают смотреть друг другу в глаза, уставились вперед, на остекленевшую реку, на жаркие, туманные берега.

– Еще я не совсем довольна ее ситуацией в школе, – продолжает Энн. – Она сказала, что ей приказали не возвращаться после летних каникул. Я не думаю, что ее выгнали, но они больше не хотят, чтобы она там училась. Она просто не сошлась с учителями. Так что она не знает, в какую школу будет ходить в сентябре. Конкретно в их районе очень мало школ. Хотя не слишком далеко от них есть специальная школа, которая, может, и возьмет ее. Это школа для детей, у которых плохо с усвоением материала. Она не умеет читать, ты это знаешь?

– Первый раз такое слышу, – говорит Марк. – Честное ебаное слово. Я думал, что она только-только пошла в эту школу. Я дал Ким денег, чтобы она купила Лили форму, и книги, и все такое, а теперь ты мне говоришь, что к этому даже и близко не лежало?

– Я думаю, тебе надо нормально поговорить обо всем этом с Ким, – говорит Энн.

– Я думал, что именно у тебя получалось с ней нормально говорить, – говорит он.

– Марк, – говорит Лили, положив руки на спинку его сиденья, подкравшись к ним сзади, и Марк не знает, что именно она смогла расслышать из их разговора, может, она просто хочет, чтобы они прекратили обсуждать ее питание и школьные проблемы. – Мне надоело. Я накаталась. Я хочу сойти.

– Я просто не могу здесь пришвартоваться, – объясняет он, глядя на непролазные заросли камышей и кустов на берегу, снова вспоминая свой повторяющийся сон, раздумывая о том, был ли это только сон или он действительно когда-то брал ее на реку. Однажды они с Николь брали лодку напрокат, вскоре после их знакомства, когда он все еще пытался впечатлить ее, когда еще не сказал ей, что уже был женат и что у него есть ребенок (и если бы тогда он встретил этого самого ребенка в каком-нибудь неожиданном месте, он, вероятно, ничего бы и не сказал по этому поводу). Может, Лили просто хочет сказать, что она накаталась. Даже если он будет выспрашивать у нее, слышала ли она их разговор, совсем необязательно, что она скажет правду. Он не в состоянии вытянуть из нее прямой ответ.

– Тебе придется подождать, пока мы доплывем до Хорнинга, – говорит Марк.

– Ладно, но мне нужно сходить в туалет, – говорит она. – Я не могу больше терпеть.

– О, дорогая, – говорит Энн. – Что же нам теперь делать?