Текст книги "Детские шалости"

Автор книги: Генри (2) Саттон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)

Глава 5

Сны сводят Марка с ума, потому что он не может понять, прочитал ли в них слишком много или же, наоборот, недостаточно. Он изо всех сил пытается истолковать их значение, особенно что касается повторяющихся снов, таких, как тот, который снится ему годами и который снова приснился ему вскоре после звонка Ким.

Он в лодке, и ему кажется, что все это происходит где-то рядом с Норфолкскими озерами, потому что вода спокойная, темно-зеленая, а берега обрамлены плотными лиственными деревьями, растущими частоколом. «Прямо как в джунглях», – слышит он девчачий голос, голос, который узнает моментально – это Лили, хотя он долгие годы не слышал Лили и знает, что ее нет в лодке. Он понятия не имеет, откуда идет голос.

Палящее солнце проникает сквозь воду, и от этого поверхность ее кажется металлической, и лодка мягко бороздит этот ослепительный свет, взбираясь на гребень волны, медленно скользящей к берегу, делая дерганый, V-образный скачок по гладкой, спокойной, сияющей поверхности.

– А где же тогда дельфины? – слышит он голос Лили. – Я хочу посмотреть дельфинов. – Эхо от ее голоса вибрирует между берегами, но он не утихает, а наоборот, становится громче.

Несмотря на то что в его лодке никого нет, даже Николь или Джеммы, лодкой правит определенно не он. Марк просто пассажир, единственный пассажир в этой арендованной на один день лодке, которая скользит по темной, зеленой, металлической воде, и нос лодки раз за разом делает безупречный V-образный нырок.

Затем он снова слышит голос Лили. Слышит, как она смеется, как другие люди разговаривают между собой и тоже смеются. Плюс рев какого-то мотора. Вскоре из темного сияния ему навстречу выплывает другая лодка. Очень старая, побитая, хотя все, кто на борту, хохочут и веселятся, и она приближается. Марк пытается вычислить Лили. На борту куча детей, все разного возраста, они взобрались на палубы, но Марк внезапно осознает, что не знает, сколько лет Лили, и понятия не имеет, как ее опознать. Он все еще слышит ее голос, ее хихиканье, но он не может соотнести этот голос с лицом, с телом.

Ни одна из лодок не замедляет ход, и они осторожно расходятся, и в какой-то момент, когда лодка делает свой скачок, вода волнуется. А он все еще не может вычислить дочь в этой шумной, грязной толпе, взгромоздившейся на прогнившие палубы, и лодка с Лили ускользает прочь, в ослепительную, подернутую жаркой дымкой даль, а Марк безнадежно пытается развернуть свою лодку и последовать за той, другой, на борту которой осталась Лили. Однако в его лодке нет ни руля, ни румпеля. И он не может подать назад. И конечно в ней нет капитана. Марк бросает бесплодные попытки и бежит на корму, и вот он едва удерживает равновесие, он готов прыгнуть в воду и плыть за ней, несмотря на то, что отчетливо понимает – он все равно не в силах нагнать Лили. На этом сон обрывается, и Марк остается на корме лодки, не может заставить себя прыгнуть в воду. Он боится сделать это. Понимая, что это страх без причины.

Что особенно в этом сне приводит Марка в ужас, так это сильнейшее ощущение реальности. И ему всегда хотелось знать, возможно ли, чтобы их пути с Лили пересеклись так близко. Может ли случиться так, что он сможет выхватить ее из толпы, сможет ее вспомнить. Или он однажды просто пройдет мимо на улице, едва не задев ее и так и не узнав.

Глава 6

У Марка и Николь не слишком большая кухня, как и все остальное в их доме, но Марку это нравится, плюс тот факт, что она почти новая. Он смастерил ее наспех из клееной фанеры, бука и длинного американского дуба, незадолго до рождения Джеммы. Это было еще тогда, когда он все еще работал на фабрике и имел возможность достать нужные материалы. Все без исключения подворовывали эти обрезки и оставшиеся куски качественных лесоматериалов. Начальство знало о том, что происходит, но едва ли смело что-то сказать, Марк всегда думал, что это является бонусом к зарплате. В любом случае он никогда не соотносил то, что он слегка подворовывал, с тем, что в итоге его уволили по сокращению штата. Безотносительно всего, что об этом думала Николь. Он просто считал, так получилось, что в тот момент он работал не в том отделе фабрики. Половина машинного отделения была вынуждена уйти. Кроме того, однажды он услышал, что теперь фабрика под угрозой полного закрытия.

Пару лет он проработал сам по себе, по большей части делая для всяких людей шкафы и полки, хотя периодически мастерил еще и кухни, и другую забавную мебель. Работа – это не то, чего всегда навалом, и у него даже не было места, которое он мог бы назвать нормальной мастерской – приходилось использовать соседский гараж, в основном для хранения оборудования, а иногда для распилки и склейки – но ему кажется, что его дела идут хорошо, особенно потому, что ему платят наличными и он не сильно афиширует свои доходы в налоговой. С того момента, как в прошлом сентябре Джемма пошла в школу, где ей очень нравится, Николь вернулась на работу в маркетинговое агентство, на полный рабочий день, на зарплату. (Сестра Николь, Луиза, частенько забирает Джемму после школы, а на выходных им помогает мама Николь, впрочем, его мама тоже помогает, хотя и не так охотно, несмотря на то, что живет недалеко от них). Фактически их финансовое положение настолько неплохо, что они с Николь подумывают о том, чтобы поехать этим летом отдыхать, ведь у них уже пять лет не было нормального отдыха. Нужно было выбирать между Грецией и Майоркой, поскольку до этого они успели побывать и там, и там – в Греции они провели медовый месяц, на Майорку отправились ровно через две недели после знакомства. Это было вскоре после того, как исчезли Ким, Лили и мальчишки, как раз тогда, когда он пытался забыть свою жизнь с Ким, и, как он полагает, по ассоциации заодно и свою дочь. Ему всегда казалось странным, как легко можно погрузиться в новую жизнь. Вести себя так, как будто ничего не было.

Марк сосредоточенно все обдумывает – тот факт, что они определенно свили собственное гнездышко, – и в то же время любуется тем, что он создал своими руками, этими скошенными краями и точно подогнанными стыками, зная, что он всегда аккуратно обращается с вещами, а Николь все еще наверху, одевает Джемму – он слышит, как Джемма негодует по поводу того, что на ней не те колготки – а он делает себе очень сладкий чай, и мысль о телефонном звонке вызывает в нем леденящий спину ужас. Хотя в то же время он отчаянно ждет его. Но, думает Марк, видимо, ему хочется, чтобы телефон больше не звонил. Ему хочется, чтобы этот телефон вообще никогда больше не звонил. Как бы он хотел наконец научиться управляться со своими эмоциями, разбираться с трудными семейными ситуациями, просто уметь выражать свои мысли. Когда он был с Ким, любая стычка могла моментально вывести его из себя. Он никогда не мог ее выслушать, не говоря уж о том, чтобы поставить себя на ее место, и неважно, кто был прав в тот момент. Просто он думает, что у него не было ключа к пониманию этого, не было ни опыта, ни чуткости. Определенно не было, что касается искусства обращения с такими, как Ким.

Он не знает, как долго он пробыл на кухне, в одиночестве. Джемма все еще хныкает по поводу одежды, кричит, что это не те носочки и не то платье, а Николь готовит завтрак, еще раз заваривает чай и греет молоко для Джеммы – она все еще пьет молоко подогретым. А он в ожидании и все же ничего не ждет. Хочет и в то же время не хочет этой тишины, к которой успел привыкнуть. Чувствует себя тотально изолированным. Он знает, что в этой ситуации остается один. Что по отношению к Лили Николь точно не будет испытывать тех же чувств, какие испытывает он, пусть эти чувства беспорядочны и смятенны. И что Джемма даже не знает о существовании Лили. Они никогда не говорили ей о том, что у нее есть единокровная сестра, даже тогда, когда она прошла через ту стадию, умоляя его и Николь, но по большей части Николь, чтобы они подарили ей сестру или брата, «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, – говорила она, потому что у всех ее друзей были братья и сестры. – Я хочу сестру, я хочу брата. У Уитни есть брат и сестра». Уитни была ее лучшей подругой в детском саду.

Глядя на пятна дождя, стучащего в окна кухни, он осознает, что начал медленно вглядываться в улицу, в их покрытый мхом асфальтированный внутренний дворик, сияющий от влаги, и в игрушечный домик Джеммы. Этот домик теперь точно отсыреет, и потому он расстроен, он всегда расстраивается из-за подобных вещей. Отделка – не его конек. Он может смастерить множество вещей, четко и профессионально, но при мысли о нанесении лака или краски у него опускаются руки. Его манера красить – это полный бардак. И это всегда удивляло его, потому что ему нравится, когда вещи выглядят красиво. И потому он старается продать большую часть мебели и шкафов без отделки, а дома он оставляет отделку на усмотрение Николь. Да, он делает подготовку, починку, шпатлевку, зачистку и любые строительные работы, а она разбирается с отделкой. Она это умеет, она до безумия гладко накладывает краску и умеет выбирать нужные расцветки. Он любит в ней это. То, как она не боится перепачкать руки, то, что она инстинктивно чувствует, что за чем должно следовать. Она практична, но у нее есть чувство прекрасного. И это совсем не похоже на Ким, думает Марк, она никоим образом не похожа на Ким.

И в конце концов он перестает ждать, когда Ким позвонит снова, и в то же утро они уходят из дома и проводят почти все воскресенье у мамы Николь. На следующей неделе он примется за новый заказ, знает, что не будет сидеть дома и ждать, когда же наконец позвонит Ким. Хотя он специально проверил, что оставил номер своего мобильного телефона на новом беспроводном автоответчике Philips, который он недавно приобрел у Даррена, он покупает у него всю технику. Другие замечательные приобретения из недавнего включают тридцати двух дюймовый широкоэкранный цифровой телевизор Panasonic и проигрыватель минидисков Sony. Ни на что из этого, конечно, нет ни документов, ни гарантий, но у него никогда не было проблем с подобными приобретениями. Все эти вещи в превосходном состоянии.

Глава 7

И поскольку Ким не делает попыток перезвонить ему как можно скорее, он приходит к выводу, что Лили не умерла и с ней не произошел какой-нибудь ужасный несчастный случай. Ким точно звонила не затем, чтобы сообщить это. Хотя он думает, что все равно чувствовал, что Лили жива. Что-то внутри – струящееся по каждому нерву его тела, по позвоночнику, до кончиков его пальцев – говорило ему об этом. Несмотря на то, что последние десять лет он не имел регулярных – или же нерегулярных – контактов с дочерью, он думает, что между ними всегда существовала некая телепатическая связь. Что каким-то образом он знал, что, по крайней мере, Лили дышит. Хотелось бы ему знать, чувствует ли то же самое она. Способна ли она ощутить, что с ее папой все в порядке. Что он жив. Что он даже думает о ней. И на этой неделе, пока он мастерил, что необычно, кухню для подруги Николь, ему пришла в голову мысль, что, может быть, Ким просто хочет денег – он годами ждал, когда же она объявится. Полагал, что она имеет на это право. Хотя, конечно, Ким никогда не делала того, чего он ждал от нее, она вела себя абсолютно абсурдно, так что теперь он вообще не может знать, чего от нее ждать.

Неделя подходила к концу, и кухня приобретала законченный вид – он мастерил ее in situ  [2]2
  In situ – на своем месте (лат.).


[Закрыть], из МДФ  [3]3
  МДФ – легкий материал, имитирующий структуру дерева.


[Закрыть]и однослойной кленовой фанеры, которая, как он думал, выглядит гораздо более дорогой, чем она есть на самом деле, определенно это обойдется ему намного дешевле, чем тот счет, который он предъявит подруге Николь – он не может заставить себя перестать думать о Лили, и о Ким, и о том, как неразумна и непредсказуема была Ким, когда он жил с ней, и, вероятно, такой же она и осталась, он ведь не считает, что люди могут полностью измениться. Марк полагает, что люди рождаются такими, какие они есть.

В его голове роятся все эти ужасные воспоминания, и в какой-то момент он может сосредоточиться и разметить кусок картона, или подогнать полку, или спокойно шлифовать кленовое покрытие, а затем его вдруг бросает в дрожь, и он пытается избавиться от этих навязчивых мыслей, бесконечно повторяя себе безобидные слова, например, «поверхность», или «клен», или BlackDecker  [4]4
  BlackDecker – известный мировой производитель инструментов для ремонта.


[Закрыть], повторяя их как мантру, которая, как однажды сказал ему доктор, может помочь успокоиться. Но он не может остановить этот поток воспоминаний о Ким и ее гнусных выходках, и чем больше этих воспоминаний, тем больше он уверен в том, что она появилась не для того, чтобы попросить наличных, ей нужно нечто большее. И он понятия не имеет, что именно, как и тогда, когда она исчезла вместе с его дочерью, и он понятия не имел, куда они делись. Единственное, что он знает, единственная вещь, в которой он готов признаться себе, это то, что Ким по-прежнему пугает его. Она на это способна. И именно потому, что Ким и Лили исчезли, Марк не любит об этом раздумывать, потому что он не знает, к чему это приведет – или насколько сильно это способно лишить его рассудка. Факт тот, что исчезли его жена и дочь (и ее два мальчика от первого брака), и поначалу он почувствовал облегчение. Грандиозное облегчение. На самом деле это было не только поначалу. Ощущение облегчения длилось какое-то время – может, оно длится до сих пор. Однако он точно знает, что может оправдать это чувство. В конце концов, когда они исчезли, во многих отношениях это положило конец кошмару. Конец месяцев, лет лжи и драк, неистовых стычек. Конец его неумению правильно выражать свои мысли. Конец тому, что он становился практически абсолютно беспомощным. Когда он обнаружил, что Ким сбежала, он подумал было о том, что ему дали еще один шанс, что он все-таки не окончательно проебал свою жизнь. Но это не значило, что он не был разъярен на Ким за то, что она смоталась вместе с Лили, не сказав, куда направляется. Он ненавидит, когда кто-то что-то делает за его спиной, презрев его авторитет, наплевав на его существование.

Такова была ее ложь, что он и понятия не имел, когда именно они уехали. В то время они проживали раздельно, и он находился у своей мамы. Неделю Ким не отвечала на телефонные звонки, что было, как он осознал позже, совсем неудивительно, потому что она, вероятно, знала, кто звонил, так как он продолжал глупо названивать примерно в одно и то же время – вскоре после того, как закрываются пабы, – и затем телефон умер.

Пока этого не случилось, он так и не решался наведаться в тот дом, в дом, который он считал своим, дом, который он делил со своей семьей, со своей маленькой Лил. Он появился бы там раньше, если бы ему не было запрещено там появляться, или, точнее, если бы суд не запретил ему встречи с семьей. Это по-прежнему приводит его в бешенство. По крайней мере он не мог понять одного – как ему могли запретить видеться с собственной дочерью, с его частичкой, просто его жена оказалась более виртуозной обманщицей, чем он сам. Просто, как понял Марк, женщинам верят легче, чем мужчинам. Просто система устроена так, что на стороне Ким был большой перевес.

Конечно, он беспокоился о Лили. Он бы не рискнул отправиться туда, если бы не беспокоился о ней. Он так хорошо это помнит. Был ранний июльский вечер, и было все еще тепло и светло, и солнечный свет заливал дорогу, бесконечные фонари, и изгороди, и бетонные столбы пустых, вьющихся чередой заборов, и из-за этого до боли ослепительного света и теней он ничего не мог разглядеть. Так что он медленно и осторожно ехал на машине по их дорожке в тупик, который больше был похож на некий узкий полумесяц, а не просто тупик, и он боялся, что на дорогу может выбежать маленький ребенок, боялся, что на дорогу выбежит Лили. К тому же он не хотел привлекать к себе внимание. Были времена, когда он с визгом проносился по этой дороге и разворачивал машину в тупике-полумесяце, и свидетели этого лихачества оставались в легком недоумении, раздумывая, кто это был за рулем, даже если в это время они смотрели включенный на полную катушку телевизор, а большинство местных обитателей все время смотрели телевизор. Хотя поблизости проживали двое парней, чью манеру вождения нельзя было назвать слишком осторожной, и может, Марку хотелось посоревноваться с ними – посмотрим, кто последним дернет ручник, и они частенько носились на своих машинах по тротуарам, по обочинам, газонам и клумбам. Но он всегда побеждал. Когда он поднаторел в вождении, он всегда побеждал. Он мог гонять на машине часами.

Но Лили не выбежала на дорогу, и не выбежали ее братья, и он заехал за дом, зачем-то вышел из машины и запер ее. Он не знал, знают ли соседи, что ему запрещено здесь появляться, но они были не из тех людей, которым нравится вмешиваться в чужие домашние проблемы. Они знали, когда нужно соблюдать дистанцию. Так что Марк не особенно пытался оставаться незамеченным, но в то же время и не делал из своего появления шоу. Для этого он был слишком распален. Слишком горд.

А может, он ехал не за тем, чтобы просто проверить, что с Лили все в порядке. Потом ему пришло в голову, что, зная самого себя, возможно, он отправился туда, чтобы проверить, не изменился ли настрой Ким. А может быть – он предпочитал думать именно так – он хотел забрать свою дочь у лживой, нечестной матери, хотя осознавал, что в одиночку он не сможет присматривать за маленьким ребенком. И вот он все еще волнуется при мысли, что Лили выбежит на дорогу наперерез его машине и, вероятно, это заметит кто-нибудь, кому известно, что ему запрещено здесь появляться, медленно въезжает на парковку и не замечает в доме ничего необычного. Он не заметил ничего необычного, пока не прошел к парадному входу но короткой загаженной садовой тропинке с выдранными булыжниками, от которых остались только глубокие грязные следы, усыпанной обертками от конфет и старыми пакетами от сухариков, раздавленными банками и окурками – ни он, ни Ким никогда не следили за своим жилищем – и только тогда он смог заглянуть в гостиную и увидеть, что она ослепительно безлюдна.

Глава 8

С момента звонка Ким прошло полторы недели, включая, естественно, очередной уикенд, когда Марк возил Николь и Джемму на картинг  [5]5
  Картинг – соревнования на маленьких спортивных автомобилях на трассе со сложной конфигурацией, отличающейся большим числом поворотов.


[Закрыть]на весь день в Бродлэнд, недалеко от того места, где он жил с Лили, и с Ким, и с ее мальчиками Сином и Джейком. Он по-прежнему продолжает мастерить кухню для подруги Николь, но сейчас он переключился на стеллажи для гостиной. Марк часто замечает, что как только он принимается за какую-то определенную работу, как только он, со всем своим пылом, углубляется в нее, повсюду оставляя пыль и обрезки, запах жженого дерева и поливинилацетата, как тут же он получает вдобавок пару-тройку небольших заказов, люди просят его смастерить вещи, которые, возможно, планируют приобрести годами. И они говорят, это потому, что они научились мириться с бардаком, они не думают, что какая-то мелочь сможет что-то изменить. В случае с подругой Николь ему пришлось начать со стеллажей для ниш, а закончить подгонкой нижней полки шкафа, на которую Лорейн хочет поставить телевизор и кабельный приемник ITV  [6]6
  ITV – Независимое телевидение – одна из двух крупных телевизионных сетей Великобритании; объединяет 15 коммерческих телекомпаний, ведущих передачи на различные районы страны; получает доходы от демонстрации рекламных материалов промышленных и торговых компаний, реже – государственных учреждений; абонементной платы с телезрителей не взимает.


[Закрыть].

То, с чем изначально он собирался расправиться за неделю, теперь может легко растянуться на две или три недели работы. Однако Марк всегда готов принять от клиента сверхурочные комиссионные, в отличие от многих знакомых плотников. Он не хочет, чтобы люди думали, что он ими пользуется, особенно если это касается его друзей и семьи.

Забыв о том, что он делает в данный момент – а он приделывал доску к задней части алькова, забыв об этой душной обстановке, он задумывается, помнит ли теперь Лили хоть что-нибудь об их жизни в том старом доме. Он пытается вспомнить хоть что-то о своей собственной жизни, когда ему было три года от роду, чтобы понять, как много может помнить человек из этого возраста, и быстро приходит к выводу, что Лили была слишком мала, чтобы многое запомнить.

Им повезло с приобретением этого дома, впрочем, Ким хорошо умела разбираться с системой, у нее всегда превосходно получалось выжать как можно больше выгоды и денег из социальных служб – у нее также превосходно получилось добиться в суде запрета на свидания. И вот за короткое время она сумела отхватить себе дом с тремя спальнями, оставшийся от совета 1950-х годов, а затем перешедший к домовладельческой ассоциации, в этом загаженном тупике, на окраине маленького городка неподалеку от одного из крупных Норфолкских озер, в нескольких милях от мегаполиса. Марк помнит, что именно в таком доме хотела жить Ким, потому что задней частью он выходил на поля, и она думала, что это будет точно так же, как жить в деревне. В тот момент, когда она это решила, она хотела жить вдали от всего мира – «вдали ото всех», говаривала она, хотя, что характерно, с ее стороны это было абсолютно непрактично, потому что у нее было двое маленьких детей, и она была беременна Лили и даже не могла водить машину.

Она любила выходить по вечерам в город, да, Марк припоминает – на самом деле она ненавидела истинное уединение. Вряд ли он еще в своей жизни встречал женщину, которая так же сильно любила бы шататься по городским барам и клубам, снимать мужиков – до того, как он начал на всякий случай ходить вместе с ней, присматривать за ней, он вполне уверен, что она снимала мужиков даже тогда, когда они все еще были женаты. Он больше чем уверен, у него есть доказательства.

Он возвращается в реальность, он замер с рулеткой и карандашом в руке, осознав, что на самом деле его занимает один вопрос: что именно рассказывала Ким его дочери об этом доме. Сказала ли она Лили, что ей досталась самая маленькая спальня, размерами практически не больше шкафа. Хотя это была самая теплая комната в доме, крошечная, прилегающая к резервуару с горячей водой, к тому же, думает Марк, эта комната принадлежала только Лили, а мальчикам приходилось делить одну спальню на двоих. Плюс ко всему в спальне Лили был ковер, а окно выходило в садик и на дорогу, и видны были садики домов напротив, таких же домов, как их собственный, но в большинстве случаев с гораздо более тщательно ухоженными газонами и дорожками. Этот вид больше радовал глаз, чем поля, раскинувшиеся позади их дома, Марку эта картина казалась гнетущей, подавляющей, безысходной. И, кстати, перед крыльцом не было ничего похожего на заднюю выгребную яму. Непрекращающийся ветер с полей. Он ненавидел этот дом. Он питал к нему отвращение. Он не мог выносить его. Но сделал все, что было в его силах, чтобы Лили жилось хорошо, чтобы она была в безопасности. Он чувствовал, что сделал для нее все, что мог.