Текст книги "Детские шалости"

Автор книги: Генри (2) Саттон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

Глава 4

Он ставит Рода Стюарта только тогда, когда в машине никого больше нет, потому что Николь ненавидит эту музыку. Она говорит, что он больной. Она говорит, что даже ее папа и мама не станут это слушать. Но Марк любит Рода Стюарта, особенно подборку из Greatest hits, в которую вошли все его любимые песни – Hot Legs, Maggie May, Da Ya Think I’m Sexy, Sailing – одна за другой. Когда ему было четырнадцать, и вышел Sailing и тут же поднялся на вершины чартов и держался около двадцати одной недели, он хотел быть Родом Стюартом. Он высветлил волосы, коротко постриг и заострил концы на макушке, а по бокам и сзади оставил длинные косматые хвосты. Марк проколол левое ухо и носил большое золотое кольцо, и когда он был одет в длинные майки с широким воротником, в розовые или малиновые атласные рубашки с длинными рукавами – в основном купленные в Top Man, в магазине на главной улице, там он купил свои самые лучшие вещи, – люди всегда замечали, как сильно он похож на этого певца.

К тому же он мог напустить на себя угрюмый, но одновременно невинный вид – и он стоял в углу паба или дискотеки, слегка нахмурившись, не танцуя, не делая никаких попыток приблизиться к девушкам, но выставив всего себя на обозрение, и в конце концов они, хихикая, подходили к нему поболтать, разбившись на группки по двое или по трое. Они обязательно к нему подходили. Потому что он выглядел отстраненным. Потому что он был, еб твою мать, великолепен. И все это неизменно заканчивалось тем, что в том же самом углу или на улице он обнимался и целовался с какой-нибудь из этих девчонок, трогал ее за грудь и далее пытался просунуть руку ей под трусики. Он помнит нескольких по именам – Кейт, Хейзел, Эмма, Бекки, Гейл. Особенно Гейл, потому что она была первой девушкой, которая отважилась на ответный жест и тоже запустила свою руку к нему в штаны, потратив дикое количество времени на то, чтобы справиться с ремнем его брюк. Особенно Гейл, с ее прямыми, мышиного цвета светлыми волосами, с мясистым поросячьим носиком и большими сиськами, ненормально большими для девчонки ее возраста, как считали он и его друзья. Да, особенно Гейл, потому что она была той девушкой, с которой он потерял девственность на Чапел Филд Гарденс, под туманным лунным светом, за кустами рододендрона, на грязной сырой траве.

Дождя нет, но вся дорога залита водой, потому что недавно прошел ливень – и это за месяц до начала сезона осенних ливней – и небо сумрачное, в серых пятнах, и в громком стерео Blaupunkt с восемью колонками hi-fi системы «Астры» только-только начинает играть Sailing, и эта песня, думает Марк, в точности соответствует погоде, количеству воды на дороге и в воздухе. На мгновение он представляет, что плывет на военном корабле, в открытом море, пробивается через волны, плывет, плывет в штормовую даль, как сам Род в видеоклипе. Но прямо перед ним, не помигав, из средней полосы в правую, самую быструю, выскакивает какая-то машина, и ему приходится изо всех сил резко нажать на тормоз, чтобы не въехать ей в зад. Он продолжает жать на тормоза, чтобы выбраться из-под столба брызг, которые подняла едущая впереди машина, – и теперь он хотя бы может разглядеть, куда, черт возьми, он едет. Так что пусть лучше он будет ехать медленнее, но четко различать дорогу, лучше он поедет по внутренней полосе, а не последует за тем, кто его подрезал, и он решает держать дистанцию, сегодня ему не нужно никаких потасовок, сегодня он умиротворен любимой музыкой, и вот теперь, как и всегда, Марк вдруг осознает, что он не такой раздражительный, и это потому, что в машине нет Николь, Николь вообще нет поблизости – и у него нет нужды кому-то что-то доказывать. Кроме того, он никуда не торопится, он не хочет приезжать к Лили и Ким слишком рано. Он все еще восстанавливает в деталях последний разговор со своей бывшей женой. Все эти вопросы он приберегал с лета, с Пасхи, ожидал, когда подвернется шанс поговорить с ней лично – ждал того самого момента, когда он найдет в себе силы связать несколько слов и выстроить нормальную фразу. Когда, надеется Марк, он будет способен четко изложить все, что он хочет. Когда он будет способен с первой попытки озвучить все важные вопросы и обсудить кое-что еще, потому что в телефонных разговорах он всегда теряется и не может нормально говорить. Ни с ней, ни с кем-либо еще. Можно сказать, что он вполне доволен ситуацией, потому что Николь сейчас не с ним, не успокаивает его и не взывает к его рассудку. Он доволен, потому что теперь он может оторваться на всю катушку.

Конечно, для начала он определенно попытается выяснить, что происходит со школой Лили. Он хочет знать, почему ее попросили уйти в другую школу, и, как он подозревает, в школу для отстающих (для детей с проблемами в учебе, с физическими недостатками, со всеми видами расстройств). Он хочет добраться до самой сути, выяснить, почему у нее проблемы с питанием, почему она страдает булимией, поскольку Николь убедила его, что у нее именно булимия, и почему она слишком много пьет и курит и, вероятно, к тому же хронически употребляет наркотики. Нюхает клей, закидывается Е, курит дурь – все, что он только может себе представить. Также он хочет знать, почему она так одета, почему сменила имидж и теперь выглядит как шлюха, почему на ее теле становится все больше и больше проколов и татуировок – на таком молодом теле – от этого ему хочется плакать. В общем, почему она старается выглядеть настолько старше, предупреждала ли ее Ким о незнакомцах, о том, как это легко – вляпаться в этом возрасте в неприятности, и покуда им еще предстоит с этим разбираться, он полагает, что раз и навсегда должен быть посвящен в то, что на самом деле с ней происходило, пока они путешествовали вместе с отрядом хиппи Нового Поколения. Что бы это ни было – даже если ее действительно насиловали бойфренды ее мамочки. Действительно ли все было так, как она говорила, действительно ли толпа этих безнадежных хиппи, этих отвратительных бродяг заставляла ее сосать их паршивые хуишки. И успокоиться, если ничего подобного не произошло. Но он все же хочет посмотреть Ким в глаза и спросить, что она сделала со всеми этими деньгами, которые он посылал для Лили – на ее школьную форму, на ее летнюю одежду, на книги, на телефонные карты (она ведь никогда не использует их, чтобы позвонить ему) и на питание. Его тяжело заработанные деньги, деньги, которые он мог бы потратить на Джемму, которые по крайней мере он должен был бы потратить на оплату собственных счетов и долгов. Деньги, которые даются ему все большим трудом, потому что в его делах наступил серьезный спад – настолько серьезный, что он подумывает о том, чтобы бросить мастерить шкафы и заняться чем-нибудь абсолютно другим. Точнее, это скорее Николь подталкивала его искать новые возможности роста. В данный момент она хочет, чтобы он переучился на инженера, на специалиста по кухням, чтобы он отправился работать в филиал John Lewis, фирмы выездного сервиса, которая сейчас набирает в городе сотрудников и предоставляет бесплатное обучение. «Это те навыки, которые всегда будут востребованы, – сказала Николь. – Подумай, как много пользы будет от тебя дома». Он сказал, что лучше пойдет и ограбит банк. Никогда до этого он так открыто не заявлял Николь о своем криминальном прошлом, а тут, ни на секунду не озаботившись тем, что она может действительно в это поверить, он сказал, что лучше вызвонит нескольких старых приятелей и провернет пару афер. И ему не понадобится никакого переобучения, потому что все навыки – с ним. «Так же, как кататься на велосипеде, Ник», – сказал он.

Но он знает, что все это может еще немного подождать. Все эти вопросы, у него по-прежнему так много вопросов… Этот завершающий поединок с Ким, первый за десять лет, который, он печально осознает, придется на случай четырнадцатого дня рождения Лили. Ну что ж, думает Марк, он никак не может этого изменить, потому что эти вопросы, которые накопились у него с апреля, совершенно точно нужно обсуждать с глазу на глаз, тщательно, жестко – если уж он решил взять на себя роль отца, если уж он собрался вступить в свои родительские права.

Он определенно не торопится выспрашивать у Ким, что случилось с его дочерью, через что она заставила ее пройти, оказавшись такой нерадивой матерью, оказавшись такой лживой, и такой изворотливой, и такой злобной, о да, уж это точно, так что когда он там появится, ему придется рисковать своей жизнью. А сейчас он вполне счастлив, потому что бесцельно едет по промокшей трассе М25 на скорости девяносто, на девяноста пяти, и из колонок грохочет Род Стюарт, и он предается воспоминаниям о Гейл, о том, как он проводил время с Гейл в Чапел Филд Гарденс. Он, четырнадцатилетний, уткнулся лицом промеж ее огромных сисек. Изгваздав в грязи колени, локти. Неумело теребя Durex. Не зная, как его натянуть, и в конце концов она протянула ему уверенную руку помощи – и мягко вдохнула, когда он медленно вошел в нее. Конечно, она занималась этим раньше. Она делала это много-много раз.

Глава 5

Неделю назад Лили сказала ему по телефону прерывистым голосом:

– Мама не разрешит мне устроить вечеринку в честь дня рождения. Она говорит, что не хочет, чтобы сюда приперлась толпа народа, который она не знает и который здесь насвинячит. Это неподходящий момент, потому что она только что отремонтировала гостиную и у нее ребенок, за которым требуется уход. Здесь по-любому не будет толпы народа. Придут только две подружки, Зара и Кайли, и, может, еще Дан. Мама всегда говорила, что я могу приводить своих друзей когда угодно. Что двери нашего дома всегда открыты. Типа мир, чувак, и все эти говенные хипповые представления. Теперь ее волнуют только деньги, ее новый ковер и ее орущий отпрыск. Мне едва здесь дышать позволяют. С тех пор, как ушел Дэйв, она действительно стала меня обижать.

– Мне жаль, сладкая, – услышал Марк свой голос. – Мне жаль, что твоя мама поступает так необдуманно. Но ты знаешь что? Если хочешь пригласить друзей на свой день рождения, в любом случае приглашай. Господи боже, тебе же четырнадцать. Ты больше не ребенок. Она ведь не выкинет твоих друзей из дома. Не в твой день рождения.

– Как бы не так, – сказала Лили. – Она как будто стала фашисткой. Она все время меня отчитывает.

– А как насчет того, чтобы я сам приехал? – сказал он.

– Да, конечно, Марк, – сказала она.

– Но я действительно приеду, – сказал он.

– Маме это понравится, – сказала он. – Это на самом деле будет круто.

– Ничего она не сделает, – сказал он. – Это твой день рождения, твой особенный день. Кроме того, мне все равно надо с ней кое о чем переговорить, с глазу на глаз. Я давно это собирался сделать.

– Ради чего ты хочешь приехать на мой день рождения? – спросила она.

– Потому что ты моя дочь, – сказал он.

– О которой ты не вспоминал последние десять лет, правда? – сказала она.

– Все не так, – сказал он. – Я бы приехал, если бы я знал, где ты, не так ли? Можешь поговорить об этом со своей мамой. Это ее вина – что меня не было рядом. Спроси ее. И посмотри, что она тебе скажет по этому поводу. Посмотри, как она будет выкручиваться. А вообще-то позови ее к телефону, Лил, хорошо? Она там?

Глава 6

– Привет, Марк, – сказала Ким.

– Привет, Ким, – сказал он, удивленный не только тем, что Ким подошла к телефону, но тем, что она схватила трубку почти сразу же, как будто все это время стояла в той же комнате, у Лили за спиной, слушая, как ее дочь поливает ее дерьмом перед бывшим мужем. Или, пришло ему в голову, вероятно, она даже подстрекала Лили облить ее дерьмом, и тогда бы он проникся к своей дочери еще большим сочувствием, стал бы заботиться о ней еще лучше, и тогда они смогут вытянуть из него еще немного денег – или что-нибудь другое.

Пару секунд он слышит дыхание Ким на другом конце провода, слышит, как мягко жужжит расстояние, разделяющее их, и снова задумывается о том, стала ли Лили такой же лживой и изворотливой, как и ее мать, и может оказаться, что обе они просто хотят свернуть его в бараний рог, чтобы вытянуть из него все, что им нужно. Или же он просто параноик – Николь его все время так называет. «Перестань быть параноиком, Марк, – говорит она. – Тебя никто не преследует».

– Как дела? – сказала Ким.

– Окей, – сказал он. – Неплохо. – А что еще он должен был сказать?

– Хорошо, – сказала она. – Я за тебя счастлива.

– Да, могу поспорить, – сказал он.

– Я, – сказала она, – рада, что у одного из нас все хорошо.

– В таком случае, что за проблемы у тебя? – сказал он.

– Ничего особенного. Я просто снова осталась одна, вот и все. Просто я опять осталась одна, с детьми. Но ты не хочешь обо всем этом слышать.

– Не хочу, – сказал он. – Нет, не хочу. Я хочу поговорить о Лили. Это единственный человек, который меня интересует.

– Да, точно, Марк, она тебя интересует, так и есть, особенно когда она была маленькой, – сказала она. – Я помню, как много ты проявлял к ней интереса. Тебе было влом накормить и переодеть ее. Тебя не волновало, есть ли у нас деньги, чтобы нормально ее прокормить. Да, я все это помню.

– Именно ты увезла ее от меня, правильно? – сказал он.

– У меня не было выбора, – сказала она. – Я действовала в целях самозащиты. Об этом были осведомлены социальные службы, они меня поддержали.

– Позови Лили к телефону, – сказал он. – Я не хочу больше говорить с тобой.

– Что, не выносишь правды? – сказала она.

– Не выношу тебя, – сказал он. – Не по телефону. Между прочим, я приеду на день рождения Лили. И привезу ей подарок. И тогда мы с тобой об этом поговорим. И обо всем остальном.

– Конечно, поговорим, – сказала она.

– Ну тогда окей, – сказал он, ни словом не обмолвившись о том, что несколько минут назад Лили в телефонном разговоре показалась ему очень расстроенной – предположительно потому, что Ким не разрешала ей сделать маленькую вечеринку в честь дня рождения. Сбитый с толку, не понимая, где его облапошили на этот раз, он вдруг отчаянно захотел закончить этот разговор.

– Я жду с нетерпением, Марк. Как сумасшедшая, – сказала Ким, медленно, спокойно, слегка пренебрежительно, но не сердито – похоже, даже поддразнивая его – за мгновение до того, как он отнял трубку от уха и нажал на красную кнопку отбоя, матерясь про себя, думая – да ебанись ты, еще больше не понимая, чего именно хотели от него Ким и Лили.

Глава 7

Притормаживая перед чередой светофоров на окраине Ньюбери, Марк тянет время, оглядывается через плечо, кидает взгляд на огромный подарок для Лили, привязанный к заднему сиденью, он ведь не хотел, чтобы коробка соскользнула вниз или опрокинулась, если вдруг придется резко тормозить, он не хотел, чтобы содержимое коробки разбилось, или, что еще хуже, поцарапало бы интерьер машины. Он не смог всунуть подарок в багажник, потому что багажник забит инструментами – фактически туда сложены почти все его инструменты, потому что недавно он потерял право пользоваться гаражом и ему больше негде их хранить. Мало того что Николь не позволит хранить их в доме, он не хотел, чтобы она пристала к нему с расспросами, почему он приволок инструменты в гостиную, где им, по ее мнению, в любом случае не место.

Так что она понятия не имеет о подарке, а сам подарок ему пришлось упаковывать на придорожной стоянке, угрохав на это четыре рулона оберточной бумаги, которую он купил в газетном киоске на выезде из города. Он провел неимоверное количество времени в попытках завернуть его красиво, но он теперь доволен результатом, особенно ярко-розовой оберточной бумагой, раскрашенной сотнями сияющих серебряных надписей «С Днем рождения!» – это тот же самый оттенок розового и искристого серебристого, вспоминает он, что и майка Babe, до тех пор, пока Лили не выпачкала ее в грязи.

Николь неосознанно подала ему идею купить для Лили компьютер. Когда он спросил ее, что подарить Лили на день рождения – после того как она более чем понятно заявила, что они с Джеммой не собираются ехать с ним в Ньюбери, – она сказала: «Подари ей новую жизнь». Он сказал Николь, чтобы та перестала глупить, а она ответила: «Ну да, это твоя дочь. Подари ей майку с надписью „Глупая корова“ или что-нибудь такое. Или пару новых туфель на шпильках. Она может носить их с Ким по очереди. Впрочем, не думала, что у тебя есть лишние деньги, Марк. Если совсем честно, в данный момент тебе нужно думать о единственном подарке – о компьютере для Джеммы, который мы обещали ей на Рождество».

Постаравшись, чтобы разговор не услышала Николь, он переговорил с Дарреном – со своим самым близким и проверенным поставщиком электротехники – и тот сказал, что совершенно точно сможет кое-что подобрать. Даррен не торговал эксклюзивными марками и моделями последнего слова техники, но он мог гарантировать, что эта штука абсолютно неиспользованная и по-прежнему в своей оригинальной упаковке – за 200 фунтов стерлингов. Этим утром Марк забрал компьютер, это был Compaq, заметил он, из закрытого склада Даррена неподалеку от аэропорта, предварительно сняв наличные с бизнес-счета в банке (хотя по этому счету и так донельзя превышен кредит, пока что им все еще можно пользоваться). У него не было времени осмотреть Compaq, да он толком и не знал, что именно надо осматривать, потому что не разбирается в компьютерах, не то что Николь, но Даррен никогда его не подводил. Все, что он поставлял, работало без проблем, разве что, думает Марк, они все время теряют эту проклятую трубку-телефон.

И вот, остановившись у очередного светофора перед пешеходным переходом, где красный свет пронизывает моросящий дождь и разливается на пустом тротуаре – тусклый красный свет в маслянистой темной воде, – Марк смотрит на Maurice Lacroix на своей руке, а затем переводит взгляд на электронные часы на приборной панели и видит, что, как и всегда, они работают предельно синхронно. На часах 3.24. Он сказал, что приедет к чаю, по крайней мере он сказал это Лили, когда прошлым вечером говорил с ней по телефону, он сказал, что когда он приедет, у него еще будет полно времени, чтобы поздравить ее с днем рождения и перемолвиться словечком с ее мамой, а потом заявятся ее друзья, и ему придется уехать пораньше. Она сказала, чтобы он не напрягался этим приездом, но он не обратил внимания на ее слова, сказал, что ждет не дождется увидеть завтра свою девочку в день ее рождения.

И вот он отъезжает от светофора и чувствует гордость за то, что так постарался в день рождения Лили, за то, что отправился один в такую даль, а потом еще и поедет обратно – путешествие в оба конца протяженностью около трехсот миль. Он особенно горд тем, что на заднем сиденье лежит этот большой розовый сверток, частично закрывая обзор из зеркала заднего вида. Вряд ли его отец когда-либо покупал ему подарки на день рождения. Он точно знает, что, когда его папа был женат на его маме, именно мама всегда покупала подарки. Интересно, покупал ли когда-нибудь его папа подарки на день рождения или на Рождество для Робби, когда они уже жили в Канаде? Или он просто сваливал это дело на Сью, а потом на женщину, которая появилась после нее. Марк надеется, что его отец никогда не старался доставить приятное Робби, что он за всю свою жизнь не делал ничего подобного. Он надеется, что как только они приехали в Канаду, его отец тут же забыл о существовании Робби, как он определенно забывал о существовании Марка, когда они еще жили вместе, в Англии.

Хотя почему-то он полагает, что его папа, оказавшись в Канаде, все же заботился о Робби. И в самом деле, думает он – слегка подавив свою ревность, но, по большому счету, поразмыслив, как бы сам вел себя в таком случае, – наверняка его папа осыпал Робби подарками и вниманием, по-настоящему любил его, чтобы расплатиться за то, что он разрушил семью, утащил своего младшего сына от матери и брата и увез в другую страну, на другой континент. Он делал это, потому что мучился виной, понимает Марк. Он думает, что его папа – этот человек, у которого такой же слегка крючковатый нос, как и у него самого, но который ниже ростом, темней и приземистей, который гораздо больше похож на Робби – изо всех сил пытался доставить Робби радость, быть рядом с ним, потому что чувствовал себя очень виноватым.

Марк думает так, потому что, оказавшись на месте своего отца, повел бы себя точно так же. И потому что просто знает, как ведут себя родители и даже приемные родители, когда дело касается семей, которые они разрушили, – они всегда пытаются сохранить любовь своих детей, всегда пытаются искупить свои грехи. Притворяются, что они лучше, чем есть на самом деле. Он знает, что такое – быть родителем. Что такое – чувствовать себя виноватым. Однажды, в тот год, когда они начали жить вместе, Лоуренс купил ему подарок на день рождения. Это были часы, Omega, с большим золотым циферблатом и сияющим кожаным коричневым ремешком, с золотой пряжкой с эмблемой Omega. Он возненавидел их в ту же минуту, несмотря на то, что знал, они должны стоить уйму денег. Еще он знал, что его мать не имела к этому отношения, что это все была идея Лоуренса. Этот человек хотел поразить их всех, особенно маму. Марк и в самом деле был убежден, что Лоуренс купил ему часы только чтобы произвести впечатление на его маму, чтобы она подумала, что ее новый муж удивительно великодушен и щедр, а он таковым конечно же не был.

Марк пару недель носил эти часы дома, а потом отнес их в центр города вместе с плюшевой красной коробочкой и модным гарантийным талоном и продал в антикварном магазине ювелиру, который занимался скупкой подержанных вещей. Он выручил за часы немного, это были действительно копейки по сравнению с их настоящей стоимостью, но ему было от этого хорошо, и он потратил эти деньги, как точно помнит, на майку, и на золотую серьгу в ухо, и на пару альбомов – Thin Lizzy и Earth Wind and Fire. Ни Лоуренс, ни его мама никогда не спрашивали его, почему он больше не носит эти часы, хотя он был уверен, что они в курсе его проделки. Он заиграл эти альбомы до смерти.